Ранние произведения Ульриха фон Гуттена отражают глубокую преданность гуманистическим идеалам и готовность самоотверженно бороться за них.

В стихотворении "Nemo" ("Никто"), первый набросок которого относится ещё к 1512-1513 гг., Гуттен подчеркивает, что действительный обладатель высокого образования и гуманистической нравственности - это "никто", т.е. человек без официального положения. Он наделяет этого героя качествами, которые он считает лучшими и идеальными: Никто пробивает себе дорогу в свете чистотой нравов, Никто ставит общественное благо впереди собственного, Никто в одно и тоже время скромный и светский человек, Никто объединяет всех немцев, Никто отражает нападение турок, Никто приходит на помощь удрученной Италии, освобождая её города от господства попов, Никто осмеливается порицать роскошь и праздность духовенства, Никто осмеливается порицать папу. Гуттен связывает гуманистические идеалы процветания наук и развития человеческих талантов с немецким патриотизмом, с преодолением княжеского мелкодержавия и с освобождением Германии от эксплуатации папского Рима.

В опубликованной им после возвращения из Италии "турецкой речи" Гуттен выдвигает борьбу с папским Римом в качестве необходимой предпосылки для подготовки победы над турками. Прежде всего, как писал он, надо отразить опасность варварского нашествия из Италии. На предупреждения друзей об опасности грозящей ему лично за это резкое выступление против Рима, он ответил, что считает неблагодарным отступить от патриотического долга из страха перед личной опасностью.

Ещё раньше Гуттеном написаны были эпиграммы на Юлия II, в которых он резко изобличал безнравственный образ жизни этого папы и зло высмеивал индульгенции. Гуттен называет Юлия II разносчиком, продающим небо, хотя сам им не обладает. "Не бесстыдство ли, Юлий, - спрашивает он, - продавать то, в чем ты сам больше всех нуждаешься?"

Привезенное им из Италии сочинение Лоренцо Валлы "О константиновом даре", в котором итальянский философ-гуманист доказывает ложный характер претензий пап на светскую власть, Гуттен издал в Германии, иронически посвятив это издание папе Льву Х, который вначале пробовал заигрывать с гуманизмом [4, с.120]. Это издание, заключавшееся в форме личного панегирика папе-гуманисту уничтожающее сатиру на всех его предшественников: "Нельзя, - писал Гуттен в этом посвящении, - найти достаточного порицания для людей, пользовавшихся малейшим предлогом, чтобы награбить денег, торговавших буллами, установивших таксу за отпущение грехов, продававших духовные должности, налагавших подати, под разными вымышленными предлогами, людей, которые, поступая таким образом, титуловались святейшими и не терпели, чтобы их задевали хотя бы одним словом. Но если бы кто-либо осмелился сравнить тебя с этими разбойниками, этими чудовищными тиранами, разве ты не счел бы его, великий Лев, своим заклятым врагом?"

Наиболее резкую форму антиклерикальная сатира Гуттена приобретает в двух сборниках латинских диалогов, написанных в манере Лукиана ("Диалоги", 1520-1521), появление которых относится к разгару реформационного движения. Блестящий памфлет против папы и католической церкви представляет в особенности диалог "Вадиск, или Римская троица". Беседа ведется между Гуттеном и немцем Эрнхольдом. Со слов некоего Вадиска, который только что вернулся из Италии, Гуттен дает характеристику папской столицы в триадах, откуда название диалога. Тремя вещами, говорит Гуттен, подчиняет себе Рим все: насилием, хитростью и лицемерием. Три рода князей управляют Римом: сводники, куртизаны и ростовщики. Три вещи в избытке в Риме: проститутки, священники и писцы. Три вещи совершенно не ценятся в Риме: благочестие, вера и невинность, хотя их и выставляют напоказ, как нигде. Трех вещей больше всего боятся в Риме: чтобы немецкие князья не стаи единодушны, чтобы народ не прозрел и чтобы не обнаружили обманы папистов. Рим, по словам Гуттена, это кладовая, куда со всего мира стекается награбленное добро; папа - червь, который поедает это добро. Неужели немцы, так заканчивает Гуттен, не подымут оружия против тех, кто набивает брюхо и питает свою похоть за счет бедных?

