Литературный анализ романа "Кюхля"

Однако случай Тынянова несколько сложнее, чем поведение художника у Гофмана: в «Кюхле» романтическая идея «поэта», противопоставленного реальности, становится лишь одним из слоев нагруженного литературными ассоциациями произведения. Этот образ, отсылающий читателя к эпохе позднего немецкого романтизма, не столько заостряет, сколько драматизирует подчеркнутый комизм персонажа, который предстает «готовой» пародией на самого себя уже в документах (мемуарах современников), с которыми работал Тынянов. В каком-то смысле он «романтизирует» предысторию отпускаемых в сторону Кюхельбекера колкостей, определяя его особый личностный склад - человека, отчужденного от категорий реального (при этом действуя в тех же категориях, что и Гофман).

Кроме того, трагикомический образ героя позволяет показать всю парадоксальность окружающей его действительности. В этом смысле Тынянову близок гофмановский мотив «автоматизации» и «механизации» общества (в «Песочном человеке» этот мотив также присутствует - дочь лектора Спаланцани Олимпия, в которую влюбляется Натанэль, оказывается куклой-автоматом). Тынянову, учитывая его желание отодвинуть психологизм в романах на второй план - не чуждо использование приема «механистического» описания жизни (сюда же можно отнести большую роль случая и давления обстоятельств во всем происходящем с героем). В частности, «автоматизированным» у Тынянова выглядит сцена подготовка к декабристскому восстанию: можно отметить, что герои в этом эпизоде действуют как «марионетки» Мочульский К. «Кюхля» Тынянова. Звено, Париж, 1926, № 203, С. 3, как и впрочем, в еще большей степени автоматизирована сцена, в которой персонажи узнают о смерти царя: «В дверь осторожно постучались. Вошел Трубецкой, вкрадчиво и медлительно…Рылеев все еще прохаживался по комнате, приложив руку ко лбу. Он ничего не говорил…Опять стук в дверь. Вошел Николай Бестужев…. Бестужев ходил по комнате, ломая руки» Тынянов Ю. Кюхля. СПб., 2012, С. 256 - такое описание в романе, приближенное к кинематографическому сценарию, показывает безволие героев, бессилие их перед обстоятельствами.

Еще один тематически перекликающийся эпизод - сцена экзекуции, которую созерцает Кюхельбекер в Петербурге: «И, как автоматы под властью магнетизма, которые Вильгельм видел в Лейпцигской кунсткамере, осужденные начали двигаться. Они подвигались по кругу, один за другим, под стук барабана и ясный голос флейты. Каждый солдат из шеренги делал правой ногой шаг вперед - шпицрутен взлетал и ложился на спину - солдат делал шаг назад. Все движения были точны и размеренны, как будто из машины выделялся какой-то рычаг и снова в нее уходил» Там же, С. 248. Это описание пугающего «автоматизированного» мира далее у Тынянова найдет выражение в изображении революции.

Для Кюхельбекера отточенность движений и автоматизированность ассоциируется с огромной машиной-государством, которое может вовсе не стихийно, а намеренно и законно погубить всех. «красивые, гибкие лозы, звучный свист флейты и мерные движения он ненавидел, потому что боялся их до дрожи в ногах, до омерзения». В этом случае речь идет не просто о боязни порядка, но о боязни высшего порядка, которому Кюхельбекер пытался противостоять во всем. Достаточно сравнить с этим упорядоченным миром хаотически описанные эпизоды, связанные с участием Кюхельбекера в восстании.

Таким образом, через призму идей Гофмана о двойственной природе личности и распадающейся реальности, которые в том числе были привязаны к современному ему периоду «обострения» взаимодействия личности и стихийно меняющегося мира, можно проследить, с какой целью уже в модернистском романе Тынянов делает главным героем пародийного персонажа. При этом, парадоксальным образом, высмеиваемый поэт XIX века становится носителем современных Тынянову ценностей, а вокруг героя выстраивается повествование со сложным сюжетом, наполненным разрозненными, но тематически перекликающимися друг с другом эпизодами и «обрывочной» композицией, отражающего суть эпохи «конца романа» Мандельштам О. Конец романа. Собрание сочинений в 2 т. Т. 2. М., 1990. в его традиционном понимании.

Не лишенным романтических ассоциаций становится и сравнение героя с персонажем романа Бартелеми в период путешествия по Европе. Этот образ заимствован из романа Бартелеми «Путешествие юного Анахарсиса» (1788), в котором рассказывается об античном персонаже - скифе Анахарсисе, который путешествовал по Греции. Это одна из основных «античных» ассоциаций, которую вводит Карамзин.

