direct, demand, etc.: I want you to do X

beg, request, etc.: I want something (X) to happen

require, apply, etc.: I want you to cause X

На этом основании ведущим значением побуждения следует признать не только побуждение адресата к выполнению действия, но и к изменению некоторого состояния адресата или третьего лица /объекта.

Семантика перформативных глаголов, с одной стороны, отграничивает РА директивы от РА других типов, а с другой, позволяет выделить среди директивов приказы и вежливые просьбы, то есть инъюнктивы и реквестивы, по определению Г.Г. Почепцова [160]. Так, для инъюнктивов характерны перформативные глаголы групп ORDER, FORBID (в последнем случае семантический компонент приказа сопровождается негативным компонентом, накладывающим запрет на начало действия либо требующим прекратить производимое действие), например:

“Do not be frightened, ladies, but be gone, I prohibit you to stay”

(G. Villiers)

“I tell you let them stay a few more minutes” (Th. Hardy)

Для реквестивов характерны перформативные глаголы групп ASK, ADVISE, например:

“Friend, let me have the first, I pray you” (B. Jonson)

“Sophia, my girl, I urge you, don't ever give him any instance of your attachment” (O. Goldsmith)

Определение компонентов семантики перформативных глаголов волеизъявления способствует уточнению условий успешного осуществления РА директива. По данным Дж. Серля, для одной из разновидностей РА директива -- реквестива пропозициональным содержанием является «будущее действие p, предицируемое слушающему H” (где S -- говорящий, H -- слушающий, p -- действие), прагматическими пресупозициями («предварительными условиями») являются: «H способен совершить действие p (S полагает, что H способен совершить p)»; условием искренности является то, что «S хочет, чтобы H совершил p», существенное условие просьбы заключается в том, что она «рассматривается как попытка заставить слушающего H совершить действие p» причем «ни для S, ни для H не очевидно, что S совершит p по своей воле при нормальном течении событий» [296].

В соответствии с принципами анализа условий РА Дж. Серля уточним условия успешности РА директива и его прагматических разновидностей -- инъюнктива и реквестива. По нашим данным, условие пропозиционального содержания директива выходит за рамки постулируемого Дж. Серлем. Рассмотрим примеры:

(1) “My dear madam, will you take care of this point?” (Th. Hardy)

(2) “Let it be carried into your bed chamber” (L. Sterne)

(3) “Let them speak the easy caralessness of heart that opens itself”

(L. Sterne)

(4) “Here is Barton Valey. Lok it up and be tranquil if you can” (J. Austen)

Условиями пропозиционального содержания в приведенных высказываниях являются, соответственно: (1) будущее действие предицируемое слушающему; (2) будущее действие, предицируемое предмету; (3) будущее действие, предицируемое третьим лицам; (4) будущее состояние, предицируемое слушающему. На этом основании пропозициональное условие РА директивов определяем как будущее действие или состояние, предицируемое слушающему или третьему лицу/лицам.

Предварительные условия директива имеют вид: слушающий способен осуществить будущее действие либо изменить состояние. Невыполнение данного условия делает акт побуждения бессмысленным. Оно играет ведущую роль в выборе прямого или косвенного способа реализации побуждения: если адресант не уверен, в состоянии ли адресат выполнить действие, он продуцицрует высказывание в форме запроса о возможности, чтобы избежать риска невыполнения побуждения, выраженного императивом: Can you do p?

Условие искренности директива в соответствии с приведенными выше примерами может быть выражено как:

(1) S wants H to do p

(2) S wants p to happen

(3) S wants persons of kind (Z) to do p

(4) S wants H to become Y

В обобщенном виде условие искренности представляет собой желание говорящего, чтобы слушающий или третье лицо/лица оcуществил будущее действие или изменил состояние, а существенным условием является попытка говорящего побудить слушающего или третье лицо/лица выполнить будущее действие или изменить состояние. Наши данные об условиях успешности реализации РА директива представлены в таблице 1.2.1.

Таблица 1.2.1.

Условия успешности РА директива

Условия	Содержание
Условие пропозиционального содержания Подготовительное условие Условие искренности Существенное условие	Будущее действие (р)/изменение состояния (у), предицируемое H H способен осуществить действие (p)/ изменить состояние (у) S хочет, чтобы H осуществил действие (p)/изменил состояние (у) Попытка S побудить H выполнить будущее действие (p)/изменить состояние (у)

• Дополнительные условия, отличающие инъюнктив от реквестива, связаны с отношениями между коммуникантами и параметрами ситуации РА. Так, для адресантно-ликопонижающего общения в официальных и неофициальных ситуациях условием является осознание коммуникантами права адресанта приказывать, требовать чего-либо от адресата, в силу своего доминирующего статуса, с одной стороны, и обязательность для слушающего с зависимым статусом выполнения интендируемого действия, с другой. В отличие от инъюнктива для реквестива признак обязательности/необязательности выполнения каузируемого действия не релевантен (ср. “категоричные” и “некатегоричные типы побуждения”, выделяемые В.Г. Куликовой [113]). Социально-ролевые отношения коммуникантов в реквестиве предоставляют адресату возможность самому определить реакцию на побуждение (см. табл. 1.2.2.).
• Таблица 1.2.2.

Дополнительные условия успешности РА директива

Подтип РА	Содержание
Инъюнктив Pеквестив	S имеет право требовать от H выполнить (p)/изменить (у) H обязан/не обязан выполнить (p)/изменить (у) S не уверен, что H в состоянии выполнить (p)/изменить (у)

В ситуациях ликоповышения адресанта либо при равенстве коммуникантов говорящий не обладает статусным или ситуативным правом требовать, он может просить адресата совершить действие, причем выполнение просьбы не обязательно для слушающего (ср. признаки побуждения по Р. Конраду [105]).

