Зарубежное регионоведение: методологические основы региональных исследований

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Контрольная работа

Зарубежное регионоведение: методологические основы региональных исследований



Содержание

Методологические подходы к изучению глобализации и локализации в эпоху постмодерна

Переход к плюралистической интерпретации социальной реальности и модели региональных научных исследований

Новый тип методологического сознания и научность региональных исследований

Синергетический подход в региональных исследованиях

Геопространственный подход в региональных исследованиях

Предметная область зарубежного регионоведения

Литература

глобализация региональный научный геопространственный



Методологические подходы к изучению глобализации и локализации в эпоху постмодерна

В эпоху постмодерна отчетливо проявляются две тенденции - глобализация и локализация, одной из форм которой выступает регионализация. Глобализация обнаруживает себя в формировании единого экономического, политического и информационного пространства. Усиление процессов глобализации идет под влиянием прежде всего стран, развивающихся на постиндустриальной основе. Глобализация обусловлена потребностями развитых стран экспортировать новые технологии и знания, а развивающихся стран - природные ресурсы и промышленные товары; неимоверным расширением возможностей обмена товарами и информацией; стремительным ростом объемов международной торговли и гигантских потоков капитала, свободно перемещающегося по планете; развитием всемирных коммуникационных сетей и взаимопроникновением социокультурных парадигм.

Глобализация подменяет универсализацию и снижет способность как отдельных обществ, так и индивидов контролировать ситуацию. В результате социальная реальность становится неподвластной человеку. Глобализация ведет к складыванию индивидуализированного общества, в котором человек, во-первых, утрачивает контроль над социальными процессами; во-вторых, попадает в ситуации неопределенности, будучи незащищенным перед неконтролируемыми им переменами; в-третьих, оказывается не способным к планированию и достижению долговременных целей, жизненных стратегий и начинает ориентироваться на немедленные результаты «sicetnunc» («здесь и сейчас»). В результате формируется новый стиль жизни, новый стиль мышления, и «борьба за политическую эмансипацию уступила место борьбе стилей жизни» (Э. Гидденс).

В индивидуализированном обществе, важнейшей чертой которого является индивидуализация без производства индивидуальности, публичное вытесняет персональное, частное - публичное и социальное. Человек в таком обществе становится источником его фрагментации и даже события своей жизни воспринимает как совокупность несвязанных между собой эпизодов. Не контролируя своего настоящего, человек не представляет своего будущего и не осознает своего прошлого. Совокупность эпизодов становится не только историей личной жизни людей, но и историей общества. Они не планируют ничего долговременного, кратковременность их интересов к другим, возведенная в правило, разрушает принятые ранее социальные институты и отношения. Неопределенность и небезопасность разрывают связь времен и поколений, делают общество «обществом риска» (З. Бауман).

Другой тенденцией эпохи постмодерна является локализация как интеграция цивилизационных, религиозных, территориальных, культурных и этнических сообществ. Локализация проявляется в стремлении этих сообществ к автаркии, усилении чувства их исключительности и самодостаточности, расширении границ между ними. Локализация, указывая на «перепад» порядков социальной жизни, представляет собой способ, «изобретенный» миром людей для обеспечения возможности сохранения и поддержания исключительных, неповторимых норм своего коллективного бытия. Она защищает социальную исключительность (включая ценности и святыни) всякого сообщества от вторжений и разрушений со стороны «других», ограждает сообщества от массированного проникновения унифицированных форм и технологий организации социальной жизни. В широком социокультурном плане локализация есть утверждение того факта, что человечеству свойственно многообразие форм жизнедеятельности, которые не могут и не должны быть стандартизированы.

Поэтому эпоха постмодерна характеризуется резким ростом культурного и социального многообразия, особым вниманием к внутреннему миру человека и проблемам идентичности, формированием новой системы стимулов и мотивов социальной деятельности людей, возрастанием в ней роли культурных факторов. Утверждение плюралистической парадигмы социального развития фиксирует исчерпанность прежнего отношения к миру, когда трансформация социальной реальности в соответствии с ее идеальным проектом представлялась единственно возможным средством ее совершенствования.

Основная характеристика эпохи модерна - это время, выступающее в качестве организационного центра. Многочисленные локальные культуры благодаря централизованному времени в эпоху модерна объединялись в единое целое и жили с ощущением сопричастности единому человечеству. Время не только синхронизировало события внутри одной культуры, но и задавало всем культурам единый ритм функционирования и развития.

Основная характеристика эпохи постмодерна - пространство. Если в эпоху модерна пространство понималось как поле культурной экспансии и стремление придать окружающему миру определенные формы, то в эпоху постмодерна отсутствует такой единый четко определенный культурный центр. В пространстве постмодерна сосуществуют различные культуры. При этом пространство рассматривается как границы культуры, отделяющие ее от других культур, сосуществующих вместе с ней в одно время. Культурный плюрализм в пространстве постмодерна требует децентрализации и рассматривает взаимодействие культур не как их субординацию, а как культурную координацию. Поэтому координация связывается не с последовательностью состояний культур, а с горизонтальными их связями (H.C.Кирабаев).

