1.2.3 Алексеев Н.Н. и Вернадский Г.В.

Еще один теоретик евразийства, Алексеев Н.Н. разрабатывал в первую очередь государственно-правовую программу этого движения. Алексеев Николай Николаевич (1879-1964), после окончания юридического факультета Московского университета был оставлен при кафедре философии права для подготовки к профессорскому званию. Алексеев одним из первых в Европе попытался применить феноменологический метод в области философии права, в своем мировоззрении эволюционировал от неокантианства через феноменологию к критическому реализму, полагая традиционные метафизические проблемы научно необъяснимыми. Критиковал теорию "естественного права", противопоставляя ей идеал "государства-правды". Выступал за создание на территории России-Евразии хорошо организованного государства, сочетающего принципы аристократизма и демократизма. Алексеев считал, что на смену "объективному" (нормативному) праву должно прийти право "установочное", в большей степени укорененное в культурно-историческом опыте народа и в его религиозно-метафизической традиции.

Сведя наивный реализм к четырем положениям, - а именно к тому, что видимые предметы не суть представления, что восприятие предмета не умножает числа предметов, что предметы таковы, каковыми они нам кажутся, и, наконец, что предметы существуют вне сознания, Алексеев утверждает, что "ни одно из положений не верно вполне". Поэтому, например, духовное содержание евразийской культуры никак нельзя выразить при помощи чисто статических определений, так как ей присущи подвижность и динамичность.

Сын великого русского ученого-естествоиспытателя В.И. Вернадского Вернадский Георгий Владимирович (1897-1973), учился в Московском и Фрайбургском университетах. После окончания историко-филологического факультета, защитил в октябре 1917 года диссертацию на тему "Русское масонство в царствование Екатерины II". Обращение Вернадского к проблеме евразийства не было случайным. Сам Вернадский хотя и относил себя к школе своего выдающегося учителя В.О. Ключевского, который придерживался концепций географического детерминизма, но попытался преодолеть западническую позицию своего учителя. Ключевский указывал, на климатические особенности России и Евразии в целом, подчеркивал, что Европа не знает таких изнурительных летних засух и таких страшных зимних метелей. "Исторически Россия, - пишет Ключевский, - конечно, не Азия, но географически она не совсем и Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой; но природа положила на нее особенности и влияние, которые всегда влекли ее к Азии или в нее влекли Азию".

евразийство евразийское мироощущение неоевразийство

1.2.3.1 "Против солнца. Распространение русского государства к востоку"

В одной из первых своих статей "Против солнца. Распространение русского государства к востоку", опубликованной в 1914 г. Вернадский обосновывает свою позицию, утверждая, что существует прямая зависимость между территорией и историей, он попытался вывести закон соотношения времени и пространства. По его мнению, на огромных территориях исторический процесс приобретает волнообразный характер и создает условия для формирования особой цивилизации. Особенностью такой цивилизации асинхронный характер распространения государственности: на периферии с опозданием повторяются процессы, произошедшие в центре. Поэтому возможна многосложность общества, как бы размытого в пространстве. Свои выводы Вернадский иллюстрирует примерами из истории Российской государственности. Например, до середины 19 века преобладал взгляд на Сибирь и восточные территории как на имущество казны, а не часть государства. Об этом свидетельствует факт продажи Соединенным Штатам в 1867 г. Аляски - Русской Америки.

"Начертание русской истории"

В работе "Начертание русской истории" Вернадский развивал историческую концепцию евразийства, изложенную им в ранних работах. В основу этой концепции легла идея взаимосвязи природы и общества как главного двигателя всемирно-исторического процесса. Вернадский утверждал, что жизненная энергия, заложенная в каждой народности, стремится к своему наибольшему проявлению. "Каждая народность оказывает психическое и физическое давление на окружающую этническую и географическую среду. Создание народом государства и освоение им территории зависит от силы этого давления и от силы того сопротивления, которое это давление встречает. Русский народ занял свое место в истории благодаря тому, что оказавшееся им давление было способно освоить это место". Россию он считал "евразийской" страной, потому, что ее территория лежит в пределах четырех природных зон таких как тундра, лесная зона, степи и пустыни. История России - это варианты соотношения "леса" и "степи": до 972 г. - попытка объединения "леса" и "степи"; с 972 г. по 1238 г. - равная борьба оседлых славян "леса" и "степных" кочевников; с 1238 г. по 1452 г. монгольская "степь" победила "лес"; с середины XV в. (1452 - 1696 гг.) - "лес" - Московское царство побеждает "степь"; с 1696 г. по 1917 г. произошло объединение "леса" со "степью".

Г. Вернадский считал, что в России чрезмерно увлеклись обоснованием роли православной церкви и византизма и совершенно упустили из виду процесс "обрусения" и христианизации "татарщины", т.е. азиатских народов. Определяющим фактором русской государственности, по его мнению, является "татарский" источник - Золотая Орда. А византизм и православие являются лишь духовным источником. Он утверждал, что своеобразие национального развития русского народа было обусловлено саморазвитием социального организма и влиянием на общество природно-географического фактора. Причем, саморазвитие общества является важнейшим фактором в развитии материальной и духовной культуры общества.

