Место и роль идеологических кампаний 1949-1953 гг. в художественной жизни г. Новосибирска

В августе 1948 г. прошла областная выставка новосибирских художников. Она должна была показать, насколько местные художники шагнули вперед на пути выполнения постановлений ЦК ВКП (б) по сравнению с межобластной выставкой 1947 г. Как оказалось, претензии к художникам со стороны местной власти не изменились. В «Советской Сибири» появилась статья С. Белоголового с критическим разбором картин, представленных на выставке. Он отметил, что на выставке вновь преобладают пейзажи, так и не появились крупные композиционные работы, отображающие тему труда. Присутствовали на выставке, по мнению автора статьи, и образцы формалистической живописи, например, картина «Зима в Новосибирске» Смирнова, на которой вместо крупного промышленного города изображены «занесенные снегом лачужки, задворки города». К неудачным работам были отнесены картины И. Титкова, «внешне красивые, но за их красивостью проступает однообразие, натуралистические приемы художника». Как считает Белоголовый, безответственно подошел к работе над картиной «Ленин в Красноярске» И. Тютиков. Композиция этой картины, по мнению критика, страдает преобладанием обстановки над человеком, «фигура Ленина написана бледно, без пафоса, теряет свою выразительность из-за отсутствия в ней подвижности, стремительности». Причину этих недостатков Белоголовый увидел в оторванности художников от общественности города и области и в том, что правление Новосибирского отделения Союза советских художников предпочитает не вмешиваться в творчество художников. Советская Сибирь. 1948. 15 августа. С. 2.

В справке 1949 г. о работе учреждений искусств Новосибирска о творчестве художников было сказано следующее: «Художники братья Титковы, Н.Ф. Смолин, М.А. Мочалов и др. пишут картины, в которых пытаются отобразить рост и расцвет новой социалистической Сибири, и портреты передовых людей промышленности и сельского хозяйства города и области. Но по-прежнему большинство художников крайне слабо связано с жизнью. Поэтому в своих работах отображают главным образом прошлое Сибири или малозначащие темы». Ф. П-22. Оп. 3. Д. 2272. Л. 222.

Кампании по борьбе с безыдейностью и формализмом должны были повлиять на развитие изобразительно искусства Новосибирска послевоенных лет. Главной целью художественной политики партии было дальнейшее развитие метода социалистического реализма через борьбу с вредными тенденциями и создание произведений искусства на строго заданные темы. Но каковы были результаты такой политики? На одном из заседаний горкома ВКП (б) в 1949 г., посвященном творческой деятельности новосибирских художников председатель Новосибирского отделения ССХ И.В. Титков произнес следующие слова: «Мы, новосибирский коллектив художников, очень мало сделали по выполнению решений ЦК ВКП (б) по вопросам литературы и искусства. Не создали еще ни одного такого произведения, о котором бы говорил и знал весь народ, вся наша страна». Там же. Л.161. Прошло уже три года с момента выхода постановлений. Было написано много жанровых картин, соответствующих принципам социалистического реализма. Такие картины получали поддержку обкомов и отделов искусств, имели положительные рецензии, отправлялись на различные выставки. Но заставить новосибирских художников написать пропагандистские картины, которые бы знала вся страна, партийному руководству так и не удалось.

Итак, сделаем предварительные выводы. Первые послевоенные годы в художественной жизни Новосибирска богаты важными событиями. Новосибирскими писателями А. Кожевниковым, А. Коптеловым, А. Смердовым, поэтами Е. Стюарт, И. Мухачевым, композитором А. Новиковым, художниками И. Тиковым и В. Титковым, И. Тютиковым и др. созданы значительные произведения во всех областях творчества. Театры стали неотъемлемой частью художественной жизни Новосибирска. На послевоенные годы приходится расцвет главного драматического театра города «Красный факел». Особая страница в истории театра связана с именем В.П. Редлих. Воспитанница второй студии МХАТ, она была художественным руководителем «Красного факела» с 1945 по 1960 гг. Именно в эти годы «Красный факел» стали называть «Сибирским МХАТом», имея в виду высокую сценическую культуру, чувство глубокой психологической правды и тонкий художественный вкус, которые определяли уровень лучших его работ. В 1948 г. ведущие деятели Новосибирского театра оперы и балета за постановку спектакля «Доктор Айболит» были удостоены Сталинской премии. Это лишь небольшая часть достижений художественной культуры Новосибирска в период проведения идеологических кампаний по борьбе с низкопоклонством, безыдейностью, формализмом. Но и эта часть свидетельствует о том, что ни многочисленные материальные трудности послевоенного времени, ни жесткие рамки, в которые была поставлена художественная интеллигенция, не уничтожили основу высокой художественной культуры.

Значение постановлений ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», «О репертуаре театров и мерах по их улучшению», «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели» в развитии художественной культуры Новосибирска было очень велико. В первые послевоенные годы местная власть по указанию ЦК ВКП (б) организовывала и направляла идеологические кампании. Требования ЦК ВКП (б) повсеместно утверждать принципы «партийности» и «социалистического реализма» в художественной культуре достигали цели. Для литературы, театров, музыки и изобразительного искусства Новосибирска изучаемого периода было характерно создание произведений на современные советские темы. Абсолютное большинство художественной интеллигенции Новосибирска поддерживало мероприятия ВКП (б) и принимало в них активное участие. Это определялось не только страхом, но и искренней верой в правильность большинства из проводимых мероприятий. Местное партийное руководство имело в лице художественной интеллигенции надежных идеологических союзников. Закрепление в ходе идеологических кампаний тоталитарной тенденции в художественной культуре нанесло заметный ущерб развитию литературы и искусства Новосибирска, хотя и не остановило этот процесс.

Идеологические кампании в Новосибирске проходили менее шумно, чем в Москве и Ленинграде. Отличались они и более щадящим характером по отношению к местной художественной интеллигенции. Пик идеологических кампаний в Новосибирске пришелся на конец 1946 - начало 1947 гг. В этот период обсуждение постановлений ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», «О репертуаре театров и мерах по их улучшению», «О кинофильме «Большая жизнь» прошло во всех учреждениях культуры и творческих союзах Новосибирска. На это время пришлась и наиболее жесткая критика художественной интеллигенции в печати. Затем тон критический замечаний несколько смягчился. С выходом в феврале 1948 г. постановления ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» идеологическая кампания разгорелась вновь. На этот раз упор делался на борьбе с формализмом, еще одной стороной низкопоклонства перед Западом.

