Англоязычная поэзия в переводах И. Бродского: лингвистический аспект

Бродский использует в своем переводе составную рифму, в которой совпадают гласные звуки в предударном слоге: «завещаю аз» - «пару глаз», «смерти страх» - «стихах», «изысканную, где» - «нужде», как и Донн: «me breathe» - «bequeath», «can see» - «them thee». Рифмы у Донна в основном мужские, что характерно для английской поэзии. Что интересно, даже в том случае, когда стих оканчивается на безударный слог, рифма все равно стягивает именно последние слоги: «ci?vility» - «Uni?vercity», «dis?parity» - «in?dignity», что провоцирует появление дополнительного ударения на последнем слоге.

Бродский считал, что рифма - это не всегда просто созвучие. Рифма может подчеркнуть особую связь между предметами, явлениями: «Близость между предметами, идеями, понятиями, причинами и следствиями - эта близость сама по себе есть рифма: иногда точная, чаще - ассонанс; или же только зрительная. Когда у вас выработался инстинкт к рифмам, вам легче ужиться с действительностью» [Мищенко, с.3]. В некоторых местах изучаемых нами произведений мы действительно можем видеть, как рифма связывает слова, которые и без того близки. Например, Донн рифмует контекстуальные антонимы Catholics - Schismatics, а в шестой строфе объединяет рифмой me, thee и all three, нанизывая, таким образом, на нить стихотворения всех, кого он собирается убить. У Бродского связаны Бедлам и хлам и уже привычные для русского читателя любить и убить.

Рифмовка стихотворения «The will» парная, в каждой ноне она выглядит следующим образом: aa bb cc ddd, и только в пятой схема меняется: aa bb ccc dd, подчеркивая почти омонимичную рифму последних двух стихов: portion - disproportion.

Бродский, разумеется, повторяет такую рифмовку. Кружков подчеркивает: «Бродский вообще принципиально стоял за использование только мужских рифм в переводах английской метафизической поэзии. Он считал, что женские рифмы несут с собой водянистость и расхлябанность, что поэзия мысли должна звучать жестче» [Кружков, с.114]. И к тому же Иосиф Бродский сам указывал на то, что при переводе первостепенной задачей для него является точная передача не смысла - это не вызывает никаких затруднений, - а формы, что этот процесс для него похож на занимательную игру: «По сути, всякое стихотворение чисто технически имеет два-три измерения, которые очень важно сохранить при переводе. Прежде всего -- содержание, а потом такие формальные аспекты, как ритм и метр. Невозможно, в конечном счете, отделить содержание от формы, но так или иначе в процессе перевода можно преодолеть их обособленность. В определенном смысле слова перевод стихотворения для меня нечто вроде разгадывания кроссвордов <…> Содержание для меня не столь интересно, ведь я не могу расширить или расцветить его, это будет против правил. Самое основное при переводе -- сохранить строй оригинала» [Хендерсон, с.331].

Как мы видим, Бродскому удалось скопировать форму стихотворения Донна, если и не абсолютно точно, то уж точно без потерь для смысла и красоты произведения. Не зря очень многие исследователи писали, что именно у Донна и других метафизиков Бродский учился строфике и ритмике - сформировавшись под их влиянием, он мастерски мог передать ритм и метр героического куплета при переводе.

3.3 Лексика

Стихотворение Донна лексически очень богато. По сути, оно представляет собой цепочку метафор, чаще культурных, представленных в форме завещания и расшифровывающихся в последнем стихе каждой строфы. Маклоухорн характеризует это стихотворение как «пародию на завещание»: «As he details the ways in which the beloved has wronged him, he bequeaths parts of himself and his estate in a parody of a last will and testament, bestowing possessions to particular recipients as deemed appropriate based on a model he has created from what he sees as his beloved's unfair treatment of him». (Описывая пути, которыми возлюбленная обидела его, он завещает части самого себя и то, что ему принадлежит, в пародии на завещание, даруя свое имущество особенным получателям, которых считает подходящими. При этом он основывается на модели, созданной им, исходя из того, как его возлюбленная несправедливо с ним обращается) [McLawhorn, с. 32-33].

Эти «особые получатели» могут быть разделены на три категории. Первая включает в себя необычных адресатов завещания: абстрактные понятия, объекты природы (молва, море, планеты). Вторая - группы людей, отобранные по какому-либо признаку (женщины - по их склонности проливать слезы, иезуиты - по их хитрости, игроки - по их нетерпеливости). Третья, самая малая, включает в себя одиночных персонажей, неспособных оценить дары главного героя (Аргус; тот, по ком зазвонит колокол (мертвец)).

Бродский в большинстве случаев указывает этих получателей сообразно оригиналу, но есть и отступления. В первой строфе он добавляет к имени адресата определение: «Завещаю аз/ В дар Аргусу стоглазу пару глаз» (ср. у Донна - «Mine eyes to Argus»). Данное добавление не выглядит лишним. Во-первых, современные читатели подчас знакомы только с главными богами Олимпа, но теряются, встретив в тексте имена второстепенных персонажей греческих мифов, к которым относится и Аргус, а упоминание его отличительной черты значительно облегчает работу читателя по пониманию текста. Во-вторых, используя рядом с определением «стоглазу» сочетание «пару глаз» (чего тоже нет у Донна, лирический герой которого дарит просто «мои глаза»), Бродский подчеркивает нелепость этого подарка - ведь зачем нужны два глаза тому, у кого есть их уже сто? В-третьих, добавление определения расцвечивает эту строку ассонансом, упоминавшимся выше (звуки [а], [у]) и аллитерацией (звуки [з], [с]). У Донна же здесь повторяются, как мы уже отметили, дифтонг [ai] и согласные [?] и [s]. В-четвертых, использование краткой формы прилагательного «стоглаз» вместо «стоглазый» добавляет оттенок книжности, архаичности, чему способствует и употребление аз вместо стилистически нейтрального I, что также помогает передать стиль оригинала, написанного около 400 лет назад. То есть изменения, внесенные здесь переводчиком, играют положительную роль, помогая лучше передать и смысловую нагрузку оригинала, и его формальный строй.