В связи с этим в эпоху постмодерна особую роль приобретает такая пространственная форма локализации, как регионализация. В настоящее время процессы регионализации активизировались сразу на нескольких уровнях. На микроуровне процессы регионализации развернулись внутри национальных государств. Здесь регионализация связана с усилением своеобразия экономического или политического поведения тех или иных территориальных сообществ внутри страны, стремлением их к культурной автаркии, а иногда и к сепаратизму. В этом плане регионализация, сопровождающаяся экономической и этнокультурной дифференциацией, геополитической суверенизацией, часто приводит к политическому дроблению, конфликтам и нестабильности внутри ранее целостных государственных образований.

На мезоуровне регионализация, носящая надгосударственный характер, обнаруживается в стремлении к интеграции отдельных территорий, входящих в состав различных государств. Так, доминирование внешних социально-экономических и политических факторов в структурировании пространства современной Западной Европы «запустило» процесс преобразования ее облика: на смену Европе национальных государств идет Европа регионов. В частности, в середине 90-х гг. прошлого века более 300 европейских регионов с различной территорией, политико-административным устройством, представляющих интересы свыше 400 млн своих граждан, приняли Декларацию о регионализме в Европе. Инициатором принятия этой Декларации была ассамблея регионов Европы, которая в своей программе действий стремится к дальнейшей регионализации в институциональных рамках отдельных стран с учетом важности процессов интеграции и регионализации в современном мире, и поэтому к признанию регионализма не только в Европейском союзе, но и за его пределами.

На макроуровне регионализация проявляется, с одной стороны, в стремлении локальных цивилизаций оградить себя от экспансии других цивилизаций извне. Это ведет к «столкновению цивилизаций», что, по мнению некоторых ученых, станет основной проблемой грядущего мироустройства (С. Хантингтон). Регионализация на этом уровне сопровождается тем, что несколько основных цивилизаций, вобрав в себя относительно нейтральное окружающее социальное пространство, постепенно очерчивают контуры перманентных конфликтогенных зон, своего рода «тектонических» разломов в местах соприкосновения цивилизационных «плит».

С другой стороны, регионализация на макроуровне состоит в том, что процессы регионализации охватили различные геопространствен-ные сегменты постсовременной «миро-системы». Регионализация в ядре современной «миро-системы» проявляется в том, что государства, развивающиеся на постиндустриальной основе, являясь инициаторами «глобализма», сами стали на путь регионализации, все более явно образуя замкнутую и самодостаточную систему. Об этом свидетельствуют замыкание торговых и инвестиционных потоков в пределах постиндустриальной системы, ужесточение иммиграционной политики на Западе, его растущая устойчивость к сотрясающим периферию хозяйственным кризисам. Поэтому западные страны, максимизировав производственные результаты на основе самовозрастания накопленного интеллектуального капитала и обеспечив себе абсолютное превосходство над аграрно-индустриальным миром, сегодня как никогда ранее заинтересованы в сохранении и поддержании собственной стабильности и автаркии. Регионализация захватывает и другие геопространственные сегменты постсовременноймиро-системы, одним из которых является Евразия как континент, включающий две части света - Европу и Азию.

Теоретические проблемы глобализации и локализации стали активно обсуждаться еще в 80-х гг. прошлого века, в условиях «коммуникационного бума», который не только сблизил человечество, но и превратил его в сознании интеллектуальной элиты наиболее развитых стран в единое целое. В эти годы теоретические проблемы глобализации и локализации рассматривались в тесной связи с вопросом о перспективах мировой цивилизации и глобальной культуры.

В ходе обсуждения этого вопроса выявились разные точки зрения. Сторонники одной из них, абсолютизируя интеграционные тенденции в мире, прогнозировали появление глобальной культурной ойкумены и единой планетарной цивилизации с единым разумом и шкалой общечеловеческих ценностей. Сторонники другой считали, что глобализация приведет к возникновению метацивилизации, но последняя выступит лишь «общим знаменателем», не поглощающим и не вытесняющим локальные этнические и культурные различия. Сторонники третьей точки зрения полагали, что мировая цивилизация и глобальная культура - это не более чем футурологический плод утопического сознания.

В 90-х гг. ХХ в. произошли события, которые существенно изменили облик постсовременного мира: во-первых, человечество вступило в новую фазу своего развития, которую специалисты называют информационной революцией; во-вторых, бурная экспансия транснациональных корпораций привела к сокращению влияния национальных государств в международной экономической жизни; в-третьих, крах коммунистического блока оставил в прошлом биполярный мировой порядок, человечество вступило в новую геополитическую эпоху; в-четвертых, государства, развивающиеся на постиндустриальной основе, обеспечив себе абсолютное превосходство над аграрно-индустриальным миром, сами встали на путь локализации, все более явно образуя замкнутую и самодостаточную систему.

В таких условиях возник вопрос: сопровождается ли глобализация преодолением локализации или локализация превращает глобализацию в иллюзию? Для либерально настроенных ученых, поддавшихся искушению «глобализмом», ответ казался самоочевидным: глобализация есть преодоление всякого «локализма», в том числе и регионального. В рамках культуры «глобализма» в силу присущего ей дихотомического стиля мышления с его оппозициями - интеграция/дезинтеграция, гомогенность/гетерогенность, модернизация/архаизация, конвергенция/дивергенция, целостность/множественность - дилемма «глобализация или локализация» решалась однозначно в пользу глобализации.

Однако для определенной части интеллектуальной элиты такое решение дилеммы «глобализация или локализация» в эпоху постмодерна не выглядело уже столь очевидным. Более того, некоторые из них полагали, что «глобализм» - это лишь своего рода идеология, поскольку усилиями глобалистов, вопреки их либеральной риторике, конструируется мир экономического и политического монополизма наиболее развитых стран, породившего «золотой миллиард» и бесправную периферию.

