Евразийцы любят туранский элемент в русской культуре. Иногда кажется, что близко им не русское, а азиатское, восточное, татарское, монгольское в русском. Чингис Хана они явно предпочитают Св. Владимиру. Для них Московское царство есть крещеное татарское царство, московский царь - оправославленный татарский хан. И в этом близком сердцу евразийцев царстве чувствуется непреодоленное язычество азиатских племен, то непреодоленное магометанство. Христианство не вполне победило в евразийском царстве. Любовь к исламу, склонность к магометанству слишком велики у евразийцев. Магометани ближе евразийскому сердцу, чем христиане Запада. Евразийцы готовы создать единый фронт со всеми восточно-азиатскими, не христианскими вероисповеданиями! против христианских вероисповеданий Запада. (Я имею тут ввиду не критику евразийцами империалистической политики европейских государств в отношении народов Азии и Африки. В этом отношении евразийцы правы. Я имею ввиду вопрос чисто религиозный). И это есть несомненное извращение религиозной психологии, частичная измена христианству. Евразийцам вновь уместно поставить вопрос Вл. Соловьева: "Каким же хочешь быть Востоком: Востоком Ксеркса иль Христа?" "Восток Ксеркса" очень их пленяет, они не могут его победить во себе и не хотят победить его в русском народе. Между тем как и наш большевизм есть порождение "Восток Ксеркса". Все будущее русского народа зависит от того, удастся ли победить в нем нехристианский Восток, стихию татарскую, стереть с лица русского народа монгольские черты Ленина, которые были и в старой России. Можно вполне согласиться с тем, что татарское иго имело огромное, не только отрицательное, но и положительное значение в русской истории, что оно способствовало выработки в русском народе самостоятельного духовного типа, отличного от западного. Но это отнюдь не ведет еще к татарскому самосознанию, к подмене русской идеи идеей туранской. Между тем как у евразийцев исчезает своеобразие и единственность русского духовного типа, русской идеи, русской вселенской христианской идеи. Статичность, которой так упиваются евразийцы в результате реакции против бурных движений нашего времени, есть не русская, а татарско-азиатская статичность. Христианство динамично по своей природе, оно создало бурное движение мировой истории. Ничто конечное не может быть навеки найденным онтологическим выражением бесконечного. В России евразийцев нельзя узнать России Достоевского. Следует помнить, что Достоевский явился в петровский период русской истории. Не чувствуется духовной близости евразийцев и к духовности Св. Серафима, тоже ведь явившегося в Петровский период. Евразийцам оказывается чуждым тревожный, ищущий, динамический, трагический дух русской религиозной мысли XIX века. Ничего туранскогов этой русской религиозной мысли не было. Бытовое и родовое православие евразийцев, православие статическое, родственно духу Ислама, и они сами этого не скрывают. Евразийцы дорожат русским язычеством, которое очень сильно было в старом русском быте. Думать, что этот быт может быть возрожден, значит не понимать характера нашей эпохи. Мы вступаем в эпоху новой христианской духовности. И религиозно реакционно все, что хочет преобладания крови и плоти над духом, что мешает победе духа над натурализмом. Возврат русского народа к самодовольству и самозамкнутости старой допетровской Руси есть задача не христианская, а языческая. Евразийцы не любят Вл. Соловьева и всего, что с Вл. Соловьевым связано. Но не патриотично и не национально отрицать своего величайшего мыслителя. И как бы мы не относились критически ко многим идеям Вл. Соловьева (я, например, совершенно отрицаю его теократическую концепцию), мы должны признать его огромную неумирающую заслугу. Он неустанно напоминал, что христианство не только данность, но и задание, обращенное к активности и свободе человека. Нам задано осуществление Христовой правды в жизни и заповедано искать превыше всего Царствия Божья. Бытовое исповедничество евразийцев как будто бы забывает об этом искании Царства Божьего и правды Божьей, которое очень свойственно русскому духу, но не свойственно духу туранскому. Православие не может быть только охранением, оно должно быть творческим богочеловеческим процессом. Евразийцы не замечают самой главной особенности русского православия, отличающей его от западного христианства, - его эсхатологичность, устремленности к концу. Есть два образа России: статический и динамический, бытовой и духовный. Русского странничества, русского искания правды Божьей, Града Китежа евразийцы не хотят видеть и знать. Им больше нравится бытовая устроенность и статичность Ислама. И это есть испуг и реакция против революции. Евразийцы не понимают, как понимал Достоевский, что русская интеллигенция была национально-русским явлением, отражавшим и русские грехи и болезни и русское искание правды. Современная молодежь не любит образа русского скитальца. Она предпочитает Николая Ростова Князю Андрею и Пьеру Безухова. Но нужно помнить, что стиль православия меняется, - интеллигенция возвращается в церковь и возвратившийся блудный сын будет в ней играть преобладающую роль. Православие не прикреплено к стилю мужицкому, мещанско-купеческому или дворянскому. Впрочем нужно сказать, что евразийцы меняются и у них начинает усиливаться чувство исторической динамики.

