На уровне этноса пассионарность может угаснуть, если произойдет массовая гибель ее носителей во время войны, в случае эпидемии, в процессе этноцида, или ассимиляции. И даже в процессе межкультурного диалога между этносами или цивилизациями может возникнуть гармония или дисгармония. Представителей одной цивилизации, например, в Китае французов принимали хорошо, а англичане считались плохими, колонизаторами, хотя были гораздо гуманнее. Гумилев объясняет это тем, что разная степень пассионарности создавала разные ритмы колебаний биоэнергетического поля. Также произошло и в Северной Америке, где католики-французы легко входили в контакт с индейскими племенами и заключали военные союзы против протестантов-англичан.

3.3 Традиции

Термин "традиция" (зачастую с большой буквы) является центральным в интегральном традиционализме. Если, как настаивают многие евразийцы между народами России и Казахстана, как обладательницами значительной части евразийских земель (в узком смысле) существует какая-то либо социальная, этническая идентичность. И да она существует по утверждению Евразийцев. Хотелось бы это увидеть в общих традициях, так как все то множество представлений, обрядов, привычек и навыков практической и общественной деятельности, передаваемых из поколения в поколение, выступает одним из регуляторов общественных отношений. Понятно, что после исламизации и "послепетровких" реформ все коренным образом изменилось, и это внешние факторы. Но должны ведь были остаться отголоски общих обычаев и традиций кроме тенгрианстваи шаманизма. Одно можно сказать точно, что различия превалируют над схожими моментам в больше степени. Чего не скажешь о многонациональной Европе. Например, человек, попавший из южных окраин Европы в пасмурную Англию будет "белой вороной", что будет проявляться в своеобразном языке цвете коже поведению, но он сядет за стол, возьмет правильно приборы в руки, и всякое отчуждение к нему пропадет. Европа в этом отношении весьма идентична: от свадебных и кулинарных традиций до политических. С другой стороны Европейские традиции во многом навязаны временем: религией, культурными революциями и т.д. И если разобраться детально, то обычаи народов весьма оригинальны. Это прослеживается как в мифах, эпосе или сказках. Одно можно сказать справедливо, что если и искать схожие традиции и обычаи между русскими и казахами, то надо изучать время до исламизации современных казахских территорий. И учитывая, что религии во много были схожи и то что на индивидуальном уровне происходило социальное взаимопроникновение, то о какой-то степени тождественности между народами можно говорить. О чем собственно и говорят Евразийцы.

3.4 Стереотипы и установки

Явление стереотипизации привлекло внимание социологов гораздо раньше, чем психологов, что оказало решающее влияние на содержательную интерпретацию функций стереотипов. Под социальным стереотипом обычно понимают "схематизированное представление о каком-либо социальном объекте (человеке, группе, явлении), обладающие большой устойчивостью". Зачастую это эмоционально окрашенный и чрезвычайно устойчивый образ какой-либо социальной группы или общности, с легкостью распространяемый на всех ее представителей. Стереотипы можно также разделить на стереотипы поведения и стереотипы сознания. Стереотипы поведения - это устойчивое, регулярно повторяющееся поведение социокультурной группы и принадлежащих к ней индивидов, которое зависит от функционирующей в этой группе ценностно-нормативной системы. Они находятся в тесной связи со стереотипами сознания. Стереотипы сознания, как фиксирующие идеальные представления ценностно-нормативной системы, выступают основой для формирования стереотипов поведения. Стереотипы сознания создают модели поведения, стереотипы поведения внедряют эти модели в жизнь. При анализе стереотипов необходимо учитывать как отрицательные, так и положительные психологические последствия стереотипизации. С одной стороны, выводимая из стереотипа схема суждения о другом человеке нередко действует как предубеждение. Возникая в условиях дефицита информации, социальный стереотип часто оказывается ложным и играет консервативную роль, формируя ошибочные представления людей о происходящем, деформируя процесс интерпретации происходящего и характер межличностного взаимодействия. Любой социальный стереотип, оказавшийся верным в одной ситуации, может оказаться неверным в другой и, следовательно, неэффективным для решения задачи ориентировки личности в окружающем социальном мире. Основные свойства стереотипов могут быть обозначены следующим образом.

§ Во-первых, они используются для оценки своих и чужих, потому не являются аксиологически нейтральными.

§ Во-вторых, стереотипизация возникает тогда, когда при сравнении двух культур или социальных групп различия трактуют как полярные противоположности.

§ В-третьих, это упрощенный способ репрезентации другого: несколько характеристик "сплющиваются" в один, весьма упрощенный, образ, который и призван репрезентировать сущность всей группы. При этом имеет место гомогенизация другого, который представлен как нечто однородное.

Чтобы подтвердить либо опровергнуть гипотезу о существовании национальных стереотипов, ученые Института философии РАН провели анализ материалов российских газет. Итак, для анализа с помощью психолингвистической системы ВААЛ, были взяты все публикации за первые три квартала 2000 года следующих 24-х газет: Вечерняя Москва, Известия, Аргументы и Факты, Ведомости, Время MN, Звезда, Завтра, Коммерсантъ, Комсомольская Правда, Красная Звезда, Московская Правда, Московские Новости, Московский Комсомолец, Независимая Газета, Новая Газета, Общая Газета, Парламентская Газета, Правда-КПРФ, Российская Газета, Совершенно Секретно, Советская Россия, Трибуна, Труд, Сегодня. Анализировались лишь контексты (предложения), в которых упоминались представители интересующих национальностей. Получили следующие результаты:

§ Русские - самобытны, воспитаны, доверчивы, правдивы, непрактичны, недисциплинированны, доброжелательны;

§ Казахи - гостеприимные, трудолюбивые, непрактичные, наивные, доверчивые, отважные.

