Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Ведение

Глава I. Купцы в истории России и отечественной литературе XV -- первой половины XIX века

1.1 Появление купеческого сословия в России

1.2 Купечество в русской литературе

1.2.1 XV-XVII вв.

1.2.2 XVIII век

1.2.3 I половина XIX века

Глава II. Национальные особенности образа купца в сказках В. И. Даля

2.1 Купец как представитель власти в сказке «Новинка-диковинка, или Невиданное чудо, неслыханное диво»

2.1.1 Сказки о купцах в творчестве В.И.Даля 1830-х гг.

2.1.2 Купец как «заморский» гость в сказке

2.2 Образ купеческой семьи в сказке В. И. Даля 1840-х гг.

2.2.1. Художественное своеобразие сказок В. И. Даля 1840-х гг.

2.2.2 Купец как положительный герой в сказке

Глава III. Русские и немецкие торговцы в повести В. И. Даля «Колбасники и бородачи»

3.1. Контраст как основной композиционный принцип повести «Колбасники и бородачи»

3.2. Система образов повести В. И. Даля «Колбасники и бородачи»

3.3 Национальное и общественно-историческое в повести «Колбасники и бородачи»

Заключение

Библиографический список



Введение

Наибольшую славу В. И. Далю принес непревзойденный по объему «Толковый словарь живого великорусского языка», который насчитывает более 200 000 слов и 30 000 пословиц. Благодаря знаменитому труду писатель заслуженно носит звание русского лексикографа, этнографа и собирателя фольклора. Вопрос изученности главного труда писателя снят давно, но в его писательском творчестве есть множество прозаических произведений, которые требуют не меньшего внимания исследователей.

В. И. Даль пишет в эпоху наивысшего расцвета русской литературы -- 1830-1870-е гг. В этот период происходит переход от сентиментализма (Карамзин) в романтизм (Пушкин, Гоголь) под влиянием романов В. Скотта, развиваются сатирические произведения, обнажающие людские пороки, зарождаются истоки реализма (Достоевский). Все больше внимания писатели обращают на низшие слои социума, их быт и нравы. В меньшей мере, но все еще актуальной оставалась народная поэма (Некрасов). Всех писателей периода объединяла общая черта -- это интерес к отечественной истории после публикации работы Карамзина «История государства Российского»: труд стал источником вдохновения для Пушкина, Гоголя, Лермонтова, активно работали в этом направлении М.Н. Загоскин и И.И. Лажечников.

Условия развития русской литературы были суровы: восстание декабристов напугало Николая I, и он стал внимательно следить за писателями, не допуская никакого свободомыслия. Литературные произведения публиковались в журналах «Отечественные записки», «Современник», «Московский телеграф», «Московский вестник», «Телескоп», «Библиотека для чтения», «Москвитянин», газета «Северная пчела». На фоне такого литературного изобилия загорелись таланты В.И. Даля, И.С. Тургенева, Н.А. Некрасова, Ф.М. Достоевского, В. Ф. Одоевского, А.А. Бестужева-Марлинского, Н.Ф. Павлова, П.А. Вяземского, Е.А. Баратынского, Н.М. Языкова, А.И. Полежаева, В.Г. Бенедиктова, А.В. Кольцова и многих других.

Художественному творчеству В. И. Даля посвящены работы Н.Л. Юган, В.И. Порудоминского, М.Я. Бессараба и др.

За основу анализа повести и прозаических сказок мы взяли статьи Н. Л. Юган: «Повести В.И. Даля 1840-х годов и поэтика «натуральной школы»: сходства и отличия» [46], «Жанровые модификации прозаических сказок В. И. Даля -- Казака Луганского 1830-х гг.» [42]. Исследовательница отмечает, что поэтика значительной части реалистической прозы В. И. Даля 1840-х годов близка поэтике писателей «натуральной школы», в которой объективно, точно, фактически достоверно проводился социальный анализ действительности. В связи с этим Н.Л. Юган рассматривает такие произведения писателя, как «Отец с сыном», «Павел Алексеевич Игривый», «Мичман Поцелуев» и «Колбасники и бородачи». Последнее произведение можно назвать новаторским или экспериментальным: «Введённый в художественный текст анализ состояния колбасной отрасли и способов производства товара в разных странах, а также сосредоточенность В. И. Даля на характеристике двух типичных представителей профессии позволяет говорить о жанровой специфике произведения как о диффузии социально-бытовой повести и физиологического очерка» [46]. Мы согласны с исследовательницей, так как жанровая специфика произведения трансформируется за счет введения гастрономического элемента, еще относительно нового для России и воспринимаемого как инородное в национальном сознании.

Биограф Даля В. И. Порудоминский в книге «Даль: [1801-1872]» рассматривает все этапы жизни и творчества писателя. Становление таланта исследователь связывает с общественно-политическими и, в большей степени, с личными событиями в жизни Даля. Из данной работы мы взяли факты биографии и общелитературной обстановки, которые повлияли на создание того или иного произведения, которые мы рассматриваем ниже.

В книге «о доблестном гражданине России и великом борце за русский язык» «Владимир Даль» М.Я. Бессараб повествует о нелегкой судьбе писателя. В ней собрано немало биографических фактов, которые помогаю понять, как создавались главные произведения Даля, известная их судьба в литературном пространстве и влияние, оказанное на читателей. Например, мы знаем, что «…поначалу реакция общества на столь значительное событие -- выход в свет словаря Даля ограничилась выступлением историка М. П. Погодина… ни один университет не почтил составителя «Толкового словаря» званием почетного члена или хотя простым приветом неутомимому труженику, окончившему столь великое дело!» [16].

Общественно-историческое художественное сознание определяется уровнем и характером восприятия общечеловеческих ценностей в определенную историческую эпоху. Общественно-историческое художественное сознание позволяет запечатлевает в произведениях искусства одну из стадий развития общества и общественного сознания. Оно несет в себе драгоценную, неповторимую общезначимую информацию об одном из этапов историко-литературного процесса и позволяет сформулировать полученный на данном этапе опыт.

Национальное художественное сознание определяется суммой доминирующих психологических черт, присущих даной нации. Оно выражает национальную идентичность этноса. Своеобразие национального характера заключается и в тенденциях развития уникальных черт.