Методологические трудности, связанные с пониманием проблем глобализации и локализации, обусловлены наличием двух базовых вариантов интерпретации фундаментальных процессов, развернувшихся в мире в конце XX - начале XXI в. В рамках одного из них эти процессы описываются в теориях современности как позднего модерна, в рамках другого варианта - в теориях постмодерна. Для теорий позднего модерна, реализующих принципы методологии «однолинейного прогрессиз-ма» и «социального порядка», глобализация - это завершение процесса унификации территориальных и социальных взаимодействий, не лишенного, однако, фрагментизирующих его тенденций. Для теорий постмодерна, реализующих принципы методологии «социального плюрализма» и «рассеивания социальной действительности», глобализация - это оформление сетевых коммуникативных систем, на основе которых оформляются глобальные системы социального взаимодействия.

Решение теоретических проблем глобализации и локализации сегодня предполагает выход на новый уровень концептуализации. Этот уровень задается такими методологическими подходами, в рамках которых глобализация рассматривается как становление мира в виде единого социального пространства, включая сюда и осмысление этого становящегося пространства в различных научных дискурсах.

В настоящее время эти подходы формируются в рамках культуры «неоглобализма», представители которой признают, что в эпоху постмодерна, с одной стороны, идет процесс глобализации, а с другой - возрастает значение локальных, в том числе и региональных, различий. При этом идеи глобализации в целом охватывают пока очень узкую часть населения планеты, а универсальные идиомы и значения воспринимаются и осмысливаются людьми через социокультурную призму своего исторического опыта, которые противопоставляют свои ценности «семиотическому империализму» глобальной культуры. Ученые уже обратили внимание на то, что чем больше мир подвергается глобализации, тем сильнее люди тяготеют к локальному и стремятся к собственной культуре. Поэтому в эпоху постмодерна локальные, в том числе и региональные, различия сохраняют свою жизненную силу, поскольку служат основой для самовыражения масс населения, его социальнотерриториальных комплексов и выработки соответствующих символов.

В рамках культуры «неоглобализма» формируется новая концепция мироцелостности, основу которой составляет методология нового универсализма. Эта методология предполагает видение глобального целого в эпоху постмодерна как социального образования, где его локальные компоненты необходимо соотнесены посредством всеобщих, прямых и обратных связей, и где процессы глобализации и локализации, в том числе и регионализации, развертываются одновременно и взаимо- необходимо, где глобальное формирует локальное, а локальное - глобальное.

В рамках такого взгляда в научный оборот было введено понятие «глокализация» в значении синтеза глобального и локального, включающего в себя локальные реакции на требования глобализации (Р. Робертсон). В обществе эпохи постмодерна, наполненном множеством социокультурных жизненных миров и региональных различий, глокализа-ция, означающая неразделимость глобального и локального, укорененность глобального в локальном, а локального в глобальном, приводит как к негативным, так и к позитивным последствиям. Такой взгляд, раскрывающий методологию нового универсализма, выражает сущность глобальной логики, интегрирующей локальное, в том числе и региональное, разнообразие.

В культуре «неоглобализма» глобальное целое (мироцелостность) выглядит как противоречивое, конфликтное и альтернативное образование, а динамика глобальной общности предстает как результат наложения и столкновения множества различных траекторий. В рамках методологии нового универсализма под мироцелостностью понимается глобальное сетевое общество, образуемое множеством сетей потоков, или даже как универсум потоков самого разного рода - экономических, политических, культурных, финансовых, информационных, идеологических и различных видов знания.

Согласно культуре «неоглобализма» осмысление тенденции глобализации и локализации выступает основой для разработки различных сценариев глобальной трансформации и моделей грядущего миропо-рядка. Специалисты считают, что этот миропорядок, идущий на смену эпохе модерна, рождается в контексте противоборства трех исторических тенденций: модернизации, постмодернизации и демодернизации (неоархаизации). Общество модерна претерпело серьезную трансформацию на Западе, его принципы были по-своему приняты и переплавлены в недрах неотрадиционных восточных обществ, в ряде случаев полностью отринувших культурные корни и исторические замыслы модерна, но вполне воспринявших внешнюю оболочку современности, ее поступательный цивилизационный импульс.

Ученые также отмечают, что в настоящее время роли основных персонажей исторической драмы перевернулись: теперь уже Запад начинает защищать свою цивилизационную исключительность, а «жернова» Востока распространяют глобальную гомогенность. В результате рождается транснациональная конструкция глобального сообщества, которая характеризуется неравновесностью и рискогенностью создавшейся ситуации. Все это является источником пристального внимания к нестационарным моделям грядущего миропорядка, часть сценариев которого строится исходя из принципов и методологии контролируемого хаоса.

В условиях глокализации происходит не только усложнение глобальных взаимодействий, но и становление сложных локальных социумов (С.А. Кравченко). Эти социумы не являются прочными и самодостаточными, данными раз и навсегда. Это - непрерывно формирующиеся «открытые вселенные», невероятно сложные, многомерные и неоднозначные, дающие возможность развернуться всем экзистенциям, но вместе с тем вселяющие тревогу и смятение перед лицом нескончаемой неопределенности.

Другим основанием, позволяющим отвечать на вызовы сложности и неопределенности в эпоху постмодерна, выступают методологические принципы кросс-дисциплинарных научных исследований, направленных на холистское изучение сложных обществ.