Суммируя сказанное, поскольку в пропозиции высказывания- волеизъявления присутствуют предикативные компоненты действия и изменения состояния, обобщаем их в понятии связи между объектом и его признаком, как это делает, например, Е.И Беляева [17]. Таким образом, под директивом понимаем РА, иллокутивная цель которого -- реализация волеизъявления адресанта, направленного на последующее осуществление адресатом связи между объектом и его признаком.

Одним из критериев разграничения побуждений и иных типов высказываний служит характер акта конечной интенции высказывания. Им может быть совершение как невербального, так и вербального действия. В первом случае высказывание реализует побуждение, директив, а во втором иллокутивный акт спрашивания -- квеситив, что подтверждается сравнением логической формулы побуждений, представленной нами в общем виде (по Дж. Гордону и Дж. Лакоффу [58]):

Искренне (S, Просит (S, H, Q)) (Делает H, p)),

I (hereby) want (demand, order) that the Hearer do p

и логической формулы вопросов:

Просит (S, H (Сообщает (H, I)),

I (hereby) want (demand) that the Hearer supply Information,

где Q имеет вид Будущее. Объединенные общим значением “просить”, эти формулы различаются тем, что в вопросе это запрос о сообщении информации I, а в побуждении -- просьба выполнить действие p.

Для отграничения РА директива от иных типов РА воспользуемся также критерием времени в высказывании. Побуждение осуществляется в реальном времени и пространстве. В художественном тексте выделяют два понятия времени: время событий, описанных в тексте, и время написания текста [207]. Высказывания, выражающие побуждение, ориентированы на грамматический момент речи. Для директивов характерно существование в концептуальном времени. Под концептуальным временем понимают «отражение реального времени на уровне концептов, модельное изображение существующей вне нас реальности» [141]. Структура концептуального времени в РА директивах представляет собой сочетание принципов динамики и статики -- указания на желаемое действие в будущем (динамика) и соотнесенность момента произнесения РА адресантом с настоящим, в соответствии с определением директива (статика).

Временные планы директива имеют различную представленность в речи. Временной план адресанта, как правило, морфологически представлен в локутивном аспекте директива (Present Indefinite). В соответствии с инвариантной формой перформативного глагола временной план адресанта -- настоящее время, соотносимое с дейктической осью «Я -- здесь -- сейчас»; например:

“I want you to help miss Bennet, now” (J. Austen)

В императивных конструкциях временной план адресанта имплицируется как «вневременная» точка отсчета, включенная в общую протяженность действия. Временные координаты момента произнесения таких директивов эксплицируются путем их соотнесения с контекстом и ситуацией [89]. Отмеченные качества временного плана адресанта РА директива служат средством разграничения директива и РА иных типов. Так, соотнесенность плана адресанта с прошедшим или будущим временем индикатива сигнализирует о том, что высказывание реализует констатив, экспрессив или иные типы РА:

“I wanted you to find out her name, why didn't you do it?” (M. Spark)

“But I will do it or I'll have to get rid of you” (A. Christie)

Временной план «адресант -- адресат» (динамика) соотносится с будущим, его лексическое выражение в составе РА директива факультативно. Он может быть представлен лексическими формами обстоятельств времени в повествовательных предложениях, например:

“I want you to be in the shop tomorrow, the same time” (J. Chase)

В предложениях императивной структуры временное значение будущего не выражается синтаксически, но может быть представлено лексически:

"Please, leave me now” (Ch Dickens)

“Come back by Monday. We'll wait” (J. Galsworthy)

Следует отметить, что наречие now, служащее указанием на настоящий момент, в побудительных высказываниях приобретает значение ближайшего будущего синонимичного с at once, immediately, и т.д., ср.:

“I want to talk to you immediately” (A. Christie)

“Pack your things now”, he added, staring at her” (M. Spark)

Таким образом, директивный РА заключает в себе двоякую временную соотнесенность с действительностью. С одной стороны, высказывание адресанта соотнесено с моментом речи, с другой стороны, действие, интендируемое адресату, ориентировано в будущее.

Грамматическое время в высказывании -- не единственное проявление временной отнесенности. Обстоятельства места и времени выступают лексическими средствами, называющими время и место действия; они носят номинативный характер [141]. Если грамматическое время реляционно по своей природе и связывает время действия с моментом речи, то лексическое выражение категории темпоральности выполняет функцию указания на объективное время, которое соответствует моменту речи, фиксируемому ситуацией РА.

Присутствие субъекта желаемого действия р в пропозиции высказывания позволяет отграничить директивы от комиссивов и их разновидностей -- офферативов (пропозитивов) [166]: в директивах действие интендируется слушающему или третьему лицу (S intends H to do p), в то время как в комиссивах субъектом действия является сам адресат (S intends to do p). Ср.:

Can you bring me some tea?

Shall I bring you some tea?

Отличительные признаки РА директива от иных РА, содержащих в пропозиции компонент побуждения и передающих концепт “воля-хотение”, заключаются в особенностях иллокутивной силы, в характере интендируемого действия и в отношении к нему коммуникантов. Так, РА менасив обладает иллокуцией угрозы, например:

“Get out of my house or I'll kill you” (J. Priestley)

Его пропозициональным условием выступает намерение адресанта совершить действие/изменить состояние, которое рассматривается как нежелательное для адресата; в прототипической форме менасива отсутствует условие искренности, что отличает его от РА директива.

1.3 Организация выборки и методы обработки данных

Одним из важнейших методических вопросов исторической прагматики является вопрос о надежности письменных источников для анализа разговорной речи -- английской художественной литературы XVI - XX вв., поскольку, несмотря на то, что в последние годы проводятся прагматические исследования письменных текстов [239, 284], большая часть исследователей избирает устную форму речевого взаимодействия как объект анализа, что объясняется функциональной ориентацией прагмалингвистики.

