Наконец, встречаются метафоры, связанные с настольными играми, преимущественно азартными.

Like dominoes on the political playing field, as New York Republicans grab for more traditionally Democratic issues and voters …, the Democrats are forced to find a way to demonstrate how they are different …. (The New York Times, April 13, 2004)

Playing the Holocaust card (The New York Times, Jan. 29, 2005)

2. Фрейм «Участники состязаний». Политики могут быть представлены в образе соревнующихся, тренеров, чемпионов или проигравших соревнования.

The Republican Senator from Arizona, who fought a bitter primary contest with Mr Bush in 2000, told a morning TV news programme he would consider an offer from Mr Kerry to become his running mate. (The Irish Times, March 11, 2004)

The answer is that, even if Mr Putin proves a champion reformer in his second term…. (The Economist (US), March 13, 2004)

3. Фрейм «Ход состязаний». С помощью метафор часто описывается ход и характер состязаний, подчёркивается, является ли данное событие спокойным интеллектуальным соревнованием или стремительной гонкой.

As one Kremlin official shrugs: "We did not prevent others from entering the race." (The Financial Times, March 4, 2004)

4. Фрейм «Итоги состязаний». Даже исход политической кампании может быть метафорически переосмыслен и представлен в виде победного финиша, фотофиниша, неудачи на финише.

It is not just that the election will be very close, but that a repetition of the 2000 photo finish is extremely likely. (The Times, Feb 19, 2004)

Метафора театра - это один из наиболее распространённых фреймов интерпретации политики. Можно выделить несколько основных (наиболее частотных) фреймов в рамках данной метафорической модели:

1. Фрейм «Жанр и вид представления». Политические события регулярно обозначаются как тот или иной зрелищный жанр: drama (драма), comedy (комедия), tragedy (трагедия), performance (представление), spectacle (спектакль), show (шоу), tragicomedy (трагикомедия).

The tradition of studies on economic and retrospective voting, which maintains that the public responds to the substance of party performance, seems strengthened by the Lewinsky matter. (British Journal of Political Science, April 2003)

This year's US presidential election is getting dirty precisely because it is getting serious, and the rest of us should be celebrating because we are in for a classic spectacle. (Daily Telegraph, Feb 16, 2004)

2. Фрейм «Участники представления». В политической деятельности часто различаются организаторы и исполнители тех или иных действий.

The audience had expected Monica Lewinsky, holder of the title role, to be his nemesis; but a new twist in the plot presented her as a moderately supportive figure.

3. Фрейм «Публика и приём, оказанный спектаклю». Политики не могут существовать без народа, им важна реакция масс. Особенно это заметно в демократических обществах, где от действий избирателей реально зависит направление политики и пребывание политиков у власти. Поэтому неслучайно широкое использование в СМИ метафор, связанных с оценкой действий политиков.

The audience had expected Monica Lewinsky, holder of the title role, to be his nemesis; but a new twist in the plot presented her as a moderately supportive figure.

4. Фрейм «Театральное здание и театральный реквизит». Мир политики рассматривается как некое театральное здание, площадка, на которой разыгрывается представление. В этом здании можно выделить сцену, на которой играют «актёры»-политики, служебные помещения, где за кулисами происходят многие события политической жизни, зрительный зал, из которого аудитория наблюдает за политическим спектаклем.

Jobs again took centre stage in the political theatre of the US presidential election yesterday…. (The Financial Times, Feb 19, 2004)

Таким образом, через метафорические модели реализуются сценарии политического дискурса. Нами также установлено, что сценарии большинства нарративов представляют собой сочетание различных метафорических моделей. Наиболее часто в англоязычных материалах употребляются метафоры войны, далее следуют метафоры театра, спортивные метафоры.