§ Американцы - невоспитанные, лживые и злые;

§ Англичанам свойственна самобытность, воспитанность, открытость и доброжелательность;

§ Евреи заурядны, замкнуты, прижимисты, практичны и старательны;

§ Немцы - деловиты, решительны, пунктуальны;

§ Украинцы наделены целым букетом не слишком симпатичных черт. Они довольно заурядны, грубы, неуступчивы, лживы, расчетливы, домовиты, злы;

§ Французы - воспитаны, незакомплексованы, бесконфликтны, недисциплинированны, доброжелательны;

§ Основные черты японцев - спокойствие и доброжелательность.

Чтобы оценить степень похожести других стереотипов на стереотип русских, исследователи вычислили коэффициенты корреляции между оценками их личностных черт. Коэффициенты, превосходящие по абсолютной величине 0.51, значимы на уровне 0.05, а превосходящие по абсолютной величине 0.64, значимы на уровне 0.01. Если допустить, что люди больше всего любят именно себя, то полученные коэффициенты корреляции представляют оценки симпатичности представителей других наций. Наиболее симпатичны англичане. За ними идут японцы и французы. Совершенно несимпатичны американцы и украинцы, за которыми следуют немцы. Евреи и казахи лишь слегка несимпатичны. Если сравнить эти оценки с оценками на материале литературы, то англичане, французы и японцы укрепили свой имидж в лучшую сторону. Особенно это касается японцев и казахов. Объяснение очевидно - Япония сейчас чуть ли не лучший наш друг, время военного противостояния ушло в прошлое. Незначительно улучшился, но все еще остался отрицательным имидж немцев. А вот украинцы и особенно американцы стали еще более чужды. Незначительно ухудшился имидж евреев. Осталось ответить на вопрос, насколько устойчивы исследуемые стереотипы? Для этого были вычислены коэффициенты корреляции между оценками личностных черт на материале, ранее проведенном анализе художественной литературы и нынешними оценками на материале газет. Из восьми стереотипов лишь для двух оценки коэффициентов корреляции оказались отрицательными. Наиболее устойчивыми на уровне 0.01 оказались стереотипы русских и французов. Несколько уступили им англичане, американцы и немцы. Как уже было указано выше, кардинально изменился стереотип японцев и казахов. Теперь это не злые и хитрые самураи и отсталые кочевники, а добрые и трудолюбивые люди. Изменение стереотипа евреев объяснимо нынешним довольно высоким уровнем антисемитизма в прессе. Причины этому скорее политические, нежели культурные. Исследования подтверждают наличие устойчивых национальных стереотипов в сознании наших современников. Наиболее мотивированными представлены - украинцы. За ними идут евреи, русские и американцы. Наименее мотивированны французы и англичане и казахи. Японцы и американцы предпочитают заниматься конкретными делами (Манипуляция). Англичане в основном думают (Обработка) и говорят (Трансляция). Украинцы - занимаются препирательством (Ретрансляция), но не забывают и о конкретных делах (Манипуляция). Русские же только говорят (Трансляция).

Оценки исследования показывают, что степень искаженности представлений русских о самих себе еще более увеличилась. Они не могут позитивно охарактеризовать себя, кто они есть? Они предпочитают характеризовать себя через то, чем они не являются. А это ни что иное как отсутствие самоидентификации. Не в этом ли кроется одна из причин их метаний из одной крайности в другую? Наиболее понятны японцы, французы, немцы и евреи. Это вовсе не означает, что данное понимание является правильным. Просто мы внутренне убеждены, что понимаем особенности поведения представителей этих национальностей и потому готовы идти с ними на контакт. Уже много лет ведется дискуссия о необходимости поиска общенациональной идеи, которая объединит проживающие в России народы и как следствие позволит преодолеть тяготы нынешнего смутного времени. Одной из важных составных частей такой идеи должна быть самоидентификация народа, но не через противопоставление другим народам, а путем позитивного утверждения своей системы ценностей и приоритетов.

В современной литературе указывают на существенное влияние культуры номадов на образ жизни народов Центральной Азии. Ученые выделяют несколько хозяйственно-культурных типов номадов. Преобладающий - это истинные скотоводы-кочевники (и полукочевники) степей и полупустынь: скифы, сарматы, саки, массагеты, хунну (гунны) и другие древние народы; множество тюркоязычных и монголоязычных народов Средневековья; в новое и новейшее время номадами были (а частично еще остаются) киргизы, казахи, монголы, многие ираноязычные, тюркоязычные, арабские племена Ближнего и Среднего Востока, Северной и Северо-Восточной Африки.

Видимо, "историческая миссия" кочевничества, некогда столь значительная, сегодня подходит к своему завершению. Не исключено, что к концу нашего столетия этот образ жизни окончательно станет лишь достоянием истории. Однако желательно, чтобы естественные исторические процессы не форсировались бы искусственно. Пока есть группы населения, желающие оставаться бродячими охотниками, или оленеводами тундры, или верблюдоводами пустынь, долг более многочисленных и лучше технически вооруженных народов - не переделывать насильственно культурные меньшинства по своему образу и подобию, а предоставить им возможность жить так, как им нравится жить, и, может быть, даже помогать им так жить. Культурное многообразие человечества, бесспорно, - одно из его ценнейших достояний.

4. Диалектика национальной истории и права

4.1 Диалектика истории России

Евразийцы исходят из принципа, что национальная история России диалектична. Она имеет свои циклы, свои тезисы и антитезисы, это отнюдь не поступательное развитие по прямой, но сложная спираль, уникальность которой и составляет самобытность русского бытия.