Как отмечает Р. де Богранд, данные, максимально приближенные к реальной разговорной речи, содержат больше сведений о функциональном аспекте речи, чем данные стандартизованной прозы [243]. Как свидетельствует анализ текстовых источников в исторической прагмалингвистике, предпринятый Дж. Кулпепером и М. Кито, репрезентированная речь художественной литературы, особенно драматургии, достаточно адекватно отражает основные свойства реальной разговорной речи, в частности, лексические повторы, перебивы, вопросно-ответные диалогические единства, дейксис и т.п., причем выявлена диахроническая тенденция к наиболее полной передаче разговорных черт межличностной коммуникации в XVIII в. по сравнению с XVI-XVII вв. [252]. На этом основании в настоящем исследовании персонажная репрезентированная речь художественной литературы Великобритании с ранненовоанглийского до современного периода рассматривается как достаточно адекватный материал изучения эволюции коммуникативных свойств РА директива.

В основу организации выборки положен принцип однородности материала (только британские источники одного стиля), хронологического развития (избранные временные срезы соответствуют принятому выделению этапов литературного процесса в Англии), статистической пропорциональности отдельных выборок.

Для диахронического речеактового анализа были выбраны пять временных срезов -- XVI, XVII, XVIII, XIX и XX век. Их выбор определяется несколькими причинами: с одной стороны, речеактовый анализ наиболее продуктивен на материале, максимально приближенном к реальному диалогу, что становится возможным не ранее XVI в. в силу жанровых и стилистических особенностей литературных произведений, с другой стороны, в ранненовоанглийский период происходит становление языковой нормы, а в XVI и XVII вв. завершается формирование английского национального языка. К XVI веку относится также частичное становление письменной нормы литературного языка [3, 23, 93].

В течение XVII-XVIII веков английский язык выработал устойчивую литературную норму, которая получила свое оформление и закрепление в многочисленных литературных произведениях, а также в трудах грамматиков и орфоэпистов [27, 45, 91, 92, 93, 98, 180, 181].

Литературный английский язык XVIII века (новоанглийский) отличается большой степенью стандартизации и регламентации, в соответствии с требованиями классического стиля его характерной особенностью становится строгость речевых норм, жесткая регламентация синтаксиса. Язык драмы Просвещения отражает речевое поведение различных социальных групп, он близок к реальному разговорному языку [22, 23].

Наша выборка XIX и XX веков (т.н. поздненовоанглийский период) свидетельствует о сложившейся литературной норме национального языка. В ней отражается социально-культурная тенденция демократизации книжного языка, которая выражается в привлечении слов разговорной речи и характеризуется широким проникновением в письменную речь разговорной фразеологии, упрощением синтаксических оборотов [93]. Литературно-художественная традиция этого периода в целом соответствует стремлению искусства максимально полно отражать реальные процессы общения, что выражается в особом внимании авторов к персонажной речи как способу характеризации личности, использованию различных слоев лексики и т.п. [128, 140].

Таким образом, материал английской художественной литературы XVI - XX вв представляет в распоряжение исследователя достоверную информацию о психолого-когнитивных характеристиках коммуникантов, их мотивации, социальном статусе, что обеспечивает надежность результатов и выводов исследования и позволяет достаточно достоверно определить закономерности развития РА директива в соответствии с развитием языка, общества и культуры данного периода и выявить наиболее общие тенденции их прагматической эволюции.

Наша выборка составляет 6000 примеров. Из каждого из пяти временных срезов (XVI, XVII, XVIII, XIX и XX вв.) было выбрано по 1200 примеров, полученных методом сплошной выборки. Объем отдельных выборок продиктован требованиями лингвостатистики к обеспечению надежности количественных результатов [56, 154]. Поскольку полученные в ходе анализа данные позволили предположить вероятностный характер расхождений абсолютных величин, они были подвергнуты обработке методом сравнения долей с использованием формулы квадратичного отклонения средней доли сравниваемых совокупностей. Для этого использовалась следующая формула:

,

где Е 1, 2 -- величины квадратичного отклонения средней доли сравниваемых совокупностей;

, -- средние доли изучаемых явлений;

n1 , n2 -- размеры выборок.

Если квадратичное отклонение доли Е1, 2 оказывалось меньше разности долей втрое или более, гипотеза о случайном расхождении долей отвергалась и колебание величин признавалось существенным и неслучайным. Данные, представленные в таблицах диссертации, являются долями изучаемых явлений в составе общей выборки и отражают статистически существенные колебания их частот.

Выводы по первой главе

Критический анализ и теоретическое осмысление существующих подходов к анализу РА директива, обобщение и дополнение методических основ исследования прагматических характеристик РА в диахронии позволяют следать следующие выводы.

Методологической базой предпринимаемого прагмалингвистического анализа РА в плане диахронии служит системно-деятельностный подход к речевому общению, основанный на теории речевой деятельности. Его использование позволяет рассматривать аспекты РА директива как систему, ориентированную относительно осей синхронии и диахронии. Прагматические явления, стабильные на оси диахронии, признаются прагматическими постоянными; явления, принадлежащие одной из осей синхронии в избранных временных границах являются прагматическими переменными. Единство и противоречие постоянных и переменных обеспечивает прагматическую эволюцию речевой коммуникации -- процесс исторического варьирования аспектов РА и дискурса, основанный на принципе асимметрии взаимодействия системы и среды.

На основе синтеза существующих интегрированного и радикального подходов к прагматике в данном исследовании исходим из понимания прагмалингвистики как дисциплины, объединяющей изучение РА и дискурса. Историческая прагмалингвистика трактуется как один из подходов в составе коммуникативно-функциональной парадигмы, который изучает постоянные и переменные элементы речевого акта и дискурса в их историческом развитии.

