Общественно-политическая деятельность Б.В. Савинкова

Во время подготовки убийства Клейгельса, Шпайзман не мог примириться с непосредственным участием Школьник в теракте, и не хотел осуществлять покушение на Клейгельса, говоря, что предпочел бы убить Трепова, а Клейгельс слишком мелкая фигура. В конце июля Савинков поняв, что Шпайзман и Щкольник не будут убивать киевского генерал-губернатора, расстался с ними3. Но задача, которой занимался Азеф, -- подбор новых членов боевой организации для убийства Трепова, была выполнена. К концу лета организация была восстановлена, для наблюдения в ней, кроме Савинкова и Азефа, были Зильберберг, Вноровский, Иванов, Калашников, Назаров. Причем, по мнению Савинкова, все кроме Иванова уже успели показать свою преданность террору. Зильберберг работал в деле Клейгельса; Калашников и Назаров участвовали в подготовке убийства нижегородского губернатора барона Унтерберга.

Вноровский к тому времени уже устроился извозчиком в Петербурге, и готовился к наблюдению за Треповым. В химическую группу входили только женщины: Дора Бриллиант, Ксения Зильберберг и Рашель Лурье. У Савинкова вновь возникает надежда на продолжение успешной деятельности боевой организации1. Но в начале августа Азеф приезжает в Нижний Новгород и сообщает Савинкову, что за ним следят. Через некоторое время Савинков и сам замечает слежку, и вместо убийства Трепова встает другая задача -- сохранение воссозданной боевой организации. Савинков две недели бегает от филеров по России, чуть не попадает под арест, и уезжает в Финляндию, а от туда в начале сентября пребывает в Женеву2.

В то время, как Савинков скрывался от полиции, члену петербургского комитета партии социалистов-революционеров неизвестная дама, передала анонимное письмо, в котором было написано, что Азеф и бывший ссыльный Татаров секретные сотрудники полиции, с подробным перечислением, что именно тот и другой «осветили» полиции. Про это Борису Викторовичу рассказал сам Азеф, когда они встретились в Финляндии3.

В Женеве Савинков встречается с Гоцем, и рассказывает ему о случившемся. Гоц узнав о возможной провокации, предлагает расследовать это дело4. Для этого была собрана специальная комиссия, состоявшая из Савинкова, Баха, Тютчева и Чернова. Татарова допросили, и по результатам допроса, все члены комиссии сделали вывод, что Татаров состоял в сношениях с полицией.

Но «характер же и цели этих сношений остались не вскрытыми», и поэтому они решили, что еще рано убивать Татарова и надо продолжать расследование. После чего Татаров уехал в Россию, откуда посылал членам комиссии письма с оправданиями, но аресты Рутенберга и некого Новомейского не состоявшего в партии социалистов-революционеров, окончательно доказали вину Татарова.

Было решено убить Татарова, и комитет по просьбе Савинкова доверил это ему и выделил необходимые для покушения средства. Борис Викторович объяснял причину того, что он вызвался убить Татарова так: «Я сделал это по двум причинам. Я считал, во-первых, что Татаров принес вред боевой организации и в ее лице всему террористическому движению в России. Он указал полиции Новомейского. Указание это привело к арестам 17 марта. Ему было известно о «съезде» боевой организации в Нижнем Новгороде летом 1905 года. После этого съезда началось наблюдение за Азефом, Якимовой и за мной. Наблюдение это привело к ликвидации дела барона Унтербергера и приостановке покушения на Трепова. Таким образом, Татаров фактически прекратил террор с весны 1905 г. по октябрьский манифест. Я считал, во-вторых, что распространение позорящих слухов о главе боевой организации Азефе задевает честь партии»4. Интересное совпадение: Татаров был основателем группы «Рабочее знамя», в которой в юности состоял Савинков.

А в то время Манифест 17 октября 1905 года изменил мнение значительной части партии эсеров относительно террора. Многие в партии стали высказываться о том, что террор не соответствует политической конъюнктуре. Боевая организация была ослаблена арестами и поисками провокатора. Через некоторое время было проведено совещание с участием всех членов центрального комитета партии социалистов, на котором поднимался вопрос о прекращении террора. Большая часть собравшихся, в том числе и В.М. Чернов выступили за приостановку террора. Е.Азеф проголосовал за полное прекращение террора и роспуск боевой организации, М.Р. Гоц соглашался с Азефом. Савинков выступал против прекращения террора доказывая, что «прекращение террористической борьбы будет грубой исторической ошибкой, нельзя руководствоваться только параграфом партийной программы, воспрещающей террор в конституционных странах, но необходимо считаться и с особенностями политического положения страны», и настаивал на продолжении деятельности боевой организации1.

Савинкова поддержал Тютчев, правда лишь в одном моменте, настаивая на убийстве Трепова, с этим согласился и Азеф. На состоявшемся позже совещании центрального комитета партии социалистов-революционеров Чернов, Потапов, Натансон, Ракитников и Аргунов, сочли необходимым сохранить боевую организацию, для терактов в будущем. Азеф утверждал иначе: «Держать под ружьем» невозможно. Это -- слова. Я беру на свою ответственность: боевая организация распущена».

Центральный комитет согласился с мнением Азефа. Савинков счел это решение центрального комитета ошибкой, и оставался при этом мнении и в дальнейшем. Члены боевой организации разделяли мнение Савинкова, но предпочли подчиниться центральному комитету, не решаясь пойти на открытый разрыв со своей партией, так как по признанию самого Савинкова боевая организация в тот момент была слаба и не могла действовать без средств и поддержки партии.

Савинков был несогласен с решением о приостановке деятельности организации, считая, что «таким образом, был пропущен единственный благоприятный в истории террора момент», в который можно было, воспользовавшись паникой правительства возродить боевую организацию во всей её прежней силе.