Становление критического реализма в литературе открыло еще одно важное качество национального своеобразия: сам писатель теперь выступает носителем национального характера, национальное своеобразие становится органическим свойством самого творчества.

«Образы художественной литературы, -- пишет И. Кон, -- охватывают национально-типические черты глубже и многограннее, нежели научные формулы. Художественная литература показывает и многообразие национальных типов, и их конкретно-классовую природу, и их историческое развитие» [23, 218].

Понятия национальное и общественно-историческое широко используются современными исследователями при анализе произведений Н.В. Гоголя, В.И. Даля, А.Н. Островского, И.С. Тургенева и др. А.Н. Островский пытался отобразить национальное полностью -- и речью, и бытом, и характером. «В исторических пьесах автор повернул театр к народной жизни, к национальному характеру, включив в сценическое пространство чисто бытовые детали, имеющие при этом эстетическое, нравственное и сюжетное значение, поскольку он воспринимал быт как главную основу человеческого существования», -- пишет И. А. Овчинина в статье «Национальный характер в исторических пьесах драматурга». Драматургия писателя зачастую подчинена общенациональным проблемам, в которых ярко проявляется истинно русское сознание народа.

«Мертвые души» Н.В. Гоголя -- многозадачное произведение. По мнению Ю.В. Лебедева, первоначальным замыслом произведения было дать надежду на будущее национальное возрождение. Это возрождение Гоголь связывает не с социальными переменами, а с духовным преображением русской жизни. Общественно-историческая жизнь нации связана тысячами незримых нитей с душевным состоянием каждого человека, и именно в мелочах повседневной жизни образуются как положительные, так и отрицательные устремления общественного бытия.

М.Я. Бессараб в монографии говорит о сказках Даля так: «В сказках Даля поражал свежий, меткий, живой язык, без фальши, без сермяжных псевдонародных словечек, неуклюжих, раскоряченных и грубых, привлекали истинно русские, чистые и благородные мотивы, потому что эти сказки были глубоко национальны по духу своему, по завораживающей мелодичности речи» [16]. Для писателя национальное выражалось прежде всего в языке: он как никто другой ценил богатство русской речи.

Особое место в прозе В.И. Даля занимает образ купечества. В российском и зарубежном литературоведении накоплен опыт изучения образности в русской литературе XIX века, в том числе и образа купца. Примечательно то, что в качестве материала исследования литературоведы почти всегда берут произведения П.А. Плавильщикова, И.А. Крылова, Н.В. Гоголя, А.Н. Островского. Например, Н.Н.Зарубина рассматривает все те же «Мертвые души» (1842), очерк «Книжка чеков» Г.И. Успенского (1875), повесть «Фома Гордеев» Горького (1900). Наиболее хорошо изучены образы купцов в первом томе «Мертвых душ», пьесах «Гроза» и «Бесприданница» А.Н. Островского. Перечисленные произведения относятся к разным периодам развития литературы, к разным жанрам и направлениям, но образы представителей купечества в них практически идентичны. «Люди, движимые страстным желанием сделать реальное дело, часто оказываются неспособными устоять перед соблазном «ускорить» его с помощью обмана, коррупции, подлога» [37].

Недооцененными с точки зрения изображения характеров купцов остаются, с нашей точки зрения, произведения В.И. Даля. Писатель не только обращается к воссозданию традиционного (стереотипного) образа «купчины толстопузого», но и показывает в сопоставлении два стереотипных образа -- немецкого «колбасника» и русского «бородача», в результате чего рождается новый купеческий тип просвещенного предпринимателя -- итог компромисса в споре о двух крайностях. С другой стороны, 1840-е годы -- время постепенного формирования новой социальной общности -- капиталиста-предпринимателя, а писатель в образах купцов «новой формации» талантливо улавливает новые тенденции социально-исторического развития страны.

Данный вопрос открывает широкое поле для исследования, так как ранее не разрабатывался учеными. Обсуждаемая тема актуальна тем, что после окончания выпуска в 2017 году полного собрания сочинений В.И. Даля (первого после знаменитого издания М.О. Вольфа в 1897-1898 гг.) существенно расширился круг художественных текстов писателя различных жанров -- сказки, повести, -- в которых появились образы купцов. Кроме того, актуальность для изучения творчества Даля именно купеческих образов поддерживается еще и тем, что писатель обращался к их созданию на всех этапах творчества, начиная с 1832 года, когда была написана сказка «Новинка-диковинка…». Выбранная нами тема позволяет понять, как формировался и трансформировался во времени писательский опыт.

Научная новизна нашего исследования заключается в создании типологии купеческих образов в творчестве В. И. Даля на основе изучения произведений различных жанров и анализе социальной природы образов предпринимателей нового времени.

Материалом нашего исследования стали сказки и повести В. И. Даля, в которых действующими лицами стали представители купеческого сословия. Всего нами было выявлено семь сказок («Новинка-диковинка, или Невиданное чудо, неслыханное диво», «Сказка о купце с купчихою и о выкраденном их сыне», «Сказка о нужде, о счастии и о правде», «Сказка о Морозе Снеговиче и о двух купцах, родных братьях», «Сон падишаха», «Неподкупная честь», «Небывалое в бывалом, или Бывалое в небывалом»), три повести («Колбасники и бородачи», «Вакх Сидоров Чайкин», «Отец с сыном») и драма «Ночь на распутье, или Утро вечера мудренее». Однако далеко не во всех текстах купцы являются главными героями, а в некоторых вообще остаются внесценическими персонажами, поэтому в качестве материала исследования нами были отобраны «Новинка-диковинка, или Невиданное чудо, неслыханное диво» и «Сказка о купце с купчихою и о выкраденном их сыне», а также повесть «Колбасники и бородачи», в которых они являются главными героями.

Объектом исследования в выпускной квалификационной работе выступает соотношение национального и общественно-исторического в образах героев русской реалистической прозы 1840-1860-х гг., в том числе и купцов, а также сложившиеся к концу XVIII -- середине XIX века стереотипы в изображении представителей различных классов общества.

Предмет исследования -- механизмы проявления, соотношения и взаимодействия национального и общественно-исторического в образах купцов, созданных В.И. Далем.