В Киевской Руси мы уже встречаем первые интуиции будущего мессианства: митрополит Илларион предсказывает русским великое духовное будущее, применяя к ним евангельскую истину "последние станут первыми", имея в виду, что русские последними среди европейских народов приняли христианство, но им суждено превзойти все остальные народы в истовости и чистоте веры. В целом, Киевская Русь - это типичное средневосточно-европейское государство, сопоставимое с Болгарией или Сербией того периода, находящееся на северной периферии Византии. К XIII веку Киевская государственность приходит в упадок, усобица достигает пика, страна и культура дробятся. Поэтому Русь становится легкой добычей для монголов. При этом евразийцы весьма своеобразно оценивали монгольский период. Это было не просто катастрофой, но и залогом будущего расцвета и величия, считали они. Позже Лев Гумилев, продолжая эту линию, отказывался даже употреблять понятие "монголо-татарское иго" и говорил о комплиментарности славянского и тюркско-монгольского этносов, тогда как такой комплиментарности у восточных славян с народами западной Европы или у евразийских кочевников с населением Китая не было и в помине. Монгольские завоевания не разрушают цветущую Русь, но устанавливают контроль над разрозненными восточнославянскими областями, находящимися в вечных усобицах. Миф о Киевской Руси созревает именно в монгольскую эпоху, как ностальгия по "золотому веку", и имеет "проектный", "мобилизующий" характер для будущего державного возрождения. Киевская Русь как эпоха национального единства становится не только воспоминанием о прекрасном прошлом, но и политическим замыслом в отношении будущего.

Московское Царство представляет собой высший подъем русской государственности. Национальная идея получает новый статус: после отказа Москвы от признания Флорентийской унии (заточение и изгнание митрополита Исидора) и скорого падения Царьграда Русь берет на себя эстафету последнего православного царства. Москва становится Третьим Римом. Параллельно происходит освобождение от власти Орды. Москва во второй половине XV века получает политическую независимость и по-новому сформулированную религиозную миссию.

Очень важно при этом географическое расположение Москвы. Перенос центра тяжести с Запада (Киев, Новгород) на Восток (Москва, ранее Владимирско-Суздальское княжество) знаменовал собой повышение собственно евразийского (туранского) начала в общем контексте державности. Это был исторический жест "обращения к Востоку" и поворот спиной к "Западу". 200 лет Московского царства - расцвет Святой Руси. Это парадигмальный, по мнению евразийцев, период русской истории, ее качественный пик. Гумилев считал это время, особенно первую половину XVI века, периодом "акматического расцвета всего цикла русской государственности". Евразийцы видели уникальность Московской Руси в том, что она начала присоединять к себе и ассимилировать те степные зоны, которые были населены тюркскими народами. Объединение бывших тюркско-монгольских территорий, некогда уже осуществленное гуннами и Чингисханом, Москва начала в обратном направлении - не с востока на запад, но с запада на восток. Это было вступление в права наследства Чингисхана. Это и было практическое евразийство. И чем глубже русские углублялись в степи и земли востока, тем отчетливей крепла их евразийская идентичность, яснее определялось влияние "евразийского культурного круга", существенно отличающегося как от европейского (в том числе и восточно-европейского) культурно-исторического типа, так и от собственно азиатских систем государственности.

Лев Гумилев, детально изучивший степные империи Евразии и этнические циклы населяющих их народов, выявил - начиная с эпохи гуннов - основные культурные константы евразийства. Тюрко-монголо-угро-арийские кочевые племена, населявшие лесостепную зону материка от Манчжурии до Карпат, представляли собой цепь разнообразных цивилизаций, несмотря на все различия, сохраняющих некий общий евразийский стержень - равно как имеют нечто общее европейские или азиатские культуры на всем протяжении их драматической и насыщенной истории. Церковный раскол XVII века отмечает конец московского периода. Раскол имеет не только церковное, но геополитическое и социальное значение. Россия обращается к Европе, аристократия стремительно отчуждается от народных масс. Прозападное (полукатолическое или полупротестантское) дворянство - на одном полюсе, архаичные народные массы, тяготеющие к староверию или национальным формам сектантства - на другом. Евразийцы называли петербуржский период "романо-германским игом". То, от чего уберегла русских Орда, случилось через Романовых. После Петра Русь вступила в тупиковый период постепенной европеизации, которую евразийцы рассматривали как национальную катастрофу.

Показателен, с точки зрения качественной географии, выбор местонахождения новой столицы. Это - запад. Петр Первый, вслед за отцом Алексеем Михайловичем (на Соборе 1666-1667 годов), догматически и географически зачеркивает московский период, отбрасывает теорию "Москвы - Третьего Рима", ставит точку в истории "Святой Руси". Интересы Петра устремлены на запад. Он буйно рушит Традицию, насильственно европеизирует страну. Петербургский период, структура власти и соотношения светских и духовных инстанций, обычаи, костюмы, нравы той эпохи - все это являет собой резкое вторжение запада в евразийскую Русь. Романовская система, простояв 200 лет, рухнула, и на поверхность вылилась донная народная стихия. Большевизм был распознан евразийцами как выражение "московской", "дораскольной", собственно "евразийской" Руси, взявшей частично кровавый реванш над "романо-германским" Санкт-Петербургом. Под экстравагантным идейным фасадом марксизма евразийцы распознали у русских большевиков "национальную" и "имперскую" идею.

Будущее России евразийцы видели в "преодолении большевизма" и в выходе на магистральные пути евразийского державостроительства - православного и национального, но сущностно отличного от петербуржской эпохи, и тем более, от любых форм копирования европейской "либерал-демократии".