Ноябрь и первую половину декабря 1905 года Борис Савинков прожил в Петербурге. После роспуска боевой организации, эсерами, по настоянию Азефа, был создан особый боевой комитет, задачей которого состояла в технической подготовке вооруженного восстания. Членами этого комитета были Савинков и Азеф. Кроме того, Савинкову было поручено заведовать петербургской военной организацией. Борис Викторович не сразу согласился исполнять это поручение, так считал себя, неподготовленным к этой новой для себя работе; не был знаком с офицерской и солдатской средой; не верил в успех военных восстаний, не видя возможности совместного выступления армии и народа.

Личная неприкосновенность, полная свобода печати, многолюдные собрания и митинги, а также открытое существование совета народных депутатов -- вселяли во многих товарищей Савинкова надежды на успешную третью забастовку и вооруженное восстание в Петербурге и Москве. Савинков этих надежд не разделял, считая пролетариат неподготовленным в боевом отношении3. Петербург к тому времени выдержал две забастовки, и совет рабочих депутатов призывал к третей.

Во время массовых беспорядков в Москве, в декабре 1905 года, Рутенбергом было созвано совещание, на котором присутствовали Азеф и Савинков, посвященное этим событиям. Рутенберг считал, что в Петербурге в скором времени также должны пройти массовые беспорядки. Савинков предложил три пути участия боевой организации в массовом восстании. Первый -- совершение террористических актов против высокопоставленных лиц, второй -- участие в восстании непосредственно путём овладения городом, третий -- оборона от войск верных правительству. Савинков считал, что восстание в Петербурге закончится неудачей, из-за плохого вооружения рабочих и большого скопления в городе правительственных войск. Кроме того Б.В. Савинков утверждал, что восстание в Москве нужно поддержать террором, который невозможен в связи с приостановкой деятельности боевой организации.

Борис Викторович вместе с Азефом, наладили поставки динамита рабочим Николаевской железной дороги, для взрыва моста, связывающего Москву и Санкт-Петербург. Однако рабочих-подрывников едва не арестовали, и эта акция была отменена. Остальные действия предложенные Савинковым: такие как различные диверсии, взрывы и даже захват дома С. Ю. Витте, оказались невозможны из-за хорошей охраны объектов. К тому же Савинков обнаружил, что полицейские знали о его пребывании в Петербурге, но арестовывать не желали. Когда в декабре 1905 года Азеф уехал в Москву, Савинков в одиночку организовал две лаборатории по производству динамита. Однако мастерские были почти сразу же обнаружены полицией. В одной из этих лабораторий была арестована Дора Бриллиант, вскоре скончавшаяся в заключении, все остальные задержанные были сосланы на каторгу.

После того как московское восстание провалилось в центральном комитете партии социалистов-революционеров опять решают воссоздать боевую организацию, в связи с тем, что правительство вновь стало на охранительные позиции. На съезде партии социалистов-революционеров, проходившем в кон. декабря 1905 года -- нач. января 1906 года был избран новый состав центрального комитета, в который вошли Чернов, Ракитников, Азеф, Аргунов, Крафт, Слётов и Савинков. На этом съезде обсуждали главным образом организацию массовых вооруженных восстаний, почти не касаясь вопроса центрального террора. Савинков воздерживался от голосования, когда речь шла o выходе партии социалистов-революционеров на широкую политическую арену, и занятию легальной агитацией возможной после манифеста 17 октября, и обособлению ее боевых сил в совершенно самостоятельную организацию, для того чтобы легализовать партию социалистов-революционеров. Б.В. Савинков считал, что открытое существование социалистической партии в России невозможно в условиях монархии, на какие бы ухищрения эта партия не шла. Потому заниматься надо только центральным террором, так как у партии социалистов-революционеров не было сил одновременно готовить восстание и теракты. Впрочем, мнение о легализации партии не было подержанно большинством, а предложившие эту идею вышли из партии1. Позже в художественном произведении «То, чего не было», Савинков скептически отзывался о постановлениях партии социалистов-революционеров на тот момент, говоря, что они не понимали, что их постановления не поддержанные народом, все равно, что указы министров не поддержанные штыками солдат.

По завершению съезда Азеф и Савинков, базируясь в безопасной для них Финляндии, где им оказывали активную поддержку члены партии активного сопротивления, стали воссоздавать боевую организацию3. Центральный комитет партии социалистов-революционеров решил, что боевая организация предпримет одновременно два крупных покушения: на министра внутренних дел Дурново и на московского генерал-губернатора Дубасова, только что «усмирившего» Москву. Из политических соображений боевой организации было поставлено условие, чтобы оба эти покушения были закончены до созыва первой Государственной Думы. Это условие сильно стесняло террористов: оба дела были трудные и требовали много времени на подготовку. Кроме того, наличный состав боевой организации был слишком малочислен, чтобы в такой короткий срок совершить хотя бы одно из этих покушений. Поэтому первым делом они решили пополнить свой состав новыми членами. К весне 1906 года в боевую организацию входило около 30 человек, большинство из них были лишними и оставались в бездействии, на что Савинков не раз указывал Азефу, который и набрал столько людей, но Азеф с ним не соглашался1. В период обсуждения плана террористических действий Азеф, вдруг начал отказываться от участия в терроре, предлагая Савинкову и Моисеенко возглавить боевую организацию, но они убедили его остаться.

Тогда же и был намечен следующий план действий. Покушение на Дурново было признано более сложной задачей, нежели покушение на Дубасова, поэтому основные силы были сосредоточены в Санкт-Петербурге. В обоих случаях было решено применить наружное наблюдение. В целях конспирации петербургская группа была разделена на две самостоятельные части связующим звеном которых был Азеф. Одной частью группы -- тремя наблюдателями-извозчиками, должен был управлять Зот Сазонов (брат Егора Сазонова), а второй состоящей из двух извозчиков, газетчика и двух уличных торговцев -- Борис Савинков. В тоже время один из членов боевой организации Зензинов уезжает в Севастополь, выяснить возможность покушения на адмирала Чухнина, усмирившего восстание на крейсере «Очаков». Занимаясь одновременно с делом Дубасова и делом Дурново, Савинков был в разъездах между Москвой и Петербургом.