П.П. Сувчинский поднимает очень интересный вопрос о смене поколений и пытается дать оценку поколению начала XIX века и связанному с ним течению, которое он называет идеалистическим, мистическим и эстетическим ренессансом. Поколение евразийское, выросшее во время войны и революции, не чувствует себя родственным нашему религиозному поколению и не хочет продолжать его заветов. Оно склонно отказаться от всего, что связанно с постановкой проблем нового религиозного сознания. Воля его направлена к упрощению, к элементаризации, к бытовым формам православия, к традиционализму, боязливому и подозрительному ко всякому религиозному творчеству. (В социально-политическом отношении евразийцы напротив очень смелы и даже революционны). Духовный уклад нового религиозного поколения очень неблагоприятен для оценки по существу сложной проблематики предшествующего религиозного поколения. Поколение начала XX века вынесло на своих плечах трудную работу преодоления старого интеллигентского миросозерцания, прошло длинный духовный путь, вернулось в отчий дом, как блудный сын, и внесло в свое христианство всю сложность своей духовной культуры, поставило с большой остротой проблемы, которые имеют значение для далекого будущего и для вечности. Наше религиозно-философское течение обращено к поколениям более далекого будущего и, если проблемы им выдвинутые не интересуют поколение современное, то этим нисколько не определяется еще оценка этих проблем по существу. Мы защищали аристократизм духовной культуры, аристократизм мысли, защищали то, что представлялось бесполезным и ненужным. Но современное поколение "справа" также не принимает иерархизма, в силу которого и непонятное и ненужное имеет значение для всей лестницы жизни, как раньше он отрицался русской интеллигенцией "слева". Отрицание духовного аристократизма, отрицание сложности мысли, бескорыстного созерцания и творческой проблематики есть большевизм, и большевизм этот есть повсюду, он есть у "правых", есть и у некоторых евразийцев. Этим я нисколько не отрицаю, что отдельные представители евразийства являются высоко культурными и духовно тонкими людьми.

Неуважение к человеческой мысли, к человеческому творчеству, неблагодарность к духовной работе предшествующих поколений, нежелание почитать даже великих своих людей есть русский грех, есть неблагородная черта в русском характере. Нигилизм остается в русской крови, он также проявляется "справа", как и "слева", так же возможен на религиозной почве, как и на почве материалистической. Русские ультра - православные люди также легко готовы низвергнуть Пушкина, как низвергали его русские нигилисты. Русские люди с легкостью откажутся от Достоевского и разгромят Вл. Соловьева, предав поруганию его память. Сейчас иные готовы отречься от всей русской религиозной мысли XIX века, от самой русской мессианской идеи во имя иступленного и нигилистического утверждения русского православия и русского национализма. Но быть может всего нужнее для нас утверждать традицию и преемственность нашей духовной культуры, противодействуя нигилистическим и погромным инстинктам, преодолевая нашу татарщину, наш большевизм. Русским людям нужно прививать благородное почитание творческих усилий духа, уважение к мысли, любовь к человеческому качеству.

Бердяев старался указать на отрицательные и опасные стороны евразийских настроений, но он нимало не отрицал положительных сторон и заслуг этого течения и несомненных качеств некоторых статей последнего евразийского сборника. Вместе с тем он признал, что в новом, пореволюционном поколении вырабатывается новый тип религиозно-национальной интеллигенции, более здоровой и реалистической, более закаленной духовно и преодолевшей рефлектирующую раздвоенность. В этой выработке принимают участие и евразийцы.

8.2.2 Кизеветтер А.А.

По мнению Кизеветтера, главной идеей евразийства, его теоретическим ядром, без чего рушилось все здание евразийской доктрины, была идея о том, что в национальных культурах нет общечеловеческих элементов, что человечество разбито в своей культурной жизни на взаимно чуждые культурные миры. Но эта мысль, утверждал автор, научно несостоятельна и никак не обосновывается евразийцами. Говорить о самобытности России это значит ничего не сказать. Точно так же можно говорить, что Франция, Германия и особенно Англия очень самобытны в Европе. Однако в каждой из этих культур есть общечеловеческие начала и нормы, значение которых выходит за пределы местного различия и нормативная сила которых сохраняет свою ценность при всех национальных своеобразиях. Никто не станет отрицать, писал Кизеветтер, что родовой быт наблюдался и у европейских, и у азиатских народностей. Феодализм был и в Европе, и в Азии. Деспотические монархии существовали и здесь, и там. И если деспотические монархии, считающиеся обыкновенно специфической принадлежностью Азии, на самом деле были знакомы и Европе в своеобразной местной оболочке, то где же основание утверждать, что и обратно развившийся в европейских странах конституционализм на основе личных свобод не найдет себе приложения при известных условиях и в странах азиатской культуры? Япония уже дает материал для положительного ответа на этот вопрос.

