Анализ речевого поведения мужских и женских персонажей романа Ф.М. Достоевского "Идиот" в аспекте гендерной лингвистики

Юродивый - безумный, божевольный, дурачок, отроду сумасшедший; народ считает юродивых Божьими людьми, находя нередко в бессознательных поступках их глубокий смысл, даже предчувствие или поведенье; церковь же признаёт и юродивых Христа ради, принявших на себя смиренную личину юродства; но в церковном же значении юродивый иногда глупый, неразумный, безрассудный.(24, 346)

Слово «идиот», ставшее названием романа, заключает в себе несколько смыслов. Один из них указывает на болезненное состояние героя, страдавшего нервным расстройством, близким к слабоумию, от чего он и лечился в Швейцарии. Другой, возможно, восходит к средневековой литературной традиции, согласно которой идиотом называют человека, чуждого «книжной премудрости» и сохранившего чистоту духа и непосредственность мировосприятия (27, 382).

Герой романа «Идиот» представляет собой, по мнению Вячеслава Иванова, «тип нисходящей духовности», которая ищет Земли; скорее дух, восполнявший плоть, нежели человек, который восходит к духовному. (23, 226)

Князь Лев Николаевич Мышкин… Достоевский очень ревностно относился к именам своих литературных героев. Род князей Мышкиных реально существовал (это отражено в геральдических книгах). По поводу имени-отчества мнения исследователей расходятся. Известно, что два титана - Фёдор Михайлович Достоевский и Лев Николаевич Толстой в жизни никогда не встречались…Но при этом внимательно следили за творчеством друг друга. Толстой высоко отзывался о «Записках из Мёртвого дома», Достоевский был потрясён «Войной и миром».

Черты Дон-Кихота Сервантеса и пушкинского «рыцаря бедного» синтезировались в характере князя Мышкина. Но это не просто «положительно прекрасный человек». В образе князя Достоевский представил «национальный вариант» Спасителя.

У Достоевского человеческая природа гармонично сочетается с божественной природой. Бог не поглощает человека, а человек не исчезает в Боге. У Достоевского есть и Бог, и человек. И связует их друг с другом чарующий посредник - Христос. Путь свободы, быть может, есть путь страдания, но на человека, прошедшего через мучительные испытания, в конце его крестного пути прольётся неизречённый свет Христовой правды. (17, 236)

К. В. Мочульский утверждает, что «князь - художественный автопортрет самого Достоевского»(22, 403). В романе нет прямого сравнения князя с Христом, кроме того. Мышкин болен эпилепсией. Слово «Христос» неоднократно повторяется в переписке Достоевского по поводу романа, писатель подчёркивает, насколько сложную задачу он поставил перед собой. По воспоминаниям Анны Григорьевны, во время написания романа на полях черновиков Достоевский часто повторял запись - «князь-Христос». Это напоминание «для себя», чтобы не отклониться от задуманного образа. Что же касается эпилепсии…В XІX веке это заболевание было мало изучено. Наверное только устами князя Мышкина можно было столь ярко передать ощущения больного перед приступом, последние секунды озарения перед погружением во мрак.

«Что же в том, что это болезнь? - решил он наконец, - какое до того дело, что это напряжение ненормальное, если самый результат, если минута ощущения, припоминаемая и рассматриваемая уже в здоровом состоянии, оказывается в высшей степени гармонией, красотой, дает неслыханное и негаданное дотоле чувство полноты, меры, примирения и встревоженного молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни?<>Да. За этот момент можно отдать всю жизнь!»(1, т. VIII)

Озарение эпилептика, несомненно, связано с его болезнью, патологично. Однако эпилепсия вообще очень странная болезнь.<> У теософов есть теория (или знание), что эпилепсия даёт человеку духовность. В болезни Мышкина, как и в распятии, есть что-то очень глубокое и неустранимое, относящееся не только к форме романа, но и к проформам самого бытия. «В страдании есть идея», есть, может быть, обнаружение Бога, страдающего вместе с миром, и не единожды на Голгофе, а каждый миг, в каждой твари.(18, 277)

Князь Мышкин - центр силового поля. Он притягивает к себе все сердца. Гордецы, смиряясь, приобщаются благодати, эгоисты открывают душу раскаянию, озлобленные обретают невинность детства. Стыд, ненависть рассеиваются при его появлении. Жизнь каждого наполняется не земным, а высшим смыслом. Окружающие воспринимают его как живое доказательство того, что существует иной мир, что возможна иная жизнь. Он влияет на видящих его, на слушающих его. Они уже не те, что были до встречи с ним.(17, 337)

Окружающие так и воспринимают князя - как представителя «иного мира». Детская доверчивость, с которой он относится к людям, обезоруживает даже тех, кто встречает его враждебно. Некоторые исследователи считают, что князь попал в «страну Содомию», «в общество, которое ассоциируется с обитателями ада», « в чудовищный мир денег, где всё покупается и продаётся». «Теперь я к людям иду; я может быть, ничего не знаю, но наступила новая жизнь.(1, т. VIII, 64), - говорит князь. Обычное человеческое общество. Обыкновенные люди со своими страстями и пороками, радостями и бедами. Вот только пороков много… Так много, что возникает ощущение приближающегося Апокалипсиса. Бесовство вошло в сознание людей.

… можно ли остановить весь поток, рвущийся в ад? Мышкин пытается это сделать. Сперва, когда он приезжает из Швейцарии полный сил, это ему почти удаётся. Но потом масса берёт своё, каждая новая попытка остановить её ведёт к надрыву и, наконец, к безумию. И всё же иного выхода в мире Достоевского нет. Только так: изнутри сильно развитой личности - навстречу всем. В центре романа «Идиот» - не мужчина, заблудившийся между двумя женщинами, а человек, пытающийся остановить общий поток, стремящийся в ад. Возможно ли это?(18, 222-223)

1.3 Гендерно-маркированные особенности речевого поведения женских персонажей

- А до женского пола вы, князь, охотник большой? Сказывайте раньше!

- Я н-н-нет! Я ведь... Вы, может быть, не знаете, я ведь по прирожденной болезни моей даже совсем женщин не знаю.

- Ну, коли так, - воскликнул Рогожин, - совсем ты, князь, выходишь юродивый, и таких как ты бог любит!

- И таких господь бог любит, - подхватил чиновник.(1, т. VIII, 5)

Князь ведёт оживлённый разговор с попутчиками, отвечает на вопросы с «чрезвычайной готовностью» и вдруг… начинает заикаться, не сразу подбирает выражение… Да, Лев Николаевич не знает женщин.

