Понятие и виды бланкетных конструкций состава преступления

Существенно затрудняет процесс выяснения содержания термина отсутствие ясности относительно его происхождения, особенно если он может принадлежать и к юридической и общеупотребительной лексике. В связи с этим, вновь возвращаясь к определению границы между термином и обычным словом, заметим, что главным критерием здесь является зависимость или независимость от контекста. В первом случае речь о слове, во втором - о термине. Например, законодатель употребляет слово «перевозка» в одиннадцати статьях УК РФ: 127.1, 142, 146, 171.1, 191, 218, 222, 228, 228.2, 234, 238. Является ли это слово термином? Анализ его смысла в каждом из названных составов показывает, что он меняется в зависимости от контекста и потому данное слово не может быть признано термином. Кроме того, важно определить лексические границы термина, т.е. слово или словосочетание, дающее ему имя. Некоторыми свойствами термина обладает словосочетание «незаконная перевозка», однако признаки незаконности для каждого состава свои, и, главное, существенная разница в свойствах перевозимых предметах определяет и особенности их перевозки, которые не могут быть сведены к единому определению. Например, в постановлении № 14 Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» БВС РФ. 2006. № 9. раскрываются не только содержательные признаки объективной стороны, но и признак противоправности осуществляемого действия: «Под незаконной перевозкой следует понимать умышленные действия лица, которое перемещает без цели сбыта наркотические средства, психотропные вещества или их аналоги из одного места в другое, в том числе в пределах одного и того же населенного пункта, совершенные с использованием любого вида транспорта или какого-либо объекта, применяемого в виде перевозочного средства, а также в нарушение общего порядка перевозки указанных средств и веществ, установленного ст. 21 Федерального закона «О наркотических средствах и психотропных веществах». Представляется, что последнее предложение является излишним. Для того, чтобы перевозка была признана незаконной, достаточно того факта, что у субъекта отсутствует право владения наркотическим средством (т.е. оно не получено, например, им легально в качестве наркотического лекарственного средства). Если этого права у него нет, то нет и установленного порядка перевозки. В том случае, если наркотические средства и психотропные вещества получены физическим лицом в медицинских целях в соответствии со ст. 25, но перевозятся без соответствующих документов (т.е. в нарушение ст. 21 вышеупомянутого Закона В соответствии с этой статьей физическим лицам разрешается перевозить наркотические средства и психотропные вещества, полученные в медицинских целях в соответствии со ст. 25 данного ФЗ, при наличии документа, выданного аптечной организацией и подтверждающего законность получения наркотических средств и психотропных веществ.), речь идет о признаках другого состава - нарушении правил оборота наркотических средств или психотропных веществ (ст. 228.2 УК РФ). Формула термина в ст. 228.2 УК РФ хоть внешне и похожа, но другая по содержанию - нарушение правил перевозки. Физическое лицо, получившее наркотическое лекарственное средство по рецепту, обязано соблюдать правила его перевозки, следовательно, есть признаки специального субъекта, как и другие признаки состава ст. 228.2 УК РФ. Степень общественной опасности перевозки наркотика лицом, не имеющим права владеть им, несоизмерима с опасностью перевозки без сопроводительных документов (как это требует ст. 21 вышеназванного Закона). Именно поэтому состав ст. 228.2 УК РФ сформулирован как материальный - один лишь факт нарушения правил не образует состава преступления. Таким образом, при толковании было расширено содержание термина «незаконная перевозка наркотических средств». В итоге он подменен иным термином - «нарушение правил перевозки наркотических средств», который относится к другому составу преступления.

Не менее важным является согласование терминов, используемых УК РФ, с терминами международного права, особенно в условиях роста транснациональной организованной преступности. К уже перечисленным проблемам здесь присоединяется проблема адекватного перевода. Особенно «не везет» с названиями. Немало сложностей в понимании закона приносят попытки вместить в термин содержание, противоречащее этимологии слова. Например, термин, заключающийся в словосочетании «торговля людьми» (ст. 127.1 УК РФ), обозначает целый ряд понятий, из которых лишь одно соответствует приведенному названию - купля-продажа На это обстоятельство обращают внимание исследователи состава торговли людьми. См., напр.: Алихаджиева И. Недостатки законодательной регламентации уголовноправовой борьбы с торговлей людьми // Уголовное право. 2006. № 5. С. 4.. Другие действия (вербовка, перевозка, передача, укрывательство или получение) имеют отношение к общепринятому значению слова «торговля» лишь во взаимосвязи с первым, однако по смыслу закона они могут применяться и альтернативно. Достаточно, чтобы они были совершены в целях эксплуатации потерпевшего, но не всякая эксплуатация может иметь отношение к торговле. Остается употребляемое в словарях русского языка переносное значение слова «торговать» - превращать свое тело, свою внешность и т. п. в товар. Однако использовать слова в переносном смысле - не самое удачное их применение в уголовном законе, требующем точного, вполне определенного смысла. Справедливости ради следует отметить, что это наименование заимствовано из актов международного права, в котором оно первоначально появилось лишь в связи с противоправными акциями, действительно предоставляющими собой торговлю. Однако с тех пор характер противоправных действий, связанных с эксплуатацией человека, претерпел существенные изменения, но наименование термина осталось прежним. Проблема в значительной степени снимается тем, что в нормах международного права тщательно описываются подпадающие под этот старый термин действия, т.е. описывается новое содержание. Так, ст. 3 Протокола о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее, дополняющего Конвенцию Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности (Палермо, 12 декабря 2000 г.), разъясняет, что для целей Протокола «торговля людьми» означает осуществляемые в целях эксплуатации вербовку, перевозку, передачу, укрывательство или получение людей путем угрозы силой или ее применения или других форм принуждения, похищения, мошенничества, обмана, злоупотребления властью или уязвимостью положения, либо путем подкупа, в виде платежей или выгод, для получения согласия лица, контролирующего другое лицо. Эксплуатация включает, как минимум, эксплуатацию проституции других лиц или другие формы сексуальной эксплуатации, принудительный труд или услуги, рабство или обычаи, сходные с рабством, подневольное состояние или извлечение органов. Определенный консерватизм международного права неизбежен, поскольку признак стабильности является важнейшим свойством общепризнанных принципов и норм международного права, но все же следует заметить, что динамично развивающаяся транснациональная преступность требует для ее предупреждения адекватных правовых средств, отвечающих современным реалиям и современной терминологии.