Помимо метафор в англоязычном политическом нарративе представлены и другие стилистические средства. Особое место среди них принадлежит аллюзиям. Аллюзии способны вызывать к жизни образы-элементы коллективной памяти, имеющие различные эмоциональные заряды. Подобные образы могут носить универсальный (общемировой) или локальный (национальный) характер. Наблюдается также пересечение зарядов точек сравнения (источников аллюзий) при столкновении различных культур, в том числе в англоязычном мире. Мы выделили три структурных типа аллюзий:

собственно аллюзия (вербальный метафорический перенос аллюзивного характера):

заголовки America the Sensible, All the Vice-President's Men, The Military Archipelago, We Shall Overcome…Liberals;

распространённая аллюзия (присутствие в отдельном тексте или его отрезке многочисленных вербальных аллюзий на одну точку сравнения):

At the height of hostilities between Rome and Carthage, Cato the Elder could not keep quiet. Every diatribe he delivered in the Senate ended with the words "Delenda est Carthago" - "Carthage must be destroyed." Cato's battle cry incited the Romans to invade northern Africa, burn Carthage to the ground and plough salt into the enemy soil. Although James Carville, Bill Clinton's devoted pit-bull and strategist, may not (yet) be advocating such extreme measures, his hatred of the Republican establishment is no less venomous. With Catonian zeal, Mr Carville declared on September 27th that he would "roll into battle" against Newt Gingrich, the House speaker, a man he has characterised across the land as "a sanctioned, certified, adjudicated and confessed liar". It is all part of a larger White House strategy to villianise the president's foes. Evidently, Mr Clinton's period of contrition is over. (The Economist, 1998);

неметафорическая аллюзия (референция на схожие события и персонажи, проведение прямых параллелей с использованием фактического материала неметафорического характера, подтверждающего сходство настоящего с прошлым).

2.5 Интертекстуальность в политических текстах

Категория интертекстуальности создает «фрагментированный» текст, который «представляет собой не линейную цепочку слов, но многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма, ни один из которых не является исходным; текст соткан из цитат, отсылающих к тысячам культурных источников.

Особое место в рассмотрении интертекстуальности уделяется такому понятию, как аллюзия.

Аллюзия (лат. allusio - шутка, намёк) - стилистическая фигура, содержащая явное указание или отчётливый намёк на некий литературный, исторический, мифологический или политический факт, закрепл?нный в текстовой культуре или в разговорной речи. Аллюзию не следует отождествлять с интертекстуальностью и похищенным дискурсом, которые охватывают более широкий класс явлений и связаны с аллюзией родо-видовыми отношениями [3, c. 94].

Не любая аллюзия, вошедшая в обиход, удостаивается ранга заголовка - для такого ранга нужны не только стойкие ассоциации, но и яркая, меткая и неожиданная импликация.

Типичный случай заголовочной аллюзии: McDating («The Economist», February 2-8, 2002). Этот краткий заголовок, будучи авторским новообразованием, привлекает внимание сам по себе, но полное значение его раскрывается из текста статьи, в которой говорится о попытке максимально ускорить и упростить процесс знакомства, придать ему некоторый оттенок массовости и общедоступности, на что и делается намек с помощью формы заголовка (…entrusting your life to a social equivalent of the Big Mac).

Заголовок может содержать двойную аллюзию: Once and Future NATO («The New York Times», April 1, 2008). Первая аллюзия имеет в виду бестселлер Т. Х. Уайта «The Once and Future King», в котором писатель изложил свои представления об идеальном обществе. В свою очередь название книги Уайта - перевод мифологической надписи на могиле легендарного короля бриттов Артура: Hic jacet Arthurus, Rex quondam Rexque futurus (здесь лежит Артур, король в прошлом и король в будущем). Рассматриваемая аллюзия имеет иронический подтекст: НАТО не следует самообольщаться, потому что эйфория, вызванная приёмом в блок новых стран, только маскирует серьёзные проблемы альянса.

