Юридическая психология

Опознающими могут быть свидетели, потерпевшие, подозреваемые и обвиняемые. Процесс опознания - это узнавание ранее наблюдаемого объекта. Учитывая свойства человеческой памяти, есть основания рекомендовать предъявлять для опознания объект как можно скорее (насколько это возможно) после события, в связи с которым объект наблюдался опознающим. Как показали проведенные исследования, первоначально воспринятый образ объекта лучше всего сохраняется в памяти в течение первой недели с момента восприятия. Вот почему обычно наилучшие результаты опознания достигаются в указанный отрезок времени и оказываются особенно высокими на шестой - седьмой день. Затем результативность опознания снижается.

Объектами опознания могут быть также животные, рукописные тексты, строения, участки местности, объекты на местности, трупы, части трупов и др.

Для опознания могут быть предъявлены подозреваемые, обвиняемые, потерпевшие, свидетели. Лицо следует предъявлять для опознания, если другое лицо на допросе заявило, что видело первое в связи с событием, относящимся к расследуемому делу, и если при этом наблюдаемый человек ранее не был знаком с наблюдающим либо, напротив, знаком ему, но отрицает это обстоятельство. Предъявление для опознания практикуется и в том случае, если наблюдающий не знает фамилии наблюдаемого.

Не следует предъявлять для опознания одно лицо другому, если ни один их них не отрицает факта знакомства. Опознание не проводится, если у опознающего имеются психические или физические недостатки либо у опознаваемого объекта отсутствуют опознавательные признаки. В качестве понятых не могут быть приглашены лица, знакомые с опознаваемыми.

Предъявлению для опознания предшествует предварительный допрос лица, которому предъявляется объект. Он допрашивается об обстоятельствах, в которых наблюдал соответствующий объект, о приметах и особенностях, по которым он может опознать его.

Данное положение, хотя и должно выполняться, не всегда достигает своей цели, поскольку свидетели нередко не в состоянии описать приметы и особенности, так как в их памяти запечатлелся цельный образ предмета, а не его отдельные признаки. Известны многочисленные случаи, когда свидетели в ответ на вопрос о приметах не могут их четко назвать, не теряя, однако, уверенности опознать интересующий следователя объект. Неспособность описать признаки предмета отнюдь не исключает возможности безошибочного опознания его, так же как описание его признаков далеко не всегда гарантирует успех в опознании.

Проведение этого предварительного допроса способствует принятию правильного решения о целесообразности предъявления для опознания, успешному производству этого действия, получению надлежащих результатов и их правильной последующей оценке.

Если допрашиваемый заявляет, что не помнит лицо или предмет, который следователь предполагает предъявить для опознания, то нет надобности проводить это действие. При подготовке к опознанию людей опознающему задаются вопросы по системе «словесного портрета»: пол, рост, телосложение, волосы (длина, цвет, стрижка), лицо (круглое, узкое, прямоугольное), цвет кожи, лоб, брови, глаза, нос, рот, губы, подбородок, особые приметы. Описываются одежда, предметы, которыми постоянно пользуется опознаваемый (очки, трость, трубка и т. п.).

Допрашивая опознающего, важно выяснить обстоятельства, непосредственно предшествовавшие восприятию объекта, подлежащего предъявлению для опознания. Желательно получить ответы, по крайней мере, на следующие вопросы: а) при каких обстоятельствах лицо впервые наблюдало данный объект; б) сколько раз и при каких обстоятельствах опознающий наблюдал объект; в) кто еще вместе или наряду с опознающим наблюдал объект.

В процессе допроса опознающего необходимо выяснить: а) объективные факторы наблюдения - в каких условиях опознающий видел (слышал) лицо или иной объект, в связи с чем это происходило, в какое время суток происходило наблюдение, каковы были условия освещения, как долго происходило наблюдение и т. п.; б) субъективные факторы, влияющие на полноту и правильность восприятия - состояние зрения и слуха опознающего, свойства его памяти, хорошо ли он запомнил наблюдаемое лицо или предмет, обратил ли внимание на индивидуальные признаки наблюдаемого объекта, может ли он их описать; в) наличие характерных примет и индивидуальных особенностей объекта.

Для правильной оценки результатов опознания большое значение имеет количество предъявляемых объектов. Игнорирование требований закона о предъявлении опознаваемого среди не менее трех лиц, по возможности внешне сходных с опознаваемым, является грубым нарушением, влекущим утрату доказательственного значения полученных фактических данных. Считается также, что в условиях средней сложности, к которым может быть отнесена сама обстановка предъявления для опознания человеком визуально, может опознаваться не более трех объектов.

Лица, предъявляемые для опознания, могут считаться сходными по внешним признакам, если они не имеют резких различий: а) по сложению тела, возрасту, росту; б) по форме и цвету лица, волос, глаз, прическе; в) по цвету и фасону одежды; г) по особым приметам.

Требования закона о внешнем сходстве лиц, предъявляемых для опознания, распространяются и на случаи проведения опознания по фотокарточкам. При этом опознающему предъявляется фотоснимок опознаваемого объекта среди других снимков сходных объектов, выполненных в одинаковых условиях и масштабе.

Опознающему в присутствии понятых предоставляется возможность внимательно осмотреть изображенных на фотоснимках лиц. При положительном результате в протоколе фиксируются признаки внешнего облика опознанного лица с указанием, под каким номером наклеен на бланке фотоснимок опознанного им лица. При подборе фотографий необходимо постараться найти несколько фотоснимков лиц того же пола, близких по возрасту, национальности и т. п. Фотографии должны относиться по возможности к тому периоду, когда опознающий видел опознаваемого. Нецелесообразно в случае опознания лица по фотокарточке проводить в дальнейшем опознание того же лица в натуре, так как факт предварительного предъявления фотокарточки окажется наводящим действием. При неопознании лица по фотографии проводить предъявление в натуре возможно.