Если содержание термина раскрыто самим законодателем, то это определение становится своего рода нормой, обязательной и для граждан и для должностных лиц Обстоятельное изложение вопросов законодательного определения юридических понятий содержится в материалах международного круглого стола. См.: Законодательная дефиниция: логико-гносеологические, политико-юридические, моральнопсихологические и практические проблемы: Материалы международного круглого стола (Черновцы, 21-23 сентября 2006 г.) / Под ред. В.М. Баранова, П.С. Пацуркиевского, Г.О. Матюшкина. Н.Новгород, 2007.. В этом случае его межотраслевое заимствование вызывает гораздо меньше трудностей. При использовании уголовным законом категорий других отраслей права их отраслевое определение должно учитываться при квалификации преступлений. В сообщении о состоявшемся 26 апреля 2007 г. Пленуме Верховного Суда РФ, посвященном практике рассмотрения судами уголовных дел о нарушении авторских, смежных, изобретательских и патентных прав, а также о незаконном использовании товарного знака, отмечались сложности его подготовки, обусловленные бланкетным характером диспозиций статей УК РФ и особенно необходимостью детализации терминов ГК. «Сложность разработки проекта постановления Пленума была связана, в частности, с бланкетным характером используемых в диспозициях ст. 146, 147 и 180 УК РФ понятий и терминов. Они должны применяться в том значении, в котором определены в гражданском законодательстве, регулирующем отношения по поводу возникновения и реализации интеллектуальных прав. Это законодательство весьма объемно, поэтому в проекте приведены лишь основные термины и понятия» См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26 апреля 2007 г. № 14 // БВС РФ. 2007. № 7..

Различный подход к пониманию одних и тех же категорий и терминов в уголовном законодательстве и в других отраслях права ведет к нарушению принципа системности, единства языка законодательства. Устинов В.С., Рыбакова Н.Ю. К вопросу об определении понятий и терминов в уголовном законодательстве // Проблемы юридической техники в уголовном и уголовнопроцессуальном законодательстве: Сб. науч. статей / Под ред. Кругликова Л. Л. Ярославль, 1996. С. 15. Например, в УПК даны разъяснения понятий, а соответственно, и терминов, «суд», «прокурор», «следователь» и др., которые используются при конструировании составов преступлений против правосудия. Учитывая происхождение термина и наличие законодательной дефиниции, субъект, применяющий нормы уголовного права, обязан считаться с терминологическим полем уголовно-процессуального права. Только оно устанавливает границы используемого уголовным законом термина.

Применяя нормы других отраслей права для раскрытия содержания термина, необходимо учитывать и внутриотраслевые взаимосвязи, охватываемые единым терминологическим полем. Так, формулируя рекомендации по установлению содержания понятия «коммерческая организация» применительно к ст. 201 УК РФ, Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» отметил следующее: «Решая вопрос о наличии в действиях лица состава преступления, предусмотренного ст. 204 УК РФ, судам следует исходить из того, что под коммерческой организацией в соответствии со ст. 50 ГК РФ следует понимать организацию (юридическое лицо), которая в качестве основной цели своей деятельности преследует извлечение прибыли (например, хозяйственное товарищество и общество, производственный кооператив, государственное и муниципальное унитарное предприятие). При этом необходимо учитывать, что унитарное предприятие, являясь в силу ст. 113 ГК РФ коммерческой организацией, не наделено правом собственности на закрепленное за ним собственником (учредителем) имущество, в отношении которого оно осуществляет лишь хозяйственное ведение или оперативное управление (ст. 114 и 115 ГК РФ)».

К некоммерческой организации, которая не является органом государственной власти или местного самоуправления, государственным или муниципальным учреждением, в соответствии с гражданским законодательством относятся потребительский кооператив, общественное объединение или религиозная организация, благотворительные и иные фонды, а также учреждение, которое создается собственником для осуществления управленческих, социально-культурных или иных функций некоммерческого характера (ст. 50 и 120 ГК РФ).

Следует учитывать, что законодательное определение значение слова, превращение его в термин облегчает уяснение его смысла, но одновременно обедняет связи с другими словами, а применительно к тексту статьи в целом или относительно всей системы уголовно-правовых предписаний не всегда выглядит благом. Доктринальное определение носит рекомендательный характер, поэтому оно может быть скорректировано наукой уголовного права или законодателем. В последнем случае термин становится уголовноправовым. Если существуют расхождения в доктринальном толковании термина, заимствованного из другой отрасли, этот спор желательно ограничить сферой науки. Перенесение его в практику правоприменения может повлечь серьезные негативные последствия.

