Проблема традиций и новаций в художественной жизни России в журнальной публицистике к. XIX – н. XX вв. (модернистское направление)

Подводя итог всему сказанному, определим главные аспекты. Фигура Пушкина и его роль в истории русской литературы всегда была и остается предметом споров и различных гипотез. Как не существует и сегодня единого мнения о нем и его поэзии, так этого не произошло в конце XIX - начале XX века. В связи со столетним юбилеем поэта в прессе вновь разгорелась полемика о месте творчества Пушкина в истории русской литературы и культуры. Главный резонанс вызвала проблема народности, которая понималась большинством публицистов как связь поэта с народом. Мнения были разные, но каждое из них, прежде всего, выражало отношение к поэту того, кто писал о нем. Мирискусники могут считаться ярким подтверждением этих слов. Они обозначили свой взгляд на поэзию Пушкина, пусть взгляд этот был не нов, но они сумели передать атмосферу своего времени в среде интеллигенции и свое отношение к творениям великого поэта.

3.2 Проблема вины в гибели А.С. Пушкина в рассуждениях представителей интеллигенции конца XIX - начала XX века

Судьба Пушкина волновала исследователей едва ли не больше, чем его поэзия. Речь идет об исследовательском интересе, а не о публикациях, вызванных интересом со стороны публики. Споры по поводу столь нелепой кончины великого поэта не утихали и спустя более полувека после дуэли. Здесь присутствует своеобразный социально-этический акцент - публицистов интересовали отношения гениального человека с простыми смертными людьми. Проблема эта до сих пор актуальна См., напр.: Скрынников Р.Г. Дуэль Пушкина. СПб., 1999.. Среди всех версий его гибели, на рубеже XIX - XX веков особой популярностью пользовались три основных:

- в гибели поэта виновно общество, высший свет и Дантес, как его представитель;

- в гибели поэта виновна Н.Н. Гончарова, супруга Пушкина;

- в своей гибели поэт повинен сам.

Своеобразное начало очередной полемике по вопросу о смерти Пушкина в конце XIX века положила статья В.С. Соловьева «Судьба Пушкина». Сам Соловьев полагал, что облегчил себе задачу, написав эту работу в 1897 году, за два года до юбилея поэта, видимо, предвидя последующие за этим разногласия с ним в различных журналах.

Статья задумывалась Соловьевым как исследование нравственной стороны дуэли Пушкина с Дантесом Соловьев В.С. Значение поэзии в стихотворениях Пушкина // Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 318.. Объясняя название статьи, Соловьев писал: «Я разумею пока под судьбой тот факт, что ход и исход нашей жизни зависит от чего-то, кроме нас самих, от какой-то превозмогающей необходимости, которой мы волей-неволей должны подчиниться. Как факт это бесспорно: существование судьбы в этом смысле признается всеми мыслящими людьми, независимо от различия взглядов и степеней образования… Но вместе с тем легко усмотреть, что власть судьбы над человеком при всей своей несокрушимой извне силе обусловлена, однако, извнутри деятельным и личным соучастием самого человека» Соловьев В.С. Судьба Пушкина // Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 272.. Что важно, Соловьев призывает видеть в Пушкине прежде всего человека, но человека гениального, а гениальность обязывает. «Главная ошибка здесь в том, что гений принимается только за какое-то чудо природы и забывается, что дело идет о гениальном человеке. Он по природе своей выше обыкновенных людей, - это бесспорно, - но ведь и обыкновенные люди так же по природе выше многих других существ, например животных, и если эта сравнительная высота обязывает всякого обыкновенного человека соблюдать свое человеческое достоинство и тем оправдывать свое природное преимущество перед животными, то высший дар гения тем более обязывает к охранению этого высшего, если хотите, сверх человеческого достоинства» Там же. С. 275.. По мнению Соловьева, Пушкин должен был вести себя в соответствии со своим гениальным предназначением.

Соловьев убежден, что в Пушкине уживались две души. Одна - душа простого человека, вторая - душа гения. Первая отвечала за его жизнь и поступки, а вторая творила. «…В минуту творчества, - писал Соловьев, - Пушкин действительно испытывал то, что сказалось в этих стихах; действительно видел гения чистой красоты, действительно чувствовал возрождение в себе божества. Но эта идеальная действительность существовала для него только в минуту творчества. Возвращаясь к жизни, он сейчас же переставал верить в пережитое озарение, сейчас же признавал в нем только обман воображения - “нас возвышающий обман”, но все-таки обман и ничего более» Соловьев В.С. Судьба Пушкина // Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 279.. То есть эти две души Пушкина существовали обособленно друг от друга - он творил, но будто бы не помнил этого, - точно две души жили каждая своей жизнью.

Соловьев обращается к проблеме вины в гибели поэта. Он рассматривает несколько версий, начиная с самой популярной - о вине общества, которое якобы отравляло жизнь поэта клеветой, травлей и непониманием его творений. Соловьев полагает, что эта версия неубедительна. «Пушкина будто бы не признавали и преследовали! Но что же, собственно, не признавалось в нем, что было предметом вражды и гонений? Его художественное творчество? Едва ли, однако, во всемирной литературе найдется другой пример великого писателя, который так рано, как Пушкин, стал общепризнанным и популярным в своей стране. А говорить о гонениях, которым будто бы подвергался наш поэт, можно только для красоты слога… Единственное бедствие, - подчеркивает Соловьев, - от которого серьезно страдал Пушкин, была тогдашняя цензура; но, во-первых, это была общая судьба русской литературы, а, во-вторых, этот “тяжкий млат, дробя стекло, кует булат”, и, следовательно, для великих писателей менее страшен, чем для прочих. Внешние условия Пушкина, несмотря на цензуру, были исключительно счастливыми» Там же. С. 289.. Версия о том, что общество душило поэта позднее стала преобладающей в советской историографии. Но на рубеже XIX-XX веков она не была столь однозначной.

То, что Пушкин страдал, якобы, от светских сплетен, - это, прежде всего, вина самого Пушкина, ибо он многое слишком близко принимал к сердцу. Этого ему не следовало делать, по мнению Соловьева, потому что он должен был помнить о своем высшем предназначении - гений не должен опускаться до уровня толпы. Виновата в его гибели не столько общественность, сколько его личные качества: «Враги Пушкина не имеют оправдания; но тем более его вина в том, что он опустился до их уровня, стал открытым для их низких замыслов. Глухая борьба тянулась два года, и сколько было за это время моментов, когда он мог одним решением воли разорвать всю эту паутину, поднявшись на ту доступную ему высоту, где неуязвимость гения сливалась с незлобием христианина» Соловьев В.С. Судьба Пушкина // Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 293.. Соловьев подводит читателя к мысли, что именно Пушкин виновен в своей нелепой гибели. Он попал в жизненную ловушку, когда надо было вызывать на дуэль человека, оскорбившего его честь - что было делом обыкновенным и обязательным в его время в таких обстоятельствах. И Пушкин забыл о своем даре, о своем высшем долге - просвещать людей, нести в мир красоту и гармонию, творить, - и бросился в омут с головой. Это недостойно гения. «Во время самой дуэли, - пишет Соловьев, - раненый противником очень опасно, но не безусловно смертельно, Пушкин еще был господином своей участи. Во всяком случае, мнимая честь была удовлетворена опасною раною. Продолжение дуэли могло быть делом только злой страсти. Когда секунданты подошли к раненому, он поднялся и с гневными словами: “Attendez, je me sens assez de force pour tirer mon coup!” «Подождите, у меня хватит сил на выстрел!» (фр.) - не дрожащей рукой выстрелил в своего противника и слегка ранил его. Это крайнее душевное напряжение, этот отчаянный порыв страсти окончательно сломил силы Пушкина и действительно решил его земную участь. Пушкин убит не пулей Геккерна Второе имя Дантеса, которое он получил, будучи усыновленным бароном Геккереном., а своим собственным выстрелом в Геккерна» Там же. С. 294.. Последним мнением Соловьев несколько преувеличил истинную ситуацию. Эти слова вызвали наиболее резкие возражения со стороны его оппонентов. С медицинской точки зрения Пушкин не мог ухудшить своего физического состояния выстрелом в Дантеса Об этом говорит С.М. Лукьянов // Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 667.. Так что Соловьев просто преувеличил, чтобы с большим эффектом донести свою мысль.

В конце концов, полагает Соловьев, именно смерть позволила Пушкину, как гению, достичь духовного сознания, христианского успокоения: «Все многообразные пути, которыми люди, призванные к духовному возрождению, действительно приходят к нему, в сущности сводятся к двум: или путь внутреннего перелома, внутреннего решения лучшей воли, побеждающей низшие влечения и приводящей человека к истинному самообладанию; или путь жизненной катастрофы, освобождающей дух от непосильного ему бремени одолевших его страстей. Беззаветно отдавшись своему гневу, Пушкин отказался от первого пути и тем самым избрал второй, - и неужели мы будем печалиться о том, что этот путь не был отягощен для него виною чужой смерти и что духовное очищение могло свершиться в три дня? Вот вся судьба Пушкина. Эту судьбу мы по совести должны признать, во-первых, доброю, потому что она вела человека к наилучшей цели - к духовному возрождению, к высшему и единственно достойному его благу; а, во-вторых, мы должны признать ее разумною, потому что этой наилучшей цели она достигла простейшим и легчайшим в данном положении, т.е. наилучшим, способом» Соловьев В.С. Судьба Пушкина // Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 299..

Как мы видим, Соловьев в своей статье отстаивал третью из выделенных нами версии виновных в гибели поэта. Его статья вызвала множество откликов. По словам самого автора, его работа «раздразнила гусей разной масти» Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 664.. Среди его оппонентов выступили и мирискусники, несколько позднее остальных, в юбилейный год.

Первым был Д.С. Мережковский. В статье «Праздник Пушкина», он, жалуясь на повсеместное использование имени поэта в преддверии его юбилея, писал: «Но уже с открытым лицом, с рыцарским прямодушием, выступал В. Соловьев. Ссылаясь на святоотеческую книгу, Лимонарий св. Софрония патриарха Иерусалимского, объявил он, что пуля Геккерена была направлена не случаем, а Промыслом… Убийца невиновен. Пушкин сам себя убил. Или лучше сказать, бог убил его, карая за безумную ревность, за нарушенное слово императору и за другие безнравственные поступки. Что посеял, то и пожал, - умер достойной смертью, смертью злодея и клятвоотступника, осужденный богом. О, конечно, в своем христианском прощении и незлобии Вл. Соловьев не поддержал бы собственной рукой руку убийцы, не нажал бы собственным пальцем курок его пистолета. Но теперь, когда казнь свершилась, когда Геккерен - палач, исполнивший смертный приговор судьи, - Вл. Соловьева, теперь с безопасной высоты святоотеческого Лимонария на страницах либерального “Вестника Европы”, Вл. Соловьев со спокойной совестью произносит над памятью поэта язычника христианскую анафему…» Мережковский Д. Праздник Пушкина // Мир искусства. 1899. №13 - 14. С. 13 - 14.. Ради справедливости, следует отметить тот факт, что Соловьев лишь упоминает Лимонарий св. Софрония, но никоим образом не опирается на нее, пытаясь доказать свою правоту.

Соловьев весьма спокойно откликнулся на упреки Мережковского. Он заметил: «…Что касается до меня, то “Судьба Пушкина” при первом своем появлении уже вызывала единодушную брань всей печати. В чем же та перемена и тот контраст, на которые указывает г. Мережковский? Это указание, как и все прочие, есть только дань “пифизму” и ничего более» Соловьев В.С. Особое чествование Пушкина // Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 309.. Под «пифизмом» Соловьев, позаимствовав это название у В. Розанова, понимает «нечто таинственное» в мире и человеке, что вот-вот должно раскрыть свою тайну; и это «нечто», по мнению Соловьева, модернисты возвели в религию и служат этому как божеству. Соловьев В.С. Против исполнительного листа // Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 315. Напомним, что Соловьев всегда свысока смотрел на своих молодых оппонентов, и никогда их верно не понимал. Но это свойственно «отцам и детям».

Мережковский несколько раньше уже высказывал свою точку зрения о гибели поэта. В работе «Пушкин» он писал: «Смерть Пушкина - не простая случайность. Драма с женою, очаровательною Nathalie, и ее милыми родственниками - не что иное, как в усиленном виде драма всей его жизни: борьба гения с варварским отечеством. Пуля Дантеса только довершила то, к чему постоянно и неминуемо вела Пушкина русская действительность. Он погиб, потому что ему некуда было дальше идти, некуда расти» Мережковский Д.С. Пушкин // Мережковский Д.С. В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет. М., 1991. С. 150.. По мнению Мережковского, Пушкин все больше склонялся к народу, и отдалялся от высшего света, чего последний простить ему не мог. В создавшихся условиях поэт творить больше не мог. Этот взгляд отражает версию вины общества в гибели поэта и отчасти вину самого Пушкина, ибо он, выдохнувшись, не мог более творить и сам искал смерти.

В октябре 1899 года в «Вестнике Европы» появилась статья А.Ф. Кони «Нравственный облик Пушкина». Здесь автор пишет, что, проникнувшийся христианскими ценностями, Пушкин очень любил людей - всегда помогал неимущим, нуждающимся, даже если находился сам на грани очередной ссылки Кони А.Ф. Нравственный облик Пушкина // Вестник Европы. 1899. Кн.10. С. 498 - 500.. Но в то же время, погрязшее в лицемерии и фальши светское общество было поэту ненавистно: «Глубокое отвращение к этой среде, обнимавшей его со всех сторон, почти во всех проявлениях тогдашней скудной общественной жизни, - жило в душе Пушкина» Кони А.Ф. Нравственный облик Пушкина // Вестник Европы. 1899. Кн.10. С. 518.. Толпа эта душила поэта, по словам Кони, доводя его едва ли не до самоубийства, мыслей о самовольной ссылке в Сибирь и многого другого. Кони разделяет взгляд Соловьева на то, что Пушкин следовало бы быть менее ранимым, но он склонен оправдывать поэта: «…Пушкин, казалось бы, логически должен был дойти до неуязвимости по отношению к ней. Но в действительности, среди житейских условий, в которые он был почти безвыходно поставлен, его душа, доверчивая и нежная, была открыта злобному шипению и изощренным надругательствам светской толпы» Там же. С. 519..

Пушкин хотел найти успокоение в семейной жизни, считает Кони, но его последние годы были отравлены клеветой. И дуэль была единственным выходом из создавшегося положения. Но своего высоко морального, нравственного облика Пушкин не потерял и в этой ситуации - в свои последние жизненные часы он просил своего секунданта и друга Данзаса не мстить за него Дантесу Там же. С. 522.. Статья Кони - яркий пример версии вины общественности в катастрофе 1837 года.

В 1899 году, несколько позднее «юбилейных» номеров, в «Мире искусства» появилась статья П. Перцова «Смерть Пушкина». «Право, - пишет Перцов, - читая юбилейную литературу, я оценил знаменитое сальтомортале г. Владимира Соловьева - его “Судьбу Пушкина”… Г. Соловьева в литературе, можно сказать, растерзали на кусочки, но это просто наша боязнь самобытности… Мне кажется, г. Влад. Соловьев верно поставил вопрос и только решил его уж слишком юридически» Перцов П. Смерть Пушкина // Мир искусства. 1899. №21 - 22. С. 158.. И, продолжая свою мысль, Перцов отметает самую популярную версию, которая так нравиться Кони: «Неужели такое огромное мистическое явление, как творчество Пушкина, может быть оборвано, потому что этого захотели Геккерн, Бенкендорф, великосветские старухи? Меня не удивляет, что так могут думать юбилейные авторы или наши “мыслящие реалисты”, но, с другой стороны, я понимаю, что г. Влад. Соловьев, подумав об этом, захотел выпрыгнуть из окна» Там же. С. 159.. Отзыв г. Перцова на свою статью сам Соловьев признал «единственным небранным» Соловьев В.С. Значение поэзии в стихотворениях Пушкина // Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 318..

По мнению Перцова, большинство исследователей просто не утруждают себя поисками виновника катастрофы - они привыкли видеть двух действующих лиц драмы, а так как поэт своей личностью «ослепляет всех», то совершенно естественно, они бросаются на «крошечного Дантеса, чтобы заклеймить его еще лишний раз новым проклятием» Перцов П. Смерть Пушкина // Мир искусства. 1899. №21 - 22. С. 159.. Перцов оправдывает Дантеса - и сегодня иностранцы не имеют представления, кто такой Пушкин, что уж говорить о Пушкине при жизни; а, во-вторых, дуэль есть дуэль Там же. . Таким образом Перцов отметает первую из обозначенных нами версий о вине в гибели Пушкина общества и Дантеса.

Затем Перцов обращается ко второму варианту - к версии о вине Н.Н. Гончаровой в смерти супруга. Перцов кратко обрисовывает ситуацию со сватовством Пушкина и пассивность в этом деле со стороны невесты. «Итак, - пишет Перцов, - ясно сознавая, что невеста к нему равнодушна, что как муж он не даст нужного ей счастья (ведь не гениальных стихов ей от него было нужно, как нам, читателям, - этим стихи только мешали ей), он все же не поколебался пожертвовать ею для себя» Там же. С. 163.. Перцов рисует портрет обыкновенной женщины, которой было нужно семейное счастье с простым любящим и любимым мужем. Пушкин на эту роль не подходил. «Для нас существует только великий поэт Пушкин, - замечает Перцов, - а для Гончаровой был живой человек А.С. Пушкин, во всем ей понятном (“карьера и фортуна”) не совсем удачливый и занятый чем-то ей чуждым и странным, как, в сущности, ведь и теперь, и всегда была чужда поэзия большинству людей, даже до юбилейных критиков включительно» Там же. С. 164.. Н. Гончарова, считает автор, не виновата в гибели поэта - она ему не изменяла, Пушкин все это надумал. И разыгралась обыкновенная, по мнению автора, жизненная драма. Зная, что жена его не любит, Пушкин извелся ревностью и подозрениями по любому, даже самому ничтожному поводу. И это свойственно любому человеку. «Ссора с людьми - неизбежное условие жизни гения, и непосредственно от нее еще никто не погибал. Не погиб и Пушкин до 37 лет - и не “переступи” он через чужую жизнь безо всякого трансцендентного для того оправдания, прожил бы, вероятно, как и предсказывало ему двойственное предсказание, до 100 лет. Центр катастрофы здесь, очевидно, не в общих условиях, а в частных обстоятельствах его биографии. Если бы гении не были снабжены особой “покровительственной” анестезией против уколов комариного человечества, ни один бы не выжил. И Пушкин, и Лермонтов, - обоих львов нашей литературы - убили люди-комары» Перцов П. Смерть Пушкина // Мир искусства. 1899. №21 - 22. С. 167..

Но Перцов, в отличие от Соловьева, не считает, что раз Пушкин показал свою человеческую слабость, то это его унизило, как гения. Ни в коей мере. Но то, что Пушкин - единственный виновник своей смерти, - это так. «На том свете, конечно, не наказание ждет его, - замечает Перцов. - Напротив: земная Голгофа “мелочных обид” - нет сомнения - сняла с него земную вину. “Судьба Пушкина” служит странным оправданием странных и, в общем, едва ли оптимистичных слов Гете: “Всякая вина находит себе искупление на земле”» Там же. С. 168..

Как видим, версия у Перцова та же, что и у Соловьева, только объясняют они ее по-разному. У Соловьева - Пушкин был духовно истощен и в дуэли видел путь к просветлению сознания и собственному духовному спасению, но сам факт дуэли соловьев признает недостойным гения. У Перцова же Пушкин - прежде всего человек, который был подвержен страстям, как и все люди, и его гениальная сущность не являлась для него защитой от подозрений и собственных мучительных мыслей.

С П. Перцовым решили дискутировать собственные коллеги по «Миру искусства». Г. Рцы (И. Романов См. Литературный процесс и русская журналистика. М., 1989. С. 130) в 1900 году написал статью «Еще о судьбе Пушкина», где решил поспорить с Перцовым, ибо полагает, что желание спорить с писателем подтверждает незаурядность последнего Рцы. Еще о судьбе Пушкина // Мир искусства. 1900. Т. 1. С. 19..

Рцы вначале говорит о ставшей популярной после статьи Соловьева теории о мистическом предназначении, судьбе, которая есть у каждого человека и, разумеется, у великих тоже: «Прежде всего, что мы знаем, что смеем знать о делах мистических, “трансцендентных”? Почему Богу угодно поступать так или иначе - это мы будем решать?.. Не слишком ли смело? А зачем Пушкин умер и как ему - лучше ли, хуже ли - это, во всяком случае, вопрос, раз мы его голоса не слышим; а вот что нам плохо, этого никто не будет отрицать, что мы обездолены, это вполне несомненно. Пушкин совершил “великую вину”, а наказаны…мы, общество! Где логика?» Рцы. Еще о судьбе Пушкина // Мир искусства. 1900. Т. 1. С. 19.. Рцы тоже приступает к рассмотрению всех трех версий по порядку. Начинает он с первой - вины общества. «Винить одного, за поступок, который совершается как норма, - пишет Рцы, - как принцип, который укоренился, как обычай, - пусть это предрассудок, пусть нелепость, пусть даже гадость, но всеми принятая, временем, традициями санкционированная в качестве comme il faut Правила, как должно (фр.), - верх безумия. Громите общество, ниспровергайте предрассудок, но не совершайте чудовищной несправедливости по отношению к этому определенному человеку, который является только пассивной жертвой предрассудка…» Там же. С. 20.. То есть, по мнению г. Рцы, Пушкина не стоит обвинять в недостойном поступке - по тем временам, поступок был вполне нормален.

К Н. Гончаровой г. Рцы просто беспощаден. Теория Перцова о том, что она вышла замуж за нелюбимого и страдала всю их совместную жизнь, по мнению Рцы, просто возмутительна: «Послушайте! Да ведь это ужасная теория! Просто, как муж, считаю долгом протестовать против таких идей! Ведь этак у каждого из нас, проживших мирно десяток лет, жена вдруг “нальется соком” и станет вздыхать по суженом, настоящем, которого она проглядела, не дождалась, решаясь - чтобы в девках, чего доброго, не засидеться - идти за такое ничтожество, как вы, как я, как Александр Сергеевич Пушкин! Это Он был плох для Наташи Гончаровой?!! Он не мог составить ее счастья!!! Все стихи писал…Да неправда, грубая неправда факта! Это она посылала ему свои стихи, а он в ответ: “да черта ли в стихах! И свои надоели. А вот что ты еще не брюхата - радуюсь. Впрочем, за этим дело у нас не станет. На днях возвращаюсь домой. Господь с тобою”. Цитирую по памяти, но, кажется, дух отношений уловлен. Чудные отношения! Дай Бог каждому из нас найти такой верный тон, так гениально суметь избегнуть приторности, сентиментальности, прикрыв грубоватой корою товарищеских угловатостей эту чарующую нежность, эту сердечность, эту ласку…» Там же. .

Рцы полностью отвергает мнение, что Гончарова могла быть несчастлива в браке с таким человеком. То, что подозрения Пушкина относительно жены и Дантеса не были ложны, г. Рцы абсолютно убежден: «Есть документальные свидетельства, в чем заключалось ухаживание Дантеса. Он рассказывал жене Пушкина двусмысленные анекдоты… Можно вообразить себе, как широко в первый раз раскрыла глаза наивная Наташа… Второй раз смелее, и Наташе уже показалось не так зазорно. В третий раз она уже смеялась… Забавный такой, blagueur Шутник, шалун (фр.)… Ведь падают не иным образом, как именно так, и не доводите ваших жен до падения». По мнению Рцы, Пушкин желал видеть в Гончаровой свою Татьяну из «Евгения Онегина» - ей должно было быть «величавой и недоступной». Но Гончарова, выведенная в свет, быстро вошла во вкус. И Пушкин столь же быстро пожалел, что вообще позволил жене вести светскую жизнь. Там же.

Чем ценен пример этой статьи для нас, так это тем, что здесь мы видим все три версии и их аргументацию вины в гибели поэта. По мнению Рцы, виновны и Дантес, и Гончарова, и Пушкин. «И никаких тут нет мистических розг, - подчеркивает Рцы. - Да и сама мысль о каких-то мистических розгах глубоко, на мой взгляд, нечестива. Бесконечное милосердие, неисчерпаемая любовь - вот что такое наш Отец Небесный. Не клади, Сашенька, пальчик в огонь. Ан, хочу! Ну, тогда будет больно. Хочу Петербурга! Ну, тогда тебе не избежать и логики Петербурга, тогда судьба твоя роковым образом вплетется в цепь следствий и причин, породивших самый Петербург, с его прошлым обществом, былыми нравами, героями того времени - Дантесами…» Там же. . Безвыходная ситуация, по мнению автора, могла бы разрешиться обращением поэта к Богу: «И мы глубоко верим, что если бы Пушкин опомнился, понял невозможность человечески спастись, если бы он упал на колени с горячей мольбой: Господи! Спаси меня! Вот польстился я на гнусную петербургскую ливрею, и вот позорят жену мою, и очаг мой, и дом мой, и нет прибежища душе моей! Спаси меня, ибо Ты можешь! - наверное, спасся бы» Там же. С. 22.. По мнению Рцы выходит, что вина Пушкина не в том, что он решил вызвать человека на дуэль, вина его в том, что он пошел на поводу у светской жизни, что он выбрал эту жизнь и погиб в результате нее. Взгляд г. Рцы во многом наивен, но он дает представление о том, что и в рядах самих мирискусников не было единства по вопросу о судьбе Пушкина.

Дискуссия в рядах мирискусников на этом не закончилась. На стороне П. Перцова выступил В. Розанов. В статье «Еще о смерти Пушкина» за 1900 год, он пишет: «Когда литература лишается двух величайших гигантов своих одним способом, равно неожиданно и безвременно, мысль о роковом и страшном невольно закрадывается в ум. “Тут кто-то шалит”, “это кому-то надо”, “кто-то уносит у нас величайшие сокровища”, и слова: “судьба”, “немезида”, “рок”, эти затасканные, но все-таки оставшиеся в памяти человеческой имена, невольно шепчет язык» Розанов В. Еще о смерти Пушкина // Мир искусства. 1900. Т. 1. С. 133.. Розанов полагает, что Перцов все очень верно, просто и доступно объяснил в своей статье и тем самым поставил точку в спорах, по крайней мере, на ближайшее десятилетие.

Розанов обвиняет г. Рцы в возвращении к самой ранней точке зрения о смерти поэта, которую впервые обозначил М.Ю. Лермонтов в своем знаменитом стихотворении «На смерть поэта»:

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной

Вступил он в этот свет, завистливый и душный

Для сердца вольного и пламенных страстей?

Зачем он руку дал клеветникам безбожным,

Зачем поверил он словам и ласкам ложным,

Он, с юных лет постигнувший людей? Цит. по: Розанов В. Еще о смерти Пушкина // Мир искусства. 1900. Т. 1. С. 134.

Сам Розанов полагает, что вина целиком и полностью лежит на поэте: «Я верю, что Пушкин вспыхнул правдою - и погиб; что он был прав и свят в эти 3-5 предсмертных дней… Но он действительно, как объясняет г. Перцов, был не прав 3-5 предсмертных лет, и… “все произошло так, как должно было произойти”» Розанов В. Еще о смерти Пушкина // Мир искусства. 1900. Т. 1. С. 135.. Розанов рассматривает трагедию Пушкина под новым углом - когда Пушкин в молодости писал о мужьях-рогоносцах и счастливых любовниках, ему казалась в самом деле веселой эта ситуация. Но когда, будучи сам уже мужем и видя, Дантеса постоянно около своей жены, и чувствуя, что он уже не так молод, как светские щеголи, Пушкин, прекрасно зная, чем все это может обернуться (ведь он писал об этом много раз - и в стихах, и в прозе), уже не находил в этом ничего смешного, он начал ревновать и подозревать как им же написанные когда-то герои: «Почему же затревожился Пушкин? Веселый насмешник, написавший Нулина и Руслана, вещим, гениальным и простым умом он почуял, что если “ничего еще нет”, то “психологически и метафизически уже возможно”, уже настало время ему самому испить черную чашу и вместе весь непререкаемый и фатальный комизм Черномора ли, старушки ли Наины… О, ведь дело не в летах именно, а в седине и даже дряхлости опыта, хотя бы и в 35 лет…» Розанов В. Еще о смерти Пушкина // Мир искусства. 1900. Т. 1. С. 135..

Розанов призывает всех обвинителей Гончаровой вспомнить слова самого Пушкина о ее невиновности: «…Вы требуете добродетели?! Плохие психологи. Пушкин им не был. Начертав эти стихи, он, конечно, конечно понимал, что… ничего-то, ничевохенько общего между ним и женой - нет, и что тут - не ее вина (слова его о ней в день смерти: как он ее ценил!), а уж если и есть чья, то, после Бога, устроившего законы мира и бросив в него солнце в свой путь, луну - в свой же другой, то еще вина - его, Пушкина, не нашедшего в мире своих путей и не пошедшего по своим путям» Там же. С. 137.. Розанов защищает Гончарову всячески - и сравнением с той же Татьяной, и доказывая дикую подозрительность поэта. «Конечно, - заключает Розанов, - Пушкин был виноват перед Гончаровой, и потому что он не понимал необходимости глубокого индивидуализма семьи, без чего она есть квартира, но не есть “дом” в лучах религии и поэзии» Там же. С. 142.. А негодование Рцы на Гончарову Розанов объясняет просто страхом Рцы за свою жену и ее возможные вздохи о ее выборе Там же. С. 139..

Как видим, в среде интеллигенции конца XIX - начала XX века не было единства по поводу вопроса о виновных в смерти поэта, да его и не могло быть. Как можно было их найти, когда прошло более полувека со дня смерти Пушкина. Никаких доказательств не существовало, оставались лишь догадки, а, как известно, сколько людей, столько и мнений.

Мнения мирискусников о судьбе Пушкина часто не совпадали с мнением многих представителей «старой гвардии», вследствие чего возникали небольшие полемики, в результате которых к каким-то общим выводам никто не приходил. Обе стороны использовали любой повод, чтобы выразить свое несогласие друг с другом, и Пушкинский юбилей, естественно, не явился исключением.

Подводя итог главе, выделим главное. Пушкин являлся одной из центральных фигур не только своей эпохи, но всей русской культуры XIX века. Он положил начало новой литературе, и все его заслуги не давали забыть о нем не только современникам, но и его потомкам. За несколько лет взгляды на него претерпевали кардинальные изменения. Каждое поколение, рассматривая его роль, пыталось прийти к каким-то новым, своим выводам. Его невозможно было обойти вниманием, и мирискусники не переминули высказать своем мнение о нем. Время появления модернистов совпало с празднованием столетия со дня рождения поэта, и мнения модернистов встали наравне с мнениями таких русских величин, как философ В.С. Соловьев или адвокат и общественный деятель А.Ф. Кони. В вопросе поэзии Пушкина в центре внимания была проблема народности поэта. И каждый из оппонентов пытался высказать свою точку зрения. Хотя в большинстве случаев они склонялись к тому, что Пушкин был народным потом, прежде всего потому, что был связан с ним духовно. Возникшие противоречия, выразившиеся в полемике по проблеме гибели Пушкина, решены не были, но мы имеем яркий пример столкновения двух поколений по вопросу о значении Пушкина в русской культуре.



ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В нашем исследовании мы ставили своей целью реконструировать культурную проблему традиций и новаций при определении нового художественного направления в культурной жизни России. Под новым направлением мы подразумевали модернизм (символизм, декаданс). Мы пришли к следующим выводам.

На рубеже XIX-ХХ веков в художественной жизни России произошли качественные изменения, вызванные появившимися и стремящимися утвердиться в искусстве новыми течениями. Их нельзя толковать однозначно, их достоинство в их многомерности - и в этом же их недостаток. Появление модернизма было обусловлено определенным духовным упадком, обозначившимся в среде русской интеллигенции. Этот упадок отразился в переоценке многих позиций в искусстве - прежде всего, в живописи и литературе. Многие представители предшествующего модернистам поколения, как мы выяснили, сами начали вновь обращаться к эстетическим взглядам 40-50-х годов, чтобы прояснить ситуацию. Во многом появлению модернизма способствовал появившийся как раз в это время интерес к европейскому искусству. И в эти же годы можно говорить о появлении нового типа интеллигенции - духовно-развитого и вместо политики интересующегося красотой, религией и искусством.

Первыми борцами нового направления выступили как раз не литераторы, которые впоследствии станут главными идеологами и носителями символизма, а художники. Появившееся в конце XIX века художественное объединение «Мир искусства» взяло на себя миссию просвещения России и исканию нового пути развития русского искусства, для выполнения чего начало выпускать собственный одноименный литературно-художественный журнал. Главной целью мирискусников стало повышение эстетического вкуса читателей, которую они намеревались достичь путем акцентирования внимания на не утилитарных принципах в искусстве, ориентирование на красоту и ее самоцельное значение. При всем этом модернисты не разрывали связи с традиционными художественными принципами, но сумели возвести их в новые формы нового искусства. Они часто обращались к творениям прошлого - не только словесно, но и в своем творчестве. Однако при этом они не являлись поверхностными подражателями, а все же новаторами, сумев найти общие тенденции в развитии национальной культуры и искусстве Европы, соединив традиционные формы искусства с новым содержанием. И именно на них, мирискусников, пришлась большая доля критики со стороны вставших к новому направлению в оппозицию представителей предыдущего поколения. Отсюда идет возникшая в среде мирискусников необходимость отстаивать теоретические аспекты модернизма. Это было сделано ими на страницах собственного журнала «Мир искусства».

Полемика шла по многим «вечным» проблемам. В их числе - проблема «отцов и детей», неизбежное и даже традиционное непонимание и неприятие одного поколения другим; проблема социальной роли искусства - противоборство утилитарной эстетики с «чистым искусством»: спор вечный и неразрешимый, модернисты отстаивали принцип «искусство ради искусства» и служение красоте, в то время как их предшественники оставались верны принципу полезности искусства. Еще одной «вечной» проблемой являлся вопрос о связи народа с искусством. Эта проблема тесно связана с предыдущей. Мирискусники потратили немало сил, убеждая своих оппонентов в том, что они не отвергают необходимость связи искусства с народом. Но их противников это не убедило. Наконец, одной из главных спорных проблем была оценка А.С. Пушкина. Поэт был своеобразным символом культуры XIX века, и его невозможно было не затронуть в спорах, тем более на волне его 100-летнего юбилея. Главными спорными моментами были вопрос о социальном значении Пушкина и его статусе народного поэта, а так же проблема вины в гибели Пушкина. Единого ответа по всем этим вопросам не существовало - ни среди самих мирискусников, ни среди их разрозненных оппонентов. Каждый из полемизирующих остался при своем мнении.

Эти «вечные» проблемы, по которым шла полемика, конечно же, остались неразрешимыми. Но модернисты сумели внести новые подходы к решению этих проблем. Они не отвергали наследие своих «отцов», а брали из него все самое лучшее, соединяя это лучшее с новаторскими тенденциями в искусстве; они отрицали требования быть искусству полезным обществу и отстаивали служение красоте, но при этом подчеркивали необходимую связь между народом и творцом; они спорили с Соловьевым о закономерности гибели поэта, но при всем этом в большинстве своем были схожи с ним же во многих оценках Пушкина.

Но важно здесь другое - молодые модернисты не побоялись вступить в спор и отстаивать свои взгляды и идеи с известными русскими философами, литераторами, критиками. Более того, они смогли укрепить свои позиции в русском искусстве и убедить всех, что они новое направление, призванное достойно сменить старое.

Большой заслугой молодых модернистов был их совершенно особый взгляд на Европу. Европейское искусство вызывало интерес со стороны русской интеллигенции и до мирискусников, но последние сумели по-новому отнестись к традициям и новинкам европейского искусства. Они позволили себе дать такой обширный обзор западной живописи, музыки, скульптуры, чего больше никто ни до них, ни после предоставить не мог. Модернисты рисовали для русского общества картину европейской культуры, руководствуясь личным вкусом и поразительным художественным чутьем. Тем более что само явление - модернизм, было заимствованно из Европы, но мирискусники утверждали, что новое направление подходит и для России, и так же важно для нее. Более того, модернисты изначально поставили себе задачу, облагородив русское искусство, возвысить его до уровня европейского, ибо мирискусники были убеждены в мировом значении русского искусства. Мирискусники одновременно обогатили и усложнили духовную жизнь России. Вся деятельность первых модернистов во всем состояла из противоречивых соотношений.

Русский модернизм, таким образом, на начальном своем периоде, представляет собой удивительное явление в искусстве, которое сумело совместить уважение и восхищение традициями русской культуры с абсолютно новыми тенденциями, заимствованными из Европы и хорошо разработанными и прижившимися в России. Не смотря на глубокое неприятие со стороны предшественников, мирискусники сумели отстоять свои принципы и идеи, выполнив свою миссию - облагородив русское искусство.



СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОЧНИКОВ.

Источники

Журналы:

1.«Вестник Европы»:

- «Вестник Европы». 1899. Кн. 7, 9, 10.

2. «Весы»:

- «Весы». 1907. №1-3, 5-8.

- «Весы». 1908. №1-12.

- «Весы». 1909. №1-5, 10.

3. «Золотое руно»:

- «Золотое руно». 1906. №2, 3,5-12.

- «Золотое руно». 1908. №2.

- «Золотое руно». 1909. №2-3, 7-10.

4. «Мир искусства»: все номера (1899-1904).

5. «Русский вестник». 1899. №1-12.

Публицистика:

1. Достоевский Ф. М. Искания и размышления. М., 1983. 462 с.

2. Мережковский Д.С. Эстетика и критика: В 2 тт. М., 1994. Т. 1. 672 с.

3. Мережковский Д.С. В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет. М., 1991. 496 с.

4. Розанов В.В. Сочинения. М., 1990. 592 с.

5. Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991. 701 с.

6. Соловьев В.С. Литературная критика. М., 1990. 422 с.

7. Стасов В.В. Избранных статей о русской живописи. М., 1985. 239 с.

8. Стасов В.В. Избранное: Живопись. Скульптура. Графика: В 2 тт. М. - Л., 1950-1951. Т. 1. 683 с.

9. Толстой Л.Н. Собрание сочинений: В 22 тт. Т. 15: Статьи об искусстве и литературе. М., 1983. 432 с.

Мемуары и размышления:

1. Бенуа А.Н. Мои воспоминания: В 5 тт. М., 1990. Т. 1-3. 1990. 711 с.; Т. 4 - 5. 1990. 744 с.

2. Бенуа А.Н. Возникновение «Мира искусства». М., 1998 (Репр. издание. Л., 1928.). 70 с.

3. Константин Андреевич Сомов. Письма. Дневники. Суждения современников. М., 1979. 626 с.

4. Михайловский Н.К. Литературные воспоминания и современная смута: В 2 тт. СПб., 1900. Т. 2. 504 с.

Издания справочного характера:

1. Европейская живопись XIII-XX вв. Энциклопедический словарь. М., 1999. 528 с.

2. Русские писатели. ХХ век. Библиографический словарь: В 2 ч. М., 1998. Ч. 2. 656 с.

3. Русские писатели. 1800-1917. Библиографический словарь: В 8 тт. Т. 4. М., 1999. 704 с.

4. Советский энциклопедический словарь. М., 1990. 1632 с.

5. Янсон Х.В., Янсон Э.Ф. Основы истории искусств. СПб., 1996. 587 с.

Литература

Монографии:

1. Борисовская Н. Лев Бакст. М., 1979. 119 с.

2. Владимир Соловьев и культура Серебряного века: К 150-летию Владимира Соловьева и 110-летию А.Ф. Лосева. М., 2005. 631 с.

3. Воскресенская М.А. Символизм как мировидение Серебряного века: социокультурные факторы формирования общественного сознания российской культурной элиты рубежа XIX - XX вв. Томск, 2003. 224 с.

4. Гомберг-Вержбинская Э. Передвижники. Л., 1970. 236 с.

5. Гусарова А. П. Мир искусства. М., 1972. 110 с.

6. Ельшевская Г. В. Короткая книга о Константине Сомове. М., 2003. 153 с.

7. Ермилова Е.В. Теория и образный мир русского символизма. М., 1989. 176

8. Лапшина Н. П. «Мир искусства». Очерки истории и творческой практики. М., 1977. 743 с.

9. Лебедев А.К., Солодовников А.В. Владимир Васильевич Стасов. М., 1966. 188с.

10. Лебедев А.К., Солодовников А.В. В.В. Стасов. Жизнь и творчество. Л., 1982. 128с.

11. Лебедев А.К. Стасов и русские художники. М., 1961. 132 с.

12. Литературный процесс и русская журналистика. М., 1982. 376 с.

13. Лотман Ю.М. Пушкин. СПб., 1995. 847 с.

14. Мочульский К. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М., 1995. 607 с.

15. Непомнящий В. С. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии Пушкина. М., 1987. 448 с.

16. Пайман А. История русского символизма. М., 2000. 415 с.

17. Петров В. Н. Мир искусства. М., 1975. 247 с.

18. Передвижники. М.: «Искусство», 1971. 140 с.

19. Русские писатели. Библиографический словарь в 2 ч. М., 1990. Ч. 2. 446 c.

20. Салита Е.Г., Суворова Е.И. Стасов в Петербурге. Л., 1971. 384 с.

21. Сарабьянов Д.В. История русского искусства конца XIX - начала XX века. М., 1993. 320 с.

22. Сарабьянов Д.В. История русского искусства второй половины XIX века: Курс лекций. М., 1989. 384 с.

23. Сарабьянов Д.В. Стиль модерн. Истоки. История. Проблемы. М., 1989. 294 с.

24. Сарычев В.А. Эстетика русского модернизма. Проблема «жизнетворчества». Воронеж, 1991. 320 с.

25. Сергей Дягилев и художественная культура XIX - XX вв. Пермь, 1989.184 с.

26. Сибирская пушкинистика сегодня. Новосибирск, 2000. 385 с.

27. Скрынников Р.Г. Дуэль Пушкина. СПб., 1999.368 с.

28. Стернин Г.Ю. Художественная жизнь России на рубеже XIX - начала XX веков. М., 1970. 293 с.

29. Товарищество передвижных художественных выставок. Письма. Документы: В 2 тт. М., 1987. Т. 1. 384 с.; Т. 2. 668 с.

Статьи:

1. Гальцева Р.А. По следам гения // Пушкин в русской философской критике конца XIX - начала ХХ века. М., 1999. С. 5-12.

2. Лапшина Н. П. Мир искусства // Русская художественная культура конца XIX - начала XX вв. (1895-1907): В 2 кн. Кн. 2. М., 1969. С. 129-162.

3. Петров В.Н. «Мир искусства» // История русского искусства. М., 1968. Т. 10, кн. 1., С. 341 - 425.

4. Пильд Л. Пушкин в «Мелком бесе» Ф. Сологуба // www.Ruthenia.ru. 11 с.

5. Федоров-Давыдов А. В.В. Стасов и его значение как художественного критика // Стасов В.В. Избранные статьи о русской живописи. М., 1985. С.8-14.

6. Эткинд Е. Единство «Серебряного века»// Звезда. 1989. №12. С. 185-194.



ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Информация о культурных деятелях, затронутых в исследовании: Составлено по материалам Советского энциклопедического словаря. М., 1990. 1632 с., библиографических словарей «Русские писатели. ХХ век» М., 1998. Ч. 2. 656 с. и «Русские писатели. 1800-1917». Т. 4. М., 1999. 704 с.

БЕНУА Александр Николаевич (1870-1960), русский художник, историк искусства и художественный критик. Сын Н.Л. Бенуа (архитектора). Идеолог художественного объединения «Мир искусства», со-редактор одноименного журнала (1904). Художественный руководитель впоследствии «Русских сезонов» (1908-1911), режиссер (МХТ, 1913-1915). С 1926 года жил во Франции.

ГИППИУС Зинаида Николаевна (1869-1945), русская писательница и поэтесса. Оказала влияние на формирование раннего символизма. Вместе с мужем, Д.С. Мережковским сотрудничала с журналами «Мир искусства», «Новый путь», была известна как художественный критик (писала под псевдонимом А. Крайний). В 1920 эмигрировала.

ГРАБАРЬ Игорь Эммануилович (1871-1960), русский живописец, художественный критик и искусствовед. Один из авторов журнала «Мир искусства» и один из основоположников музееведения, реставрационного дела и охраны памятников искусства и старины.

ДЯГИЛЕВ Сергей Павлович (1872-1929), русский театральный и художественный деятель. Вместе с А.Н. Бенуа создал художественное объединение «Мир искусства», редактор одноименного журнала. Организатор выставок русского искусства, исторических русских концертов, «великий импресарио» знаменитых «Русских сезонов» (с 1907 года). Продолжая жить заграницей, создал труппу Русского балета С.П. Дягилева (1911 - 1929). Умер в Венеции.

КОНИ Анатолий Федорович (1844-1927), русский юрист и общественный деятель, почетный академик Петербургской АН (1900), выдающийся судебный оратор.

МЕРЕЖКОВСКИЙ Дмитрий Сергеевич (1866-1941), русский философ и писатель, его романы проникнуты религиозно-мистическими идеями. Одно время сотрудничал с журналом «Мир искусства» (1899-1902), редактор журнала «Новый путь» («Вопросы жизни»), выходившего с 1902 по 1904 гг. Писал так же стихи, критические работы. В 1920 эмигрировал.

МИХАЙЛОВСКИЙ Николай Константинович (1842-1904), русский социолог, публицист, литературный критик, народник. Один из редакторов журналов «Отечественные записки», «Русского богатства».

ПЕРЦОВ Петр Петрович (1868-1947), критик, публицист, искусствовед, поэт, мемуарист. Сотрудничал с периодическими изданиями «Русское богатство», «Вопросы философии и психологии», «Мир искусства», «Новое время», со-редактор журнала «Новый путь» (1902-1904). Был близок к кругу русских символистов. Был издателем и близким другом В.В. Розанова и Д.С. Мережковского.

РОЗАНОВ Василий Васильевич (1856-1919), русский писатель, публицист и философ. Писал в целом по религиозно-бытовой тематике. Известны его литературно-критические работы о Н.В. Гоголе, Ф.М. Достоевском, М.Ю. Лермонтове. Сотрудничал с различными журналами, в том числе, с «Миром искусства» и «Новым путем».

СОЛОВЬЕВ Владимир Сергеевич (1853-1900), русский философ, поэт, публицист. Сын С.М. Соловьева (историка). Писал в русле религиозной тематики. Оказал большое влияние на русский идеализм и символизм. В своей поэзии был во многом близок символистам.

СОЛОГУБ (наст. имя - Тетерников) Федор Кузьмич (1863-1927), поэт, прозаик, драматург. Сотрудничал с журналами «Северный вестник», «Мир искусства», «Весы», «Золотое руно», «Новый путь». Принадлежал к поколению первых символистов (наравне с З. Гиппиус, Н. Минским, Д. Мережковским).

СОМОВ Константин Андреевич (1869-1939), русский живописец и график. Сын А.И. Сомова (историка искусства). Член «Мира искусства». С 1923 года жил за границей.

СТАСОВ Владимир Васильевич (1824-1906), русский художественный и музыкальный критик, историк искусства, почетный член Петербургской АН (1900). Идеолог и активный участник творческой жизни «Могучей кучки» и Товарищества передвижников, боролся против академизма, эстетизма и рутины за реализм и национальный характер искусства.

ТОЛСТОЙ Лев Николаевич (1828-1910), граф, русский писатель, почетный член Петербургской АН (1900). Известен не только своими романами, рассказами и повестями, но и литературной критикой и борьбой за права человека. Оказал огромное влияние на мировую литературу и его творчество отразило противоречия целой эпохи русского общества (1861 - 1900-е гг.).

ФИЛОСОФОВ Дмитрий Владимирович (1872-1940), литературный критик, публицист, философ. Двоюродный брат С. Дягилева, сын А.П. Философовой, участницы женского движения в России. Один из ведущих сотрудников журнала «Мир искусства», руководитель его литературного отдела. Был близок с З. Гиппиус и Д. Мережковским, сотрудничал с журналом «Новый путь». В 1920 эмигрировал в Варшаву, где жил и скончался.



ПРИЛОЖЕНИЕ 2

Портреты главных участников «Мира искусства» и образцы оформления журнала «Мир искусства» Материалы взяты из книги Гусаровой А.П. «Мир искусства». М., 1972. 110 с., и из личного архива автора.

1. Портрет С.П. Дягилева с няней. Рис. Л.С. Бакста. 1906

2. Портрет художника А.Н. Бенуа. Рис. К.А. Сомова. 1895

3. Портрет В.В. Розанова. Рис. Л.С. Бакста. 1901. (слева)

4. К.А. Сомов. Автопортрет. 1909.



5. Марка журнала «Мир искусства», придуманная и выполненная Л.С. Бакстом. 1898.

6. Обложка журнала «Мир искусства» за 1902 год. Рис. Л.С. Бакста

7. Титульный лист журнала «Мир искусства». Рис. К.А. Сомова. 1903

8. Обложка журнала «Мир искусства» за 1899 год. Рис. К.А. Коровина

9. Оформление журнала «Мир искусства». 1899. №3-4

10. Оформление журнала «Мир искусства». 1899. №13-14

Размещено на Allbest.ru