Известные подходы к анализу РА директива группируются вокруг многочисленных синхронных и единичных диахронических исследований. Побуждение изучалось также как логико-семантическая категория, предпринимались попытки моделировать функционально-семантическое поле побуждения в рамках категории модальности. Однако до сих пор остаются невыясненными большинство вопросов исторического варьирования прагматических свойств директива, когнитивная база побуждения.

Единицей предпринимаемого прагмалингвистического анализа избран РА директив. Для установления прагматического статуса РА директива в настоящем исследовании когнитивная основа РА директива описывается с помощью концепта “воля-хотение”. Его основной или актуальный признак включает мыслительные категоризации состояния готовности к действию, которые представляем в виде формулы: Я -- хочу > некто/нечто -- сделать/стать р.

Семантические значения концепта “воля-хотение” отражены в речеактовых (перформативных, иллокутивных) глаголах, служащих способом категоризации РА. Для РА директива набор перформативных глаголов сводится к группам ask, order, advise, forbid, включающим до десяти глаголов каждая. В этих группах отмечается универсальное значение побуждения, общее для всех перформативных глаголов данной группы, а также специфичные значения, соответствующие условиям РА директива.

Для глаголов групп ask и advise характерно отсутствие более высокого властного статуса адресанта, что объясняет неуверенность в эффекте воздействия просьбы на адресата -- в выполнении интендируемого действия. Дополнительным компонентом значений глаголов групп order, forbid выступает обязательность для слушающего исполнения интендируемого действия в силу подчиненного статуса адресата. На этом основании перформативные глаголы групп order, forbid служат индикаторами инъюнктивов, а ask, advise, не имеющие таких особенностей, -- индикаторами реквестивов.

Семантический анализ категории волеизъявления позволил уточнить пропозициональное условие РА директива: это будущее действие или состояние, предицируемое слушающему или третьему лицу/лицам (что расширяет его определение Дж. Серлем через понятие действия). Подготовительное условие директива -- это способость адресата осуществить действие (p)/изменить состояние (у). Условие искренности директива -- желание адресанта, чтобы адресат осуществил действие (p)/изменил состояние (у). Существенное условие РА -- адресант пытается побудить адресата выполнить будущее действие (p)/измененить состояние (у).

Поскольку в пропозиции высказывания - волеизъявления присутствуют предикативные компоненты действия и изменения состояния, (осуществления связи между объектом и его признаком), ведущим значением побуждения следует признать не только побуждение адресата к выполнению действия, но и к изменению некоторого состояния адресата или третьего лица /объекта. Таким образом, под директивом понимаем РА, иллокутивная цель которого -- реализация волеизъявление адресанта, направленного на последующее осуществление адресатом связи между объектом и его признаком.

Для отграничения РА директива от иных РА типов воспользуемся критерием конечной интенции высказывания, его временнуй отнесенности, критерием субъекта интендируемого действия в высказывании, критерием бенефактивности побуждения для адресанта и адресата:

- конечной интенцией высказывания может быть совершение как невербального, так и вербального действия. И хотя РА квестив и директив имеют общий компонент значения -- побуждение, в первом случае высказывание реализует побуждение, директив, а во втором иллокутивный акт спрашивания -- квеситив;

- структура концептуального времени в РА директивах представляет собой сочетание принципов динамики и статики -- указания на желаемое действие в будущем (динамика) и соотнесенность момента произнесения РА адресантом с настоящим, в соответствии с определением директива (статика). Соотнесенность плана адресанта с прошедшим или будущим временем индикатива сигнализирует о том, что высказывание реализует констатив, экспрессив или иные типы РА;

- присутствие субъекта желаемого действия р в пропозиции высказывания позволяет отграничить директивы от комиссивов и их разновидностей -- офферативов: в директивах действие интендируется слушающему или третьему лицу, в то время как в комиссивах субъектом действия является сам адресат;

- концептуальные отличительные признаки РА директива от иных типов РА, включающих в пропозицию компонент побуждения и передающих концепт “воля-хотение”, заключаются в особенностях иллокутивной силы, в характере интендируемого действия и в отношении к нему коммуникантов (ср.: менасив обладает иллокуцией угрозы, его пропозициональным условием выступает намерение адресанта совершить действие, нежелательное для адресата, в прототипической форме менасива отсутствует условие искренности).

Основные результаты исследования, описанные в данной главе, отражены в следующих публикациях автора [132, 134].

ГЛАВА 2. ПРАГМАТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА РА ДИРЕКТИВА В АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ

Исходя из понимания исторического развития прагматических свойств РА как истории варьирования системы его диахронических постоянных и переменных, в данной главе предпринимается анализ прагматических постоянных и рассматриваются исторические инварианы простых и сложных РА директивов, реализованных прямо и косвенно, выделяются их семантико-прагматические разновидности, исследуются коммуникативные стратегии вежливости, общие для побудительного дискурса на протяжении его развития.

2.1 Принципы моделирования РА директива

В предложенной Р. Якобсоном лингвистической экспликации схемы элементы передачи информации интерпретированы как факторы, обусловливающие языковую форму речевого сообщения: это адресант, адресат, сообщение, контекст, контакт, код [236]. В модели Р. Якобсона находит отражение идея взаимодействия лингвистических и экстралингвистических факторов речевого общения, которая выразилась в иерархической организации компонентов общения: в зависимости от цели коммуникации тот или иной фактор (факторы) выходит на первый план. Доминирующий фактор соответствует определенной функции речи: экспрессивной (выражение мысли), поэтической (оформление речевого сообщения), конативной (воздействие на адресата), реферативной (передача содержания), фатической (организация общения), металингвистической (организация текста) [там же].