Мышкин бесконечно открыт каждой душе. Но его ответ женщине скорее ответ ангела (или ребёнка), чем мужчины. Если бы Мышкин не был так скоро сломан, он может быть понял бы, что пока, до какого-то сдвига, до какого-то особого случая, ему можно выслушивать только исповеди, а не любовные упрёки. Но заранее, до опыта, он этого никак не мог знать. Он как ребёнок, открывающий мир заново; он должен был пройти и через открытие женщины.(18, 268)

Настасья Филипповна

Князь слышал весь этот разговор, сидя в уголке за своею каллиграфскою пробой. Он кончил, подошел к столу и подал свой листок. “Так это Настасья Филипповна? -- промолвил он, внимательно и любопытно поглядев на портрет. -- Удивительно хороша!”

На портрете была изображена действительно “необыкновенной красоты женщина”.(1,т.VIII,28)

-- Где? Какая сила? -- резко спросила Лизавета Прокофьевна.

-- Такая красота -- сила, -- горячо сказала Аделаида, -- с этакою красотой можно мир перевернуть!

Она задумчиво отошла к своему мольберту. Аглая взглянула на портрет только мельком, прищурилась, выдвинула нижнюю губку, отошла и села к стороне, сложив руки.(1, т. VIII, 65)

Необыкновенная красота Настасьи Филипповны - это красота идеала, совершенства. При взгляде не портрет Мышкина «прожгло» так же, как и Рогожина при виде оригинала. Сила воздействия необыкновенной красоты Настасьи Филипповны отражена в романе во многих сценах. Магия совершенства не вызывает сомнений, но идеал - это нечто неизменное, статичное, словно застывшая красота на фотографии. Настасья Филипповна в полной мере осознаёт силу своей красоты, но она понимает и другое… Великий Сократ когда-то заметил: «Красота - это королева, которая правит очень недолго». Возможно, это трагедия «красоты умирающей», щемящее душу очарование последнего солнечного дня для золотой осени!

Когда князь Мышкин говорит, что красота мир спасёт, он не рассуждает, не мечтает. Это неопровержимый личный опыт. Разумеется, совершенно неубедительный для остальных тех, кто не умеет так смотреть. Но он в самой глубине своей болезни принял руку, протянутую с неба, и эта рука день за днём вытягивала его и наконец вытянула. Не к тому, что называется нормой, - а мимо, мимо, прямо к порогу ослепительного чувства полного бытия…

Мышкинский порыв к Настасье Филипповне, а потом Аглае - бесконечно далёк от любовного быта. Потянулся к дрожащему, гаснущему свету - и чуть не задохнулся от копоти и гари. Потянулся к другому свету. Почему один свет должен ревновать к другому? На что глядеть в обществе Епанчиных и Бурдовских, если не на эти немногие лица?.. Мышкин привык держаться за руку красоты, не может без этой руки, и в Петербурге он ищет какую-то замену этим горам и водопадам - и находит её в глазах Настасьи Филипповны и в глазах Аглаи. Почему именно в женских глазах? Да просто потому, что мужчины больше заняты делом, у них в глазах меньше Бога.(18, 291)

Неожиданная встреча с Настасьей Филипповной вызывает у князя шоковое состояние - он буквально лишается дара речи. Постепенно испуг переходит в смущение… Мышкин с трудом приходит в себя.

-- Если лень колокольчик поправить, так по крайней мере в прихожей бы сидел, когда стучатся. Ну, вот теперь шубу уронил, олух!

Шуба действительно лежала на полу; Настасья Филипповна, не дождавшись, пока князь с нее снимет, сбросила ее сама к нему на руки, не глядя, сзади, но князь не успел принять.

-- Прогнать тебя надо. Ступай, доложи.

Князь хотел было что-то сказать, но до того потерялся, что ничего не выговорил и с шубой, которую поднял с полу, пошел в гостиную.

-- Ну, вот теперь с шубой идет! Шубу-то зачем несешь? Ха, ха, ха! Да ты сумасшедший, что ли?

Князь воротился и глядел на нее как истукан; когда она засмеялась -- усмехнулся и он, но языком всё еще не мог пошевелить. В первое мгновение, когда он отворил ей дверь, он был бледен, теперь вдруг краска залила его лицо.

-- Да что это за идиот? -- в негодовании вскрикнула, топнув на него ногой, Настасья Филипповна. -- Ну, куда ты идешь? Ну, кого ты будешь докладывать?

-- Настасью Филипповну, -- пробормотал князь.

-- Почему ты меня знаешь? -- быстро спросила она его; -- я тебя никогда не видала! Ступай, докладывай... Что там за крик?

-- Бранятся, -- ответил князь и пошел в гостиную. (1, т. VIII, 73)

В романе очень мало представлен диалог Настасьи Филипповны с князем, чаще разговор происходит в присутствии посторонних лиц. В дом Гани «невеста» приехала с определённой целью и Мышкин по ходу должен был стать дополнительным объектом для насмешек.

-- Скажите, почему же вы не разуверили меня давеча, когда я так ужасно... в вас ошиблась? -- продолжала Настасья Филипповна, рассматривая князя с ног до головы самым бесцеремонным образом; она в нетерпении ждала ответа, как бы вполне убежденная, что ответ будет непременно так глуп, что нельзя будет не засмеяться.

-- Я удивился, увидя вас так вдруг... -- пробормотал было князь.

-- А как вы узнали, что это я? Где вы меня видели прежде? Что это, в самом деле, я как будто его где-то видела? И позвольте вас спросить, почему вы давеча остолбенели на месте? Что во мне такого остолбеняющего?<>

-- А как же вы меня узнали, что это я?

-- По портрету и...

-- И еще?

-- И еще потому, что такою вас именно и воображал... Я вас тоже будто видел где-то.

-- Где? Где?

-- Я ваши глаза точно где-то видел... да этого быть не может! Это я так... Я здесь никогда и не был. Может быть, во сне...<>

Князь проговорил свои несколько фраз голосом неспокойным, прерываясь и часто переводя дух. Всё выражало в нем чрезвычайное волнение. Настасья Филипповна смотрела на него с любопытством, но уже не смеялась.(1, т. VIII, 67-68)

После сцены с пощёчиной Настасья Филипповна воспринимает князя совершенно по-иному.

-- Право, где-то я видела его лицо! -- проговорила она вдруг уже серьезно, внезапно вспомнив опять давешний свой вопрос.

-- А вам и не стыдно! Разве вы такая, какою теперь представлялись. Да может ли это быть! -- вскрикнул вдруг князь с глубоким сердечным укором.

Настасья Филипповна удивилась, усмехнулась, но, как будто что-то пряча под свою улыбку, несколько смешавшись, взглянула на Ганю и пошла из гостиной. Но, не дойдя еще до прихожей, вдруг воротилась, быстро подошла к Нине Александровне, взяла ее руку и поднесла ее к губам своим.

-- Я ведь и в самом деле не такая, он угадал, -- прошептала она быстро. (1, т. VIII,70)

Можно сказать, что речевое поведение князя в данном случае прогрессирует с неимоверной быстротой - от временной потери способности говорить до выкрика «с глубоким сердечным укором». На собственном «грустном празднике» Настасья Филипповна по привычке эффектно «играет на публику», а князь… иногда вовсе перестаёт замечать окружающих.