В январе 1906 года боевая организация приступила к работе, к февралю установилось наблюдение за Дубасовым. Савинков координировал процесс наблюдения и подготовку покушений на Дубасова. К тому же времени относиться любопытный разговор Савинкова и лидера максималистов Михаила Соколова, бывшего члена боевой организации, добровольно ее покинувшего, посчитав процесс подготовки терактов слишком долгим. Савинков убеждая Соколова вновь работать вместе с боевой организацией, произносит такую фразу: «мы террористы, не можем расходиться из-за вопроса о социализации фабрик и заводов».

В марте было совершенно 6 попыток покушения на Дубасова, но террористам так и не представилась возможность бросить бомбу. Тем временем, срок опущенный комитетом на этот теракт подходил к концу. Тогда же Савинков вновь замечает полицейское наблюдение, и решает, что всем членам боевой организации необходимо уехать в Финляндию. Но Азеф говорит, что ликвидировать дело не надо, и его не убеждает даже то, что в газете «Новое время» появляется сообщение о «шайке злоумышленников» приготовлявшей покушение на Дубасова, но своевременно раскрытой полицией.

15 апреля 1906 года террористка Мария Беневская, разряжая бомбу, сломала запальную трубку, и запал взорвался у нее в руках. Она потеряла всю кисть левой руки и несколько пальцев правой. Окровавленная, она нашла в себе столько силы, чтобы, выйти из дому и, не теряя сознания, доехать до больницы. Через некоторое время после этого случайным образом арестовывают Моисеенко.

Но, невзирая на аресты, и неудачу Марии Беневской, боевая организация продолжает дело Дубасова. В конце апреля 20 и 21 состоялись очередные неудачные попытки убийства Дубасова. 23 апреля член боевой группы Вноровский бросает снаряд в карету губернатора, погибает сам и убивает спутника Дубасова графа Коновицына, сам же Федор Дубасов был лишь неопасно ранен.

Одновременно с работой над покушением на Дубасова и Дурново, Савинков успевает организовать убийство Татарова. В начале марта Савинков выезжает из Москвы в Варшаву, где встречается с Калашниковым, Двойниковым и Назаровым -- террористами, работавшими над делом Татарова, и пытается заманить Татарова на квартиру, приготовленную для его убийства. Татаров продолжает оправдываться и обвинять Азефа в работе на полицию, понимая намерения Савинкова. В связи с этим боевики принимают решение убить Татарова в квартире его родителей. После чего Савинков уезжает из Варшавы, и уже в Москве из газеты узнает, что 22 марта Татаров был убит на глазах своих отца и матери. Убийство осуществил террорист Назаров, которому удалось скрыться с места преступления. Сообщение Бакая и речь Столыпина доказали, что решение следственной комиссии по делу Татарова не было ошибочным.

Тем временем признанное более сложным, чем теракт против Дубасова, убийство министра внутренних дел Дурново развивалось своим чередом. В результате наблюдения террористы выяснили, что он пользуется «новой для министров и старой для революционеров тактикой», -- вместо открытых выездов на карете выходит из дому пешком и в пути принимает все меры предосторожности. В ходе наблюдений, сомневаясь в успехе покушения на Дурново один из наблюдателей -- брат Михаила Гоца, Абрам начал предлагать убить петербургского градоначальника, генерала фон-Лауница. Позже Абрам Гоц совершил это убийство. Это был не единственный случай за время подготовки этого покушения, когда террористы предлагали другие цели. Гоц, Павлов и Трегубов случайно выследили министра юстиции Акимова, похожего лицом на Дурново, и предложили убить его. Савинков серьезно отнесся к этому предложению и обсуждал его с Азефом. Накануне открытия Думы, Трегубов без разрешения центрального комитета партии социалистов-революционеров попытался убить Акимова.

Отчаявшись совершить теракт против Дурнова и Дубасова при помощи старой тактики, боевики хотели перейти к партизанским методам ведения борьбы. Абрамом Гоцем было предложено два плана: взорвать дом Дурново, или же поезд, на котором министр ездил к царю. Однако по ряду соображений технического и этического характера от этих планов отказались.

В результате террористы не смогли совершить теракт до созыва Государственной Думы состоявшегося 26 апреля 1906. Савинков тогда объяснял эти неудачи тремя причинами: ограниченным сроком на подготовку теракта, устарелостью метода наружного наблюдения, недостаточной гибкостью и подвижностью боевой организации. Кроме крупных террористических предприятий, боевая организация готовила некоторые теракты меньшей важности, против следующих лиц: адмирала Чухнина, генерала Мина, полковника Римана, провокатора Гапона и заведующего политическим розыском Рачковского. Но ни одно из этих дел не было приведено в исполнение силами боевой организации.

Гапон по мнению Савинкова, был не обыкновенный предатель. В отличие от Татарова, предававшего людей, учреждения, партию, он предал всю массовую революцию. «Он показал, что массы слепо шли за человеком недостойным быть не только вождем, но и рядовым солдатом революции»3. Однако в подготовке убийства Гапона Савинков не участвовал, и лишь обсуждал его в личном разговоре с Рутенбергом. Азеф предложил достаточно подробный план осуществления этого убийства4, и сам от лица центрального комитета поручил Рутенбергу его исполнить5. 28 марта 1906 группа социалистов-революционеров под предводительством Рутенберга повесила Григория Гапона.

Террористическая кампания, начатая после первого съезда партии социалистов-революционеров, закончилась в связи с открытием первой Государственной Думы. Из ряда боевых предприятий осуществить целиком не удалось ни одного. В связи с этим Савинков решает, что для успешного продолжения террористической деятельности необходимо применять новейшие технические изобретения, и Азеф с ним соглашается.

В тоже время Савинков вновь замечает за собой полицейскую слежку, кроме того ее замечает и Зильберберг. Тем не менее, Савинков, по предложению Азефа, отправляется в Севастополь организовывать покушение на адмирала Чухнина. А Азеф берется самостоятельно организовывать убийство Столыпина. Отсутствие партийного разрешения продолжать террор во время думских заседаний их не смущает, Савинков говорит Азефу, что: «считал бы прекращение террористической деятельности большой ошибкой» и тот с ним соглашается.