При толковании термина необходимо иметь в виду, что хотя он и имеет (по крайней мере, должен иметь) одно значение, содержание описываемого им понятия может меняться за счет включения его в контекст статьи, главы или нормативного акта в целом. Это изменение может выражаться, как правило, в ограничении объема понятия, но не расширения. Такое ограничение произошло в случае использования гражданско-правового термина «имущество» при изложении признаков хищения. Сопоставив определение имущества в разных отраслях права, можно найти некоторые общие признаки, однако их недостаточно для создания четкого юридического термина. Особенно это сложно сделать в плане унификации терминологии международного и национального права. Попытка найти универсальное определение понятия «имущество» не может иметь успеха, поскольку его содержание зависит от сферы применения. Например, в ст. 2 Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции (принята Генеральной Ассамблеей ООН 31 октября 2003 г., вступила в силу для Российской Федерации 8 июня 2006 г.) «имущество» означает любые активы, будь то материальные или нематериальные, движимые или недвижимые, выраженные в вещах или в правах, а также юридические документы или акты, подтверждающие право собственности на такие активы или интерес в них. СЗ РФ. 2006. № 26. Ст. 2780.Буквально такое же определение ранее было сформулировано в Конвенция Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности (Палермо, 12 декабря 2000 г., ратифицирована Федеральным законом от 26 апреля 2004 г. № 26-ФЗ): «имущество» означает любые активы, будь то материальные или нематериальные, движимые или недвижимые, выраженные в вещах или в правах, а также юридические документы или акты, подтверждающие право на такие активы или интерес в них». СЗ РФ. 2004. № 40. Ст. 3882. Сопоставление этого определения с перечнем объектов, входящих в понятие имущества по ГК РФ, показывает, что даже по сравнению с нормами гражданского права нормы международного права существенно расширяют его объем. Правоприменитель может столкнуться с этой проблемой после приведения российского законодательства об ответственности за коррупционные преступления в соответствие с нормами международного права. Для того, чтобы предотвратить такую проблему, законодатель должен дать определение имущества применительно к определенным главам УК РФ, если не получится выработать общее для уголовного права определение. Именно так он поступил применительно к термину «жилище», по поводу которого в судебной практике долгое время не было единства. По своему происхождению со всей очевидностью он был термином подотрасли жилищного права, однако при квалификации преступлений, связанных с проникновением в жилище, возникали трудности сочетания содержания этого термина с другими признаками состава преступления. После того как законодатель внес изменения в ст. 139 УК РФ, дополнив его примечанием, раскрывающим содержание понятия «жилище», этот термин приобрел собственно уголовно-правовое содержание. Теперь в спорных случаях правоприменитель обращается не к жилищному законодательству, а к нормам УК РФ. Так, из квалификации действий Н. надзорной инстанцией был исключен признак совершения разбойного нападения с незаконным проникновением в жилище. Свое решение суд мотивировал тем, что общий для трех квартир коридор нельзя признать жилищем согласно примечанию к ст. 139 УК РФ См.: Постановление президиума Волгоградского областного суда от 5 марта 2007 г по делу Н. // БВС РФ. 2008. № 5..

Если уголовно-правовое содержание понятия «имущество» более или менее очевидно для правоприменителя, то относительно использования понятий налогового права ясности меньше. В связи с этим вышеупомянутым Пленумом Верховного суда РФ разъяснено, что под иными документами, указанными в ст. 198 и 199 УК РФ, следует понимать любые предусмотренные Налоговым кодексом Российской Федерации и принятыми в соответствии с ним федеральными законами документы, служащие основанием для исчисления и уплаты налогов и (или) сборов. К таким документам, в частности, относятся: выписки из книги продаж, из книги учета доходов и расходов хозяйственных операций, копия журнала полученных и выставленных счетов- фактур (ст. 145 НК РФ), расчеты по авансовым платежам и расчетные ведомости (ст. 243 и 398 НК РФ), справки о суммах уплаченного налога (ст. 244 НК РФ), годовые отчеты (ст. 307 НК РФ), документы, подтверждающие право на налоговые льготы.

В данном случае произошло соединение юридических признаков, определяемых на основе НК («предусмотренные НК РФ») и на основе УК РФ (уголовно-правовой признак определения - «предназначенность для исчисления налога»), то есть к рассматриваемому составу относятся не все предусмотренные НК документы, а только те из них, которые служат основанием для исчисления и уплаты налогов и (или) сборов. Такой способ определения превращает указанное слово в термин уголовного права с элементами отсылки к нормам НК РФ .

Хотя содержание термина предопределено признаками отражаемого понятия, выполнение им своих функций в немалой степени зависит от того, насколько правильно выделен круг необходимых признаков и передана словами их суть. Системные связи терминов прежде всего обусловлены связью отражаемых ими понятий. Между тем многие противоречия в высказываниях по поводу соотношения терминов различных отраслей связаны с неточным определением предмета спора, отождествлением термина и отражаемого им понятия, а также смешением родовых и видовых его проявлений. В ст. 2 Федерального закона от 8 августа 2001 г. № 128-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности» (в ред. Федерального закона от 2 июля 2005 г. № 80-ФЗ) раскрываются понятия, используемые в составе преступления, предусмотренного ст. 171 УК РФ: лицензия - специальное разрешение на осуществление конкретного вида деятельности при обязательном соблюдении лицензионных требований и условий, выданное лицензирующим органом юридическому лицу или индивидуальному предпринимателю; лицензируемый вид деятельности - вид деятельности, на осуществление которого на территории Российской Федерации требуется получение лицензии в соответствии с данным Федеральным законом; лицензионные требования и условия - совокупность установленных положениями о лицензировании конкретных видов деятельности требований и условий, выполнение которых лицензиатом обязательно при осуществлении лицензируемого вида деятельности и др. СЗ РФ. 2001. № 33. Ст. 3430.