Опознание личности может проводиться и по устной речи - голосовым и индивидуально речевым особенностям (акценту, диалекту, фонетическим и словарным особенностям). Опознающий подробно допрашивается об обстоятельствах, при которых он слышал речь опознаваемого, о речевых особенностях, по которым предполагается его опознание. В соседней из двух смежных комнат следователь при открытых дверях, но находясь вне зоны видимости для опознающего, поочередно беседует с предъявляемыми для опознания лицами и дает им для чтения вслух заранее подготовленный текст, содержащий те слова, по которым может быть осуществлено опознание. Текст должен быть выполнен машинописным способом. По просьбе опознающего текст может быть прочитан несколько раз. При этом следователь может предложить каждому опознаваемому изменить силу голоса (повысить, понизить). После этого следователь предлагает опознающему сообщить, каким по счету в порядке очередности отвечал человек, которого он опознал, и по каким речевым признакам. Весь ход опознания по устной речи фиксируется с использованием звукозаписи.

Лицо может быть опознано по голосу, записанному на фонограмму. Из фонограммы, специально подготовленной в ходе допроса, предшествующего предъявлению для опознания, или других фонограмм его устной речи, изготовленных не в связи с расследуемым делом (свободные образцы), выделяют участок с несколько четко произнесенными фразами. Затем подбирают статистов с похожими голосами, которые произносят эти фразы перед микрофоном для их записи на магнитную ленту. В ходе следственного действия опознающему предлагается несколько раз в любой последовательности прослушать и сказать, опознал ли он устную речь опознаваемого, если да, то по каким признакам и на какой по номеру фонограмме.

При предъявлении лица для опознания по признакам внешности опознаваемому предлагается занять любое место в группе предъявляемых лиц. Опознаваемый занимает выбранное им место в отсутствие опознающего. Приглашенному опознающему после установления его личности разъясняются его права и обязанности. Затем опознающему задаются следующие вопросы: «Опознаете ли Вы кого-нибудь из предъявленных Вам граждан? Если опознаете, то укажите на это лицо рукой и объясните, по каким признакам вы его опознали, когда и при каких обстоятельствах Вы его видели?». При положительном ответе опознающего следователь выясняет признаки, по которым было произведено опознание, при отрицательном выясняется, вызван ли ответ плохим запоминанием признаков опознаваемого, то есть трудностями опознания, либо опознающий твердо уверен, что опознаваемого нет среди предъявленных лиц.

В практике возникают ситуации, при которых потерпевший, подозреваемый, обвиняемый желают опознать друг друга. В этих случаях в следственном действии участвуют одновременно два лица в роли опознающего и опознаваемого, неважно в каком сочетании. При проведении «встречного опознания» следователь должен быть уверен в надлежащем поведении подозреваемого отностельно того, что он не окажет вредного воздействия на потерпевшего. При этом применяется следующая тактика опознания. Формируются две группы людей (трое и больше предъявляемых, не менее двух понятых, следователь и его помощник). По предложению следователя предъявляемые сами выбирают порядок расположения, чтобы избежать возможной подсказки. Обе группы располагаются в достаточно просторном, светлом помещении на некотором отдалении друг от друга. После этого следователь предлагает участникам этих групп внимательно всмотреться друг в друга, предупреждая о необходимости соблюдать положенные выше правила опознания. Затем одна группа выводится в смежное помещение. После разъединения групп основные участники опознания делают заявления в одной группе в присутствии понятых и следователя, в другой - понятых и помощника следователя о том, кого они именно опознали. После отдельного указания, кто именно и по каким признакам внешности опознан, группы вновь собираются в прежнее помещение, в котором опознающие повторяют результат опознания, уточняют (при положительном ответе) признаки, а следователь выясняет, нет ли ходатайств в связи с проведением опознания и не желают ли участники этого следственного действия, включая понятых, сделать какие-либо заявления.

Предъявление для опознания одного и того же объекта, как правило, можно проводить только один раз. Повторное предъявление возможно лишь в исключительных случаях, например, когда объект опознания был в сильно видоизмененном состоянии или опознающий находился в состоянии временного психического расстройства и т. д. При повторном опознании опознаваемый объект должен предъявляться среди тех же лиц и так же одетым, среди тех же предметов, что и при первоначальном опознании.

Закон не ограничивает времени производства опознания. Практически это означает, что опознающий может воспринимать предъявленные ему объекты, анализировать и делать выводы столько времени, сколько найдет нужным для получения объективного вывода. Все это полезно сообщить опознающему до производства опознания.

Обстановка предъявления для опознания должна быть такова, чтобы опознающий мог внимательно осмотреть все предъявленные ему объекты. Как правило, объекты предъявляются в служебном или другом достаточно просторном, хорошо освещенном и наименее шумном помещении (закрыть окна, отключить телефон, повесить снаружи на двери табличку, предупреждающую о недопустимости входа посторонних людей).

Предъявление предмета в группе однородных означает, что речь идет не только об одинаковом наименовании и назначении предметов, но и об их подобии по размерам, форме, модели, марке, цвету. Обычно на практике предметы для опознания предъявляются в числе не менее трех - пяти. Необходимо предостеречь от чрезмерного увеличения количества предъявляемых объектов; это рассеивает внимание опознающего и потому снижает эффективность следственного действия.

Объекты, среди которых находится и предъявляется опознаваемый объект, должны быть не знакомы опознающему, он не должен знать их характерных и индивидуальных признаков.

Опознание не может быть признано обоснованным, если опознающий указал такие признаки и приметы, которые вследствие своей неопределенности недостаточны для установления личности либо находятся в противоречии с ранее данным им описанием примет опознаваемого.

