Размещено на http://www.allbest.ru/

Американо-афганские отношения в условиях Афганской войны 1979- 1989 гг. контексте противостояния СССР и США

Введение

Актуальность. В условиях современного мирового политического процесса одной из устойчивых тенденций является эскалация напряженности в странах Ближнего и Среднего Востока. Наличие конфликтных ситуаций в данных регионах имеет давнюю предысторию, и по сути, перманентно протекает в своей активной фазе примерно с последней трети XX столетия. Несомненно, что значительную позицию в регулировании ситуации играет дискурс и практические реалии внешней политики США как признанного «мирового полицейского» XX - начала XXI столетия и единственной сверхдержавы на текущий момент. Вместе с тем, такая тенденция в проведении внешнеполитического дискурса США имела место быть и ранее. В частности, в условиях нарастания конфликтных событий в регионе Ближнего и Среднего Востока в последней четверти XX столетия США дипломатическими и военными мерами пытались оказать влияние на урегулирование ситуации в регионе. Характерно, что протекание кризисной ситуации в данном регионе с участием США продолжается и в настоящий момент, и только имеет ситуацию к эскалации, что дополнительно подчеркивает актуальность подобных исследований.

Предмет исследования: эволюция внешнеполитического дискурса США по отношению к Афганистану в контексте советско-афганской войны 1979-1989 гг.

Объект исследования: структура американо-афганских отношений второй половины XX столетия.

Цель исследования: провести реконструкцию эволюции модели внешнеполитической стратегии США в отношении афганского государства в условиях советско-афганского противостояния и гражданской войны 1979- 1992 гг.

Задачи исследования:

ь Охарактеризовать особенности модернизации афганского государства в правление Захир-Шаха и М. Дауд-хана;

ь Выявить характерные черты дипломатии США в конструировании проамериканского дискурса афганской оппозиции;

ь Проанализировать правовую и институциональную основу сотрудничества США и афганской оппозиции;

ь Проследить аспекты сотрудничества и поддержки американской стороной моджахедов в политико-правовой, социально-экономической и военно-технологической сферах;

Степень изученности темы. Проблемное поле диссертационного исследования включает в себя несколько актуальных научно- исследовательских направлений.

Первое направление исследований представлено комплексом исследований, связанных с изучением становления общетеоретических вопросов и концепций, направленных на эволюцию внешнеполитического дискурса в регионе. Данному проблемному полю посвятили труда такие исследователи, как И.Д. Звягельская, М.Р. Арунова, Д.В. Примайчук, А.С.

Иващенко В. рамках данных исследований предпринимается попытка комплексно рассмотреть все факторы трансформации дипломатических механизмов сверхдержавы по отношению к Афганистану.

Другое, не менее обширное исследовательское направление, связано с вопросами модернизации общественно-политической и социально- экономической системы Афганистана в третьей четверти XX столетия и связанного с ними вмешательства соседних государств и сверхдержав в данный процесс. Это направление представлено исследованиями Г.Б. Гашимова, Г.П. Ежова, П. Сармачар, С. Пойя, Р.Р. Сиковева и др.

Еще одним значимым направлением исследовательской деятельности по данной проблеме выступают изыскания, связанные с внешнеполитическим противостоянием и открытыми и тайными дипломатическими акциями и спецоперациями держав непосредственно в ходе советско-афганского противостояния.

При исследовании данного проблемного поля был использован достаточно обширный комплекс источников. В частности, источниковый материал исследования представляется возможным группировать по следующим направлениям: письменные источники официального характера, неофициальные материалы публицистического характера; данные статистических исследований.

В рамках первой группы, источниками выступало актуально законодательство и нормативно-правовые акты Афганистана, СССР и США, связанные с группами вопросов данной проблемы. Изучение данной группы позволяет вычленить как основные направления модернизационной политики Афганистана, так и вехи становления и развития внешнеполитического дискурса США к этой стране.

Среди источников данной группы следует выделить ряд Конституций Афганистана (1964, 1977, 1987, 1990 гг.), постановления и закрытые донесения, а также материалы пленарных заседаний ЦК КПСС и ЦК НДПА. Кроме того, к этой группе источников следует отнести меморандумы и директивы дипломатического корпуса США, указы и распоряжения администрации США, официальная переписка представителей американского политического истеблишмента.

Другой группой источников будут выступать неофициальные материалы публицистического характера. В первую очередь к ним будут относиться материалы воспоминаний, мемуаристики советских участников событий - военных и гражданских специалистов, находившихся как при правительстве Афганистана, так и в составе ОКСВА; сюда можно отнести мемуары М.А. Гареева, М.Ф. Слинкина и др. Также в данной работе использованы переведенные материалы воспоминаний американских дипломатических сотрудников, аналитиков, работников Госдепартамента и ЦРУ, в частности, воспоминания, статьи и интервью Р. Гейтса, З. Бжезинского. афганистан внутриполитический революция талибан

Наконец, к третьей группе источников следует отнести статистические данные. Сюда можно отнести материалы сборников, содержащих информацию из опубликованных источников официально-делового производства по объемам, характеру и специфики предоставления афганской стороне материалов, военной и финансовой помощи со стороны обеих сверхдержав, социологические измерения миграционных процессов, вызванные гражданской войной, и проч.