-- Настасья Филипповна, -- сказал князь тихо и как бы с состраданием, -- я вам давеча говорил, что за честь приму ваше согласие и что вы мне честь делаете, а не я вам. Вы на эти слова усмехнулись, и кругом, я слышал, тоже смеялись. Я, может быть, смешно очень выразился и был сам смешон, но мне всё казалось, что я... понимаю, в чем честь, и уверен, что я правду сказал. Вы сейчас загубить себя хотели, безвозвратно…<>Я... я вас буду всю жизнь уважать, Настасья Филипповна, -- заключил вдруг князь, как бы вдруг опомнившись, покраснев и сообразив, пред какими людьми он это говорит. (1, т. VIII, 132)

О том, как протекали долгие разговоры «по душам» князя с Настасьей Филипповной можно только догадываться - попытка разогнать «мрак» требует огромного напряжения духовных и физических сил.

- … Эта несчастная женщина глубоко убеждена, что она самое павшее, самое порочное существо из всех на свете.<> Иногда я доводил ее до того, что она как бы опять видела кругом себя свет; но тотчас же опять возмущалась и до того доходила, что меня же с горечью обвиняла за то, что я высока себя над нею ставлю…<>… я почти все молчал. Я часто хотел говорить, но я, право, не знал, что сказать. Знаете, в иных случаях лучше совсем не говорить…(1, т. VIII, 391-392)

Настасья Филипповна - это не только развращённая, измученная и оскорблённая женщина. Это вся человеческая боль униженных в пронзающем образе наложницы Тоцкого. Вся страшная сила отчуждения, бездомности, неприкаянности, толкающая кого-то погубить или оскандалить, чтобы только заявить себя, запечатлеть. И эта сила крушит всё вокруг…(18, 270)

Наверное князь ощущает боль Настасьи Филипповны ещё сильнее, чем она сама и безмерное сострадание этой боли лишает его возможности быть счастливым.

Сердце его стучало, мысли путались, и всё кругом него как бы походило на сон. И вдруг, так же как и давеча, когда он оба раза проснулся на одном и том же видении, то же видение опять предстало ему.<> О, никогда потом не мог он забыть эту встречу с ней и вспоминал всегда с одинаковою болью. Она опустилась пред ним на колена, тут же на улице, как исступленная; он отступил в испуге, а она ловила его руку, чтобы целовать ее, и точно так же, как и давеча в его сне, слезы блистали теперь на ее длинных ресницах.

-- Встань, встань! -- говорил он испуганным шепотом, подымая ее, -- встань скорее!

-- Ты счастлив? Счастлив? -- спрашивала она. -- Мне только одно слово скажи, счастлив ты теперь? Сегодня, сейчас? У ней? Что она сказала?

Она не подымалась , она не слушала его; она спрашивала спеша и спешила говорить, как будто за ней была погоня.

-- Я еду завтра, как ты приказал. Я не буду... В последний ведь раз я тебя вижу, в последний! Теперь уж совсем ведь в последний раз!

-- Успокойся, встань! -- проговорил он в отчаянии.

Она жадно всматривалась в него, схватившись за его руки.

-- Прощай! -- сказала она наконец, встала и быстро пошла от него, почти побежала.(1, т. VIII, 402-403)

Настасья Филипповна убегает от себя, от собственных бесов в душе, она осознаёт, что благородный порыв может прекратиться в любую секунду, а сострадание князя бесконечно, сердце, которое «прокололи навсегда» всегда откликнется на её боль… Достоевский очень ярко передаёт эмоциональность князя при общении с Настасьей Филипповной:

- … хотел было что-то сказать, но до того потерялся. Что ничего не выговорил;

- … глядел на неё как истукан<>усмехнулся и он, но языком всё ещё не мог пошевелить. В первое мгновение, когда он отворил ей дверь, он был бледен, теперь вдруг краска залила его лицо;

- … пробормотал князь;

- … проговорил князь с глубоким сердечным укором;

- … был ослеплён и поражён до того, что не мог даже выговорить слова;

- … спросил князь замирающим голосом;

- … князь будто силился и не мог выговорить, точно ужасная тяжесть давила ему грудь;

- … прошептал он, наконец, и с усилием перевёл дух;

- …сказал князь тихо и как бы с состраданием;

- … простонал князь, ломая руки;

- … говорил он испуганным шёпотом;

- … проговорил он в отчаянии;

- … не отрываясь смотрел на неё и гладил её по головке и по лицу, обеими руками, как малое дитя. Он хохотал на её хохот и готов был плакать на её слёзы. Он ничего не говорил, но пристально вслушивался в её порывистый, восторженный и бессвязный лепет, вряд ли понимал что-нибудь, но тихо улыбался, и чуть только ему казалось, что она начинала опять тосковать или плакать, упрекать или жаловаться, тотчас же начинал её опять гладить по головке и нежно водить руками по её щекам, утешая и упрашивая её, как ребёнка.(1, т. VIII, 502)

Настасья Филипповна излагает свои мысли как образованная дворянка и от природы умная женщина, однако её речевое поведение в целом характеризуется повышенной эмоциональностью. Героиня склонна к эпатажу, высказывания её часто излишне прямолинейны, феминность речи снижена (хотя она легко может разыграть роль «жеманницы»). Речевое поведение князя при общении с Настасьей Филипповной можно обозначить двумя словами: сострадание и отчаяние. Сострадание проявляется в эмоциях, отчаяние - в молчании. Мышкин не в силах бороться с бесами и Бог замолкает в его устах…

Аглая

Знаешь ли. Что женщина способна замучить человека жестокостями и насмешками и ни разу угрызения совести не почувствует, потому что про себя каждый раз будет думать, смотря на тебя: «Вот теперь я его измучаю до смерти, да зато потом ему любовью моею наверстаю…»(1, т. VIII, 292)

Это рассуждение князя о мыслях влюблённой женщины рассмешило Рогожина: « Ведь этакой разговор точно и не от тебя». (1, т. VIII, 292) Парфён сразу определяет, что князь влюблён и попал именно «к этакой».

Настасья Филипповна и Аглая обе слишком не просты, слишком запутанны и склонны к срывам. Обе - прекрасные дамы, а не матери, не дочери, не сёстры. Почему Мышкин не встретил женщины-матери, женщины-сестры? Ведь их не так уж мало. Добрая половина женщин в любви - матери, если не всегда и не совершенно, то очень часто. Это так иногда заметно даже в самом юном возрасте, благодаря инстинкту материнства.(18, 296)

Аглая - дитя общества, в котором она выросла, но прежде всего это маленькая копия Лизаветы Прокофьевны (Мышкин подмечает сходство) и инстинкт материнства дан ей от рождения, только природная гордость и принятые в обществе правила поведения сдерживают порывы души… До поры до времени. Князь начинает вести себя как беспомощный ребёнок - и инстинкт материнства прорывается с неимоверной силой, минуя все доводы рассудка. Аглая добра, проницательна, она способна защитить возлюбленного как заботливая мать… и способна наказать. Речевое поведение героини отражает происходящую в ней борьбу доводов рассудка с сердечной привязанностью. Аглая понимает, что любовь к князю предполагает отказ от многих сложившихся в обществе стереотипов…

- Да что вы это здесь говорите? - вдруг вскричала Аглая, - для чего вы это им говорите? Им! Им!