Стремление отобразить речь в ее реальном окружении обнаруживается в модели Л. Блумфилда [28]. Используемые им понятия речевых стимулов и реакций, предопределяющего фактора -- отдаленных обстоятельств, связанных с событиями, предшествующими и последующими за произнесением высказывания, включая набор совместных знаний, необходимых для общения, представляются прообразом позднейших разработок модели речевого общения. В частности, они находят отражение в таких аспектах модели РА, предложенной И.С. Шевченко [226], как локуция и иллокуция, адресант, адресат и их интенции, контекст и ситуация РА.

Для моделирования РА директива в нашем диахронически ориентированном исследовании как одной из наиболее детализированных воспользуемся аспектной - блочной моделью РА, которая состоит из трех блоков, объединяющих по три аспекта каждый: это антропоцентрический блок (адресантный, адресатный и интенциональный аспекты), блок условий и способов реализации РА (ситуативный, контекстный, метакоммуникативный аспекты) и центральный речеактовый блок (локутивный, денотативный, иллокутивный аспект), причем иллокутивный аспект понимается как результатирующий, производный от всех иных аспектов [74, 226]. В соответствии с данной моделью рассмотрим выделенные блоки и аспекты речевого акта директива.

2.1.1 Антропоцентрический блок модели РА директива

Адресантный аспект РА определяет содержание сообщения и его иллокутивную силу. В содержании и в языковой форме высказывания всегда присутствуют разнообразные сведения об адресанте, представленные как эксплицитно, так и имплицитно. На их основе у слушающего возникает образ адресанта, который влияет на дальнейшее речевое поведение слушающего.

В понятие адресанта включается понятие слушателя в совокупности его социальных и ситуативных ролей, знаний о мире, мотивов, целей и пр. [6, 21, 31, 152, 161, 205]. В соответствии с тем интересом, который наблюдается в настоящее время в лингвистике к изучению проявления человеческой личности в речевом общении, возникает новый ракурс в изучении взаимодействия речи адресата и адресанта, столкновения их личных интересов при общении и влияния их личности на процесс общения [112, 126, 184, 216]. В нашем анализе антропоцентрического блока модели РА директива исходим из наличия нескольких параметров определения взаимодействия коммуникантов в речевом общении: по численности участников речевого акта, по направленности РА директива, по статусно-ролевым характеристикам говорящего и слущающего.

По мнению Г.Г. Почепцова, большинство устных речедеятельностных процессов протекает в условиях присутствия слушателя, а если слушатель и отсутствует, то речь обычно строится таким образом, что слушатель потенциально допустим при ее реализации [160]. Слушатель своим присутствием детерминирует ведение разговора в рамках речеэтикетных правил (хотя встречаются такие ситуации, например, разговор личного, интимного характера, в которых присутствие слушающего (третьего лица) полностью исключено).

В соответствии с числом адресантов директивные РА подразделяются на моноперсонажные и полиперсонажные [94, 128]. Моноперсонажные директивы принадлежат одному говорящему. Примером может служить: Лаэрт -- Офелии:

“Fear it, Ophelia, fear it, my dear sister” (W. Shakespeare)

К полиперсонажным директивам относятся такие, которые произносятся одновременно несколькими лицами. Полиперсонажные реплики (и в частности директивы) чаще всего используются для передачи большого эмоционального накала или же с целью создания юмористического эффекта. Например:

“Voltore and Bonario: Let the old gentleman be returned with care” (B. Jonson).

В драматургических произведениях также выделяют РА персонажнонаправленные и направленные на зрителя/читателя. Примером персонажнонаправленного директива служит следующий РА:

“Do not trust it too much John; be more sparing and use it but now and then” (B. Jonson)

В драматургии XVI - XVII вв. функционируют директивы, направленные на читателя/зрителя. Этот стилистический прием характерен для эпохи Ренессанса, возрождающей традиции античного «хора», например: перед началом пьесы ведущий/лицо от автора обращается к читателю/зрителю:

“Gentlemen, have a little patience, they are e'en upon coming, instantly. He that should begin the play, Master Littlewit” (B Jonson)

Такие директивы практически не встречаются в нашей выборке XVIII - XX вв.

Рассматривая роли адресата и адресанта, необходимо упомянуть о таком типе адресата, как косвенный адресат [160, 161]. Наличие косвенного адресата определяется тем, что в поверхностной структуре общения имеется два коммуниканта, а на глубинном уровне их три, поскольку слушатель является косвенным адресатом речи говорящего. Приведем пример: миссис Беннет пытается уговорить своего мужа нанести визит их новому соседу, богатому человеку, поскольку он мог бы стать потенциальным женихом одной из ее пяти дочерей. Мистер Беннет отказывается и миссис Беннет обращается к одной из своих дочерей, в его присутствии:

“We are not in a way to know what Mr Bingley likes ... since we are not to visit.

“But you forget, mamma”, said Elizabeth, `that we shall meet him at the assemblies, and that Mrs Long has promised to introduce him'.

“I do not believe Mrs Long will do any such thing. She has two nieces of her own. She is selfish, hypocritical woman, and I have no opinion of her” (J. Austen).

В драматургических произведениях также выделяются замкнутые или аутоадресные директивы. В этом проявляется важнейшее свойство интраперсонального общения -- возможность адресанта потенциально общаться со своим внутренним голосом (alter ego) или личностью воображаемого собеседника. Внутренняя речь имеет бинарную структуру, основывается на возможности раздвоения на «Я» и «второе Я», где первое обычно выступает как эмоциональное, а второе как рациональное начало личности индивида [174], например, Джулия мысленно обращается к своей подруге Долли:

“Old cow, don't tell me what to do” - Julia thought but said nothing

(S. Maugham)

Джейн обдумывает свое положение после расстроившейся свадьбы:

These words went wondering up and down in my rayless mind as something that should be whispered; but no energy was found to express them:“Be not far from me, for trouble is near, there is none to help” (Ch. Brontё)

Появление аутоадресатных РА объясняется существованием в сознании индивида разнородных «смысловых позиций», которые и являются участниками «речевого общения» в процессе интракоммуникации [115, 116].