На первый взгляд, наличие легального определения решает проблему установления признаков состава незаконной предпринимательской деятельности. Однако специалисты, комментирующие Закон «О лицензировании отдельных видов деятельности», отмечают, что несмотря на то, что эти понятия «носят нормативный характер и должны пониматься в комментируемом Федеральном законе только в том значении, в котором они приводятся в ст. 2, юридическое значение данных понятий может быть значительно шире. В данном случае речь идет о несовпадении административно-правового, в частности данного в настоящем Федеральном законе, и гражданско-правового, данного в Гражданском кодексе РФ, определений одного и того же понятия - «лицензия». Такое различие, являясь по сути конфликтом, коллизией правовых норм, может привести и зачастую приводит к неправильному пониманию института лицензирования в целом или в конкретных случаях - к серьезным осложнениям правоприменения» Комментарий к Федеральному закону от 8 августа 2001 г. № 128-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности // Под ред. А.Н. Ткач. - М.: Юстицин- форм, 2003..

В некоторых случаях приходится использовать легальное определение термина не для уточнения признака состава, а для установления смысла правовой нормы другой отрасли права, применяемой в целях квалификации преступлений с бланкетной диспозицией состава. Например, при квалификации преступления, предусмотренного ст. 174 и 174-1 УК РФ, могут возникнуть трудности с уяснением признака «использование служебного положения» применительно к иностранным гражданам. Некоторую ясность в этот вопрос может внести следующее разъяснение Центрального банка России, относящееся не к статье УК РФ, а к положениям ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма»: «в связи с поступающими запросами и в целях формирования единого подхода к определению круга лиц, на которых распространяются положения п. 1.3 ст. 7 Федерального закона от 7августа 2001 г. № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» (в ред. Федерального закона от 28.11.2007 № 275-ФЗ), Росфинмониторинг полагает необходимым при решении вопроса об отнесении того или иного лица к числу «иностранных публичных должностных лиц» руководствоваться определением, приведенным в пункте «Ь» ст. 2 Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции от 31 октября 2003 г. (ратифицированаФедеральным законом от 8.03.2006 г. № 40-ФЗ)» Письмо ЦБР от 18 января 2008 г. № 8-Т «О применении пункта 1.3 статьи 7 Федерального закона «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» // Вестник Банка России. 2008. № 3..

Несколько необычной является природа определения термина в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ Подробный и основательный анализ актуальных решений Верховного Суда РФ применительно к различным категориям уголовных дел, в том числе и о преступлениях с бланкетными признаками состава, см.: Бриллиантов А.В., Побрызгаева Е.В. Уголовный кодекс Российской Федерации в материалах действующих постановлений Пленумов Верховного Суда Российской Федерации (СССР) с комментариями. М., 2008. и Высшего Арбитражного Суда РФ. С одной стороны, оно фактически приобретает нормативный характер, с другой - не может быть признано таковым в силу действия принципа разделения властей. Такие определения обычно являются результатом научного обобщения и осмысления практики применения правовых норм, направлены на формирование единого понимания правовых предписаний всеми адресатами нормы См.: Галахова А.В. Толкование Особенной части УК РФ в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ: научно-практическое пособие. - М.: РАП. 2007.. Нормативность этого вида толкования практически не вызывает сомнения, поскольку оно «рассчитано на неопределенный круг реализации таких разъяснений» Наумов А.В. Юридическая природа и значение постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по применению уголовного законодательства // Уголовноправовой запрет и его эффективность в борьбе с современной преступностью: Сб. науч. тр. / Под ред. Н.А. Лопашенко. Саратов., 2008. С. 426..

Отсюда можно сделать вывод, что судебное толкование термина одной отраслевой принадлежности, как и законодательное определение, сохраняет свою силу и применительно к другой отрасли права, если речь идет об одном и том же понятии.

Наличие термина в диспозиции статьи УК РФ повышает уровень определенности уголовно-правового запрета, однако если вести речь о бланкетной диспозиции, это суждение нуждается в некоторой поправке. С одной стороны, законодатель, формулируя диспозицию, обязан согласовывать ее текст с терминологией отраслей права, нормы которых детализируют предписания уголовного закона Необходимости увязывания диспозиций статей УК РФ с терминологией гражданского, финансового и пр. законодательства отмечали многие участники дискуссии при обсуждении проекта УК РФ 1996 г. (см.: Никулин С.И. О проекте УК РФ России // Государство и право. 1992. № 7. С. 89; О роли терминов в уголовном праве см. также: Рарог А.И., Грачева Ю.В. Законодательная техника как средство ограничения судейского усмотрения // Государство и право. 2002. №11; Скворцов А. Специальная юридическая терминология как средство юридической техники в уголовном праве // Международное и национальное уголовное законодательство: проблемы юридической техники. Материалы III междунар. науч.-практ. конф., состоявшейся на юрид. фак. МГУ им. М.В. Ломоносова, 29-30 мая 2003 г. М., 2004 и др.)., с другой - то же самое должен учитывать правоприменитель, конкретизируя содержание уголовно-правового предписания.