Возникновение мира сложного и неоднозначного в эпоху постмодерна - это вызов, с которым сталкиваются сегодня науки, производящие знания преимущественно в пределах дисциплинарных ограничений. В силу этих ограничений в научном познании постоянно ускользает глокализационный контекст, утрачивается целостность, сложность и многомерность изучаемых социальных явлений. Складыванию целостных научных представлений о социальной реальности в эпоху постмодерна способствует распространение в научном познании кросс- дисциплинарных исследований, направленных на холистское изучение сложных обществ путем преодоления дисциплинарных ограничений. Формами и способами проведения кросс-дисциплинарных исследований выступают мультидисциплинарный, интердисциплинарный и трансдисциплинарный подходы.

Мультидисциплинарный подход - это решение научно-исследовательских задач в рамках предметного поля определенной научной дисциплины с помощью методологических конструктов и методов других наук, как социально-гуманитарного, так и естественно-научного профиля. Интердисциплинарный подход - это постановка научно-исследовательских задач на стыке разных научных дисциплин и использование их теоретического потенциала и научного языка в интерпретации научных фактов в целях целостного изображения социальной реальности. Трансдисциплинарный подход направлен на производство когнитивных моделей тех или иных фрагментов социальной реальности в виде системы метатеоретических знаний, концептуально обобщающих теоретические результаты, полученные в рамках различных научных дисциплин.

Переход к плюралистической интерпретации социальной реальности и модели региональных научных исследований

В начале XXI в. в зарубежном регионоведении сложилась особая методологическая ситуация, обусловленная процессами, происходящими в социальных науках в России в целом. После отмены марксизма как единственно правильной парадигмы научного познания и обретя свободу от «директивных указаний», социальные науки в России столкнулись с проблемами методологической самоидентификации и последние двадцать лет находятся в активном поиске наиболее адекватных парадиг-мальных оснований научно-исследовательской деятельности, в том числе и в области зарубежного регионоведения.

Специфика методологической ситуации в зарубежном регионове-дении в России обусловлена тем обстоятельством, что в современном научном мире почти не осталось ученых, которые бы с такой страстью, как это было еще совсем недавно, отстаивали тезис о возможности и необходимости единого подхода к изучению социальной реальности, способного охватить весь спектр ее многообразия. Науки начинают открывать множество социальных реальностей и движение в них идет от од- ной-единственной истины и одного изначально данного социального мира к процессу порождения многообразия верных и при этом конфликтующих миров как самодостаточных и внутренне согласованных социальных реальностей.

В результате в социальных науках наметился переход от монистической интерпретации социальной реальности к плюралистической. Монистическая интерпретация социальной реальности означает: 1) признание в качестве научного только одного способа изучения этой реальности; 2) методологический ригоризм, т.е. решительное неприятие всех других способов изучения социальной реальности; 3) утверждение о том, что только одна из конкурирующих социологических теорий является истинной, а все другие - ложными; 4) признание возможности получения объективно-истинного знания, т.е. такого научного знания, которое бы полностью соответствовало изучаемой социальной действительности, обеспечивая тем самым однозначность его содержания; 5) претензии отдельных научных сообществ на монопольное обладание научной истиной.

В свою очередь плюралистическая интерпретация социальной реальности означает: 1) утверждение о том, что социальная реальность может мыслиться в многочисленных вариантах, каждому из которых соответствует свой собственный «наблюдатель» (принцип многовариантности); 2) признание того, что по отношению к предмету социологического исследования можно сформулировать множество классов исследовательских задач, приоритетность которых зависит от методологического выбора социолога (принцип дополнительности);3) признание того, что один и тот же класс исследовательских задач можно решать с помощью различных методологических средств, выбор которых - прерогатива ученого (принцип альтернативности); 4) признание того, что по отношению к определенному классу исследовательских задач применяется, как правило, свой специфический способ их решения, давший в рамках определенной познавательной парадигмы, которой придерживается научное сообщество, необходимый научный результат (принцип парадигмальности); 5) требование, согласно которому любая из удачных интерпретаций социальной реальности является ограниченной, и поэтому не может быть экстраполирована в качестве универсальной методологии на весь процесс научного познания (принцип методологической ограниченности).

Переход от монистической интерпретации социальной реальности к плюралистической сопровождается формированием такого методологического сознания, основой которого выступает методологический плюрализм. В условиях методологического плюрализма представители различных течений и школ отдают предпочтение разным методологическим подходам, используют специфические научные тезаурусы и создают конкурирующие между собой теории предметного содержания.

В результате зарубежное регионоведение, с одной стороны, превращается в номинацию мультипарадигмальных научных дисциплин, для которых характерно наличие множества конкурирующих между собой парадигм регионального исследования, с другой стороны, становится когнитивным полем многообразных научных дискурсов, в результате которых социальная реальность растворяется во множестве теоретических конструктов и ценностных концептов и метафорических значений. Мультипарадигмальность региональных научных исследований проявляется в том, что при решении одних и тех же научно-исследовательских задач ученые используют разные научные парадигмы. В научно-исследовательской практике под парадигмами в узком смысле слова понимают способы постановки и решения научных задач, давшие положительные результаты. Парадигмальными основаниями региональных научных исследований выступают теоретические знания предметного характера и методологические установки, непосредственно связанные с решением определенного класса исследовательских задач.