В мае 1906 года Борис Викторович едет в Харьков с целью организовать покушение на адмирала Чухнина. Вместе с ним в террористическую группу входили Шиллеров, Двойников, Назаров и Калашников4. Договорившись о плане действий, они едут в Севастополь5. В эту экспедицию Савинков отправился, вопреки постановлению совета партии о прекращении террора на время работы Думы сделав вид, что не знает об этом решении. По стечению обстоятельств, как раз в это время местные социалисты-революционеры устроили покушение на коменданта севастопольской крепости генерал-лейтенанта В. С. Неплюева, во время того, как он принимал церковный парад. В результате этого покушения Неплюев не пострадал, но было убито 6 и ранено 37 человек из числа присутствовавших на церковном параде. Исполнители этого теракта Фролов и Макаров были членами партии социалистов- революционеров и действовали, если не с одобрения, то с ведома и при содействии севастопольского комитета. После взрыва полиция стала усиленно искать террористов и буквально сразу же поймала Назарова, Двойникова и Савинкова.

Ничего иного, кроме смертной казни, Б.В. Савинков не ожидал. Его поместили на гарнизонной гауптвахте, и уже через несколько дней должен был состояться военный суд -- по законам военного времени. Положившись на честное слово назначенного ему защитником капитана Иванова, Савинков открыл свое имя и попросил «телеграфировать матери и жене с таким расчетом, чтобы они успели приехать ко дню приведения приговора в исполнение». Софья Александровна незадолго до этого потерявшая мужа и старшего сына, отправилась в Севастополь. Вместе с ней приехал московский адвокат В. А. Жданов, а затем еще трое присяжных поверенных. Срочно прибыли в Севастополь жена Савинкова Вера, ее брат и, разумеется, товарищи по партии. С.А. Савинкова вспоминала, что во время свиданий сын просил в случае смертного приговора не подавать просьбу о помиловании, хотя и говорил постоянно о своей невиновности: «Я не боюсь смерти, я готов к ней каждую минуту, но я хотел бы умереть не за то, что совершили другие! Кроме того в этом деле такие стороны, которым я никоим образом не могу сочувствовать».

Савинков не мог привыкнуть к тюремной пище, и мать приносила ему еду из ресторана. Кажущуюся ему неизбежной казнь, он встречает спокойно, и просит мать не подавать просьбу о помиловании. На суде Савинков высоко держал голову и улыбался. Позже, знавший Савинкова Ф. Степун вспоминал о нем следующее: «Свою природную и таинственную углубленную метафизическим соблазном смерти храбрость Савинков, как мне кажется, не только хорошо знал в себе, но и любил. Иногда он своей храбростью даже пользовался, как последним аргументом в политической борьбе».

Пока шел судебный процесс соратники Савинкова, оставшиеся на воле стали готовить побег арестованных по делу В. С. Неплюева. Бежать мог только один из четырех заключенных террористов. Товарищи сочли, что им должен быть Савинков. Борис Викторович трижды пытается бежать, но это получается у него только с четвертого раза, в ночь с 15 на 16 июля 1906 года3. Правда, на суде грозившем Савинкову высшая мера наказания ни кому вынесена не была. Через десять дней, 26 июля Савинков был тайно вывезен в румынский город Сулина. Побег состоялся после отсрочки рассмотрения дела, при помощи вольноопределяющегося Сулятицкого. Через две недели, в начале августа Савинков послал письмо генерал-лейтенанту Неплюеву, в котором еще раз утверждал, свою невиновность в совершенном преступлении, а также непричастность к нему А. Ф. Назарова и И. В. Дойникова.

После этого Савинков едет в Германию, где у него состоялась последняя встреча с Гоцем. Гоц отрицательно отзывается о покушении на Чухнина, указывая на то, что это нарушение постановления центрального комитета. Борис Викторович утверждает, что он не знал о постановлении, однако даже если бы знал об этом постановлении все равно бы пошел на этот теракт. Гоц отвечает, что дело не только в постановлении центрального комитета, но и в слабости боевой организации, и высказывает мнение о возможной необходимости прекращения террора. Кроме того, Гоц рассказывает Савинкову о взрыве дачи Столыпина на Аптекарском острове устроенном эсерами- максималистами. Борис Викторович вместе с Гоцем согласились с правильностью, действий максималистов не смотря на то, что при взрыве погибли невинные люди. Так как, по их мнению, это был единственный ответ революционеров на разгон Государственной думы.

В июле 1906 года в связи с разгоном первой Государственной думы, центральный комитет партии социалистов-революционеров решает опять санкционировать террор, и настаивает на продолжении подготовки покушения на Столыпина. Однако в то время Боевая организация была серьезно ослаблена многочисленными арестами своих членов, и подвергалась критике со стороны однопартийцев. Дошло до того, что Азефу и Савинкову пришлось ставить на собрании центрального комитета партии социалистов-революционеров вопрос о доверии к руководству боевой организации. Центральный комитет партии выразил к ним доверие. Но вскоре комитет освободил боевую организацию от покушения на Столыпина, из-за того что тот предпринял серьёзные меры по обеспечению собственной безопасности. Кроме того Савинков, сказал комитету, o том что они с Азефом нуждаются в отдыхе от работы.

26 августа 1906 организаторов партии социалистов-революционеров, член заграничного центрального комитета Михаил Рафаилович Гоц умирает. Позже Борис Савинков напишет о его смерти следующее: «Азеф был практическим руководителем террора, Гоц -- идейным. [...] я не ошибусь, если скажу, что впоследствии его смерть была для нас потерей не менее тяжелой, чем смерть Каляева».

В начале января 1907 года Азеф рассказывает Борису Савинкову о неком Сергее Ивановиче Бухало, который в течении 10 лет работал над проектом летательного аппарата, поднимающегося на любую высоту и движущегося со скоростью 140 километров в час. С.И. Бухало был анархистом по своим убеждениям, но был готов отдать свое изобретение любой террористической организации, готовой совершить цареубийство. Савинков заинтересовался этим проектом, по его словам «это был первый шаг к радикальному решению вопроса о терроре. В случае действительной ценности нового изобретения, боевая организация становилась непобедимой». Однако Бухало так и не смог сконструировать этот аппарат.