Необходимость различать источник происхождения термина становится особенно очевидной при увеличении числа составов преступлений, включающих «чужие» термины «Чужие термины, - пишет В.М. Коган, - для своего понимания отсылают нас к той отрасли знаний, из которых заимствованы». См.: Логико-юридическая структура советского уголовного закона. Алма-Ата, 1966. С. 50.. Прежде всего, необходимо определить, какое правовое предписание отражено с помощью анализируемого термина, относится ли он к собственному терминологическому полю уголовного права или принадлежит другой отрасли права. Как отмечает И.В Москаленко, иногда обнаруживается практически полное совпадение определений гражданско- правовых и уголовно-правовых понятий См.: Москаленко И.В. Проблемы дефинитивного оформления социально вредных явлений в сфере экономических отношений // Законодательство и экономика. 2004. № 12.. В многих случаях определение происхождение термина не вызывает трудности. Например, Верховный Суд РФ прямо указывает на происхождение терминов, раскрывая смысл состава незаконного предпринимательства. В пункте 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем» БВС РФ. 2005. № 1. говорится, что при решении вопроса о наличии в действиях лица признаков состава преступления, предусмотренного ст. 171 УК РФ, судам следует выяснять, соответствуют ли эти действия указанным в п. 1 ст. 2 ГК РФ признакам предпринимательской деятельности как осуществляемой самостоятельно на свой риск деятельности, основной целью которой является систематическое получение прибыли от продажи товаров, выполнения работ, оказания услуг, пользования имуществом.

После определения отраслевой принадлежности термина необходимо уточнить область его употребления, поскольку содержание термина устанавливается не из контекста, а из принадлежности его к тому или иному терминологическому полю. Следует отметить, что если термин связан с конкретной сферой общественных отношений, регулируемых правом, то его терминологическим полем будет отрасль или комплекс отраслей, регулирующих данные отношения, а также отрасли науки, предметом которых они являются, либо лексическая область общеупотребительных слов, если охраняемые уголовным правом общественные отношения не урегулированы нормами иных отраслей права. В случае расхождения определений термина в разных законодательных актах необходимо выяснить, какой из них является «базовым», специально предназначенным для регулирования данного вида общественных отношений, и лишь с учетом этого раскрывать его содержание применительно к конкретному составу преступления. Если термин создан для обслуживания внутриотраслевых интересов и непосредственно привязан к определенной юридической форме, его терминологическим полем является именно эта отрасль. Заимствование таких терминов уголовным правом не означает изменения содержания. Например, термин «приговор» обозначает юридический акт, содержание которого жестко привязано к уголовному процессу. Только в этом смысле он может пониматься в уголовном праве, например, при конкретизации признаков состава преступления, предусмотренного ст. 305 УК РФ «Вынесение заведомо неправосудного приговора». «Разное понимание одних и тех же категорий и терминов в уголовном законодательстве и в других отраслях права недопустимо, иботем самым нарушается принцип системности, единство языка законодательства... »

В принципе, законодатель не вправе изменять содержание термина, заимствованного в одной отрасли, в случае его использования для конструирования предписания другой отрасли права. В противном случае адресат нормы будет введен в заблуждение. Такое заимствование не означает полного переноса содержания «чужого» термина в уголовное право. Будучи включенным в структуру состава преступления, этот термин получает новые, более узкие границы не за счет ограничения содержания, а в силу уменьшения числа возможных вариантов употребления. Например, «имущество» в гражданском праве включает не только предметы, обладающие стоимостью, но и имущественные права и имущественные обязательства. Но для нужд уголовного права из числа объектов, подпадающих под понятие «имущество», прежде всего необходимо исключить имущественные обязанности, поскольку статьи УК РФ охраняют права собственника или иного владельца, а не его обязанности. Как отмечает Н. А. Лопашенко, «уголовное право не изобретает своего собственного понятия имущества, оно пользуется в основном тем, которое существует в гражданском праве, хотя определенную специфику уголовноправового использования этого понятия, связанного с объемом содержания понятия имущества, следует все-таки признать»Лопашенко. Н.А. Преступления против собственности. М., 2995. С. 36..

Трудности выяснения терминологического поля возникают не только при заимствовании термина одной отрасли нормативными актами другой, но и при использовании законодателем общеупотребительного термина. Соотношение общеупотребительных и специальных юридических терминов в различных отраслях права не одинаково. Например, особенно велик удельный вес собственно юридических понятий, а следовательно, и терминов в процессуальных отраслях. Связано это с тем, что большинство уголовно-процессуальных понятий и соответствующих терминов, как правило, не имеют адекватного отражения в обыденном сознании, сферой их применения является специфическая деятельность органов государственной власти. В материальном уголовном праве, нормы которого охраняют общественные отношения практически всех сторон социальной жизни, удельный вес собственно юридических терминов гораздо меньше.

Таким образом, если бланкетный признак выражен термином, прежде всего необходимо определить его отраслевую принадлежность. Затем определяется область его применения и рассматривается возможность использования при установлении признаков состава преступления. Текст уголовного закона лингвистически «привязан» к области его действия. Эта связь выражается как в особенностях словарного запаса статьи Уголовного кодекса, так и в выборе термина. Если речь идет о формулировании уголовно-правового запрета в сфере имущественных отношений, учитывается сложившаяся в ней соответствующая система языковых средств, включая гражданско-правовую терминологию, если запрет касается области административных правоотношений, язык уголовного закона учитывает особенности этой сферы действия права, воспринимая административно-правовые термины в том значении, в каком они определены в свой области правового регулирования. Следовательно, появление чужих терминов в уголовном праве не только неизбежно, но и необходимо в силу особых системных свойств уголовного права. Межотраслевые системные связи лексических единиц («чужих» и «своих» терминов) приобретают своеобразный характер, подчиняясь специфике стиля нормативного документа и принципам уголовного права. В случае «конфликта» между правилами литературного языка и принципами уголовной ответственности приоритет последних очевиден. Однако этот тезис относится лишь к правоприменителю. Он обязан в случае неясности уголовного закона считать неприемлемым реализацию такой нормы либо толковать все сомнения в пользу лица, обвиняемого в совершении преступления. Задача законодателя - не допустить подобного противоречия. Формулирование текста любого предписания уголовного закона, выбор тех или иных вариантов лексических единиц предполагает учет всех юридически значимых связей слова и термина, а также четкое разделение первого и второго.