Методология. В рамках данного исследования используется методологический аппарат «новой социальной истории», системного (структурного) анализа, институционального анализа, а также формально- юридический метод. Специфика поставленных исследовательских задач предопределяет необходимость использовать методику историко- биографического, историко-генетического, структурно-функционального, формально-юридического анализа. При этом концепция работы строится в русле парадигмы интеллектуальной истории, что делает особенно актуальным использование методов эпистемологического и герменевтического анализа, раскрывающих природу казуального характера складывания и восприятия дипломатических взаимоотношений двух стран - региональной державы и сверхдержавы. Под влиянием «антропологического поворота» в методологии гуманитарных наук закрепился общий вектор построения исследовательских программ, направленный на изучение «человеческого среза» социальных практик и институциональных систем, их исторического развития и современного состояния. Значимость такой парадигмы не нуждается в дополнительном обосновании. Особое значение приобретают исследования микроисторического анализа, реализуемые посредством «казусного подхода», где основным структурным элементом познания выступает «казус».

Однако привнесение методологических новаций, связанных с антропологической проблематикой, в исследовательские поля различных научных дисциплин вызывает неоднозначные последствия. Так, например, историческая наука не только вполне усвоила антропологическую «прививку» на уровне проблематизации конкретных исследований, но и претерпела настоящую парадигмальную революцию, завершившуюся формированием «новой исторической науки». Однако вместе с тем остается открытым вопрос о месте и значении методологического аппарата и позиций «нового институционализма» в вопросах изучения конкретно-прикладных проблем взаимодействия двух различных общественных парадигм западного и восточного общества - традиционалистской и постиндустриальной. Когнитивная природа взаимодействия политической культуры США и Афганистана не может исчерпываться в рамках какого-либо одного методологического подхода или даже совокупности таких подходов, она испытывает насущную потребность в их органичном синтезе и пересмотре.

Вместе с тем существование многих других методов и подходов, не входящих или перекрестно соприкасающихся с проблемным полем «новой исторической науки», также ставит на повестку дня выработку комплексного подхода. К примеру, определенный интерес вызывают научно- исследовательские достижения, получаемые на основе формально- юридического подхода, дают обширный материал результаты «старого нового метода» - статистические исследования, «человеческое измерение» при изучении истории американо-афганских отношений может привнести даже такое условно отдаленное направление социогуманитарного знания, как «повседневная история».

Научная новизна данного исследования состоит в том, что для исследования используется совокупность методов «новой социальной истории» а также синтезом различных методик таких подходов, как «новый институционализм», «локальная юридическая истории» на основе принципов «новой социальной истории». При этом указанные научные направления уже имеют историю их применения к изучению двусторонних американо- афганских внешнеполитических отношений, однако они отличались нарочитой «научностью» либо, напротив, трансформировались в своего рода «поток сознания» при попытке избежать схоларного изложения полученных научных результатов. Помимо этого, не был полностью раскрыт и использован потенциал научно-методологического инструментария данных подходов, не была учтена их специфика в рамках работы с таким сложным явлением международной жизни, как изучение двусторонних внешнеполитических отношений. Вместе с тем, привлечение данных подходов представляется оправданным и необходимым, поскольку сложность и разносторонность событийных элементов, явлений и аспектов взаимодействия различных государственных систем органично сочетается с междисциплинарными принципами и широтой научной дифференциации данных подходов.

Положения, выносимые на защиту:

1. Внешнеполитический дискурс США в отношении афганского государства в 1950-х - 1978 гг. выстраивался в русле конструирования «зоны нейтралитета» в данном регионе. Попытка администрации президента Эйзенхауэра сформировать «антикоммунистический пояс» выступает как следствие эскалации противостояния в рамках событий «холодной войны», а не типичной парадигмой дипломатии Вашингтона в отношении Афганистана. Окончательное выстраивание «доктрины Кеннеди» нивелировало активное участие американской стороны в вопросах модернизации афганской общественно-политической системы.

2. Влияние на активизацию американцев в регионе во второй половине XX столетия спорадически оказывало участие СССР во внутренней жизни афганского государства. Попытки влияния советской стороны на внутриполитический процесс посредством оказания помощи в проведении ускоренной модернизации активизировало «зеркальные» мероприятия со стороны официального Вашингтона, частично взявшего на себя организацию инфраструктурных проектов, переоснащение промышленных комплексов в 1950-1960-х гг.

3. Участи США в вовлечении Советского Союза в события афганского гражданского конфликта конца 1970-х гг. было следствием концепции «афганской ловушки» авторства группы аналитиков во главе с З. Бжезинским. Реализация помощи афганским моджахедам в рамках программы «Циклон» было частью внешнеполитической стратегии, рассчитанной не на выведение СССР из военного конфликта, а напротив, на дальнейшее втягивание и увязание советской стороны в противостоянии. Женевский переговорный процесс имел цели как выведения советской стороны с дипломатических позиций из состояния законной защиты дружественного режима, так создания условий для окончательной военной победы моджахедов.

4. Завершение военных действий с участием ОКСВА и последующие события гражданской войны 1989-1992 и 1992-1996 гг. трансформировали позицию США по отношению к Афганистану в связи с возникновением новой религиозно-политической силы в стране - движения Талибан. Наличие в стране одиозных террористических групп и организаций и неприятие мировой общественность нового облика афганского государственности вынудили американскую сторону дистанцироваться от режима талибов, и в конечном счете, инициировать специальную операцию по устранению движения.

Практическая значимость работы. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы в практике преподавания отечественной истории, истории стран Европы и Америки, а также специализированных учебных курсов в рамках образовательных программ бакалавриата и магистратуры, в частности посвященных вопросам изучения внешнеполитического дискурса зарубежных стран в Новейшее время. Апробированная в рамках данной работы практика методологического анализа и синтеза различных подходов в цикле социогуманитарного знания может быть использована при изучении проблем научной сферы и социокультурного развития современного общества, в том числе в рамках магистерских и аспирантских диссертационных работ.

Апробация исследования. Положения и выводы диссертационного исследования были представлены в выступлениях на научно- исследовательском семинаре и отражены в статье, сданной для публикации в сборник научных работ «CLIO-SCIENCE: Проблемы истории и междисциплинарного синтеза. Сборник научных трудов».