Мультипарадигмальность региональных научных исследований сопровождается появлением в зарубежном регионоведении различных научно-исследовательских практик, ориентированных на особые приоритеты в познавательной деятельности. В настоящее время эти практики можно свести к трем альтернативным моделям научного исследования - классической, неклассической и неоклассической. Модель научного исследования - это его когнитивный аналог, концептуально воспроизводящий наиболее типичные черты определенного способа познавательной деятельности в науке, в частности, такие параметры, как предмет научного исследования, его когнитивная стратегия, познавательные средства, стиль мышления ученого и его роль в получении нового научного знания.

Классическая модель научного исследования базируется на особом типе рациональности, основой которой выступает стремление замечать в социальной жизни только общее и закономерное, игнорируя единичное и случайное. Основу этой модели составляет принцип социологизма, содержащий предметный и методологический аспекты.

Предметный аспект проявляется, с одной стороны, в холизме, представлении об обществе как целостной надындивидуальной социальной реальности, с другой - в социальном детерминизме, признающем жесткую обусловленность человеческой жизнедеятельности факторами. Поэтому в центре когнитивного внимания классической модели научного исследования оказываются социальные процессы и структуры, социальные отношения и интересы. Главными действующими лицами в обществе провозглашаются не отдельные личности, а социальные группы. Предельным выражением социально-детерминистского пафоса классической модели научного исследования как «субъект-объектного» отношения является приоритет в предметной области социального перед индивидуальным, «мертвых» социальных структур перед «живыми» социальными коммуникациями.

Методологический аспект принципа социологизма реализуется в когнитивной стратегии классической модели научного исследования. Эта стратегия, носящая номотетический характер, ориентирует исследователя на установление общего, присущего определенному классу социальных явлений и выражаемого посредством определенных понятий, а также на выявление повторяющихся взаимосвязей между социальными явлениями. Поэтому в рамках классической модели исследования работать научно - это значит, прежде всего, устанавливать «общее», присущее определенному классу социальных явлений, путем упорядочения бесконечного мира единичного и выражения его в понятиях. Стремление в классической науке к установлению «общего» сопровождается интерпретацией научных фактов в русле «понятийного дискурса» и рациональными их объяснениями, представлявшими собой подведение этих фактов под определенную теорию.

Классическая модель научного исследования, игнорируя казуальность в социальной реальности, признает только ее каузальность, стремится к целостной реконструкции этой реальности, опираясь на «теорию факторов». При этом предполагается, что изучение взаимосвязей между различными факторами позволяет выявлять их повторяемость и устанавливать социальные закономерности.

Целью когнитивной стратегии классической модели научного исследования является реконструкция социальной реальности в виде системы эмпирического и теоретического знания, свободного от оценочных суждений и адекватного этой реальности. Достижение этой цели первоначально связывается с описанием предмета научного исследования с точки зрения его эмпирических характеристик. Однако в рамках номотетической стратегии эмпирически данный предмет исследования еще не представляет научной значимости. Такую значимость он приобретает только при рассмотрении его в качестве типа - идеализированного объекта, лишенного индивидуальных характеристик.

Номотетическая стратегия классической модели исследования предполагает создание такого рода научных концепций, которые охватывали бы все стороны социальной реальности в единой логически непротиворечивой системе эмпирического и теоретического знания. Эти знания, рассматриваемые в классической модели исследования как своего рода «слепки» с объективных отношений самой социальной действительности, претендуют на статус научных истин, носящих объективный характер и верифицируемых социальной практикой. Основу номо-тетической стратегии классической модели научного исследования составляет принцип объективизма, который исходит из необходимости реконструкции социальной реальности такой, какой она есть на самом деле, независимо от культуры ученого и его методологического сознания. Поэтому необходимым условием объективных научных знаний является соблюдение ученым принципа «нейтральности субъекта» научного исследования.

Исходя из этого принципа, ученые-объективисты считают, что в научном знании, которое является результатом взаимодействия объекта и субъекта познания, воздерживающегося от ценностных суждений, не должно быть ничего того, что не относится к предмету познавательной деятельности. С позиций объективизма социальное знание, полученное с помощью научных методов исследования, способно адекватно отражать социальную реальность саму по себе, т.е. быть истинным. В рамках принципа объективизма была разработана корреспондентная теория научной истины, базирующаяся на двух следующих положениях: 1) социальные факты являются реальностями, существующими до и независимо от высказываний, которые к ним относятся; 2) высказывания о социальных фактах являются истинными или ложными в той мере, в какой они соответствуют этим фактам.

В классической модели научного исследования, базирующейся на объективистском, социологистско-номотетическом стиле мышления, господствует также принцип монизма, который признает в качестве научного только один способ изучения социальной реальности. Поэтому ученые-монисты считают, что только одна из конкурирующих теорий является истинной, т.е. соответствующей изучаемой социальной действительности, а остальные ложными. Отсюда вытекают претензии уче-ных-монистов на монопольное обладание научной истиной.

Представители классической модели научного исследования считают, что между прошлым, настоящим и будущим существует неразрывная связь. Понимание истины как адекватности научного знания объективной реальности позволяет им утверждать, что изучение прошлого помогает лучше понять настоящее, реконструкция прошлого дает возможность логически увязать историю с современностью, а опыт прошлого можно использовать в современной общественной практике.