Анахарсис - представитель «молодой» северной культуры, Скифия, откуда он прибыл в мир эллинов, которая нередко отождествлялась с Россией. Подобно тому, как легендарный скиф познавал Элладу и на равных беседовал с ее мудрецами, русский писатель ныне постигает цивилизованную Европу и поражает европейских интеллектуалов. Однако «принимая позу скифа -- искателя мудрости, он стремился поразить собеседников не простодушием (как герой Бартелеми), а обширностью и глубиной познаний и интеллектом.

В рамках этого сопоставления важно, что Кюхельбекер предстает носителем определенных культурных ценностей, представителем российских интеллектуалов. Недаром Тынянов акцентирует внимание именно на роли Кюхельбекера как связующего звена между Россией и Европой. Не менее важно, что эта «просветительская» функция Кюхельбекера обыгрывается еще и тем, что образ Анахарсиса явно связывает и без того очевидно связанные между собой два путешествия: даже в написании путевого дневника Кюхельбекер явственно ориентируется на своего самого «влиятельного» в литературной традиции составления травелога предшественника - Карамзина, несмотря на то, что именно его стиль в литературе будет Кюхельбекером жестко оспариваться. Сравнение с героем Карамзина у Тынянова позволяет проследить роль его культурного опыта в освоении Европы, а также ту функцию, которую само путешествие сыграло в его жизни - с одной стороны, утверждение «революционных» ценностей, с другой стороны - разочарование, и разграничение между европейской и российской историей (в русскую революцию Кюхельбекер, в обшем продолжал верить, хотя и разочаровался в европейском пути). Важным мотив разделения на «русского» и «европейца» предстает у Карамзина (для европейцев он русский, а для русских - европеец).

Литературная поза Карамзина как автора «Писем русского путешественника» двоилась в расчете на два различных типа аудитории. В России, перед русским читателем, Карамзин представал в утрированной роли «европейца». В этом случае он не боялся произвести шокирующее впечатление, скорее даже стремился к этому. Не случайно переписка близких друзей и знакомых Карамзина (Плещеевы, Кутузов, Багрянский) по возвращении его из-за границы наполнена жалобами на то, что «проклятые чужие край» совсем его переменили.

В том числе образ издателя «Московского журнала» как «нового человека» и «европейца» входило в его «игру» и составляло условие общественного резонанса для той деятельности реформатора, к которой Карамзин готовился. Однако в кругу своих европейских знакомцев Карамзин играл подчеркнутую роль «русского», резко отзываясь о тех своих соплеменниках, которые за границей стремятся походить на иностранцев Лотман Ю.M., Успенский Б.А. «Письма русского путешественника Карамзина» и их место в развитии русской культуры // Н.М. Карамзин. Письма русского путешественника. Л.: Наука, 1987. С. 530.

Этот же мотив предстает важным и в «Кюхле». Мы уже обозначили несколько направлений, которые герой в себе сочетает. Это поэт-романтик, мечтатель, которому противопоставлен оратор и генератору речей и лозунгов - обвинителю, в какой-то мере романтическому мечтателю противопоставлен путешественник - собиратель ценного европейского опыта, теперь стоит представить еще одну дихотомию: это европеец - прежде всего, конечно, немец и представитель русского народа, ратающий за «русицизм» и национальный ценности. «Европейцем» Кюхельбекер предстает в тех местах, где он «чужой». В романе это во многом оправдывается неприятием его национальности - где-то это находит воплощение в неприятии его сложной и длинной немецкой фамилии. Что касается русицизма Кюхельбекер, то здесь все сложнее. По сути дела, именно таким герой предстает уже тогда, когда пишет в лицее длинные и непонятные стихи. В большей степени этот мотив реализуется в «Деревне», когда Кюхельбекер, не так давно возвратившись из Европы, вдруг проникается идеями русской деревенской иделлической жизни, которую нарушает присутствие рабства. «Деревня», конечно, есть продолжение революционных идей, связующим звеном «Европы» с «Петербургом» и «Декабрем», однако помимо прочего в «Деревне» Кюхельбекер открывается с еще одной - до этого неизвестной читателю стороны. В роли русского «барина», обратившегося к непосредственным изменениям крестьянской действительности. Впрочем, из этих изменений вышло то же самое, что и всегда - в своих порывистых устремлениях Кюхельбекер дошел до крайности, выставил себя «смешным» перед помещиками, вплоть до того, что по-настоящему неловко за героя стало мужу его сестры. Единственный совет, который мог получить Кюхельбекер - это спешное «бегство» из деревни.

