Анализ пересмотра уголовных дел по новым и вновь открывшимся обстоятельствам

4) иные новые обстоятельства. С учетом вышеизложенного речь здесь только об устраняющих преступность или наказуемость деяния либо иным образом улучшающих положение осужденного (оправданного) обстоятельствах.

Как видно, наименование "новые" (применительно к обстоятельствам) отличается значительной долей условности. По существу, закон или действия правоприменительных органов не соответствовали Конституции РФ либо Конвенции о защите прав человека и основных свобод уже на момент их применения либо совершения, т.е. до вынесения судебного решения по делу. Как Конституция, так и Конвенция являются составной частью правовой системы РФ, и суд, строго говоря, не может считаться не осведомленным об их содержании. Применительно к нарушению предусмотренных Конвенцией гарантий надлежащей процедуры, обеспечивающей справедливое судебное разбирательство, ситуация во многом сходна с преступными действиями судьи, следователя и т.д., отнесенными законодателем к вновь открывшимся обстоятельствам. В то же время не предполагается, что рассматривающий дело судья является специалистом в международном и конституционном праве; кроме того, он фактически не имеет возможности прямого применения этих актов. Отсюда такое законодательное решение.

Все новые обстоятельства можно подразделить на юридические (первые два основания) и фактические (остальные). Как уже отмечалось, первые составляют относительно новую подгруппу, не во всем соответствующую природе рассматриваемого института. По сути, они причислены к основаниям пересмотра именно в рамках рассматриваемой процедуры в значительной мере потому, что к основаниям отмены или изменения судебного акта в рамках какой-либо иной формы пересмотра отнесены быть не могут, хотя, конечно, есть и определенное сходство их с другими основаниями (например, возможность появления в любой момент).

Соответственно, единственной альтернативой было бы создание для них отдельной особой процедуры, целесообразность чего неочевидна. Так, во Франции соответствующая процедура, с одной стороны, формально отделена от ревизии, однако, с другой стороны, по сути, их правовое регулирование едино (ст. 622-1 УПК Франции).

Применительно к этой группе оснований наиболее заметно проявляется смешение с кассационным и надзорным производствами. Так, в случаях установления Европейским судом по правам человека тех или иных нарушений ст. 6 Конвенции о защите прав человека, закрепляющей основные процессуальные гарантии справедливого судебного разбирательства, российские суды одновременно указывают на соответствующее новое обстоятельство и отмечают существенное нарушение прав обвиняемого. В этой связи еще раз подчеркнем уже отмеченную недопустимость восполнения пробелов предварительного расследования с использованием данного механизма. Если, например, правоохранительные органы своевременно не выявили дополнительных эпизодов преступления, но могли это сделать при надлежащем расследовании, такие эпизоды не составляют нового обстоятельства.

До недавнего времени законодатель никак не регулировал алгоритм действий судов первой и второй инстанций в случае выявления ими новых обстоятельств, являющихся основанием для предъявления лицу обвинения в совершении более тяжкого преступления. Федеральный закон от 26 апреля 2013 г. N 64-ФЗ устранил этот пробел, установив, что в подобных ситуациях суды должны возвращать уголовные дела прокурору.

Возвращать уголовное дело прокурору вправе также суды кассационной и надзорной инстанций. Законодатель предусмотрел обязанность этих судебных инстанций отменять приговор, определение, постановление суда и все последующие судебные решения с возвращением уголовного дела прокурору, если при рассмотрении уголовного дела будут выявлены обстоятельства, указанные не только в ч. 1, но и в п. 1 ч. 1.2 ст. 237 УПК (ч. 3 ст. 401.15 и п. 6 ч. 1 ст. 412.11 УПК).

Такое законодательное решение представляется дискуссионным. Начнем с того, что новое полномочие суда выходит за пределы установленного законом предмета разбирательства в судах кассационной и надзорной инстанций. Так, предметом проверки в этих судебных инстанциях является законность вступивших в законную силу приговоров, определений и постановлений суда (ст. 401.1, ч. 2 ст. 412.1 УПК), а основаниями отмены судебных решений служат только существенные нарушения уголовного и (или) уголовно-процессуального закона, повлиявшие на исход дела (ч. 1 ст. 401.15, ч. 1 ст. 412.9 УПК). Если же в приговоре, определении или постановлении суда остались неучтенными новые (возникшие после направления уголовного дела в суд) общественно опасные последствия инкриминируемого обвиняемому деяния, являющиеся основанием для предъявления ему обвинения в совершении более тяжкого преступления, то это свидетельствует о несоответствии выводов суда фактическим обстоятельствам дела, выразившемся в том, что "суд не учел обстоятельств, которые могли существенно повлиять на выводы суда" (п. 2 ст. 389.16 УПК).

После вступления приговора, определения или постановления суда в законную силу новые обстоятельства, указанные в п. 1 ч. 1.2 ст. 237 УПК, должны выясняться в рамках специально предназначенной для этого процедуры возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств (гл. 49 УПК).

Возможно, планировалось упростить процессуальную форму и сократить сроки судопроизводства, полагая, что незачем прибегать к процедуре, предусмотренной гл. 49 УПК, когда о новых обстоятельствах становится известно в ходе рассмотрения уголовного дела в кассационном или надзорном порядке.

Однако при этом законодатель не учел, что у судов кассационной и надзорной инстанций не только de jure нет права устанавливать или считать доказанными факты, которые ранее не были установлены нижестоящим судом, но и de facto нет познавательных средств, с помощью которых можно было бы проверить наличие таких новых обстоятельств.