При проведении следственного действия следователь обязан убедиться, насколько опознающий уверен в своих суждениях, так как обвинение не может быть основано на опознании, высказанном без достаточной уверенности и опровергаемом другими материалами дела. В равной мере опознание не может быть положено в основу обвинения, если возникают сомнения в правильности выводов опознающего.

Предлагая опознающему занять любое место среди предъявляемых лиц, необходимо иметь в виду, что даже при соблюдении этого правила опознание не может быть признано достоверным, если опознаваемый был поставлен в условия, выделяющие его из круга лиц, одновременно предъявленных опознающему.

Фактические данные, полученные в результате предъявления для опознания, нельзя считать более достоверными по сравнению с другими доказательствами, в совокупности и в сопоставлении с которыми их и следует оценивать.

О предъявлении для опознания составляется протокол. Вступительная часть протокола должна содержать следующие данные: дата и место производства опознания; время его начала и окончания; должностное лицо, производящее это следственное действие; данные о лицах, участвующих в нем. В протоколе указываются фамилия, имя и отчество опознающего, его процессуальное положение (свидетель, потерпевший и т. п.), данные о лицах или других объектах, предъявленных для опознания, условия проведения следственного действия. В протоколе фиксируется разъяснение участвующим при производстве следственного действия лицам их процессуальных прав и обязанностей, а также ответственности за невыполнение этих обязанностей.

Отсутствие в протоколе описания объектов, предъявляемых для опознания, является грубым нарушением закона. Отмечая в протоколе, кто выступает в качестве понятых, необходимо иметь в виду, что понятой не может быть одновременно лицом, предъявляемым для опознания.

Процесс предъявления для опознания отражается в протоколе в той последовательности, в какой проводилось это действие.

Показания опознающего заносятся в протокол по возможности дословно. При этом особенно точно должны быть указаны те признаки и приметы, по которым опознающий узнал объект.

Протокол подписывают следователь, опознающий, опознаваемый и лица, в числе которых он предъявлялся, понятые, а также переводчик и специалист, если таковые участвовали. Замечания и заявления фиксируются в протоколе.

10. Получение, накопление и обработка информации

Первым и простейшим средством получения информации о явлениях реального мира служат ощущения, отражающие отдельные свойства и стороны этих явлений. Наши органы чувств в основном правильно отражают действительность и служат надежной основой жизнедеятельности человека. Особую остроту придает органам чувств человеческая мысль. Мышление предостерегает нас от многих ошибок, которые, казалось бы, неизбежны в силу явлений обмана зрения, слуха и других органов чувств.

Конечно, чувственные возможности людей ограничены порогами, которые детально исследованы в психологии. Ограничена и разрешающая способность, то есть количество объектов, различаемых при помощи того или иного органа чувств, и минимальное время, потребное для раздельного восприятия определенных объектов.

Способность ощущать индивидуальна. Она может быть пониженной и повышенной, а также носить патологический характер. Острота отдельных органов чувств значительно возрастает под влиянием тренировки. Величина порога ощущений зависит от привыкания к определенным условиям - адаптации, которая может иметь и положительное, и отрицательное значение для точности показаний. Восприимчивость к отдельным раздражителям у одних и тех же людей бывает переменной в зависимости от их физического и психического состояния, что необходимо учитывать при проверке показаний свидетеля, когда возникает сомнение в его способности видеть, слышать или иначе ощущать описываемое явление.

Экспериментально установлено, что чувствительность может быть обусловлена и чередованием, и взаимодействием ощущений. Интенсивный раздражитель, воздействующий на один из органов чувств, снижает чувствительность к слабым сигналам, действующим на другие органы чувств, отдельные же ощущения, напротив, повышают их восприимчивость.

Поскольку разные стороны и свойства предмета (явления), воздействуя на органы чувств, вызывают систему различных ощущений, в человеческом сознании отражается более или менее целостный образ предмета. Такое отражение, называемое восприятием, служит наиболее богатым источником информации.

Известно, что на полноту и точность восприятия влияют прошлый опыт, знания, потребности, интересы и, что особенно важно, цели и задачи, которые ставит перед собой воспринимающий. С этим связана избирательность восприятия - преимущественное выделение определенных объектов и признаков. Порождая различия в восприятиях и последующих показаниях, она вызывается причинами объективными, к которым относятся особенности воспринимаемых объектов и условия восприятия, и субъективными, то есть индивидуальными особенностями свидетеля и его отношением к воспринимаемым объектам.

Полнота и точность чувственной информации зависит от объема и характера внимания, эмоциональной окраски восприятия, содержания деятельности воспринимающего, его установок. Таким образом, нет ни одной психической закономерности, которая не оказывала бы какого-то влияния на материал будущих показаний, и наличие таких влияний должно выясняться и оцениваться следователем и судьей.

Чрезвычайно большое значение в материале показаний принадлежит информации, извлекаемой свидетелем в результате общения с людьми при помощи речи. Правильность восприятия речи во многом зависит от знания свидетелем языка, его способности правильно понимать сказанное или написанное. Устная речь, по сравнению с письменной, может содержать дополнительную информацию. Тон, интонационные изменения и акценты, а также мимика и пантомимика говорящего позволяют точнее понять сказанное. Однако и устная речь зачастую допускает различное толкование. Этим объясняется возможность искажения в показаниях «со слов».

Характеризуя течение каждого процесса восприятия, следует различать начальный период, когда происходит непосредственное соприкосновение свидетеля с каким-то явлением, возникают ощущения, которые поглощаются мыслительным процессом и сопровождаются самым приблизительным, первичным пониманием ситуации.

Затем наступает следующий (аналитический) период. Здесь лица, сразу понявшие ситуацию, идут дедуктивным путем, отыскивая детали, подтверждающие правильность вывода. Непонявшие же идут к раскрытию содержания как бы индуктивно, производя поиски деталей, опираясь на которые можно понять общее.