В настоящем параграфе рассмотрены лишь общие вопросы взаимосвязи терминологии уголовного права с терминами иных правовых отраслей. Более развернутый смысловой анализ соотношения отдельных понятий и терминов проводится при исследовании конкретных вопросов квалификации преступлений с бланкетными признаками состава.

4.Бланкетные признаки состава преступления и принцип законности

Анализ функций бланкетных признаков в составе преступления показывает, что не все они уточняют условия действия уголовно-правового запрета. Значительная, если не большая часть характеризует само общественно опасное действие или бездействие (например, совершение преступления с использованием служебного положения), орудия и средства совершения преступления (с применением оружия) и т.п. Если брать во внимание нормы с бланкетной диспозицией, предусматривающие ответственность за причинение какого-либо вреда по неосторожности, то оказывается, что все они имеют производный характер от уголовно-правовых норм более общего порядка. Так, нарушение правил охраны труда (ст. 143 УК РФ РФ), нарушение правил дорожного движения ( ст. 264 УК РФ РФ) и другие нормы в качестве обязательного признака состава имеют ссылку на причинение определенного вреда здоровью или неосторожное лишение жизни, т.е. в своей основе имеют общую норму - неосторожное причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью или неосторожное лишение жизни. Следовательно, нормам иных отраслей права не отводится функция разграничения преступного и непреступного поведения. Эту роль выполняет более общая норма, предусматривающая ответственность за причинение того или иного вреда здоровью по неосторожности. Правила иной отраслевой принадлежности служат конкретизации способа причинения вреда, определяя тем самым повышенный или пониженный уровень общественной опасности по сравнению с деянием, имеющим «родовой» состав преступления, - ст. 109 УК РФ и т.п. В принципе, любые правила безопасности того или иного вида поведения человека являются инструментом конкретизации признаков состава практически любого неосторожного преступления, поскольку связаны с детализацией признаков преступной небрежности или преступного легкомыслия субъекта. В таком случае изменения в нормативных актах, к которым отсылает уголовный закон, не изменяют и в принципе не должны менять границы уголовнонаказуемого.

Несколько иная ситуация складывается при использовании бланкетных признаков для формулирования составов умышленных преступлений. Наиболее опасным с точки зрения возможности искажения смысла уголовноправовой нормы является использование бланкетных диспозиций при формальном составе преступления, когда содержание большинства признаков объективной стороны детализируется с помощью нормативных актов другой отрасли права. Например, в составе незаконной охоты (ст. 258 УК РФ) практически все признаки объективной стороны по сути определены в правилах охоты. Вполне допустимы ситуации, когда нормативные правовые акты, с которыми связан уголовный закон, настолько изменят признаки регулируемых или запрещаемых ими деяний, что это приведет к качественному изменению характера таких деяний, на которое не расчитывал законодатель. Полностью исключить возможность существования подобных бланкетных диспозиций нельзя без соответствующих императивных запретов, обращенных непосредственно к законодателю.

Особенно опасна двойная бланкетность, при которой цепь отсылок настолько удаляет адресата нормы от содержания, что может привести к утрате возможности осознать пределы уголовно-правового запрета. В этом случае презумпция знания закона не срабатывает и не может приниматься в качестве аксиомы. В этом случае необходимо ознакомиться с теми нормативными правовыми актами, которые детализируют бланкетную диспозицию УК РФ.

Среди бланкетных свойств, непосредственно относящихся к действию или бездействию, особо выделяются признаки, заключающие в себе состав не уголовного правонарушения (административного, дисциплинарного проступка, гражданско-правового деликта и т.п.). Речь идет о составах преступлений, связанных с нарушением специальных правил (безопасности дорожного движения, охраны рыбных запасов, несения боевого дежурства и др.). Это наиболее проблемные признаки, поскольку характеризуют содержательную часть самого запрещаемого деяния. Именно эти признаки ставят под сомнение соблюдение принципа, согласно которому преступность и наказуемость деяния определяется только уголовным законом. «Если исходить из принципа законности, - писал В.Н. Кудрявцев, - то вне правовых предписаний признаки состава преступления легитимно установлены быть не могут. Для признания тех или иных обстоятельств признаками конкретного состава преступления должна обязательно быть ссылка на закон, из которого они следуют. При этом необходимо признать, что для такой позиции в следственной и судебной практике уголовный закон должен быть в достаточной мере совершенен» Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 86..