Описание следующего дара тоже немного разнится. Глаза, если они ослепнут, лирический герой Донна дарит Любви, у Бродского же в дар любви приносится слепота. Кстати, даже сама ситуация здесь отличается. У Бродского присутствует напоминание о смерти: «Коль зреть им суждено, когда ослепну я…». Слепота лирического героя, не зависящая от незрячести его глаз - это, на наш взгляд, скрытое упоминание скорой кончины героя. Стоит заметить, что во всех случаях, кроме этого, Бродский, вслед за Донном пишет «Любовь» в значении божества, к которому он обращается с завещанием, с большой буквы. Здесь же «любовь моя» является именем нарицательным и может трактоваться как обращение к возлюбленной за счет добавления притяжательного местоимения «моя». То есть слепа тут не Любовь-божество, а конкретная женщина. На протяжении всего стихотворения лирический герой говорит о возлюбленной в третьем лице, поэтому прямое обращение к ней в данном стихе привлекает внимание читателя.

В этой же строфе Бродский снова использует абстрактное существительное вместо конкретного: мой слух взамен my ears (мои уши). Если у Донна перечисление раздаваемых частей тела (глаза, язык, уши) приводит к разрушению тела лирического героя, к его умиранию, то у Бродского герой избавляется не от тела, а от чувств, что, однако, приводит к тому же результату. Кроме того, здесь Бродский снова добавляет отсутствующее у Донна определение к существительному: шпионящим послам - to ambassadors (послам). Это также помогает почувствовать иронию отрывка, ведь не каждый современный читатель объединяет в сознании послов и шпионов. В следующем стихе Бродский использовал словосочетание «морские волны» вместо the sea (море). Однако такая замена может считаться равноценной оригиналу.

Последние строки первой строфы также претерпели изменения при переводе. Так, перед обращением Любовь Бродский ставит частицу о, добавляя оттенок «высокого штиля». Эти слова будут повторяться рефреном во всех строфах, сообразно донновскому «Thou, Love». «Making me serve» (заставив меня служить) Бродский заменяет на вверив, слово, которое хотя и имеет совсем другое значение, но также обозначает зависимость лирического героя от возлюбленной. И если в оригинале эта зависимость возникает против воли героя («заставив»), то в переводе желание его совсем не учитывается, его судьба - игрушка в руках Любви. Об этом же говорит добавление наречия наугад в этот же стих.

Описание ветрености девушки у Бродского более гиперболизировано. У Донна она «had twenty more» (имеет еще двадцать <возлюбленных>), переводчик использует «морское» сравнение, перекликающееся с «морскими волнами», упомянутыми двумя строками выше: «в чьем сердце равных мне, как в океане - гад».

Наконец, последний стих первой строфы у Донна более категоричен за счет использования местоимения none - герой не должен дарить никому, кроме тех, кто имеет уже слишком много (у Бродского - «Учила тем давать, кто чересчур богат»).

Во второй строфе предпринятых переводчиком изменений не меньше, чем в предыдущей. В первом стихе Бродский более подробно расписывает, кому лирический герой отдает постоянство: «Светилам и телам небесным» взамен лаконичного planets. «Иезуиты» у Бродского получили определение «знатоки души». Такое определение расширяет переносное значение этого слова: `Хитрый, двуличный человек, лицемер' [Ушаков, электр. рес.]. Замена стилистически нейтрального money на экспрессивное гроши строчкой ниже подчеркивает нелепость такого дара. В следующем стихе при переводе «правда» была заменена «верностью», что более соответствует ситуации, заявленной здесь - по-русски правильнее и логичнее сказать, что «придворные приживалы» неверны, а не лживы. Кстати, этот стих у Бродского снова отличается большей экспрессивностью за счет использования слова, имеющего отрицательную коннотацию: приживал. Донн же здесь использует придаточное предложение для описания получателя дара: «Who at the court do live» (кто живет при дворе). Различаясь по форме, варианты оригинала и перевода здесь совпадают по содержанию.

В следующем стихе Бродский заменяет silence (молчание) существительным немногословность, т.е. вместо характеристики состояния дает обозначение черты характера лирического героя, полнее раскрывая его образ.

В заключительных строках второй строфы Бродский снова указывает, что чувства лирического героя возникли независимо от него, по прихоти Любви, заменив appointing (назначив) на выдумав. Глагол связать, использованный вместо love (любить) также указывает на более прочную связь героя с возлюбленной, которая возникла против его желания. Кроме того, в переводе данной строфы герой характеризует возлюбленную как человека, «чье сердце вообще бессильно осязать», а в оригинале герой сетует не на черствость возлюбленной, а на все мироустройство - «To love there, where no love received can be» (любить здесь, где нельзя получить никакой любви). Последний стих этой и следующей строфы снова отличается большей категоричностью у Донна за счет использования наречия only (только), которого нет у Бродского: «Only to give to such as have an incapacity» (вторая строфа), «Only to give to those that count my gifts indignity» (третья строфа).

Следующая строфа у Донна начинается со стиха «My faith I give to Roman Catholics» (мою веру я дарю римским католикам). Если сразу же заглянуть в конец строфы, то мы узнаем, что римские католики отнесутся к его дару с пренебрежением. Это неудивительно, поскольку сам Донн был англиканцем с 1601 года [Рубцов, электр. рес.], его лирический герой, очевидно, в этом отношении от своего создателя не отличается. Бродский же делает существительное католик не объектом, а субъектом в этом предложении. И поэтому первый стих плохо подходит по смыслу ко всей строфе - ведь получается, что Римской церкви претит вера одного из ее сынов.

Используя существительное «раскольник» вместо донновского «schismatic» (еретик), Бродский вызывает у читателя ассоциации с церковной реформой в России, проводившейся в 17 веке; в сочетании с устаревшим прилагательным [Ушаков, электр. рес.] «любезный» в значении `любимый, приятный', это помогает создать ощущение архаичности, которое Бродский, несомненно, хотел создать при переводе этого стихотворения. А замена слова University (университет) на колледж не дает читателю забыть, что Донн - англичанин.

Словосочетание «to soldiers bare» при переводе было заменено пренебрежительным [Ушаков, электр. рес.] солдатне. Русский язык, как известно, богат на аффиксы, передающие отношение говорящего к действительности, а в английском для этого чаще всего требуется распространить предложение определениями, обстоятельствами и дополнениями. Соседство этого существительного со словом скромность, так же, как и разговорного [Ушаков, электр. рес.] картежникам со словом терпение привлекает внимание своей контрастностью.