В августе 1907 года Савинков, пытаясь решить вопрос о возобновлении террора, встречается со сбежавшим с акатуйской каторжной тюрьмы Григорием Гершуни и Азефом, и предлагает план по восстановлению боевой организации. Причем речь шла не просто о восстановлении, но о серьезной переорганизации: наблюдающий состав должен был быть увеличен до нескольких десятков человек. Параллельно с этим должна была быть создана группа, для открытых вооруженных нападений. Во главе такой многофункциональной организации должен был стоять комитет из Савинкова, Гершуни и Азефа. Кроме этого комитета для управления такой боевой организацией нужны были и руководители на местах, которых Савинков хотел набрать из членов партии социалистов-революционеров, до этого не занимавшихся террором. Однако при подробном обсуждении этот план оказался не намного более реалистичным, чем использование новейших технических изобретений боевой организацией. Но настоящее решение вопроса о терроре Савинков, по его словам, видел в невозможном на тот момент применении технических изобретений: «во-первых поддерживать предприятие Бухало, и, во-вторых изучить минное и саперное дело, взрывы на расстоянии и т.п.».

В конце 1907 года Савинков временно прекращает террористическую деятельность, не желая вербовать людей в террор, не видя возможности его осуществлять. Однако он допускал возможность «случайного террора», независящего от деятельности боевой организации, осуществляемого единичными террористами из числа лиц окружающих министров или царя, -- матросами, прислугой, офицерами. Причем партия должна была помогать этим исполнителям. Впоследствии, по такой схеме было предпринято три попытки цареубиства на кораблях балтийского флота, но все они не состоялись.

Азеф убеждал Савинкова не прерывать свою деятельность в рядах боевой организации, но тот был непреклонен. После этого разговора по дороге из Копенгагена в Финляндию Савинкова едва не арестовывают, причем все обстоятельства этого происшествия указывают на то, что полицию на него навел провокатор близкий к центральным учреждениям партии социалистов- революционеров.

До июня 1908 года Савинков жил в Париже, отдыхая от террористической деятельности4. А во главе боевой организации стоял Азеф, его ближайшим помощником стал Карпович, заменивший Савинкова5. В июне Савинков принял участие в покушении на цареубийство. Это была попытка теракта не силами боевой организации, а «случайная попытка террора», одна из тех осуществление, которых Савинков на тот момент приветствовал. Савинков вел беседы о терроре с теми, кто был предполагаемыми непосредственными исполнителями этого убийства, и вместе с Азефом разрабатывал план его осуществления. Двое «случайных террористов» вызвались убить царя, но в последний момент, встретившись с ним лицом к лицу, не решились выстрелить.

Итак, когда боевая организация партии социалистов-революционеров после убийства великого князя Сергея Александровича дошла до пика своей политической значимости, ее неожиданно постиг глубокий кризис, прежде всего вызванный действиями полицейских агентов внедренных в ее среду. Вторым фактором, которые привел боевую организацию в упадок, была устарелость террористической тактики и техники (наружного наблюдения и покушений, осуществляемых бомбометателями).

Революция 1905 года наглядно показала преимущество массового движения перед индивидуальным террором. Стихия рабочих выступлений, не только не управлялась революционными партиями, но и сама диктовала им новый образ действий. Однако Савинков, не смотря на сложившиеся политические обстоятельства и приказания центрального комитета партии социалистов-революционеров, все равно пытается продолжать свою террористическую деятельность. Его мало интересует политическая программа партии социалистов-революционеров, не стремится он, и заниматься пропагандой, и подготовкой массовых восстаний. Складывается впечатление, что либо Савинков был недостаточно дальновиден для того чтобы ясно понимать, какие методы были необходимы для осуществления революции в России, либо террор был для него не средством, а самоцелью. В любом случае, позиция Савинкова неизбежно вела к неразрешимому конфликту между партией и ее инструментом (боевой организацией).

1.5 Борис Савинков во главе боевой организации партии социалистов- революционеров

В мае 1908 года В.Л. Бурцев, редактор журнала «Былое» заявил центральному комитету, что имеет все основания подозревать Азефа в провокации. В первый раз Бурцев сказал об этом еще осенью 1907 года П.П. Крафту и двум членам северного летучего отряда1. Про Азефа уже задолго до этого ходили слухи, еще в 1902 году пропагандист одного из петербургских эсеровских кружков, студент Н. Крестьянинов обвинял его в провокации. Тогда по этому поводу даже был созван «суд чести», который в итоге отмел обвинения студента, и извинился перед Азефом2. В сентябре 1906 года некий С.Я. Рысс, социалист-революционер арестованный полицией за разбойное нападение на артельщиков юго-западных железных дорог, и бежавший на свободу, докладывал эсерам о том, что Азеф сотрудник полиции, но ему не поверили, сочтя это сообщение полицейской провокацией3. Такое решение социалисты- революционеры обосновывали тем, что Рысс сам был завербован департаментом полиции, однако впоследствии многие из них утверждали, что он вел двойную игру с полицией на пользу социалистов-революционеров4. Кроме того в 1905 и 1907 годах центральному комитету доставлялись анонимные письма в которых говорилось, что Азеф провокатор. Но ни центральный комитет партии социалистов-революционеров, ни Б.В. Савинков помня о революционных заслугах Азефа, не обращали внимания на эти письма считая их полицейской интригой.

Обвинения Бурцева в адрес Азефа изначально привели к тому, что центральный комитет партии социалистов-революционеров решил устроить

«суд чести» над Бурцевым. Савинков был против этого, считая, что «суд чести» приведет лишь к еще большему распространению слухов порочащих Азефа. По мнению Бориса Викторовича, единственным разумным ответом на эти обвинения может быть только продолжение совместно с Азефом террористическая работа. Ради защиты честного имени Азефа и боевой организации, Савинков готов даже попасть в руки полиции. Для того чтобы предотвратить «суд чести» Савинков самостоятельно и безрезультатно пытается убедить Бурцева и не устраивать этот суд.