Правильное понимание предмета невозможно без определенного минимума знаний о нем. Важную роль при этом играют непонятные детали, которые в зависимости от ситуации привлекают внимание или опускаются.

Процесс восприятия завершается синтетическим периодом. В ходе синтетического образования фантазия восполняет отсутствующие детали. Но из помощника она может превратиться и в серьезную помеху, если имеющиеся данные ненадежны и недостаточны, а воображение чрезмерно. Синтетическое образование завершается более или менее полным оформлением образов и понятий в мыслительной речи.

Итак, воспринимая то или иное явление, будущий свидетель (подчас и сам того не замечая) истолковывает, осмысливает и постигает его, используя различные мыслительные операции и логические приемы. Полученная информация оказывает обратное влияние на наблюдение и восприятие.

При восприятии какого-либо отдельного эпизода, события или происшествия получение информации завершается одной сравнительно кратковременной сценой, которая произошла в присутствии свидетеля. Но чаще всего материал будущих показаний является фрагментарным, многоэпизодным, относящимся к разновременным событиям. В таких случаях информация постепенно накапливается, а переработка ее в сознании бывает еще более длительной и сложной.

Эту краткую характеристику первого этапа формирования свидетельских показаний необходимо дополнить указаниями на те явления, которые чаще всего порождают искажения информации.

К ошибкам, возможным на этой стадии формирования проказаний, помимо оптических, слуховых и других искажений относятся также неверные оценки размеров, расстояний, количества, неправильные суждения о соотношении, последовательности и других связях между предметами и явлениями.

Весьма пагубно на точность восприятия действует испуг, особенно когда сам объект восприятия носит угрожающий характер.

Обычно люди склонны преувеличивать пережитые опасности. Кроме того, острые переживания суживают сознание и снижают полноту и точность отражения. Общеизвестно влияние аффектов на возникновение ошибочных представлений потерпевшего.

Неправильное понимание может быть обусловлено и отношением свидетеля к происходящему. Так, очевидец нередко воспринимает какой-либо жест или движение как действие, связанное с нападением или защитой, в зависимости от принадлежности свидетеля к одной из сторон. Иногда восприятие может быть искажено вследствие симпатии или предубеждения. Доказано также, что мысль, противная убеждениям свидетеля, усваивается труднее, чем соответствующая этим убеждениям.

Нередко ошибки возникают при восполнении пробелов в воспринятом материале из-за «подмены действительного обычным». Стремясь к образованию логически цельной картины происшедшего, свидетель, если часть ее не была им воспринята, заполняет имеющиеся пробелы данными, почерпнутыми из своего опыта, и расценивает их как естественные, обязательные и для данного случая. Ошибочная интерпретация обусловливается тем, что в процессе осознания воспринятого свидетель, располагая данными, которые допускают различные истолкования, останавливается на одном из возможных вариантов, дорисовывая недостающие детали в своем воображении и проникаясь уверенностью в том, что эти воображаемые детали также наблюдались.

Из всего сказанного вытекает важный вывод: при получении и проверке свидетельских показаний необходимо исследовать не только соответствие действительности конечных оценок и суждений свидетеля, но и реальность их чувственной основы, проверяя в необходимых случаях, воспринимал ли свидетель те признаки, на которых основаны эти оценки и суждения.

11. Запечатление, сохранение и переработка информации

Среди явлений, характерных для следующего этапа прохождения информации, главная роль принадлежит памяти свидетеля, его способности удерживать в сознании воспринятый материал. Уже при переходе воспринятого образа в представление он подвергается определенной переработке. Эта переработка выражается в отборе материала, в выделении и обобщении главного, привнесении фантазией элементов из прошлого опыта, утрате части воспринятого. На формирование представления влияют интерес свидетеля к тем или иным сторонам происходящего, понимание им ситуации, объем и направленность внимания. Запоминание может быть преднамеренным и непроизвольным. Преднамеренное запоминание встречается в следственной и судебной практике, когда свидетель, понимая значение происходящего, предвидит возможность будущего допроса и сознательно стремится сохранить в памяти определенное событие. Показания таких свидетелей зачастую отличаются точностью и полнотой.

Но большей частью следователю приходится иметь дело со свидетелями, непроизвольно запомнившими факты. Непроизвольное запоминание отнюдь не обязательно должно быть неполно и неточно. Многочисленные исследования показали, что оно способно давать обильный и достоверный материал для свидетельских показаний, а при активной, содержательной и осмысленной деятельности свидетеля может быть даже надежнее произвольного.

Наилучшие условия для непроизвольного запоминания создаются при непосредственном участии свидетеля в исследуемом событии, выполнении им определенных действий с теми или иными лицами, предметами или документами.

Сознательность, осмысленность деятельности свидетеля повышает качество запоминания, а стереотипность, автоматизм, импульсивность снижают его. Трудно, например, ожидать, чтобы в памяти курильщика сохранились ничем не примечательные обстоятельства того, как им была погашена папироса, хотя это и может иметь серьезное значение для дела. Отклонения же от принятого порядка, необычность положения, возникновение каких-либо препятствий, вынуждающих свидетеля действовать непривычным образом, всегда лучше удерживаются в памяти.

Прочность запечатления значительно возрастает при словесном оформлении воспринятого и мыслей о нем, особенно если свидетель делился ими с окружающими.

Своеобразно действует на запоминание повторяемость восприятия. Утверждение о том, что повторение способствует сохранению в памяти воспринятого, правильное в отношении усвоения учебного материала, оказывается неточным, когда речь идет о материале показаний свидетелей.