Возьмем, например, случай смерти потерпевшего, в отношении которого было совершено преступление, изначально квалифицированное по ч. 1 ст. 111 УК. Для решения вопроса о необходимости привлечения обвиняемого к уголовной ответственности по ч. 4 ст. 111 УК требуется установление не только факта смерти (который может быть подтвержден соответствующим свидетельством, не нуждающимся в дополнительной процессуальной проверке), но также ее причины, которую в рамках уголовного судопроизводства можно установить только путем проведения судебной экспертизы.

Выяснение указанных новых обстоятельств не вызывает затруднений, когда для этого используется процедура, предусмотренная гл. 49 УПК. Согласно ч. 4 ст. 415 УПК вопрос о наступлении новых общественно опасных последствий инкриминируемого обвиняемому деяния выясняется в ходе расследования, в рамках которого возможно производство следственных и иных процессуальных действий.

Однако у судов кассационной и надзорной инстанций нет возможности следственным путем проверить наличие новых обстоятельств, указанных в п. 1 ч. 1.2 ст. 237 УПК, в связи с чем не приходится рассчитывать на достоверное установление оснований для отмены судебного решения и возвращения уголовного дела прокурору. Судам кассационной и надзорной инстанций, видимо, придется основываться при принятии соответствующих решений (в том числе об отмене вступившего в законную силу судебного акта) на предположениях, что абсолютно не совместимо с принципом правовой определенности.

Теорией уголовного процесса и судебной практикой давно выработано правило, на основе которого осуществлялся выбор формы пересмотра вступивших в законную силу судебных решений: уголовное дело рассматривалось в порядке надзора в тех случаях, когда основания для пересмотра судебного решения давали материалы уголовного дела и не требовали предварительной их проверки следственным путем. Такой подход был и остается оправданным, поскольку основан на учете ограниченных познавательных возможностей суда надзорной (а теперь и кассационной) инстанции. Не случайно Пленум Верховного Суда РФ в п. 21 Постановления от 11 января 2007 г. N 1 прямо указывал на недопустимость использования судом надзорной инстанции дополнительных материалов, если они свидетельствовали о наличии новых или вновь открывшихся обстоятельств.

В действующем уголовно-процессуальном законодательстве арсенал познавательных средств, имеющихся в распоряжении кассационной и надзорной инстанций, остался прежним. Почему решено вверить этим судам полномочие не только устанавливать новые обстоятельства, но и отменять в связи с ними вступившие в законную силу судебные решения.

Несовершенство новой законодательной регламентации порядка возвращения судом уголовного дела прокурору проявляется также в несогласованности норм, устанавливающих сроки пересмотра вступивших в законную силу судебных решений в связи с обнаружением новых обстоятельств.

Если наличие новых общественно опасных последствий инкриминируемого обвиняемому деяния выясняется в рамках возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, то пересмотр приговора, определения или постановления суда допускается в течение сроков давности привлечения к уголовной ответственности, установленных уголовным законом, и не позднее одного года со дня открытия вновь открывшихся обстоятельств (ч. 3 ст. 414 УПК). Если же такие обстоятельства обнаружатся в ходе рассмотрения уголовного дела судом кассационной или надзорной инстанции, то руководствоваться следует положением ст. 401.6 УПК, согласно которому пересмотр в кассационном и надзорном порядке приговора, определения, постановления суда по основаниям, влекущим ухудшение положения осужденного, оправданного, лица, в отношении которого уголовное дело прекращено, допускается в срок, не превышающий одного года со дня вступления их в законную силу.

В результате применения разных по продолжительности сроков пересмотра судебных решений по одним и тем же основаниям правовое положение заинтересованных лиц будет различаться в зависимости от формы пересмотра судебных решений, что явно не соответствует конституционному принципу равенства всех перед законом и судом.

Все названные противоречия, на наш взгляд, подтверждают ошибочность законодательного решения о наделении судов кассационной и надзорной инстанций полномочием возвращать уголовное дело прокурору по основанию, указанному в п. 1 ч. 1.2 ст. 237 УПК. В рамках кассационного и надзорного производства окончательные судебные акты не должны проверяться с позиций фактической обоснованности выводов нижестоящих судов. Как уже было сказано выше, у судов кассационной и надзорной инстанций нет ни юридических полномочий, ни фактической возможности устанавливать или признавать доказанными новые обстоятельства, ранее не установленные или отвергнутые нижестоящими судами.

Вместо того чтобы ставить правоприменительную практику перед необходимостью искать выходы из возникающих тупиков, законодателю следовало бы исключить из гл. 48.1 УПК РФ положения, включенные Федеральным законом от 26 апреля 2013 г. N 64-ФЗ. Выявление и учет новых обстоятельств, являющихся основанием для предъявления лицу обвинения в совершении более тяжкого преступления, после вступления приговора, определения или постановления суда в законную силу должны, как и прежде, осуществляться исключительно в порядке, предусмотренном 48.1 УПК РФ.

Вывод. Таким образом, действующим Уголовно-процессуальном кодексом РФ (ст. 413 УПК) определены следующие понятия:

1) вновь открывшиеся обстоятельства - обстоятельства, которые существовали на момент вступления приговора или иного судебного решения в законную силу, но не были известны суду. К ним законодатель относит установленные, вступившим в законную силу приговором суда, заведомая ложность показаний потерпевшего или свидетеля, заключения эксперта, а равно подложность вещественных доказательств, протоколов следственных и судебных действий и иных документов или заведомая неправильность перевода, повлекшие за собой постановление незаконного, необоснованного или несправедливого приговора, вынесение незаконного или необоснованного определения или постановления. А также установленные вступившим в законную силу приговором суда преступные действия дознавателя, следователя или прокурора, повлекшие за собой постановление незаконного, необоснованного или несправедливого приговора;

2) новые обстоятельства - обстоятельства, не известные суду на момент вынесения судебного решения, исключающие преступность и наказуемость деяния или подтверждающие наступление в период рассмотрения уголовного дела судом или после вынесения судебного решения новых общественно опасных последствий инкриминируемого обвиняемому деяния, являющихся основанием для предъявления ему обвинения в совершении более тяжкого преступления. Фактически к ним относятся признание Конституционным Судом РФ закона, примененного судом в данном уголовном деле, не соответствующим Конституции и установленное Европейским Судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела.