Неклассическая модель научного исследования базируется на ином типе рациональности, основу которой составляет способность видеть и понимать в социальной жизни индивидуальное и неповторимое. В рамках этого типа рациональности движение мысли определяется не отнесением ее к некоему фундаментальному понятию, а обращением к ценностям. Классическая рациональность, провозглашая принцип «нейтральности» субъекта познавательной деятельности, игнорировала его деятельностно-субъектную природу и удаляла из процедур объяснения все то, что не относилось к предмету научного исследования. Неклассическая рациональность, в которой деятельностная природа субъекта выступает в явном виде, предполагает осмысление характеристик предмета научного исследования с особенностями средств и операций научной деятельности. Поэтому в рамках неклассической рациональности в научном исследовании большая роль отводится самому субъекту познавательной деятельности и возможности выбора им различных способов этой деятельности.

Основу неклассической модели научного исследования составляет принцип номинализма, в рамках которого социальная реальность воспринимается как сложный и уникальный мир повседневности, основанием которой выступают различные картины мира и уникальные духовные коды жизнедеятельности людей. Поэтому предметный аспект принципа номинализма выражается, с одной стороны, в индивидуализме, в интерпретации социальной реальности как уникальной и фрагментарной, а с другой - в антропологизме, признающем необходимость «человеческого измерения» этой реальности. В результате предметом неклассической модели научного исследования являются не детерминированная и структурированная надындивидуальная социальная реальность, а повседневная жизнедеятельность людей и их духовные практики, внутренний мир человека и различные формы его индивидуального бытия, носящие уникальный характер.

Номинализм в неклассической модели научного исследования акцентирует познавательный интерес ученого не на установлении необходимых причинно-следственных связей, каузальностей и закономерностей в социальной реальности, а на выявлении ее казуальности и уникальности, соотносимых с ценностями, определяющими величину индивидуальных различий. Неклассическая модель научного исследования - это приоритет «живых» коммуникаций перед «мертвыми» социальными структурами и стремление не к поиску логики событий, а к постижению смысла жизнедеятельности людей.

Методологический аспект принципа номинализма задает для неклассической модели научного исследования идиографическую когнитивную стратегию, направленную на изучение «живых» социальных коммуникаций и уникальных жизненных практик, превращая тем самым научное исследование в «субъект-субъектное» отношение, в «диалог культур» - культуры, носителем которой выступает ученый, и культуры тех, кого он изучает.

Цель идиографической когнитивной стратегии неклассической модели научного исследования состоит в восстановлении смысла чужого уникального опыта повседневности, его коммуникационной и символической природы посредством аксиологического в него «вживания», а также рациональной реконструкции социокультурного контекста повседневности. Поэтому основным познавательным средством неклассической модели исследования как «субъект-субъектного» отношения является понимание, направленное на «постижение» смысла чужой индивидуальности. Понимание как постижение смысла в неклассической модели научного исследования тесно связано с феноменологией как наукой о духовном взаимодействии индивидов в процессе социальных коммуникаций и герменевтикой как теорией и практикой интерпретации текстов.

Сделав предметом научного исследования индивидуальное как уникальное, связанное с жизнедеятельностью людей, неклассическая модель индивидуализировала и само научное исследование, придав ему аксиологическое звучание. Основу идиографической стратегии классической модели научного исследования составляет принцип аксиологиз-ма, представители которого считают, что точка зрения ученого на то или иное событие достаточно автономна по отношению к предмету научного исследования, поскольку эта точка зрения в сущности сама создает предмет когнитивного интереса.

Однако речь здесь идет не о произвольности научных построений, а о том, что всякое научное описание имеет значение лишь для определенного круга людей. Более того, представители неклассической модели научного исследования не отказываются от идеи реконструкции «чужой» индивидуальной реальности, поскольку «вовлеченность» субъекта научного исследования в его предмет путем «вживания» в иную культуру, по их мнению, еще не означает элиминации самой реальности, а предполагает ее интерпретацию и понимание. Поэтому в неклассической науке сложилось представление о возможности проникновения путем понимания в жизненный мир «чужой» индивидуальности и воспроизводства его, но в форме воспринимаемой культурной традиции познающего субъекта. В связи с этим в научном познании была поставлена проблема «отнесения к ценности». «Отнесение к ценности» в неклассической науке выступает в качестве критерия отбора научных фактов, но не как их «оценка», от которой ученый должен все-таки воздерживаться. Дело ученого - представить факты в их взаимосвязи и целостности, индивидуальности и неповторимости.

Поставив под сомнение принцип «нейтральности субъекта» научного исследования, представители неклассической модели научного исследования особую роль в научном познании стали отводить исследователю как его субъекту. Это имело большое значение в плане гуманизации научно-исследовательской деятельности и становления в ней научной субъектности. Неклассическая модель научного исследования, нацеливая ученого на обнаружение уникальных структур субъективной ориентации в мире повседневности, конституированных сознанием, представляет собой своего рода рациональный нарратив, повествовательное описание отдельных сторон повседневной жизни, которые, подобно мозаике, могут складываться в относительно целостные социальные образы.

Таким образом, в рамках неклассической модели научного исследования, базирующейся на аксиологическом, номиналистско-идиогра-фическом стиле мышления, происходит отказ от того понимания научной объективности, которое сложилось в классической науке и которое основывалось на идеальном представлении о научном познании как отражении социальной реальности. Представители неклассической науки считают, что такая объективность принципиально недостижима, так как еще никому не удавалось избавиться от «идолов собственного сознания», и поэтому содержание научного познания определяется индивидуальной точкой зрения самого исследователя, отдающего приоритет определенной системе ценностей. Поэтому неклассическая модель научного исследования базируется на принципе плюралистической интерпретации индивидуальной реальности, согласно которому эта реальность может мыслиться в многочисленных вариантах, каждому из которых соответствует свой собственный «интерпретатор».