8.2.3 С.С. Ольденбург

В несколько иной плоскости спорил с евразийцами С.С. Ольденбург, представлявший, так же как Ильин, Струве и Франк, умеренно-консервативную линию в общественно-политической мысли русского зарубежья. Нужна, писал он Струве в самом начале евразийского движения, идейная переоценка ценностей. Для нее русский опыт и переболевшие, излеченные элементы русского общества благодарная почва. Но переоценка нужна во всем объеме европейской культуры и не в виде попытки отречься от нее; такая попытка настолько же бесполезна, как насаждение какой-то особой, пролетарской, культуры. Если России суждено сыграть роль в возрождении европейской культуры она выполнит ее, не продолжая традиций славянофилов, а восприняв и переработав идеи исторической школы права, и де Мэстра, и Гобино, и Бисмарка, и Леонтьева. Иными словами, делает вывод автор письма, великий Ренессанс должен осуществиться в мировом масштабе; или он неосуществим и тогда, так как неисчерпаемых, молодых народов на земле больше нет, мировая культура обречена на безнадежный упадок вымирание.

Это лишь наиболее характерные, на наш взгляд, точки зрения, высказывавшиеся видными представителями интеллектуальной эмиграции в дискуссиях о евразийском движении. В ходе этих дискуссий евразийцам пришлось выслушать немало критических слов и нелестных оценок. И следует признать, что поводов для таких упреков у критиков евразийства было достаточно. Однако, как это часто бывает в полемике, за многими справедливыми и аргументированными обвинениями в адрес нового движения из поля зрения оппонентов нередко ускользало и то положительное и оригинальное, что действительно было в концепции евразийцев, в их трактовке русского исторического процесса, их историософском анализе русской революции. Этим ценным и оригинальным в евразийстве была идея цикличности исторического процесса и особенно стремление евразийцев акцентировать внимание на изучении вопроса о взаимоотношениях восточных и западных элементов в развитии российской государственности и отечественной культуры.

8.3 Заслуги и положительная оценка

"У евразийцев современных есть новая настроенность, есть молодой задор, есть не подавленность революцией, а пореволюционная бодрость, и им нельзя отказать в талантливости. Они улавливают какое-то широко распространенное настроение русской молодежи, пережившей войну и революцию, идеологически облагораживать "правые" инстинкты. Их идеология соответствует душевному укладу нового поколения, в котором стихийное национальное и религиозное чувство не связано с ложной культурой, с проблематикой духа. Евразийство есть прежде всего направление эмоциональное, а не интеллектуальное, и эмоциональность его является реакцией творческих национальных и религиозных инстинктов на происшедшую катастрофу. Такого рода душевная формация может обернуться русским фашизмом" (Бердяев).