Если в отношении этих двух понятий все достаточно определенно, о чем указано в той же ст. 413 УПК, то в отношении «иных новых обстоятельств» такой определенности нет. Суть данного понятия не раскрывается ни в УПК, ни в судебной практике, следовательно, под эти «иные обстоятельства» можно «подвести» любые факты. Иными словами, «сценарий» можно менять «по ходу пьесы». В связи с этим стоит сказать и про Постановление Конституционного Суда РФ от 16.05.2010 года №6-П.

Указанное Постановление существенно реформировало производство по новым или вновь открывшимся обстоятельствам. Признание неконституционной ст. 237 УПК привело к возрождению института возвращения уголовных дел на дополнительное расследование, при этом после возвращения дела стало возможным изменение обвинения на более суровое. Представляется что в связи с внесением подобных изменений в уголовно-процессуальное законодательство, появились следующие негативные моменты:

Прежде всего, уничтожено понятие окончательного решения по делу. Осужденный или оправданный не может быть уверен в том, что после апелляции не будут «найдены иные обстоятельства», что очень близко к ранее применявшемуся институту «оставлен в подозрении».

И во-вторых возвращение уголовных дел для дополнительного, но можно с уверенностью сказать, что и для нового расследования, явно нарушает принцип состязательности сторон. Все решения и органов предварительного следствия, и суда проходят многократные проверки, например, проверка уголовного дела прокурором перед утверждением обвинительного заключение, проверка решения суда первой инстанции в апелляционном, кассационном порядке и надзорном производстве. Если же, не смотря на все это, существенные обстоятельства дела останутся неизвестными, неблагоприятные последствия для следствия и суда, за свои недоработки отсутствуют, более того доказывать эти недоработки должен сам осужденный, а если и докажет, то органам предварительного расследования будет предоставлена дополнительная возможность исправить свои ошибки.

Указанные нарушения уже были предметом рассмотрения ЕСПЧ, который указал: «Исходя из требований Конституции РФ и Конвенции, любая возможность отмены, вступившего в законную силу приговора и пересмотра уголовного дела, должны быть ограничена строгими условиями и критериями, точно определяющими основания такого пересмотра, с учетом того, что речь идет о таком решении суда, которое уже вступило в законную силу и которым, следовательно, окончательно решены вопросы виновности лица и мере наказания». Остается только надеяться, что наши законодатели прислушаются к данной рекомендации.



Глава 3. Некоторые проблемы возобновления производства по уголовным делам ввиду новых и вновь открывшихся обстоятельств

3.1 Актуальные проблемы пересмотра судебных постановлений по уголовным делам по новым или вновь открывшимся обстоятельствам в свете расширения круга его оснований и пути их решения

Институт возобновления производства по уголовному делу по новым и вновь открывшимся обстоятельствам сам по себе является достаточно сложным и неординарным. Ситуация, когда, несмотря на правильные действия суда по делу, состоявшийся судебный акт неправосуден, несколько парадоксальна сама по себе. Подобные случаи до последнего времени носили исключительный характер и встречались крайне редко. Совершенно естественно, что и сформировавшаяся в науке концепция этого института не отличается единообразием и целостностью.

Однако в последние годы в связи с расширением круга оснований для инициирования этой процедуры за счет решений Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) и Конституционного Суда РФ этот вид пересмотра получил относительно широкое распространение на практике. При этом вновь появившиеся основания пересмотра достаточно специфичны и отличаются от традиционных, что ставит массу дополнительных вопросов. Соответственно, представляется целесообразным вспомнить концептуальные основы возобновления производства по делу и проанализировать некоторые наиболее актуальные проблемы правоприменения, возникающие в связи с ним.

Как известно, действующий УПК РФ в части возобновления производства по уголовному делу ввиду новых и вновь открывшихся обстоятельств в целом сохранил преемственность с советским уголовным процессом, в свою очередь, воспринявшим закрепленную в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. концепцию. Это была практически классическая континентальная ревизия, которая подразумевает пересмотр окончательного решения по уголовному делу при возникновении нового или обнаружении неизвестного суду на момент рассмотрения дела обстоятельства, устанавливающего невиновность осужденного либо порождающего сомнение в его виновность. Одна из основных отличительных черт ревизии состоит в том, что она исторически представляла собой исправление ошибок в факте (если можно назвать их ошибками, что, как отмечено выше, небесспорно), а не ошибок в праве, которыми ограничена классическая кассация.

Советский надзор допускал пересмотр вступивших в силу судебных постановлений как по правовым, так и по фактическим основаниям, возникла необходимость различения этих двух процедур. Поэтому советская наука уголовного процесса глубоко разработала концепцию оснований возобновления уголовного дела. Были разделены новые (не существовали на момент разрешения дела) и вновь открывшиеся (существовали, но не были и не могли быть известны суду) обстоятельства. Критерий неизвестности обстоятельств суду стал ключевым фактором, разграничивающим эти процедуры, особенно применительно к "иным вновь открывшимся обстоятельствам". Согласно сложившейся доктрине в том случае, когда-то или иное обстоятельство не было, но, исходя из материалов дела, могло быть известно суду при условии его более тщательного рассмотрения, уголовное дело должно было пересматриваться в порядке надзора. Если же какое-то обстоятельство, никак не вытекая из материалов дела, не было и не могло быть известно суду, уголовное дело должно было пересматриваться по вновь открывшимся обстоятельствам.