Не все тезисы и выводы Г. Вернадского были бесспорны. Не всеми, например, была принята гипотеза Вернадского о единстве славянской (русской) и туранской (восточной) культур, а так же идеализированные представления о роли, которую сыграли степь и кочевники в прошлом России. Тем не менее, историческая концепция - основа евразийской концепции, предложенная Г.В. Вернадским, стала заметным событием в аргументации идеологии евразийства. Не случайно один из видных современных теоретиков евразийского движения Л.Н. Гумилев называл себя последователем Г.В. Вернадского.

1.2.4 Карсавин Л.П.

Известный русский философ Карсавин Лев Платонович (1882 - 1952) автор работы "Восток, Запад и русская идея", изданной в Петрограде в 1922 г. считал, что русский народ - это единые во множестве народы, подчиненные великорусской нации. Самой существенной чертой русских людей, по его мнению, является их религиозность, которая включает воинствующий атеизм. На примере религиозности, Карсавин сравнивает Восток, Запад и Россию. "Под "Востоком", - пишет Н. Лосский, - он понимал нехристианские цивилизации ислама, буддизма, индуизма, таоизма, греческий и римский натурализм, а также народы на стадии варварства. Запад и Россия - цивилизованный христианский мир. Теизм означает для Карсавина учение о том, что бог выходит за пределы мира и находится во внешнем к нему отношении. Карсавин называет пантеизмом тот взгляд, согласно которому божество имманентно в мире: это, однако, не мир как таковой, который является божественным, но только "истинная сущность всего" в определенной потенциальности без индивидуальной дифференциации (учение таоизма, буддизма, брахманизма)". Общий вывод его рецензий состоял в том, что главный недостаток евразийских публикаций заключается в слабости теоретического мышления, философской несостоятельности: "Евразийские темы, - писал Карсавин, - в существе своем только философски-метафизическим путем и могут быть обоснованы. Тем печальнее, что философского обоснования пока у евразийцев мы не видим… Нет философского анализа, философской аргументации". Такая оценка, конечно, не вызвала особых симпатий к нему среди евразийцев. Поэтому П.П. Сувчинскому (зятю Карсавина) пришлось проявить немало настойчивости, чтобы преодолеть антипатии евразийцев. В середине 20-х годов Л. Карсавин становится одним из главных идеологов евразийства.

Евразийство на уровне политической теории сводило воедино основные элементы философии политики. Оно предложило оригинальный язык, который позволяло исследовать русское Политическое в своеобразной терминологии, выработанной на основании пристального анализа цивилизационной и культурно-исторической особенности России. Будучи наследниками славянофилов и Данилевского, евразийцы предлагали обширный политический проект, учитывающий основные тенденции в мировом масштабе.

1.2.5 Раскол и угасание

Изначально евразийство было исторически обусловленным явлением. Евразийцы были уверены, что увидят исполнение своих предсказаний в самом близком будущем. Им казалось, что большевики вот-вот оставят собственно марксистскую модель и постепенно эволюционируют к византийско-православной системе ценностей. На место классового подхода придет народный. На место революционности - консервативная революционность (т.е. собственно, евразийство). Если этого не произойдет, то большевицкий режим обречен на распад, считали евразийцы, но и в этом случае сменить его может только евразийская модель, преемствующая динамику большевиков, но выдвигающая иную ценностную систему.Н. Н. Алексеев писал по этому поводу в статье "Евразийцы и Государство"

"Мы являемся объединением идеологическим и всегда опознаем себя как таковое объединение. У нас имеется не только программа, нас объединяет доктрина, совокупность догм, целое миросозерцание, целая философия. В этом смысле формально мы ближе стоим к социалистам и коммунистам, особенно таким, как марксисты. Но от социализма нас решительно отделяет все наше миропонимание".

Процесс распада или перерождения большевизма, однако, затянулся. И евразийцы, рассчитывающие на относительно быстрое протекание этих процессов, оказались в историческом и политическом вакууме. Поэтому к концу 30-х гг. само течение постепенно угасло. В конце 20-х гг. от евразийцев откололось левое (парижское) крыло - Карсавин, Сувчинский, С. Эфрон, - издававшее газету "Евразия" и эволюционировавшее в сторону однозначного "советизма". Коммунисты, даже обращаясь к некоторым историческим корням русского народа, держались за марксизм достаточно крепко, процессов кризиса их власти, появления демократической, партийной или национальной оппозиции не наблюдалось. Так, с конца 30-х гг. евразийство стало "законсервированной идеологией". Можно сказать, что к концу 30-х это течение перестало существовать как политическое явление.