Для того, чтобы установить признаки соблюдения или нарушения принципа законности, необходимо обратиться к определению функции бланкетных признаков в общей структуре состава преступления. Известно, что признаки преступления лишь в полном составе способны отражать его общественную опасность, поэтому в отрыве от этой системы они не могут заключать в себе данное качество. Например, последствия преступления, какими бы тяжкими они ни были, не могут именоваться общественно опасными, если они не находятся в причинной связи с деянием, да и само действие (бездействие) как обязательный признак преступления становится общественно опасным при наличии признаков субъективной стороны. Таким образом, и признаки, выраженные в бланкетной форме, сами по себе не свидетельствуют о наличии общественной опасности и, соответственно, уголовной наказуемости деяния. Следовательно, и нормативные акты, раскрывающие содержание таких признаков не несут функции определения общественной опасности и уголовной наказуемости. Даже нормы, специально предназначенные для детализации признаков состава преступления, например, детализирующие признаки размера наркотического средства. В этом отношении все признаки равны. Однако обратная функция - исключения преступности деяния - присуща каждому признаку в отдельности, т.е. отлагательная функция присуща любому, в том числе и бланкетном признаку. Таким образом, каждый признак стоит «на страже границы» преступного и в этом отношении бланкетные подзаконные акты имеют уголовно-правовое значение, если с наличием указанных ими условий уголовный закон связывает преступность, т.е. границы уголовно-правовой нормы определены пределом текста УК РФ. Любое иное предписание, содержащееся в других нормативных актах, не может именоваться уголовноправовым. Посредством ссылки на нормативные предписания иных отраслей права раскрывается полное смысловое содержание уголовно-правовой нормы, однако это не превращает их в источник уголовно-правовой нормы Вопрос об источниках уголовного права в принципе остается достаточно дискуссионным. См.: Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Понятие, принципы и источники уголовного права: сравнительно-правовой анализ законодательства России и стран Содружества Независимых Государств. СПб., 2003; Бибик О.Н. Источники уголовного права Российской Федерации. СПб., 2005 и др.. В этом отношении вполне можно согласиться с А.И. Рарогом, который считает, что и при бланкетной диспозиции только норма УК РФ может определять признаки состава преступления См.: Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003. С. 18..

Имеющее бланкетную форму нормативное образование, включающее разноотраслевые правовые нормы, представляет собой относительно самостоятельный юридический организм, выходящий за рамки тех отраслей, которые представляют каждая из взаимодействующих норм. Это не результат нарушения отраслевого принципа построения права, а объективное отражения сложной структуры реального предмета правового регулирования. Вместе с тем, такая самостоятельность, подчеркнем еще раз, относительная. «Особое значение в фактическом составе имеет завершающий его факт, при наличии которого возникают соответствующие субъективные права граждан» Иванова З.Д. Юридические факты и возникновение субъективных прав граждан // Сов.государство и право. 1980. № 2. С. 32.. Таким фактом применительно к составу преступления является совершение действия или бездействия, которое, соединяясь с другими юридическими фактами, образует основание уголовной ответственности. Другими словами, эти разноотраслевые факты могут существовать (и чаще всего существуют) сами по себе, независимо от уголовного права, но в момент совершения деяния они образуют сложный юридический состав. Этот «пусковой», решающий его элемент должен быть сформулирован непосредственно в уголовном законе. В противном случае будет нарушен принцип законности, предусмотренный ст. 3 УК РФ. Источником подобного нормативного образования являются нормативные акты разной отраслевой принадлежности, однако соединение их происходит в рамках уголовного права для выполнения задачи охраны интересов физических и юридических лиц, общества и государства от преступных посягательств.

Бланкетная диспозиция соединяет нормативные компоненты различной отраслевой принадлежности, образуя тем самым вполне самостоятельную норму, не сводимую к тем предписаниям, из которых она складывается. Это особое юридическое образование имеет все признаки уголовно-правовой нормы: она сформулирована в уголовном законе. Даже в тех случаях, когда в нормативном акте иной отраслевой принадлежности говорится о том, что при определенных обстоятельствах указанное в них деяние влечет уголовную ответственность, это суждение нельзя считать уголовно-правовым, ибо только уголовный закон указывает полный набор компонентов преступного деяния. «В качестве системы фактический состав обладает новым интегральным качеством, не присущим его элементам. Таким качеством является правовое последствие. Лишь все элементы состава вместе, в системе, влекут правовое последствие» Исаков В.Б. Фактический состав в механизме правового регулирования. Саратов., 1980. С. 26..

В итоге с помощью бланкетной формы удается скомпоновать непосредственно в уголовном законе все признаки состава преступления, не загромождая статью бесчисленным множеством деталей, имеющих самостоятельное правовое значение, часть из которых сформулирована посредством ссылки на нарушение нормативных предписаний иных отраслей права. В.Н. Кудрявцев отмечал, что конкретизация признака состава и разложение его на составляющие элементы не означает, что эти более дробные свойства (стороны) могут именоваться признаками состава. Например, не являются самостоятельными признаками состава названные в ст. 111 УК РФ РФ «потеря зрения», «потеря слуха» и «психическое расстройство», поскольку они лишь расшифровывают такой признак состава, как расстройство здоровья, соединенное со стойкой значительной утратой трудоспособности более чем на одну треть» Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд., перераб.и доп. М., 2006. С. 101..

Образно говоря, уголовный закон оставляет за собой «контрольный пакет», дающий основание признать деяние преступлением. Следовательно и при бланкетной диспозиции преступность и наказуемость деяния определяется уголовным законом.