Местное партийное руководство в постановлениях ЦК увидело прочную основу для постоянного идеологического контроля над творчеством интеллигенции и возвращалось к ним снова и снова для того, чтобы напомнить деятелям художественной культуры, что их основной задачей являлось создание произведений с ярко выраженной гражданской тематикой и критика буржуазной культуры Запада.

государство идеологический художественный интеллигенция

Глава 3. Место и роль идеологических кампаний 1949-1953 гг. в художественной жизни г. Новосибирска

3.1 Влияние идеологической кампании по борьбе с космополитизмом на художественную культуру г. Новосибирска

В последние годы сталинского правления проводились целая серия идеологических кампаний против советской интеллигенции. Они касались не только литературы и искусства. Были организованы различного рода обсуждения и псевдодискуссии, в ходе которых были выявлены идейные враги в философии, биологии, физике, политэкономии. Главным в идеологической политике было последовательное утверждение советского патриотизма, как его понимал И. В. Сталин. Именно под флагом советского патриотизма развертывались обличительные кампании во всех сферах жизни советского общества. По мнению Е. Громова, глобальной целью партийного руководства являлось «взращивание в своих подданных, особенно в молодежи, фанатичного советского шовинизма, высокомерного отношения ко всему «не нашему» - иноземному, чужому». Громов Е. Сталин. Власть и искусство. М., 1998. С. 420-421. В постановлениях 1946-1948 гг. по вопросам литературы и искусства поднималась тема советского патриотизма, и осуждалось низкопоклонство перед Западом. Но если в этих постановлениях особого русофильства не было, критике подверглись в числе других и русские деятели культуры, то в 1949 г. на первый план выдвинулось все славянское, в первую очередь, русское. Тогда же в стране была развернута кампания против «безродных космополитов». В редакционной статье «Правды» от 29 января 1949 г. «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» в космополитизме были обвинены Ю. Юзовский, Г. Бояджиев, А. Борщаговский, А. Гурвич, Л. Малюгин, Е. Холодов, Я. Варшавский. Налицо была антисемитская направленность новой идеологической кампании: из всех названных критиков-театроведов Г. Бояджиев - армянин, Л. Малюгин - русский, остальные - евреи. Там же. С. 426.

Идеологическая кампания по борьбе с космополитизмом проводилась интенсивно и жестко по всей стране. В Новосибирске разоблачение буржуазной космополитической идеологии разворачивались следующим образом. 2 марта 1949 г. в «Советской Сибири» была опубликована статья профессора филологии Ф. Головенченко. В статье было сказано, что в недрах Всероссийского театрального общества, в газете «Советское искусство», в журнале «Театр» и в комиссии по драматургии Союза советских писателей орудовала «антипатриотическая группа последышей буржуазного эстетства». Ф. Головенченко, следуя партийным установкам, обрушился на критиков с серьезными обвинениями: «Носители тлетворной, буржуазной, упадочной идеологии, эти космополиты поносили советской искусство и пытались сбивать драматургов и театры на ложный путь эстетства. Раболепствуя перед иностранщиной, представители этой антипатриотической группы нападали на лучшие произведения советской драматургии, травили театры за то, что они брались за советскую тему». Главное же состояло в том, что они заметили и не смогли оценить рождение новых «истинных произведений искусства», которые «в своих образах раскрывают идейный смысл событий и работы людей советской эпохи». Далее в статье шел подробный разбор «клеветы» театральных критиков на советское искусство. Ю. Юзовский посмел искать слабости и недостатки в произведениях М. Горького, издевательски писал о пьесах А.А. Сурова, «проповедовал театральные «принципы» формалиста Мейерхольда». А. Гурвич нападал на советских драматургов за то, что «они изображают волевых советских людей». А. Борщаговский «бесстыдно третировал высокоидейные талантливые произведения наших дней» и «выдвинул клеветнические тезисы об упадке советского театра». А. Бояджиев заявил, что советское театральное искусство «явно деградировало». «Но критики-эстеты тщетно стремились, навязать нашим драматургам антинародные буржуазные эстетские законы, затормозить успешное развитие советского театрального искусства, - заключил Ф. Головенченко. - Оно завоевывает новые и новые успехи, отбрасывая как мусор, тех, кто старается вставлять палки в колеса. Советская Сибирь. 1949. 2 марта. С. 2.

Профессор Ф. Головенченко, повторяя обвинение центральной прессы, затронул важный вопрос, касающийся выступлений критиков-космополитов против лакировки действительности в драматургии. В послевоенные годы ключевые позиции в Союзе писателей постепенно захватывала группа писателей и драматургов, объявивших себя истинными носителями социалистического реализма: А.В. Сафронов, А.А. Суров, М.С. Бубенцов, А.А. Первенцев, Б.С. Ромашов. Они только выиграли от инициированных партийной властью кампаний, призванных укрепить коммунистическую идейность литературы и искусства. Результатом кампаний, как известно, стало создание огромного количества произведений на темы советской действительности, зачастую обладавших очень небольшой художественной ценностью.

В конце ноября 1948 г. в Москве под эгидой Всероссийского театрального общества, Комитета по делам искусств и комиссии по драматургии ССП прошла творческая конференция, на которой обсуждались спектакли, поставленные московскими театрами к 31-й годовщине Октябрьской революции. А. Борщаговский, будучи основным докладчиком, говорил о том, что советская драматургия последних лет, за редким исключением, идейно и художественно беспомощна, что театры переживают кризис. Костырченко С.Г. Идеологические чистки второй половины 40-х годов: псевдопатриоты против псевдокосмополитов. / Россия XX век. Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т. 2. Апогей и крах сталинизма. М., 1997. С. 114. Подобные заявления во многом определялись конфликтом между объединением театральных критиков и руководством ССП. Но критики, обвиненные в начале 1949 г. в космополитизме, были правы хотя бы в том, что постановка высокоидейных, но низкохудожественных драматургических произведений, отрицательно сказалась на развитии театрального искусства. И как бы партийное руководство не пыталось убедить всех в том, что советские театры переживают подъем, постоянные идеологическое давление и запугивания привели к тому, что количество действительно интересных постановок было невелико, партийные пьесы и персонажи не соответствовали правде жизни, в театральном искусстве утвердились принципы лакировки действительности. Что касается кампания против критиков-космополитов, то она только усугубила и без того тяжелое положение советских театров.