Однако в октябре 1908 года в Париже начался суд над Е. Азефом. Доказательства вины Азефа, представленные на «суде чести», оказались столь неопровержимыми, что по его результатам Савинков, а также Зензинов, Прокофьева, Слетов и еще один эсер высказались за немедленное убийство Азефа, без допроса. Но большинство собравшихся постановило продолжать расследование дела Азефа, и несогласный с этим Савинков, все-таки не решается убить предателя под свою личную ответственность, опасаясь, как он писал, «вызвать этим раскол в партии».

5 января 1909 Савинков и Чернов подвергают Азефа допросу, пытаясь добиться от него чистосердечного признания. Азеф не сознается и Савинков с Черновым прежде, чем уйти угрожают ему и дают срок сознаться до следующего дня. Сразу же после этого допроса Азеф скрывается вместе с женой3. В феврале 1909 года на заседании государственной думы премьер-министром Столыпиным было подтверждено многолетнее сотрудничество Азефа с департаментом полиции. Евно Азеф сотрудничал с департаментом полиции с 4 апреля 1893 года.

В своем романе «То, чего не было» Борис Савинков дает художественную интерпретацию реакции комитета партии социалистов-революционеров на известие о том, что Азеф провокатор, в котором указывает, что защищая Азефа его бывшие соратники, прежде всего, защищали себя «от тяжких мыслей и томительных угрызений».

Каковы были мотивы, толкавшие Азефа на путь предательства? Спиридович считал, что Азеф -- «редкий эгоист», руководствовавшийся в своих поступках только личными интересами, «для достижения которых пригодны все средства»4, хотя и относил его к истым революционерам- террористам. С.В. Зубатов полагал, что Азеф занимался революцией только «ради ее доходности, а не по убеждениям, как и службой правительству. Натура его была чисто аферистическая», и был умнее всех чинов царской полиции5. А.В. Герасимов склонен был рассматривать Азефа, как наиболее ценного сотрудника департамента полиции, заслуги которого в «деле борьбы против революционного террора огромны»6. «Тайна азефовщины -- вне самого Азефа» -- пишет Л.Д. Троцкий, и утверждает, что многолетняя «азефовская провокация» была возможна только в условиях террористической борьбы, которую вела партия социалистов-революционеров.

После разоблачения Азефа центральный комитет партии социалистов-революционеров решил распустить себя, и боевую организацию. Не смотря на раскрывшееся предательство Азефа Савинков, на тот момент, все равно оставался сторонником террора. Считая, что без провокатора в своих рядах, боевая организация имеет больше шансов на успех, Борис Викторович желал на деле доказать, что не Азеф создал центральный террор, и что не попустительство полиции было причиной удачных терактов. Большая часть партии социалистов-революционеров тоже не разочаровалась в терроре, а посчитала, что после раскрытия двойной игры Азефа, террористическую деятельность ждет возрождение.

Савинков заявил центральному комитету партии социалистов- революционеров о возобновлении террора в январе 1909 года. Центральный комитет выразил ему доверие и постановил: «1. Боевая организация партии социалистов-революционеров объявляется распущенной. 2. В случае возникновения боевой группы, состоящей из членов партии социалистов- революционеров под руководством Савинкова, ЦК: а) признаёт эту группу, как вполне независимую в вопросах организационно-технических боевой организации партии социалистов-революционеров, б) указывает ей объект действия, в) обеспечивает её с материальной стороны деньгами и содействует людьми, г) в случае исполнения ею задачи, разрешает наименоваться боевой организацией партии социалистов-революционеров. 3. Настоящее постановление остаётся в силе впредь до того или другого исхода предпринятого боевой организацией дела и во всяком случае не более года».

В 1910 году Савинков в качестве главы боевой организации предпринимает поездку в Россию для организации покушения на Николая II и председателя совета министров Столыпина. Часть членов боевой организации еще в конце 1909 года перебралась в Россию и в 1910 году начала вести наблюдение за проездами царя и Столыпина, но террористы попали под наблюдение сотрудников охранного отделения, и когда оно было замечено, Савинков снял отряд с работы, и все они уехали за границу.

Попытка Б. В. Савинкова воссоздать Боевую организацию оказалась безрезультатной. После разоблачения Азефа эсерам удалось осуществить лишь три террористических акта, которые не имели сколько-нибудь серьезного политического значения. Но разговоров о терроре было тогда даже больше, чем в период его расцвета. Разоблачение Азефа обострило партийный кризис. Усугублялся он и столыпинской аграрной реформой. Опасность столыпинской реформы для эсеров заключалась в том, что она, разрушая крестьянскую общину и преследуя цель сделать из крестьян мелких собственников, покушалась на сердцевину эсеровской доктрины -- социализацию земли. Столыпинская реформа являлась реальной альтернативой демократическому решению аграрного вопроса в России. Сразу же после появления известного указа правительства, положившего начало столыпинской реформе, эсеры объявили ей войну. В специальной прокламации «Что делать крестьянам? По поводу указа 9 ноября 1906 г.» центральный комитет партии социалистов- революционеров призвал крестьян к бойкоту реформы: не идти в землеустроительные комиссии, не покупать и не закладывать землю, не выделяться из общин, поступать «как с изменниками» с теми крестьянами, которые откликнутся на реформу.

Назначение Савинкова на пост руководителя возрожденной боевой организации явилось результатом сложной внутрипартийной ситуации. С одной стороны, Савинков имел в партии множество недругов и пользовался славой «революционного бретера». К тому же вышедшая в то время повесть Бориса Савинкова «Конь бледный» была воспринята, как пасквиль на революционеров. Несмотря на поддержку В.М.Черновым и Л.Э. Шишко этических исканий автора этого произведения, в эмигрантских кругах раздавались голоса, требовавшие изгнания Савинкова из партии.