В последних строках Донн снова использует конструкцию «taugh'st me, by making me», которая (с небольшими вариациями) объединяет все шесть строф его стихотворения. Бродский, как мы видим, уходит от этого повтора - здесь он использует словосочетание «выбрав целью».

Между прочим, именно третья строфа вызывает большие сомнения у зарубежных исследователей. Некоторые из них считают, что по задумке Донна стихотворение должно было состоять из пяти строф, и третья - это всего лишь вариант второй строфы. Маклоухорн так пишет об этом: «The textual issue most relevant to an interpretation of “The Will” is the inclusion or omission of the third stanza. Gardner offers the possibility that the third stanza was intended as an alternative to the second stanza, and, even though she prints a 6-stanza version, she concludes that the poem is, in fact, a 5-stanza poem. Redpath agrees that the second and third stanzas were alternatives, noting the overlap in the content of these stanzas as support for Gardner's theory. Both Gardner and Redpath are responding to Grierson's theory that the poem originally had 6-stanzas but that the third stanza was omitted in some manuscripts because of its controversial content. My textual findings support Grierson's view that the poem originally contained six stanzas and was emended to a 5-stanza version at a later date» [McLawhorn, с. 32]. (На интерпретацию «Завещания» сильно влияет решение проблемы включения в текст или исключения из него третьей строфы. Гарднер предполагает, что третья строфа была написана как альтернатива второй строфе. Хотя она и напечатала стихотворение в его шестистрофном варианте, она считала, что на самом деле оно должно состоять из пяти строф. Редпат поддерживает Гарднер в том, что вторая и третья строфа являются альтернативными, отмечая, что содержание этих строф накладывается друг на друга. И Гарднер, и Редпат ссылаются на теорию Грирсона, что сначала в стихотворении было 6 строф, но затем третья строфа была опущена в некоторых рукописях из-за ее спорного содержания. Мои исследования подтверждают точку зрения Грирсона, что стихотворение изначально состояло из шести строф и было сокращено позднее). Как бы то ни было, Бродский выбрал для перевода текст стихотворения, в котором присутствует третья строфа, а значит, он не считал, что она дублирует смысл второй строфы.

В четвертой строфе снова встречаются книжные и устаревшие слова, заменяющие подчас стилистически нейтральные у Донна: вверяю, сим, излишествам, предвосхитить, мнить, соответствующие стилистике стихотворения-оригинала. Добавляя в пятый стих словосочетание «смерти страх», которое отсутствует в оригинале, Бродский, скорее всего, показывает свои собственные переживания - как мы уже говорили, этот перевод он выполнил незадолго до своей смерти, в то время, когда тема умирания, старения все чаще стала появляться в его поэзии. В следующем стихе он заменяет «in rhyme» (в рифму) на «в стихах», такая замена, как нам кажется, совершенно равнозначна, чего не скажешь о следующем стихе, который совершенно не связан с оригиналом. Если Донн видит в остроумии лирического героя заслугу своего окружения, своей компании, то Бродский - в «эпохе и стране, над коей ночи тьма». Конечно же, это связано с биографией поэта, так сильно пострадавшего от своей эпохи; также в этом стихе использован образ страны, который перекликается с образом империи, часто встречающимся в его творчестве. Разумеется, привносить какие-либо смыслы в художественный перевод - это немного не по правилам, но все же вариант Бродского кажется нам как минимум интересным, метким и верным.

Заменяя «making me adore» (заставив обожать) на «судив, чтоб сердце завещал» Бродский снова использует образ завещания и тем самым указывает на тему и название стихотворения.

Пятая строфа у Бродского выглядит несколько более резкой, нежели у Донна за счет использования разговорной, сниженной лексики и слов с отрицательной коннотацией: Бедлам, хлам, блуд, мерзкий, молокососов. Недовольство лирического героя достигает максимального уровня к концу этой строфы, поэтому он и решает «всех троих убить». У Донна же сниженная лексика здесь не используется, настрой не меняется по сравнению с предыдущими строфами, и решение «уничтожить мир» лирический герой поэтому принимает скорее под воздействием не эмоций, но разума - в конце пятой строфы он понимает, что его подарки «несоразмерны». При этом синтаксическая структура вывода не меняется в этой строфе. У Бродского, напротив, окончание этой строфы отличается от всех остальных. Более того, его довольно сложно воспринимать, не совсем ясно, что хотел сказать автор: «Тот, о Любовь, заставлю чтить сосуд, /Которому милей молокососов блуд». Вероятно, сосуд здесь - возлюбленная лирического героя, но кого он хочет заставить ее чтить? Любовь-божество? Эти строки производят впечатление сбивчивой речи разъяренного человека, их смысл сложно понять.

В этой же строфе Бродский производит замену «physic books» (медицинские книги) на «труды по анатомии». Это вызывает у читателя ассоциацию со словосочетанием «анатомический театр», возникает тема смерти. С одной стороны, это помогает расшифровать парафраз «По ком в ночи последний раз/ Ударит колокол», с другой - то, что лирический герой дарит мертвецу книги по анатомии, показывает его цинизм, возникший из-за разочарований. Ниже переводчик снова позволяет себе вставить то, чего в оригинале нет: у Донна нищим жертвуются медные медали, а Бродский подробно описывает некую «коллекцию монет изысканную, где/ Есть древнеримские». Конечно, тем самым он лучше показывает несоразмерность данного подарка. Адресаты подарка тоже называются по-разному. В оригинале автор использует описательный оборот «them which live in want of bread» (те, кто живут, желая хлеба), при переводе он был трансформирован в лаконичное «томящимся в нужде».

Финальная строфа не претерпела очень больших изменений при переводе. Привлекает внимание вставка замечания о том, что «умереть - вселенную разрушить навсегда», которое, в общем-то, настолько верно и так хорошо вписалось в ткань стихотворения, не противореча мыслям Донна, что выглядит здесь совершенно органично. Положив в могилу мертвецу не sun-dial (солнечные часы), а песочные часы, Бродский немного приглушил этот образ, так как у Донна он имеет двойную абсурдность: во-первых, для умершего не существует времени, а значит, и часы ему ни к чему, во-вторых, солнечные часы в могиле, куда свет не проникает - вещь бесполезная.

Наконец, в последнем стихе донновского «Завещания» поднимается тема творчества: Любовь научила лирического героя «to invent» - изобретать, сочинять. При переводе это потерялось.