Глава 1. Модернизационные процессы в Афганистане третьей четверти XX века

1.1 Эволюция афганской политико-правовой системы в 1950-1970-х гг.

В условиях вызовов модернизации, стоявших перед афганским государством, интеллектуалам и политической элите страны было очевидно, что проведение полномасштабного реформаторского курса в социально- экономической сфере невозможно было бы осуществить без соответствующих трансформации правовой базы и политических институтов и коммуникаций Афганистана. Требовалось серьезное обновление нормативно-правового обеспечения в области регулирования прав наименее социально защищенных категорий страны (в первую очередь женщин и этнических меньшинств), внедрение новых традиций политического процесса, приблизивших бы государственное устройство к основам реального конститутционно-демократического строя. Однако данная задача осложнялась очевидным сохранением элементов радикального традиционализма и фундаментализма в ментальности как рядовых обывателей афганского общества, так и родоплеменной знати и религиозных лидеров, и даже числа светских политиков одиозного толка, тем не менее, приближенных к персоне монарха и его либерально настроенного окружения. В то же время, число сторонников решительных реформ было настолько значительно, что позволило выделить отдельное направление политической мысли Афганистана того времени - «младоафганцев». К их числу обычно относят самого монарха, Мухаммеда Захир-шаха из династии Баракзай, его двоюродного брата и по совместительству премьер-министра Мохаммада Дауда, а также ряд других гражданских и военных чинов в правительстве. Многие из них проходили обучение в западных образовательных учреждениях, могли наблюдать реалии повседневной жизни и общественно-политической стран западного мира, и как следствие, стремились реализовать (порой путем слепого копирования) их модели государственного устройства в практике своей преобразовательской деятельности. Однако идеалистические намерения «младоафганцев» резко коррелировали с тенденциями патриархального уклада в политическом процессе Афганистана, демонстрировали частичное непонимание (или неприятие) политических традиций и культуры своей страны, и, в конечном счете, это стало одной из предпосылок разразившегося внутриполитического кризиса последней четверти XX столетия. К тому же, одной из причин изначальной обреченности проекта реформ правительства и Захир-Шаха, и М. Дауд-хана стало их стремление сочетать тенденции к либерализации правовой системы и политических норм с наличием авторитарного стиля политического лидерства, что шло в разрез с декларируемыми ими идеалами демократизации и конституционализма, а зачастую и мешало осуществлению задуманных преобразований на практике. Очевидным представляется тот факт, что «исторический опыт Афганистана свидетельствует, что все существовавшие политические системы государственного управления неизменно тяготели к авторитаризму». Даже попытки внедренияконституционным норм не влияли на режим личной власти монарха или президента, ограничиваясь формально-юридическими оговорками. Однако, хотя бы декларативный характер либерализации политико-правовой системы был крайне необходим: в 1940-х - 1950-х гг. Афганистан активно стремился добиться равноправных партнерских взаимоотношений с ведущими западными странами с целью разрешения своих серьезных социально- экономических проблем, а также признания мировой общественностью своего статус-кво (вступление в состав ООН 19 ноября 1946 г.). Афганская политическая элиты была вынуждена предпринять ряд мер, по сути ставивших крест на традициях восточного деспотизма в управленческой этике страны, а также в структуре взаимоотношений «власть-население», оказалась перед необходимостью признать действие пакета международных документов, защищающих естественные права человека, и на территории Афганистана.

Но самым главным препятствием на пути преобразования афганской общественно-политической системы являлось отсутствие в исламе четких дефиниций между пространством политического и пространством религиозного, а все наиболее спорные вопросы, возникавшие в структуре повседневности афганского общества, разрешались с помощью религиозно- правовых предписаний (шариат). В связи с этим существовала известная степень неизбежной десакрализации всех проектов афганских Конституций, принятых в XX столетии, а также связанных с ними нормативно-правовых актов. Какие-либо попытки адаптировать правовую культуру рядового афганца к конституционным предписаниям (в частности, конституции 1964 г. и проекта конституции 1977 г.) посредством частичного включения в нее норм религиозного характера успеха не имели - для населения Афганистана это все равно был чуждый, искусственно привнесенный источник права. Более того, ряд этнических образований афганского государство и вовсе придерживались норм обычного права, в частности племена пуштунов с их устным кодексом «Пуштунвали».

Тем не менее, Конституция Афганистана 1964 г. заслуживает внимания как закономерный итог либерально-демократических преобразований предшествующих двух десятилетий, инициированных в первую очередь с подачи монарха, М. Дауд-хана и ряда других «младоафганцев». Одной из основных задач, вменяемых Конституции ее создателями, явилось создание правовых оснований для возникновения в стране конституционно- монархической формы правления. Но, при всем при этом, королю был предоставлен широчайших круг прав и полномочий, по сути, жестко закрепляя персону абсолютного монарха в формально государстве конституционного строя, как парадокс правящего режима последнего в династии Баракзай. В рамках демократизации общественной жизни основной закон предоставил афганцам достаточно широкий (по сравнению с предыдущим периодом) набор личных прав и свобод. Также Конституция четко прописала наличие прав и свобод в исповедании других форм религии, установив при этом в качестве единственной государственной конфессии ислам суннитского толка. Судебно-правовая система была трансформирована в достаточно эклектичную структуру со смешением норм европейской континентальной системы и шариатского права.

С момента возникновения афганской государственности сословно- представительным органом законосовещательного характера выступало специальное всеафганское собрание - Лойя Джирга. Правительство Захир- Шаха ставило перед собой задачу трансформации функционала данного органа с целью придания ему больших полномочий в области законодательной инициативы. Следует сказать, что научное сообщество достаточно предвзято относиться к позициям, занимаемым Лойя Джирга в политический системе Афганистана: «Обращаясь вновь к афганским реалиям, считаем, что в Афганистане при всех режимах - шура или шурайи мелли - парламент, так же, как и Лойа Джирга - всеафганское собрание, - всегда играли роль консультативно-совещательных органов и не влияли, или влияли крайне слабо, на решения сильной исполнительной власти». Тем не менее, такой подход представляется несколько односторонним - несмотря на устойчивый авторитаризм властных кругов, все же предпринимались попытки сделать Лойя Джирга проводником интересов различных слоев общества. Так, к примеру, Конституция 1964 г., хоть и декларативно, но вполне очевидно de jure расширяла круг полномочий «Народной Джирги», в частности, делало кабинет министров подотчетным не только перед монархом, но и перед парламентом; вводилось также понятие персональной ответственности перед депутатами каждого из высших чиновников.

Гораздо более комплексный подход афганского правительства оказался заметен при разработке Конституции 1977 г. режимом уже М. Дауда. В процессе создания основного закона государства был допущен ряд серьезных нарушений демократических процедур. В частности, в ее разработке принимал участие специальный комитет из примерно сорока политологов и правоведов, которым наиболее всего доверял диктатор и его окружение, которым были поставлены вполне определенные задачи в выстраивании правовой концепции вертикали власти. Публичного предоставления проекта для обсуждения в рамках референдума не было. Возможности Лойя Джирга воспроизвести отлагательное вето в отношении данного законопроекта, по сути, создававшего все условия для модели однопартийной диктатуры М. Дауд-хана не было, так как последний позаботился о мерах социально- политической фильтрации при комплектовании данного представительного органа: из 330 членов Джирги примерно треть была назначена главой государства, остальные - на основе условно свободных выборов, но при крайне жестком контроле соответствующих ревизионных комитетов министерства внутренних дел.

Вместе с тем, практически большинство исследователей сходятся во мнении, что данный конституционный закон по своей сути был адаптацией Конституции 1964 г. к форме президентской республики, а также элементовплановой экономики. Структура Конституции была представлена 13 главами, которые помимо привычных для многих Конституций стран мира общих положений о государственном устройстве и комплектации и полномочиях высших органов власти присутствовали также положения об особенностях экономического устройства и статус-кво Народного собрания. Новый законопроект устанавливал режим республиканского правления, целями которого (первый раздел Конституции 1977 г.) было обозначено: ««построение национальной жизни на основе свободы, справедливости и мира в духе принципов равенства и братства... в соответствии с основными задачами и экономическими целями национальной и прогрессивной революции 26 саратана 1352 г. (17 июля 1973 г.)». Конституционная рабочая группа М. Дауда довольно взвешенно подошла к декларированию основных прав и свобод населения, по сути, условно допустив возникновение в государстве гражданского общества; на практике осуществление подобной тенденции представлялось невозможным ввиду явного жесткого превалирования государственных механизмов в афганской экономике в конце 1960-х - первой половине 1970-х гг. Сказывалась также и традиционалистская политическая культура афганского населения, верноподданнический стиль политического участия, ориентированность практических всех слоев афганского общества на харизматический облик лидера и авторитарный стиль принятия управленческих решений. Прописываемые в Конституции положения о правовой защищенности населения носили не внутри-, а внешнеполитическую направленность, имея первоочередной задачей заявить всему мировому сообществу о становлении афганского государства в правление М. Дауд-хана на путь демократического развития. Раздел государственного целеполагания в основном законе прописан с особой тщательностью, основной задачей в первую очередь ставилось достижение социальной справедливости с устранением любых форм эксплуатации. Содержание афганской Конституции 1977 г. очень двойственно обозначило статус основных гражданских свобод в государстве. С одной стороны, формально был продекларирован основной правовой набор, присваиваемый гражданину в любом демократическом режиме (равенство всех жителей, свобода слова и печати, неприкосновенность жилища, проч.), однако, с другой стороны, в политической сфере правительство Дауда не упустило возможности в «лучших традициях» авторитаризма довольно жестко регламентировать позиции рядового населения, введя рамочные запреты на создание любых организаций политического толка, а также введя цензурный контроль всех материалов СМИ на политическую тематику. Однако существенным «нововведением» Основного закона 1977 г. явилось отсутствие явного и четкого законодательного подтверждения о выделении и обособлении с помощью юридических механизмов в госаппарате режима Дауда законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти - по сути, все три негласно оказались в руках у президента. Это разительно отличало данный нормативно-правовой акт от предшествующей Конституции, в который, несмотря на наличие в стране монархии, такое разделение было закреплено.

Распределение полномочий, в соответствии с Конституцией 1977 г. высших органов власти было выстроено таким образом, что практически вся полнота власти оказывалась в руках у Дауда, при всем при том что президент был ответственен исключительно перед Лойя Джиргой, выступавшей по отношению к еще и органом избрания. Функционал парламента был нивелирован (диктатор учел негативной опыт малопродуктивной работы данного органа еще при режиме Захир-шаха), напротив, значительно возрос политический вес и управленческий потенциал вновь создаваемой М. Даудом Партии национальной революцию. Как можно обнаружить по структуре и содержанию законодательства, принятого в правление Дауда, последний стремился трансформировать ПНР из привычной формы партийной организации в некое идеалистическое народно-политическое движение, строго ориентированное на лидера и поставленные им задачи общественного развития, но при этом пронизывающее все слои общества.

Диктатор предпринял ряд шагов, чтобы существенно ослабить парламент. Была проведена его реструктуризация, в результате которой произошло выделение так называемого Мелли Джирга, Национального собрания - отдельной палаты, которой вменялось принимать все наиболее значимые законодательные проекты. В тоже время члены парламенты были лишены законодательной инициативы. Депутатский корпус формировался на основе лояльности правящему режиму. Многие представители высших слоев афганского общества, избранные в Джиргу, родовитые князья и главы племенных кланов, будучи оторваны от лояльных местностей, в тоже время не получили никакой реальной юридической силы, пребывая депутатами парламента.

Произошла значительная милитаризация должности главы государства. Именно он получил возможность осуществлять комплектацию и назначение на должности высшего командования, напрямую осуществлять ротацию численного состава и управления вооруженными силами. Особое внимание М. Дауд уделял программам переподготовки офицерского состава среднего и высшего звена в военно-учебных заведениях Советского Союза, что позднее сыграет двоякую роль; отказ от переподготовки военных в аналогичных учебных заведениях США никак мотивирован не был, скорее всего, здесь играл личностный фактор диктатора. Как подчеркивается в современной отечественной и арабоязычной историографии, «из четырнадцати министров первого правительства М. Дауда семеро были офицерами, которые обучались в СССР и симпатизировали ему. М. Дауд находился в плену иллюзий, что он постепенно справится со своими бывшими союзниками: либо договорится с ними, либо подчинит своей воле и возьмет над ними верх. Он также рассчитывал, что эти военные помогут ему в поддержании связей с СССР, будут способствовать получению оттуда помощи. М. Дауд пытался играть на советско-американских противоречиях, как когда-то его предшественники играли на российско-английском соперничестве, поочередно получая помощь то от одной, то от другой стороны». Тем не менее, одну из заинтересованных в этом сверхдержав такое положение дел не устроило, в особенности в условиях оживление дипломатических усилий и инспирирования внешнеполитических акций американской стороной на Среднем Востоке.

Таким образом, к моменту Саурской революции 1978 г., несмотря на очевидные успехи в либерализации общественной жизни и некоторых элементов политико-правовой системы Афганистана, наиболее острые проблемы страны в данной сфере решены не были. Сказывали и просчеты высшего руководства государства. Г.П. Ежов, рассматривая роль личности М. Дауд-шаха в событиях Апрельской революции, совершенно справедливо отмечает: «Что же помешало Мохаммад Дауду продержаться на посту президента более длительное время? Наверное, здесь можно назвать ряд причин, таких как отсутствие гибкости в проведении внутренней политики и реформ, нежелание видеть реальную картину политической жизни страны и реально оценить возможности имевшихся политических партий и движений, присущая ему авторитарность в проведении выбранной линии. Все это, несомненно, в какой-то степени ослабляло позиции президента страны». Все это, вкупе с таким фактором, как вмешательство иностранных держав во внутриполитический курс, и в первую очередь СССР, сделало эскалацию конфликта неизбежной, и предопределило, в свою очередь, активное внимание американской стороны к экспансии собственных интересов в данном регионе.

2.2 Подходы к развитию социально-экономической структуры Афганистана в правление Захир-шаха и М. Дауд-хана

Экономический потенциал Афганистана и уровень жизни большинства афганцев находился на очень низком уровне ввиду повсеместного господства экономики традиционного (аграрно-ремесленного) типа. После Второй мировой войны афганская экономика стала претерпевать серьезные проблемы, вызванные чередой негативных аспектов - продолжавшимся господством крепостных порядков, отсутствием реальных преобразований по созданию устойчивого сектора реальной экономики, незначительным числом конкурентоспособной продукции на внешнем рынке. Среди наиболее острых вопросов, стоявших перед хозяйственно-экономической системой афганского государства, были следующие:

ь Преобладание импорта над экспортом в доле внешней торговли, что создавало очевидный дефицит бюджета страны и ставило под вопрос полноценное финансирование широкого комплекса программ развития, запланированных правительством Хашим-хана и Шаха Махмуда;

ь Зависимость инфраструктурных проектов и аграрно-производственных кластеров от инвестиционной поддержки западных стран, в первую очередь США; вследствие непонимания западными финансово- промышленными кругами специфики управленческой этики страны возникали кризисные прецеденты в организации эффективного менеджмента такими проектами, как, к примеру, «долгострой» в Гильменде - срыв возведения Гильмендской ирригационной системы;

ь Популистские и волюнтаристские решения руководства страны, преобладание политических мотивов и негативного личностного фактора при организации экономического планирования ставили проблему пересмотра кадрового наполнения высшего управленческого состава Афганистана, в том числе изменение самого принципа подбора чиновников;

ь Сохранение острых феодальных пережитков - например, такой формы внеэкономического принуждения к труду, как принудительная бесплатная отработка - бегар, сохранение феодальных оброков,

причинение увечий низам, хотя эти социально негативные явления формально-юридически были искоренены еще положениями Конституции 1923 г.

Фактические проявления данных проблем зачастую была в тоже время, с другой стороны, стремлением решить иные задачи модернизации. Та же вовлеченность экономики страны в поле инвестиционных интересов США, была, по сути, неизбежной попыткой оживить прогрессивные тенденции в обновлении производственных и инфраструктурных мощностей, полного освоения аграрно-сырьевого потенциала Афганистана, с неизбежным вторжением элементов внешнего (американского, британского и пакистанского в первую очередь) торгово-экономического и фондового присутствия.

Особого внимания требовала аграрная сфера. Продукция сельского хозяйства составляла основной оборот экономических благ в стране, однако развитие данного сектора осуществлялось преимущественно на основе экстенсивных технологий, кроме того, сказывались события Второй мировой войны, в рамках которой поставки современной сельскохозяйственной техники из стран «первого мира» были по понятным причинам свернуты. И без того неконкурентоспособная отрасль подрывалась непродуманными, противоречащими логике здравого протекционизма мерами, как, например, приобретение у американской стороны в середине 1946 г. порядка 17 тыс. тонн зерна и продуктов зернообработки, что привело к кризису сбыта продукции национальных аграриев и в некотором ключе обострило социальную напряженность.