Казалось, она была в последней степени негодовании: глаза её метали искры. Князь стоял перед ней немой и безгласный, и вдруг побледнел.

- Здесь ни одного нет, который бы стоил таких слов! - разразилась Аглая, - здесь все, все не стоят вашего мизинца, ни ума, ни сердца вашего! Вы честнее всех, благороднее всех, лучше всех, добрее всех, умнее всех! Здесь есть недостойные нагнуться и поднять платок, который вы сейчас уронили…Для чего же вы себя унижаете и ставите ниже всех? Зачем вы всё в себе исковеркали, зачем в вас гордости нет? (1, т. VIII, 272)

Защищая, Аглая одновременно и нападает (поступает точно как Лизавета Прокофьевна), вскоре возмущённая мать присоединяется к дочери и два гневных голоса начинают звучать в унисон.

- Все говорили, все до одного, все три дня! Я никогда, никогда не выйду за него замуж!

Прокричав это, Аглая залилась горькими слезами, закрыла лицо платком и упала на стул.

- Да он тебя ещё и не прос…

- Я вас не просил, Аглая Ивановна, - вырвалось вдруг у князя.

- Что-о? - в удивлении, в негодовании, в ужасе протянула вдруг Лизавета Прокофьевна. - Что та-а-кое?

Она ушам своим не хотела верить.

- Я хотел сказать… я хотел сказать, - зашептал князь, - я хотел только изъяснить Аглае Ивановне… иметь такую честь объяснить, что я вовсе не имел намерения… иметь честь просить её руки…даже когда-нибудь… Я тут ни в чём не виноват, ей-богу, не виноват, Аглая Ивановна. Я никогда не хотел, и никогда у меня в уме не было, никогда не захочу, вы сами увидите: будьте уверены! Тут какой-нибудь злой человек меня оклеветал перед вами! Будьте спокойны! (1, т. VIII, 273)

Столь откровенный испуг Мышкина вызывает у Аглаи «неудержимый хохот». Показательно речевое поведение «затрепетавшего» князя - стараясь оправдаться, он не может подобрать нужные выражения, замолкает и начинает объясняться снова, повторяется, уверяет, божится… и не замечает, в какое положение он ставит Аглаю. Мужчины так себя не ведут… Князь совершенно не соответствует гендерным стереотипам, но ведь модули поведения, принятые в обществе не всегда соответствуют зову души. Лев Николаевич часто смущается и краснеет от одного взгляда Аглаи, робость вызывает неизведанное чувство земной любви к женщине. Речевое поведение князя с Аглаей « выдаёт его чувства»:

- … отвечал князь, по-прежнему с тихою и даже робкою улыбкой смотря на Аглаю;

- … князь с потерянным видом улыбнулся ей;

- … князь пробормотал;

- … сконфузился князь;

- … едва проговорил князь; у него ужасно дрожало и стукало сердце;

- … князь тоже обрадовался и даже рассмеялся от радости, смотря на неё;

- … простодушно проболтался князь (он был смущён);

- … проговорил князь тоже почти шёпотом;

- … князь вздрогнул; сердце его замерло. Но он в удивлении смотрел на Аглаю: странно ему было признать, что этот ребёнок давно уже женщина;

- … ответил князь, краснея и замирая;

- … пробормотал князь, закрасневшись;

- … он был весел так, что уж на его глядя становилось весело;

- … пробормотал князь почти полумёртвый;

- … с мольбой и упрёком обратился к Аглае.

В отношениях с князем Аглая сама проявляет инициативу, она интуитивно ощущает, что Мышкин никогда не посмеет… И девушка назначает свидание, очень ревнует сама и старается вызывать ревность, любит и страдает.

- Я хочу, я хочу бежать из дому! - вскричала она, и опять глаза её засверкали,- и если вы не согласитесь, так я выйду замуж за Гаврилу Ардалионовича. Я не хочу, чтобы дома меня мерзкою женщиною почитали и обвиняли бог знает в чём.

- В уме ли вы! - чуть не вскочил князь с места, - в чём вас обвиняют, кто обвиняет?<>Вы все дома жили, Аглая Ивановна? (1, т. VIII, 384)

Князь сделал предложение только благодаря прямым наводящим вопросам Аглаи, Может быть девушке стоило идти до конца? Аглая умна и проницательна, ей просто не хватает жизненного опыта. Можно предположить, как бы развивались события по другому сценарию. Аглая не обращает внимания на письма Настасьи Филипповны, или вообще не берёт с собой князя для выяснения отношений с соперницей (А с какой собственно целью она его пригласила?) или в самый трагический момент тоже имитирует обморок и эффектно падает в объятия князя, проявляя чудеса актёрского мастерства, или… Или представить много-много корзинок с ёжиками - их получал бы князь регулярно в знак примирения со вспыльчивой супругой.

Лизавета Прокофьевна

… про ваше лицо уж мне не только кажется, а посто уверен, что вы совершенный ребёнок, во всём, во всём, во всём хорошем и во всём дурном, несмотря на то, что вы в таких летах. Вы ведь на меня не средитесь, что я так говорю? Ведь вы знаете, за кого я детей почитаю? (1, т. VIII, 71)

Князь при первой же встрече словно заглянул в душу Елизаветы Прокофьевны… И обрадовался - это душа ребёнка. Почтенная мать семейства радуется и огорчается, сердится и капризничает, смеётся и плачет всегда от чистого сердца как ребёнок.

Вот мы и в дурах, а я и рада; а пуще всего Иван Фёдорович. Браво, князь, вас давеча проэкзаменовать велели. А то, что вы про моё лицо сказали, то всё совершенная правда: я ребёнок и знаю это. Я ещё прежде вашего знала про это; Вы именно выразили мою мысль в одном слове. Ваш характер я считаю совершенно сходным с моим, и очень рада; как две капли воды. Только вы мужчина, а я женщина и в Швейцарии не была; вот и вся разница. (1, т. VIII, 71)

Лев Николаевич даёт генеральше характеристику, и она тут же её оправдывает, бурно выражая восторг по поводу объявления нового родственника. Елизавета Прокофьевна никогда не кривит душой: князь понравился и она берёт его под своё покровительство. Генеральша фактически является главой семьи.