Один из наиболее распространённых источников заголовочной аллюзии - классическая литература. Barack Obama rewrites war and peace for Nobel audience (From Times Online, December 11, 2009) - аллюзия на знаменитый роман Толстого «Война и мир». Импликация - скепсис в отношении заслуг Обамы в деле защиты мира (американский президент стал лауреатом нобелевской премии мира). Заголовок Ours Not To Reason Why («Slate», September 26, 2002) представляет собой аллюзию на знаменитое стихотворение Альфреда Теннисона «The Charge ofthe Light Brigade». В заголовке обыгрываются строки:

Their's not to make reply,

Their's not to reason why,

Their's but to do and die:

Стилистическая импликация - критика английского премьера, который безоговорочно выполняет команды Буша и тем самым подвергает риску жизнь английских солдат (в результате нелепого приказа лёгкая кавалерия потеряла цвет английской аристократии в безумной атаке под Балаклавой 25 октября 1854 года).

Для анализа интертекстуальности в англоязычных политических материалах обратимся к комичной ситуации, которая вызвала резонанс в обществе и широко обсуждалась в англоязычной прессе: истории о туфлях, брошенных иракским журналистом Мунтадером аль-Зейди в бывшего американского президента Джорджа Буша во время его прощального визита в Ирак. В статьях, посвященных деятельности уходящего президента, журналисты из изданий The Boston Globe, The Washington Post, The Financial Times иронизируют над происшествием следующим образом.

1) Часто само название задает иронический тон дальнейшему повествованию (излюбленный ход в публицистике, призванный привлечь внимание читателя): “At last, giving Bush the boot”(The Boston Globe, Dec 16, 2008). Иронический эффект достигается путем семантической деформации устойчивого выражения `to give smb the boot', которое соответствует значению английских глаголов `fire, dismiss, discharge smb'. Актуализируется буквальное значение компонента `boot' и проводится таким образом параллель между случаем с туфлеметанием и уходом Джорджа Буша с политической арены США. Вводная конструкция `at last' еще больше указывает на критическую позицию автора. Нельзя также не обратить внимания на возможно случайную, однако от этого не менее эффектную аллитерацию Bush - boot. В переводе наблюдаем, с одной стороны, полное расхождение с оригиналом, невозможность выделить эквивалентные единицы, с другой стороны, сохранение образа и воссоздание иронической импликации за счет использования высокого стиля, напоминающего по размеру стихотворение Лермонтова, посвященное Пушкину: “И вот он пал, туфлей сраженный...”. На ум поневоле приходят строки: “Погиб поэт, невольник чести / Пал оклеветанный молвой…”. Данный перевод, на наш взгляд, является ярким примером достижения динамической эквивалентности.

Следующий пример иллюстрирует уже иронию ассоциативного характера, основанную на аллюзии к литературному произведению. Соответственно декодирование сообщения требует уже интертекстуальной пресуппозиции.

“He is in deep trouble in Iraq, but for much of the world he is goody-two-shoes”. - “Ему в Ираке грозит большая беда, но для остального мира он самый настоящий герой, этакий Гуди Два-Башмачка (речь идет о рассказе Оливера Голдсмита (Oliver Goldsmith) "История маленькой Гуди Два-Башмачка". Это прозвище обычно дают по-настоящему добродетельным людям - прим. перев.)” (The Boston Globe, Dec. 19, 2008). Ирония, объектом которой является на этот раз «туфлеметатель», создает сравнение, основанное на аллюзии; ожидается, что англоговорящий читатель знаком с произведением или, по крайней мере, с данной лексической (фразеологической) единицей в том ироническом значении, в котором она фигурирует в современном английском языке. Для большинства же реципиентов перевода, дословная передача выделенной единицы перевода не несет должного смысла, эффект утрачен. И переводчику не остается ничего другого, кроме как перевести дословно выражение, эксплицировать его подтекст (“самый настоящий герой, этакий…”) и снабдить перевод примечанием. Таким образом, имеем дословный перевод с комментарием, который является не совсем удачным, так как нарушается `the principle of equivalent effect'. Возможно, следует заменить образ на более знакомый русскому читателю: “… в глазах мира он стал храбрым «котом в сапогах». Однако с переходом “shoes - boots” можно также не согласиться.