1.2.6 Лев Гумилев - последний евразиец первой волны

В советском обществе начиная с конца 40-х годов, эстафету евразийства подхватил известный русский историк Лев Николаевич Гумилев. В тех условиях и речи не могло идти о политическом евразийстве, хотя бы потому, что главные его теоретики были антикоммунистами и принадлежали к белому лагерю, всерьез обдумывая альтернативные модели власти в СССР.

Гумилев наследовал методологию евразийства, основные моменты этой философии истории. По его собственному признанию первым знакомством с евразийством стала для Гумилева книга калмыцкого евразийца ЭренженаХара-Давана "Чингисхан как полководец"

Познакомившись с евразийскими идеями, - позже он вступил в переписку с П.Н. Савицким, жившим в Праге, - Гумилев разработал оригинальную теорию "этногенеза", основанную на представлении об органической природе этноса. Основное внимание Гумилева было сосредоточено на пространствах Евразии, и особенно на культурах кочевых империй, в изучении которых Гумилев искал ключ к постижению более широких исторических закономерностей. Идеи Гумилева в основных своих моментах повторяют евразийскую мысль.

· Во-первых, Гумилев исходит из идеи определяющего влияния ландшафта на культуру и политическую систему этноса. Это - географический детерминизм и цивилизационный подход, свойственные самой основе евразийского миропонимания. В частности, климатическими изменениями степной зоны Евразии Гумилев объясняет многие неясные элементы истории народов, населяющих этот регион.

· Во-вторых, Гумилев настаивает на огромном позитивном вкладе туранских (монголо-тюркских) народов в русскую культуру и государственность. Вслед за евразийцами Гумилев показывает позитивную роль, которую сыграли монгольские завоевания для сохранения самобытности русской веры и русской культуры. Славянско-тюркский этнический симбиоз оценивается Гумилевым со знаком плюс. В то же время он относил влияние Европы к разряду отрицательных, подчеркивая отсутствие комплиментарности у русских с европейцами. - Славяне, подпавшие под влияние европейской культуры, утратили самобытность, а русские, выйдя из-под татар, напротив, стали мировым субъектом. "Наши предки великорусы, - писал Гумилев, - в XV-XVI-XVII веках смешивались легко и довольно быстро с татарами Волги, Дона, Оби и с бурятами, которые восприняли русскую культуру. Сами великорусы легко растворялись среди якутов, объякутивались и постоянно по-товарищески контактировали с казахами и калмыками. Женились, безболезненно уживались с монголами в Центральной Азии, равно как и монголы и тюрки в XIV-XVI веках легко сливались с русскими в Центральной России".

· В-третьих, Гумилев сформулировал теорию "пассионарности", т.е. наличия в определенных поколениях особого типа, чья жизненная энергия намного превышает среднестатистический уровень и чьи действия резко повышают геополитический статус этноса, выводя его на новый качественный уровень. Теория "пассионарности" представляет собой развитие темы "евразийского отбора" и "идеократии", так как основным качеством "пассионария", по Гумилеву, является способность человека отказаться от материальных благ во имя определенного нравственного, общественного или религиозного идеала.

Наследие Гумилева является передаточным звеном от первой волны евразийства к неоевразийству. Его обширное творчество является завершением определенного цикла в становлении евразийской мысли.

1.3 Евразийское мироощущение как умонастроение каждого вышеперечисленного мыслителя

Согласно учению основателей евразийского движения евразийская идеология является синтетической, включает в себя самый жесткий рационализм и одновременно иррационализм, глубинную религиозность, элементы пророчества и позитивизм, строгие логические схемы с привлечением материалов естественных и точных наук, эстетизм и политический пафос, художественное творчество и совокупность аксиологических понятий нравственности и науки.