Революцию евразийцы понимали диалектически. С их точки зрения, консервативная триада "Православие-Самодержавие-Народность" в XIX веке была лишь фасадом, за которым скрывалось растущее отчуждение франкофонного дворянства, нарождающейся буржуазии и формализованного, сведенного к институту морали, православного клира от растерянных народных масс, к которым аристократия относилась так же, как европейские колонизаторы к туземным племенам. Крах царизма был не крахом Традиции, но ликвидацией отжившей формы, потерявшей сакральный смысл. Более того, в большевиках проявились некоторые черты задавленного и угнетенного народного начала, в своем - национал-мессианском - ключе перетолковавшего социальные обещания марксизма.

Евразийцы предложили рассмотреть большевистскую революцию как парадоксальный и частичный возврат к "допетровским временам". Не как шаг вперед, а как возврат к Москве, Московской Руси. Это подтвердилось отчасти в символическом факте переноса столицы в 1918 г. в Москву. Евразийцы были не одиноки в такой оценке. Блока с его поэмой "Двенадцать", описывает большевиков как "заблудившихся апостолов", которые смутно, сквозь пелену экстравагантных марксистских доктрин, выражали древнюю русскую православную мечту о царстве правды, о справедливости, о рае на земле. Многие поэты "скифского направления", связанного с Блоком, Клюевым, говорили о "Советской Руси".

Конечно, с марксистской верой в прогресс, во всеобщее развитие человечества, это не очень вязалось. Тем не менее, евразийцы были именно теми философами и политическими деятелями, которые первыми распознали в русской революции архаичную традиционную подоплеку. Они высказали парадоксальную для того времени идею, что большевистская революция есть не "путь вперед", а "путь назад", не дальнейшая стадия по индустриализации, модернизации и вестернизации России, а наоборот, возврат к прежним временам и возрождение фундаментального цивилизационного противостояния с Западом, которое и сделало Россию Евразией, Третьим Римом, оплотом новой "римской идеи" на геополитической карте мира.

Такая модель национальной истории существенно отличалась от построений и православно-монархических консерваторов (не признававших за дореволюционным периодом недостатков и списывавших революцию на "иудео-масонский заговор" в духе примитивной конспирологии), и большевиков (самих себя выдающих за пик прогресса), и либерал-демократов, видевших в революции исключительно крах неудавшихся буржуазных реформ.

4.2 Историческая необходимость побратимства

Одна из исторических версий гласит, что Александр Невский, приобщенный православной церковью к лику святых, был побратимом царевича Сартака и, соответственно, приемным сыном Батыя. Это дало основание Г. Вернадскому утверждать, что "Религиозно-нравственная философия Александра Невского была вместе с тем и политической философией". В основе его политики лежали православные религиозно-нравственные принципы. Александр Невский настоял на открытии новой русской епархии с кафедрой в столице Золотой орды - Сарае. Это случилось в 1261 году. Чуть южнее Енотаевки (деревня в Астраханской области) Сартак построил первый православный храм на территории Нижней Волги. В условиях страшных испытаний, обрушившихся на русские земли, Александр Невский сумел найти силы для противостояния западным завоевателям, а на Востоке заложил основы взаимоотношений с Золотой Ордой. Его последняя поездка в Орду, где он пробыл почти год, была предпринята во имя спасение земли русской от разорения. Александр Невский был единственным православным светским правителем не только на Руси, но и во всей Европе, который не пошел на компромисс с католической церковью ради сохранения власти.

Евразийцы, сознавая неисчислимые бедствия, отмечали положительное воздействие монгольского ига на становление государственности на Руси. Прежде всего, евразийцы отмечают как положительный фактор "татарщины" - "нейтральная" культурная среда, принимавшая "всяческих богов" и терпевшая "любые культуры", не замутившая чистоты национального творчества" и не изменила духовного существа России, но способствовала организоваться в военном плане. "Л.Н. Гумилев, придерживался того мнения, что татаро-монгольского "ига" на Руси не было в традиционном толковании его историками. Зависимость Руси от Золотой Орды ограничивалось политической сферой, "но не распространялась в области идеологии и быта (торговля, ремесла, празднества, образ жизни)". Комплементарность, по словам Гумилева, определяла их взаимоотношения. Более того, нередко русские и монголы становились родственниками в результате браков между русскими князьями и ханскими дочерьми. Как пишет Гумилев: "Князья ездят в Сарай и гостят там, чтобы вернуться с раскосыми женами, в церквах молятся за хана, смерды бросают своих господ и поступают в полки баскаков, искусные мастера едут в Каракорум и работают там за высокую плату".

В свою очередь в русские княжества выезжали ордынские вельможи и женились на русских невестах, становясь основателями новых, влиятельных родов. А когда в 1312 г. хан Золотой Орды Узбек объявил ислам государственной религией, то единственным местом, где противники ислама из татар, сторонники древних традиций могли найти приют и дружелюбие были русские княжества. Поскольку многие из них родились от смешанных браков. Так появились родовитые русские фамилии тюркского происхождения: Аксаков, Алябьев, Апраксин, Аракчеев, Арсеньев, Ахматов, Бабичев, Баскаков, Балашов, Баранов, Басманов, Батурин, Бекетов, Бердяев, Бибиков, Бильбасов, Бичурин, Бобырыкин, Булгаков, Бунин, Бурцев, Бутурлин, Бухарин, Вильяминов, Гоголь, Годунов, Горчаков, Горшков, Державин, Епанчин, Ермолаев, Измайлов, Кантемиров, Карамзин, Киреевский Корсаков, Кочубей, Кропоткин, Куракин, Курбатов, Милюков, Мичурин, Рахмантнов, Сабуров, Салтыков, Строганов, Таганцев, Талызин, Танеев, Татищев, Тимашев, Тимирязев, Третьяков, Тургенев, Турчанинов, Тютчев, Уваров, Ушаков, Ханыков, Чаадаев, Шаховский, Шереметьев, Шишков, Юсупов. Из среды русско-татарских метисов вышли выдающиеся политические деятели и полководцы, писатели и философы, ученые и музыканты. Поэтому крайнее изумление вызывает заявление одного из авторов исследования "Русский генофонд на Русской равнине". Генетик утверждает, что в русском генофонде практически нет азиатского следа и у русских не так много смешанных браков.