Рассмотрим в качестве примера норму ст. 109 УК РФ «Причинение смерти по неосторожности». В прежнем УК РСФСР диспозиция аналогичной нормы не относилась к числу бланкетных, и лишь новый УК РФ, установивший квалифицированный вид неосторожного лишения жизни в результате нарушения профессиональных обязанностей, превратил диспозицию в бланкетную. Однако если сравнить ее содержание с общей нормой (ч. 1 ст. 109 УК РФ), то становится вполне очевидным, что бланкетные признаки не изменили сути уголовно-правового запрета. Все основные элементы по-прежнему сформулированы непосредственно в уголовном законе, но часть из них детализирована посредством ссылки на нарушение профессиональных обязанностей (специальных правил). Эта ссылка детализирует лишь способ совершения преступления. Она не расширяет, а лишь сужает объем содержания общей уголовно-правовой нормы (ч. 1 ст. 109 УК РФ).

С учетом изменения вида профессиональных обязанностей законодатель образует специальные нормы об ответственности за причинение смерти по неосторожности, например в результате нарушения правил охраны труда (ст. 143 УК РФ), нарушения правил на взрывоопасных объектах (ст. 217 УК РФ) и т.п. Указанное обстоятельство является аргументом в пользу применения бланкетных диспозиций в случаях, когда степень уголовной наказуемости деяния связывается не только с тяжестью последствий, но и с характером нарушаемых правил. Именно от вида нарушения в немалой степени зависит вероятность наступления последствий, а также более очевидны характер и тяжесть последствий. Одни и те же последствия, например гибель людей, в зависимости от вида нарушенных правил квалифицируются по разным статьям Уголовного кодекса (например, ст. 109, 215-219, 263-269 УК РФ и др.).

Приведенные примеры показывают, что и при бланкетной диспозиции основная роль в определении признаков преступления принадлежит не специальным правилам, а непосредственно уголовно-правовой норме. Нормативные предписания других отраслей права лишь детализируют те признаки, которые в более общем виде сформулированы в уголовно-правовой норме. При этом проявляется противоречивая природа бланкетных признаков: с одной стороны, они приведены в уголовном законе, а с другой - подлежат дальнейшей детализации. Чтобы их детализировать, требуется дополнительная правовая информация, содержащаяся за пределами уголовно-правовой нормы - в нормативных предписаниях иной отраслевой принадлежности.

Следует заметить, что вопрос о конституционности бланкетной формы уголовного закона еще в прошлом веке интересовал западных юристов в период особенно активного формирования правового (в социального) государства Weidenbach P. Die verfassungrechtlicheProblematik der Blankettgesetze.Tubingen, 1965. S. 24; Lohberger l. K. Blanhettstrafrtht und Grundgesetz. Munhen, 1968. S. 12.. Свойство бланкетной диспозиции переносить источник информации о полном содержании уголовно-правовой нормы из УК РФ в другие отрасли права, и, в частности, в область подзаконного правотворчества, действительно затрагивает принцип разделения властей. По мнению западногерманского юриста Ланге, бланкетным можно считать уголовный закон, который содержит два момента: негативный - неопределенность уголовного закона и позитивный - включение в качестве конструктивного фактора уголовной наказуемости - «чужой власти» Lange R.Strafgezetzgeber der Schuldlcher// JuristischeZeitung, 1956/73.. Учитывая, что этот вопрос остается дискуссионным до сих пор даже в германском уголовном праве См.: ЖалинскийА.Э.СовременноенемецкоеУголовноеправо. М., 2004. С. 67-92, 75., теория и практика применения бланкетной диспозиции которого насчитывает не одно столетие, можно сделать вывод, насколько трудно решаема эта проблема.

Подтверждением того, что бланкетная форма конструирования уголовноправового запрета затрагивает проблему разделения властей и многие другие конституционные положения, служит значительное количество обращений в Конституционный Суд РФ. Наиболее «популярным» поводом таких обращений можно назвать детализацию составов преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ, ядовитых и сильнодействующих веществ. Первоначально вопросы возникли в связи с рекомендациями Пленума Верховного Суда РФ руководствоваться списками наркотических средств, сильнодействующих и ядовитых веществ, издаваемыми Постоянным комитетом по контролю наркотиков при Министерстве здравоохранения РФ, при определении вида средств и веществ (наркотическое, сильнодействующее или ядовитое), их названий и свойств, размера См.: п. 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 апреля 1993 г. № 2 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, сильнодействующими и ядовитыми веществами» // БВС РФ. 1993. № 7. и п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 мая 1998 г. № 9 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» // БВС РФ. 1998. № 7. К настоящему времени указанные постановления признаны утратившими силу. См. постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» // БВС 2006. № 8.. Позже, когда функции утверждения Списка таких средств и веществ были переданы Правительству РФ, появились жалобы нанеконституционность и этого решения. Оспаривается конституционность и многих других статей УК РФ с бланкетными признаками состава.

Так, в Конституционный Суд РФ обратился гражданин П.Н. Чугуров, осужденный за совершение преступления, предусмотренного пунктами «а», «г» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ, а именно за незаконное приобретение и сбыт смеси общей массой 6,59 грамма, в состав которой входило 0,64 грамма героина.

По мнению заявителя, такая квалификация его действий стала возможной в результате применения положения Списка I Перечня наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации, согласно которому все смеси, в состав которых входят наркотические средства данного списка, независимо от их количества, также относятся к наркотическим средствам. Поскольку установленная ст. 228 УК РФ Российской Федерации уголовная ответственность связывается с размером (крупным или особо крупным) не собственно наркотического средства, а всей смеси, в состав которой оно входит, названное положение фактически расширяет рамки квалификации деяния и его наказуемость и тем самым нарушает Конституцию Российской Федерации, ее ст. 10, 55 (ч. 3) и 114.