Первый этап, по замыслу евразийцев, предполагал формирование нового миросозерцания, построенного главным образом на чувствах и ментальных предчувствиях, на эмоционально-художественных образах евразийских духовных традиций. Сторонники строгого рационализма обвиняли их и обвиняют в определенной эклектике, в смешении противоречащих один другому тезисов и положений, в попытках "совместить несовместимое". Основатели классическогоевразийства неоднократно подчеркивали, что евразийскому мироощущению и умонастроению принадлежит приоритетная роль. Евразийское мироощущение является осознание евразийскими народами культурно-исторического родства с народами Евразии, осознание ими принадлежности к беспримерному по размаху объединению народов в едином евразийском целом. В основании евразийского мироощущения лежат проблемы осознания глубинной взаимосвязи с взаимоотношений с великими цивилизациями Востока и Запада, естественное стремление к сохранению своей национальной, культурной и исторической самобытности. Мироощущение предполагает констатацию каких-либо феноменов. Например, декабрист Н.И. Тургенев еще во второй половине 19 века отмечал негативное отношение европейцев к россиянам: "нерасположение к России заметно во всей Европе". Классическое евразийство уделяло большое внимание поискам новой идеологии, в которой были бы неразрывно связаны религия, философия и наука. Евразийское умонастроение характеризуется в основном рационалистическим подходом. Выдвигались гипотезы, исторические и естественно-научные концепции, в которых использовались понятия, рефлексируемые на уровне естественно-научного и исторического знания. И действительно при внимательном изучении обнаруживается "евразийский подтекст" в работах историков и философов, юристов и дипломатов, политиков и государственных деятелей, даже у тех, у которых он в принципе должен был бы отсутствовать. Убежденный монархист, в свое время бывший министром финансов и премьер-министром России граф С.Ю. Витте словно о современных событиях пишет, что "в последние десятилетия беспочвенного космополитизма нет ничего удивительного, что у нас значение законов политической экономии и житейское их понимание приняли само нелепое направление". Как бы предостерегая современных либерально-западных реформаторов Витте предупреждал, что "слепое, рабское подражание", механическое использование закономерностей, "работающих" в одних конкретных условиях, но совершенно не применимых в других условиях приведут к экономическому кризису, наиболее действенный выход - создании науки "национальной экономики". Известный юрист К.П. Победоносцев предвосхищает идею евразийцев о необходимости соотносить исторические условия с месторазвитием, о том, что евразийское мироощущение и евразийское умонастроение не исключают друг друга, не разделяются метафизическими перегородками, а существуют в диалектическом единстве, дополняя друг друга под воздействием социальных факторов.

2. Природные основания Евразийства

Между Европой и Азией нет природной границы, но, тем не менее, географы выделяют Евразию - огромную плоскую равнину как самостоятельную целостность, имеющую не только специфические особенности рельефа, своеобразный характер растительного мира, с климатом, отличающимся количеством осадков и амплитудой температур. Россия и Казахстан относятся и к Европе, и к Азии, что послужило причиной длительных споров, протекавших на протяжении почти всего XX века и продолжающиеся до сих пор. Исследователи западнической ориентации предпочитали видеть неуклонную тенденцию приобщения к Западу и преодоления "восточной отсталости". Известныемыслители, напротив, отстаивали самобытность евразийского менталитета, его принципиального отличия от западного, как, впрочем, и от восточного. Однако эти идейные споры отражали несводимость евразийского менталитета к одному из вариантов или к сочетанию и синтезу того и другого. Такие попытки неизменно оказывались неудачными. Часто встречающиеся в научных работах формулировки о "парадоксальности" евразийской ментальности свидетельствуют, что ее понимание требует преодоления однозначных, линейных схем и обращения к многомерной концепции. Такой подход возможен именно на основе применения аксиологического и цивилизационного анализа, так как евразийский менталитет несводим к этническому или национальному субстрату, хотя, несомненно, несет в себе характеристики обоих этих уровней. Позднее выявилась евразийская линия в понимании менталитета, в котором утверждалось его пространственное, историческое и духовное слияние с азиатским ареалом.

Евразийцы Савицкий, Вернадский, Трубецкой, а позже и Гумилев из Евразийского континента выделяли его внутренний, центральный район или Евразию в узком смысле, которая "представляет собой этнографическую целостность, населенную народами, адаптированную к ее ландшафту". Евразия с юга ограничивается цепями гор (Кавказ, Копетдаг, Памир, Тянь-Шань), с севера - тайгой, с запада отделяется отрицательной изотермой января, на востоке граница была отмечена Великой стеной. Л.Н. Гумилев предложил рассматривать Ойкумену евразийской цивилизации по географическо-ландшафтному и этнографическому фактору: "Этногенез есть, прежде всего, процесс активной адаптации человеческих коллективов в среде - этнической и природной, причем ландшафтная среда заставляет людей вырабатывать комплексы адаптивных навыков - этнические стереотипы поведения (подробно о которых будет сказано ниже). Следовательно, неповторимое сочетание ландшафтов, в котором сложился тот или иной этнос, определяет его своеобразие: поведенческое и во многом даже культурное. Таким образом, если мы хотим составить представление об этносе, нам нужны этнографические исследования - выделение и изучение его место развития".

В казахстанской литературе встречаются суждения положительного географического детерминизма. Автор одной из первых книг о казахском менталитете академик Д. Кшибеков пишет: "У казахов духовно очень богатый менталитет, как пространственная казахская земля". На что один из его оппонентов резонно заметил, что богатство менталитета не может быть единицей измерения менталитета, смысла нет в выражениях "богатый менталитет" или "бедный менталитет", правда, но сам тут же использует такие понятия как "хороший" или "плохой" народ, которые также не имеют смысла. "У географического детерминизма, - справедливо замечает один из критиков позиции Бердяева, - есть достоинство: вечная правда простой схемы, под которую можно подверстать хорошие наблюдения и плохие выдумки". Безусловно, географический фактор оказывает существенное воздействие на формирование менталитета современных евразийцев, но следует делать поправку на то, что если в прежние времена бескрайние просторы приходилось преодолевать за многие месяцы и даже годы, то сегодня - за считанные часы. Поэтому необходимо помнить замечательное наблюдение Савицкого, как бы предугадавшего реалии 21 века: "Природа евразийского мира минимально благоприятна для разного рода "сепаратизмов" - будь то политических или культурных… Бесконечные равнины приучают к широте горизонта, к размаху геополитических комбинаций… Природа Евразии в гораздо большей степени подсказывает людям необходимость политического, культурного и экономического объединения, чем мы наблюдаем то в Европе и Азии".