На протяжении всего стихотворения Донн использует весьма малое количество глаголов для обозначения процесса дарения: bequeath (завещаю), give (даю, дарю), let share (пусть разделят). Бродский же постоянно изобретает все новые и новые синонимы слову завещаю: отдаю, пусть заберет, дарю, в дар шлю, велю доставить, жертвую. Это обогащает его перевод, но с другой стороны - постоянные повторы слова «give»у Донна подчеркивают спиральную структуру стихотворения, в котором каждая строфа строится по одной и той же схеме.

Итак, сравнив лексику обоих стихотворений, мы увидели, что Бродский стремился передать стиль Донна, используя книжные, устаревшие слова. Подчас его отступления от оригинала обогащают стихотворение глубокими образами, а иногда, напротив, являются не очень удачными и скорее мешают пониманию сути произведения. Но к счастью, это случается не часто. Бродский использует разнообразную лексику, подбирает синонимы там, где Донн использует лексический повтор, расцвечивает стихотворение парафразами и определениями, с помощью лексики выделяет ключевые темы и образы стихотворения, играет с эмоциями читателя. Все это характеризует его как талантливого переводчика.

3.4 Морфология

Для Бродского морфология была не просто формальностью. Он считал, что язык связан с духом народа. Развитая система флексий, по его словам, делает русский язык «лучшим пристанищем для духа» [Бродский, 1999, с.92]; увеличение количества слогов в слове в процессе словообразования при помощи аффиксов, меняет не только значение слова, но и «удельный вес» его в тексте [Бродский, 1999, с.10]; он писал, что «употребление языка, в котором каждая часть речи способна функционировать практически в любой синтаксической позиции, и необходимость приспосабливаться к условностям тоталитарного общества «воспитывало в нас такую всеобъемлющую амбивалентность чувств, что из десятилетки мы выходили с силой воли никак не большей, чем у водорослей» [Волгина, электр. рес.].

Мы уже упоминали, что «Завещание» было написано Донном более чем 400 лет назад. Конечно же, в нем мы можем увидеть устаревшие грамматические формы слов. К примеру, прошедшее завершенное время здесь образуется с помощью архаичной формы глагола «to have» - hast и его краткой формы: «Thou, Love, hast taught me», «Thou, Love, taught'st me», настоящее завершенное - с помощью старой формы hath: «Any, who abroad hath been». Форма прошедшего времени глагола «to do» также имеет здесь формы, более не употребляющиеся: «Who doth neglect both me and thee», «Dost my gifts thus disproportion». То же можно сказать и о глаголе «to write»: «All that I in rhyme have writ».

Не только глаголы употреблены в этом стихотворении в формах, не существующих уже в английском языке. Местоимение «you» из-за соседства с формами глагола на -st приобретает здесь форму thou. Кроме того, оно встречается в первой строфе в устаревшей форме косвенного падежа thee. Существительное gamesters тоже имеет в словаре помету «устаревшее».

Бродский не старался при переводе подбирать устаревшие формы, заменяя такой прием использованием слов, уже вышедших из употребления, о чем мы говорили в разделе «лексика». Пожалуй, можно найти только две. Первая из них - оне, употребление которой по отношению к существительному мужского рода «дары» вызывает удивление. Возможно, здесь это местоимение употребляется как эрратив к местоимению «они», в этом случае оно должно содержать в себе оттенок шутливого значения [Зайва, электр. рес.]. Не исключено также, что эта форма была здесь употреблена, просто потому, что она архаична и создает соответствующую атмосферу. Вторая - гад, стоящая во множественном числе, родительном падеже. Она мгновенно отсылает читателя, конечно же, к Пушкинскому «Пророку» («…И гад морских подводный ход»). Интертекстуальная связь выделяет тему поэтического таланта как дара свыше, которая в этом стихотворении тоже поднята («Природе - все, что мной написано в стихах»).

Если говорить о прочих несоответствиях на морфологическом уровне изучаемых текстов друг другу, то в основном они сводятся к замене слова одной части речи словом другой, например существительное - прилагательным: have an incapacity (досл. «иметь непригодность») - «кто неспособен взять». Такие замены не очень часты в переводе и в принципе вполне законны. Они не привносят лишних смыслов и позволяют ничего не потерять при переводе, но приспособить текст к особенностям русского языка.

3.5 Синтаксис

Почти каждая строфа у Донна представляет собой девятистишие, состоящее из одного сложного предложения. Таким образом, каждая строфа у него - законченное высказывание. В соответствии с законами «завещания» лирический герой перечисляет наследников и причитающиеся им дары, эти смысловые блоки соединены бессоюзной связью и отделены друг от друга точкой с запятой. Такой выбор синтаксической организации позволяет одновременно и отделить смысловые блоки друг от друга, и показать, что все они имеют аналогию с окончанием строфы - сравнением с испытанием, которому подвергает лирического героя Любовь. Перед каждым таким сравнением стоит двоеточие. Хотя последнее девятистишие уже не представляет собой параграф в вымышленном завещании, строится оно по схожей синтаксической схеме - оно представляет собой 2 сложных предложения, в которых части отделяются друг от друга точкой с запятой, а после двоеточия следует резюме ко всей строфе.

Первое и наиболее существенное отличие перевода от оригинала состоит в том, что у Бродского стихотворение состоит не из семи сложных предложений, как у Донна, а более чем из тридцати. Мы уже отмечали, что Бродский отказывается точно копировать спиральную структуру стихотворения Донна, где каждая новая строфа формально повторяет предыдущую, отличаясь от нее лишь по смыслу. Хотя и в переводе структура в целом сохраняется, но за счет того, что переводчик избегает частых лексических повторов и абсолютного синтаксического параллелизма, эффект получается более слабый.

Донн в перечислении даров и их адресатов часто пропускает глаголы в простых предложениях, использует 1-2 глагола на строфу, не повторяет их, не ищет им синонимы. Для примера, во второй строфе сказуемое отсутствует в пяти простых предложениях из девяти (были посчитаны лишь предложения, в которых перечисляются дары, то есть те, что идут до двоеточия), глагол «give», который должен стоять на месте пропусков, употреблен только в первом простом предложении. Для сравнения, у Бродского в этой же строфе лишены сказуемого только два простых предложения из семи, на месте пропуска в них стоит тире («И капуцинам - все мои гроши»).