В антропоцентрическом блоке модели РА директива находят отражение ряд признаков, определяющих характер вербальной коммуникации: языковая компетенция; национальная принадлежность; социально-культурные статусы; биологические данные, психологический тип; текущее психологическое состояние, степень знакомства коммуникантов; вкусы, привычки и пристрастия коммуникантов [30, 32, 42]. Социально-ситуативные характеристики слушающих важны для определения интерперсональной линии адресант -- адресат в РА. Следует отметить то, что учет социальных и психологических параметров адресата и его взаимоотношения с адресантом играют значительную роль в РА и определяют тональность высказывания (официальность, ироничность, симпатию и т.д.), а также выбор способа представления иллокуции побуждения: прямой или косвенный. В этом случае наблюдается зависимость способа реализации РА от взаимоотношений адресата и адресанта. Например: расстаются две близкие подруги -- барышни из общества, усвоившие викторианские манеры поведения; одна из них уезжает навсегда:

“I have a favour to ask. Will you come and see me?” (J. Austen)

В данной ситуации косвенный способ реализации директива соответствует статусам коммуникантов и принципам общения в их среде, в частности, речевому этикету. В приведенной выше ситуации употребление эксплицитной императивной формы РА директива было бы неуместно.

В следующей ситуации хозяйка дома ожидает гостей и отдает распоряжение своей служанке, в соответствии с разностью статусов, она не сомневаясь выбирает прямой способ реализации директивного РА:

“Go to the kitchen, quickly, move”! (J. Austen)

Приведем примеры ситуаций, в которых текущее психологическое состояние адресанта (сильное эмоциональное возбуждение, обида и крайнее раздражение) оказывает существенное влияние на выбор лексических средств:

“One instant, Jane. Give one glance to my horrible life when you are gone. All happiness will be torn away with you. What then is left? (Ch. Brontё)

“Zounds! Bring me my bill, I say, and let's hear no more on't”

(O. Goldsmith)

В двух последних примерах помимо побуждения присутствует интенция выражения эмоций, которая определяет их акторечевую интенцию, в то время как побуждение является конечной постакторечевой интенцией данных РА.

По признаку адресата вербальная коммуникация может быть также подразделена на массовую, коллективную и индивидуальную [32]. Этим подтипам вербальной коммуникации соответствуют разновидности директивных РА: массово-, коллективно- и индивидуально ориентированные. Примерами функционирования массово ориентированных РА директивов являются Stand for Bush! Vote for Democrats! ( в выступлениях по радио или телевидению в ходе предвыборных кампаний и т.п.).

В случае коллективной коммуникации адресатом продуцируемых речевых актов является аудитория на собрании, в институте, на митинге и пр., что обусловливает ориентацию РА на усредненный статус слущающих, объединенных определенной ролью, например, акционеров, к которым обращается председатель на собрании:

“It's a serious matter, this, gentlemen. I propose that the Board withdraw an' leave us to discuss it” (J. Galsworthy).

Влияние личности коммуникантов на ход речевого общения огромен: адресант -- это точка отсчета в вербальной коммуникации. Он определяет стратегию общения, специфика которой состоит в системе установок, или ориентаций говорящего. В речевом общении существенную роль играет коммуникативное лидерство. Именно коммуникативный статус определяет тональность диалога. По нашим данным, коммуникативное лидерство, как и коммуникативные статусы адресата и адресанта, оказывают влияние на выбор прямого или косвенного способа реализации РА директива.

Сообразуясь с коммуникативным статусом адресата, адресант выбирает формы обращений, которые способствуют реализации прагматической установки говорящего. Речевой статус обращений широко объединяет в себе прагматическую силу номинативных единиц с коммуникативно-прагматическим потенциалом экспрессивных единиц. Сопровождая побуждение произнесением имени адесата (что может трактоваться как одна из стратегий вежливости), адресант настраивает адресата на положительный лад и имеет больше шансов добиться желаемого [48, 88, 120, 155, 208, 242]. Тем самым аспект адресанта и адресата влияет на выбор комуникативной стратегии, в данном случае, стратегии употребления маркеров принадлежности к группе [247].

По полученным данным, адресантный и адресатный аспекты не только играют важную роль в понимании и интерпретации директивного речевого акта, но и во многом определяют локутивный аспект РА директива и способ реализации его иллокутивной силы. Представляется, что эти аспекты главным образом формируют стратегии и тактики коммуникации.

Интенциональный аспект РА. Разделяя мнение О.Г. Почепцова [163], мы считаем РА директив речевым образованием, которое является побуждением либо на уровне исходной акторечевой интенции, либо на уровне конечной акторечевой интенции. При определении понятия интенции исходим из того, что субъективное значение высказывания представляет собой намерение говорящего получить с его помощью определенный результат, благодаря осознанию слушающим этого намерения [61, 149]. Коммуникативное намерение трактуем как самый существенный момент в определении иллокуции [175, 176, 194, 206, 229]. Интенция говорящего взаимосвязана с экстралингвистическими факторами в форме соответствия между иллокутивной целью и обстоятельствами РА -- психологическим состоянием говорящего, его интересами, социальным статусом, его представлениями о ситуации и мотивах общения.

Произнося императив, говорящий хочет, во-первых, побудить адресата совершить некоторое действие, во-вторых, чтобы адресат совершил данное действие и, в-третьих, чтобы свершился акт, подготавливаемый действием адресата. Первый акт представляет собой акт конечной акторечевой интенции, второй акт -- это акт исходной постакторечевой интенции и третий акт есть акт конечной постакторечевой интенции [164].