Разоблачение антипатриотической группы критиков увязывалось с реализацией постановлений ЦК ВКП (б) по идеологическим вопросам. Для того чтобы продемонстрировать достижения советской драматургии, в 1949 г. по всей стране были организованы смотры спектаклей на современные темы. 28 марта 1949 г. бюро горкома приняло постановление «О проведении смотра спектаклей на современные темы в театрах г. Новосибирска». В постановлении было сказано следующее: «В целях привлечения внимания работников театра к вопросам создания высококачественных в идейном и художественном отношении спектаклей на современные темы Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР решил провести в мае с. г. смотр спектаклей на современные советские темы. Смотр подведет итоги выполнения исторических указаний ЦК ВКП (б) по вопросам литературы и искусства, выявит результаты деятельности театров в новых условиях и явится творческим отчетом драматургических театров перед советскими зрителями». ГАНО. Ф. 22. Оп. 1. Д. 372. Л. 86.

В начале марта 1949 г. была опубликована статья С. Е. Кожевникова под безапелляционным заголовком «Вредители в советской литературе». В статье говорилось о негативном влиянии критиков-космополитов на литературу Сибири. «Безродные космополиты барски-пренебрежительно смотрели на литературу области, всячески пытаясь принизить ее значение, исключить из общелитературного процесса, скомпрометировать ее в глазах писателей, работающих на периферии, сбить их с пути, - писал С. Е. Кожевников. - Разумеется, все это они делали тихой сапой. Они вели свою темную «работу» преимущественно по закрытым каналам: доклады на заседаниях различных комиссий советских писателей, обзоры на совещаниях по вопросам литературы в области, закрытые рецензии ОГИЗа и т. д.». Советская Сибирь. 1949. 6 марта. С. 3.

В статье критиковались неправильные рецензии Ф. Левина, Е. Усиевич и др. на некоторые произведения новосибирских литераторов. Основным критиком журнала «Сибирские огни» считался Ф. Левин. Он принял активное участие в идеологических кампаниях 1946-1948 гг. по борьбе с безыдейностью в литературе. Его довольно резкие критические заметки о писателях-сибиряках печатались в «Сибирских огнях», в газетах «Советская Сибирь», «Культура и жизнь» и многих других периодических изданиях. В связи с разоблачением критиков-космополитов, пришла очередь Ф. Левину подвергнуться разносной критике. «Критика журнала «Сибирские огни» была длительное время отдана «на откуп» Ф. Левину, окопавшемуся в Комиссии по критике в Союзе писателей. В своих многочисленных обзорах и докладах о «Сибирских огнях» безродный космополит Ф. Левин под предлогом заботы о высокой «художественности» занимался шельмованием почти всех произведений писателей-сибиряков» - говорилось в статье. Критику ставилось в вину опубликование ошибочной рецензий на роман В. Н. Ажаева «Далеко от Москвы». Там же. Роман "Далеко от Москвы" был опубликован в 1948 г. в журнал "Дальний Восток", его автору, Василию Николаевичу Ажаеву в 1949 г. присудили Сталинскую премию, в следующем году по книге сняли фильм, а в 1954 г. композитор Иван Держинский написал по ней оперу, которая недолгое время шла в Москве. Вайнер. Л. Далеко от Москвы, или история одной книги. // Вестник. 2002. 7 августа. С. 21.

Роман «Далеко от Москвы» был первым большим произведением о тружениках тыла, в нем рассказывалось о крупном строительстве на Дальнем Востоке во время войны. Власть приняла эту книгу быстро и положительно. В ней было все необходимое: руководящая роль партии - секретарь горкома, который всегда знает, что делать (тогда еще не мешало, что этот секретарь - еврей Залкинд); имелся старожил-рыбак Карлов, который лучше инженеров представлял, по какому берегу реки следует вести трубопровод; был "закоснелый" старый инженер Тополев - его перевоспитывали; была "дружба народов" в виде стахановца Умары Магомеда; был вредитель - кулацкий сын, которого удается разоблачить - т.е., весь набор, обязательный для произведений соцреализма. И это «одно их лучших произведений 1948 г.» критик Ф. Левин посмел обвинить в безыдейности. «Неверно» оценил Ф. Левин и три романа о студенчестве: «Трое в серых шинелях» В. А. Добровольского, «Университет» Г. Коновалова и «Верность» К. Локоткова. Советская Сибирь. 1949. 6 марта. С. 3.

В 1946 г. в «Сибирских огнях» был опубликован роман С. Маркова «Юконский ворон» об открытии и изучении русским народом Аляски. «Роман появился в те дни, когда американские империалисты особенно активно занимались превращением Аляски в плацдарм для своих империалистических устремлений, - говорилось в статье С. Кожевникова. - Но этот патриотический роман был сразу же встречен в штыки критиком Е. Усиевич. В закрытой рецензии Е. Усиевич пренебрежительно писала, что это «чтиво для благовоспитанных английских девиц». «В той же закрытой рецензии, - продолжал С.Е. Кожевников, - Е. Усиевич превознесла формалистическое эстетское стихотворение Л. Мартынова «Наяды», опубликование которых было безусловной ошибкой «Сибирских огней».