В итоге объем понятия "иные вновь открывшиеся обстоятельства" был определен достаточно четко, и основной проблемой стало отсутствие в законе понятия "новые обстоятельства", которые впервые возникли уже после вступления приговора в законную силу (смерть потерпевшего после постановления приговора и т.д.). В результате при принятии действующего УПК РФ было предусмотрено уже два типа оснований возобновления уголовного дела: новые и вновь открывшиеся обстоятельства. Однако проблематика применения данных оснований остается одной из ключевых для данного института и сейчас.

Прежде всего, существует давняя проблема соотношения этих оснований с преюдициальностью судебных актов в случаях преступных действий судьи и других участников процесса в связи с рассмотренным делом. Иначе говоря, вновь открывшимся обстоятельством они являются лишь при их установлении вступившим в силу судебным постановлением. Это ограничение совершенно логично: не будь его (если бы было достаточно лишь данных или сведений, дающих основание полагать, что участник процесса действовал недобросовестно), была бы возможна фактически неограниченная переоценка доказательств по уже разрешенному уголовному делу.

Однако получается, что, чтобы инициировать пересмотр дела по данным основаниям, необходимо сначала как минимум добиться возбуждения уголовного дела в отношении допустившего злоупотребление участника процесса. Но при наличии вступившего в законную силу судебного акта, которым соответствующие показания, заключение, перевод и проч. признаны достоверными, в свете принципов res judicata и недопустимости противоречивых судебных актов это в высшей степени затруднительно. Не говоря уже о других проблемах, возникающих на практике, например, в случаях приостановления такого все же возбужденного уголовного дела. Этот вопрос ставился на рассмотрение Конституционного Суда РФ, однако ответа пока не получил, что вполне объяснимо: проблема здесь вызвана не каким-либо дефектом законодательной техники или правоприменительной практики, а самой сущностью этих оснований.

Далее, как уже отмечено, традиционно основания к пересмотру составляли только фактические обстоятельства, что определило и сущность, и построение всей стадии (двухэтапное производство, включающее элементы как досудебной, так и судебной стадии, и т.д.). Однако сегодня эта система поколебалась, поскольку появились и юридические основания возобновления дела - те самые решения Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ. Причем такая ситуация характерна не только для России, но и для других стран: так, несколько лет назад пересмотр на основании решений ЕСПЧ в порядке ревизии (в широком смысле) был введен во Франции.

Более того, применительно к решениям Конституционного Суда и ЕСПЧ термин "новые обстоятельства" вообще весьма условен. Ведь закон или действия правоприменительных органов не соответствовали Конституции РФ либо Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) уже на момент их применения либо совершения, т.е. до вынесения судебного решения по делу. Как Конституция, так и Конвенция являются составной частью правовой системы РФ, и суд, строго говоря, не может считаться не осведомленным об их содержании. Применительно к нарушению предусмотренных Конвенцией гарантий надлежащей процедуры, обеспечивающей справедливое судебное разбирательство, ситуация в чем-то даже схожа с преступными действиями судьи, следователя и т.д., отнесенными законодателем к вновь открывшимся обстоятельствам. Вообще же здесь приходится молчаливо исходить из того, что рассматривающий дело судья не является специалистом в международном и конституционном праве и по сути не имеет реальной возможности прямого применения этих актов.

Фактически, за редким исключением, прямое действие Конституции остается в российской правовой системе лишь лозунгом; при возникновении сомнений в конституционности закона судья должен не применять Конституцию РФ напрямую, а с учетом сложившейся практики и разъяснений высшей судебной инстанции обратиться за разъяснениями в Конституционный Суд РФ либо воздержаться от применения того или иного закона, противоречащего, по его мнению, Конституции. В некоторых правопорядках закон прямо закрепляет запрет прямого применения конституции непосредственно правоприменителем (судом), например, во Франции действует принцип так называемого, закона-экрана. В таких случаях отнесение данных оснований к новым обстоятельствам более корректно с точки зрения правовой теории.

Получается, что эти обстоятельства причислены к основаниям пересмотра именно в рамках рассматриваемой процедуры в значительной мере по остаточному принципу - отнести их к основаниям отмены или изменения судебного акта в рамках какой-либо иной формы пересмотра еще сложнее. Хотя, конечно, у них есть и определенное сходство с другими основаниями, например, возможность возникновения подобных обстоятельств в любой момент производства по делу. Соответственно, единственной альтернативой было бы создание для них отдельной особой процедуры, целесообразность чего вызывает сомнения. Так, во Франции соответствующая специальная процедура будучи формально отделена от ревизии, в сущности имеет единое с ней правовое регулирование.

Размывание специфики оснований возобновления производства по делу, равно как и их внеинстанционный характер, способствует неоднозначности в определении соотношения института с иными видами пересмотра вступивших в силу судебных актов - кассацией и надзором. Казалось бы, отличия рассматриваемого института от этих видов пересмотра уголовных дел в их современной форме вполне очевидны, но на деле возникает масса вопросов.

В свое время Конституционный Суд РФ, разрешая вопрос о том, каким образом могут исправляться допущенные Президиумом Верховного Суда РФ судебные ошибки при отсутствии ранее исправлявших их общесоюзных судебных инстанций, воспользовался понятием иных вновь открывшихся обстоятельств в расширительном смысле и признал возможность пересмотра уголовных дел по вновь открывшимся обстоятельствам по любым основаниям, если не осталось иных инстанционных способов исправления судебной ошибки. Этим решением он, по сути, подорвал классическую советскую доктрину разграничения оснований пересмотра уголовных дел в порядке надзора и оснований возобновления уголовных дел по "иным" вновь открывшимся обстоятельствам.