4.3 Правовая теория евразийцев

Евразийцы составили общий проект самобытной правовой системы России. Их отношение к праву проистекало из учета пространственных (цивилизационных) индексов. Римское и особенно современное европейское право, по их мнению, отражало исторический опыт народов Запада. Уже в Византии римское право было существенно переосмыслено в духе норм широко понятого Православия. При этом византийское право впитало значительную часть общинных нормативов. Неоднократно императорские указы издавались в поддержку крестьянских общин, ограничивая права латифундистов. С этим, кстати, было в значительной мере связано замедленное развитие в Византии и ориентированных на нее странах феодальных отношений. - Оно резко активизировалось лишь после завоевания Царьграда крестоносцами в ходе IV Крестового похода.

Еще более самобытным было собственно русское право, образцом которого евразийцы считали "Русскую Правду" Владимира Мономаха. В основе этой юридической концепции лежала идея о "государстве правды", о том, что социально-политическая модель должна соответствовать духовным и религиозным представлениям народа о справедливости, спасении, добре. "Государство правды" имеет в своей основе сверхгосударственную, собственно религиозную цель. Оно призвано вместе с Церковью вести православных христиан ко спасению. Церковь и самодержавие выполняют здесь две миссии с общим корнем: они работают вместе с народом в осуществлении преображения мира.

Наиболее систематизированно излагал евразийские представления о структуре права Н. Алексеев. В своих работах Алексеев дает развернутый анализ правовых систем Руси-России. С его точки зрения, на всем протяжении русской истории шел диалог между двумя пониманиями "государства правды". Одна версия (св. Иосиф Волоцкий) настаивала на тесном слиянии церкви и государства. Церковь при таком подходе рассматривалась как активный субъект социально-политической и хозяйственной деятельности - отсюда защита церковных землевладений у последователей Иосифа Волоцкого "иосифлян". Но в данном случае речь шла не об обмирщвлении Церкви, но о тотальной концепции Государства, где все подчинено единой цели. Светская власть в такой теории также не является только светской (равно как и духовная власть - только духовной). Она выполняет и духовную миссию - следит за неукоснительным соблюдением правой веры, преследует еретиков и т.д. Такому "тотальному государству" с соответствующей правовой системой, слабо различающей светское и духовное, противостояла иная концепция - учение "заволжских старцев", последователей Св. Нила Сорского. Заволжцы полагали, что в современных им условиях Церковь должна, напротив, сосредоточиться на решении чисто духовных проблем, и монашество должно оставить все мирские (в том числе хозяйственные попечения) и сосредоточиться на молитвенном делании. При этом государство должно заниматься более административными вопросами, а к еретикам и преступникам проявлять милосердие.

Цель - "государство правды" - и у тех и у других была одна, но пути предлагались различные. Евразийцы принимали эту цель не только как свидетельство прошлого, но и как проект будущего. Вместе с тем они колебались между иосифлянством и позицией заволжских старцев. Многое импонировало им в обоих школах. Сам Алексеев склонялся к позициям св. Нила Сорского и его последователей, но теория "идеократии", которую разделяли все евразийцы, напротив, лучше соответствовала иосифлянскому идеалу, близкому русским старообрядцам, которые, в свою очередь, рассматривались евразийцами как подлинные носители русского народного (московского) духа.

Очень важна теория "тяглового государства", которую Алексеев разбирает на примере правовой системы эпохи Ивана Грозного. "Тягловое государство" предполагает - вполне в иосифлянском духе - слияние религиозного и хозяйственного аскетизма. Служить Богу и служить православной державе, православному Царю - нераздельные понятия. Одно без другого не бывает. Но и сам православный Царь в такой модели участвует в "тягловом труде". Он отвечает за всех своих людей, его прегрешения и его праведность как бы суммируют духовную жизнь народа. Царь впряжен в тяжелый воз общегосударственный судьбы так же, как и последний подданный. И его светская деятельность носит вполне религиозный смысл. Спасая или губя свою душу, он просветляет или уничтожает духовную суть вверенного ему народа. Такое отношение требует высшего напряжения психических и духовных сил. Материальное здесь является инструментом духовного. Очевидно, что мотивы изощренной казуистики, частных интересов, абстрактных правовых норм в судебных решениях в рамках такого "тяглового государства" были незначительны. Акцент ставился на общем, духовном эквиваленте социально-правовой ситуации. Многие вопросы решались на основании нравственного выбора, а не основании буквы закона. В определенных случаях это не могло не приводить к злоупотреблениям, мздоимству, произволу и т.д. Но это был "прозрачный произвол" в отличие от юридической казуистики режимов иного типа (номократических), где подчас явно несправедливые решения и приговоры обставлены множеством юридических и процедурных деталей, скрывающих точное местонахождение полюса и механизмов коррупции. Евразийцы предлагали не просто сохранить то, что есть, но:

· вернуться к правовым корням русской традиции

· переписать на современный манер "Русскую Правду"

· утвердить совершенно новое представление о юридических, политических, социальных, хозяйственных и культурных представлениях.

Н.Н. Алекссев, со своей стороны, выражался несколько осторожнее, и считал, что идеалом было бы построение в России "гарантийного государства", помимо всеобщих обязанностей и тяглового принципа включающего и некоторые элементы личной свободы, диктуемые православной антропологией (линия заволжских старцев).

5. Евразийская геополитика

5.1 "…все равно она будет великой державой, все равно она создаст Великую Империю"

Евразийцы заложили основу российской школы геополитики. На основании статьи Хэлфорда Макиндера "Географическая ось истории" П. Савицкий выстроил собственную непротиворечивую модель, с обратной системой приоритетов. Если Макиндер рассматривал различные версии контроля берегового пространства евразийского материка со стороны Англии и США с тем, чтобы управлять стратегически Евразией в целом, то Савицкий, приняв ту же модель, рассмотрел ее с точки зрения российских национальных интересов. В то время, когда сознание всех русских было целиком и полностью политизировано, и вопрос стоял чрезвычайно остро - либо "белые", либо "красные", без каких-либо нюансов, Савицкий смог подняться над схваткой и сформулировал основы долгосрочной стратегии России. Будучи помощником Петра Струве в правительстве Врангеля, т.е. находясь на стороне "белых", Савицкий публикует статью, где утверждает: "кто бы ни победил в Гражданской войне - "белые" или "красные", - все равно Россия будет противостоять Западу, все равно она будет великой державой, все равно она создаст Великую Империю".

Это было крайне авангардным вызовом всем устоявшимся клише. Даже большевики тогда не мыслили в масштабах государства, а для "белых" было невероятно представить себе "красных" в роли "собирателей земель". Но именно Савицкий оказался прав: вопреки идеологии воля российских пространств заставила большевиков выступить в качестве новой имперской силы, породив такое явление, как "советский патриотизм", и собрав воедино почти все земли Российской Империи, утраченных в ходе Первой мировой войны и последовавших за ней Революции и гражданской войны. С точки зрения Макиндера, не так важно, какая именно политическая сила выступает от имени "сердцевинной земли", в любом случае она будет обречена на противостояние с силами "моря", т.е. с англосаксонским миром. Савицкий, еще будучи в "белой" армии, принял этот тезис с позиции русского патриота, провозгласив, что независимо от исхода Гражданской войны, победители в ней войдут в глубокое геополитическое противоречие с Европой (Западом). Показательно, что сам Макиндер в то же время был советником со стороны Антанты в правительстве генерала Колчака, проводя идею о необходимости поддержки "белых" со стороны Европы для того, чтобы создать на периферии России "санитарный кордон" марионеточных белогвардейских режимов под контролем Англии и Франции. Дальневосточная Республика, идеи якутского и бурятского сепаратизма в значительной степени были продуктом этой политики.

С точки зрения евразийцев, большевистская революция была ответом народных масс на отчужденный строй романовской России, консервативный лишь с формальной точки зрения, но внутренне следовавший в сторону европеизации. Евразийцы говорили о Санкт-Петербургском периоде русской истории как о "романо-германском иге" и распознали в большевизме радикальную реакцию русских континентальных народных масс на недостаточно ясную цивилизационную установку элит и экономико-политические реформы в западническом ключе. С точки зрения евразийцев, большевистская идеология должна была либо постепенно эволюционировать в более национальную, консервативную модель, либо уступить место новой евразийской идеологии, которая, в свою очередь, унаследует пространственную (имперскую) политику Советов в сочетании с более органичными для России православно-традиционалистскими ценностями. Евразийцев называли за такое парадоксальное сочетание "православными большевиками".

5.2 Обзор евразийской геополитической мысли

Все попытки европеизации России, особенно связанные с реформами Петра I, оценивались евразийцами негативно. Считалось, что лишь по недоразумению Россия примкнула к Европе. "Покидая" Европу после 1917 г., революций и гражданской войны, страна возвращается к самой себе. Первый сборник евразийцев так и назывался - "Исход к Востоку" (София, 1921). Его главная идея: будущее России в том, чтобы возглавить всемирное антиевропейское движение.

Что касается Азии, то представления о ней у евразийцев были скорее романтико-символическими, абстрактными, чем конкретными и объективными. Они возлагали большие надежды на плодотворность "исхода к Востоку", т.е. на взаимодействие России с азиатскими культурами.

Азиецентризм евразийцев особенно явно проявился в объяснении корней русской государственности и российского этноса. Савицкий писал, что без "татарщины" не было бы России, что неверно вести отсчет развития России от Киевской Руси, что якобы татарское нашествие прервало развитие последней.

Несмотря на достижения Древней Руси в XI-XII вв., в ней происходил процесс культурного и политического измельчания. К первой половине XIII в. относительное политическое единство сменилось удельным хаосом. В геополитическом плане Киевская Русь расценивалась провинциальной. Поэтому она может рассматриваться лишь как колыбель России-Евразии. "Великое счастье России, что в момент, когда в силу внутреннего разложения она должна была пасть, она досталась татарам и никому другому"

Татары - "нейтральная" культурная среда, принимавшая "всяческих богов" и терпевшая "любые культуры", пали на Русь как наказание Божие, но не замутили чистоты национального творчества. Если бы Русь досталась туркам, заразившимся "иранским фанатизмом и экзальтацией", ее испытание было бы намного труднее, а доля горше". Савицкий отмечал, что благодаря татаро-монгольскому нашествию Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира.

Евразийцы считали, что "впервые евразийский культурный мир предстал как целое в империи Чингисхана".

Подъем Русского государства с середины XV в. и до середины XVIII в. характеризуется восхождением Московского государства в качестве преемника и наследника Золотой Орды. Чингисхан, считали евразийцы, стоит у истоков грандиозной идеи единства и суверенитета Евразии, тогда как киевская идея провинциальна.

5.2.1 Евразийский отбор

Россия-Евразия как выражение лесостепной империи континентального масштаба требует особой модели управления на основании особого "отбора". Этот "евразийский отбор" осуществляется на основании особой этики, соответствующей историческим и ландшафтным условиям, - этики коллективной ответственности, бескорыстия, взаимопомощи, аскетизма, воли, выносливости, беспрекословного подчинения начальству. Только такие качества могут обеспечить сохранение контроля над обширными слабозаселенными землями евразийской лесостепной зоны. Правящий класс Евразии формировался на основе коллективизма, аскетизма, воинских добродетелей, строгой иерархии. Формализация этих принципов легла в основу свода законов Чингизхана - "Яса". Позже основные мотивы "евразийского отбора" воплотились в политическом устройстве Московской Руси. При любых идеологических фасадах реальный механизм управления Россией-Евразией естественно тяготеет к логике "евразийского отбора".

5.2.2 Идеократия

Государство, общество, народ, каждый конкретный человек должен служить высшей духовной цели. Материальные условия земного существования не могут и не должны быть самоцелью. Богатство и процветание, сильная государственность и эффективное хозяйство, мощная армия и развитая промышленность должны быть средством достижения высших идеалов. Смысл государству и нации придает только существование "идеи-правительницы". Политический строй, предполагающий постановку "идеи-правительницы" в качестве высшей ценности, евразийцы называли "идеократией" - от греческого "idea" - "идея" и "kratoz" - "власть". Россия всегда мыслилась как Святая Русь, как держава, исполняющая особую историческую миссию. Евразийское мировоззрение и должно быть национальной идеей грядущей России, ее "идеей-правительницей". Этой идее-правительнице должны быть подчинены остальные аспекты политики, экономики, общественного устройства, промышленного развития и т.д.

П.Н. Савицкий не уточняет понятие "идеократия". Вполне возможно ее воплощение в самых различных формах: теократии, "народной монархии", национал-диктатуре, партийном государстве.

Тем не менее из этих двух векторов Европа - это явный враг, бич человечества, главный источник кризиса, а Азия - родственник России. "Надо не уставать подчеркивать родство азиатских культур с евразийскою и их давнее интимное взаимообщение". Не случайно, не ошибочно, что Россия отворачивается от Европы и поворачивается лицом к Азии, отмечали евразийцы.

Почему Европа в евразийстве выступала врагом России:

Европа - враг потому, что ее общественное устройство базируется на индивидуализме и личных правах (т.е. эгоизме), а не на соборности и братской любви.

Европейские понятия эволюционной лестницы и прогресса, применяемые к истории общества, - понятия глубоко эгоцентрические. В романо-германском мышлении исторический процесс предстает как единая линия, тогда как евразийцы представляют его в виде "пучка лучей и не связкой параллелей". Предшественник евразийцев Леонтьев понимал прогресс не как движение от простого к сложному, а как движение, исходящее от устойчивости и стабильности и направленное к их упрочению.

Неприемлемы для евразийцев и формы европейской собственности. "В России собственность всегда рассматривалась с точки зрения государства, к тому же религиозно-этической. Мы говорим о "функциональной" собственности или о собственности, обусловленной государством, т.е. проистекающей от него и связанной с обязанностью по отношению к нему".

Евразийцы выступали против европейской парламентской демократии, выродившейся, по их мнению, в олигархию, против слабости государства и европейского либерализма в целом. Савицкий считал, что евразийское государство должно строиться как идеократия, т.е. отправляясь от изначально духовного импульса, сверху вниз. Во главе этой структуры должен стоять особый класс "духовных вождей". В связи с этим он ввел понятие "географическая личность". Достоинство такой личности состоит в способности подниматься над материальной необходимостью, органически включая физический мир в единый духовно-созидательный импульс глобального исторического процесса.

5.2.3 Демотия

Западная демократия сложилась в специфических условиях древних Афин и через много веков островной Англии. Эта демократия отражает специфические характеристики европейского "месторазвития". Эта "демократия" не является универсальным мерилом. Иные "месторазвития" предполагают иные формы соучастия народов в политическом управлении; все они различаются как по формальным, так и по сущностным признакам. Для России-Евразии копирование норм европейской "либеральной демократии" бессмысленно, невозможно и вредно. Соучастие народа России в политическом управлении должно называться иным термином - "демотия" (греч. "демос" - "народ"). Это соучастие не отвергает иерархии, не должно быть формализовано в партийно-парламентских структурах. "Демотия" предполагает систему земских советов, уездных и национальных (в случае малых народов) представительств. "Демотия" развивается на основах общинного самоуправления, крестьянского "мира". Пример "демотии" - выборность настоятеля Церкви прихожанами в Московской Руси. Если "демократия" формально противоположна автократии, то "евразийская демотия" вполне может сочетаться с "евразийским авторитаризмом".

5.2.4 Неовизантийская модель государственности

Вслед за Константином Леонтьевым евразийцы утверждали необходимость обращения к византийской модели, основанной на сочетании религиозных ценностей Православия с началами Империи во главе с самодержцем. Византизм предполагал принцип "симфонии властей", где Церковь и монархия тесно сотрудничают в едином социальном литургическом делании - всеобщем спасении.

5.2.5 Общеевразийский национализм

Евразийцы утверждали, что сухопутная, цивилизационная специфика России-Евразии не связана напрямую с расой, этносом, каким-то одним народом, который являлся бы ядром Империи. Евразийцы обращаются к концепции русского как всечеловека (термин впервые предложен Ф.М. Достоевским), суперэтноса (это понятие ввел евразиец Л.Н. Гумилев). Следовательно, евразийство является открытым для самых различных этносов и культур, вовлеченных в общий процесс континентальногодержавостроительства.

Общеевразийский национализм представляет собой единство широко понятого цивилизационного типа (поэтому евразийцем может быть русский, татарин, грузин, армянин, - кто угодно, если он разделяет основной вектор евразийства), который складывается в самобытную мозаику, "цветущую сложность" (термин К. Леонтьева). Такой национализм создается не на основе какого-то одного этнического эталона, а по цивилизационному принципу. В таком случае представители разных этносов, разных религий, разных культур объединены общим цивилизационным типом. Этот общеевразийский национализм, в частности, нашел одно из своих воплощений в "советском патриотизме", куда были вовлечены различные российские народы.

5.3 Евразийский ответ геополитическому вызову

Идея евразийства заключается в том, чтобы осознать неудовлетворительность любого локального ответа на глобальный вызов и построить на основе этого осознания многополярную и многоуровневую структуру нового сопротивления. Евразийство предлагает каждой цивилизации, мобилизуемой столкновением с внешним императивом глобализации, с вторжением "глобального языка", сделать усилие и возвыситься до осознания того, что действенным и эффективным на глобальный вызов может стать только столь же глобальный ответ. Это означает, что защита локальной идентичности перед лицом глобализма может реализоваться только совместными усилиями всех тех, кому направлен этот вызов - в едином глобальном фронте.

Евразийство исходит из стремления реализовать план, прямо противоположный моделям и Фукуямы, и Хантингтона. Это ни "конец истории", ни "столкновение цивилизаций". Это - предложение "цивилизациям" избежать "конца истории" и вместо столкновения друг с другом пойти единым фронтом против "общего противника", против "современного глобализма" в его либеральном воплощении, преодолев внутренние противоречия. Евразийская цивилизация уникальна и самобытна. Нельзя сбрасывать со счетов жестокие походы Ивана Грозного и эмира Тимура. Но толерантным было совместное жительство народов и этносов. Цари уравняли в правах и русских, и татар, беки и ханы при дворе и местная элита сохраняли свои позиции. В отличие от Испании, Португалии, Сицилии, Мальты, где исламская цивилизация была уничтожена, а сами мусульмане вытеснены, в Российской империи они сохранили свою религию и свои обычаи. Знаменитый русский историк Т. Грановский в связи с победой над Наполеоном писал: "В 1813-1814 гг. изумленная Европа видела в числе избавителей своих от французского ига башкира и калмыка.". И в наше недавнее время Европа увидела в числе освободителей от фашистского ига вместе с русскими воинов из Средней Азии: казахов и узбеков, киргизов и таджиков - представителей более 130 этносов - всех народов Советского Союза. И это была действительно дружба народов. Память об общей победе по настоящему роднит русских со среднеазиатскими народами. Если тыловики казахстана изготовляли 9 из 10 патронов для нужд фронта, то фронтовики, такие как Рахимжан Кошкарбаев водружали знамена над рейхстагом в том числе.

Политики, обществоведы и журналисты, обосновывая те или иные свои идеи и планы, любят ссылаться на ментальность, национальный характер, традиции и т.д. Но при этом обычно сознательно или бессознательно совершается ряд ошибок. Начнем с того, что национальный характер, тем более в периоды, подобные нашему, дело нестабильное. Еще 10 лет назад торговля для казахов была делом зазорным, сейчас это - престижно. В 30-40 годы казахи приняли с характерным для них гостеприимством и жертвенностью представителей высланных народов, делились последним с беженцами, с репрессированными. Стоит вспомнить, как принимали пол миллиона чеченцев и т.д. В настоящее время ни в России, ни в Казахстане не созданы не только на государственном, но и на бытовом уровне условия для репатриантов - для тех, кто возвращается на свою историческую родину. Так что говорить о каких-либо чертах национального характера, унаследованных со времен Золотой и Казахской Орды, можно лишь с сугубой осторожностью и оговорками. Затем, очень часто пишущие на подобные темы люди откровенно ошибаются, либо в корыстных целях, либо потому, что руководствуются стереотипами российской и советской идеологии. В литературе до сих пор нет анализа кочевого менталитета, как проявляется он в поведении современных казахов, зачастую в извращенной уродливой форме.

Одна из часто обсуждающихся проблем - толерантность казахов, а, по сути - заимствование чужеродного, чреватая окончательным размыванием национальной ментальности, утратой национального "Я". С древности перед народами Евразии стояла угроза поддаться влиянию культуры завоевателей, ассимилироваться в ней. В 19 веке, например, русские чиновники и миссионеры отмечали интерес казахов к русскому образу жизни, их способность и готовность перенимать этот образ. То же самое можно сказать о казахах, соседствующих с узбеками и пр. Сейчас казахские студенты увлеченно празднуют Хэллоуин и День Св. Валентина. Многое в этой переимчивости идет от явного или скрытого слепого копирования стереотипов западной культуры. Еще одна причина утраты евразийской ментальности - полное разрушение кочевого уклада жизни в 20 веке. Даже, например, узбеки, традиционно жившие махаллей - соседской общиной, то сейчас и они утрачивают исторические приоритеты. Махалля оказывала решающее влияние на образ жизни и стиль поведения. Абсолютное большинство казахов живут сейчас вне кочевого уклада, в городе, да и ауле разрушена родовая община, существенно влиявшая на ментальность людей. При коренном изменении образа жизни, к тому же в условиях ускорения коммуникационных связей, нация вынуждена искать новые образцы жизни, нередко в массе заимствуя их у других народов.