С.Е Кожевников привел еще ряд примеров, как безродные космополиты пытались сбить сибирских писателей с правильного партийного пути, «восхваляя ошибочные произведения или встречая заговором молчания высокоидейные яркие художественные произведения». Особенно редактора «Сибирских огней» возмутило неприятие столичными критиками повести А.Л. Коптелова об альпинистах «Снежный пик» и очерка А.А. Смердова «В степи Кулундинской», в котором рассказывалось, как академик Т.Д. Лысенко, преодолевая отсталые настроения некоторых колхозников, борется за высокий урожай. Об этом очерке А.А. Смердова в закрытой рецензии ОГИЗа было сказано: «Благодатный материал - опыт работы таких выдающихся людей, как Лысенко и Кривошей, не получил желаемого литературного оформления. Автор внес много отсебятины, неудачной выдумки. Неудачная литературщина пестрит в его очерках». С.Е. Кожевников с такой оценкой очерка А. Смердова был не согласен, он написал: «Хороший очерк А.А. Смердова оценен в этой закрытой рецензии, как литературная тарабарщина». Там же.

Таким образом, если одна часть литераторов, бывших объектами критики в 1946 г., во время кампании против космополитов получила реабилитацию, то другая, вновь подвергались критике. Здесь прослеживается четкая закономерность. Если такие произведения, как роман С. Маркова «Юконский ворон», повести А. Коптелова «Снежный пик» критики ранее признали малохудожественными, то обвинения в адрес, например, Л. Кондырева были совершенно другого рода. Поэт обвинялся в «безыдейности», в неправильном отражении советской действительности, в формализме - это, по тем меркам, гораздо более серьезные обвинения. Такие обвинения исключали возможность оценивать автора в положительном ключе. Следует отметить, что и в первом и во втором случае в 1949 г. появился повод для нападок на критиков, которые не оценили по достоинству «высокоидейные» произведения, и вместо этого хвалили эстетские «никчемные».

Нужно сказать, что конфликт между критиками и сибирскими литераторами из-за расхождений в оценке тех или иных литературных произведений назревал давно. Поэты и писатели очень болезненно воспринимали критику в свой адрес. Ярким примером может служить случай с рецензией Л. Левина на сборник стихов К. Лисовского «Северная весна», о которой говорилось в предыдущей главе. Там же. 1946. 7 сентября. С. 2. Поэт резко отреагировал на разгромную статью. В письме редактору «Сибирских огней» С.Е. Кожевникову он писал: «Никому в нашей стране не позволено так легкомысленно, походя, зачеркивать творчество советского поэта, тенденциозно не замечать положительных качеств его работы и, перестраховываясь, бормотать нечто невразумительное о поэтичности «подлинной и мнимой». Не такой критики требует от нас время и тот, кто понял постановления ЦК ВКП (б), как вексель на огульное шельмование писателя глубоко и безнадежно заблуждается». ГАНО. Ф. Р-272. Оп. 1. Д. 234. Л. 9-10.

Этот случай был не единственный. В течение первых послевоенных лет до появления в конце января 1949 г. редакционной статьи «Правды» критики находились в более выгодном положении и позволяли себе достаточно смелые выступления по поводу литературных произведений, особенно если речь шла о региональных писателях и поэтах, к которым они с высоты своего положения относились несколько пренебрежительно. Можно предположить, что выбор кремлевского руководства пал на критиков не случайно. Причина была не только в том, что среди них было много евреев, и не только в том, что критики позволяли себе откровенные высказывания по поводу советской культуры. Власть понимала, что в своих нападках на критиков, она встретит поддержку и одобрение со стороны «обиженных» ими творческих работников, которые будут рассматривать действия власти как своего рода «восстановление справедливости». Так и произошло. На протяжении нескольких месяцев работники культуры изощрялись в поиске вредного влияния как московских, так и местных критиков-космополитов.

Не мог остаться в стороне от проводимой кампании главный литературный журнал города «Сибирские огни». В разгар борьбы с космополитами журнал опубликовал пространную редакционную статью «За советский патриотизм в литературе и критике». За советский патриотизм в литературе и критике. // Сибирские огни. 1949. №2. С. 123-129. В статье говорилось, что «для протаскивания своих антипатриотических взглядов» «буржуазные эстеты» пользовались страницами местной прессы. В частности, редакция «Сибирских огней» совершила грубую ошибку, предоставив страницы журнала безродному космополиту, буржуазному эстету Бровману, который в статье о В.Г. Белинском преувеличил влияние на великого русского критика идеалистической философии Шеллинга и Гегеля. Там же. С. 127. Вспомнили и о том, что альманах «Огневые дали» в 1942 г. опубликовал обзор творческой работы сибирских писателей первых лет войны, написанный «оголтелым космополитом и беспачпортным бродягой от критики» Б. Дайреджиевым. Огромный вред новосибирской литературе причинил, по мнению авторов статьи, А. Гурвич во время своего визита в Новосибирск: «Не затруднив себя даже прочтением книг, которые он «обозревал», Гурвич, пользуясь своим испытанным «методом», изничтожил одного за другим, всех наиболее творчески активных местных авторов. А «метод» этот состоял с том, что, предъявляя, якобы, высшие эстетические требования, он объявлял писателей-сибиряков незрелыми, ограниченными рамками областной локальности. По Гурвичу выходило, что местные писатели работают где-то за пределами советской литературы, что их творчество - это «провинция» большой настоящей литературы». Там же. В длинном перечне инкриминировавшихся А. Гурвичу космополитических деяний было и то, что он по одному небольшому отрывку из романа А. Коптелова «Когда ковалась победа» «формалистки придравшись к одному - двум стилистическим моментам, дал уничтожающую оценку всему произведению». Из-за этого писатель оборвал свой роман об Отечественной войне на первой части и больше к нему не возвращался. «Этот факт, - говорилось в статье, - может служить наглядным примером той вредоносной, ядовитой дезориентации писателя, которую влекли за собой налеты космополитствующих, эстетствующих критиков-антипатриотов». Там же. С. 127-128.