Методологическую основу исследования составили исторические и литературоведческие исследования Н.Л. Юган [42, 46], М.Я. Бессараб [16] и В.Я. Проппа [36].

В работе используются следующие методы: историко-литературный анализ. сопоставительный анализ, типологический метод и метод филологического анализа.

Практическая значимость полученных результатов определяется возможностью использования материала и выводов выпускной квалификационной работы при чтении лекций и проведении практических занятий в ходе изучения курса «История русской литературы» в вузе и в школе в ходе изучения творчества А.Н. Островского (образы купцов у В.И. Даля формируют значимый контекст изучения образов купцов в пьесах драматурга).

Основные положения работы были апробированы на всероссийской с международным участием междисциплинарной научно-практической конференции «Человек в информационном пространстве» Баронкина П. В. Образ купца в повести В. И. Даля «Колбасники и бородачи // Человек в информационном пространстве: сборник научных статей [Ярославль, 15-17 ноября 2018 г.] / под общ. ред. Т. П. Курановой. - Ярославль: РИО ЯГПУ, 2019. - С. 40 - 45. и всероссийской молодежной научной конференции «Актуальные проблемы филологии и коммуникации» Баронкина П. В. Стереотипы понимания и изображения немецких купцов в прозе В.И.Даля (на примере образа Тофельса из повести «Колбасники и бородачи») // Актуальные проблемы филологии и коммуникации: сборник научных статей. - Ярославль, 2019 (в печати)..

Целью работы является анализ соотношения национальной традиции создания образа купца и конкретно-исторического художественного опыта В.И. Даля, а также создание типологии образов купцов в русской литературе XVIII-XIX вв. и творчестве писателя.

Цель работы предопределила поставленные задачи:

1. дать определение понятий «купец», «купеческое сословие», «торговец», «предприниматель»;

2. проанализировать этапы становления купечества в России;

3. определить национальные и общественно-исторические особенности образа купца в творчестве русских писателей XV-XVIII вв.;

4. выявить своеобразие жанра сказки в творчестве В. И. Даля 1830-х и 1840-х гг.;

5. изучить национальные и общественно-исторические особенности изображения купца в сказках В.И. Даля;

6. выделить элементы национального своеобразия образа купца на материале прозы писателя 1840-х гг.;

7. определить общественно-историческую роль образов купцов на материале прозы писателя 1840-х гг.

Цель и задачи бакалаврской работы определили общую логику исследования и структуру работы, которая состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Список литературы включает в себя 53 источника, в том числе 34 наименований научной литературы.

купец сказка даль повесть

Глава I. Купцы в истории России и отечественной литературе XV -- первой половины XIX века

1.1 Появление купеческого сословия в России

В русском языке «купцами» традиционно называют людей, которые занимались торговлей. В «Толковом словаре» В.И. Даля купец -- это «торговец, посадский, негоциант, торгующий чем-либо» [48]. С.И. Ожегов и Н.Ю. Шведова уточняют, что купец -- это «богатый торговец, владелец торгового предприятия» [52]. В социальной структуре современного общества (при определении типологически сходных явлений сейчас используется понятие предприниматель) эта социальная группа не выделяется, поэтому в толковых словарях часто статьи о них сопровождается пометами «истор.», «устар.» и «дорев.» [53].

В сознании современного человека образ купца формируется благодаря знаниям по отечественной истории или имеющемуся литературному опыту, что доказывает актуальность изучения структуры художественного образа купца как одного из источников получения представлений об определенной исторической эпохе и существовавшем ранее сословии. К большому сожалению, в художественных произведениях и учебниках истории мы часто встречаемся со стереотипным, упрощенным образом представителя данного сословия. Например, в национальном корпусе русского языка собраны такие варианты использования образа: «В центре страны должен перестать стоять купец стяжатель, потребитель» [21]; «У меня здесь тоже был тезка Ї по виду русский купец конца девятнадцатого века, в смазных сапогах и картузе»; «К тому же еще классики писали, что русский купец чувствует себя человеком лишь тогда, когда продает подгнивший или залежалый товар» [6]. В словаре арго В.С. Елисарова купец понимается, как «торгаш, фарцовщик, спекулянт» или «карманный вор» [50]. Заметно, что кроме тех примеров, где определяется род деятельности купцов, о них чаще всего говорят оценочно, фиксируя при этом основные черты сложившегося стереотипа: купец, купчина, -- обязательно обманщик, эксплуататор, невежа, деспот в семье, неумеренный в еде и выпивке, жаждущий легкой наживы эгоист, обязательно с бородой.

Субъективность оценочных характеристик возникла во многом под влиянием русской художественной литературы. Произведения русских классиков запечатлели в сознании читателя сатирический образ купца-стяжателя, обманщика и корыстолюбца: например, за «тонкой, нежной душой» и трудолюбием купцаЛопахина из «Вишневого сада» А.П. Чехова в финале произведения все равно проглянет образ предельно расчетливого человека, готового пожертвовать любыми «идеалами» ради явной выгоды.

Но в действительности торговлей в дореволюционной России занимались не только обманщики и негодяи. Вспомним, о щедрости купцов, среди которых было немало благодетелей и покровителей. Например, Савва Иванович Мамонтов, продолжатель известного в России рода купцов, известен не только предпринимательской деятельностью, но и меценатством, благотворительностью и активной культурной деятельностью. Ярославлю он запомнился как директор и главный акционер Московско-Ярославской железной дороги, которую благодаря ему в начале 1890-х гг. продлили до Архангельска. По замечанию Евгения Арензона в книге «Мамонтов. Искусство и железные дороги», Савва Мамонтов работал не ради прибыли, а во имя великой страны [13].

На Руси купеческое сословие появились еще в IX веке. Благодаря выгодному географическому положению страны стремительно начала развиваться внешняя торговля. Изначально торговали только князья и дружинники, которые собирали дань с подданных (меха, воск, мед). В Византии они обменивали собранное на вина, шелк, оружие и т.д. А.С. Верещагин и Р.Х. Хайртдинов, авторы учебного пособия по истории российского предпринимательства, говорят о том, что первых русских торговцев описал арабский географ и путешественник Ибн Русте: «Вооружены они были прекрасно: на боку -- стальной меч, в руках -- копье. Одеты они очень хорошо» [20]. Он также описывал золотые обручи (гривны), шаровары в 100 локтей материи и мечи, пояса, в которые купцы завязывали деньги.