Правительство Махмуд-Шаха рассчитывало решить данную проблему путем введения элементов централизованного планирования: уже в 1946 г. была разработана долгосрочная, семилетняя концепция модернизации экономической подсистемы афганского государства. Проект преобразований был достаточно претенциозен, и включал в себя следующие положения:

ь Приоритетным направлением определялась отрасль легкой промышленности, в частности, форсированное возведение предприятий текстильной, пищевой, лакокрасочной направленности, с целью минимизации потока импортной продукции;

ь Привлечение в сферу реального сектора производства инвестиций афганского крупного капитала;

ь В области сельского хозяйства - освоение залежных и малоплодородных земель, в частности, в бассейне реки Гильменд, внедрение высокопроизводственных аграрных технологий, системы современного орошения и комплексных программ удобрения и повышения плодородия сельскохозяйственных угодий.

Знаковым шагом афганского монарха в процессе модернизации национальной экономики можно указать назначение Мохаммада Сардар Дауд-хана премьер-министром правительства и своим доверенным лицом в проведении курса хозяйственно-экономических преобразований. Практически сразу после получения полноты исполнительной власти, новый премьер-министр провозгласил концепцию «управляемой экономики». Оценивая итоги преобразований М. Даудом экономики в период своего премьерства, исследователи пришли к выводу, что, несмотря на некоторые успехи непосредственно в сфере народного хозяйства, эта доктрина за собой серьезные социально-политические деформации: «Однако, несмотря на реализацию отмеченных реформистских начинаний премьера Дауда, уже к началу 1960-х гг. обнаружилась непрочность и узость социальной базы нового курса. Фактически Дауда поддерживала лишь крупная буржуазия, получившая полный контроль над экономикой». Тем не менее, данный шаг правительства Дауда был неизбежен по причине необходимости создания крупной и потенциально мощной национальной финансовой прослойки - подобную модернизационную модель претерпели на себе общества многих стран «третьего мира», пошедших по пути ускоренного развития. Среди иных черт специфического характера, присущих реформаторскому курсу Сардара, можно отметить следующие, выполненные с учетом достижений социалистической модели хозяйствования в лице «северного соседа» - СССР:

ь Управленческая и научно-методологическая апелляция к советскому хозяйственному опыту и методам централизованного планирования, в частности, с подачи управленцев от афганской экономики в середине 1950-х гг. был разработан пятилетний план развития (1956-1961). Афганские «пятилетки» в ряде случаев показали довольно эффективный результат, недостаточный, однако, для одномоментного преодоления совокупности производственных проблем;

ь Реализация концепции пятилеток по итогам премьерства Дауда дала определенные плоды - совокупное производство в стране, с учетом статической погрешности, выросло в 4 раза.

ь Кадровый подбор в органы управления экономикой осуществляются на основе их политико-идеологической лояльности «младоафганцам» и общему курсу либерализации государственного строя, а также существующему правящему режиму;

ь Несмотря на стремление сторонников Дауда содействовать развитию капиталистических отношений в афганской экономике, постулируется идея «управляемой экономики»;

ь Были проведены практические меры финансового характера по усилению присутствия государства в сфере реального сектора тяжелой и легкой отраслей промышленности, в частности, были организованы фонды и банки с капитализаций смешанного характера и предписанием обязательного участия в кредитно-денежном обеспечении формирующихся афганских торгово-производственных кластеров.

ь Наконец, испытывая затруднения в самостоятельном решении ряда производственных задач, премьер-министр был вынужден обращаться за помощью к СССР - в возведении промышленных объектов как гражданского, так и военного назначения.

С другой стороны, прозападный крен Афганистана также был достаточно ощутим в переустройстве национальной экономической системы. Дауд-хан избрал своеобразную тактику хозяйственно-экономического синкретизма, лавируя между достоинствами и упущениями рыночной и плановой экономик. Среди мер капиталистического характера, предпринятых правительством Афганистана в 1950-1960-х гг., следует указать:

ь Радикальную трансформацию системы кредитования, в рамках которой государство создало благодатную почву для частной инициативы на уровне мелкого и среднего предпринимательства;

ь Политика активного привлечения инвестиционного капитала на основе стратегии продажи концессии промышленного назначения;

ь Воплощение концепции и советского опыта вылилось в спонтанно реализованный пятилетний план социально-экономического развития страны;

ь Постепенно начала формироваться правовая база, регулировавшая налоговый гнет на сферу частного сектора предпринимательства;

ь Впервые за столь длительное время распространение получают не только национальные торгово-производственные, но и логистические и услуговые компании;

ь Был достигнут совокупный рост ВВП примерно в 4 раза за десятилетие (с учетом адаптации опыта советского командно-директивного хозяйствования);

ь Продолжала сохраняться устойчивая тенденция привлечения зарубежной «дотационной» помощи в виде машинно-технологических, военно-промышленных и порой едва ли не гуманитарных поставок, в первую очередь от Советского Союза и США.

В целом, складывалась достаточно пестрая картина хозяйственной жизни Афганистана в третьей четверти XX столетия. Во многом это было вызвано многоукладным характером афганской экономики, в которой: а) продолжали присутствовать элементы аграрно-феодальной системы хозяйственных отношений; б) наличествовала потребность в мощном потоке инвестиций стран западного мира и налаживании рыночных отношений; в) разрешение существовавших проблем модернизации сельскохозяйственной и промышленной сфер было возможно только при полномасштабном использовании методов плановой экономической системы. Ситуацию осложняла неустойчивость общественно-политической системы, неразвитость правовой базы страны, особенно в области регулирования и защиты частного предпринимательства, что делало страну инвестиционно непривлекательной для деловых кругов и правительственных организаций Западной Европы и США. С другой стороны, привлечение инвестиций государственного происхождения из фондов других государств негативно влияло на политический фон Афганистана, ставя под сомнение компетентность правительства в рамках осуществляемой им социально- экономической политики, а также полноценность суверенитета страны вообще.

Таким образом, М. Дауд-шах, в бытность свою главой правительства, а затем и главой государства, демонстрировал крайне неоднозначный и противоречивый курс модернизации экономической системы Афганистана. С одной стороны, были заложены явные основы для формирования современной экономики общества индустриального типа - возникли принципиальной новые для страны хозяйственные отрасли - нефтехимическая промышленности, логистические узлы, центры энергообеспечения и т.д.; на новый уровень были выведены технологии сырьевой добычи, в результате чего резко повысился объем добываемых полезных ископаемых. Взяв за принцип идеи интенсификации кадрового потенциала страны, правительство начало широкую программу переквалификации отечественных специалистов за рубежом, в результате чего афганская промышленность и агарная сфера получила вливание достаточно качественно подготовленных специалистов низового и среднего уровня.

С другой стороны, активное вмешательство М. Дауд-шах в экономические реалии страны, ставившего своей целью создание соответствующей социальной базы, а именно слоя национально ориентированной буржуазии, не могло не породить соответствующих противоречий. В частности, в результате такого радикального вмешательства в специфичную хозяйственную жизнь Афганистана, веками жившего прежними, феодально-клановыми и традиционалистским отношениями, становление неформальной «привилегированности» новой прослойки, к слову, достаточно узкой в масштабах всей страны, но обладавшей при этом значительной долей национального достояния, привело к ряду социальных прецедентов, имевших, как представляется, социокультурную подоплеку. Продолжавшая иметь значительный политический вес феодальная верхушка, имевшая представительство и во власти, активно заявляла о предательстве национальных интересов, в т.ч. и через Лойа Джирга. Низы имели свой повод быть недовольными: декхане (крестьянство) не получило чаемых послаблений и улучшений в сфере развития собственных частных хозяйств, за счет налогового гнета, возложенного на мелкое и среднее предпринимательство, правительство Дауд-шаха пыталось компенсировать издержки проводимого модернизационного курса; не вызывало одобрения и доктрина «управляемой экономики» - планового вмешательства в экономическую жизнь различных секторов экономики, при которой практически уничтожалась любая частная инициатива и здоровая конкуренция на розничных рынках Афганистана. Тем не менее, даже после отставки кабинета М. Дауд-шаха, монарх не пошел по пути сворачивания преобразовательного курса; напротив, были предприняты более смелые шаги, затронувшие, помимо политической и культурной, экономическую составляющую афганского государства. Был запланирован ряд мероприятий, позволивший бы, как облегчить возможность привлечения дополнительных иностранных капиталов, так и поспособствовать дальнейшему росту объемов промышленного производства и внедрения интенсивных технологий в сельское хозяйство, улучшить социальное положение низших слоев общества и поднять средний уровень жизни рядового афганца.

Пожалуй, наиболее значимым достижением М. Дауд-шаха как в период его премьерства, так уже и во время авторитарной диктатуры, были меры по увеличению государственного регулирования во многих отраслях социально- экономической жизни Афганистана:

ь Расширение промышленных центров, направленных на освоение сырьевых запасов страны, с привлечением доли иностранного капитала, но с принципами сохранения национального контроля над месторождениями;

ь внедрение концепции государственного регулирования цен, вплоть до попыток директивного ценообразования в ряде рыночных ниш с товарами первой необходимости, и продукцией стратегического характера;

ь Разработка полномасштабных стратегий сотрудничества как с развитыми, так и развивающимися странами, принятие программ помощи и долгосрочного инвестирования от США, СССР, некоторых государств Персидского залива, Франции;

ь Внедрение концепции социального государства в сфере создания общественных благ, в частности, муниципального благоустройства, здравоохранения, образования, национализация сети учебных и медицинских заведений;

ь Решение проблем повышения уровня жизни народа с помощью воплощения в жизни порядка двухсот амбициозных проектов различной социально-бытовой и экономико-технической направленности, среди которых программы полномасштабного покрытия территории Афганистана ирригационными системами современного технологического уровня, внедрение технологий малозатратной разработки месторождений нефти, газа, угля и других природных ресурсов, создание единой системы узлов транспортного сообщения и др.

Социально-правовую базу для столь тенденциозных замыслов М. Дауда могла предоставить принятая в 1977 г. Конституция, которая создавала широкие возможности для ведения и полноценного развития предпринимательства, в первую очередь крупного, и производств стратегического назначения. Однако данный процесс встретил соответствующие негативные тенденции. Против смелых, позитивных, и в тоже время порой одиозных замыслов диктатора сыграло понятие недостаточности отпущенного исторического времени. Социально- экономическая система государства, входя в структурный диссонанс с политической и правовой сферой Афганистана, а также уровнем социокультурного развития, требовала гораздо большего ресурсного потенциала, которого у страны не было. Принятие в 1976 г. перспективного плана семилетнего развития не только не привело к желаемым результатам, но и обнажило многие доселе уходившие от внимания противоречия. Более того, сильным отрицательным фактором в социально-экономической модернизации Афганистана выступала политическая напряженность в стране. К основным ее составляющим элементам следует отнести:

ь Тенденции к авторитаризму во внутреннем курсе М. Дауд-хана, как в период премьерства - так и тем более в период президентства;

ь Безальтернативность и отсутствие официального общественного обсуждения концепции и содержания проводимого курса преобразований;

ь Личный фактор высшего руководства страны, и в частности, управленческие просчеты М. Дауда в мониторинге ситуации во всех сторонах жизни афганского общества, принятие поспешных и «волюнтаристских» (по аналогии с курсом Н.С. Хрущева в СССР) решений;

ь Попытки вмешательства сверхдержав во внешнеполитический курс страны, не всегда в позитивном ключе для правящего режима.