Исследователи евразийских этносов, в первую очередь, отмечают наличие у них природного добродушия, толерантности и гостеприимства. А основной духовно-эмоциональной силой у них является любовь сердца и совести. И. Ильин подчеркивает, что древние источники и византийские, и арабские единогласно свидетельствуют у русского этноса доброту, ласковость и гостеприимство: "Цивилизующие суррогаты любви (долг, дисциплина, формальная лояльность, гипноз внешней законопослушности) - сами по себе ему мало свойственны. Без любви - он или лениво прозябает, или склоняется ко вседозволенности". Исследователи казахского этноса также отмечают, что "менталитет казахского народа дал в руки нации такие важнейшие инструменты ее самостроительства как Разум, Вера, Совесть и Любовь, оставаясь стойким и неизменным".

2.2 Географические факторы Евразийства

"Европа для России есть не более чем полуостров Старого материка, лежащий к западу от ее границ. Сама Россия на этом материке занимает основное его пространство, его торс" (А. Дугин)

За редким исключением, русские люди конца XIX - начала XX вв. забывали о зауральских пространствах (один из тех, кто помнил о них, был гениальный русский химик Д.И. Менделеев). Ныне наступили иные времена. Весь "Уральско-Кузнецкий комбинат", с его домнами, угольными шахтами, новыми городами на сотню-другую тысяч населения каждый - строится за Уралом. Там же воздвигают "Турксиб". Нигде экспансия русской культуры не шла так широко и так стихийно, как в другой части Зауралья - в т. н. "среднеазиатских республиках" (Туркмения, Таджикистан, Узбекистан, Киргизия). Евразийцы имеют свою долю заслуги в этом повороте событий. Но вместе с тем совершенно явственно вскрывается природа русского мира, как центрального мира Старого материка. Были моменты, когда казалось, что между западной его периферией - Европой, к которой причислялось и Русское Доуралье ("Европейская Россия" старых географов), - и Азией (Китаем, Индией, Ираном) лежит пустота. Евразийская установка русской современности заполняет эту пустоту биением живой жизни. Уже с конца XIX в. прямой путь из Европы в Китай и Японию лежит через Россию (Великая Сибирская железная дорога). География указывает с полной несомненностью, что не иначе должны пролегать дороги из Европы (во всяком случае, северной) в Персию, Индию и Индокитай. Нет ориентации русской железнодорожной сети на транзитное европейско-индийское движение. Но рано или поздно такое движение станет фактом - будь то в форме ж. д. путей, автолюбительских линий или воздушных сообщений. Для этих последних кратчайшие расстояния, даваемые Россией, имеют особенно большое значение. Чем больший вес будут приобретать воздушные сообщения со свойственным этому роду сношений стремлением летать по прямой - тем ясней будет становиться роль России-Евразии, как "срединного мира". Установление трансполярных линий может еще больше усилить эту роль. На дальнем севере Россия на огромном пространстве является соседом Америки. С открытием путей через полюс или, вернее, над полюсом она станет соединительным звеном между Азией и Северной Америкой.

Россия-Евразия есть центр Старого Света. Устраните этот центр - и все остальные его части, вся эта система материковых окраин (Европа, Передняя Азия, Иран, Индия, Индокитай, Китай, Япония) превращается как бы в "рассыпанную храмину". Этот мир, лежащий к востоку от границ Европы и к северу от "классической" Азии, есть то звено, которое спаивает в единство их все. Это очевидно в современности, это станет еще явственней в будущем. Связывающая и объединяющая роль "срединного мира" сказывалась и в истории. В течение ряда тысячелетий политическое преобладание в евразийском мире принадлежало кочевникам. Заняв все пространство от пределов Европы до пределов Китая, соприкасаясь одновременно с Передней Азией, Ираном и Индией, кочевники служили посредниками между разрозненными, в своем исходном состоянии, мирами оседлых культур. И, скажем, взаимодействия между Ираном и Китаем никогда в истории не были столь тесными, как в эпоху монгольского владычества (XII-XIV вв.). А за 13,14 веков перед тем исключительно и только в кочевом евразийском мире пересекались лучи эллинской и китайской культур, как то показали новейшие раскопки в Монголии. Силой неустранимых фактов русский мир призван к объединяющей роли в пределах Старого Света.