Исследованиями психологов установлено, что не механическая повторяемость явлений, а значимость их для воспринимающего служит основой точного запоминания. Обыденность происходящего глушит интерес свидетеля, мешает подметить и запомнить даже то, что было в данном случае необычным. Поэтому первое соприкосновение с предметом или явлением, пробуждающее у свидетеля определенный интерес, как правило, бывает наиболее продуктивным. Повторение же восприятия может иметь положительное значение лишь в том случае, если свидетель усматривает каждый раз что-то новое или в результате специального усилия мысли узнает ранее воспринимавшееся, постигает его связь с иными явлениями, наблюдавшимися в прошлом.

Таким образом, сам процесс накопления информации способствует запечатлению отдельных ее элементов в памяти. Надо иметь в виду, что на процессы памяти, особенно на непроизвольное запоминание, влияют эмоции свидетеля. То, что затрагивает не только ум, но и чувства, заставляет мысль постоянно возвращаться к пережитому, способствует закреплению воспоминаний. Однако бурно переживаемые события могут оказать отрицательное влияние на восприятие и препятствовать сохранению их в памяти. Так, иногда потерпевший в состоянии сильного испуга утрачивает способность запомнить, что с ним произошло.

На сохранении воспринятого в памяти сказываются и многие другие обстоятельства. Воспоминания бледнеют, стираются и вовсе утрачиваются под влиянием напряженной умственной работы, большого количества интересных событий и обилия новых восприятий. Когда их материал сходен или связан с расследуемым событием, возникает опасность смешения восприятий, подмены части информации, полученной из одного источника, сведениями, добытыми иным путем (беседы с другими свидетелями, слухи, сообщения прессы и т. п.).

С течением времени опасность утраты или искажения имеющейся информации, естественно, возрастает, поэтому вопрос о сравнительной ценности немедленного и отсроченного воспроизведения постоянно привлекал к себе внимание исследователей. Попытки определить оптимальные условия для исчисления сроков наиболее эффективного допроса оказались несостоятельными. По общему правилу, промедление с допросом свидетелей нежелательно: чем меньше время, отделяющее показания от фактов, которые в них освещаются, тем менее вероятны ошибки.

Однако допрос, производящийся непосредственно вслед за происшествием (особенно допрос потерпевшего и очевидцев), может быть и недостаточно результативным; более полными иногда оказываются несколько отсроченные показания, когда переживания сгладились и память свидетеля обрела временно потерянную остроту.

Следует иметь в виду, что временное снижение памяти может быть обусловлено психическим и даже физическим состоянием свидетеля. Длительность сохранения информации зависит от индивидуальных различий и возрастных особенностей, от преобладания у свидетеля того или иного вида памяти (образной, двигательной, эмоциональной, словесно-логической), от склонности его к механическому или осмысленному запоминанию, от преимущественного запечатления зрительного, звукового, цифрового или какого-либо иного материала, что в значительной степени обусловлено интересами и профессиональными навыками.

Потеря информации под воздействием времени, то есть забывание, носит избирательный характер. Иногда этот процесс бывает обратим. Известно, что при благоприятном стечении обстоятельств, то, что, казалось бы, навсегда утрачено памятью, оживает, приобретает новые связи и закрепляется. В результате этого явления (реминисценция) в повторных показаниях появляются данные, которые свидетель не мог вспомнить на первом допросе, и это не должно порождать огульного недоверия.

Хотя известная потеря и искажение информации неизбежны, однако психологической наукой и повседневной практикой установлено, что человеческая память при обычном ходе событий обладает точностью, достаточной для достижения многих целей, в том числе и целей, преследуемых при допросе свидетелей.

12. Воспроизведение, словесное оформление и передача информации

Даче показаний всегда предшествует воспоминание свидетелем или потерпевшим фактических обстоятельств, имеющих значение для дела. Воспоминания о воспринятом и пережитом появляются и на более ранних этапах формирования показаний по мере накопления информации, восприятия новых фактов, распознавания их связи с предыдущим. Уже в этом заложены элементы воссоздания в мыслях событий прошлого, которое может носить и непроизвольный, и преднамеренный характер. В последнем случае, испытывая определенные трудности в воспроизведении тех или иных фактов, люди прилагают специальные усилия, чтобы восстановить забытое. Процесс припоминания имеет место уже при получении свидетелем вызова на допрос, однако это немеханическое возобновление ранее воспринятого материала.

Думая о предстоящем допросе, свидетель мысленно возвращается к прошлому, стремясь наиболее точно вспомнить, как было дело, рассказывает об этом своим близким. Замечая пробелы в своих воспоминаниях, он часть из них оставляет невосполненными или вспоминает забытое позднее. Известная часть пробелов памяти неосознанно восполняется иными представлениями, на основе опыта и знаний свидетеля, подобно тому, как происходит заполнение пробелов в восприятиях. Иногда отдельные детали совмещаются во времени и пространстве, их действительная последовательность или взаиморасположение нарушаются, происходит замена одной части воспоминаний другой, объединение того, что произошло раздельно, и разъединение того, что фактически было связано между собой.

Такая работа мысли приводит свидетеля к построению суждений и умозаключений, которые сам он расценивает как информацию, якобы воспринятую им непосредственно. На самом же деле она зачастую является производной.

Многие исследователи видели в указанном влиянии мыслительных процессов лишь отрицательную сторону и требовали, чтобы свидетель воспроизводил только непосредственно воспринятые им факты, а не свои мнения, суждения и выводы. Однако, если следовать этой точке зрения, нужно признать за свидетелем право воспроизводить только элементарные ощущения, что является абсурдным.