В зависимости от того, какая из интенций (конечная акторечевая, исходная постакторечевая или конечная постакторечевая) лежит в основе директива, выделены три соответствующих подвида данных РА [там же]. В случае исходной постакторечевой интенции также выделяется группа директивов, которые являются описанием мотива совершения акта исходной постакторечевой интенции (например, высказывание “I am thirsty” как побуждение дать воды напиться). Помимо этого существуют императивы, которые представляют собой комбинацию речевых актов перечисленных выше подвидов, например,

“Give me some water: I am thirsty” (E. Brontё)

Таким образом, по характеру интенции РА в общей сложности выделяется пять подвидов директивов.

Интенция тесно связана с мотивом РА. Под мотивом мы понимаем то, что в отражаемой человеком реальности побуждает его к совершению действий и поступков и направляет его речевую деятельность [229]. Наше понимание мотива речевого акта базируется на современных психологических концепциях мотивации деятельности. Традиция исследования мотивации в отечественной лингвистике восходит к трудам Л.С. Выготского и Л.С. Рубинштейна, понимавшим говорение как «переливание мысли в слово» и как формирование мысли в ходе ее словесного формулирования, что внесло вклад в современное представление о речевой деятельности как речемыслительной [109 - 111]. Мотив -- отправная точка в процессе продуцирования речи, развертывание которого в наиболее общем виде может быть представлено следующим образом: мотив -- мысль -- этап внутреннего слова -- значение внешнего слова (смысловое и грамматическое структурирование) -- внешняя речь (слово) [80]. Разнообразие мотивов побуждения теоретически бесконечно, однако среди более общих вероятных мотивов совершения РА директивов следует назвать: желание достичь своих целей путем побуждения адресата совершить/не совершать конкретное действие, бенефактивное для одного из коммуникантов или их обоих; стремление адресанта к изменению коммуникативной ситуации -- коммуникативного расстояния, канала связи (выражаемые всеми прагмасемантическими типами директивных РА); а также манипуляция сознанием адресата и т.п.

2.1.2 Блок условий и способов реализации реализации РА директива

Контекстный аспект РА. Важность контекстного аспекта для определения прагматических свойств РА опеделяется самой сущностью прагмалингвистического (интерпретативного) подхода: установить характер коммуникативной интенции высказывания, его иллокутивную силу, оценить прагматический эффект можно только в широком контексте с учетом его взаимосвязей с другими предложениями [107]. Произнося одно и то же высказывание в различных контекстах, можно производить различные речевые действия [35, 103, 104, 123, 126, 273].

Для исследования РА директива используем понимание контекста, предложенное Д. Хаймсом, который акцентирует ведущую роль контекста в формировании смысла высказывания -- не просто суммы значений, но того реального смысла, который приобретает высказывание через соотнесенность его с контекстом, в котором оно было произнесено. В устном общении выделяют различные типы контекста: ситуативный, физический, вербальный, психологический и т.п. [143]. Для данного исследования письменных форм директива контекстный аспект играет особую роль, так как позволяет отделить директив от РА иных типов, адекватно интерпретировать его прагмасемантические разновидности. А внимание к эволюционным процессам директива заставляет учитывать широкий социо-исторический контекст [226], который обусловливает функционирование диахронических вариантов РА.

По характеру описываемой ситуации выделяют единичный и типовой ситуативный контексты [140]. Последний обеспечивает восприятие высказывания в типовой институционализированной ситуации, например, обращение посетителя к официанту воспринимается как побуждение:

“Two cups of coffee, please!” (A. Christie)

По объему контекста, вслед за И.А. Мороховским и др., различаем микроконтекст (в объеме одного высказываия), макроконтекст (в объеме одного абзаца или диалогического единства) и тематический или мегаконтекст (в объеме главы или целого произведения) [140], что оказывается плодотворным как при исследовании интенции, иллокуции и иных аспектов РА, так и для анализа стратегий вежливости в побудительном дискурсе.

Ситуативный аспект РА. Целям исследования прагматических характеристик высказывания -- предложения более всего соответствует определение речевой ситуации как референта высказывания, связывающего лингвистический и экстралингвистический компоненты дискурса [51]. Императивная ситуация представляет собой сочетание трех компонентов: компонента апелляции, каузативного волеизъявления и ситуации, называющей содержание речи [213, 214]. Таким образом, императивная ситуация предполагает наличие говорящего (субъекта апелляции) и слушающего (объекта апелляции), а также наличие акта каузации, который, в свою очередь, предполагает наличие каузатора (он же волеизъявитель) и объекта каузации (исполнителя действия).

Логико-семантические параметры ситуации побуждения определены А. Вежбицкой как:

«Говорящий хочет чтобы слушающий выполнил действие p»;

«Говорящий имеет цель/намеревается побудить слушающего совершить действие p»;

«Момент времени t1 совершения p позже, чем момент t0 произнесения p (условие пропозиционального содержания» [43].

Если РА удовлетворяет данным условиям, то имеет место ситуация побуждения и с помощью соответствующих языковых средств реализуется акт побуждения. Говоря о ситуации побуждения, необходимо также помнить о социальных ролевых отношениях говорящего и слушающего, которые определяет еще два параметра ситуации побуждения. Это:

4) слушающий обязан сделать р (приказы, распоряжения, команды);

5) слушающий не обязан делать р (просьбы, предложения, советы и др.).

Эти параметры играют существенную роль при выборе оформлении косвенных побуждений в виде вопросов o возможностях: когда говорящий не знает, выполнимо ли данное условие, он должен сначала выяснить это, чтобы избежать риска, связанного с возможностью провала прямого побуждения:

“Can't you put away the clothes? You don't need them” ( A. Christie)

В метакоммуникативном аспекте РА отражаются сведения о принципах передачи сообщения: о канале связи и фатических элементах, обеспечивающих его работу; о «технике» ведения коммуникации (заполнение пауз, мена ролей); о стратегиях и тактиках дискурса [226]. Тем самым метакоммуникативный аспект отражает дискурсивные свойства РА и его место в дискурсе.