В статье не был обойден и вопрос о вредном влиянии критиков-космополитов на театральную жизнь Новосибирска. «С барским высокомерием и наглым позерством, - написали «Сибирские огни», - Гурвич совершил рейд по новосибирским драматическим театрам, издевательски ошельмовав все «просмотренные им спектакли». «Немало вреда, - говорилось далее, - своими эстетско-формалистическими дезориентирующими оценками причинили творческим работникам сибирских театров во время своих мимолетных «гастролей» критики-космополиты С. Дрейден, Н. Оттен, Фрейдкина и другие, которых благосклонно поставляло на места для «вразумления» местных театральных работников Всероссийское Театральное Общество, в котором, как известно, до последнего времени монопольно орудовали безродные космополиты Юзовский, Бояджиев и другие». Там же. Эти критики оказали, по мнению автора статьи, отрицательное влияние на местных театральных критиков: Н. Ларионова, В. Лаврентьева, Ю. Шарова, опубликовавших неверные рецензии. В. Лаврентьев в одном из критических выступлений в «Советской Сибири» «охаял политически острую, актуальную пьесу Н. Вирты «Хлеб наш насущный». Н. Ларионов в обзоре театрального сезона 1946 г. «раболепно, с формалистических позиций превозносил «театральность, сценичность» пьес иностранных авторов и приветствовал дружное появление «иностранных гостей» на сценах новосибирских театров, как свидетельство, якобы, творческого роста театральных коллективов, относя к «достижениям» театров постановку таких насквозь идейно чуждых изделий зарубежной, буржуазной драматургии, как «Золотой мальчик» Одетса. Там же. В статье были подвергнуты критике новосибирское литераторы, которые писали «упаднические» и формалистические произведения (Л. Кондырев, Е. К. Стюарт, Н. Алексеев, Э. Буранова). Характерно, что были названа те литераторы, чьи имена уже звучали во время идеологических кампаний 1946 - 1948 гг.

Вопросы, поднятые советской печатью об антипатриотической группе театральных и литературных критиков-космополитов широко обсуждались советской общественностью. Собрания советской интеллигенции, творческих работников литературы, науки, искусства прошли во всех областных и краевых центрах Сибири. 9 марта 1949 г. подобное собрание состоялось в Новосибирске. На общегородском собрании работников литературы и искусства присутствовали более 500 писателей, журналистов, художников, партийных работников. Это свидетельствует о размахе кампании 1949 г. Перед участниками собрания с докладом выступил известный советский поэт А. Жаров. Сокращенная стенограмма его доклада была опубликована в газете «Советская Сибирь». Советская Сибирь. 1949. 11 марта. С. 3. По содержанию и стилю выступление А. Жарова было резким, едким, жестким идеологическим памфлетом. Докладчик подчеркнул враждебность космополитической буржуазной идеологии советскому мировоззрению. «Космополиты проповедует отказ от Родины. Любовь к своей отчизне - не знакомое им чувство. Понятие о принадлежности к нации космополиты считают предрассудком, пережитком прошлого. Но, делая это, англо-американские вдохновители космополитизма говорят об исключительности своей нации о превосходстве своей расы над другими расами и нациями... Понятие мирового единения, всемирного братства для нас - классовое понятие. Советский народ стремится к братству трудящихся. Но это не космополитизм, а интернационализм». Там же.

А. Жаров в своем докладе сделал упор на том, что космополиты стремились преуменьшить значение русской культуры, в то время как В. Сталин говорил о русском народе как о наиболее выдающейся нации из всех наций, входящих в состав Советского Союза. Поэт указал на то, что критики-космополиты пытались отыскать признаки влияния западной культуры на творчество русских деятелей культуры, а о том, какое огромное влияние оказала русская культура на культуру Запада, никогда не говорили. Там же.

После доклада московского поэта выступили местные работники культуры. Каждое выступление в прениях содержало новые факты «вредоносной деятельности эстетствующих космополитов». Примеры того, как в новосибирскую культуру проникало влияние критиков-антипатриотов, привел А.Л. Коптелов. Там же. В своем выступлении вскрыл «низость и подлость» критиков-космополитов А. Высоцкий.

Композитор В. Левашов отметил, что в годы войны Новосибирское отделение Союза Советских композиторов возглавлял «критик-формалист» Ю.Я. Вайнкоп. В печальном для музыки 1948 году, когда во всех художественных учреждениях "прорабатывалось" злополучное постановление ЦК ВКП (б) об опере В. Мурадели "Великая дружба", а на собрании в Союзе композиторов клеймили "формалиста" Д.Д. Шостаковича, противопоставляя ему "реалиста" И.И. Дзержинского, выступил Ю.Я. Вайнкоп и сказал, что выдающаяся советская опера, за которую ратует начальство, появится лишь в том случае, если ее напишет Шостакович. Советская музыка. 1948. №1. Ю.Я. Вайнкопа прогнали с работы, лишили возможности читать лекции и зарабатывать на существование. Позднее выяснилось, что он не отказался от собственных убеждений. Бялик М. Музыкант верный своим убеждениям. // Невское время. 2001. 28 июля. С. 5.

С самокритичной речью выступил редактор газеты «Советская Сибирь» В. Лаврентьев. Он признал ошибочными опубликование в «Советской Сибири» рецензии Ю. Шарова на спектакль «Закон зимовки» и своей рецензии на спектакль «Хлеб наш насущный». «Я совершенно неправильно подошел к оценке пьесы, - заявил В. Лаврентьев, - не понял ее общеполитическое значение, ее политическую направленность. Я очень благодарен критике, которой подверг меня обзор «Правды», и той критике, которой меня подвергли в Новосибирске до и после обзора. Эта ошибка научила меня многому и, прежде всего, тому, что любое критическое выступление на страницах печати должно, прежде всего, выражать политическую оценку произведений, оценку того, как пьеса, спектакль или книга помогают духовно вооружить наш народ». Там же.

Столь же самокритично звучало выступление Н. Ларионова, чьи рецензии на театральные постановки часто печатала «Советская Сибирь». В то же время он не преминул заметить, что совершал ошибки, находясь под «тлетворным» влиянием группы критиков-антипатриотов, которые для того чтобы «вести свою подрывную работу» организовали семинар театральных критиков в Москве, на котором довелось присутствовать и Н. Ларионову. Этим семинаром руководили А. Гурвич, И. Альтман и другие.