Европа и Азия одинаково представляют собою окраину Старого Света. Причем Европой, с русско-евразийской точки зрения, является, по сказанному, все, что лежит к западу от русской границы, а Азией - все то, что лежит к югу и юго-востоку от нее, Сама же Россия есть ни Азия, ни Европа - таков основной геополитический тезис евразийцев. И потому нет "Европейской" и "Азиатской" России, а есть части ее, лежащие к западу и к востоку от Урала, как есть части ее, лежащие к западу и к востоку от Енисея, и т.д. Евразийцы продолжают: Россия не есть ни Азия, ни Европа, но представляет собой особый географический мир. Чем же этот мир отличается от Европы и Азии? Западные, южные и юго-восточные окраины старого материка отличаются как значительной изрезанностью своих побережий, так и разнообразием форм рельефа. Этого отнюдь нельзя сказать об основном его "торсе", составляющем, по сказанному, Россию-Евразию. Он состоит в первую очередь из трех равнин (беломорско-кавказской, западносибирской и туркестанской), а затем из областей, лежащих к востоку от них (в том числе из невысоких горных стран к востоку от р. Енисей). Зональное сложение западных и южных окраин материка отмечено "мозаически-дробными" и весьма не простыми очертаниями. Лесные, в естественном состоянии, местности сменяются здесь в причудливой последовательности, с одной стороны, степными и пустынными областями, с другой - тундровыми районами (на высоких горах), Этой "мозаике" противостоит на срединных равнинах Старого Света сравнительно простое, "флагоподобное" расположение зон. Этим последним обозначением мы указываем на то обстоятельство, что при нанесении на карту оно напоминает очертания подразделенного на горизонтальные полосы флага. В направлении с юга на север здесь сменяют друг друга пустыня, степь, лес и тундра. Каждая из этих зон образует сплошную широтную полосу. Общее широтное членение русского мира подчеркивается еще и преимущественно широтным простиранием горных хребтов, окаймляющих названные равнины с юга: Крымский хребет, Кавказский, Копетдаг, Пара-памиз, Гиндукуш, основные хребты Тянь-Шаня, хребты на северной окраине Тибета, Ин-Шань, в области Великой китайской стены. Последние из названных нами хребтов, располагаясь в той же линии, что и предыдущие, окаймляют с юга возвышенную равнину, занятую пустыней Гоби. Она связывается с туркестанской равниной через посредство Джунгарских ворот. В зональном строении материка Старого Света можно заметить черты своеобразной восточно-западной симметрии, сказывающейся в том, что характер явлений на восточной его окраине аналогичен такому же на западной окраине и отличается от характера явлений в срединной части материка. И восточная и западная окраины материка (и Дальний Восток, и Европа) - в широтах между 35 и 60 град, северной широты в естественном состоянии являются областями лесными. Здесь бореальные леса непосредственно соприкасаются и постепенно переходят в леса южных флор. Ничего подобного мы не наблюдаем в срединном мире. В нем леса южных флор имеются только в областях его горного окаймления (Крым, Кавказ, Туркестан). И они нигде не соприкасаются с лесами северных флор или бореальными, будучи отделены от них сплошною степно-пустынною полосою. Срединный мир Старого Света можно определить, таким образом, как область степной и пустынной полосы, простирающейся непрерывною линией от Карпат до Хингана, взятой вместе с горным ее обрамлением (на юге) и районами, лежащими к северу от нее {лесная и тундровые зоны). Этот мир евразийцы и называют Евразией в точном смысле этого слова. Ее нужно отличать от старой "Евразии" А. фон Гумбольдта, охватывающей весь Старый материк.

Западная граница Евразии проходит по черноморско-балтийской перемычке, т.е. в области, где материк суживается (между Балтийским и Черным морями). По этой перемычке, в общем направлении с северо-запада на юго-восток, проходит ряд показательных ботанико-географических границ, например, восточная граница тиса, бука и плюща. Каждая из них, начинаясь на берегах Балтийского моря, выходит затем к берегам моря Черного. К западу от названных границ, т.е. там, где произрастают еще упомянутые породы, простирание лесной зоны на всем протяжении с севера на юг имеет непрерывный характер. К востоку от них начинается членение на лесную зону на севере и степную на юге. Этот рубеж и можно считать западной границей Евразии, т.е. ее граница с Азией на Дальнем Востоке переходит в долготах выклинивания сплошной степной полосы при ее приближении к Тихому океану, т.е. в долготах Хингана. Нигде в другом месте Старого Света постепенность переходов в пределах зональной системы, ее "периодичность" и в то же время "симметричность" не выражены столь ярко, как на равнинах России-Евразии.