Занимая в церковных вопросах позиции, очень близкие ко взглядам реформаторов, Гуттен тем не менее отнесся к первому выступлению Лютера скептически, как к очередной "грызне" между монахами. "Пожирайте друг друга, пусть от вас ничего не останется", - писал он по этому поводу. "Пусть погибнут все, препятствующие зарождению просвещения". В дальнейшем он был захвачен широким развитием реформационного движения, хотя он прежде всего ставил перед собой не религиозный вопрос, а национально-политические цели.

Непосредственным призывом к борьбе против Рима, обращенный к "городскому дворянству" и "благочестивым городам" немецкой нации, является стихотворный памфлет Гуттена "Жалоба и увещание против непомерной и нехристианской власти римского папы и недуховного духовенства" (1520). "Жалоба", преследующая широко агитационные цели, написана была на немецкой языке, как и все последующие стихотворные воззрения Гуттена. "Прежде я писал по-латыни, которая известна не всякому, - заявляет Гуттен. - Теперь я взываю к отечеству, к немецкой нации, на ее языке, чтобы отомстить за эти дела".

В 1519 г. Гуттен во время похода, предпринятого против герцога Ульриха Вюртембергского, сблизился с рыцарем с Францем фон Зиккинген, полководцем Швабского союза. В Зиккингене Гуттен встретил политического деятеля, близкого ему по своим политическим воззрениям, с помощью которого он и задумал осуществить намеченную им императорскую реформу. Гуттен становится идеологом возглавляемого Зиккингеном политического движения немецкого "императорского рыцарства", т.е. мелкого феодального дворянства, подчиненного непосредственно императору. Движение это было направлено против духовенства и крупных императорских князей. Его политической программой было установление "дворянской демократии" с императором во главе, устранение князей, как носителей политического раздробления, секуляризации всех духовных княжеств и всего имущества духовенства, уничтожение власти папы и духовного владычества римской церкви. Этим путем Гуттен и Зиккинген "надеялись снова сделать империю единой, свободной и могущественной". Однако, эта политическая программа Гуттена, несмотря на её субъективную революционность, на деле являлась выражением интересов реакционного, гибнущего класса мелкого феодального дворянства: за лозунгами единства и свободы скрывалась "мечта о старой империи и кулачном праве". Вот почему поднятое Зиккингемом и Гуттеном в 1522-1523 гг. рыцарское восстание не встретило поддержки ни со стороны городов, ни со стороны крестьян: и те и другие одинаково смотрели на участников восстания как на своих ближайших политических врагов. Потерпев поражение, Зиккинген был смертельно ранен при осаде своего замка; Гуттен бежал в Швейцарию, где вынужден был скрываться от своих преследователей и умер в большой нужде. Политическое движение рыцарства осталось эпизодом в истории немецкого революционного движения эпохи Реформации, но идейное влияние Гуттена на подготовку этого движения было тем не менее весьма значительно [1, с.306].

Движущей силой прогресса Ульрих фон Гуттен видел рыцарей. В своём последнем письме к Эразму он писал, что с детских лет он стремился действовать как рыцарь. Однако известно, что в ХV-XVI вв., в обстановке распада имперских связей, усиление суверенитета территориальных князей и хозяйничанья в стране папской агентуры, немецкое имперское рыцарство быстрыми шагами шло к своей гибели. Оно видело свое спасение в восстановлении старой империи, так как надеялось, что это привело бы к восстановлению его былой политической роли. Этот политический идеал рыцарства был, несомненно, реакционным идеалом, так как в ХV-XVI вв. в Германии были временем бурного расцвета городской жизни, зарождения капиталистических отношений в важнейших отраслях промышленности и роста международных торговых связей немецких городов. Однако Гуттен, поддерживая военные планы Франца фон Зиккингена, был убежден, что успехи гуманистического движения и развитие наук и искусств в Германии приведут к идеологическому и материальному освобождению внутренних сил страны, от влияния и хозяйничанья папского Рима. Гуттен рассчитывал при этом, что рыцарство окажется ещё способным связать свои сословные интересы с прогрессивным духовным развитием Германии. Поэтому у Гуттена наблюдаются сочетания реакционных в своей основе политических планов с энергичной поддержкой умственного движения Германии; поэтому его произведения глубоко проникнуты патриотическим настроением, а некоторые из них, как и произведения других великих гуманистов, восходят к народным корням [4, с.122].

гуттен немецкий гуманист антиклерикальный

Заключение