В отношении последнего пункта следует подробно отметить позицию Советского Союза. Советская сторона, официально приветствуя всяческое развитие двусторонних отношений с режимом М. Дауд-хана, в то же время полулегально способствовало деятельности афганских партий и общественных движений прокоммунистического и просоциалистического толка. Вследствие этого, в стране упрочились позиции левачества и сформировалась мощная левая политическая контрэлита, с наличием которой афганский диктатор не мог мириться и применял разнообразные радикальные меры.

В целом, реформы имели основательный модерниазционный потенциал, который к сожалению, был воплощен далеко не в полной мере. Реформы продемонстрировали возможность Афганистана занимать достойное место в череде развивающихся стран последней четверти XX столетия, обретя соответствующие ниши на международным рынке, однако воздействие политической составляющей кризиса Афганского общества не позволила продолжить эту тенденцию. Рывок социально-экономических начинай М. Дауда был заморожен и надолго погашен эскалаций событий гражданского противостояния и вмешательства сторонних сил во внутриполитический процесс страны.

2.3 Трансформация структуры повседневности афганского общества в условиях модернизации

Проблемы общественно-политической и социально-экономической модернизации Афганистана породили усиленное внимание к проблемам трансформации традиционалистской ментальности населения страны.

Наличие в сознании рядовых граждан, декхан и федаинов, имамов и князей, феодальных пережитков в межличностных и межгрупповых взаимоотношениях ставили под серьезную угрозу замыслы правительства по преодолению отсталости страны.

На протяжении второй трети XX столетия афганское общество продолжало опираться на причудливую эклектику социальных норм в виде обычного права ряда племен (в частности, пуштунов с их кодексом «Пуштунвали»), предписаний шариата, установлений местных кланов и княжеской администрации, а также указов и распоряжений королевской власти Афганистана. Такая пестрота источников социального контроля делала повседневный мир рядового афганца одновременно простым, и в то же время недоступным для понимания человека европейской культуры. В 1930-1950-е гг. либерально-демократическая интеллигенция и интеллектуалы из числа афганской молодежи, получившей классическое образование западного образца, замыслила произвести трансформацию и перекодировку социокультурных паттернов населения страны.

Сохранение феодальных пережитков не могло быть устранено без активного стремления всех социальных слоев. Парадоксальным образом, «эксплуатируемые» категории населения, должные, по мнению интеллектуалов, приветствовать какие-либо позитивные изменения в повседневном быте и социально-экономическом укладе, встречали данные проявления с высокой степенью скептицизма. К примеру, практика аболиционистской борьбы «младоафганцев» с так называемым «бегаром» - принудительными отработками крестьян в интересах землевладельца - рассматривались общинниками как священный акт взаимодействия двух социальных категорий, а попытка его нарушить - смутьянством и лишенным логики нарушением привычной клановой этики. Современные исследователи склонны полагать, что подобная реакция была вызвана не столько вековой традицией становления «рабского» менталитета афганского населения, сколько возникшем на основе длительного активного взаимодействия социальном симбиозе, в основе которого была положена заинтересованность обеих сторон в сохранении устоявшегося положения дел.

Проводником преобразований в общественной жизни Афганистана еще в 1920-х гг. выступал Аманулла-хан. Воспитанный выдающимся мыслителем и общественным деятелем М. Тарзи, Аманулла замыслил широкомасштабную программу преобразований, которая, по его мнению, позволила бы существенно трансформировать современное ему афганское общество. В частности, особенное внимания эмир уделял культивации образованности в среде своих подданных. Так, например, в его правление было открыто три образовательных учреждения средней профессиональной и духовной подготовки - «Амания», «Амани» и «Гази», позднее было открыто аналогичное учебное заведение для женщин - «Малалай». В данных учебных заведениях особое внимание уделялось языковой подготовке, точным наукам и философии. К преподавательской деятельности в этих школах был привлечен иностранный профессорский состав. Специальным королевский указом Аманулла утвердил бесплатность всех существующих ступеней образования и поручил подготовить проект для введения в стране всеобщего образования, охватывающего все слои афганского населения. Кроме того, особое внимание эмир уделял секуляризации народного образования, вычленению суеверий, пережитков и «водной» информации из образовательных программ, распространению образовательных учреждений в провинции и т.д. Другими новшествами, предпринятыми эмиром, стало изменение этикета ношения одежды, введение европейский моделей одежды, что не могло не вызывать возмущения со стороны традиционалистов, так и социальных низов, возмущенных достаточной дороговизной предлагаемых к ношению элементов одежды. Были предприняты попытки трансформации и семейно-брачных отношений. В 1923 г. эмир подписал указ о введении в действии семейного и брачного законодательства, основывавшегося на специальном кодексе светского, а не религиозного (шариатского) характера. Кроме того, положениями кодекса был оговорен ряд запретов, в том числе многоженство и брачевание несовершеннолетних. Король попытался исправить ситуацию и с санитарным состоянием афганского социума; в частности, в Кабуле был открыт ряд медицинских заведений, ужесточились правила приема на работу медицинского персонала, отныне требовалось получение специального профильного образования. Тем не менее, следует констатировать, что в целом ситуация оставалась плачевной. Более того, решительные действия эмира повлекли за собой острое социальное недовольство, искусно подогреваемое массами лишившегося многих своих значимых привилегий исламского духовенства. В тот период реформы не получили должной поддержки и распространения.