Купцы-профессионалы появились лишь в Х в. Причина -- накопление излишков продукции сельского хозяйства и лесных промыслов, возрастающая потребность в их сбыте. Теперь купцами становились воины-дружинники, ремесленники, княжеские и боярские слуги. Как отмечают А.С. Верещагин и Р.Х. Хайртдинов, все они отличались предприимчивостью, инициативой, смелостью, решительностью [20].

В XI-XII вв. на Руси возникли купеческие организации, объединенные общими коммерческими интересами, трудностями внешней торговли. В стране появился слой профессиональных деловых людей, которые стремились к объединению, чтобы совместно защищать свои интересы. Новый социальный класс впервые зафиксирован Ярославом Мудрым в «Русской Правде» XI-XII вв. В структуре общества той эпохи купец находится между боярами и смердами. За его убийство полагался штраф в 40 гривен. Высокая цена обусловлена «полезностью» сословия для государства, которое с помощью торговцев расширяло международные связи, а часть прибыли, получаемая с торговли на иностранном рынке, поступала в общую казну (таможенный налог, мыт -- старейшая торговая пошлина, налоги с мер и весов). В 1125 г. Владимир Мономах издал закон о защите русских купцов от нападения за границей.

Со временем класс купцов настолько расширился и укрепился, что появилось негласное деление на «низших» торговцев и «высших». Первые занимались местной торговлей, вторые -- международной.

Затем, к XVII веку, сложилась более четкая иерархия. Купцы, торгующие за рубежом, обособились от остальных. Их называли гостями и гостиной сотней. Средние, мелкие и розничные торговцы объединялись в суконные или черные сотни и слободы [27]. М.В. Брянцев писал о все возрастающем «привилегированном» положении купечества. Он говорил о том, что возникающие между торговцами и покупателями размолвки решались в специальном торговом суде. В случае финансовых затруднений состоятельным купцам, входившим в торговую ассоциацию Руси, давали кредит или безвозмездную помощь [17].

В XVII в. купечество распространилось по всей стране. Торговля на Руси тогда была в основном ярмарочной. На ярмарки съезжались множество русских и иностранных купцов. Вокруг появлялись магазины, склады, гостиницы, трактиры, даже театры и цирки. Например, Нижегородская Макарьевская ярмарка (XVI в.), ярмарки в Холопьевом городке на реке Мологе и в селе Симонова монастыря.

При Петре I появились купеческие «гильдии», членов которой избавили от телесных наказаний за проступки. «Правовой статус купечества со временем приобретал все большую определенность. В 1703 г. было создано купеческое собрание в Петербурге, которое фактически являлось первой российской биржей» [41]. Некоторые заводы из рук государства передали в частные руки. На заводы царь разрешил покупать рабочую силу -- крестьян.

Александр I издал в 1807 г. манифест «О дарованных купечеству новых выгодах, отличиях, преимуществах и новых способах к распространению и усилению торговых предприятий», которым разрешил заниматься внешней торговлей в товариществах.

К XIX в. сформировались капиталистические отношения во всех отраслях российской экономики. «Продукция сельского хозяйства производилась с целью сбыта, возрастала доля денежных оброков. В поместьях появляется все больше промышленных предприятий и мануфактур, на которых использовался труд крепостных. В промышленности стал широко применяться наемный труд, увеличивалось число кустарных и мелких предприятий, крестьянских промыслов. В 30-е гг. мануфактуры превращались в капиталистические фабрики, использующие машинную технику» [25].

Одним из известных представителей купеческого сословия Твери был ходивший «за три моря» Афанасий Никитин. Он был первооткрывателем новых земель, торговцем и дипломатом в одном лице. В эпоху Ивана Грозного прославились купцы Строгановы, династия которых просуществовала 500 лет. Они основали солеваренное дело, построили множество заводов, занимались меценатством.

Таким образом, мы видим, что купечество стремительно набирало силу в русском государстве, но сословные ограничения не позволяли ему реализоваться в полной мере. Самые находчивые торговцы старались получить дворянство, которое присваивали за заслуги перед отечеством, и давало больше возможностей развития дела. Однако в сознании русского человека на протяжении многих веков за купцом закрепилась репутация человека исключительно корыстного и расчетливого.

1.2 Купечество в русской литературе

По мнению доктора философских наук И. В. Кондакова, литература на всех этапах развития общества была наиболее «адекватной национальному своеобразию русской культуры и сущности русской жизни» [24]. Национальный ум рисовал обобщенные, но непревзойденно точные образы представителей различных сословий, и представитель купеческого сословия изображался чаще всего как собирательный образ, индивидуальность которого почти не интересовала писателей. А потому портреты торговцев у писателей разных временных отрезков были на удивление похожи. Раз за разом они создавали образы представителей купеческого «темного царства», активность которого направлена только на личное обогащение и не имеет высоких нравственных ценностей (например, «Гроза» и «Бесприданница» А.Н. Островского, «Мертвые души» и «Ревизор» Н.В. Гоголя).

В.В. Родина отмечает, что «слово «купец» воспринимается читателями в контексте следующего ассоциативного поля: кураж, кутеж, деньги, «темное царство», спесивый, чванливый» [37]. Исследовательница видит здесь взаимосвязь отношения русской интеллигенции к предпринимательской деятельности и нравственным особенностям людей, занятых в этой сфере, ведь для того, чтобы торговля шла успешно, необходимо было обладать определенным набором качеств: предприимчивость, общительность, смекалистость, хитрость и т.д. Интерес к материальному достатку преобладал над человеческими ценностями, и торговля превращалась в азартную игру, а купец скорее жулик, чем человек труда.

Таков, например, герой басни И.А. Крылова «Купец» (1830), который учит племянника обманывать покупателей, но в итоге сам оказывается обманут. «Соответственно, от фигуры героя проецируется эмоциональная оценка предпринимательской деятельности в целом, как занятия безнравственного, сопряженного с получением выгоды любым способом», -- пишет В.В. Родина [37]. Были и положительные воплощения образа купца: романтически возвышенным, нравственно чистым, например, становится купец Калашников у М.Ю. Лермонтова; Ф.В. Булгарин в романе «Иван Иванович Выжигин» (1829) отметил, что предпринимательство может привести человека к успеху [1].

Частотность использования фигуры купца в отечественной литературе средняя. «Львиная доля произведений русской художественной литературы и сюжетно, и наиболее значимыми образами связана именно с этой (дворянство и «народ») социальной средой. На долю купечества остается не так уж и много» [28]. Крупные писатели-прозаики редко заостряли внимание на этом сословии, но если упоминание о них и появлялось, то было кратким и емким.

Двойственность изображения образа с явным перевесом отрицательного и нестабильность его использования в произведениях говорит о том, что решать вопрос литературного купечества нужно диалектически.

Можно выделить несколько этапов обращения писателей к образу представителя купеческого сословия.

1.2.1 XV-XVII вв.

Это период расцвета средневековой литературы: написаны «Хождение за три мор» Афанасия Никитина и «Повесть о Савве Грудцыне». В произведениях этой эпохи образ купца еще лишен стереотипности и оценочности. Торговое сословие становится мотивацией к действию, открывает перед героем больше возможностей и свобод.

В 1466-1472 гг. тверской купец Афанасий Никитин сухим путем прошел из Москвы в Индию. О ней он оставил подробные записи, которые объединил под названием «Хожение за три моря». Вместе с русским послом Василием Папиным он спустился вниз по Волге до Астрахани. Там один из его кораблей разграбили, а другой разбился у берегов Каспия. Однако купец продолжил путь без припасов. В самой Индии Афанасий Никитин пробыл три года, но по пути обратно умер. Его записки включены в летопись.

«Хождение за три моря» отличается обилием автобиографического материала. Путешественник подробно описывает свои внутренние переживания. Любопытно наблюдая за нравами чужой страны, Афанасий начинает скучать по Родине, ему дорога его отчизна, и он восклицает: «Русская земля, да будет богом хранима!.. На этом свете нет страны, подобной ей, хотя вельможи Русской земли несправедливы. Да станет Русская земля благоустроенной и да будет в ней справедливость!» [9]. Все это выдает в нем человека любознательного, трудолюбивого, осторожного и бесконечно преданного отчизне.

Почти параллельно появляется еще один памятник русской литературы -- «Повесть о Савве Грудцыне». В ней изображена жизнь купеческого сына в XVII веке. Главное место в повести занимают последовательные эпизоды из жизни Саввы. В юности герой не почитал семейные ценности и, склонив к греху супругу отца Бажена Второго, ввязался в любовные интриги: «И се начат яко пеки огнь горети в сердце его» [29]. Опьяненный чувствами, он вызывал дьявола и продал ему свою душу. Но автор не винит героя, потому что все это во имя любви. Затем Савва Грудцын участвует в сражении за Смоленск, где становится почти героем-богатырем (его победа написана в былинном стиле). Но воевода не одобряет его подвигов, поскольку он из купеческого рода. После -- царская служба. Стремление Саввы занять высокий пост рассматривается как честолюбие.

Итак, образ купца в древнерусской литературе разнообразен, не имеет повторяющихся черт характера. Огромное внимание в произведениях уделено внутреннему миру человека, а предпринимательская жилка еще неспособна вытеснить высокие душевные порывы. С усилением купеческого сословия в социальной структуре общества акцент постепенно смещается с изображения психологии купца на его профессиональную жизнь и связанные с ней черты характера.

1.2.2 XVIII век

Жизнь «литературного» купца переломилась в XVIII веке. Ярко, но однобоко купцы описаны в комических операх «Щепетильник» В. Лукина и «Санкт-Петербургский гостиный двор» М.А. Матинского второй половины XVIII в.

Для «купеческих» пьес второй половины XVIII в. характерно осмеяние и порицание торговцев, чаще всего -- через столкновение с дворянством. Купцы желали «вступить в ряды» вторых, пытались породниться с ними, чтобы получить право приобретения земли и крепостных.

Образ профессионального торговца, откупщика, капиталиста впервые ввел В. Лукин, сам представитель крестьянского сословия. Вспомним его комическую оперу «Щепетильник», написанную в 1746 году. Щепетильниками назывались купцы, торговавшие мелким (щепетным) товаром: кольцами, запонками, брошками, перстнями и т.д. Герой его произведения недворянского происхождения, но со столичным воспитанием. Он отставной офицер, сын такого же офицера. Из-за нежелания потакать прихотям начальства вышел в отставку без наград. Нужда заставила добывать деньги другим способом. Сделался купцом-хамом, обличающим пороки покупателей. Его товар стоил дорого. Герой считал, справедливо разорять богачей на мелочах: «Я беру дорого не с бедных людей, которые трудами деньги получают, а с таких мотов, которые и без меня разориться сыщут случай» [6]. Более того, купец выполняет функции резонера в пьесе: «Самые важные вещи, о которых больше всего стараться надобно, ныне в безделки превращаются. Тратят время, изнуряют здоровье, проматывают имение, бесчестят своих предков, бесславят самих себя, преступают должности, утесняют беспокровных, оправдают виновных и забывают присягу, так как сущие бездельники. Искренность стала безделица, честь безделка, совесть безделушка, а, наконец, и вера, как главная вещь, у многих несмысленных дураков почитается из безделиц безделкой» [6]. Оплакивая таким образом утрату истинных человеческих ценностей, хороший человек и сам отчасти превращается в жулика потому, что с бедными он перевоплощается и ведет себя совершенно иначе. Образ купца в этом произведении интересен своей многогранностью и глубиной души.

Ощутимые изменения в изображении купца происходят уже к концу XVIII века. Рассмотрим комическую оперу М.А. Матинского «Санкт-Петербургский гостиный двор» (1779). Главная действующая сила произведения -- купечество, которое стало зеркалом всех человеческих пороков. «Что урвал, то и наше. Так-то и всегда жить надобно!» -- язвительно говорит Сквалыгин, выбив долг у Проторгуева [11]. Так звучит его жизненно кредо. Сам Продоргуев представляет не лучшую картину. Выплаченные только что деньги он вернет, жадно выпросив их другого торговца. «Этакий жидомор!» -- обзовет его Смекалов, проклиная жадную купеческую душу. Однако и Смекалов не останется без денег [11]. Так, с каждым следующим «жидомором» автор саркастически обличает бесстыдство, злость, жадность, способность к обману и насилию.

К концу XVIII века в литературе формируется сатирический образ торговца: стирается личность человека, на первый план выступают отрицательные черты характера. Идеализированный образ Афанасия Никитина сменяется щепетильниками и «жидоморами».

«Сиделец» П.А. Плавильщикова (1803 год) завершает купеческую тематику в комедиях XVIII в. Сюжет основан на типическом случае из купеческого быта. Торговец из Москвы выдает дочь замуж за немолодого питерского купца Викул Софроновича потому, что «приданое для купца -- пункт наипервейший» [12]. Но Параша любит сидельца своего отца Андрея. В отместку знакомые купцы решили лишить возлюбленного наследства. Обманув его, они ввяжут его в долги. «Плавильщиков впервые для своей эпохи вывел на сцену среднее состояние не как олицетворение пороков или добродетелей, не как этнографическое явление. Он стремился представить в действии живых людей живущей на свой лад среды, с душевными движениями, свойственными характеру и положению» [37]. Отрицательный образ купцов Харитона и Викулы формируется на контрасте с образом честного и неподкупного Андрея. Юноша прямо заявляет: «…отец мой ошибся, вверив судьбу сына своего человеку, не стоющему не только его благодеяния, ниже доверенности» [12]. Автор подчеркивает мелочность и честолюбие купцов. Комедия интересна еще и реалистичностью речи современных писателю купцов.

Так постепенно в произведениях русской литературы XVIII века, прежде всего в драматургии, формируются доминантные черты образ купца, такие как мелочность, честолюбие, жадность. А сам образ приближается к конкретно-исторической реальности благодаря обилию этнографических и бытовых деталей.

1.2.3 I половина XIX века

В этот период образ купца можно найти уже в различных жанрах, не только в драматургических. Часто купец появляется в баснях И.А. Крылова. Расширяется и круг драматургических жанров: из комических опер торговец переходит в социально-бытовые комедии (таковы, например, «Сиделец» П.А. Плавильщикова, первые пьесы А.Н. Островского).

Литературные произведения первой половины XIX века проповедовали идею служения обществу, рассматривалось значение купечества для государства. Все это являлось отражением огромной роли, которую приобретало сословие в экономической жизни общества.

В басне «Откупщик и сапожник» (1811 год), написанной на сюжет басни Лафонтена «Сапожник и финансист», Крылов настаивает на губительной силе богатства. Зажиточный купец страдает бессонницей, а его сосед -- сапожник, постоянно поет, тревожа тем редкий сон торговца. Но когда он получает мешок денег в обмен на тишину и прячет его под полом, то тоже перестает спать.

Не только песен нет, куда девался сон

(Узнал бессонницу и он!);

Всё подозрительно, и всё его тревожит:

Чуть ночью кошка заскребёт,

Ему уж кажется, что вор к нему идёт:

Похолодеет весь, и ухо он приложит.

Ну, словом, жизнь пошла, хоть кинуться в реку [4].

В басне «Купец» (1830 год) он рисует фигуру жулика, который будет обманут сам. Крылов считает, что все общество проникнуто идеей наживы [4].

Обманут! Обманул Купец: в том дива нет;

Но если кто на свет

Повыше лавок взглянет, -

Увидит, что и там на ту же стать идёт;

Почти у всех во всём один расчёт:

Кого кто лучше проведёт

И кто кого хитрей обманет [4].

Отдельно стоит поговорить об образах купцов в творчестве А.Н. Островского, ведь именно с ним связывают появление в русской литературе отдельного пласта жизни русского купечества. Отчасти писатель продолжил традицию изображения пороков и добродетелей купечества, которая сложилась к тому времени в русской литературе. Одним из главных произведений была пьеса «Свои люди -- сочтемся!» 1849 года, в основе которой лежит незаконное банкротство. Коррумпированный представитель власти за деньги готов вступить в преступный союз с ненавистным ему купечеством. Конфликт двух поколений строится на принципе «не обманешь -- не продашь». Купеческую среду, в которой царит пошлость и невежество, писатель выставляет во всей своей неприглядности, и никто из главных героев не вызывает положительных эмоций: купец Большов отталкивает жадностью и тяжелым характером, а его дочь Липочка поверхностна и глупа.

Примерно в одно время с А.Н. Островским пробует печататься и В.И. Даль. В его первых сказках сборника «Пяток первый» присутствует образ купца, но совершенно отличный от стереотипно-отрицательных образов. Произведения писателя мы подробнее проанализируем во второй главе.

Мы видим, что ко второй половине XIX века образ порочного торгаша уже уверенно функционировал в литературе. Писатели научились выделять и осмеивать главные негативные стороны личности предпринимателей.

Итак, рисуя образы купечества, писатели отражали не только процессы социальной трансформации сословия, но и переход к новым формам хозяйствования, подчеркивая при этом отрицательные стороны купечества и иногда -- их положительные стороны. Положительные образы встречаются значительно реже, чем отрицательные, потому что качества, свойственные деловым людям, не пользовались в России уважением и интересом, как на Западе. Делового человека резонировал на общем фоне русской лености и медлительности, а потому воспринимался с отторжением. Культ сильной личности на тот момент не был нормой и целью в российском обществе. Так и благотворительную, меценатскую деятельность купеческого сословия русская литература обошла стороной.



Глава II. Национальные особенности образа купца в сказках В. И. Даля

Владимира Ивановича Даля принято считать исконно русским писателем, этнографом и лексикографом, который составил самый полный «Толковый словарь живого великорусского языка». Появление в печати многотомной работы вызвало огромный восторг славянофилов, узревших все синонимическое богатство русского языка. Благодаря Далю были сохранены тысячи диалектных словоформ, более нигде не зафиксированных. Как значимость труда зачастую превосходит величие фигуру его создателя, так и непревзойденный по объему словарь заслонил собой личность В.И. Даля. Поэтому немногие помнят о том, что корни писателя уходят далеко за пределы безмерно любимой им русской земли.

Отец В.И. Даля родился в Дании, и настоящее имя его -- Йохан (Иоганн) Кристиан Даль. Иваном он стал лишь после того, как принял российское подданство в 1799 году. А мать, Мария Христофоровна Фрейтаг, была француженкой из рода гугенотов де Мальи. Таким образом, Владимир Даль, по факту, не является представителем русской национальности. Хотя сам писатель считал своей Родиной именно Россию.

Йохан и Мария Даль были полиглотами. Он знал немецкий, английский, французский, русский, идиш, латынь, греческий и древнееврейский язык, служил придворным библиотекарем при императрице Екатерине II. Она свободно владела пятью языками. Закономерно любовь к языкам передалась и сыну, который знал, по меньшей мере, 12 языков, понимал тюркские языки, и на сегодняшний день считается одним из первых тюркологов. Кроме того, Владимир пошел по стопам отца и в медицине. Как блестящий военный врач он показал себя в ходе русско-турецкой войны 1828--1829 годов и польской кампании 1831 года.

Как мы видим, перед нами не просто писатель и составитель словаря. Перед нами -- масштабная личность с обширный житейским и научным опытом. Поэтому творчество В.И. Даля просто не могло уложиться в рамки этнических стереотипов и общепринятых концепций. Уже в ранних произведениях автора отразилось неохватное видение мира автора, широкие познания в области языка и его франко-немецкое происхождение.

В течение сорока лет В.И. Даль выступал и в литературе под собственным именем и под псевдонимом Казак Луганский. Помимо «Толкового словаря» за это время написано более сотни произведений. Первое полное собрание сочинений вышло в 1897-1898 годах, и включало десять томов -- почти четыре тысячи страниц текста: 145 повестей и рассказов, 62 истории из сборника «Солдатские досуги» и 106 историй из сборника «Матросские досуги», несколько статей и очерков, «очерки русской жизни», стихи, пьесы, проекты и докладные записки. Кроме того, тысяча сказок были безвозмездно переданы Далем составителю знаменитого издания «Народные русские сказки» Афанасьеву. Все произведения являются чистым отражение национального начала, во многом благодаря языку, которым они написаны, однако большую роль здесь играют образы героев, созданные автором, будто бы списанные с самой жизни. Наиболее показательны в этом смысле первые сказки Даля, написанные в ранние годы творчества писателя и заинтересовавшие своей новизной и национальным колоритом А.С. Пушкина.

2.1 Купец как представитель власти в сказке «Новинка-диковинка, или Невиданное чудо, неслыханное диво»

21 марта 1832 года В.И. Даль определен ординатором Санкт-Петербургского военного госпиталя. За плечами -- писательский дебют в ноябрьском номере «Московского телеграфа» за 1830 год, где напечатана повесть «Цыганка» -- первый и весьма успешный шаг В.И. Даля в большую литературу. Библиограф писателя, Порудоминский В.И. с грустью отмечает, что это событие прошло незаметно, тогда как в произведении уже заложены «еще не проросшие, в семечке еще -- те черты литературного дарования, которые принесли известность и писателю Далю, и писателю Луганскому, как бы он ни подписывался» [35]. Повесть изобилует этнографией и бытописанием, много в ней обычаев и нравов колоритного для русского человека народа. Однако в то же время выходят знаменитые «Повести Белкина», и читатель, позабыв обо всем на свете, в очередной раз увлекается Пушкиным.

2.1.1 Сказки о купцах в творчестве В.И.Даля 1830-х гг.

Спустя два года, Даль решается снова опубликовать свои труды. Теперь это объемистая книга в двести одну страницу, подписанная неожиданным псевдонимом Казак Луганский. Ее название по-старинному длинно: «Русские сказки, из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и поговорками ходячими разукрашенные казаком Владимиром Луганским. Пяток первый». В книге пять сказок, отсюда в названии -- разговорное «пяток», иначе -- счетная единица, равная пяти одинаковым предметам [53].

Но и Пушкин продолжает писать. Из-под его пера постепенно выходит Мария Троекурова, влюбленная в загадочного учителя француза, в столе припрятаны «Сказка о попе и о работнике его Балде», и начатая «Сказка о медведихе», как раз печатается «Сказка о царе Салтане». Сможет ли Даль встать наравне с великим писателем?

Первое знакомство двух талантов пришлось именно на 1832 год, когда Даль уже напечатал «Русские сказки…». Нашумевший выход первого большого издания в свет и стал поводом для встречи. Как известно, в «Сказках» чиновники усмотрели много провокационного по отношению к власти и, в следствие этого, арестовали автора на несколько месяцев. Его освобождению поспособствовал Жуковский, который, по словам биографа писателя В. И. Порудоминского, знал о предстоящем переполохе еще до начала печати. Пушкина заинтересовала эта история и он с интересом встретил молодого писателя [35].

Судьбоносное рандеву произошло в доме Жадимирского на углу Гороховой и Большой Морской, куда совсем недавно переселился свет русской поэзии вместе с молодой женой. Владимир Порудоминский в книге «Даль» постарался реконструировать встречу в деталях: «Главный разговор и начался скорее всего с «Первого пятка»: человек, вступивший на литературное поприще, пришел услышать мнение старшего и признанного собрата; да и повод трудно найти удобнее, чтобы начать разговор. -- Сказка сказкой, -- говорил Пушкин, перелистывая «Пяток первый» Казака Луганского, -- а язык наш сам по себе… В сказках «Первого пятка» он именно то увидел, что Даль хотел показать, -- образцы народных сокровищ. -- Что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей! Что за золото!.. Открывал книгу с начала, с конца, где придется. Радостно посмеиваясь, перебирал вслух низанные Далем ожерелки из чудесных слов и пословиц. Приговаривал, смеясь: «Очень хорошо»; иные отчеркивал острым и крепким ногтем. Вдруг замолчал, захлопнул книгу, положил ее на подлокотник; откинулся на диване, разбросав руки, -- одна на подлокотнике, другая вдоль спинки. Глядя мимо Даля, залетел куда-то мыслью. -- Однако, надо нам выучиться говорить по-русски и не в сказке…» [35].

Пушкин сразу понял главную цель и желание Даля -- возвеличивание живого народного языка. «Сказки» изобилуют поговорками и пословицами, присказками и фразеологизмами -- обороты буквально нанизаны друг на друга, словно ожерелье. Языковой колорит здесь явно преобладает над смыслом, а произведение по сути -- сборник русского народного говора. Продолжая мысль Пушкина, язык «сам по себе», он существует здесь как отдельный вид искусства, затмевая собой сюжетную организацию. И главное чувство, которое остается после прочтения Далевых сказок -- это восхищение многообразием и точностью русского языка. Не сказки по себе были важны автору, а русское слово, жанр сказки -- всего лишь предлог познакомить земляков с народным говором, которому открыт вольный разгул и широкий простор в народной сказке. Именно с этого момента, считает биограф В.И. Даля, перед писателем отчетливо проявилась главная задача его жизни -- создание Толкового словаря живого великорусского языка, в котором будут собраны более 1000 диалектизмов. «Пушкин живо интересовался изучением народного языка, и это их сблизило. За словарь свой Даль принялся по настоянию Пушкина» [35].

Бытует мнение, что под влиянием первых сказок Казака Луганского, была написана замечательная сказка «О рыбаке и золотой рыбке», которую поэт потом подарил Владимиру Ивановичу в рукописном варианте с надписью «Твоя от твоих! Сказочнику казаку Луганскому -- сказочник Александр Пушкин». Рукопись датирована «14 окт. 1833. Болдино». Но Л. Н. Майков в своей статье «Пушкин и Даль» из книги «Пушкин» (СПб. 1899, стр. 415) не соглашается с этим утверждением, считая его лишь предположением [30].

В любом случае, творческая связь двух великих дарований очевидна, писатели очень быстро стали друзьями и единомышленниками (Даль будет последним, кто видел Пушкина живым). Взаимовлияние их произведений так же имеет место быть.

«Пяток первый» включает в себя вступление и пять сказок:

1) Вступление.

2) О Иване молодом Сержанте удалой голове, спроста без прозвища, без роду без племени.

3) Сказка о Шемякином суде и о воеводстве его и о прочем; была когда-то быль, а ныне сказка буднишняя.

4) Сказка о Рогволоде и Могучане царевичах, равно и о третьем единоутробном их брате, о славных подвигах и деяниях их, и о новом Княжестве и Княжении.

5) Новинка-диковинка или невиданное чудо, неслыханное диво.

6) Сказка о похождениях чёрта-послушника Сидора Поликарповича, на море и на суше, о неудачных соблазнительных попытках его, и об окончательной пристройке его, по части письменной.

Каждая сказка посвящена друзьям, близким и знакомым В.И. Даля. Произведения похожи друг на друга и несут несложную мораль. «Вот вам сказка гладка; смекай, у кого есть догадка» -- так можно обозначить суть каждой из них.

Цензура легко пропустила книгу в печать, и друзья Даля радовались, что печатается она именно с таким содержанием. А ведь в нее могла попасть и сказка «Сила Калиныч, душа горемычная, или Русский солдат ни в аду, ни в раю», который бьет и святых, и грешных. «Была б тогда возня еще и с попами», пишет Владимир Порудоминский, вспоминая об аресте писателя [35].

В статье «Жанровые модификации прозаических сказок В.И. Даля» Н.Л. Юган пишет о жанровом новаторстве Даля в области сказки. Он считает, что «можно выделить такую модификацию жанра, как новеллистическая (или авантюрная) сказка («Новинка-диковинка», «О Шемякином суде», «Про жида и про цыгана», «О воре и бурой корове» и другие)». Кроме того, исследователь акцентирует внимание на преимуществе произведений «с юмористическим и сатирическим пафосом, тяготеющие к такому специфическому типу повествования, как «рассказ скомороха». Соответственно, он выделяет такую жанровую модификацию, как сатирико-юмористическая сказка («О Шемякином суде», «Новинка-диковинка», «О похождениях черта-послушника.» и другие) [42].

Произведения имеют фольклорно-мифологическую основу, истоки которой находятся в устном народном творчестве. По типологии сказочного сюжета сказки «Пятока первого» можно разделить на три жанровые разновидности: волшебную, о животных и социально-бытовую. Последний вид -- доминирующий. Иногда происходит смешение волшебного и социально-бытового с опорой на авантюрно-приключенческие элементы, например, сказка «Новинка-диковинка или невиданное чудо, неслыханное диво». Жанровое содержание этой сказки -- изображение повседневности, общественных и семейных отношений. Герои преимущественно из демократической среды, в образах которых отражены общественно-исторические, национальные и моральные качества. Остановимся подробнее на данном произведении.

На поминках по смерти одного волжского 90-летнего казака Федосея, слывшего знахарем, гости рассказывают небывалые истории. Первая вступает кума Соломонида, которая вспоминает как покойник стал знахарем. Во время страшной бури Федосей настроил мальчишку кинуть нож в самую середину вихря, который, по поверью, был символом венчания ведьмы. На утро нож оказался в крови, а дома в деревне переломаны. За это старика отрешили от церкви. Он решил отомстить, и родилась у поселянки дочь-ведьма с мышиным хвостом, которая так обольстила Федосея, что тот взял ее в жены.

Затем кум Ивлич продолжил байку и поведал, как покойник тем ножом избавил селенье от чумы. Сват Демьян похвастался собственной колдовской силой и рассказал, что однажды отрубил дворовой собаке лапу, а на следующее утро одна бабка проснулась с единственной рукой.

Слепой старик на полатях стращал народ, что свету конец, и скоро преставление будет, но Господь помилует лишь староверов, с чем слушающие стали спорить. Тут слово берет рассказчик и начинает историю о неслыханном чуде, которое привез заморский купец Макафлор молодой супруге Макароне. Эта история самая длинная из всех. Во-первых, сложно было посвататься с девушкой, которая была охотницей до всяческих новинок. Проблему эту решил верный спутник купца Мирошка дурачок, он предложил девушке обручальное кольцо и обрисовал семейное будущее. Во-вторых, привезенное из-за морей чудо сыграло с красавицей злую шутку. Это был гусь, который сам залезал в печь и жарился, когда его об этом просили. Затем из костей он снова становился собой. Но однажды он не подчинился Макароне и изобличил ее в измене мужу. На что слушатели делают такой вывод: «Жене верь покуда подле боку, жена без мужа и вдовы хуже, а за море поехал, так домашнее прогулял и поминай как звали!» В каждой из историй речь идет о чуде, только чудеса эти различны.