Ассоциативная ирония, опирается на все перечисленные виды пресуппозиции и представляет наибольшую трудность для переводчика. В постмодернистской литературе это становится проблемой, так как требует от читателя должного уровня образования, постоянной работы над собой, пополнения багажа знаний о других культурах в эпоху смешения всего со всем. Публицистика же, будучи все-таки более «легкой» в плане установления причинно-логических связей в ее канве, может стать “перевалочным пунктом» на пути к более серьезной литературе, и значение переводческой деятельности в этом отношении приобретает колоссальное значение.

Переводчик становится «заложником» знаний и для передачи иронического эффекта ему необходимо эти знания сообщить реципиенту, что создает риск нарушения принципа прагматической адаптации, и вновь ставит под вопрос определение перевода как такового.

Коммуникационный процесс устроен таким образом, что каждый последующий дискурсивный шаг опирается на предыдущий. Базовой интенцией президентского дискурса как разновидности политического общения является достижение власти, её сохранение или распределение [Баранов 1997; Водак 1997; Шейгал 2000], а поскольку в политике языковая коммуникация играет ключевую роль, то вопрос об укреплении авторитетности именно с помощью дискурсивных средств приобретает принципиальное значение. Интересно проследить, какой тип авторства является наиболее востребованным в этом виде дискурса, на кого ссылаются в своей риторике президенты США, Германии и Австрии.

В американском президентском дискурсе следует отметить их предшественников - президентов в прошлом, ссылки на которых количественно доминируют в собранном нами корпусе примеров интертекстуальности. Самым ярким примером, который свидетельствует об этом, служит президентская клятва - предельно жёстко фиксированное риторическое произведение, повторяемое президентами со времён Дж. Вашингтона. Тем самым она способствует естественному, демократическому и легитимному переходу власти от одного главы государства к другому. Так, в 1989 г., в год 200-летия американской государственности президент Дж. Буш (мл.) говорит следующее: "I have just repeated word for word the oath taken by George Washington 200 years ago, and the Bible on which I placed my hand is the Bible on which he placed his. It is right that the memory of Washington be with us today" ("Я только что слово в слово повторил клятву, произнесённую Джорджем Вашингтоном 200 лет тому назад. Библия, на которой я держал свою руку, - это та же самая Библия, на которой держал свою руку и он. Правильно, что память о Вашингтоне сегодня с нами") (20.01.89).

Б. Клинтон в своём первом инаугурационном обращении апеллирует к эпохе Т. Джефферсона, третьего президента США, активного составителя Конституции страны для того, чтобы провести параллель между началом XIX века и современностью: "Thomas Jefferson would say to his nation that to preserve the very foundations of our nation, we would need dramatic change from time to time" ("Томас Джефферсон говорил своему народу, что ему потребуются серьёзные перемены в целях сохранения самих устоев американской нации") (20.01.93). Б. Клинтон также в ходе своего государственного визита в Германию заявил: "In 1945, at the dawn of the Cold War, President Truman came here to Berlin. He stated then his hope that one day Berlin would be part of what he called a better world, a peaceful world, a world in which all the people will have an opportunity to enjoy the good things in life" ("В 1945 году, в самом начале Холодной войны президент Труман прибыл в Берлин. Он выразил надежду на то, что однажды Берлин станет частью того, что он назвал лучшим миром, спокойным миром, миром, где все люди будут наслаждаться хорошей жизнью") (12.07.94).

Очевидно, что ссылки на других президентов помогают президентам повысить авторитетность своего слова, а также обеспечить некую преемственность передачи власти в стране, поскольку такая внутрипрезидентская интертекстуальность, становясь доступной гражданам с помощью СМИ, создаёт общее дискурсивное пространство, которое разделяют президенты США, а вместе с ними и американский народ.

Существенное место в американском президентском дискурсе занимают также ссылки на выдающихся мыслителей, общественных деятелей, политиков, реформаторов. Прецедентным именем для данного дискурса является имя Мартина Лютера Кинга, а прецедентным текстом - его речь, построенная на анафоре "I have a dream".