В предельной форме вопрос о неизбежности плюралистических интерпретаций был поставлен в постмодернистской модели познания, представители которой признают многообразие порой несоизмеримых ценностных ориентаций, горизонтов ожиданий и спектров интересов субъектов познавательной деятельности. В основе этой модели лежат представления о том, что окружающая социальная реальность начинает существовать только в дискурсивных интерпретациях и лишь благодаря им. Формой этих интерпретаций выступают тексты, которым постмодернисты отводят главную роль в познании, считая их единственно

W W ТЛ

конкретной данностью, с которой имеет дело исследователь. В силу этого новое знание, как считают постмодернисты, появляется не в результате взаимодействия познающего субъекта и объекта, а в ходе дискурсивных практик, в результате диалога между текстами. В связи с этим в контексте постмодернистского стиля мышления научное исследование рассматривается как диалог между текстами, в ходе которого возникает специфическая власть языка, способного своими внутренними средствами создавать мир дискурсивных практик, в которых презентуются представления ученых о «внетекстовой» реальности, сопоставляются взгляды познающих субъектов на ту или иную проблему.

В рамках таких дискурсивных практик происходит рождение альтернативных представлений о социальной реальности. При этом, как полагают постмодернисты, можно сколько угодно анализировать и сравнивать различные представления, однако нет той «архимедовой точки опоры», которая позволила бы судить, действительно ли одни из них являются истинными. Поэтому истину, считают постмодернисты, познать нельзя, но более или менее правдоподобный отчет о ней можно дать с помощью «диалогового метода». В связи с этим постмодернисты предлагают заменить классическую теорию познания, претендующую на получение объективного знания, «риторической философией», основанной на принципе «диалог - беседа».

Поскольку категории науки и ее тексты не являются отражением окружающего социального мира, то в целом для постмодернистской модели познания характерна тенденция к «свободному плаванию» без

W W ТЛ

всякой привязки к социальной реальности. В связи с этим в постмодернистской модели знание рассматривается не как «отражение» «внетекстовой» реальности, а как порождение рефлексирующих субъектов познания, субъективное выражение интересов и ценностей, стереотипов восприятия и мышления самого исследователя, «вписанного» в гипертекст современности. Поэтому, с точки зрения постмодернистов, бессмысленно искать различия между реальными событиями и научными дискурсами, в которых они представлены.

Постмодернисты в процессе познания исходят из признания собственного «суверенитета» по отношению к производству знаний. На основании этого, полагают постмодернисты, субъект познания выступает прежде всего в роли интерпретатора, задача которого - облегчить коммуникации между различными культурными сообществами. В связи с этим когнитивная стратегия постмодернистской модели познания состоит в том, чтобы, завязав диалог с иными культурами (текстами), «озвучить» эти культуры, которые без помощи исследователя остались бы неуслышанными. При этом процесс проникновения в чужие культуры происходит одновременно с трансляцией собственного культурного опыта. Поэтому, в отличие от представителей неклассической науки, постмодернисты подчеркивают, что исследователь является не просто зрителем, наблюдающим за развитием спектакля на социальной сцене, но и его режиссером. В постмодернистской модели познания «субъектно-объектные» или «субъектно-субъектные» отношения (соответственно, в классической и неклассической науке) потеряли всякий когнитивный смысл и были заменены провозглашением субъекта в качестве репрессивной инстанции по отношению к производству знаний и альтернативных картин социальной реальности. В познании исчезли всякие авторитеты, кроме мнения самого автора, опирающегося на принцип «affirmo - ergoest» («утверждаю - значит, так есть»).

Основу когнитивной стратегии постмодернистской модели познания составляет принцип радикального конструктивизма. В отличие от объективизма, представители которого исходят из возможности научной реконструкции социальной реальности, сторонники радикального конструктивизма полагают, что социальная реальность производится различными видами социальных практик, в том числе и познавательной, обусловленной культурой.

Для радикальных конструктивистов научное познание - это не более чем диалог культур или игра, которая ведется в культуре с помощью средств самой культуры. Поэтому окончательным арбитром значимости научных знаний выступает общая система идей, образующих конкретленных социальных явлений или ситуаций. В связи с этим постмодернисты, для которых характерен конструктивистский, индивидуалистско- релятивистский стиль мышления, поставили под сомнение социальный статус науки, которая, по их мнению, не обладает привилегированным доступом к социальной реальности, находящейся вне культуры. Она является одной из равноправных форм социального познания, наряду, например, с религией, литературой или здравым смыслом

ТЛ W W

W W ТЛ

Неоклассическая модель научного исследования, в основе которой лежит критический, реалистско-синкретический стиль мышления, стала формироваться в рамках постнеклассической науки в качестве методологического «ответа» прежде всего на когнитивные «вызовы» постмодернизма, разрушавшие все привычные представления о социальной реальности и природе научного познания. Поэтому неоклассики подвергли критике в первую очередь конструктивистский, индивидуалистско-релятивистский стиль постмодернистского мышления, в рамках которого отрицается возможность получения объективно истинного знания, социальная реальность рассматривается не как нечто внешнее для познающего субъекта, а как то, что является лишь продуктом аутопоэтического сознания познающего субъекта, конструируемым языком и дискурсивной практикой.