Большинство членов центрального комитета, если верить словам Чернова, были невысокого мнения об организаторских способностях нового главы боевой организации. С другой стороны, центральный комитет был ограничен в выборе людей, способных возглавить боевую организацию. П.В. Карпович сразу после разоблачения Е. Азефа отошел от всех дел, а талантливого организатора масштабов Г.А. Гершуни, А.Д. Трауберга или В.В. Лебединцева у партии социалистов-революционеров в тот момент просто не было. Зато появилась реальная опасность, что дело террора возьмет в свои руки оппозиционная центральному комитету группа «инициативного меньшинства» В.К. Агафонова и Я.Л. Юделевского, предлагавшая свою собственную идейную и организационную схему террористической деятельности, абсолютно неприемлемую для руководства партии. При строительстве новой боевой организации Савинков использовал те же жесткие централистские принципы, что и Азеф. Каждому кандидату в члены боевой организации Савинков ставил два обязательных условия: первое -- окончательное решение по любому вопросу принимается руководителем боевой организации и подлежит беспрекословному выполнению; второе -- руководитель боевой организации вправе в любой момент исключить из группы любого члена без объяснения причин.

Савинков считал метод наружного наблюдения исчерпанным и пытался внедрить в деятельность организации новые технические изобретения. Он пытался построить работу по методам Азефа с той лишь разницей, что при нём была введена более жёсткая дисциплина и Савинков получил особые полномочия, в результате чего он мог принимать все решения единолично1. Касаясь стиля работы Савинкова в управлении Боевой организацией в 1909-- 1911 гг., необходимо подчеркнуть коренное отличие обстановки в партии эсеров после разоблачения Азефа от предыдущего периода. В боевую организацию стало поступать гораздо меньше добровольцев, а старые боевики стали отходить от политической деятельности. Принимая на себя руководство боевой организации в этих условиях, Савинков понимал, что дело Азефа поколебало слабых, «но может смутить и сильных».

Иерархическая структура боевой организации и принцип беспрекословного подчинения руководителю послужили основным мотивом отказа от вступления в нее членов военной организации партии социалистов- революционеров, с руководителем которой Савинков вел переговоры. Вообще кадровая проблема при формировании новой боевой организации оказалась одной из самых серьезных.

Уже весной 1909 г. по доносу филера заграничной охранки, сообщившего Савинкову о проникновении в боевую организацию трех человек, связанных с департаментом полиции, все они после следствия и партийного суда были удалены из боевой организации3. Весной 1909 г. и осенью 1910 г. были ложно заподозрены в провокации и застрелились Эсфирь Лапина и Ян Бердо. Также не вызывает сомнений факт сотрудничества с охранкой Т. Цейтлин и И.П. Кирюхина, разоблаченного в сентябре 1910 г.

Прямое обвинение в провокации по адресу Яна Бердо прозвучало вновь уже после революции из уст В.М. Зензинова и Е.Е. Колосова, ссылавшихся на архивы. Тогда же подобное обвинение Колосов сделал по адресу Вацлава Коморского, удаленного из боевой организации весной 1910 г. за недисциплинированность и застрелившегося год спустя. Целенаправленный поиск и анализ материалов департамента полиции заставляют усомниться в обоснованности подобных обвинений в их адрес. Всего с начала 1909 г. по конец 1910 г. выставили свои кандидатуры в боевую организацию 36 человек. Из них 14 были отклонены из-за неспособности работать в специфических условиях центрального террора, восемь человек были приняты, а затем исключены из боевой организации или ушли сами1. В период руководства Савинковым боевой организацией в неё входило 13 мужчин и 4 женщины, 6 из них -- дворяне2. Точных сведений о количестве и фамилиях боевиков нет, численность боевой организации колебалась от 12 до 16 человек. К середине лета 1909 г. боевая организация была сформирована в следующем составе: С.Н. Слетов, Е.И. Зильберберг (жена Савинкова), М.А. Прокофьева, В.О. Фабрикант, С.Н. Моисеенко, М.М. Чернавский, Л.А. Либерман, Ян Бердо, В. Коморский и еще двое неизвестных, вскоре отчисленных Савинковым.

В период руководства Б.В. Савинковым боевой организацией были приняты экстраординарные меры конспирации. Члены боевой организации даже заграницей имели чужие иностранные паспорта, и жили колонией под прикрытием тщательно разработанной легенды. Их местонахождение знал в партии только один человек -- И.И. Фондаминский, представитель боевой организации в заграничной делегации центрального комитета партии социалистов-революционеров. При малейшем подозрении о слежке Савинков менял местонахождение, паспорта и легенду боевиков, всего переездов членов боевой организации из одной европейской страны в другую было, по-видимому, не менее семи. Для поездок боевиков в Россию разрабатывались сложные и хитроумные маршруты, делавшие практически невозможной слежку за ними. Была создана надежная система связи и явок, гарантировавшая сохранение тайны местопребывания боевой организации и самого Савинкова.

На деятельность боевой организации за все время ее существования из кассы центрального комитета партии социалистов-революционеров было затрачено не менее 70 000 рублей. Кроме того, были и частные пожертвования, не проходившие через кассу центрального комитета, тем не менее, члены боевой организации порой испытывали серьезные затруднения с деньгами. В конце ноября 1909 г., после обучения боевиков в динамитной школе и проведения всей подготовительной работы в России, в Петербург был отправлен отряд наблюдения. Он состоял из трех пар боевиков, ставших извозчиками, одного торговца в разнос и одного или двух координаторов при них. Извозчики должны были знакомиться с городом и по возможности собирать сведения о передвижениях лиц, намеченных в качестве возможных жертв покушения, -- царя, великого князя Николая Николаевича и П. А.Столыпина. Встречи извозчиков друг с другом и с координаторами происходили в трактирах и на улице.

К концу февраля - началу марта 1910 г., когда уже была собрана необходимая информация, ожидался приезд Савинкова с группой метальщиков, но он по непонятным для отряда причинам задерживался. Во время пребывания в Петербурге отряда наблюдателей во главе с Яном Бердо, который фактически был помощником главы боевой организации, произошел случайный арест одного из боевиков -- Л.А. Либермана, которого в административном порядке отправили в Сибирь, если верить словам начальника петербургской охранки Н.Ф. фон Коттена, тот стал давать показания. Высылка объяснялась тем, что среди извозчиков находился сотрудник охранки И.П. Кирюхин, завербованный фон Коттеном еще в 1907 году.