Попытка исключить элементы рационального сделала бы невозможными свидетельские показания, ибо всякое воспроизведение, речевое оформление и передача информации происходят в форме суждений и умозаключений. Процессуалистами общепризнана неосуществимость этого требования, но считается, что доказательственную силу имеют только сообщения свидетеля о фактах, а не его мнения и умозаключения. Ряд авторов признает доказательственное значение за теми выводами, которые носят характер непосредственной оценки наблюдаемых фактов (то есть, за оценочными суждениями).

Не следует полностью отрицать доказательственного значения умозаключений свидетеля. Ведь нередки случаи, когда свидетель в силу автоматизма восприятий, неуловимости мыслительных процессов или в результате забывания не может «предъявить» исходных данных, послуживших основой сообщаемого вывода. Он, например, мог судить о длительности какого-либо события, основываясь на своем опыте и умении определять те или иные отрезки времени, или мог заключить об этом, учитывая проделанную им работу.

Однако доказательственное значение следует признавать не за всеми оценками и умозаключениями, а лишь за теми из них, которые прямо вытекают из восприятий, имеют непосредственную чувственную основу. При более отдаленных связях, при наличии посредствующих звеньев выводы утрачивают самостоятельную роль и представляют ценность лишь постольку, поскольку они покоятся на фактических данных, которые и рассматриваются как доказательства. Сами по себе такие выводы свидетелей полезны для собирания и оценки доказательств. Посылка и вывод корректируют друг друга, служат средством взаимного контроля и указателем для отыскания новых фактов.

В связи с тем, что при восприятии внимание концентрируется на смысле происходящего, а чувственная основа, как правило, отходит на задний план, свидетель при воспроизведении зачастую вспоминает лишь значение события, а исходные данные остаются в глубине его памяти. И из того, что свидетель помнит, он далеко не все воспроизводит на допросе, полагая, что для освещения поставленного вопроса достаточно сообщить свой вывод, рассказать о смысле воспринятого. Значительную часть информации он не передает, считая ее несущественной.

Поэтому всегда следует побуждать свидетеля к исчерпывающему воспроизведению всего, что может относиться к расследуемому событию или иметь значение для проверки и оценки показаний. С целью контроля, выявления имеющейся информации и облегчения припоминания забытых фактов бывает необходимо прослеживать весь процесс образования понятий, суждений и умозаключений свидетеля до их истоков, добиваться, чтобы свидетель восстановил в своей памяти и описал первичные образы людей, вещей, событий и по возможности текстуально воспроизвел содержание и конкретные формы устной речи и письменных документов.

Нередко эмоции, испытываемые свидетелем в связи с допросом, отрицательно влияют на его память и мешают вспомнить факты, которые в другой обстановке воспроизводятся без особого труда. Поэтому, во-первых, вся обстановка, в которой идет следствие, должна быть так организована, чтобы по возможности свидетель не испытывал волнения. Во-вторых, если есть основания думать, что волнение помешало свидетелю вспомнить что-либо существенное, желательно через некоторое время провести повторный опрос.

Обстановка, в которой протекает допрос, влияет и на качество словесного оформления свидетельских показаний. Сохранившиеся в памяти образы и представления служат как бы сырым материалом для воспроизведения. В ходе формулирования определенной мысли она развивается, осознается и облекается в словесную форму.

Точность передачи информации зависит от того, насколько хорошо владеет свидетель устной и письменной речью, от богатства его словарного запаса, способности правильно выражать свои мысли. Но даже при высокой культуре речи нередко наблюдается значительная разница между тем, что думал свидетель, и тем, что он сказал.

Искажения могут быть результатом ускоренного темпа рассказа (ошибки, оговорки) или затруднений в подборе слов, особенно в случаях трудности припоминания или слабого понимания свидетелем предмета допроса, а также при даче показаний на неродном языке. Поэтому темпы ведения допроса не должны мешать свидетелю обстоятельно излагать свои мысли.

Словесное оформление, помимо содержания информации, включает в себя оценку допрашиваемым точности и достоверности своих показаний. Уверенность или неуверенность в правильности сообщенного свидетель выражает словами «по-видимому», «смутно припоминаю», «кажется», «ясно помню». Эти речевые оттенки могут свидетельствовать о возможности ошибок, о большей или меньшей степени точности показаний, что должно учитываться при определении пределов их проверки.

Нужно, однако, иметь в виду, что субъективное отношение свидетеля к сообщаемой информации далеко не всегда отвечает действительному положению вещей и очень часто определяется свойствами его личности (самоуверенность, застенчивость и пр.).

Запасы знаний и жизненных наблюдений не представляют собой хаотического нагромождения. При восприятии они увязываются нитями ассоциаций, и эти связи вольно или невольно используются при воспроизведении.

Теорией и практикой разработаны специальные приемы оказания помощи допрашиваемому в припоминании забытых фактов. Они заключаются в постановке вопросов и словесных описаниях, активизирующих у свидетеля ассоциативные связи, применении на допросе планов, схем, рисунков, фотоснимков, моделей и макетов, а также предъявлении свидетелю различных объектов в расчете на пробуждение ассоциаций и оживление памяти. В тех же целях с участием свидетеля могут проводиться и специальные следственные действия (осмотр вещественных доказательств или места происшествия, выезд на место, предъявление для опознания и др.).

Однако помощь свидетелю в припоминании забытых фактов не должна содержать никаких элементов внушения. В педагогической практике для оживления памяти учащегося используются подсказки, наводящие вопросы и т. д. В следственной и судебной практике эти методы неприемлемы, ибо, в отличие от педагога, который заранее знает, какой ответ является правильным, допрашивающий зачастую не располагает такими точными данными и всегда рискует внушить свидетелю неверный ответ.