… генерал никогда не роптал впоследствии на свой ранний брак, никогда не третировал его как увлечение нерасчетливой юности и супругу свою до того уважал и до того иногда боялся её, что даже любил. (1, т. VIII, 14)

Лизавета Прокофьева любит мужа, обожает дочек... и всё семейство давно приспособилось к её прямолинейности, капризам, сменам настроения… быстро приспосабливается и князь: он понимает, что генеральша может ругать, стыдить и даже бранить, искренне желая добра, стараясь ему «открыть глаза» на негодяев. Отношение к князю несколько изменяется, когда он становится возможным женихом - любящая мать предчувствует трагедию и обеспокоена судьбой дочери.

- Позволь тебя спросить: изволил ты прислать месяца два или два с половиною тому, около святой, к Аглае письмо?

- Пи-писал.

- С какою же целью? Что было в письме? Покажи письмо!

Глаза Лизаветы Прокофьевны горели, она чуть не дрожала от нетерпения.

- У меня нет письма - удивился и оробел князь ужасно, - если есть и цело ещё, то у Аглаи Ивановны.

- Не финти! О чём писал?

- Я не финчу и ничего не боюсь. Я не вижу никакой причины, почему мне не писать…

- Молчи! Потом будешь говорить. Что было в письме? Почему покраснел? <>Влюблён ты что ли?

- Н-нет. Я… я как к сестре писал; и я подписался братом.

- Гм; нарочно; понимаю.

- Мне очень тяжело отвечать вам на эти вопросы, Лизавета Прокофьевна.

- Знаю, что тяжело, да мне то дела нет никакого до того, что тебе тяжело. Слушай, отвечай мне правду, как перед богом: лжёшь ты мне или не лжёшь?

- Не лгу.

- Верно говоришь, что не влюблён?

- Кажется, совершенно верно. <>

- Что-о? Кто тебе запретил?<>

- Кто запрещал тебе? - неистово крикнула Лизавета ПРокофьевна.

- Аглая Ивановна запрещает…

- Когда? Да го-во-ри же!!

- Давеча утром прислала, чтоб я никогда не смел к вам ходить. <>

- Сейчас! Иди! Нарочно сейчас, сию минуту! - вскричала она в припадке необычайного волнения и нетерпения.

- Но ведь вы меня подвергаете…

- Чему? Невинный простофиля! Точно даже и не мужчина.<> Вот твоя мерзкая шляпёнка, идём!<>… уж конечно самой досадно было, что ты не идёшь, только не рассчитала, что так к идиоту писать нельзя, потому что буквально примет, так и вышло. Ты чего подслушиваешь? - крикнула она спохватившись, что проговорилась. (1, т. VIII, 264-266)

В этом диалоге речевое поведение обоих персонажей совершенно не соответствует гендерным стереотипам, что и придаёт определённый комизм ситуации. Устами Лизаветы Прокофьевны говорит разгневанный мужчина - налицо признаки маскулинности речевого поведения - прежде всего настойчивость, агрессивность и прямолинейность. К проявлениям маскулинности можно отнести: удлинение гласного, слоговое членения слова, постоянное использование глаголов в повелительном наклонении и эмоционально-оценочной лексике (включая словообразовательный уровень), крик, грубость… и весь этот гнев выливается на голову беззащитного ребёнка («точно даже и не мужчина»). В очередной раз вербальная агрессия не вызывает ответной агрессии у князя и его речевое поведение отражает испуг, растерянность… но вовсе не от крика Лизаветы Прокофьевны. Лев Николаевич не смеет поверить в любовь юной девушки, не смеет откликнуться на это светлое чувство, он и не мечтал о таком счастье… Сама мысль о возможности обретения земной любви вызывает радость и тревогу

При общении с генеральшей князь выглядит то как провинившийся ребёнок, то как мудрый учитель (и она понимает силу этого «главного ума»), они словно меняются иногда ролями. Эти два персонажа действительно очень похожи - открытостью. Чистотой души, «детским взглядом на мир».

Вера Лебедева

- Князь, пожалейте этого…несчастного; не прогоняйте его сегодня.

- Ни за что не прогоню; как он сам хочет.

- Он ничего теперь не сделает, и … не будьте с ним строги.

- О нет, зачем же?

- И… не смейтесь над ним, вот это самое главное.

- О, отнюдь нет!

- Глупая, что такому человеку, как вы, говорю об этом, - закраснелась Вера. - А хоть вы и устали, - засмеялась она, полуобернувшись, чтоб уйти, - а у вас такие славные глаза в эту минуту… счастливые.

- Неужто счастливые? - с живостью спросил князь и радостно рассмеялся.

Но Вера, простодушная и нецеремонная, как мальчик, вдруг что-то сконфузилась, покраснела ещё больше и, продолжая смеяться торопливо вышла из комнаты.

«Какая… славная…» - подумал князи и тотчас забыл о ней. (1, т. VIII, 382)

Почему Лев Николаевич словно не замечает «девушки с ребёнком на руках»? С ней так легко и спокойно…

Достоевский рисует на заднем плане девушку, готовую на руках носить князя, и с величайшим блаженством. Это Вера Лебедева. Но она как-то слишком простодушна и чего-то в князе не чувствует, на что откликается и Настасья Филипповна и Аглая; она мысли князя, занесённые с другой планеты, не угадывает; она сама целиком с этой Земли, не с другой, и нет в ней тоски по другой планете, тоски, на которую князь немедленно, всем сердцем откликается. Она добрый, милый утёнок. Но не гадкий утёнок, не обречённый на страдания среди уток, и сердце князя не переворачивается от жалости и желания вызволить её с птичьего двора. Его сердце - отцовское сердце, ищущее заботы, а не заботливых рук.(18, 269)

Вера радуется счастью князя и всем сердцем сострадает его боли.

В первую минуту, как она его увидала, она вдруг заплакала, но когда князь тотчас же успокоил её, - рассмеялась. Его как-то вдруг поразило сильное сострадание к нему этой девушки; он схватил её руку и поцеловал. Вера вспыхнула.

- Ах, что вы, что вы! - воскликнула она в испуге, быстро отняв свою руку.

Она скоро ушла в каком-то странном смущении. (1, т. VIII, 483)

Вера «простодушная и нецеремонная». Феминность речевого поведения ярко выражена в невербальном уровне: смех, слёзы, краска в лице, застенчивость. Девушка «целиком с этой Земли» способна любить чистой, светлой любовью, без тени эгоизма… Но так любит князь! Вера подобна Мадонне с младенцем на руках и имя её вселяет надежду на спасение. Князь воспринимает Веру как сестру, разговаривает с ней легко и непринуждённо, он не понимает её чувства.

достоевский идиот языковой персонаж

1.4 Гендерно-маркированные речевые особенности мужских персонажей

Результатом исследований, основанных на фактических записях разговоров мужчин и женщин, стала следующая афористическая по своей сущности фраза, характеризующая особенности речевого поведения обоих полов: «Мужчины соревнуются, женщины сотрудничают»(25, 67).