По словам фон Коттена, все члены группы были взяты под наружное наблюдение и вся информация о них докладывалась министру внутренних дел П.А. Столыпину, товарищу министра внутренних дел П.Г. Курлову и директору департамента полиции Н.П. Зуеву. Ими было решено произвести аресты, когда в Петербург приедет сам Савинков с остальными членами боевой организации. Однако в середине марта Савинков, по косвенным признакам заподозривший наличие в боевой организации провокатора, в спешном порядке отозвал группу наблюдателей за границу. Курлов и фон Коттен позволили им уехать, так как боялись в случае арестов провалить Кирюхина.

С весны 1910 г. боевую организацию окутала атмосфера взаимного недоверия и «шпиономании», имевшая своим результатом исключение из нее «без объяснения причин» Яна Бердо. Кирюхин же был разоблачен совершенно случайно лишь осенью. В апреле 1910 г. Борис Савинков принял по согласованию с Фондаминским новый план покушения и попытался набрать в боевую организацию старых проверенных бойцов. Из письма Савинкова Фондаминскому видно, что кроме Донского, Смирнова, Ивановской, Якимовой, Климовой, Карповича, Фейта, Панкратова, Кругликова он никого другого в боевую организацию брать не хотел. Но из девяти намеченных им кандидатов свое согласие на вступление в Боевой организации дала только Наталья Климова, являвшаяся, по свидетельству Чернавского, наряду с М.А.Прокофьевой и Б.В. Савинковым, самой волевой и яркой личностью в боевой организации.

Подробности нового плана неизвестны, но, как это видно из сметы боевой организации, планировалась отправка в Россию М.М. Чернавского, Савинкова и Моисеенко. Кроме того, один боевик должен был стать извозчиком, а остальные десять после экипировки также отправлялись в Россию. Некоторые детали позволяют предположить, что речь шла об очень хитроумном плане, построенном по принципу ловушки. Судя по всему, Савинков решил отказаться от традиционных приемов ведения слежки и нападения, столь успешно практиковавшихся ранее Азефом. Также вопреки сложившейся традиции этот план осуществлялся совместно с заграничной делегацией центрального комитета партии социалистов-революционеров. Именно ее постановлением весной 1911 г. это дело было прекращено. Чернов в письменной форме выразил свое «особое мнение», протестуя против этого решения.

Решение о роспуске боевой организации было принято руководством партии в марте-апреле 1911 г. Его основной причиной, было помимо утраты доверия к организаторским способностям Савинкова и роста антитеррористических настроений в заграничной делегации центрального комитета партии социалистов-революционеров, явилось то, что все до единого боевики были «засвечены» Кирюхиным и в России их ждали лишь аресты.

Тем не менее, эсеры и в последующие годы предпринимали попытки воссоздания боевой организации. Известно о двух таких попытках: в 1912 г. и 1914 г. Наверняка были и другие, но все они блокировались финансовыми и кадровыми проблемами. Неудачей закончились и организаторские попытки группы «инициативного меньшинства», предпринимавшиеся в 1909--1910 гг.

Впервые за все годы своего существования боевая организации и ее руководитель пытались действовать в атмосфере очень слабой «партийной» поддержки и полного отсутствия «общественной». Вес и авторитет Савинкова в руководящих кругах партии был на порядок ниже, чем у Г.А. Гершуни и Е.Ф. Азефа. Это позволило руководству партии резко ограничить автономию боевой организации, а в решающие моменты («дело Петрова», ликвидация «Минского дела») просто принимать самостоятельные решения, игнорируя мнение Савинкова. Постоянное мелочное вмешательство со стороны руководства партии Савинков отмечал неоднократно, как, впрочем, и перебои в финансировании боевой организации. Савинков фактически не был «единым главой» боевой организации, как об этом писал Чернов, и, естественно, часть ответственности за неудачи боевой организации падает и на руководство партии.

Бориса Викторовича упрекали за то, что он не смог во время раскрыть Азефа. Литературная деятельность Бориса Савинкова, тоже вызывала отрицательную реакцию у многих эсеров, которые считали, ее памфлетами на революционную борьбу. К тому же, после разоблачения Азефа в боевую организацию, стало поступать гораздо меньше добровольцев, сократились пожертвования и финансовые вливания от центрального комитета партии социалистов-революционеров. В партии эсеров все чаще говорили об отрицательной роли террора, а в боевой организации нашли еще одного провокатора -- Кирюхина.

Особое место в истории боевой организации партии социалистов- революционеров в 1909-1911 гг. занимает «дело Петрова». В январе 1909 г. народный учитель А.А. Петров был арестован под чужой фамилией в Саратове и через месяц был завербован охранкой. Петров был завербован охранкой, но признался в этом эсерам. Согласно постановлению IV Совета партии, Петрова, как и любого другого, вступившего в связь с охранкой, следовало немедленно исключить из партии социалистов-революционеров и объявить провокатором, но вместо этого Фондаминский, Слетов и Савинков скрыли эту историю от остальных руководителей партии. 23 августа они вместе с Петровым составили и подписали акт, где фиксировались обстоятельства дела и желание Петрова «устранить одного из руководителей политического сыска в России». Крайне важно, что в случае успеха покушения и бегства Петрова Савинков считал возможным не называть имени Петрова и не предавать огласке его историю. В ночь на 9 декабря 1909 года Петров взорвал Карпова на конспиративной квартире, затем пытался скрыться, но был схвачен. Скоротечный суд над Петровым состоялся 9 января 1910 года, он был приговорен к повешению и через четыре дня приговор привели в исполнение.

Боевая организация стала проводить к акции, только в марте 1910 года. Однако эти теракты провалились. Савинков отзывался об этом так: «Я знаю, что я два года трудился, и из моих трудов не вышло ничего, хуже, много хуже, чем ничего».

Осенью 1910 года завершила свою работу следственная комиссия по делу Азефа. По ее окончанию, прозвучал доклад председателя комиссии А. Баха, в котором осуждалась деятельность боевой организации. В начале 1911 года боевая организации была распущена по итогам голосования ее членов.