В дальнейшем Суд неоднократно отмечал, что для обеспечения справедливости судебных актов следует использовать любой доступный способ пересмотра. Уже после принятия УПК РФ он неоднократно прямо указывал на возможность использования института возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, "когда после исчерпания возможностей судебного надзора будет выявлена неправосудность приговора, явившаяся результатом либо игнорирования собранных доказательств, нашедших отражение в материалах дела, либо их ошибочной оценки, либо неправильного применения закона". В результате в практике достаточно глубоко укоренилось отношение к возобновлению уголовных дел ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств как к некоей резервной, компенсаторной стадии, которая может быть использована при неприменимости или после исчерпания иных способов пересмотра уголовных дел, в том числе и для исправления ошибок сугубо правового характера, устранить которые иным способом не представляется возможным.

С точки зрения общей справедливости это, вероятно, и правильно, однако с точки зрения правовой теории выглядит спорно. Во-первых, такая позиция Конституционного Суда была достаточно сиюминутной, направленной на решение конкретной правовой проблемы. Эта проблема давно устранена принятием Федерального закона от 29.12.2010 N 433-ФЗ (далее - Закон N 433-ФЗ), допустившим надзорный пересмотр постановлений Президиума Верховного Суда РФ (п. 5 ч. 3 ст. 412.1 УПК РФ).

Во-вторых, как известно, при принятии УПК РФ законодатель не предусмотрел возможности ухудшения положения обвиняемого, кроме случаев преступлений против правосудия. Исходя из принципа состязательности, поскольку сторона обвинения теоретически могла бы обнаружить соответствующие новые обстоятельства и ранее, она должна сама нести негативные последствия недостаточной эффективности своих действий. Конституционный Суд РФ в своем Постановлении от 16.05.2007 N 6-П счел такое правовое регулирование неконституционным. Вопрос о возможности и пределах reformatio in peius на данной стадии в свете принципов правовой определенности и non bis in idem, с одной стороны, и неотвратимости наказания и защиты прав потерпевшего - с другой, является одним из наиболее разработанных и в настоящее время решен законодателем вполне определенно (можно соглашаться или не соглашаться с этим решением, но оно вполне ясно). Не вдаваясь в подробности, отметим, что с учетом действующего регулирования и в условиях отсутствия закрытого перечня оснований для пересмотра недопустимость неосновательного смешения этой процедуры с иными формами пересмотра судебных решений особенно очевидна. Такое смешение создает риск устранения органами уголовного преследования и судом их собственных ошибок и нарушений путем применения данного института.

На данный момент было выработано некое компромиссное решение: его использование в качестве резервного механизма устранения дефектов судебных актов иногда возможно, однако такое дополнительное использование не может влечь ухудшения положения обвиняемого. Суды при этом стараются преодолеть излишнее смешение институтов пересмотра по новым и вновь открывшимся с иными видами пересмотра вступивших в законную силу решений. Так, Верховный Суд РФ пояснил, что новые или вновь открывшиеся обстоятельства не могут составить основания к отмене судебного акта в кассационном производстве.

Привлекает внимание также то, что Конституционный Суд РФ все свои решения о резервном характере возобновления уголовных дел ввиду новых и вновь открывшихся обстоятельств принял еще до 1 января 2013 г., когда вступил в силу упомянутый Закон N 433-ФЗ. Сегодня никаких объективных препятствий для восстановления классических подходов разграничения оснований для пересмотра уголовных дел в порядке надзора и оснований их возобновления по новым (вновь открывшимся) обстоятельствам более не усматривается. Однако случаи пересмотра уголовных дел в порядке главы 49 УПК РФ по надзорным, по существу, основаниям встречаются до сих пор. Смешение с кассационным и надзорным производством зачастую происходит применительно все к тем же недавно появившимся юридическим основаниям. Так, в случаях установления ЕСПЧ тех или иных нарушений ст. 6 Конвенции о праве на справедливое судебное разбирательство суд нередко одновременно указывает на соответствующее новое обстоятельство и отмечает существенное нарушение прав обвиняемого.

Другая актуальная в последнее время проблема применения этих вновь появившихся оснований состоит в следующем. Институт пересмотра судебных постановлений по новым и вновь открывшимся обстоятельствам создавался и разрабатывался для пересмотра итоговых судебных актов по делу по вопросу о виновности лица и назначении ему наказания. Законодатель подчеркнул это обстоятельство даже терминологически, назвав процедуру возобновлением производства по уголовному делу, - подразумевается, что к этому моменту производство уже завершено итоговым процессуальным решением: приговором, постановлением о прекращении уголовного дела либо иным (допустим, постановлением о применении принудительной меры медицинского характера).

Однако в последнее время нередко объектом пересмотра в таком порядке в российской судебной практике становятся либо приговор в части иных вопросов, подлежащих разрешению при его постановлении (например, вопроса о конфискации имущества, судьбе вещественных доказательств и т.д.), либо промежуточные судебные акты. Чаще всего на практике встречается ситуация, когда ЕСПЧ признает нарушение ст. 5 Конвенции "Право на свободу и личную неприкосновенность" в связи со слишком длительным и/или необоснованным применением меры пресечения в виде заключения под стражу, - подобные дела, как известно, составляют немалую часть всех жалоб российских граждан в ЕСПЧ. В такой ситуации производство возобновляется, чтобы отменить не приговор, а незаконные и необоснованные постановления о применении меры пресечения в виде заключения под стражу и дальнейшие связанные с ними судебные акты (постановления о продлении сроков содержания под стражей, акты вышестоящих судов об отказе в жалобах на эти постановления и т.д.).