Следует отметить, что искажение информации под влиянием внушения может произойти и на ранних стадиях формирования показаний, при уяснении смысла воспринятого и в результате воздействия дополнительной информации (например, слухов или газетных сообщений, влияния заинтересованных лиц, общения с другими свидетелями и пр.). Но особенно велика опасность внушения на допросе. Опасность внушения тем больше, чем более фрагментарным и неполным было восприятие, чем многочисленнее пробелы в памяти допрашиваемого, чем слабее его воспоминания и чем доступнее свидетель для посторонних влияний, в силу индивидуальных особенностей личности или неблагоприятной обстановки допроса.

Наиболее интенсивно действуют прямые утверждения допрашивающего, сопровождаемые требованием или увещеванием подтвердить или опровергнуть тот или иной факт. Не случайно закон специально указывает на то, что допрос начинается свободным рассказом свидетеля обо всем известном ему по делу.

Внушение может быть результатом вольных или невольных подсказок и поправок по ходу изложения, которые, по мнению лица, производящего допрос, помогают свидетелю приблизить его к наиболее точному описанию событий. Доверяя авторитету следователя, допрашиваемый нередко старается оценить свои показания его глазами, корректирует и приноравливает свои ответы к тому, что уже установлено по делу.

Правильно или ложно истолкованные реплики, замечания, жесты, интонации и выражение лица следователя (одобрение или неудовольствие, разочарование или недоверие) действуют на добросовестного свидетеля и нередко побуждают к определенному ответу, который представляется ему наиболее желательным для допрашивающего. А при допросе заинтересованного свидетеля это может вызвать и обратную реакцию.

Иногда и настойчивость, с которой в ходе следствия возвращаются к выяснению какого-либо обстоятельства, внушает свидетелю мысль о том, что его показания не удовлетворяют допрашивающего и от него требуется какое-то иное освещение события. Во избежание такого превратного толкования, причина постановки повторных вопросов, как правило, должна объясняться свидетелю.

Наконец, внушающее воздействие могут оказывать вопросы, наводящие свидетеля на определенный ответ. Закон прямо указывает на их недопустимость.

Некоторые процессуалисты противопоставляют наводящим вопросы дополняющие, уточняющие, детализирующие, напоминающие, контрольные, постановка которых правомерна и необходима. Нужно, однако, иметь в виду, что каждый из этих вопросов в определенной ситуации также может стать наводящим. Так, невинный на первый взгляд вопрос: «В какое время вы встретили обвиняемого?» примет характер явной подсказки, если свидетель ничего о такой встрече не говорил. Следовательно, при постановке вопросов необходимо учитывать не только их содержание и формулировки, но и соотношение их с той информацией, которая до этого воспроизведена свидетелем.

Не безразлична с точки зрения внушаемости и «словесная оболочка» вопроса. Зарубежные исследования в этой области показывают, что так называемая объективная форма вопроса («Был ли в данном месте N», при условии, что его там не было) порождает большее количество ошибок, чем субъективная («Видели ли вы там N»), а негативная конструкция вопроса («Не было ли там N») действует более внушающе, чем позитивная («Был ли там N»).

В любых случаях вопрос должен быть сформулирован и поставлен так, чтобы свидетель не мог извлечь из него никакой информации для своего ответа и вынужден был обращаться только к своей памяти. Лишь после того, как свидетель исчерпал этот источник, ему могут быть сообщены дополнительные данные (например, предъявлены какие-либо предметы или документы, перечислены какие-либо понятия, оглашены показания и т. п.), если это необходимо для устранения противоречий или освежения памяти.

Однако и здесь во избежание подсказки по возможности предъявляется не один, а несколько объектов, перечисляется несколько понятий, способных напомнить забытое, оглашается часть документа с тем, чтобы последующее показание было свободным от определенного внушения. Иными словами, любой вопрос должен побуждать свидетеля к «свободному рассказу», но, в отличие от первоначального изложения всего, что ему известно по делу, он должен освещать только одно или несколько обстоятельств.

В пользу этого положения говорят результаты многочисленных экспериментов, проведенных с целью сравнительного исследования достоинств и недостатков основных форм получения показаний - свободного рассказа, прямого и перекрестного допроса.

Казалось бы, детальное исследование проблемы внушения должно было привести к выводу о категорической недопустимости таких приемов допроса, которые хотя бы в малейшей степени оказывают внушающее воздействие на свидетеля. Однако некоторые психологи, декларируя на словах необходимость всячески избегать внушения, тут же высказывают рекомендации, которые, по существу, сводят на нет ранее сделанные правильные выводы.

В зарубежной литературе широко распространено мнение о том, что обойтись без наводящих вопросов невозможно. Считается, что наводящий вопрос допустим после ответа на нейтральную форму вопроса для проверки твердости показаний.

Другие авторы считают, что наводящие вопросы допустимы на повторных допросах.

Несостоятельность таких рекомендаций очевидна. Какова бы ни была цель наводящих вопросов, все они таят серьезную угрозу искажения истины, опасность того, что свидетель даст показания о деталях и подробностях, которых он в действительности не наблюдал.

На свидетелей, настроенных неприязненно по отношению к следователю, наводящие вопросы могут производить и противоположное воздействие, возбуждать психическое явление негативизма, выражающееся в стремлении отрицательно реагировать на поставленный вопрос, утверждать противоположное.

Особую осторожность надо соблюдать при допросе несовершеннолетних, которые чрезвычайно легко подвергаются внушению.

13. Повторное свидетельствование

Известно, что показания обычно даются, по крайней мере, два раза: на предварительном следствии и в суде. Кроме того, свидетель участвует в таких следственных действиях, как очная ставка, предъявление для опознания и проверка показаний на месте, психологическая природа которых близка к свидетельствованию. Между первым и последующими допросами действие описанных выше факторов, влияющих на формирование свидетельских показаний, не прекращается, в связи с чем продолжается и переработка материала последних. Однако первый допрос оказывает положительное влияние на последующие показания, которое состоит в том, что воспроизведенный материал лучше закрепляется в памяти свидетеля и забывание происходит намного медленнее. Это необходимо учитывать при ссылке допрашиваемого на то, что он забыл ранее описанные им факты.