Выводы по главе II

Политический дискурс является разновидностью институционального дискурса, в котором каждая отдельная языковая личность (в данном случае - политик) представляет не себя лично, не свою персону, а определенную организацию, конкретный “институт” (в нашем случае - власти): правительство или оппозицию, партию, фракцию. Следовательно, политическая речь как продукт языкового творчества политика рассматривается через призму и как продукт деятельности той партии, которые данный политик представляет, и является, “статусно-ориентированной”.

Проанализировав различные материалы в рамках англоязычного политического дискурса мы пришли к выводу, что в них очень четко прослеживается психология той культуры, той нации, в которых функционирует конкретно взятый текст.

Исследуя речи американских политиков, можно очень многое сказать о тех ценностях и нормах, которые преобладают именно в этой культуре.

Манипуляторные технологии, дух общности, противопоставление одного понятия другому, «правильного» «неправильному» посредством различных языковых и стилистических средств таких как метафора, аллюзия, антитеза, сравнение и прочее придают англоязычным материалам политического дискурса именно тот оттенок, который делает его уникальным в своем роде.



ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В процессе написания нашей работы мы рассмотрели основные аспекты изучения политического дискурса, особенности его функционирования в английском языке. На примере конкретных материалов англоязычного политического дискурса мы продемонстрировали использование определенных языковых и стилистических средств для достижения той цели, которую подразумевает прагматическая направленность политического дискурса.

Таким образом, мы пришли к выводам, которые состоят в следующем.

Общественное предназначение политического дискурса состоит в том, чтобы внушить адресатам - гражданам сообщества - необходимость „политически правильных” действий и/или оценок.

Иначе говоря, цель политического дискурса - не описать (то есть, не референция), а убедить, пробудив в адресате намерения, дать почву для убеждения и побудить к действию. Поэтому эффективность политического дискурса можно определить относительно этой цели.

Речь политика оперирует символами, а ее успех предопределяется тем, насколько эти символы созвучны массовому сознанию: политик должен уметь затронуть нужную струну в этом сознании; высказывания политика должны укладываться во „вселенную” мнений и оценок (то есть, во все множество внутренних миров) его адресатов, „потребителей” политического дискурса.

На неком подсознательном уровне автор в политическом дискурсе стремиться воздействовать на реципиента. Далеко не всегда и внушение политического дискурса выглядит как аргументация. Авторы высказываний пытаясь привлечь слушателей на свою сторону, не всегда прибегают к логически связным аргументам. Иногда достаточно просто дать понять, что позиция, в пользу которой выступает пропонент, лежит в интересах адресата.

Все речевые стратегии современного политического дискурса действуют в одном направлении: оказать воздействие на адресата, убедить принять решение, нужное для субъекта политической деятельности. Современный политический дискурс находится в динамике; он остро реагирует на изменения в политической жизни общества.

Речевые стратегии взаимодействуют между собой. Семантические стратегии являются «проникающими», они включаются в другие виды стратегий. Аргументативные стратегии и стратегии речевых действий объединяются в отношении к понятию истинности. Логическая аргументация уступает место риторической, а четкое истинностное значение уступает место нечеткому. Стратегии самопрезентации определяют выбор риторических стратегий и стратегий речевого действия.



СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Арапов М.В. "А уяснится предмет - без труда и слова подберутся" // Человек. 1997. №4. - 74 с.

2. Арутюнова Н.Д. Дискурс / Н.Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева - М.: Сов. энцикл., 1990. - 183 с.

3. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику: Учеб. пособие / А.Н. Баранов. - М.: Едиториал УРСС, 2003. - 360 с.

4. Бахтин М.М. Проблемы речевых жанров // Автор и герой: к философским основам гуманитарных наук. - СПб.: Азбука, 2000. - 251 с.

5. Богданов В.В. Текст и текстовое общение. СПб., 1993. - 172 с.