Русский мир обладает предельно прозрачной географической структурой. В этой структуре Урал вовсе не играет той определяющей и разделяющей роли, которую ему приписывала (и продолжает приписывать) географическая "вампука", Урал, "благодаря своим орографическим и геологическим особенностям, не только не разъединяет, а, наоборот, теснейшим образом связывает "Доуральскую и Зауральскую Россию", лишний раз доказывая, что географически обе они в совокупности составляют один нераздельный континент Евразии". Тундра, как горизонтальная зона, залегает и к западу, и к востоку от Урала. Лес простирается и по одну и по другую его сторону. Не иначе обстоит дело относительно степи и пустыни (эта последняя окаймляет и с востока и с запада южное продолжение Урала - Мугоджары). На рубеже Урала мы не наблюдаем существенного изменения географической обстановки. Гораздо существенней географический предел "междуморий", т.е. пространств между Черным и Балтийским морями, с одной стороны, балтийским морем и побережьем северной Норвегии - с другой.

Своеобразная, предельно четкая и в то же время простая географическая структура России-Евразии связывается с рядом важнейших геополитических обстоятельств.

Природа евразийского мира минимально благоприятна для разного рода "сепаратизмов" - будь то политических, культурных или экономических. "Мозаически-дробное" строение Европы и Азии содействует возникновению небольших замкнутых, обособленных мирков. Здесь есть материальные предпосылки для существования малых государств, особых для каждого города или провинции культурных укладов, экономических областей, обладающих большим хозяйственным разнообразием на узком пространстве. Совсем иное дело в Евразии. Широко выкроенная сфера "флагоподобного" расположения зон не содействует ничему подобному. Бесконечные равнины приучают к широте горизонта, к размаху геополитических комбинаций. В пределах степей, передвигаясь по суше, в пределах лесов - по воде многочисленных здесь рек и озер, человек находился тут в постоянной миграции, непрерывно меняя свое место обитания. Этнические и культурные элементы пребывали в интенсивном взаимодействии, скрещивании и перемешивании. В Европе и Азии временами бывало возможно жить только интересами своей колокольни. В Евразии, если это и удается, то в историческом смысле на чрезвычайно короткий срок. На севере Евразии имеются сотни тысяч кв.км лесов, среди которых нет ни одного гектара пашни. Как прожить обитателям этих пространств без соприкосновения с более южными областями? На юге на не меньших просторах расстилаются степи, пригодные для скотоводства, а отчасти и для земледелия, при том, однако, что на пространстве многих тысяч кв.км здесь нет ни одного дерева. Как прожить населению этих областей без хозяйственного взаимодействия с севером? Природа Евразии в гораздо большей степени подсказывает людям необходимость политического, культурного и экономического объединения, чем мы наблюдаем то в Европе и Азии. Недаром именно в рамках евразийских степей и пустынь существовал такой "унифицированный" во многих отношениях уклад, как быт кочевников - на всем пространстве его бытования: от Венгрии до Маньчжурии и на всем протяжении истории - от скифов до современных монголов. Недаром в просторах Евразии рождались такие великие политические объединительные попытки, как скифская, гуннская, монгольская (XIII-XIV вв.) и др. Эти попытки охватывали не только степь и пустыню, но и лежащую к северу от них лесную зону и более южную область "горного окаймления" Евразии. Недаром над Евразией веет дух своеобразного "братства народов", имеющий свои корни в вековых соприкосновениях и культурных слияниях народов и различнейших рас - от германской (крымские готы) и славянской до тунгусско-маньчжурской, через звенья финских, турецких, монгольских народов. Это "братство народов" выражается в том, что здесь нет противоположения "высших" и "низших" рас, что взаимные притяжения здесь сильнее, чем отталкивания, что здесь легко просыпается "воля к общему делу". История Евразии, от первых своих глав до последних, есть сплошное тому доказательство. Эти традиции и восприняла Россия в своем основном историческом деле. В XIX и начале XX в. они бывали по временам замутнены нарочитым "западничеством", которое требовало от русских, чтобы они ощущали себя "европейцами" и трактовали другие евразийские народы как "азиатов" и "низшую расу". Такая трактовка не приводила Россию ни к чему, кроме бедствий. Только преодолением нарочитого "западничества" открывается путь к настоящему братству евразийских народов: славянских, финских, турецких, монгольских и прочих.

Современная Россия должна решительно и бесповоротно отказаться от прежних методов объединения, принадлежащих изжитой и преодоленной эпохе, - методов насилия и войны. В современный период дело идет о путях культурного творчества, о вдохновении, озарении, сотрудничестве. Обо всем этом и говорят евразийцы. Несмотря на все современные средства связи, народы Европы и Азии все еще, в значительной мере, сидят каждый в своей клетушке, живут интересами колокольни. Евразийское "месторазвитие", по основным свойствам своим, приучает к общему делу. Назначение евразийских народов - своим примером увлечь на эти пути также другие народы мира. И тогда могут оказаться полезными для вселенского дела и те связи этнографического родства, которыми ряд евразийских народов сопряжен с некоторыми вне евразийскими нациями: индоевропейские связи русских, переднеазиатские и иранские отношения евразийских турок, те точки соприкосновения, которые имеются между евразийскими монголами и народами Восточной Азии. Все они могут пойти на пользу в деле строения новой, органической культуры, хотя и Старого, но все еще (верим) молодого, но чреватого большим будущим Света