Заключил прения и подвел итоги обсуждения доклад заведующего отделом пропаганды обкома А.Н. Дремов. Он сказал, что космополиты нанесли большой ущерб культуре Сибири. Приведены были и соответствующие примеры. Собрание приняло решение, в котором было выражено глубокое удовлетворение разоблачением критиков-космополитов, отмечались серьезные ошибки в деятельности местных критиков, слабость литературно-критического отдела в журнале «Сибирские огни» и необходимость всемерно содействовать привлечению новых кадров литераторов и театральных критиков. ГАНО. Ф. Р-1597. Оп. 1. Д. 98. Л. 46-50.

22 марта 1949 г. в городском отделе по делам искусств состоялось открытое партийное собрание по обсуждению редакционной статьи «Правды» «Об одной антипатриотической театральных критиков». Во всех выступлениях присутствовали такие формулы, как «буржуазный националист», «эстетствующий космополит», «беспачпортные бродяги», «клеветники-космополиты» и т. д. Член ВКП (б) Н.М. Танцырева заявила, что безродные космополиты, «враждебные советскому народу», «чуждые социалистической Родине», «холодные и безразличные к советскому искусству» нанесли вред не только в столице, но и в Новосибирске. В частности, она отметила, что на развитии театрального искусства города отрицательно сказался приезд в Новосибирск по инициативе Всероссийского театрального общества московских театральных критиков. Их лекции Н.М. Танцырева назвала не чем иным, как «засорением умов». Недостатки в работе новосибирских культурных учреждений: низкий идейный уровень репертуара театров, филармонии, художественной самодеятельности - все это также являлось, по ее мнению, результатом вредительской деятельности «безродных космополитов». Там же. Ф. П-8365. Оп. 1. Д. 11. Л. 4. Таким образом, если в 1946-1948 гг. работникам художественной культуры воспитывать народ в духе советского патриотизма мешали безыдейность, аполитичность, отступление от принципа партийности, то теперь, по мнению партийного руководства, решить эту задачу было невозможно без преодоления пережитков космополитической идеологии.

О вредном влиянии московских критиков на театральную жизнь Новосибирска говорил секретарь собрания член ВКП (б) К. Толстой: «Критики-космополиты мешали работать даже маленьким театрам. Включаешь в репертуар пьесу, театр приступает к репетициям, работает, и вдруг читаешь статью в авторитетной газете «Культура и жизнь», что пьеса некачественная, и на основании этой статьи приходится снимать пьесу с репертуара». Это замечание свидетельствует о том, что идеологический диктат имел печальные последствия для творческой деятельности театров. То, что включение пьесы в репертуар было невозможным без одобрения партийного руководства, говорит само за себя. Но и после этого уверенности в том, что постановка увенчается успехом, у работников театра не было. В любой момент власть могла изменить свой взгляд на пьесу, увидеть в ней крамолу, а вину за ее постановку возложить на театр. Пьесу приходилось спешно исключать из репертуара, а это означало, что все труды пропадали даром. Неудивительно, что театры предпочитали ставить пьесы, награжденные Сталинской премией. В этом случае театральные работники могли быть уверены, что они не будет обвинены в невнимательном отношении к идейному и художественному уровню своего репертуара.

Важный вопрос поднял на собрании директор Областного Дома Народного Творчества М. Романов. Он сказал, что в народе идут разговоры о том, что в стране начались гонения на евреев. Вот выдержка из его выступления: «Ко мне подсел бывший здесь представитель Комитета Культпросветработы из Москвы и говорит: «Как это, все фамилии еврейские?». Я ему начинаю объяснять, что это враги и национальность тут не при чем. Объяснил, как партия ставит вопрос о национальностях. Мы должны вести разъяснительную работу среди населения по этому вопросу, что кто бы ни был, если он является чуждым элементом для нас - он должен получить по заслугам независимо от его национальности. Космополиты засели в учреждениях искусств и вредят. Мы должны вести упорную и настойчивую борьбу с этими врагами нашего искусства, литературы и т.д.». Там же. Л. 10.

Действительно, космополитом мог быть объявлен каждый, вне зависимости от его национальности. Разговоры об антисемитской политике государства не поощрялись. Но не заметить того, что фактически произошло отождествление «безродных космополитов» с лицами еврейской национальности было невозможно. Партийное руководство не могло выставить себя разжигателем межнациональной вражды, проще было исподволь поощрять антисемитизм. Образ врага должен быть конкретен и понятен, а людей, «носящих нерусские фамилии» или «скрывающихся под псевдонимами» было легко превратить в объекты истерического разоблачения. Тем не менее, многие представители художественной интеллигенции верили или хотели верить в то, что государственная политика не носит антисемитской окраски. Они, так же как М. Романов, убеждали себя в том, что космополиты «это враги, и национальность здесь не при чем».

Собрание приняло постановление, в котором клеймились позором безродные космополиты-антипатриоты. Партийное собрание обязало всех коммунистов парторганизации быть бдительными в повседневной работе и проводить систематическую массово-политическую разъяснительную работу среди беспартийных. Там же. Л. 10-11. Главной задачей партийной организации Отдела Искусств было признано создание в театрах области высокоидейных спектаклей, «которые будут помогать делу построения коммунистического общества и поднимать наше патриотическое советское искусство на новую идейную и художественную высоту». Там же. Л. 11. Таким образом, кампания по борьбе с космополитизмом сделала еще один виток ужесточения идеологического контроля.

Принятое решение представляло собой пример того, как жестко и безапелляционно решался вопрос о виновности московских космополитов. Вместе с тем, космополитов среди своих коллег не выискивали, критиковали театральных критиков, чьи имена были названы в центральных газетах, рассуждали о космополитизме вообще.

Вопрос «О большевистской идейности советской литературы и борьбе против буржуазных космополитов» обсуждался на собрании писателей Новосибирска. На собрании, которое продолжалось 12 и 13 апреля 1949 г., число выступивших писателей дошло до 21. Каждое выступление отличалось своими особенностями и представляет интерес для исследователя. Но, в целом, выступления были построены по общему плану: во-первых, поиск влияния столичных критиков-космополитов на художественную культуру Новосибирска и, в частности, на местную писательскую организацию; во-вторых, критика собственных ошибок, совершенных под этим «пагубным» влиянием; в-третьих, разоблачение ошибок в творческой деятельности своих коллег.