«Мужчины соревнуются», старательно стремясь проявить маскулинность в речевом поведении на всех языковых уровнях. Князь Мышкин сознательно не принимает участия в этом «соревновании». Изначально мужчин это настораживает… Но вскоре они успокаиваются, «теряют бдительность», не воспринимая князя за «потенциального соперника». И вот мужчины уже удивительно вскидывают брови, наблюдая за тем, как князь пересекает финишную черту… Наверное. В таком виде можно образно представить особенности речевого поведения главного героя при общении с мужескими персонажами (во всяком случае, до «званого вечера» на даче Епанчиных). Мышкин не агрессивен, не стремится доминировать, однако его духовное превосходство очевидно.

Гаврила Ардалионович

Речевое поведение Гани - яркий образец соответствия гендерным стереотипам. Тем резче контраст с речевым поведением князя.

Минуты через две дверь отворилась снова, и послышался звонкий и приветливый голос Гаврилы Ардалионовича:

- Князь, пожалуйте!(1, т.VIII, 22)

Князь уже заметил маску на лице обладателя «звонкого и приветливого» голоса.

-- Я сейчас, только мой узелок возьму, -- сказал князь Гане, -- и мы выйдем.

Ганя топнул ногой от нетерпения. Лицо его даже почернело от бешенства. Наконец оба вышли на улицу, князь с своим узелком в руках.

-- Ответ? Ответ? -- накинулся на него Ганя. -- Что она вам сказала? Вы передали письмо?

Князь молча подал ему его записку. Ганя остолбенел,

-- Как? Моя записка! -- вскричал он. -- Он и не передавал ее! О, я должен был догадаться! О, пр-р-ро-клят... Понятно, что она ничего не поняла давеча! Да как же, как же, как же вы не передали, о, пр-р-ро-клят...

-- Извините меня, напротив, мне тотчас же удалось передать вашу записку, в ту же минуту, как вы дали, и точно так, как вы просили. Она очутилась у меня опять, потому что Аглая Ивановна сейчас передала мне ее обратно.

-- Когда? Когда?

-- Только что я кончил писать в альбоме и когда она пригласила меня с собой. (Вы слышали?). Мы вошли в столовую, она подала мне записку, велела прочесть и велела передать вам обратно.

-- Про-че-е-сть? -- закричал Ганя чуть не во всё горло, -- прочесть! Вы читали?

И он снова стал в оцепенении среди тротуара, но до того изумленный, что даже разинул рот.

-- Да, читал, сейчас.

-- И она сама, сама вам дала прочесть? Сама?

-- Сама, и поверьте, что я бы не стал читать без ее приглашения.

Ганя с минуту молчал и с мучительными усилиями что-то соображал, но вдруг воскликнул:

-- Быть не может! Она не могла вам велеть прочесть. Вы лжете! Вы сами прочли!

-- Я говорю правду, -- отвечал князь прежним, совершенно невозмутимым тоном, -- и поверьте: мне очень жаль, что это производит на вас такое неприятное впечатление.

-- Но, несчастный, по крайней мере, она вам сказала же что-нибудь при этом? Что-нибудь ответила же?

-- Да, конечно.

-- Да говорите же, говорите, о, черт!..(1, т. VIII, 59)

Ярость переполняет Ганю. Агрессия проявляется в невербальном поведении: чёрное от бешенства лицо, топанье ногой, «оцепенение», разинутый рот. Угрозы вербализуются на фонетическом уровне в сфере вокализма (удлинение гласного - {про-че-е-е-есть}) и консонантизма (актуализация сонорного вибранта [p] и слоговое членение слова - {пр-р-ро-клят}, {про-че-е-е-есть}), Ганя чертыхается, обвиняет князя во лжи… Мышкин спокойно и уверенно (совершенно невозмутимым тоном) отвечает на его вопросы, терпеливо выслушивает обвинения. Такое впечатление, что он вообще не реагирует на вербальную агрессию… И эта агрессия нарастает как снежный ком. Не чувствуя отпора, Ганя совершенно выходит за рамки приличий: посылает прямые угрозы Аглае ([В бараний рог сверну!]), называет генеральшу «старухой», и уже не сдерживается в выражениях в адрес князя («идиот пр-ро-клятый»). Тем же «невозмутимым тоном» Мышкин прекращает это беснование. И прежний тихий, ровный голос князя уже действует на Ганю как ушат холодной воды… Он даже краснеет от стыда. Но злоба затаилась в сердце. Ганя хочет ударить сестру, даёт пощёчину князю. Мышкин не отвечает ударом на удар. Агрессия в любом виде не вызывает в нём злобу на обидчика. Напротив, даже в такой момент князь думает не о себе.

- Ну, это пусть мне… а её… всё-таки не дам!.. - тихо проговорил он наконец; но вдруг не выдержал, бросил Ганю, закрыл руками лицо, отошёл в угол, стал лицом к стене и прерывающимся голосом проговорил:

- О, как вы будете стыдиться своего поступка!(1, т. VIII, 87-88)

Речь князя становится прерывистой, нелегко любить ближнего «больше себя». Однако главный герой предвидит развитие событий… И вот уже Ганя не просто просит прощения, а изливает князю душу.

Достоевский обычно обстоятельно характеризует речевое поведение персонажей. Это не просто диалоги - можно «услышать» звук голоса. Понять чувства, ощутить эмоции. Писатель подчёркивает особенности речевого поведения князя при общении с Ганей:

- совершенно просто отвечал;

- отвечал князь прежним, совершенно невозмутимым тоном;

- поспешил ответить;

- проговорил он настойчиво, но тоже весь дрожа, как от чрезвычайно сильного потрясения;

- сказал князь, с трудом переводя дух;

- спросил довольно робко;

- крикнул князь в настоящем испуге;

- решил князь, подумав и засмеявшись.

Парфён Рогожин

Столкновение Мышкина и Рогожина из-за Настасьи Филипповны полно бесконечных оттенков смысла, от самых простых сексуальных, до богословских. Отношение к Богу может быть таким же ревнивым, староверческим, как у Рогожина, а любовь к женщине - такой же совершенной, как к богу, до того, что она становится его образом, и прикосновение к ней - прикосновение к вечности (18, 359-360).

Рогожин умён, притязателен, поражает русской широтою натуры и силой чувства. Но он духовно ограничен и в порыве страсти перестаёт различать добро и зло. В нём «вера пошатнулась». Многие персонажи упоминают о том, что сумрачный дом Рогожина напоминает гроб. А он родился и вырос в этом «гробу», не получил достойного образования, не общался с духовно богатыми людьми… Речь этого персонажа косноязычна, словарный запас сравнительно небольшой (он иногда не в силах косвенной речью передать высказывания Настасьи Филипповны, а потому «цитирует» по памяти). Рогожин - первый, с кем князь заговорил на Родине. И последний, кто слышал его связную речь.

Черноволосый сосед в крытом тулупе всё это разглядел, частию от нечего делать, и наконец спросил с тою неделикатною усмешкой, в которой так бесцеремонно и небрежно выражается иногда людское удовольствие при неудачах ближнего:

-- Зябко?