6. Борисова И.Н. Категория цели и аспекты текстового анализа // Жанры речи / И.Н. Борисова. -- Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 1999. -- 198 с.

7. Веретенкина Л.Ю. Стратегии, тактики и приемы манипулирования // Лингвокультурологические проблемы толерантности / Л.Ю. Веретенкина. -- Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. -- 234 с.

8. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика / Пер. с англ. и нем.; ВГПУ. - Волгоград: Перемена, 2004. - 139 с.

9. Гаврилова М.Р. Методы и методики исследования политической коммуникации: Учеб. Пособие / М.Р. Гаврилова. - СПб.: Изд-во Невск. ин-та яз. и культуры, 2008. - 92 с.

10. Гаврилова М.Р. Политический дискурс как объект лингвистического анализа / М.В. Гаврилова // Полис. - 2004. - №2. - 183 с.

11. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация / Т.А. ванн Дейк. -- М.: Прогресс, 1989. -- 312 с.

12. Демьянков В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии / В.З. Демьянков // Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. - М.: ИНИОН РАН, 2002. - №3. 72 с.

13. Донец П.Н. Основы общей теории межкультурной коммуникации: научный статус, понятийный аппарат, языковой и неязыковой аспекты, вопросы этики и дидактики / П.Н. Донец. - Харьков: Штрих, 2001. - 386 с.

14. Зеленецкий К.П. Топики // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. - 304 с.

15. Иванова Ю.М. Стратегии речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов: автореф. дис. на соискание уч. степени канд. филол. наук / Ю. М. Иванова -- Волгоград, 2003. - 158 с.

16. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи / О.С. Иссерс. -- М. : ИТДК «Гнозис», 2006. -- 326 с.

17. Иссерс О. С. Коммуникативный успех как прогнозируемая категория // Культурно-речевая ситуация в современной России / О. С. Иссерс. -- Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2000. -- 379 с.

18. Карасик В.И. О категориях дискурса // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты: Сб. науч. тр. Волгоград - Саратов: Перемена, 2000. - 197 с.

19. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. - Волгоград: Перемена, 2002. - 332 с.

20. Киосе М.И. Лингво-когнитивные аспекты аллюзии (на материале заголовков английских и русских журнальных статей): дис. … кандидата филолог. наук: 10.02.20/ М. И. Киосе. - МГУ, 2002. - 243 с.

21. Кириллов, А.Г. Жанры политического нарратива / А.Г. Кириллов // Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе: Межвуз. сб. науч. трудов. - Вып. 4. - Орёл: ОГИИК, 2006. - 274 с.

22. Кириллов, А.Г. Основные метафорические модели создания политического образа в англоязычном политическом нарративе / А.Г. Кириллов // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Спец. вып: «Актуальные проблемы гуманитарных наук». - №3. - Самара: Изд-во Самар. науч. центра РАН, 2006. - 84 с.

23. Кириллов, А.Г. Факторы воздействия новостей в политических нарративах на адресата / А.Г. Кириллов // Обучение иностранным языкам: настоящее и будущее: Сб. материалов и тезисов докладов XII Межрегиональной научно-практической конференции. - Самара, 2006. 217 с.

24. Купина Н.А. Тоталитарный язык. Словарь и речевые реакции / Н.А. Купина. -- Екатеринбург-Пермь: Изд-во Урал. ун-та, 1995. -- 420 с.

25. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М.: ИТДГК "Гнозис", 2003. 280 с.

26. Михалева О.Л. Политический дискурс как сфера реализации манипулятивного воздействия / О.Л. Михалева; Иркутский гос. ун-т. - Иркутск: Изд-во ИГУ, 2005. - 320 с.

27. Михалева О.Л. Политический дискурс: Специфика манипулятивного воздействия / О.Л. Михалева. - М.: Книжный дом "ЛИБРОКОМ", 2009. 256 с.

28. Михальская А.К. Основы риторики / А.К. Михальская. -- М.: Дрофа, 1996. -- 496 с.

29. Овсянников В.В. «Похищенный» дискурс англоязычных масс-медиа / В.В. Овсянников // Нова філологія: збірник наукових праць. - Запоріжжя: ЗНУ. - 2005. - № 2 (22). - 275 с.

30. Овсянникова Е.В. Заголовок англоязычной прессы и проблема взаимодействия культур / Е.В. Овсянникова // Когнитивные сценарии коммуникации. На перекрёстке языков и культур: доклады международной конференции. - Симферополь: Издательство ТНУ им. В.И. Вернадского, 2002. - 281 с.

31. Овсянникова Е.В. Интертекстуальность как переводческая проблема/ Е.В. Овсянникова // Культура народов Причерноморья: научный журнал. - 2009. - № 168. - Т. 2. - 259 с.

32. Почепцов Г.Г. Язык и юмор/ Почепцов Г.Г. - 3-е изд. - К.: Выща шк., 1990. - 327 с.

33. Серио П. Как читают тексты во Франции / П. Серио // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса ; пер. с фр. и португ. / Общ. ред. и вступ. ст. П. Серио. - М.: ОАО ИГ «Прогресс», 1999. - 163 с.

34. Серль Дж. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М., 1986. - 82 с.

35. Синельникова Л.Н. Современный «черный пиар» как манипулятивный дискурс / Л.Н. Синельникова // Жизнь текста, или Текст жизни: в 3-х т. -- Луганск: Знание, 2005. -- Т. 3. -- 462 с.

36. Синельникова Л.Н. Слоган как вид современного политического дискурса / Л.Н. Синельникова // Социолингвистика: ХХІ век. - Луганск: Знание, 2002. - 318 с.

37. Спиридовский О.В. Интертекстуальность президентского дискурса в США, Германии и Австрии. - Политическая лингвистика. - Вып. 20. - Екатеринбург, 2006. - 176 с.

38. Толпыгина О.А. Дискурс и дискурс-анализ в политической науке // Политическая наука М. 2002, №3. - 61 с.

39. Троцук И.В. Нарратив как междисциплинарный методологический конструкт в современных социальных науках// Вестник РУДН, серия Социология, - 2004, - №6-7. - 72 с.

40. Труфанова И.В. О разграничении понятий: речевой акт, речевой жанр, речевая стратегия, речевая тактика / И.В. Труфанова // Филологические науки. -- 2001. -- №3. -- 85 с.

41. Чернявская В.Е. Открытый текст и открытый дискурс. - Интертекстуальность - дискурсивность - интердискурсивность / В.Е. Чернявская // Лингвистика текста и дискурсивный анализ: сб. науч. ст. / Отв. ред. В.Е. Чернявская. - СПб.: Изд-во СМбГУЭФ, 2007. - 72 с.

42. Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации / А.П. Чудинов. - Москва: Флинта, 2006. - 254 с.

43. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж, 1987. - 195 с.

44. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса / Е.И. Шейгал. -- М.: ИТДК «Гнозис», 2004. -- 326 с.

45. Шейгал Е.И. Многоликий нарратив // Политическая лингвистика. - Выпуск (2)22. - Екатеринбург, 2007. - 229 с.

46. Campbell K.K., Jamieson K.H. Inaugurating the Presidency // Form, Genre and the Study of Political Discourse. Columbia (S. Car.), 1986. - 126 р.

47. Benoit W.L., Blaney J.R., Pier P.M. Campaign '96: A functional analysis of acclaiming, attacking, and defending. New York: Praeger, 1998. - 152 р.

48. Dijk T.A. van. What is Political Discourse Analysis / T.A. van Dijk. - Amsterdam, 1998. - 78 р.

49. Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live By. - Chicago: University of Chicago Press, 1991. - 327 р.

50. Politically speaking: a worldwide examination of language used in the public sphere / Еd. by O. Feldman. New York, 1998. - 169 р.

51. Schiffrin D. Approaches to Discourse. Oxford: Blackwell, 1994. - 192 р.

Размещено на Allbest.ru