В данном аспекте РА директивов обнаруживаются средства контактоустановления, обеспечивающие начало, продление и размыкание речевой интеракции (об этом см. [159, 160, 218] и др.), а также функционирование в составе РА директивов различных языковых средств хезитации и участие директивов в процессах мены коммуникативных ролей (обзор работ по этой проблеме содержится в [5]).

В основе стратегий и тактик дискурса лежит принцип, названный П. Грайсом «принцип кооперации», который заключается в требовании делать вклад в речевое общение соответственно принятой цели и направлению разговора [61]. Не менее важным является принцип вежливости -- принцип речевой коммуникации, направленный на ликвидацию конфликтных ситуаций. В наиболее общем виде Дж. Лич формулирует шесть его максим: максима такта, максима великодушия, максима одобрения, максима скромности, максима согласия и максима симпатии [267, 268].

Стратегии вежливости группируются в две категории: с одной стороны, стратегии почтительной вежливости, которые выражают уважение и расположенность (стратегии отрицательной вежливости и скрытые стратегии, к которым относят случаи использования так называемого «языка неуверенности» (the language of uncertainty), когда говорящий выражает свои мысли расплывчато, двусмысленно или незавершенно, используя намеки, иносказания и т.д.; с другой стороны, стратегии солидарной вежливости (solidarity politeness), подчеркивающие неформальные, товарищеские отношения и солидарность коммуникантов, отношения, которые включают стратегии положительной вежливости и открытые стратегии, более детально описанные П. Браун и С. Левинсоном [247], например:

“Now, look here: you screw up your lips too harshly” (Th. Hardy) =

Don't screw up your lips!

“Come, bear a hand, my fine feller, and miss will give you some beer”

(W. Thackeray)

Особенность максим вежливости состоит в том, что не только их нарушение, но и их преувеличенное соблюдение вызывает дефект коммуникации. В последнем случае высказывание приобретает оттенок иронии и сарказма.

2.1.3 Центральный речеактовый блок директива

Денотативный аспект РА. Этот аспект составляет ядро содержания сообщения. Семантика побудительности имеет категориальный статус, поскольку помимо интонации она выражается специализированными грамматическими средствами -- глагольной формой императива (морфологически) и особым структурно-семантическим побудительным типом в парадигме предложения. Семантика побудительности представляет собой немаловажный компонент значения каузативных синтаксических конструкций [259]. Это элемент побуждения в причинно-следственной связи между первоначальным и конечным состоянием.

Наличие морфологических и интонационных средств выражения, реализующих семантику побуждения, разноуровневость этих средств дают основания считать побудительность функционально-семантической категорией [18, 22, 23, 29, 33, 36, 40, 45, 85, 187, 218, 232].

В полную семантическую структуру повелительных предложений включают:

семантический элемент со значением приказания, просьбы, предложения, запрещения и т.д.;

предикатный семантико-синтаксический элемент, номинирующий ту поведенческую реакцию, которую говорящий хочет получить от собеседника;

непредикативный семантико-синтаксический элемент, номинирующий тот предмет, который говорящий хочет получить от собеседника, или тот способ действия, который требуется от собеседника [215].

На этом основании в настоящем исследовании выделяем директивы с эксплицитной денотацией, содержащие все названные компоненты семантической структуры типа I want you to do p или второй и/или третий компонент Do p! К директивам с имплицитной денотацией относим РА, в которых опущены все компоненты семантической структуры побуждения, восполняемые адресатом на основе сопоставления других аспектов РА, например:

“Away!” (W. Shakespeare) = I want you to go away!

“I am thirsty…” (A. Christie) = I want you to bring me something to drink!

Локутивный аспект РА. Данный аспект представляет собой форму выражения содержания высказывания. Локутивный аспект принадлежит к числу центральных элементов модели РА и включает в себя лексические и грамматические средства реализации РА. Значением функционально-семантической категории побудительности (или категории каузатива, по В.Б. Касевичу [97], а также хортативной категории -- от лат. hortativus «побудительный» по А.М. Мухину [142]) является побуждение к выполнению какого-либо действия или изменению состояния. Побудительность характеризует субъект лицо, которое в процессе побуждения проявляет направленное волевое усилие и при этом воздействует на другое лицо [10, 18, 24, 249, 253, 269].

Поскольку волеизъявление адресанта связано в языке с особым коммуникативно-семантическим типом предложения -- императивным, он является индикатором РА директива и соответствует прямому способу выражения побуждения.

Вопрос о категории наклонения в английском языке решен неоднозначно. Спорным является даже число наклонений. Так, Л.С. Ермолаева [76], не признает повелительное наклонение (императив) средством выражения модальности в системе наклонений в английском языке, считая его средством выражения побудительной целеустановки предложения. На этом основании императив объединяется ею с индикативом по признаку противостояния сослагательному наклонению. В свою очередь, индикатив и императив разграничиваются в силу их дистрибутивных различий.

Л.С. Бархударов [12, 13, 14] находит как семантические, так и формальные различия между индикативом и императивом, полагая, что такой формальный признак, как употребление вспомогательного глагола в побудительно-отрицательных предложениях служит подтверждением тому, что императив существует как отдельное наклонение.

Некоторые ученые высказывают также мнение о том, что в английском языке не существует формы повелительного наклонения и вместо нее употребляется инфинитив. Ошибочность такой точки зрения
А.И. Смирницкий показывает на примере сопоставления отрицательной формы глагола to be и отрицательной формы повелительного наклонения: to be / not to be -- be / Don't be [182, 183]. Наличие аналитической формы don't be однозначно указывает на существование отличных от инфинитива форм повелительного наклонения, например: