Итак, уже в юношеские годы Мартин отличался праведной жизнью, и его уже почитали. «…Столь расположил он к себе сотоварищей, что с чувством великого изумления почитали они его». (Сульпиций Север. Указ. соч. С. 95.). Вскоре в жизни будущего святого происходит ещё одно значимое событие - первое столкновение его, человека Божьего, с властью светской. Он впервые говорит о себе как о «воине Христове». «До сих пор, - сказал Мартин Цезарю, - я служил тебе, теперь же хочу стать воином Божьим. Дар твой пусть возьмет идущий в битву, я же воин Христов: мне сражаться не должно». (Там же. С. 97.). О ярком противостоянии Церкви и государства в контексте развития культа святых мы поговорим подробнее несколько позднее, однако нужно заметить, что в лице Мартина, в сочинениях Сульпиция о нём непростые отношения светской и церковной власти чётко выражены. Оставив военную службу, Мартин некоторое время состоял при знаменитом Иларии Пиктавийском, епископе Пиктавы. Став его смиренным учеником он выполнял обязанности экзорциста, т.е. изгоняющего демонов (должность, считавшаяся самой низкой в церковной иерархии). См. Лебедев А.П. Духовенство древней Вселенской Церкви. СПб., 1997. С. 99. Нужно сказать о том влиянии, которое оказал на будущего святого его учитель. В духовном облике Мартина Турского, в его поведении, его взглядах на некоторые актуальные для его современности вопросы (о которых мы можем составить мнение на основании сочинений Сульпиция), прослеживается сходство его со своим духовным отцом. Это является важным моментом, поскольку Иларий Пиктавийский, Мартин Турский и Сульпиций Север заложили тот фундамент в западной, галльской культуре святости, на котором будут основываться будущие западные монашеские течения, в том числе, Франциска Ассизского.

Иларий Пиктавийский действительно много сделал для галльского христианства. Его заслугой является принятие галльскими епископами Никейского символа веры.Сидоров А.И. У истоков культуры святости. М., 2002; Диллон М. Чедвик Н.К. История кельтских королевств. М., 2006. С. 198. Иларий Пиктавийский был личностью незаурядной, как и его ученик, Мартин. Он не раз находился в ссылках за свои убеждения, был непримирим в своей позиции относительно арианского спора. Сульпиций даже прямо говорит о том, что «Галлия погрязла в арианской ереси, потому что Илария удалили, и только благодаря ему впоследствии от ереси и очистилась». Сульпиций Север. Хроника. С. 85. Однако вместе с этим он не был жесток и проявлял милосердие и к еретикам, как и Мартин позднее по отношению к Присцилиану. Илария, как и Мартина впоследствии, недолюбливало большинство епископов. Он и сам был епископом, но отличался от массы епископата своими аскетическими устремлениями, непокорностью во взглядах, дерзостью поведения с некоторыми представителями власти. Все эти черты характера и поведения можно наблюдать в поступках Мартина и характеристике его Сульпицием. Илария считают одним из столпов галльского христианства не случайно. Дело в том, что он благодаря ссылкам на Восток близко познакомился с традицией восточного христианства и вобрал в себя дух этой традиции, а главное, мощного монашеского, аскетического течения. До нас дошла переписка Илария с деятелями восточной церкви, восточного монашества. Он привнёс в галльское христианство восточную христианскую традицию, восточную культуру святости. Он также является автором разных богословских трудов, главным из которых считается трактат «О Троице». Иларий Пиктавийский по праву считается одним из Отцов галльской церкви. И Мартин Турский стал преемником Илария. Он воплотил в жизнь традицию, с которой познакомился на Востоке его учитель и которой он следовал в своих взглядах. Он положил начало галльскому монашеству, которое первоначально было основано им именно по примеру монашества восточного, но затем ставшим особой, западной монашеской традицией.

Мартин покинул Илария для того, чтобы начать миссионерскую деятельность и прежде всего для того, чтобы обратить в христианство своих родственников. Сульпиций Север. Житие… С. 98. По пути в родные края он стойко выдерживает искушение дьявола. Там же. Это эпизод, вставленный намеренно Сульпицием по библейскому примеру искушения Христа в житие Мартина, также будет в той или иной мере использоваться в житиях Григория Турского. На родине Мартина ждали гонения и преследования последователей арианской ереси. Там же. С. 99. Мартин снова направился в Италию, недолго пробыв в Медиоланском монастыре, где, как повествует Сульпиций, его утеснял арианский епископ, и тогда святого сослали на остров Галлинария, где он вёл жизнь по примеру восточных пустынников. Там же. Уже позже появятся такие выражения как: «Северная Фиваида», «Галльская пустыня», когда пример восточных отшельников, восточных монастырей будет взят и адаптирован галльским христианством. Мартин же был первым, кто попытался на практике осуществить идеал восточного монашества. Жизнь отшельником, хоть и не продолжительная, не проходит бесследно, и вскоре у Мартина появляется свой ученик, что, кстати, напоминает традиции восточного учительства. См. Смирнов С.И. Духовный отец в древней восточной церкви. М., 2003; Сидоров А.И. Указ. соч. Затем Мартин совершает самое серьёзное чудо, воскрешает мёртвого. Сульпиций, рассказывая об этом, впервые подчеркивает, что сам Мартин заступился за этого человека. Сульпиций Север. Житие… С. 99. Повествуя о совершении этого чуда, Сульпиций возносит Мартина на максимальную вершину святости: « И столь после этого воссияло имя блаженного мужа, что стал он всеми почитаться святым, приравненным даже - и справедливо - к апостолам». Там же. С. 100.

В 372 г. Мартин становится епископом города Тура. Рассказ Сульпиция об этом событии весьма показателен. Как он отмечает, Мартин не хотел принимать эту должность, и его буквально обманом и силой доставили в Тур. Там же. Множество людей хотели видеть Мартина епископом, притом не только Тура, но и из соседних городов. Особенностями религиозности вчерашних язычников можно объяснить то, что народ хотел видеть своим защитником, своим талисманом, известного в их местности, совершавшего многочисленные чудеса человека (как об этом говорилось людям церковнослужителями). Однако, как повествует Сульпиций, некоторые из епископов, призванные для избрания, противились кандидатуре Мартина, поскольку не хотели видеть епископом человека «столь жалкого вида». Там же. С. 101.

Пример епископства Мартина Турского используется многими исследователями для доказательства точки зрения о характерности для Галлии типа монаха-епископа, См. Dumezil B. Les raciness chretienes des l'Europe. Paris, 2005. P. 381 - 384; Fontaine G. Sulpice Severe. Vie de saint Martin. Т. 1. Paris, 1967. P. 123; Сурта Е.Н. Христианская церковь в Галлии и Франкском государстве (II - середина VIII в.).: Афтореф. дис. Минск, 1995. С. 14. а также для утверждения «подлинно церковного характера изначального галльского монашества». См. например: Фаррар Ф.В. Жизнь и труды святых отцов и учителей церкви. Т. 2. Издание Сретенского монастыря, 2001. С. 423. Для Галлии действительно был характерен этот синтез. Это связано со многими особенностями христианизации Галлии. Однако сам эпизод, описанный Сульпицием, сами условия происхождения монашества, особенно восточной традиции, традиции аскетической говорят об изначальном противоречии между официальными структурами церкви и монашескими объединениями. В биографии Мартина это не последний пример подобной оппозиции. Это противоречие прямо высказывал великий Иероним в «Письме к Павлину», См. Диесперов Блаженный Иероним и его век. М., 2002; С. 233-240. о недоброжелательном отношении к епископам не раз говорит в своих сочинениях и сам Сульпиций и даже о столь почитавшемся им святом как Мартин он отмечает, что чудес воскрешения он совершил меньше, чем до того как стал епископом. Сульпиций Север. Диалоги. С. 177. Эта же оценка епископской деятельности для святого и возможности совершения им чудес была воспринята и Григорием Турским. Аскетическая традиция монашества изначально по сути своей во многом противоречила официальным структурам церкви. Ещё более восхваляет Сульпиций Мартина за то, что тот сочетал в себе обе ипостаси.

Итак, став епископом, Мартин не теряет основной своей добродетели - смирения. Духовно взращённый на идеалах восточных монахов и аскетов и стремящийся к этому идеалу в душе, он невольно был вынужден создать некий синтез церковного деятеля и монаха, который, как отмечают исследователи, был характерен также для святых Афанасия, Илария, Паулина Ноланского и самого Сульпиция, для этих столпов галльского христианства и монашеской традиции. Мартин основывает свой знаменитый монастырь Мармутье именно по восточному образцу. Сульпиций как бы желая подчеркнуть это, не случайно при описании места, где был основан монастырь, употребляет слово «пустыня» Он же. Житие… С. 101. (которое, разумеется, не слишком подходит для горной, лесистой местности юга Франции). Вот как описывает Сульпиций образ жизни в монастыре Мартина: «Мартин сам построил себе бревенчатую келью, и многие братья поступили подобным образом. Другие же, перебравшись через гору, вырыли там себе пещеры. Всего послушников было около восьмидесяти, и примером им был сам блаженный учитель. Там никто не имел никакой своей собственности, все находилось в общем пользовании. Ничего не покупали и не продавали, как это и принято у большинства монахов. Если что и дозволялось из ремесла, то только писание, но к этому делу были приставлены юные возрастом, старшие же возносили молитвы. Редко кто-либо покидал свою келью, разве что когда собирались к месту молитвы. Вина никто не употреблял, кроме случаев болезни». Там же. В описании уклада жизни Мармутье без труда узнаются описания монастырей Египта, Нитрийской пустыни. Также стоит заметить, что уже Мартин в своём монастыре обращал внимание на изучение Священного Писания, возможно, переписывание священных книг. Так закладывались основы монастыря как такового, как практически единственного интеллектуального центра в средневековом европейском государстве. Следует заметить также, что чтение Священного Писания (вкупе с творениями святых отцов) и размышление над ними являлись непременным условием иноческого жития и были свойственны не только монашеству восточному на всех этапах его становления, но и западному.

Как сообщает Сульпиций, из Мармутье вышло впоследствии много епископов, поскольку многие хотели видеть у себя пастырем человека из прославленного своим основателем монастыря Сульпиций Север. Житие… С. 102.. Тогда ещё считавшиеся по пальцам монастыри в Галлии должны были быть одними из главных поставщиков кадров служителей Церкви, с этим приходилось мириться.

Несомненно, что именно образ Мартина послужил утверждению такого типа святого, характерного в особенности для Галлии, как тип «святого епископа». Благодаря произведениям Григория Турского впоследствии этот тип святого стал одним из самых распространённых во Франкском государстве. Разумеется, это было связано и с внутренним развитием церковной структуры, и с политикой государства в отношении церкви.

Став епископом, Мартин разворачивает масштабную деятельность по христианизации языческого населения и распространения монашества. Он постоянно ездит по вверенным ему диоцезам и даже за их пределы именно с целью обращения языческого населения, разрушения языческих идолов. В повествовании о деятельности Мартина по христианизации Сульпиций даёт нам весьма ценные замечания и позволяет в некоторой степени представить картину религиозности галльского населения того периода, именно отношение галлов к божественному, а также характерные методы и особенности христианизации в тот период. Очень интересен, например, рассказ Сульпиция о христианизации Мартином некой языческой деревни. В этой местности, возможно, был монастырь, по крайней мере, Сульпиций упоминает монахов, присутствовавших при низвержении Мартином языческого идола и которые, к слову, намеревались увидеть мученическую смерть святого от язычников. Монахи в этой местности были, но по контексту становится понятно, что местность была в полноте своей языческая. Монахи жили обособленно, и целью их часто было своё спасение, совершенствование собственной веры. Мартин же являет нам образец святого, желающего спасения для всех, готового даже предположить, что и дьявол заслужил бы прощение, если бы раскаялся(!) Там же. С. 111.. Сульпиций очень высоко оценивает миссионерскую деятельность Турского епископа. Местность, о которой мы говорили ниже и которую Сульпиций, правда, конкретно не называет, вся уверовала благодаря Мартину, благодаря его деятельности. Как убеждён Сульпиций, не осталось мест, где бы не было хоть церквушки. Он много ездил именно по сельским местностям и везде, где обращал людей, строил монастыри (не церкви, а именно монастыри!), чему, кстати, не нужно слишком удивляться, если принять во внимание, что в то время в Галлии подавляющее большинство построек, многие религиозные, в том числе и, особенно в сельской местности имели простейшую архитектуру, а дерево было важнейшим материалом См. Стефан Лебек. Происхождение франков. М., 1993. С. 22.. Сульпиций упоминает даже монахов, поселившихся в заброшенной крепости. Разумеется, не будем забываться. Менталитет вчерашних язычников вряд ли могли изжить громогласные увещевания ни Мартина, ни другого святого миссионера. К тому же Сульпиций даёт нам красочное описание того, как проходило обращение язычников: «…вся толпа, вознеся крик к небу, признала Христа Богом, и потом все стали припадать к коленям блаженного мужа, истово требуя, дабы он сделал их христианами. И он немедля, прямо посреди поля, всех через возложение руки объявил оглашенными». Сульпиций Север. Диалоги… С. 106. Поголовное обращение не могло свидетельствовать о глубокой вере, оно было следствием момента эмоционального переживания, громогласной проповеди, зрительного и слухового восприятия. Важна была мощь, если «Бог Мартина» сильнее идола (что выражалось в его свержении), то ему и должно поклоняться, но надолго ли? Характерное проявление религиозности простых сельских жителей: «Бог Мартина, спаси нас». Там же. Сульпиций рассказывает о христианизации Мартином одной густонаселённой деревни, где «в глаза не видели христианина». В то время христианство ещё далеко не прижилось и не завладело (по - крайней мере, не всеми) душами варваров. Важно было чудо, знамение, мощь бога. Именно так он мог себя проявить. Кстати, применительно к другому случаю обращения Мартином язычников в одной деревне Сульпиций говорит, что уверовали почти все, но не все.

Однако христианизация шла далеко не мирно. Сам Мартин был милосерден и силу не применял, но идолов громил безжалостно. И во многих случаях язычники сопротивлялись силой. Святой пытался смягчить души, но не действовать жестко См. Dumezil B. Les raciness chretienes des l'Europe. Paris, 2005. P. 381 - 384..

Мартин, действительно, выделялся на фоне основной массы галльских епископов, был достаточно незаурядной личностью, отличался весьма независимым мнением и был известен исключительной порядочностью и справедливостью. Особенно его милосердие проявилось в известном процессе над Присциллианом и его сподвижниками. Когда он и его ближайшие единомышленники были осуждены на казнь императором Максимом по доносу епископа Идация, Мартин просил императора не применять к ним смертной казни, но она всё же состоялась. Турский святой не мог примириться с тем, что пролилась кровь еретиков, Сульпиций Север. Диалоги… С. 178. и в дальнейшем уклонялся от общения с епископами Галлии, не посещал никаких синодов и собраний. При этом Мартин считал казнь еретиков и своей виной и, рассказывая об этом, Сульпиций невольно и не первый раз даёт понять, что епископство умаляет святость.

Мартина не любило большинство галло-римского епископата, но к его мнению прислушивались, авторитет, а скорее слава Турского исповедника, при жизни удостоившегося статуса святого, привлекали к нему множество людей разного положения и сфер деятельности. Отец, чью дочь исцелил Мартин, направляет её к нему в качестве ученицы. Святого постоянно окружают монахи и его ученики.

Выше вскользь затрагивался вопрос об отношении Мартина к представителям светской власти. Эпизоды, посвящённые этому вопросу и освящённые Сульпицием, важны не только для характеристики личных качеств святого, но также показывают особенности религиозности гало-римлян, уже не простых людей, а высокопоставленных светских лиц и, в частности, императоров. Мартин ведёт себя среди них по обыкновению скромно, но при этом гордо и независимо, не раболепствует, за трапезой уравнивает императора с простым пресвитером, передав чашу, из которой сам отпил, ему, а не властителю, как тот желал. Император же надеялся отпить следующим из чаши, поскольку это стало бы залогом удачи и защиты. Он же. Житие…С. 109.

Подводя к концу свой труд о Мартине, Сульпиций повествует о своей собственной встрече со святым. Этот эпизод показывает, насколько действительно большое впечатление произвёл святой на Сульпиция. Это впечатление, несомненно, стало одним из побудительных моментов для него к написанию жития Мартина. Сульпиций даёт очень полную картину именно духовного облика святого. Надо заметить, что послания и диалоги Сульпиция не дополняют, а являются естественным продолжением рассказа о Мартине, и в них он усиливает данную им святому характеристик, несомненно, несколько пафосную и приукрашенную, но вполне согласующуюся с описанной Сульпицием деятельностью Мартина. Он рассказывает о своей личной беседе со святым, а точнее о нравоучительных речах Мартина. Святой говорил с ним о смирении, о духовной брани, о святой бедности, приводя здесь пример Паулина Ноланского, с которым дружен был Сульпиций. Оба они почитали Мартина и вдохновлялись его примером в собственном отречении от светской жизни. Речи Мартина были в духе восточного монашества, но надо заметить, что святой адаптировал монашеский идеал для Галлии: необходим не полный уход от мира, а подвижничество, поскольку ещё так много язычников в Галлии. «Беседа Мартина была о соблазнах мира, о бренности светской жизни». Сульпиций в своих сочинениях не раз отмечает, каким безнравственным было его время, не раз говорит о греховности массы епископов, их неподобающем поведении и облике. Видимо, образ Турского епископа действительно поразил его разительным отличием от этой массы. Сульпиций не раз даёт понять, что Мартин был оппозиционером официальной церкви и массе галло-римского епископата.

Он перечисляет добродетели Мартина, формируется действительно незаурядный образ святого. В цитатах, которые Сульпиций приводит из его речей, прослеживается живость восприятия, острый ум, справедливость и иногда даже ирония. Из всех добродетелей Мартина более всего можно выделить смирение, милосердие святого, но при этом он мог быть и строг, однако справедлив и всегда ровен в суждениях, в своём образе, поведении, «анимаясь, казалось, посторонним делом, он всегда молился. О, воистину это был блаженный муж, в котором не было лукавства: никого не осуждал, никого не проклинал, никому злом за зло не воздавал. Ибо против всех несправедливостей обрел такое терпение, что, когда стал епископом, без всякого порицания переносил он поношения самых низших клириков и потому либо изгонял их позже, либо всё же удерживал своей любовью, в которой сам [постоянно] пребывал.

Никто никогда не видел его во гневе, никто - раздражённым или смеющимся. Он всегда был ровен. Казалось, что небесная радость, превосходящая человеческую природу, всегда пребывает на его лице. Никогда ничего, кроме Христа, в речи его, никогда ничего, кроме благочестия, мира и милосердия в сердце его не пребывали». Там же. С. 115. Действительно нужно согласиться с Георгием Федотовым, замечательно охарактеризовавшим и понявшим двойственность образа святого в приверженности Мартина аскетизму, но при этом являющимся активным миссионером - проповедником. Сульпиций не раз в своих сочинениях о святом отмечает, что у Мартина было много ненавистников, некоторые даже презирали его, насмехались над ним. Его образ, поведение были незаурядны для своего времени и не понятны массе епископата, к тому же существовала явная неприязнь между монашеством и официальной церковной иерархией, свидетельства об этом мы находим не только у Сульпиция. Именно монахи были постоянными спутниками Мартина, именно они более других скорбели о кончине святого: « Набросятся хищные волки на стадо твое: кто нас от укусов их пастырской защитой оградит». Он же. Письмо к диакону Аврелию (III) // Соч. С. 126. Мартин, находясь при смерти, не терял своих главных добродетелей: смирения и милосердия. Признавая тяжесть пути святости, он не делает поблажек больному телу, говорит о том, как счастлив, наконец, покинуть этот мир, но ни за что не отказался бы ещё послужить ему, если на это будет Божья Воля. Однако Мартин ушёл из жизни 8 ноября 397 года. По своему завещанию, был похоронен на кладбище бедных 11 ноября 397 года. На его похоронах собралось огромное количество людей, присутствовало 2000 монахов, хор девственниц. Впоследствии Григорий Турский поведает ставшей знаменитой историю о том, как не могли люди поделить тело святого Григорий Турский. История Франков. М., 1987. С. 23 - 24., обе стороны желали, чтобы он упокоился именно у них. Св. Мартин Турский был первым святым немучеником, хотя Сульпиций неоднократно отмечает, что Мартин своей жизнью заслужил этот титул, равенства пророкам и апостолам.

Активное паломничество к Мартину было ещё при его жизни. Не раз упоминает Сульпиций разных людей, приходивших к нему за помощью, просто увидеть святого, послушать его речи. Сульпиций упоминает о неком Кляре, человеке, видимо, знатном и богатом, который, оставив всё своё имущество, отправился к Мартину: «соорудил он себе недалеко от епископского монастыря хижину, и многие братья стали обретаться рядом» Сульпиций Север. Житие… С. 111.. Благодаря деятельности Мартина состав галльского монашества активно расширялся. С его помощью оно постепенно обретало почву под ногами, официальный статус. Поскольку Мартин был по своей сути монахом-епископом, он всячески содействовал укреплению монашества.

Характеристика личности святого Мартина Турского вызывает споры у исследователей. Проблема опять же вытекает из того синтеза, о котором мы говорили ниже, синтеза в личностном стремлении святого монаха и епископа. Мартин разворачивает активную миссионерскую деятельность, громит языческие идолы, громогласно возвещает слово Божье, исцеляет, увещевает, много ездит по подвластным ему диоцезам, его окружают монахи, его почитатели, с ним ищут встречи представители высшей светской власти, авторитета которых святой не признает и ведёт себя с императором и другими епископами весьма уверенно и иногда даже дерзко. При этом остаётся человеком «жалкого вида», не отвечает силой на обиды, громит идолы, но не презирает язычников и еретиков, по возможности удаляется в келью для молитвы, самоуничижает себя, посыпает голову пеплом, ходит во власянице и спит на полу. Проявляет милосердие к любой живой твари, пуще всего боится хоть малого проблеска гордыни в себе, спокойно сносит оскорбления своего диакона и избиения язычников. И таких примеров можно приводить очень много в рассказе Сульпииця о Мартине. Исследователи задаются вопросом: кто же он: монах - аскет или всесильный епископ? Чаще склоняются к первому варианту. Трудно окончательно охарактеризовать этого святого с той или другой точки зрения. Несомненно, Сульпиций пусть и ненамеренно придерживался определённого замысла в изображении Мартина, видя в нём идеал церковного деятеля, однако мощный культ святого, переживший века, множество посвящённых ему церквей, монастыри, местности, почитание его, переходившее из поколения в поколение, вера в его покровительство французским королям и Франции, наконец, сами споры и неопределённость в характеристике святого, восхищение сочетанием в его личности традиции восточной культуры святости, активной миссионерской деятельности, исповедника, монаха, грозы языческих идолов, активного церковного деятеля являются серьёзным подспорьем считать личность Мартина Турского действительно незаурядной. Это был первый известнейший галльский святой, открывший Галлии пути монашества, культуры святости.

§ 2. Становление культа святого Мартина Турского

Культ святого Мартина Турского, ставший одним из самых мощных культов святых во Франкском государстве во многом стал возможен благодаря его биографу, Сульпицию Северу, одному из самых ярких церковных писателей IV века. Его сочинения, посвящённые Мартину, дают нам прекрасное представление о многих аспектах духовной и социально-политической жизни Галлии IV века, жизни восточных христиан, но, главное, являют нам яркий пример и понимание сущности явления культа святых как такового и особенности этого явления применительно к галло-римскому населению будущего Франкского государства. Отношение Сульпиция к своему святому, которое он так ярко выражает в своих сочинениях, является бесценным источником живых чувств, сокровенных переживаний обратившегося к христианству представителя, в данном случае именно античной культуры, при этом представителя не чисто римской, а галло- римской среды, даёт возможность понять изменения, происходившие в религиозном сознании человека переходного IV века, когда закладывались основы европейского средневековья.

Сульпиций Север родился в знатной аквитанской семье. Даты его рождения и смерти точно не звестны, но, по некоторым свидетельствам о Сульпиции его современников, можно с уверенностью сказать, что он родился в начале второй половины IV века и умер, возможно, в 20 - 30-х годах V века. Он был прекрасно обучен риторике, получил образование, по всей видимости, в Галлии, возможно в Бордо, имел успех в качестве адвоката, жизнь и карьера его складывалась типично для образованного галло-римлянина конца IV века. Он успешно женился. Жена его, однако, неожиданно умерла. Мы не знаем причин, по которым Сульпиций обратился к христианству, однако это коренным образом изменило его жизнь и трагичным образом ломало его традиционные представления о ней. Он был близким другом Паулина Ноланского, богатого и известного человека, управителя Кампании, также жившего в одно время в Аквитании, имевшего там большое поместье. С Паулином Ноланским, как и с Сульпицием, произошли ещё более многочисленные несчастья, в результате он и его жена в 393 году, продав свои богатые родовые поместья, отправились в Нолу, где жили благочестивой жизнью, поддерживая культ святого Феликса, обратившись к духовным началам монашества. Его и Сульпиция исследователи традиционно относят к распространителям монашества в Галлии. До нас дошла переписка Паулина и Сульпиция. Их связывало во многом именно почитание святого Мартина.

Возможно, что решение обратиться к христианской вере и интерес к Мартину были вызваны у Сульпиция именно его другом. Паулин Ноланский встретился со святым и был вдохновлён его жизнью раньше своего друга. Возможно, что первое свое паломничество в Тур Сульпиций совершил в 393 или 394 г. - отчасти с тем, чтобы самому увидеть святого человека, отчасти для того, чтобы собрать материал для задуманной биографии. Вполне возможно, что он уже прочитал "Житие Антония" и, возможно, жизнеописания святых, составленные Иеронимом, а также другую аскетическую литературу. Однако Сульпиций пока ещё не решился принять монашескую жизнь для себя, так как Мартин некоторое время был вынужден уговаривать его, чтобы он освободил себя от бремени мирской жизни, дабы беспрепятственно следовать Христу, и приводил ему пример Паулина, который продал все свое имущество и роздал деньги бедным.

Сульпиций был очарован Мартином и его монастырем Мармутье. Также свою роль сыграла твердая уверенность Мартина в близком конце света. Во всяком случае, призывы Мартина и Паулина вскоре принесли свои плоды. В 394 или начале 395 г. Сульпиций делает решительный шаг. Он избавляет себя от земельных владений и оканчивает свою юридическую карьеру с тем, чтобы полностью посвятить себя следованию Христу, как это сделали Мартин и Паулин. Таким образом, он стал, если не монахом, в привычном смысле этого слова, то, по крайней мере, слугой Божьим.

Решение Сульпиция бросить светскую карьеру ради служения Богу было принято вопреки воле отца, но с одобрения тещи. Сульпиций отказался от своего права на наследственные земли и продал собственность, которую ему принёс брак, использовав вырученную сумму для помощи бедным. Он оставил для себя только одно имение, но даже в нём передал права законного владения местной церкви, не оставив себе ничего, кроме права узуфрукта. Точное местоположение этого поместья неизвестно, но похоже, что оно находилось недалеко от Тулузы и Нарбона, возможно, к западу от них.

Именно там, в Примулиаке, Сульпиций, возможно при поддержке своей тещи Бассулы, создал свой вариант монашеской жизни. Хотя Север не был связан с монастырем в Мармутье, всё же дух монашеской обители Мартина, безусловно, вдохновлял его при обустройстве Примулиака. Сульпиций продолжал паломничества в Тур. Возможно, что рядом с Примулиаком жили и другие монахи, но они не принадлежали к общине Сульпиция: согласно "Диалогам", в течение всего первого дня дискуссия шла между Сульпицием и его двумя друзьями, на следующее же утро явилась толпа монахов и клириков из ближайших окрестностей. Похоже, они жили достаточно близко, чтобы узнать о собрании, где рассказывали о Мартине, и пришли поучаствовать в нём. Он построил церковь и баптистерий в Примулиаке и украсил последний изображениями Мартина и Паулина, написав несколько посвятительных стихов. Не удовлетворившись этим, он попросил Паулина составить ещеёнесколько.

Каждый из друзей скорбел о своей греховности и восхвалял примеры других святых. Сульпиций послал Паулину свое "Житие Мартина" и, возможно, другие работы о турском епископе. Паулин с гордостью читает их своим близким: Мелании Старшей, Ницетию, епископу Ремесианскому и многим другим святым мужам. Жития святых выстраивались рядом с Библией как основной предмет чтения для аскетов, и сообщается, что Мелания особенно часто принимала участие в этих чтениях. Нужно сказать, что монашеская жизнь Паулина и Сульпиция всё же во многом отличалась от монашеской жизни Мартина и, конечно же, далека от примера восточных отшельников. В образе жизни, высказываниях в сочинениях Сульпиция без труда узнаётся человек, взращённый в условиях жизни богатого римлянина и в духе античных мировоззренческих основ. Он, хоть и воспринял христианскую установку о равенстве во Христе, но всё равно отделяет себя и родных по знатности от простолюдинов. Он же. Письмо к Сальвию // Там же. С. 209. Как видно из некоторых высказываний Сульпиция, видимо люди из его бывшего светского окружения, знатные происхождением далеко не все приняли его обращение и насмехались над ним. Он тяжело переживал это и в нём просыпалась недозволенная для христианина злость, смешивающаяся с благочестивыми мыслями и пониманием сложности пути христианина. Вот что пишет Сульпиций в письме к своей сестре, которая также вела монашеский образ жизни: «Итак, сестра, пусть они смеются над нами, пусть говорят, что мы глупы и убоги. Примем же с радостью поношения, которыми умножится нам слава, а им - наказание. И не смеемся мы их глупости, но скорее сочувствуем несчастью, ибо среди них большая часть - наши, которые, если нам удастся приобщить их к себе, послужат умножению нашей славы. Но, [впрочем], пусть поступают, как хотят, они нам словно язычники и публиканы; мы же позаботимся о собственном спасении и безупречности. Если ныне они радуются нашим скорбям, мы потом порадуемся их муке. Будь здорова, дражайшая и во Христе любимейшая сестра». Он же. Письмо святого Севера, пресвитера, к его сестре Клавдии о Страшном суде // Там же. С. 189.

Сульпиций боится не выдержать, в Послании сестре он убеждает не только её не сходить с выбранного пути, но и себя. Представление же его о будущей награде - Царствии Небесном отдаёт неким античным романтизмом и пафосною торжественностью. Он же. Письмо к святому епископу Павлу // Там же. С. 206. Сульпиций, как и Паулин, не мог отказаться от многих бытовых аспектов привычной для него жизни и никак не могли отринуть и забыть своё образование, которое сильно повлияло на его сочинения, особенно внешне. Сульпицию важно соблюдение честности в изложении фактов. Особенно это видно в его Хронике. Очень важно для него и красноречие. Он, с одной стороны, признаёт значение классического образования, но ясно понимает определённую несопоставимость его с христианским и греховность его для «слуги Божьего». Во вступлении к «Житию Мартина» можно отчётливо видеть переживания Сульпиция по этому поводу. Он просит: «читателя внимания и благосклонности к ней, дабы прежде всего оценил он суть, а не слова, и был снисходителен, если попадётся ему неудачное выражение, ибо царство Божие пребывает не в красноречии, но в вере. Пусть также помнят, что спасение миру будет не от ораторов, которые, конечно, тоже иногда бывают полезны и талант этот может быть от Бога, а, как предсказано, от ловцов [душ человеческих]». Он же. Житие… С. 93.

В VI веке в мировоззрении людей поздней античности происходили масштабные изменения, причудливо сочетались традиции античной культуры и её понимание божественного с новой религией-христианством. Становление культа святых происходило в сложных культурно-исторических условиях и его всеохватном влиянии на многие традиционные, мировоззренческие социальные установки, о роли культа святых в распространении христианства и укреплении церкви. Сульпиций Север не был в данном случае особым исключением, и в его сочинениях можно отчётливо видеть противоречивые процессы, происходившие в душе представителей позднего античного христианского благочестия. Осмелимся, однако, воспроизвести отчасти то, что происходило именно в его душе. Мы уже говорили о том, в какое бурное и судьбоносное время происходило становление культа святых, в какое время жил автор биографии Мартина. Рушились привычные для него жизненные устои, его постигло несчастье, он видел живой пример совершенно иного образа жизни, каким жил его друг, поражён был примером св. Мартина, новые идеалы постепенно завоёвывали всё большее количество людей, при том многие из них были по статусу и культурной принадлежности равны Сульпицию. Он, как, должно быть, и многие его современники вступил на совершенно новый путь, уповая на новый мир, которому, как он надеялся, будет сопричастен. В это тяжелое время, ему, должно быть, не составило труда поверить в эсхатологические предостережения и настроения, которые одолевали и Мартина Турского, его друга, и многих его современников. Можно предположить, что Сульпиций вступил на путь христианства именно по причине искреннего желания очиститься и попасть впоследствии в Царство Небесное, ведь были и другие причины, по которым некоторые его современники вступали на этот путь. Мы уже говорили о накоплении Церковью богатства, о превращении христианства из религии отдельных не имевших особого имущества общин в религию элит, сулившую не только духовное обогащение, но и материальное, власть (речь идёт о епископате). Поэтому можно предположить, что для Сульпиция вступление на путь христианского благочестия было достаточно стремительным и сопровождавшимся тяжёлой внутренней борьбой. Однако античное понимание культа святых не могло обойти его стороной. Традиция римского патроната, представление о существовании личного, невидимого спутника и защитника,О влиянии социальных и культурных традиций античного общества на христианский культ святых. См. Питер Браун. Культ Святых. Его становление и роль в латинском христианстве. М., 2004; несомненно, действовали и на него. Однако хотелось бы несколько подкорректировать концепцию происхождения культа святых, представленную Питером Брауном. Святой покровитель и защитник становился для человека таковым (и Сульпиций, в данном случае, яркий пример) не лишь после смерти, но озарял надеждой человека и будучи живым, а иногда даже более сильно, чем ставши покровителем посмертно.

Свои сочинения, особенно посвящённые Мартину, Сульпиций писал с определённым и весьма масштабным замыслом, но замысел этот исходил во многом из собственных переживаний и упований Сульпиция.

Ещё в Хронике он, рассказывая об арианском споре, постоянно пытается обособить галльских епископов, особенно аквитанских, представить их в наиболее выгодном свете. Однако честность в изложении фактов для него весьма важна, пороков своих соотечественников он также не отрицает. Сульпиций сокрушается о позорном поведении многих своих (говоря об аквитанских епископах, Сульпиций постоянно использует термин «наши»), но в результате один, наиболее святой муж искупает остальных: «Всеми было признано то, что только благодеянием Илария наша Галлия была освобождена от ереси». Сульпиций Север. Хроника. С. 85. Сульпиций, если говорить о его этническом самосознании, отождествлял себя именно в качестве галло-римлянина, однако отделяя себя от чистых (если можно так выразиться) галлов.

В «Диалогах» замысел Сульпиция становится наиболее понятен. Можно выделить некую их структуру, по которой он должен был быть воплощён. Сульпиций и участники его диалогов: ученик Мартина Галл и друг Сульпиция Постумиан, вернувшийся после паломничества с Востока рассуждают о жизни восточных монахов, периодически упрекая галлов, их нравы. Интересно, что Постумиан рассказывает о том, какого нелестного мнения о галлах великий Иероним. Сульпиций и сам принимает участие в рассуждении о пороках галлов и, в частности, галльских епископов, однако позиция его не однозначна и становится понятна впоследствии. Галл (не случайно, представляющий сторону галлов) пытается защищаться. Притом акцент делается именно на том, что в Галлии традиции восточного монашества в силу природы галлов и собственно природных условий Галлии должны быть смягчены, должны быть сделаны определённые исключения для галльских монахов. И в ответ на рассказы Постумиана о восточных отшельниках, о восточных монастырях и святых, Сульпицием инициируется обсуждение добродетелей Мартина, рассказ о его многочисленных чудесах. Житие Мартина, как и немалая часть «Диалогов», являются восхвалением святого. В конце концов начинается соревнование. Защитником галльских христиан и монашества Сульпиций ставит именно Мартина. Он говорит о том, что Мартин совершил больше, чем все вместе взятые восточные анахореты, замечая, что условия восточных монахов и Мартина в Галлии заведомо не равны. Он же. Диалоги... С. 150. Соревнование заканчивается полной победой Мартина, с которой соглашаются участники диалогов. Хвала Мартина достигает невероятных высот, и уже Постумиан, рассказывавший о чудесах веры восточных отшельников, говорит: «Я постоянно, до тех пор, пока буду жив и в своем уме, буду возвещать о монахах Египта, восхвалять анахоретов, восхищаться пустынниками, но для Мартина я всегда делаю исключение: я не осмелюсь сравнить его с монахами, и уж точно с кем-нибудь из епископов. Его признаёт Египет, его же - Сирия, о нём ведает Эфиопия, о нём услышала Индия, о нем знает Парфия и Персия, не пребывает в неведении Армения, узнали за Боспором и, наконец, если кто-то и населяет Острова Блаженных или Ледовитый океан [то они тоже слышали]». Там же. С. 151 - 152.

Через данный культ Сульпиций хотел возвеличить всё галльское монашество, которое он явно пытался обособить от остальных монашеских традиций и даже возможно поставить над ними. С помощью создаваемого им нового образа Мартина он фактически занимался апологетикой галльского народа в целом, - народа не исторического и не Божьего, но который может искупить свою греховную суть через такого «святого мужа», как Мартин. Эта идея Сульпиция была активно использована впоследствии галльским епископатом и была чётко им оформлена. Её уже в VI веке передаёт Григорий Турский в своей «Истории франков»: «Господь, чтобы достичь не меньшего, чем он достиг во всём мире с помощью пророков-апостолов, по своему милосердию счёл достойным послать блаженного Мартина, чужеземца, в эту страну для её прозрения. И хотя блаженный Мартин жил и не во времена апостолов, однако он не был лишён апостольской силы». Там же. С. 181. Сульпиций не раз уравнивает в своих сочинениях Мартина с апостолами и пророками.

Именно через Мартина, по мысли Сульпиция, покровительство и добродетель Господняя сошла на Европу Там же. . И он, конечно, хотел, чтобы о Мартине узнали за пределами Галлии. Постумиану, отправлявшемуся на Восток, Сульпиций даёт следующее напутствие: «Не жди, что наступит какой-то предел рассказу о Мартине: всё равно он будет простираться далее того слова, которым ты пожелаешь закончить. Но всё же, расскажи Востоку об этом муже, в то время, когда ты будешь возвращаться и проплывать мимо разных границ, мест, портов, островов и городов, поведай имя Мартина и славу его народам. Прежде всего помни, дабы не пропустить Кампанию. Даже если путь твой будет проходить совершенно в стороне, однако не будет тебе великого ущерба и большой задержки, ибо там ты повстречаешь выдающегося мужа, славного по всему миру Паулина. Ему, прежде всего, прошу тебя, разверни свиток нашего слова, которое и вчера звучало и сегодня продолжилось. Ему все расскажи, ему все прочти, чтобы через него святые подвиги [нашего] мужа побыстрее узнал Рим, ибо первая наша книга благодаря ему распространилась не только по Италии, но даже по всему Иллирику. Он не завистник Мартину и славы святых, он - благочестивейший почитатель добродетелей во Христе, и потому не отказывается принять нашего наставника наряду со своим Феликсом. Затем, когда ты переправишься в Африку, расскажи об услышанном Карфагену, хотя он, как ты сам говорил, уже знает блаженного мужа, однако ныне пусть узнает побольше, главным образом, о том, что не только их мученик Киприан, сколь бы ни была священна его святая кровь, достоин восхищения. И уж если ты оставишь по левую руку Ахайю и войдешь в бухту, то пусть узнает Коринф, пусть узнают Афины, что не умнее [Мартина] в Академии [был] Платон, и не тверже [его] в темнице Сократ. Конечно, благословенна Греция, ибо удостоилась услышать проповедь апостола, но никогда не оставлял Христос Галлию, которую удостоил иметь Мартина (курсив мой) Когда же ты доберёшься до Египта, то, хотя он [и обилен] числом своих святых и горд [их] добродетелями, однако пусть не пренебрежёт послушать, как ему и всей Азии в одном только Мартине Европа [ни в чём] не уступила». Там же. С. 152.

Искупление Галлии и галльского народа должно было коснуться и Сульпиция, а, в более личном плане, его труд о Мартине должен был стать для него неким залогом вхождения впоследствии в Царствие Небесное. Мартин должен был стать для Сульпиция посредником, заступником его перед Богом. Отчасти воздаянием за это заступничество должно было стать произведение, славящее Мартина и обязательно христианское по своей сути. Неслучайно Сульпиций в «Послании к диакону» Аврелию рассказывает о том, как во сне ему привиделся Мартин в небесном блеске и благословил его самого и его и написанное им житие. Он же. Письмо к диакону… С. 124. В «Диалогах» присутствует обширный отрывок, посвящённый рассказу о том, как книжка его о Мартине завоевала славу, притом рассказ об этом идёт не от лица Сульпиция, чтобы соблюсти некоторую скромность, но от лица Постумиана, который рассказывает о том, что книга Сульпиция обошла многие страны. Восхваление её доходит до потрясающих масштабов: «Но скажу тебе честно: где только эта книга не побывала и почти нет такого места на земле, где бы не принимался столь широко известный и благодатный предмет повествования. Первым в Рим её привёз [известный] тебе ученейший муж Паулин после этого, когда наперегонки [начал] сбегаться весь город, я видел ликующих книготорговцев, ибо не было [тогда] ничего для них более доходного, ничего не продавалось более легко и прибыльно. Она задолго до этого опередила маршрут моего плавания, и когда я прибыл в Африку, её уже читал весь Карфаген. Только тот киренский пресвитер, единственный, её не имел, но переписал с моего разрешения. Потому, что тут говорить об Александрии, где она почти всем более чем тебе известна. Египет, Нитрию, Фиваиду и весь Мемфийский край она обошла. Я видел её, читаемую неким старцем в пустыне». Он же. Диалоги… С. 149.

Надежа, терзания Сульпиция были абсолютно искренними, его неподдельный страх о том, будет ли он прощён и искуплён. Всю свою надежду возлагает он именно на своего патрона, на святого Мартина. Он не раз намекает на свою особую связь со своим покровителем. Там же. С. 157. Смерть святого стала для Сульпиция настоящей трагедией и в то же время надеждой на то, что он обрёл своего защитника, представшего перед Господом: «Хотя и отправил я заранее своего заступника [к Всевышнему], но потерял я утешение в этой жизни» Он же. Письмо к диакону… С. 124.. Смерть Мартина обострила в нём страх за будущее его души, эсхаталогические переживания. В «Письме к диакону Аврелию» в котором автор делится с ним своей скорбью по поводу кончины святого, Сульпиций приводит доказательства того, что Мартин заслуживает звания мученика без крови.

Приведём именно из этого письма пространный, но ценнейший отрывок, обнаживший самые сокровенные переживания и упования Сульпиция, то, чем для него действительно являлся святой, трагедию человека увядающего мира, его беззащитность перед новым миром, новым мировоззрением и культурой, перед новой признанной им для себя истинной верой: «О, воистину, муж неописуемый: благочестие, милосердие, любовь, которая даже у святых мужей [этого] немощного века слабеет, в нем до конца дней его продолжала возрастать! Я особенно пользовался его добротой, ибо меня, недостойного и совершенно того не заслуживающего, он любил (курсив мой) И снова тут хлынули слёзы и из груди вырвался стон. В ком после такого человека я найду подобное утешение, в любви которого была [моя] отрада? Бедный я, несчастный! Обрету ли когда-нибудь, если проживу еще, [спасение] от скорбной мысли, что я пережил Мартина? Будет ли после этого жизнь мне в радость, будет ли день или час без слёз? Или с тобой, любезнейший брат, смогу ли я поминать его без слез? Или, когда-нибудь беседуя с тобой, смогу ли я говорить о ком-нибудь ином, как не о нём? Но зачем мне и тебя доводить до слез и плача? Вот, ныне жажду утешить тебя, когда сам себя утешить не могу. Не покинет он нас, верь мне, не покинет (курсив мой). Будет среди говорящих о нем, будет стоять рядом с молящимися. И то, что уже сегодня удостоил он [меня] своим посещением, [означает то, что] будет он являть образ свой во всей своей славе, и постоянным благословением, как совсем недавно делал, защитит нас. Покажет еще идущим за собой образ неба, которому учил наследовать и к которому, как он наставлял, наша надежда должна обращаться, а душа - тянуться. Что же теперь делать, брат [мой]? Поскольку [ныне] я сам себе сотоварищ, не смогу я одолеть этот трудный путь и даже вступить [на него]: столь тяжелое бремя меня гнетет и, придавленному грузом тяжких грехов, не дано [мне] взойти к звездам; влечет меня, несчастного, в ад. Но остаётся надежда, та единственная, та последняя: если мы не можем сами постоять за себя, то, может быть, по молитве Мартина удостоимся (курсив мой). Но зачем тебя, брат [мой], долго я занимаю письмом столь многословным и задерживаю [твой] приход? К тому же заполненный лист уже не приемлет [большего]. И пусть я заканчиваю нашу беседу, но есть у меня такая надежда: хотя письмо [мое] принесёт весть о печали, оно же благодаря сему нашему разговору послужит тебе посланием утешения». Он же. Письмо к Евсею // Там же. С. 119.

Таким образом искреннее желание очищения и вступления в новую жизнь, конфликтующее с традициями воспитания и культуры, на которых был взращён Сульпиций, и стало причиной той внутренней тяжёлой борьбы, которую мы можем наблюдать в его сочинениях. И, разумеется, Сульпиций был не одинок в своём противоречии. Его метания были общими для очень многих его современников, для римлян и галло-римлян, обратившихся к христианству в условиях бурного судьбоносного для истории IV века.

Святой Мартин Турский был первым не - мучеником, которого причислили к лику Святых. Именно Сульпиций утверждал, что Мартин достоин быть признанным мучеником без крови. Св. Мартин Турский официально является покровителем и национальным святым Франции. История становления культа св. Мартина Турского чрезвычайно интересна сама по себе. Традиция прославления св. Мартина передавалась из поколения в поколение, и личность его необычайно быстро обрастала всё новыми и новыми легендами. Культ св. Мартина постоянно и активно поддерживался как официальными структурами галльской церкви, так и неофициальной устной традицией, дополнялся новыми, прославлявшими его произведениями, часто гораздо более апофеозными, чем сочинения Сульпиция. После него Мартина Турского уже в стихах прославляли поэты Паулин Перигорский в середине V века и Венаций Фортунат в середине VI века. Интересно, что оба они были выходцами из образованной среды галло-римлян и свои произведения основывали на сочинениях Сульпиция.

Таким образом, если Мартин Турский заложил в Галлии традиции монашества, основывая его на восточной традиции, и явил собой духовный образец святого монаха-епископа, который был характерен для Меровингского государства, то Сульпиций Север заложил основы культа святого Мартина, одного из главных культов святых Франкского государства. Он также одним из первых в своих сочинениях продемонстрировал становление культуры почитания святых в Галлии, отношение к святому, то, как понимали новообращённые язычники новую религию, которую воплощали в своём духовном облике святые.

Глава II. Культ святых в контексте социально-политического и культурного развития Меровингского государства

В 486 г. в Северной Галлии в процессе перемещений и завоеваний франкских племён образовалось и вскоре стало самым сильным из варварских государств - Франкское государство - во главе с королём Хлодвигом I (466 - 511) из рода Меровея, давшего имя династии Меровингов. К этому времени прошло почти сто лет после смерти святого Мартина Турского, в Галлии развилась устойчивая церковная организация, основывались монастыри. На момент прихода франков в Галлию и основания Франкского государства большую часть населения её составляли гало-римляне, элита которых в массе своей была христианской. Вопрос о принятии франками христианства, крещения короля Хлодвига вызывает в историографии много споров. Мы не будем вдаваться в перечисление различных версий о причинах, дате и обстоятельств этого события. Тем не менее, предположительно 496 - 497 г. в Реймсе состоялся торжественный обряд крещения франкского короля и его воинов епископом Реймским - святым Ремигием. Отношения церкви и государства у Меровингов с самого начала приобретают характер взаимовыгодных. Приняв христианство ортодоксального образца, в отличие от других варварских племён, королевская власть франков опиралась на авторитет и духовную поддержку Рима, официально приняла веру основной массы населения своего государства. Церковная структура послужила образцом для государственной структуры. Ещё в Меровингский период начался процесс феодализации, в том числе и церкви. Франкские короли активно занимались поддержкой церквей, раздавали земельные пожалования. Усиливался авторитет и власть епископов.