Разумеется, с учетом обычных сроков рассмотрения жалоб ЕСПЧ на момент такой отмены все эти судебные постановления, скорее всего, уже давно исполнены, а по делу обычно имеется вступивший в законную силу итоговый судебный акт. Это de facto исключает появление ряда проблем, которые возникали бы, если бы промежуточные судебные акты пересматривались при еще не разрешенном по существу деле, хотя de jure эти проблемы выглядят трудноразрешимыми. Единственный же смысл этих решений состоит в том, что наличие отменяющего соответствующую меру пресечения судебного акта дает осужденному возможность требовать возмещения вреда в порядке ч. 3 ст. 133 УПК РФ. Как известно, в соответствии с данной нормой право на реабилитацию возникает у "любого лица, незаконно подвергнутого мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу". Строго говоря, закон здесь прямо не предусматривает в качестве необходимого условия возникновения права на реабилитацию отмену соответствующих судебных актов. Однако суды подходят к этому вопросу достаточно формально, на что наталкивает и позиция Верховного Суда РФ, изложенная в профильном Постановлении Пленума от 29.11.2011 N 17 "О практике применения судами норм главы 18 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих реабилитацию в уголовном судопроизводстве" (п. 9).

Сразу же возникает вопрос: любое ли установленное ЕСПЧ нарушение положений Конвенции при рассмотрении судом уголовного дела должно влечь его пересмотр или только такое, которое повлекло постановление неправосудного приговора? На первый взгляд верен второй ответ; кстати, такого же подхода придерживается сам ЕСПЧ. Более того, и Верховный Суд РФ в своих постановлениях о возобновлении производства по делу и отмене промежуточных судебных актов по нему отмечает, что условием возобновления дела по данному основанию является не само нарушение Конвенции, но вынесение в связи с ним неправосудного судебного акта. Однако под актом высший суд здесь подразумевает не только приговор, но и промежуточные постановления. Такая ситуация вызывает некоторые сомнения в корректности и соразмерности применения рассматриваемого института, когда для отмены локального промежуточного судебного акта возобновляется все производство в целом.

Наконец, с точки зрения процедуры пересмотра судебных актов по остальным новым и вновь открывшимся обстоятельствам интерес вызывает следующая проблема. Как известно, единственным субъектом, уполномоченным возбудить производство, в этом случае является прокурор (ч. 1 ст. 415 УПК РФ). Однако монополия прокурора на возобновление производства, по мысли законодателя, в ее понимании высшими судебными инстанциями обусловлена все тем же фактическим характером данных оснований: их проверка может потребовать производства следственных действий и т.д. Но решение прокурора не носит окончательного характера и не должно ограничивать гражданам доступ к правосудию. Поэтому как постановление прокурора о прекращении производства, так и постановление об отказе в возбуждении производства могут быть обжалованы в суд заинтересованными лицами.

В то же время широко известен слабо формализованный характер соответствующих процедур, и в частности проверки прокурором обращения заинтересованного лица (гражданина). Исходя из формулировок п. п. 3 - 4 ст. 415 УПК РФ, постановление выносится прокурором, "если в сообщении имеется ссылка на наличие обстоятельств, указанных в статье 413 УПК". Соответственно, если, по мнению прокурора, ссылка на такие обстоятельства в сообщении гражданина отсутствует, то "уголовно-процессуальный закон не обязывает прокурора выносить процессуальное решение при отсутствии оснований для возобновления производства по уголовному делу ввиду новых и или вновь открывшихся обстоятельств". Причем имеется в виду отсутствие сведений о соответствующих фактических обстоятельствах, а не формальная ссылка на уголовно-процессуальную норму.

При этом не стоит забывать, что не только Конституционный Суд РФ, но и граждане и их защитники зачастую рассматривают пересмотр в порядке главы 49 УПК РФ как последний шанс и используют его как дополнительную инстанцию при отсутствии объективных оснований, предусмотренных ст. 413 УПК РФ. Вероятно, в связи со значительным числом подобных неосновательных обращений практика пошла по следующему пути. Рассмотрев заявление и не усмотрев в нем сведений о новых или вновь открывшихся обстоятельствах, прокурор нередко информирует об этом заявителя без вынесения какого-либо процессуального решения. При таких обстоятельствах гражданин уже не имеет возможности обратиться с жалобой в порядке ст. 125 УПК РФ сразу по нескольким причинам. Во-первых, такое информационное письмо не является постановлением по уголовному делу, т.е. отсутствует предмет обжалования. Во-вторых, имеется вступивший в законную силу приговор, и суды ссылаются на п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 10.02.2009 N 1 "О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", согласно которому, "если судебное решение вступило в законную силу, судья выносит постановление об отказе в принятии жалобы к рассмотрению". Наконец, суды указывают и на несогласие заявителя по существу с вступившим в силу приговором, которое, разумеется, не может быть выражено в порядке ст. 125 УПК РФ. На этом основании суды зачастую отказывают в принятии таких жалоб (либо прекращают производство по ним).

Правоприменителя здесь можно понять, однако такое толкование, как представляется, не совсем соответствует идее закона и высших судов о доступе граждан к правосудию. Поэтому и судебная практика по данному вопросу неоднородна: ряд судов такой формальный обход права заявителя на судебную защиту не приемлет, продолжая рассматривать соответствующие жалобы в порядке ст. 125 УПК РФ.

Резюмируя изложенное, расширение круга оснований к возобновлению производства по уголовному делу ввиду новых и вновь открывшихся обстоятельств за счет решений Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ было во многом обусловлено объективной необходимостью. Однако несвойственный для данного института юридический характер этих оснований повлек некоторое размывание его специфики.

Ситуация усугубилась и конкретными историческими обстоятельствами развития уголовного процесса России: при существовавшей научной традиции сравнения надзорных оснований с иными новыми обстоятельствами вынужденная трактовка Конституционного Суда РФ спровоцировала дальнейшую неясность. В результате не всегда имеется четкое понимание сути пересмотра по новым и вновь открывшимся обстоятельствам и его оснований, что вызывает проблемы правоприменения и чревато различными злоупотреблениями. Не подлежит сомнению, что данный институт претерпевает определенную эволюцию, однако представляется важным сохранять его самостоятельность и не допускать необоснованного смешения с иными формами пересмотра судебных постановлений.