Донн, а за ним и Бродский, используют в своих стихотворениях сложноподчиненные предложения для характеристики действий, состояний, персонажей. Поскольку метафизическая поэзия - это поэзия скорее мысли, а не чувства, здесь очень редко можно увидеть эпитеты. Если существительное и требует уточнения, то оно будет не эмоциональным, не образным, а подробным, развернутым: «Любой колледж, известный нынче мне». Как заметил Михаил Крепс, «безэпитетность - характерная черта поэтического стиля Бродского, проявляющаяся во многих его стихотворениях» [Крепс, с.42].

Стремясь обрисовать ситуацию или человека максимально подробно, Донн и Бродский часто используют местоименно-соотносительные сложноподчиненные предложения, в которых предмет/ человек/ явление не называется прямо, а него указывает местоимение и его описывает придаточная часть: «Serve her who had twenty more», «to love there, where no love received can be» - «Ту выбрав целью мне, кому моя любовь была чужда вполне», «Немногословность же всем тем, кто побывал/ За рубежом, с готовностью отдам», «Тому, по ком в ночи последний раз/ Ударит колокол, я жертвую…» и т.д.

Хотя, как мы уже отмечали, в современном английском языке порядок слов в предложении фиксированный, у Донна мы можем найти довольно много примеров инверсии. Например, по правилу косвенное дополнение с предлогом должно стоять после прямого дополнения [Swan, Walter, c.183], но у Донна мы встречаем обратный порядок: «To ambassadors my ears», «To buffoons my pensiveness», «To nature all that I in rhyme have writ». Очень часто он ставит дополнения в утвердительном предложении и на первое место, которое должно занимать подлежащее: «My faith I give to Roman Catholics», «To schoolmen I bequeath my doubtfulness». Обстоятельства образа действия, выраженные конструкцией «by + …ing», которые обычно ставятся в конце предложения, он располагает совершенно произвольно: «Thou, Love, by making me adore/ Her, who begot this love in me before,/ Taught'st me to make…».

Бродский тоже использует инверсию в своем переводе: «Светилам и телам небесным отдаю/ Я постоянство», «Кто был мои друзья, тем завещаю сим/ Я репутацию свою», но, во-первых, этот прием он использует не так часто, как Донн, а во-вторых, для русскоязычного читателя инверсия не так заметна и ярка, она почти обычна в нашем языке. Сам Бродский считал, что свободный порядок слов «снабжает любое данное высказывание стереоскопическим качеством самого восприятия и часто обостряет и развивает последнее» [Бродский, 1999, с.92]

Используя параллельные синтаксические конструкции, Донн естественным образом приходит к тому, что его стихотворение изобилует анафорами. Из пятидесяти четырех стихов одиннадцать у него начинаются с местоимения my; в шестой строфе используется фонетический повтор в начале строк - об этом мы писали в соответствующем разделе. Наконец, резюме каждой строфы начинается с обращения «Thou, Love». Бродский не так широко использует анафору. Только в первой строфе соседние строки у него начинаются с коль, а также повторяются, как и у Донна обращения: «Ты, о Любовь».

И оригинал, и перевод богат анжамбеманами. Для обоих поэтов этот прием является одним из излюбленных. Бродский использовал его не только в «Завещании», но и при переводе других стихотворений Донна: «В переводе «Шторма» Бродский сумел впечатляюще воспроизвести риторику Джона Донна, его интонацию, длинное дыхание периодов, стиховые переносы» [Кружков, с.115]. Это вполне характерно для метафизической поэзии: мысль, которую хочет выразить автор, настолько глубока, что не может уместиться в одну строку. При этом внимание читателя естественным образом отвлекается от рифм и ритмики стихотворения, паузы в строках располагаются не на одном и том же месте, не упорядочены. Возможно, именно поэтому и возникло мнение, о котором мы уже говорили, что Бродский и Донн сделали стих не музыкальным, но мужественным, твердым.

Бродский в своем переводе неоднократно расширяет текст стихотворения конструкциями, отсутствующими у Донна: «Немногословность же всем тем, кто побывал/ За рубежом, с готовностью отдам», «В любой колледж, известный нынче мне», «А скромность - солдатне,/ Что так же нужно ей, как цифры - букварю». Кроме того, он несколько раз заменяет одно слово однородными членами: «Находчивость и остроту ума» он ставит вместо wit (остроумие), а «иезуитам, знатокам души» вместо Jesuits.

Итак, мы можем увидеть, что синтаксическая организация рассматриваемых текстов довольно-таки сильно различается. Нельзя сказать, что эти отличия сильно повлияли на смысл, но все же структура стихотворения Донна гораздо более четкая, чем перевода.

Выводы по главе 3

Перевод «Завещания» Джона Донна выполнен достаточно точно, как мы могли увидеть, Бродский стремился идти вслед за автором. Этот перевод - тот редкий вариант, когда можно сравнивать отдельные стихи (строки) и почти всегда они будут точно соответствовать друг другу. Однако мы нашли и некоторые различия, ведь в конечном итоге именно в поиске расхождений - суть анализа.

1. Фонетической организации данного стихотворения Бродский уделил внимания больше, чем остальным языковым уровням. Примечательно, что он заменяет повторы слов со схожим значением повторами слов со схожим звучанием. Кроме того, он добавляет в перевод так называемые «звуковые повторы», которые как бы организуют текст фонетически.

И в оригинале, и в переводе аллитерация и ассонанс нерегулярны и с трудом поддаются толкованию, используются они примерно с одинаковой частотой.

Бродский переводит стихотворение Донна, имеющее довольно-таки сложный ритмический рисунок, пяти-шестистопным ямбом, приближая тем самым свой перевод к эпохе барокко, когда творил Донн. Кроме того, удлиняя строку, переводчик делает ее более вместительной, что для метафизической поэзии крайне важно.

Рифмовка перевода обладает теми же качествами, что и рифмовка оригинала; Бродский, как и Донн, подчас объединяет рифмой схожие понятия.

Таким образом, мы снова видим, что фонетическая организация текстов для Бродского чрезвычайно важна, все изменения, внесенные Бродским на этом языковом уровне, оправданны.

2. Лексика текста претерпела некоторые изменения при переводе. Иногда эти изменения мы можем связать со стремлением использовать приемы звукописи. Иногда - как в случаях с употреблением устаревших и книжных слов взамен общеупотребительных и стилистически нейтральных - Бродский жертвует лексической точностью в пользу атмосферы, которую создают у Донна устаревшие грамматические формы. Здесь мы видим, как умело Бродский обращается с русским языком: не имея возможности точно передать впечатление, которое на читателя производит морфологическая организация текста стихотворения Донна, он компенсирует это лексикой

В некоторых случаях Бродский углубляет образы, использованные в оригинале, вносит добавочные оттенки смысла. Иногда, напротив, приглушает их. Также он не боится включать в стихотворение то, чего нет у Донна. Мы видим в этом попытку внести в перевод что-то свое, поделиться собственными переживаниями.

3. На морфологическом уровне заметно, что Бродский не старается точно найти соответствия устаревшим грамматическим формам, которые использовал Донн. Переводчик использовал несколько таковых, но в основном, как мы уже отметили, передает эту архаичность через лексику.

Иногда Бродский заменяет слово одной части речи словом другой части речи, что в большинстве случаев продиктовано у него законами самого языка.

4. Синтаксис оригинала и перевода различается более всего по сравнению с другими языковыми уровнями. Бродский отказывается от воспроизведения спиральной структуры оригинала, в котором каждая последующая строфа имеет такую же синтаксическую организацию, как и предыдущая. Он избегает частого синтаксического параллелизма, в отличие от Донна, и не так часто пропускает главные члены предложения.

И Донн, и Бродский, используют инверсию, но, во-первых, Бродский делает это не так часто, как Донн, а во-вторых, в русском языке инверсия более обычна и привлекает меньше внимания читателя.

Бродский, как и Донн, находит уместным часто использовать в стихотворении сложноподчиненные предложения. Это вообще характерно для метафизической поэзии.

Заключение

В процессе работы нами были изучены два перевода стихотворений англоязычных поэтов, выполненные И.А. Бродским. Мы выбрали стихотворения Донна и Одена, так как анализ интервью Бродского, данных им в течение всей жизни в эмиграции, показал, что он испытывал особые чувства к этим поэтам, считал себя их преемником. Кроме того, эти переводы он выполнил на закате жизни, когда его отношение к переводческой деятельности уже устоялось, и при анализе стало можно говорить о каких-либо закономерностях процесса перевода Бродским англоязычных поэтов, не списывая неясные места на неопытность переводчика.

В результате применения к этим текстам метода лингвистического анализа мы выделили некоторые отличительные черты переводов, выполненных Иосифом Бродским. Так, мы выяснили, что для него имеет первостепенное значение фонетический уровень стихотворения. При переводе он может пожертвовать точностью лексики или синтаксиса для того, чтобы передать какой-либо ассонанс, который использовал автор оригинального стихотворения. Все изменения, который вносит переводчик на этом уровне, совершенно оправданны. Он подчас приближает свой перевод к русскому читателю, внося изменения в размер стихотворения, но в то же время стремится сохранить такие формальные показатели стихотворения, как ритм, рифмовку; использует звукопись с той же частотой, что и автор оригинального стихотворения, - иногда немного чаще, поскольку употребление звуковых повторов для его творчества весьма характерно.

Лексика для Бродского не так важна. Его перевод нельзя назвать буквальным, в обоих стихотворениях он с легкостью заменяет один образ другим, дополняет, расширяет или сужает образы. Это в некоторых случаях немного изменяет смысл стиха и влияет на восприятие читателем стихотворения. Однако он прилагает старания для того, чтобы передать стилистические черты оригинала в своем переводе. При этом он с легкостью переносит их с одного языкового уровня на другой. Его перевод можно отнести к поэтическим по классификации, данной С.Ф. Гончаренко, так как Бродский действительно воспроизводит фактуальную информацию лишь в той мере, в какой она не мешает передаче информации эстетической и концептуальной.

Больше всего изменений при переводе претерпел синтаксис обоих стихотворений; кажется, что для Бродского настроение, которое создает просодия, гораздо важнее, чем то, которое создает синтаксический параллелизм, анафоры и прочие синтаксические средства привлечь внимание читателя.

Переводы Бродского, как мы уже отметили выше, не являются буквальными, но, в то же время, нельзя назвать их вольными. Он выбирает путь, который можно характеризовать как «золотую середину» - стремится не потерять важные формальные черты оригинального произведения, и может внести в него изменения, связанные с особенностями русской языковой системы. Иногда такие изменения носят характер творческой вольности переводчика, однако, на наш взгляд, уместное и нечастое употребление их не портит, но оживляет перевод. По классификации, данной Швейцером, переводы англоязычной поэзии, выполненные Бродским, относятся к эквивалентным.

Работа по анализу переводов англоязычной поэзии, выполненных И. Бродским, по нашим источникам, проводилась впервые. До этого немного исследовалось лишь то, как Бродский переводит отдельных авторов (мы можем привести в пример работы Г. Кружкова и М. Худайбердиной) и характеризовались его автопереводы. Исследование же того, как поэт переводит стихи поэтов, писавших на английском языке, ранее не проводилось. Дальнейшее изучение этой темы может быть продолжено путем анализа других стихотворений - чем больше материала будет проанализировано, тем более верными можно будет считать выводы.

Подобное исследование дает богатый материал для развития речи школьников, для ознакомления их с особенностями художественного перевода лирического произведения и для интегрированного изучения некоторых тем по русскому, английскому языкам и литературе.

Список использованной литературы

1. Бродский И.А. Осенний крик ястреба. - М.: Азбука-Классика, 2009

2. Бродский И.А. Сочинения Иосифа Бродского. - СПб., 1999. - Т.5.

3. Иосиф Бродский. Большая книга интервью / ред. В. Полухина. - М.: Захаров, 2000.

4. Auden, W.H. “Stop all the clocks, cut off the telephone…”

5. Donne, John. Poems of John Donne.vol I. E. K. Chambers, ed. London, Lawrence &Bullen, 1896.

6. Алексеева И.С. Профессиональный тренинг переводчика. - М., 2004.

7. Бархударов Л.С. Тетради переводчика. Сборник статей. // М.: Международные отношения, 1971, № 6

8. Берч Е., Чин Д. Поэзия - лучшая школа неуверенности // Иосиф Бродский. Большая книга интервью / ред. В. Полухина. - М.: Захаров, 2000.

9. Биркертс С. Искусство поэзии // Иосиф Бродский. Большая книга интервью / ред. В. Полухина. - М.: Захаров, 2000

10. Венедиктова Т.Д. Романическая идея перевода: исчерпанный культурный ресурс? // Русская антропологическая школа. Труды. Вып.2. - М., 2004.

11. Виноградов В.С. Введение в переводоведение (общие и лексические вопросы) / В.С. Виноградов. М. : Изд-во ин-та общ. сред. образования РАО, 2001.

12. Гарбовский Н.К. Теория перевода: учебник / Н.К. Гарбовский. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004.

13. Гарусова Е.В. Интерпретативные позиции переводчика как причина вариативности перевода. - Тверь: ТвГУ, 2007

14. Гаспаров М.Л. Русские стихи 1890-х-1925-го годов в комментариях. - М.: Высшая школа, 1993.

15. Гаспаров М.Л. Брюсов и буквализм (по неизданным материалам к переводу «Энеиды») // Поэтика перевода. Сборник статей. - М., 1988.

16. Гончаренко С.Ф. Информационный аспект межъязыковой поэтической коммуникации// Тетради переводчика. - М.: 1987. - вып.22

17. Глэд Дж. Настигнуть утраченное время // Иосиф Бродский. Большая книга интервью / ред. В. Полухина. - М.: Захаров, 2000

18. Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. - М.: Дрофа, 2000.

19. Казакова Т.А. Художественный перевод. Теория и практика.- СПб. 2006.

20. Кашкин И. О методе и школе советского художественного перевода (фрагмент) // Поэтика перевода. Сборник статей. - М., 1988.

21. Комиссаров В.Н. Современное переводоведение : учеб. пособие / В. Н. Комиссаров. М.: ЭТС. 2001.

22. Комиссаров В.Н. Теория перевода. // М.: Высш. шк., 1990.

23. Коптилов В. «И вширь, и вглубь…» // Поэтика перевода. Сборник статей. - М., 1988.

24. Крепс М. О поэзии Иосифа Бродского. СПб., 2007

25. Кружков Г. «Измерять не число слогов, а время». Английский героический куплет в передаче И. Бродского // Иосиф Бродский в 21 веке. Материалы международной научно-исследовательской конференции. - СПб., 2010.

26. Кузьмина Н.А. Феномен художественного перевода в свете теории интертекста // Текст. Интертекст. Культура: Сборник докладов международной научной конференции. - М., 2001

27. Лозинский М. Искусство стихотворного перевода // Перевод - средство взаимного сближения народов. Сборник статей. - М.: Прогресс , 1987.

28. Луначарский А. Лирика // Литературная энциклопедия: В 11 т. -- [М.], 1929--1939. Т. 6. -- М.: ОГИЗ РСФСР, гос. словарно-энцикл. изд-во "Сов. Энцикл.", 1932.

29. Матусевич М. И. Введение в общую фонетику, 3 изд., М., 1959

30. Медведева Н.Г. Поэтическая метафизика И. Бродского и О. Седаковой в контексте культурной традиции: диссертация ... доктора филологических наук. - Ижевск, 2007.

31. Мищенко Е.В. Диалог культурных традиций в поэтическом мире И.А. Бродского: диссертация ... кандидата филологических наук. - Новосибирск, 2010.

32. Николова Е. Несколько вступительных слов // Поэтика перевода. Сборник статей. - М., 1988.

33. Пастернак Б.Л. Заметки о Шекспире // Воздушные пути. Проза разных лет.- М., 1982.

34. Померанцев И. Хлеб поэзии в век разброда. Запись интервью, переданного по радио "Свобода" в 1981 г. // Иосиф Бродский. Большая книга интервью / ред. В. Полухина. - М.: Захаров, 2000

35. Пронин В.А Гёте и Бродский: «Римские элегии» // Вестник Лит. инст. им. А.М. Горького №2. -М., 1999.

36. Рецкер Я. И. Учебное пособие по переводу с английского языка на русский / Я. И. Рецкер. М., 1981

37. Романова И.В. Поэтика Иосифа Бродского: лирика с коммуникативной точки зрения: диссертация… доктора филолог. наук.- Смоленск, 2007

38. Савко И.Э. Весь школьный курс русского языка: пособие для учащихся старших классов и абитуриенов / И.Э. Савко. 6-е изд. - М.: Аст; Минск: Харвест, 2010.

39. Сандауэр А. Заботы переводчика // Поэтика перевода. Сборник статей. - М., 1988.

40. Соколов К.С. И. Бродский и У.Х. Оден: к проблеме усвоения английской поэтической традиции: диссертация ... кандидата филологических наук. - Владимир, 2003.

41. Федоров А. Окно в другой мир // Поэтика перевода. Сборник статей. - М., 1988.

42. Хендерсон Л. Поэзия в театре // Иосиф Бродский. Большая книга интервью / ред. В. Полухина. - М.: Захаров, 2000

43. Хорнби А.С. Учебный словарь современного английского языка. Специальное издание для СССР. - М., Oxford: Просвещение, Oxford University Press,1983.

44. Худайбердина М.У. «Переводчик всегда до известной степени союзник»: о переводческом кредо И. А. Бродского, поэта и переводчика / Иосиф Бродский в 21 веке. Материалы международной научно-исследовательской конференции. - СПб., 2010.

45. Шайтанов И. Переводим ли Пушкин? //Вопросы литературы. - М., 2009. - Март-апрель.

46. Швейцер А.Д. Перевод: проблемы и перспективы // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Том 43. №6. - М.,1984

47. Швейцер А.Д. Теория перевода (статус, проблемы, аспекты). М., 1988.

48. Языковая личность переводчика : коллектив. моногр. /отв. ред. Л. А. Нефедова ; науч. ред. М.В. Загидуллина. Челябинск : Изд-во Челяб. гос. ун-та, 2011.

49. Якобсон Р. Избранные работы. - М.: Прогресс, 1985.

50. Янечек Дж. Лин Хеджинян переводит Аркадия Драгомощенко // Поэтика исканий, или поиск поэтики. - М., 2004

51. Swan M., Walter C. How English Works.-Oxford: Oxford University Press, 2008.

Электронные ресурсы

52. Велединская С.Б. Интертекст как проблема перевода

53. Волгина А.С. Русский и английский языковые миры в эстетике И. Бродского

54. Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским

55. Зайва И.Л. Современный русский язык. Местоимения

56. Иванов А. Достижение эквивалентности стихотворного художественного перевода

57. Киселев П. Повелительное наклонение в английском языке

58. Лосев Л. Жизнь замечательных людей - Иосиф Бродский

59. Малаллиев Г.Н. Проблемы художественного перевода поэзии :На материале поэтических текстов русской и табасаранской литератур

60. Нестеров А. Джон Донн и формирование поэтики Бродского: за пределами «Большой элегии»

61. Овчинникова Г.В. Сопоставительный анализ поэтических текстов В.Высоцкого и их переводов на французский язык

62. Паршин А.Н. Теория и практика перевода

63. Померанцев И. Радиоинтервью с Иосифом Бродским

64. Радышевский Д. Интервью с Иосифом Бродским для "МН"

65. Рубцов А. Джон Донн. // Книга судеб.

66. Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь русского языка

67. Фокин А.А. Этническая ментальность и проблема перевода (на материале творчества Иосифа Бродского).

68. Черненко М. Иосиф Бродский: скиталец, метафизик, виртуоз

69. Шайтанов И. Уравнение с двумя неизвестными. Поэты-метафизики Джон Донн и Иосиф Бродский

70. «Эдитор». О переводе И. Бродским стихотворения У. Одена

71. ABBYY Lingvo.Pro Online Dictionary

72. McLawhorn T.E. A Textual History of John Donne's "The Will"

73. Якобсон Р.Лингвистика и поэтика

Приложение 1

Методические рекомендации по использованию сравнительного лингвистического анализа стихотворений англоязычных поэтов и их переводов, выполненных И.А. Бродским, при обучении школьников

1.1. В настоящее время обучение русскому языку в школе приобретает все более текстоориентированный характер, поэтому лингвистический анализ на уроках теперь проводится достаточно часто. Конечно же, зачастую учителя интегрируют уроки русского языка с уроками литературы и проводят анализ того текста, который в данное время изучается. В таком случае лексический анализ бывает вдвойне эффективнее - он способствует формированию лингвистической и коммуникативной компетенций и одновременно помогает школьникам разобраться, как влияет язык, структура предложений, просодия и т.д. произведения на его смысл.

Творчество Иосифа Бродского в современной школе если и изучается, то обзорно, на уроках внеклассного чтения. Конечно же, когда в распоряжении у учителя литературы только 1-2 урока на изучение жизни и творчества поэта, их разумнее потратить на знакомство с биографией, с основными вехами творческого пути писателя, на обзор его творчества и на анализ 1-2 его стихотворений. Отводить в таких условиях целый урок на изучение особенностей его переводческой деятельности нам кажется нецелесообразным. Однако использовать элементы этого анализа будет весьма эффективно.

Так, при повторении фонетики в десятом классе уместно предложить учащимся для фонетического анализа первую строфу стихотворения «The will» Донна и его перевода, выполненного Бродским. На материале этого отрывка можно повторить такие литературоведческие понятия, как аллитерация и ассонанс, проследить звуковые повторы, которые использует Бродский и дать пояснение, что такая фонетическая организация текста является отличительной чертой поэзии этого писателя. Отмечая ассонанс, следует напомнить школьникам о явлении редукции гласных звуков в позиции без ударения. Завершить анализ стоит выразительным чтением этого отрывка. Можно объяснить детям, что сам переводчик всегда подчеркивал при декламации не смысл, но мелодику стихотворения и попросить их попробовать сделать это самим - показав им, конечно же, сначала пример.

Организуя повторение лексики, можно предложить для анализа 3 и 4 строфы стихотворения Одена «Stop all the clocks, cut off the telephone…» и их перевод. На примере этих отрывков можно повторить явления антонимии и контекстуальной антонимии, проанализировать, для чего использует автор их в данном стихотворении и как изменилось восприятие учениками стихотворения, когда они прочитали перевод, где часть антонимов была утрачена.

Для повторения стилей речи уместно было бы использовать третью строфу стихотворения «Завещание», в которой Бродский использовал и книжную, и просторечную лексику. Проводя сравнительный анализ перевода и оригинала, можно отследить, как употребление таких языковых средств влияет на восприятие читателями смысла стихотворения. Можно спросить учеников, для чего, по их мнению, Бродский использует такую контрастную лексику в своем переводе и как это соотносится с лексическими средствами, которые использовал Донн.

Повторение синтаксиса сложного предложения можно организовать на материале стихотворения Джона Донна и его перевода. Поскольку там встречаются разные типы придаточных, объединенных разными типами соподчинения, учитель может выбирать необходимые ему примеры в соответствии с тем, какую тему он повторяет с учениками.

Пунктуацию простого осложненного предложения удачно будет повторить на примере стихотворения «Часы останови, забудь про телефон…». Можно предложить детям его в качестве диктанта. На основе этого стихотворения можно повторить однородные члены, знаки препинания при обособленных деепричастиях, при цитировании.

Разумеется, элементы сравнительного анализа перевода и оригинала стихотворений стоит вводить лишь в классах, изучающих английский язык. Кроме того, английское стихотворение должно быть снабжено словарем, в котором будет дан перевод и транскрипция слов, неизвестных ученику. При изучении лексики там же можно дать и стилистические пометы, или же организовать на уроке работу со справочной литературой - это зависит от целей урока, которые поставит учитель.

Такие интегрированные уроки будут очень эффективны в структурировании лингвистической информации в умах детей. Не секрет, что многие ученики подчас не могут перенести какой-либо лингвистический факт, известный им с уроков русского языка, на материал языка иностранного. Проведение же сравнительного анализа текстов, написанных на разных языках, поможет ученикам осознать, что все уровни языковой системы выделяются не только в русском, но и в любом другом языке.

Элементы сравнительного анализа могут вводиться и в уроки английского языка. На примере стихотворения Одена и его перевода можно повторить повелительное наклонение в английском языке. Оба стихотворения - и Донна, и Одена - богаты материалом для изучения лексики и стилистики английского языка. Кроме того, сравнительный лингвистический анализ может проводиться на уроках, посвященных способам и приемам перевода художественных произведений с английского на русский язык. При изучении такой темы будет возможно проведение комплексного анализа текстов.