3. Социальные факторы евразийства

Важным компонентом евразийского эмоционального уровня является характер. Характер, целостный и устойчивый индивидуальный склад душевной жизни человека, проявляющийся в отдельных актах и состояниях его психической жизни, а также в его манерах, привычках, складе ума и свойственном человеку круге эмоциональной жизни. Причем термин "характер" нередко выступал как синоним личности. Характер личности человека, проявляется в особенностях поведения и отношения (установок) к окружающей действительности. В типологии К. Юнга (1921) были выделены экстравертивный и интравертивный типы характера. Евразийские этносы, скорее всего, имеют экстравертивный тип характера, который предполагает направленность на внешний мир и деятельность в нем, отличающейся преобладающим интересом к внешним объектам. Бескрайние расстояния, лесостепной образ жизни предполагают потребность в социальных коммуникациях. Характер евразийских народов сложился в результате воздействия различных факторов: этнического генотипа, духовного и исторического архетипов. Характер этносов предполагает наличие значимых для них вещей, мотивов для поступков, целей, действий. В понятие характера выделяют отдельные черты, которые выражают отношение к деятельности (трудолюбие, работоспособность), к другим людям (эгоизм, вежливость), к самому себе (гордость, самокритичность), к вещам (скупость, бережливость, щедрость). Концепция коллективной ментальности, сложившаяся в истории и социоисторической психологии, имеет свои аналоги в таких конструкциях, как, например, понятие "социальный характер" предложенное Э. Фроммом в работе "Бегство от свободы" (1941). Как и в исторических исследованиях коллективной ментальности, в работе Фромма разрабатывается модель взаимодействия социальных, экономических и психологических факторов, предполагающая наличие действующих между ними системы двойственных связей. Согласно такой модели, все социально-экономические и политико-идеологические мотивы активности людей имеют шанс на успех в истории лишь при условии их "резонанса" с социопсихологической аурой, в которой они действуют.

3.2 Пассионарность

Составным элементом эмоционального уровня ментальности является пассионарность, которая выражается в степени возбудимости, в страстности. Понятие пассионарность ввел в научный оборот Л.Н. Гумилев. Образованное от латинского слова "страсть" у Гумилева оно обозначает "стремление действовать без всякой видимой цели или с целью иллюзорной. Иногда эта иллюзорная цель оказывается полезной, но чаще бесполезной, но пассионарий не может не действовать. Это касается не только одного человека, но группы людей". В своих исследованиях ученый приходит к следующим выводам.

· Пассионарность является наиболее существенным мотивом человеческого поведения; пассионарность является видом энергии живого вещества биосферы, за счет которой осуществляется этногенез.

· Пассионарность, как и всякая энергия имеет свое энергетическое поле, т.е. пассионарное поле.

· Пассионарность передается исключительно генетическим путем, ее не привить ни образованием, ни воспитанием. Человек, выброшенный волею судьбы из состава своего этноса, у которого оборваны все системные связи, который оказался в чужой стране, тем не менее, свято хранит свой стереотип поведения, свои идеалы, свое мировоззрение. Этнос - явление не биологическое, не расовое, не популяционное, не социальное, а явление природное, точнее, географическое, всегда связанное с вмещающим ландшафтом, который кормит адаптированный этнос. Человеческая этносфера имеет всегда более или менее сложную структуру, что обеспечивает этносу устойчивость, благодаря чему он имеет возможность пережить века смятений, смут и мирного увядания.

По мнению Гумилева "пассионарность определяет силу, а доминанта (ментальность) - ее направление". Под пассионарностью поведения Гумилев понимает "эффект избытка биохимической энергии живого вещества, порождающий жертвенность ради иллюзорной цели". Иными словами пассионарии - это представители этноса, готовые идти до конца во имя какой-то цели. Гумилев отмечает, что долгое время ученые-европоцентристы, как и китаецентристы не придавали народам, населявшим Евразию - "скифам, тюркам, хуннам, монголам и русским, - самостоятельного значения. Вряд ли это верно. По существу, народы, обитавшие здесь, играли свою роль в становлении культуры и противостояния Востока и Запада. Они составляли как бы особый регион в культурной истории человечества, не менее важный, чем китайский и европейский. То, что они занимались больше скотоводством, нежели земледелием, не мешало развитию их искусства на Алтае, в долинах великих рек: Волги, Дона и Днепра, в оазисах и междуречьях Сырдарьи и Амударьи и в предгорьях Тянь-Шаня. Эти народы с того момента, когда они вошли в историю, составляли самостоятельный регион развития искусства, идеологии, экономики. И если до сих пор Европа не стала частью Китая, что могло случиться в I в. Н.э. (ханьская агрессия), то это заслуга хуннов, тюрок, монголов и русских, всегда стремившихся к объединению для защиты себя от иностранных оккупантов. И это началось за тысячу лет до нашей эры".