Неоклассики критикуют также неклассическую модель научного исследования за односторонность ее аксиологического, номиналистско-идиографического стиля мышления, который способствовал распространению субъективизма и релятивизма в научном познании в связи с популярностью в нем культурной проблематики, приведшей, по существу, к отказу от объективно-каузального объяснения научных фактов.

Критике неоклассиков подвергается и классическая модель научного исследования за крайний объективизм, элиминирующий специфику социального познания, отвергающий структурирующую роль в нем текста и языка. Также критикуются представления классиков о методологическом плюрализме как недостатке научного познания. В целом неоклассики критикуют представителей классической модели научного исследования за то, что последние, выступая против постмодернистской академической моды, фактически проповедуют новейшую форму «когнитивного абсолютизма», в котором «очищенный» мир научного разума представляет собой абстрактный, теоретизированный мир, существующий по своим имманентным законам, а научная нейтральность и объективность выходят за пределы человеческого действия и приобретают форму религиозной веры.

Поэтому классическая теория социального познания, считают неоклассики, не применима к «живому» научному исследованию. Также они полагают, что теория научного познания должна обращаться не к абстрактному его субъекту, а к целостному человеку - познающему и интерпретирующему, а богатство познавательного опыта ставит сегодня проблему возможного синтеза многообразных когнитивных практик на основе принципа доверия к различным субъектам научного исследования.

Неоклассическая модель научного исследования базируется на особом типе научной рациональности. Специфика этой рациональности заключается в том, что научное мышление в ней выступает не как констатирующее, а как проектно-конструктивное когнитивное действие: рационален не тот, кто стремится к адекватному отображению социальной действительности, а тот, кто способен воссоздать такой ее образ, в котором неразрывно слиты представления о социальной реальности с самой социальной действительностью. В связи с этим неоклассическая рациональность предполагает рефлексию и плюрализм различных позиций, и в этом плане можно говорить о рефлексивном аспекте неоклассического стиля научного мышления.

Неоклассическая рациональность в научном познании - это рациональность, которая сформировалась в результате синтеза таких установок, как поиск истины в классической науке и установление зависимости объясняемых характеристик предмета научного исследования от его методологии и ценностных позиций в неклассической науке, а также дополнения этих установок осмыслением ценностно-целевых ориентаций субъекта научной деятельности в их соотнесении с социокультурным контекстом. Поэтому эта рациональность предполагает рефлексию над ценностными основаниями научно-исследовательской деятельности, выраженными прежде всего в научном этосе. В научном познании неоклассическая рациональность проявляется в интеграции истины и нравственности, а это дает возможность интерпретировать научное исследование не только как целерациональную, но и как ценностно-рациональную когнитивную деятельность.

Формирование неоклассической модели научного исследования сопровождается переходом от одномерных интерпретаций социальной реальности к многомерным на основе синтеза «положительных» когнитивных установок классической и неклассической его моделей, а также с учетом всего того рационального, что содержится в постмодернизме. Неоклассическая модель научного исследования предполагает синтез различных когнитивных оппозиций на основе преодоления антитезы микро- и макроуровней социальной реальности; объективистских, со- циологистско-номотетических и аксиологических, номиналистско- идиографических подходов. В связи с этим неоклассики предлагают идею «третьей книги» («thirdbook»), которая должна объединить исследовательские практики, тяготеющие как к микроуровню и пониманию, так и к макроуровню и объяснению. При этом речь идет не о простом «сложении» равноправных подходов, а о разработке качественно новых методологий, способных держать в своем фокусе не только объективные и субъективные параметры социальной реальности, но и способы их взаимодействия.

Одной из таких методологий в рамках неоклассической модели научного исследования стал прагматический поворот, который направлен на интеграцию микро- и макроанализа, включающего в себя в том числе и «механизмы» индивидуального выбора.

Прагматический поворот ориентирован на изучение социальных практик повседневности, в ходе которых их акторы, конструируя социальную реальность, изменяют условия своей социальной микросреды, интересы и ценности, формы и способы социальной деятельности.

В рамках прагматического поворота в центре внимания ученых оказались социальные субъекты, действующие в сложившихся локальных ситуациях (как на рефлексивном, так и на бессознательном уровне) в контексте тех социальных структур, которые создают возможности для социальных действий и одновременно ограничивают их, осуществляя «структурное принуждение», а также социальные действия, порождающие трансформацию старых социальных структур или создание новых. Поэтому в соответствии с прагматическим поворотом отправным пунктом научных исследований становятся не социальные структуры, а социальные практики повседневности, обогащенные «субъективной перспективой» действующих индивидов. Это, в свою очередь, предполагает последовательное изучение их ментальных актов и интерпретационных схем, акцентирующих расхождения между социокультурно заданными значениями и индивидуально обусловленными их употреблениями.

Стремление ученых в рамках прагматического поворота к максимальной детализации и учету всех «механизмов» конструирования социальной реальности сопровождается смещением предмета научного исследования с того, что происходит, на то, чем это было обусловлено. Однако такая детализация, позволяющая осуществлять эмпирическое изучение сети локальных социальных отношений повседневности и типов социального поведения, не сопровождается замыканием научного исследования на микроуровневой характеристике социальной реальности, а предполагает учет тех макросоциальных условий и отношений, которые действуют и выражаются через социальные практики повседневности и даже вопреки им.