3.2 Проблема поворота к худшему при пересмотре уголовных дел по новым и вновь открывшимся обстоятельствам

При пересмотре вступившего в законную силу судебного решения всегда встает вопрос обеспечения прав обвиняемого и риска нарушения принципа non bis in idem (недопустимость подвергать оправданного или осужденного повторному уголовному преследованию за то же деяние с возможностью изменения его положения в худшую сторону). В связи с этим особое значение приобретает вопрос об основаниях и сроках, в течение которых возможен такой пересмотр.

Что касается оснований возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, то по действующему законодательству их следует разделять на две категории:

1) основания, допускающие пересмотр уголовного дела в сторону, как улучшающую, так и ухудшающую положение обвиняемого. К ним относятся: а) все вновь открывшиеся обстоятельства; б) новые обстоятельства в виде наступления в период рассмотрения уголовного дела судом или после вынесения судебного решения новых общественно опасных последствий инкриминируемого обвиняемому деяния, являющихся основанием для предъявления ему обвинения в совершении более тяжкого преступления (п. 2.1 ч. 4 ст. 413 УПК РФ);

2) основания, допускающие пересмотр уголовного дела только в сторону, улучшающую положение обвиняемого. К ним относятся новые обстоятельства в виде: а) признания Конституционным Судом РФ примененного в данном деле закона не соответствующим Конституции Российской Федерации; б) установления Европейским судом по правам человека нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод; в) иных новых обстоятельств.

Что касается сроков возобновления уголовного дела, то здесь также отчетливо проявляется принцип благоприятствования защите (favor defensionis), причем это характерно для уголовного процесса еще со времен Древнего Рима. А именно, пересмотр приговора в пользу осужденного не ограничен какими-либо сроками и возможен даже после его смерти (ч. ч. 1, 2 ст. 414 УПК РФ).

Пересмотр же в сторону, ухудшающую положение осужденного или оправданного, возможен, во-первых, только в течение сроков давности привлечения к уголовной ответственности, а во-вторых, не позднее одного года с момента обнаружения (открытия) оснований к пересмотру. Таким моментом считается день вступления в силу приговора, которым установлено соответствующее преступление против правосудия участника процесса (дача заведомо ложных показаний или заключения, преступные злоупотребления следователя или судьи и т.п.), а в случае с наступлением общественно опасных последствий либо "иных новых" обстоятельств - день подписания прокурором заключения о необходимости возобновления производства.

Моментом пересмотра для целей определения соблюдения этого срока является момент принятия судом к рассмотрению дела по вопросу о наличии новых или вновь открывшихся обстоятельств (независимо от продолжительности дальнейшего производства).

Вообще, вопрос о возможности ухудшения положения, осужденного (оправданного) при пересмотре по новым и вновь открывшимся обстоятельствам в высшей степени дискуссионный. В целом ряде государств в рамках подобных процедур он невозможен в принципе (например, во Франции, как упомянуто выше). Действующий УПК РФ изначально допускал его только в случаях преступлений против правосудия (т.е. по вновь открывшимся, но не по новым обстоятельствам). В этом случае поворот к худшему не вызывает вопросов, поскольку благоприятный для осужденного или оправданного приговор принят не на основании более или менее справедливого судебного разбирательства, а в силу подкупа или иных злоупотреблений, чаще всего совершенных самим обвиняемым (его доверенными лицами) как единственной заинтересованной в этом стороной.

Новые же обстоятельства, ухудшающие положение обвиняемого, сторона обвинения в принципе теоретически могла бы обнаружить и ранее - в таком случае она должна сама нести негативные последствия недостаточной эффективности своих действий. Однако Конституционный Суд РФ в своем Постановлении от 16 мая 2007 г. N 6-П счел такое правовое регулирование неконституционным, указав, что оно в ряде случаев делает невозможным исправление неправосудного решения, "не позволяя заинтересованным лицам добиваться установления реального размера причиненного вреда и в полном объеме получить моральную и материальную компенсацию этого вреда" и в ряде случаев фактически выводя охраняемые уголовным законом общественные отношения из сферы судебной защиты. Кроме того, такие нормы, по мнению Суда, "создают основу для неравенства при определении пределов ответственности и возмещения вреда в зависимости от того, в какой момент эти обстоятельства возникли и были установлены". В результате, хотя сам Суд не был при этом един в своем мнении, правовое регулирование приобрело современный вид. Поэтому сегодня вопрос о том, как здесь соотнести принципы правовой определенности, стабильности прав, non bis in idem, с одной стороны, и неотвратимости наказания, защиты прав потерпевшего, с другой - остается открытым. Не способствует правовой определенности и ряд недостатков законодательной техники (в частности, установление в ст. 414 УПК РФ правил определения начала течения годичного срока в том числе и для тех оснований, ухудшение положения обвиняемого по которым невозможно в принципе).

В нормах УПК РСФСР 1960 г. законодатель устанавливал правило, согласно которому при новом судебном разбирательстве уголовного дела, по которому был отменен приговор в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, суд первой инстанции не был связан размерами наказания, назначенного по отмененному приговору (ч. 2 ст. 390). В УПК РФ аналогичная норма отсутствует. Тем не менее поскольку закон допускает пересмотр судебных актов по основаниям, влекущим reformatio in peius (см. ч. 3 ст. 413, ч. 3 ст. 414 УПК РФ), постольку актуальным для теории уголовно-процессуальной науки и для правоприменения был и остается вопрос о допустимости ухудшения положения осужденного, оправданного, лица, в отношении которого уголовное дело прекращено, при новом рассмотрении уголовного дела судом первой инстанции после отмены судебных актов ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.