Наиболее обстоятельной критике подверглись драматург Э.И. Буранова и поэты Е.К. Стюарт, Л. Кондырев, Н. Алексеев. Э.И. Буранова обвинялась в совершении грубых политических и идейных ошибок. Ей припомнили ее «безыдейные и порочные» пьесы «Петушков младший» и «Голубиное гнездо», а также сценарий к провалившемуся фильму «Драгоценные камни». На собрании был поставлен вопрос об исключении Э.И. Бурановой из Союза писателей. Там же. Ф. Р-1597. Оп. 1. Д. 98. Л. 43. Э.И. Бурановой была дана возможность оправдаться. В своем выступлении она сослалась на слова министра Большакова, который в статье о кинематографии 1948 г. обвинил в провале фильма «Драгоценные зерна» не сценариста, а режиссеров. Э.И. Буранова попыталась убедить присутствующих в том, что она не имеет ничего общего с космополитами. Там же. Л. 16.

Новосибирский поэт Н. Алексеев сосредоточил усилия на том, чтобы отмежеваться от поэта, обвиненного в космополитизме, П. Антокольского. Он выступил с самокритичной речью, заявив, что у него немало ошибок и критика их нужна. Там же. Л. 15.

На собрании возник спор о творчестве Е.К. Стюарт. С критикой поэтессы выступил И. Ветлугин. Он полагал ошибочными выводы о том, что Е.К. Стюарт покончила со своими заблуждениями и как, было сказано в «Сибирских огнях» «освободилась от камерных настроений». «Стюарт все еще держится на своих прежних позициях, а если изредка, на время, отходит от них, то делает это не совсем искренне, - заявил И. Ветлугин. Там же. Л. 21. Некоторые писатели и поэты, присутствующие на собрании не согласились с этим мнением. В защиту Е.К. Стюарт выступили С.Е. Кожевников, А. Коптелов, А. Смердов.

Интерес представляет замечание И. Ветлугина по поводу того, что Е.К. Стюарт рассматривала постановления ЦК ВКП (б) как временные меры. По словам поэта, Е.К. Стюарт, являясь литературным консультантом, в письме к начинающему поэту Иванову, приславшему ей «формалистические» стихи, пояснила, что сейчас в журнале печатаются произведения о новаторах, о труде, поэтому «все остальное, даже неплохое по художественным качествам, отодвигается на неопределенный срок». «Как видно из этого заявления, - заключил И. Ветлугин, - Стюарт все еще полагает, что «неплохими по художественным качествам» могут быть и безыдейные произведения и что придет время, когда они будут напечатаны». Там же.

А. Смердов, выступая на собрании новосибирских писателей, сделал в своем докладе несколько оговорок. Когда речь шла об ошибках сибирских поэтов, он заметил: «Я боюсь, как бы ни поняли меня так, что я пытаюсь подогнать эти факты под кампанию, как бы ни расценили их дежурными придирками». Там же. Л. 21. О том же сказал И. Ветлугин: «Некоторые наши товарищи понимают то, что сейчас происходит, как «очередную» кампанию, и, терпеливо перенося «дежурные» придирки, не делают для себя выводов». Там же.

Кампания по борьбе с космополитизмом в художественной жизни Новосибирска приобрела и персонифицированный характер. В Новосибирском оперном театре основной удар был направлен по главному дирижеру Исидору Аркадьевичу Заку. Этот выбор был не случаен. В октябре 1948 г. бюро горкома исключило из рядов ВКП (б) бывшего директора Г. Юлианова, обвиненного в хищении крупной суммы государственных средств. Этим же решением И.А. Заку было сделано серьезное предупреждение. Он был обвинен в насаждении старых буржуазных порядков в театре, в зажиме критики, грубости. На собрании партийной организации, где обсуждалось решение горкома ВКП (б) И.А. Зак покаялся и пообещал изжить «недостойные звания члена ВКП (б) поступки». Благодаря этому на некоторое время его оставили в покое. Но в апреле 1949 в связи с развертыванием в Новосибирске антикосмополитической кампании он стал основным объектом критики, а его ошибки были признаны не иначе как политические и «космополитического характера».

28 апреля 1949 г. его «дело» было рассмотрено на заседании партийного бюро оперного театра. Первым выступил секретарь парторганизации В.Я. Кирсанов - один из ведущих исполнителей. Он сказал о том, что И.А. Зак не оказывал помощи новому директору оперного театра В.Н. Холмину, встал на путь саботажа и срыва работы. «Все указания директора Зак демонстративно срывал... категорически отказывался участвовать в организации выездных спектаклей в рабочие районы, называл их халтурой, высмеивал их». И далее следовал перечень других «прегрешений» главного дирижера театра. Выступивший предложил освободить И.А. Зака от работы в театре и исключить его из партии. ГАНО. Ф. П-8405. Оп. 1. Д. 9. Л. 5.

Директор театра В.Н. Холмин также огласил длинный список «космополитических вредительств» главного дирижера. «Двуличность, мстительность, грубость, зазнайство, желание властвовать», - вот качества, которыми он наделил главного дирижера театра. Директор позволил себе и достаточно грубые высказывания в адрес И.А. Зака, назвав его «взбесившимся мелким буржуа». Там же. Кому-то из своих коллег И.А. Зак сказал о том, что руководство оперного «разгоняет всех евреев из театра». Это высказывание с подачи некоторых работников театра стало известно директору тетра В.Н. Холмину, о чем он не преминул заметить на собрании. Там же.