Привлекая внимание свидетеля к определенным обстоятельствам и мобилизуя его память, первый допрос служит стимулом для последующего воспоминания забытых фактов и восполнения пробелов при повторном свидетельствовании.

Дополнения в повторных показаниях могут быть вызваны и тем, что часть информации, сообщенной на первом допросе, не была воспринята и зафиксирована допрашивающим.

Но дополнения и изменения показаний требуют осторожного к себе отношения, поскольку в процессе расследования свидетель обычно начинает проявлять больший интерес к делу и получает много посторонней информации, которая накладывается на его показания. Может сказаться на содержании показаний и сознательное внушение со стороны заинтересованных лиц.

Ошибки, допущенные на первом допросе (искажения, порожденные внушением, неверная интерпретация показаний и их фиксация допрашивающим), легко переносятся в последующие показания и с трудом могут быть устранены. Исходя из этого и учитывая преимущества немедленного воспроизведения, иногда полагают, что при прочих равных условиях первый допрос является более ценным, а первые показания свидетеля всегда более правильны, чем последующие.

Некоторые юристы даже утверждают, что картина, установленная на предварительном следствии, точнее и лучше той, что удается воспроизвести в суде.

Однако это утверждение явно тенденциозно. Возможностей для всестороннего исследования и правильной оценки обстоятельств дела у суда больше, чем у следователя, и этому не препятствует большая давность исследуемого события.

Принципиально недопустимо начинать повторный допрос с вопроса, подтверждает ли свидетель ранее данные показания, или с предложения повторить их. Такой порядок толкает допрашиваемого на то, чтобы ограничиться точным воспроизведением ранее сказанного, избегая дополнений и коррективов, даже когда они совершенно необходимы. Недопустим подобный образ действий и при проведении очной ставки и проверки показаний на месте. Во избежание механического повторения прежних показаний закон допускает их оглашение лишь после дачи новых показаний и их фиксации. В повторных показаниях нередко наблюдается явление, именуемое «репродукцией воспроизведения». Речь идет о том, что свидетель иногда воспроизводит не первичную информацию, не то, что он в свое время воспринял, а свои суждения, высказанные на первом допросе, свои первоначальные показания. Зная о необходимости в дальнейшем повторить показания, допрашиваемый старается не забыть сказанного. При этом действительное событие отодвигается на задний план. Чтобы отделить повторное воспоминание факта от того, как он вспоминался и описывался в первых показаниях, прибегают к допросу «в разбивку» или в последовательности, обратной первоначальному описанию, другим подобным приемам.

Некоторые свидетели даже стремятся заучить то, что говорилось на предыдущих допросах, чему может способствовать неправильно понятое предупреждение об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.

На практике при получении повторных показаний отмечаются две тенденции. Первая состоит в том, что допрашивающий сам стремится (особенно когда прошлые показания ему кажутся предпочтительными) достигнуть буквального повторения свидетелем прошлых показаний и чуть ли не переписывает их заново, забывая о необходимости проверки и расширения имеющейся информации. Поэтому при оценке повторных показаний наличие подобной репродукции всегда должно настораживать.

Другая тенденция заключается в том, что следователь полностью игнорирует прошлые показания, не сопоставляет их с последующими и не устраняет имеющиеся противоречия. В результате каждый последующий допрос вносит свою долю искажений, которые сводят на нет доказательственную ценность показаний.

Исходя из того, что любой допрос способен исказить картину, имеющуюся в памяти свидетеля, некоторые авторы рекомендуют по возможности сократить число допросов, допуская повторные показания лишь тогда, когда необходимо устранить дефекты первого допроса, выяснить новые обстоятельства, разрешить возникшие противоречия или сомнения в правильности ранее данных показаний (в том числе и путем очной ставки).

Вряд ли следует разрешать этот вопрос с такой категоричностью. Конечно, следует избегать не вызываемых необходимостью повторных допросов, как и всякой другой бесполезной работы. Однако нельзя забывать о том, что иной раз бывает целесообразно убедиться в правильности показаний, данных другому лицу, и проверить, исчерпывается ли этими показаниями осведомленность свидетеля.

Нередко процесс воспоминания протекает медленно и постепенно. Может потребоваться несколько допросов, чтобы в сложных случаях восстановить все существенные обстоятельства, выявить не обнаруженные на первом допросе «сбережения памяти». Повторные показания могут быть использованы и как средства контроля и проверки сообщаемой свидетелем информации (но, конечно, без всякого запутывания свидетеля и давления на него).

Ограничение повторных показаний тем более неприменимо в ходе судебного разбирательства, когда допрос производится разными лицами, с разных позиций, в свете разных материалов, рассмотренных на том или ином этапе судебного следствия. При получении и оценке показаний в суде не следует игнорировать и влияние обстановки судебного заседания, в которой подчас теряются даже привыкшие к большой аудитории люди.

При повторном расследовании и рассмотрении дела исследование свидетельских показаний нередко представляет большие трудности. Свидетель, уже участвовавший в судебном процессе, после общения с другими участниками и прослушивания части судебного следствия бывает в значительной мере осведомлен обо всех обстоятельствах преступления. Это накладывает отпечаток на его последующие показания. На них сказываются судебные прения, отношение аудитории, впечатление, произведенное показаниями других лиц. Свидетель проникается уверенностью или сомнениями в правильности своих слов, сочувствием или антипатией к обвиняемому или потерпевшему, и все это непроизвольно деформирует его последующие объяснения (не говоря уже об искажениях информации в результате сознательно принятого решения, например, по наущению заинтересованных лиц).