Евразийцы - не вульгарные реставраторы, которые думают, что ничего особенного не произошло и все скоро вернется на свое прежнее место. Евразийцы чувствуют, что происходит серьезный мировой кризис, что начинается новая историческая эпоха. Характер этого кризиса они не совсем верно себе представляют, полагая, что существо его заключается в разложении и конце романо-германской, европейской цивилизации (старый традиционный мотив славянофильствующей мысли). Но заслуга их в том, что они остро чувствуют размеры происшедшего переворота и невозможность возврата к тому, что было до войны и революции. Евразийцы решительно провозглашают примат культуры над политикой. Они понимают, что русский вопрос духовно-культурный, а не политический вопрос. Утверждать это сознание в русской эмигрантской среде есть очень важная насущная задача. Отношение евразийцев к Западной Европе превратно и ложно и подобное отношение заслуживает наименования азиатства, а не евразийства. Но они верно чувствуют, что Европа перестает быть монополистом культуры, что культура не будет уже исключительно европейской, что народы Азии вновь войдут в поток мировой истории. Эта мысль между прочим с особенной настойчивостью высказывалась пишущим эти строки. Мысль эта очень важна, как противовес тем реакционным течениям, которые думают найти выход из русской катастрофы в помощи "буржуазной" Европы. Евразийцы стихийно, эмоционально защищают достоинство России и русского народа против того поругания, которому он предается ныне и русскими людьми и людьми Запада. Верхний слой русского общества, пораженный революцией, согласен денационализироваться и перестать считать себя русскими. Такой реакционно-интернационалистической настроенностью слой это доказывает свою давнюю оторванность от русской почвы и от духовных основ жизни русского народа. Наибольшего сочувствия заслуживают политические взгляды и настроения евразийцев. Это - единственное пореволюционное идейное направление, возникшее в эмигрантской среде, и направление очень активное. Все остальные направления, "правые" и "левые", носят дореволюционный характер и потому безнадежно лишены творческой жизни и значения в будущем. Евразийцы стоят вне обычных "правых" и "левых". В только что вышедшей четвертой книги "Евразийского Временника" наносятся решительные удары "правым" и изобличается ложь их религиозно-православных и национально-русских претензий. Кн.Н.С. Трубецкой говорит, что для "правых" православие и народность были лишь атрибутами самодержавия, которое одно только их и интересует. Жестоки, но справедливы слова Кн.Н.С. Трубецкого, что интерес "правых" к православию выражается главным образом в посещении молебнов в дни тезоимяниств высочайших особ. Евразийцы не легитимисты. Это ясно уже было по предшествующему сборнику. Они не связывают православие и русский национальный дух с определенной государственной формой, напр. с самодержавной монархией, и согласны на республику, если она будет православной и национальной и президент будет "посадником". Евразийцы не демократического, но народного направления и учитывают значение народных масс в будущем строе в России. Они видят в отличие от "правых", что новый народный слой выдвинулся в первые ряды жизни и что его нельзя будет вытеснить. Евразийцы признают, что революция произошла и с ней нужно считаться. Пора перестать себе закрывать глаза на свершившееся. Ничто дореволюционное невозможно уже, возможно лишь пореволюционное. Евразийство по-своему пытается быть пореволюционным направлением и в этом его несомненная заслуга и преимущество перед другими направлениями. Они реалистичнее других политических направлений и могут сыграть политическую роль. Да и нужно признать, что значение в политической жизни России будет иметь главным образом молодежь.

Несомненной заслугой евразийства была разработка оригинальной историософской концепции, вносившей много нового в осмысление прошлого России и стремившейся отразить сложность и своеобразие русской национально-государственной проблемы. Противоречия начинались там, где евразийцы от анализа национальных особенностей России переходили к выводам и оценкам современной им действительности. И тогда вполне оправданная критика рецидивов западничества сменялась прямым (не говорим примитивным) антизападничеством, недооценкой и отрицанием многих непреходящих ценностей европейской культуры. Революция 1917г. рассматривалась не как крушение исторической России, а как крушение Европы в России, как восстание народа против чужой культуры и европеизированных образованных слоев общества. Справедливо отвергая упрощенно-эмоциональный взгляд на происходившие на родине события и стремясь разобраться в глубинных причинах такого поворота истории, чутко улавливая, что старое уже не воскреснет, что прежней России быть уже не может, евразийцы, по замечанию Ф. Степуна, на определенном этапе не смогли избежать соблазна клюевской строки: Есть в Ленине керженский дух, игуменский окрик в декретах, склонны были преувеличивать связь большевиков с русской самобытностью, а их господство с властью русского народа. В самой трагедии революции они видели некий ими только осознаваемый, особый смысл: она не только, по мнению евразийцев, ставила русских на новую, более высокую ступень исторического сознания, но и, порывая с Западом, открывала новую эпоху в ее развитии как евразийской державы.

8.4 Значение Евразийства для философии политики

Евразийское мировоззрение является показательным примером того, как на практике выражается Политическое - через осмысление исторических корней и выработку проектов будущего, через применение исторических и пространственных парадигм, через позиционирование собственной страны, державы, культуры в контексте других стран, держав и культур. Евразийский пример чрезвычайно ценен не столько своими реальными историческими успехами в области "Realpolitik", сколько удивительной теоретической и концептуальной стройностью. Если евразийцы в политической истории России занимали в прошлом весьма скромное место, то, с точки зрения полноценности, гармоничности, продуманности и, своего рода, изящества, их доктрина не имеет равных ни среди "левых" (прогрессистских), ни среди "правых" (консервативных) идеологий. Если историки и политологи могут уделить евразийству всего несколько строк в своих учебниках и курсах, для тех, кто изучает философию политики - это явление принципиальное, которое требует внимательного, глубокого и тщательного изучения.