Надо сказать, что противоречия между новым директором и главным дирижером начались сразу же после приезда В.Н. Холмина в Новосибирск. В январе 1949 г. И.А. Зак подал заявление директору Новосибирского театра оперы и балета с просьбой перевести его на работу в другой театр. В заявлении было сказано: «Рядом Ваших действий я, как руководитель дискредитирован в театре и вне его. Наши с Вами точки зрения на роль и место главного дирижера в оперном театре, на существо творческого процесса различны. Также различны и наши с Вами оценки проделанной мной работы. Немногочисленные встречи с Вами и знакомство с Вашей краткой деятельностью убедили меня в полном отсутствии у Вас чувства такта, по крайней мере, по отношению ко мне. Все вышеизложенное лишило меня возможности отвечать за состояние творческой деятельности театра и обязывает меня ставит вопрос об освобождении меня от должности главного дирижера, каковым я Вашим приходом в театр фактически не являюсь». Там же. Ф. 22. О. 3. Д. 2272. Л. 5. Это заявление было рассмотрено секретарем Новосибирского горкома по агитации и пропаганде Н.К. Андросовым, который не поддержал И.А. Зака в его желании уйти из театра. Там же. Ф. П-8405. Оп. 1. Д. 9. Л. 7.

Выдержка из этого документа раскрывает сущность противоречий между главным дирижером и директором театра. И.А. Зак, отличавшийся, по словам его коллег, вспыльчивостью и честолюбием, не смог ужиться с новым начальством, которое не желало считаться с главным дирижером в решении административных и творческих вопросов. Там же. Д. 7. Л. 144-145. Талантливый, обладающий редкой работоспособностью, эрудицией, И.А. Зак был художественной совестью театра. Он отказывался участвовать в таких мероприятиях, как выездные спектакли, так как считал их халтурой. Действительно, руководство театра, организуя выездные спектакли, преследовало лишь одну цель - выполнение финансовых планов и планов по зрителю. Художественный уровень подобных спектаклей был очень низок. Так, И.А. Зак был возмущен, когда ему предложили на одном из выездных спектаклей дирижировать оркестром, состоящим из 12 человек. Он не хотел выступать без репетиций, даже в ущерб выполнению репертуарного плана. Увольнение артистов И.А. Зак воспринимал как развал театра. Там же. Д. 9. Л. 7.

Взяв слово, И.А. Зак был вынужден оправдываться по ряду фактов. Вместе с тем, он заявил, что добросовестно относился к своей деятельности на протяжении двадцати одного года работы дирижером и получил высокую оценку в характеристики, данной ему отделом искусств. Напомнил он и о том, что получил за свое творчество Сталинскую премию. Заканчивая выступление, он сказал, что признает себя «во многом виновным» и раскаивается. Но его раскаянье выглядело не очень убедительно. Он опровергнул почти все обвинения, которые попыталось предъявить ему руководство театра. Главной же своей ошибкой он назвал то, что не настаивал на своем увольнении из театра. Там же.

Таким образом, он не оправдал ожиданий тех своих коллег, которые надеялись услышать покаянную речь. Выступившие после И.А. Зака работники театра, выразили сомнение в искренности его заверений в том, что он «перевоспитается» и исправит свои ошибки. Все без исключения члены партбюро проголосовали за его исключение из партии. Там же. Л. 7-8. В заключительной речи В. Кирсанов сказал следующее: «Деятельность И.А. Зака нанесла огромный вред театру. И.А. Зак насаждал в театре мелкобуржуазные космополитические элементы. Его раскаянье не подтверждается на деле. Единое мнение партийной организации исключить И.А. Зака из рядов ВКП (б)». Там же. Л. 8.

На следующий день персональное дело И.А. Зака обсуждалось на общем собрании парторганизации Новосибирского государственного театра оперы и балета. В.Я. Кирсанов повторил свои обвинения в адрес главного дирижера. Там же. Л. 36. Вновь выступил директор оперного театра. Он предъявил И.А. Заку обвинение в распространении в театре мелкобуржуазной идеологии, и выразил возмущение по поводу того, что И.А. Зак, «человек большой культуры, знающий не только свое дело - музыку, но и теорию марксизма-ленинизма скатился до того, что его дело разбирают на собрании». Там же.

Еще один удар по И.А. Заку нанес режиссер театра И.Я. Ажоткин. Разногласия между ними начались задолго до развертывания антикосмополитической кампании. Конфликт между этими творческими деятелями усугубился в период проведения кампании, создавшей благоприятную атмосферу для откровенных публичных разбирательств и выяснения отношений. И.Я. Ажоткину представился момент для того, чтобы публично раскритиковать главного дирижера. И.Я. Ажоткин произнес длинную обвинительную речь в адрес И.А. Зака. Он сделал упор на том, что И.А. Зак отказался принять участие в работе над спектаклем «Аленький цветочек». По мнению режиссера, после выхода постановления ЦК ВКП (б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели», в котором раскрывалась необходимость создания советских музыкальных произведений, это спектакль был чрезвычайно важен для оперного театра. И.Я. Ажоткин назвал дирижера «индивидуалистом мелкобуржуазного толка», человеком «чуждым советской действительности». Он заявил, что таким людям как И.А. Зак не место в партии и в советском театре. Там же. Л. 39-40.

На партийном собрании слово было предоставлено и другим работникам театра. В основном это были очень короткие замечания, состоявшие из несколько предложений. Но они хорошо показывают, что накал критики был велик. Почти все выступившие осудили И.А Зака и поддержали предложение партийного бюро об исключении его из партии. Отличалось от остальных выступление артиста В. Каблукова, предложившего И.А. Заку строгий выговор». Там же. Л. 38. Его слова встретили агрессивный отклик со стороны присутствующих. В адрес В. Каблукова посыпались обвинения в непродуманности выступления, в недостаточно серьезном отношении к своим обязанностям, как члена партии. Там же. Л. 41. Предложение В. Каблукова никто не поддержал. За исключение И.А. Зака из парии проголосовало 36 человек из 37 присутствующих на собрании. Там же.

Партийное собрание приняло резолюцию, в которой последовательно были изложены все отмеченные выше ошибки главного дирижера оперного театра И.А. Зака. Между прочим, его обвинили даже в том, что он не сумел оказать влияния на свою жену, которая продолжала петь в церковном хоре. Но все это было только предлогом. Настоящая причина была одна - руководству театра в связи с проведением в стране антикосмополитической кампании нужно было предпринять практические меры по разоблачению носителей враждебной буржуазной идеологией. Главный дирижер театра, еврей по национальности, не так давно подвергнувшийся критике со стороны горкома, подходил для этой роли как нельзя лучше.