В период действия УПК РСФСР, который нормативно закреплял допустимость поворота к худшему при новом рассмотрении уголовного дела после отмены судебных актов ввиду вновь открывшихся обстоятельств, в доктрине уголовно-процессуальной науки в основном доминировали представления, совпадающие с позицией законодателя, что вполне естественно, поскольку, по всей вероятности, достижения науки были использованы законодателем и материализованы в названной выше норме.

Один из первых исследователей института возобновления уголовных дел Б.С. Тетерин по этому поводу писал следующее: "Суд первой инстанции, получивший на новое рассмотрение дело, возобновленное производством по вновь открывшимся обстоятельствам, производит по этому делу все процессуальные действия в полном объеме в обычном порядке и не связан при новом рассмотрении дела ни кругом фактических обстоятельств, установленных прежним приговором, ни квалификацией преступного деяния, ни размером наказания". Аналогичные суждения были высказаны и В.М. Блиновым, по мнению которого, "если приговор был отменен в связи с вновь открывшимися обстоятельствами при новом судебном разбирательстве, суд первой инстанции не связан размерами наказания, назначенного ранее по отмененному приговору...". Более того, с его точки зрения: "Выявление новых, ранее неизвестных суду первой инстанции обстоятельств влечет полное аннулирование ранее вынесенного приговора судом первой инстанции". Таких же взглядов придерживались Г.З. Анашкин и И.Д. Перлов, полагавшие, что "суд вправе квалифицировать действия подсудимого в соответствии с тем, как они установлены, включая результаты нового расследования, с учетом вновь открывшихся обстоятельств. При этом не имеет значения позиция прокурора, которая была изложена им в его заключении о вновь открывшихся обстоятельствах. Суд в таких случаях разбирает дело с привлечением новых доказательств, новых данных о ряде обстоятельств, новых по сравнению с теми, на основании которых принималось решение при первом рассмотрении дела".

Примечательно, что внесение законодателем коррективов в норму, регулирующую порядок производства по делу после отмены судебных актов ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, при кодификации уголовно-процессуального законодательства в 2001 г. существенно не повлияло на доктринальные представления по указанной проблеме.

Н.П. Кузнецов, например, по этому поводу пишет следующее: "Поскольку основаниями к пересмотру дела являются новые или вновь открывшиеся обстоятельства, суд первой инстанции при новом рассмотрении дела не связан отмененными решениями. Это значит, что в ходе судопроизводства после отмены ранее состоявшихся решений ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств действия обвиняемого могут быть квалифицированы соответственно их действительному характеру, независимо от того, как они были квалифицированы раньше; суд вправе назначить любую предусмотренную законом меру наказания, не будучи связан тем наказанием, которое было назначено при первом рассмотрении дела. При этом не имеет значения, по чьей инициативе поставлен вопрос о пересмотре дела ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, равно как и содержание заключения прокурора".

Судя по всему, приведенная точка зрения рассматривается ее автором как универсальное правило, распространяющееся абсолютно на все возможные в практической деятельности (в реальной жизни) ситуации: главное, чтобы первоначальные судебные решения были отменены, а коль они отменены, то о них можно забыть при новом рассмотрении уголовного дела. Цитируемый нами В.М. Блинов в этом вопросе еще более прямолинеен, когда он говорит о том, что "выявление новых, ранее неизвестных суду первой инстанции обстоятельств влечет полное аннулирование вынесенного приговора".

Вряд ли такую точку зрения можно признать правильной, и вот почему. Глава 49 УПК РФ действительно не содержит каких-либо предписаний, ограничивающих усмотрение суда в вопросах квалификации и меры наказания при новом рассмотрении уголовного дела после отмены ранее вынесенных судебных решений по правилам этой же главы. Но ведь и в процессуальных нормах действующего ныне УПК РФ, регулирующих производство в судах кассационной и надзорной инстанции, также не содержится аналогичных по содержанию предписаний, в отличие, скажем, от УПК РСФСР. Тем не менее положения ч. 2 ст. 353 УПК РСФСР настолько прочно усвоены правоприменителем, что их отсутствие в УПК РФ никак не отразилось на практике правоприменения. Уникальный случай: нормы нет de jure, но de facto суды строго соблюдают правило о недопустимости поворота к худшему при новом рассмотрении уголовного дела, если только предыдущий приговор не был отменен по жалобе потерпевшего или представлению прокурора по мотивам, влекущим ухудшение положение осужденного, оправданного или лица, уголовное дело в отношении которого прекращено.

В соответствии с ч. 2 ст. 353 УПК РСФСР (1960 г.) усиление наказания либо применение закона о более тяжком преступлении при новом рассмотрении дела судом первой инстанции допускается только при условии, если первоначальный приговор был отменен за мягкостью наказания или в связи с необходимостью применения закона о более тяжком преступлении по кассационному протесту прокурора либо по жалобе частного обвинителя, потерпевшего, а также если при новом расследовании дела будут установлены обстоятельства, свидетельствующие о совершении обвиняемым более тяжкого преступления. Отсутствие аналогичного по своей сути предписания в УПК РФ, с нашей точки зрения, является упущением законодателя, которое следовало бы устранить.

Отсутствие в ст. 419 УПК РФ положения, аналогичного тому, что в УПК РСФСР было закреплено в ч. 2 ст. 390 УПК РСФСР, вовсе не исключает возможность поворота к худшему. Вместе с тем тезис о том, что отмена ранее вынесенных судебных решений полностью аннулирует их и тем самым предоставляет суду полную свободу действий, очень сомнителен. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к основаниям возобновления уголовного судопроизводства, предусмотренным законом, и попытаться проанализировать их, а точнее, спрогнозировать вероятные решения суда при новом рассмотрении уголовного дела.