Заключение

Как оказалось, евразийство является наиболее разработанной идеологией различных консервативных течений, возникших в России. Уже в самые первые годы после развала Советского Союза оно привлекло внимание некоторых интеллектуалов и политиков. Таких как Н.А. Назарбаева, Александр Дугин, М.В. Маргелов, А.М. Аслаханов и другие представители российской и казахстанской политической элиты. И хотя, евразийская идеология занимает важное место на политической и интеллектуальной арене современной России, она все еще является в большей мере мировоззрением нескольких сильных личностей на российской общественной арене, чем идеологией какой-либо политической партии.

Однако явным плюсом нового евразийства является фактическая констатация мультикультурности современной Российской Федерации, а также сочетание открытости и ориентации на диалог и верности историческим корням и последовательному отстаиванию национальных интересов. Евразийство предлагает непротиворечивый баланс между русской национальной идей и правами многочисленных народов, населяющих Россию, шире - Евразию. Определенные аспекты евразийства уже используются новой российской властью (интеграционные процессы в СНГ, создание Евразийского Экономического Содружества, первые шаги новой внешней политики РФ в отношении Европы, Японии, Ирана, стран Ближнего Востока, создание системы Федеральных округов, укрепление вертикали власти, ослабление олигархических кланов, курс на патриотизм, государственность, повышение ответственности в работе СМИ - все это важные и существенные элементы евразийства). Эти элементы перемежаются тенденциями двух других моделей - либерал-западнической и советской. Повышение роли евразийства в российской политике - безусловно, процесс эволюционный и постепенный.

Евразийство, несомненно, заслуживает того, чтобы его знали лучше. Какой бы ни была его реальная популярность среди широких слоев населения, оно составляет одну из основных постсоветских идеологий, по-настоящему разработано, теоретически обосновано и нацелено на реидентификацию России. Оно возвращает к наследию - к исканиям начала века, к писаниям эмигрантов. Однако характерная для евразийства трансформация в наши дня зачастую "уводит" его далеко от истоков.

Список литературы

1. М. Агурский "Идеология национал-большевизма", Париж, 1980. Agursky Mikhail "The third Rome national Bolshevism in the USSR" foreword by Leonard Schapiro. BoulderWestviewPress, 1987.

2. Н.Н. Алексеев "Русский народ и государство", М., 1998.

3. Н.Е. Алексеев "Русский Народ и государство", указ. соч. стр.173.

4. А. Дугин "Абсолютная Родина", М., 1998, там же - "Пути Абсолюта", "Мистерии Евразии" "Метафизика Благой Вести".

5. А. Дугин "Основы геополитики", указ. соч.

6. А. Дугин "Русская вещь", М., 2001.

7. А. Дугин "Абсолютная Родина”, М., 1999, "Конец Света”, М., 1997, A. Dugin "JuliusEvolaetleconsevatismerusse”, Roma, 1997.

8. А. Дугин "Эволюция парадигмальных оснований науки”, М. 2002.

9. А. Дугин "Гиперборейская Теория", М., 1993.

10. А. Дугин "Основы геополитики", указ. соч.

11. Н.С. Трубецкой "Наследие Чингисхана", М., 1998.

12. Устрялов Н.В. "Понятие государства", Харбин, 1931; "Элементы государства", Харбин, 1932; "Россия (у окна вагона)", Харбин, 1926; "Patriotica" из сборника "Смена Вех" (1921);

13. Устрялов Н.В. "Проблема прогресса", Харбин, 1931 - Москва, 1998; "О национальной проблеме у первых славянофилов", М., 1916; "О политической доктрине славянофильства", Харбин, 1925.

14. Э. Хара-Даван "Русь Монгольская", М., 2000.

15. http://www.proza.ru/2012/12/05/628

16. http://evrazcentr.ru/trubetskoy-o-romanogermanskoy-civilizacii/

17. http://nevmenandr.net/eurasia/1920-NST-europe. php

18. http://uchebnik-besplatno.com/uchebnik-geopolitika/petr-savitskiy-ideolog-velikoy.html

19. http://www.people. su/4177_4

20. http://gumilevica. kulichki.net/VGV

21. http://www.odinblago.ru/path/2/10/

22. http://www.velib.com/read_book/gumilev_lev/ritmy_evrazii_ehpokhi_i_civilizacii/ln_gumilev_i_evrazijjstvo/

23. http://www.e-reading. by/bookreader. php/1018268/Shpilkin_-_Evraziyskiy_mentalitet.html

24. http://www.gumilev-center. az/geograficheskie-i-geopoliticheskie-osnovy-evrazijjstva/

25. http://www.vaal.ru/show. php? id=126

Размещено на Allbest.ru