И повел плечами.

-- Очень, -- ответил сосед с чрезвычайною готовностью, -- и, заметьте, это еще оттепель. Что ж, если бы мороз? Я даже не думал, что у нас так холодно. Отвык.

-- Из-за границы, что ль?

-- Да, из Швейцарии.

-- Фью! Эк ведь вас!..

Черноволосый присвистнул и захохотал.(1, т. VIII, 3)

Свист и смех… Рогожин не скрывает «удовольствие при неудачах ближнего». Оба персонажа по-мужски прямолинейны. Только речь князя несравненно богаче, он может передать тончайшие оттенки своих мыслей, причём в выражениях мягких, тактичных.

- Это уж не отец ли твой? - спросил князь.

- Он самый и есть, - отвечал с неприятною усмешкой Рогожин, точно готовясь к немедленной бесцеремонной какой-нибудь шутке насчет покойного своего родителя.

- Он был ведь не из старообрядцев?

- Нет, ходил в церковь, а это правда, говорил, что по старой вере правильнее. Скопцов тоже уважал очень. Это вот его кабинет и был. Ты почему спросил, по старой ли вере?

- Свадьбу-то здесь справлять будешь?

- 3-здесь, - ответил Рогожин, чуть не вздрогнув от неожиданного вопроса.

- Скоро у вас?

- Сам знаешь, от меня ли зависит?

- Парфен, я тебе не враг и мешать тебе ни в чем не намерен. Это я теперь повторяю так же, как заявлял и прежде, один раз, в такую же почти минуту. Когда в Москве твоя свадьба шла, я тебе не мешал, ты знаешь. В первый раз она сама ко мне бросилась, чуть не из-под венца, прося "спасти" ее от тебя. Я ее собственные слова тебе повторяю. Потом и от меня убежала; ты опять ее разыскал и к венцу повел, и вот, говорят, она опять от тебя убежала сюда. Правда ли это? Мне так Лебедев дал знать, я потому и приехал. А о том, что у вас опять здесь сладилось, я только вчера в вагоне в первый раз узнал от одного из твоих прежних приятелей, от Залежева, если хочешь знать. Ехал же я сюда, имея намерение: я хотел ее, наконец, уговорить за границу поехать для поправления здоровья; она очень расстроена и телом, и душой, головой особенно, и, по-моему, в большом уходе нуждается. Сам я за границу ее сопровождать не хотел, а имел в виду все это без себя устроить. Говорю тебе истинную правду. Если совершенная правда, что у вас опять это дело сладилось, то я и на глаза ей не покажусь, да и к тебе больше никогда не приду. Ты сам знаешь, что я тебя не обманываю, потому что всегда был откровенен с тобой. Своих мыслей об этом я от тебя никогда не скрывал и всегда говорил, что за тобою ей непременная гибель. Тебе тоже погибель... может быть, еще пуще чем ей. Если бы вы опять разошлись, то я был бы очень доволен; но расстраивать и разлаживать вас сам я не намерен. Будь же спокоен и не подозревай меня. Да и сам ты знаешь: был ли я когда-нибудь твоим настоящим соперником, даже и тогда, когда она ко мне убежала. Вот ты теперь засмеялся; я знаю, чему ты усмехнулся. Да, мы жили там розно и в разных городах, и ты все это знаешь наверно. Я ведь тебе уж и прежде растолковал, что я ее "не любовью люблю, а жалостью". Я думаю, что я это точно определяю. Ты говорил тогда, что эти слова мои понял; правда ли? понял ли? Вон как ты ненавистно смотришь! Я тебя успокоить пришел, потому что и ты мне дорог. Я очень тебя люблю, Парфен. А теперь уйду и никогда не приду. Прощай.

Князь встал.

- Посиди со мной, - тихо сказал Парфен, не подымаясь с места и склонив голову на правую ладонь: - я тебя давно не видал.<> Я твоему голосу верю, как с тобой сижу. Я ведь понимаю, что нас с тобой нельзя равнять, меня да тебя.(1, т. VIII, 261-262)

Князь всегда отзывчив и эмоционален, но именно в разговорах со своим крестовым братом он проявляет сверхчувствительность, ощущая чужую боль как свою собственную, предвидя беду и пытаясь спасти. В данной писателем характеристике речевого поведения князя при общении с Рогожиным можно проследить всю историю пути главного героя «к людям»:

- … ответил с чрезвычайной готовностью;

- …подхватил<>тихим и примиряющим голосом;

- … с полной немедленною готовностью;

- … тотчас же ответил;

- … проговорил он, наконец, в смущении;

- … тихо промолвил<> в смущении;

- … поглядел и не ответил; он вдруг задумался и, кажется, не слышал вопроса;

- … дружески усмехнувшись и стараясь скрыть своё чувство;

- …вскричал;

- … с ужасом спросил;

- … переспросил князь, грустно смотря на Рогожина;

- … тихо проговорил он, почти задумчиво, как бы отвечая какой-то своей внутренней, затаённой мысли;

- … с искренним чувством;

- … пробормотал в чрезвычайном волнении;

- … спросил князь, но как-то рассеянно, всё ещё как бы под влиянием сильной задумчивости;

- … вскричал вдруг князь под впечатлением внезапной мысли;

- … тревожно подхватил князь выскочившее слово;

- …грустно и с жаром подхватил;

- … вздрогнул<> и остановился в чрезвычайном смущении;

- … сказал князь, с мучением выслушав Рогожина;

- … спросил князь в испуге;

- … вскричал князь, ломая свои руки;

- … воскликнул князь с беспредельной скорбью;

- … начал ему вдруг, с радости, рассказывать, лепеча и почти не договаривая слов;

- … выговорил князь, задыхаясь;

- … прошептал вдруг князь и встал, дрожа всеми членами;

- … спросил князь, точно запутываясь, точно отыскивая, что именно надо спросить, и как бы тот час е забывая;

- … быстро и испуганно выговорил князь;

- … зашептал вдруг князь прежним взволнованным и торопливым шёпотом.]

… одержимый страстью Рогожин, представитель дионисийной стихии у Ф. М. Достоевского, в сцене с горящими ста тысячами, брошенными Настасьей Филипповной в камин, единственный из всех присутствующих при этом мужчин смотрит с восхищением в лицо любимой женщины, бесконечно гордясь её поступком, этой русской широкостью, эффектно продемонстрированной героиней. Именно ему самому дано понять мотивацию и суть поступка Настасьи Филипповны; ему одному (одержимому страстью к женщине) дано прозреть тайну лица этой женщины, и именно в этом приоткрывается тайна и самого Рогожина.(2, 76)

Даже в последние секунды сознания Рогожин думает о Настасье Филипповне. Но он всегда вспоминает не её прекрасные глаза, а её поступок («как она офицера того, на музыке хлестанула»). Исследователи характеризуют Рогожина очень разными эпитетами… Возможно, это один из самых сложных образов в мировой литературе. Человек и «Демон влюблённый» в одном лице.

Лебедев

«Низок, низок!» - несколько раз на страницах романа восклицает Лебедев и с напускным покаянием бьёт себя кулаком в грудь. Да, низок… до такой степени, что даже князь подчас испытывает отвращение.

- Это письмо не может оставаться у вас.

- Вам, вам! Вам и приношу-с, - с жаром подхватил Лебедев, - теперь опять ваш, весь ваш с головы до сердца, слуга-с, после мимолетной измены-с! Казните сердце, пощадите бороду, как сказал Томас Морус... в Англии и в Великобритании-с. Меа culpa, mea culpa, как говорит Римская папа... то-есть: он Римский папа, а я его называю: "Римская папа".

- Это письмо должно быть сейчас отослано, - захлопотал князь; - я передам.

- А не лучше ли, а не лучше ли, благовоспитаннейший князь, а не лучше ли-с... эфтово-с!

Лебедев сделал странную, умильную гримасу; он ужасно завозился вдруг на месте, точно его укололи вдруг иголкой, и лукаво подмигивая глазами, делал и показывал что-то руками.

- Что такое? - грозно спросил князь.

- Предварительно бы вскрыть-с! - прошептал он умилительно и как бы конфиденциально.

Князь вскочил в такой ярости, что Лебедев пустился было бежать; но добежав до двери, приостановился, выжидая, не будет ли милости.

- Эх, Лебедев! Можно ли, можно ли доходить до такого низкого беспорядка, до которого вы дошли? - вскричал князь горестно. Черты Лебедева прояснились.

- Низок! Низок! - приблизился он тотчас же, со слезами бия себя в грудь.

- Ведь это мерзости!

- Именно мерзости-с. Настоящее слово-с!

- И что у вас за повадка так... странно поступать? Ведь вы... просто шпион! Почему вы писали анонимом и тревожили... такую благороднейшую и добрейшую женщину? Почему, наконец, Аглая Ивановна не имеет права писать кому ей угодно? Что вы жаловаться, что ли, ходили сегодня? Что вы надеялись там получить? Что подвинуло вас доносить?

- Единственно из приятного любопытства и... из услужливости благородной души, да-с! - бормотал Лебедев: - теперь же весь ваш, весь опять! Хоть повесьте!

- Вы таким, как теперь, и являлись к Лизавете Прокофьевне? - с отвращением полюбопытствовал князь.(1, т. VIII, 358-359)

Речевое поведение Лебедева в целом - пример регулярного отклонения от гендерных стереотипов: многословие, постоянное использование эмоционально-экспрессивной лексики, часто меняющиеся интонации… «Господин всезнайка» и артистический шут, толкователь Апокалипсиса и приспособленец, благодетель своего многочисленного семейства (только в атмосфере любви могла сформироваться замечательная девушка - Вера Лебедева) и мошенник… Лебедев, безусловно, неординаерн. Из всех персонажей только он вызывает у князя живое возмущение. Маскулинность речевого поведения князя ярче всего проявляется в диалогах с Лебедевым. На фоне словесных тирад Лукьяна Тимофеевича Мышкин немногословен, его речь точна и лаконична, в голосе появляются гневные ноты, князь начинает использовать оценочную лексику, прикрикивает, перебивает, стыдит, допрашивает… и смеётся. В речевом поведении Мышкина отражены эмоции возмущённого мужчины:

- … проговорил князь, поморщившись;

- … в нетерпении спросил;

- …отвечал князь, нахмурясь;

- … с каким-то неприятным ощущением перебил князь, точно дотронулись до его больного места;

- … усовещивал князь;

- … допрашивал князь с нетерпением;

- … неистово закричал князь, весь прокраснев от негодования, а может быть и от стыда;

- … усмехнулся князь;

- … рассеянно и с неудовольствием прервал его князь;

- … вскричал князь чуть ли не с гневом<> рассмеялся он вдруг самым искренним смехом;

- … грозно спросил князь.

Ипполит

Князь способен понять Ипполита как никто другой. Исповедь умирающего юноши - это по сути тот же рассказ Мышкина о смертной казни. Ипполит тоже приговорён, он только не может знать в точности, сколько ему ещё отпущено времени.

Душа Ипполита, как и душа его создателя, - арена борьбы двух начал: материи и духа.

Есть ли что-нибудь за стенами? Существует ли сила, способная победить законы Природы?(17, 384)

Ипполит вспоминает картину, виденную в доме Рогожина («Мёртвый Христос» Ганса Гольбейна Младшего) и в размышлениях приходит к выводу, что тайна Христа бессильна опровергнуть законы Природы. Князь предчувствует протест умирающего юноши, ощущает всю его боль, прощая вспышки бессильного гнева.

- Ну, вот этого я и боялся! - воскликнул князь. - Так и должно было быть!

Ипполит быстро обернулся к нему с самою бешеною злобой, и каждая черточка на лице его, казалось, трепетала и говорила:

- А, вы этого и боялись! "Так и должно было быть", по-вашему? Так знайте же, что если я кого-нибудь здесь ненавижу, - завопил он с хрипом, с визгом, с брызгами изо рта - (я вас всех, всех ненавижу!), но вас, вас, иезуитская, паточная душонка, идиот, миллионер-благодетель, вас более всех и всего на свете!(1, т. VIII, 372)

Князь нашёл ключ к сердцу «этой злой злючки» (так Иполлита назвала Лизавета Прокофьевна).

- … А очень вы меня презираете теперь, как думаете?

- За что? За то, что вы больше нас страдали и страдаете?

- Нет, а за то, что недостоин своего страдания.

- Кто мог страдать больше<>

- …Ну, хорошо, ну, скажите мне сами, ну, как, по-вашему: как мне всего лучше умереть?...

Чтобы вышло как можно… добродетельнее что ли? Ну, говорите!

- Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье! - проговорил князь тихим голосом.(1, т. VIII, 476-477)

Речь этого героя, как правило, слишком эмоциональна, интонации подчёркивают истерию. Ипполит - мыслитель, богатство его внутреннего мира отражено в письменной речи. «Моё необходимое объяснение» - попытка оставить свой след на земле. Мышкин всегда разговаривает с Ипполитом тихим, ровным голосом, словно не замечая насмешек и издевательств; на вопросы отвечает, прислушиваясь к своему внутреннему голосу. И его устами говорит Бог.

Генерал Епанчин

В дальнейшем неторопливом изображении уклада служебных, не слишком поспешных, но вполне надёжных успехов, в истории происхождения теперешнего благополучия, в шутливой характеристике семейного счастья генерала Епанчина нет и тени судорожного стиля. Такие словосочетания как «участвовал в откупах», «имел систему не выставляться», «знал всегда своё место», «любил выставлять себя более исполнителем чужой идеи», - всё это в речи автора те понятия, которыми живёт деловито расчетливый домовладелец и довольно крупный чиновник.