Такие разные ассоциации Тынянов одновременно пытается обыграть в романе во многом потому, что Кюхельбекер с равной горячностью отстаивал разные литературные концепции и традиции, быстро и «странно» эволюционировал, постоянно оказывался в оппозиции к большинству и установленным литературным нормам --все это находит отражение в романе. Так же противоречиво описывает Тынянов его политические воззрения и путь «декабриста»: Кюхельбекер предстает то восхищенным европейской свободой, то разочарованным бунтом карбонариев, то готовым бежать в Грецию, то чуть ли не идеологом русской революции. При попытках «революционизировать» героя документальность изложения начинает конфликтовать с «литературностью» образа: Кюхельбекер в большинстве сцен романа слишком романтичен и мечтателен для того, чтобы предпринять конкретные действия.

Заключение

В центре романа Тынянова «Кюхля» находится история о поэте-декабристе Кюхельбекере - его пути к участию в восстание 1825 года, что делает концепцию революционера в романе одной из основополагающих, о чем также свидетельствует и «выборочная» работа Тынянова с источниками, их намеренное искажение, попытка внести в роман дополнительные «политические» смыслы. Однако парадокс состоит в том, что мотивы, в действительности, сделавшие героя романа декабристом, не носят идеологического характера, но являются результатом странного стечения обстоятельств, а также «мятежного» духа главного персонажа, постоянно меняющегося, эволюционирующего, «странствующего» - по сути, пребывающего в отрыве от реальности, большую часть поступков совершающего «стихийно». Именно такой сложный сконструированный образ героя и является определяющим для развития событий, описываемых в «Кюхле». Обобщив все присущие романному Кюхельбекеру противоречивые нюансы (в том числе привнесенные в образ, путем сравнения с тем или иным литературным персонажем) можно сделать вывод о том, что все они являются характеристиками «поэтической» натуры.

О том, что Кюхельбекер является для Тынянова, в первую очередь, именно поэтом свидетельствует тот факт, что именно таковым герой предстает и в глазах современников (известных литераторов «пушкинской эпохи»), и в научных статьях самого Тынянова, которые проецируются на роман. Герой «Кюхли» с лицейских времен периодически пишет стихи, и именно стихотворная деятельность дает герою его основной «статус» и средства к существованию. Из всех возможных видов профессиональной деятельности поэзия выходит у Кюхельбекера на первое место (в свое время им отвергается и возможность военной службы, и педагогическая деятельность, и даже как издатель альманаха «Мнемозина» Кюхельбекер в романе проигрывает).

С другой стороны, Кюхельбекер «поэт» еще и по духу, не зря прагматика - не его сильная сторона, что отличает Кюхельбекера в романе от большинства его «коллег». «Поэтическая» склонность, во-первых, обуславливает определенный комплекс характеристик - склонность к мечтательности и фантазиями, оторванность от реальности, присущих Кюхельбекеру наряду с его необузданным, горячим нравом - для Тынянова несдержанность героя понималась как еще одна характеристика его как «поэта». В этом Кюхельбекер близок героям произведений Гофмана, которые являясь пародией на персонажей более раннего романтизма, одновременно смешны и трагичны, так как именно поэты (Гофман выносит этот тип в отдельную категорию) ощущают всю шаткость и условность окружающей их реальности, оказываются наиболее уязвимы при столкновении с «темной стороной» жизни.

Что касается непоследовательности и непостоянности героя - на этом Тынянов делает особый акцент в связи с тем, что именно такой нрав вел Кюхельбекера к постоянному поэтическому развитию и его экспериментам, приводившим к новому звучанию стихов (которого поэт добивался, обращаясь к архаической традиции). Набор качеств, позволявших определить героя как «поэта» в романе облекается у Тынянова, как на содержательном уровне, так и на уровне композиции - в мотив странствия героя, который становится в романе сюжетообразующим и формирует его нестандартную для исторического романа композицию. Повествование, в центре которого находится «динамический» герой строится не линейно, но как набор разрозненных фрагментов, тесно пересекающихся между собой путем введения постоянных сюжетных перекличек, которые могут быть как семантически обусловленными, так и не несущими смысловую нагрузку, но представленными исключительно для связи эпизодов или усиления комического эффекта.

С одной стороны, такой герой, вбирая в себя набор противоречивых характеристик, является не цельным персонажем с психологичным портретом, наделенным логикой и целеполаганием, вокруг которого и строится сюжет, а, напротив, «мнимым средоточием» романа, лишенным ясности, выполняющим в романе функцию объединения фрагментов распадающегося на отдельные составляющие текста и объекта концентрации не менее разрозненных смыслов. В первую очередь, в «Кюхле» перед нами пародия на поэта Кюхельбекера, при этом «авторами» ее выступили сами современники поэта. Тынянов этот опыт лишь перерабатывает, обыгрывая различные смыслы, которыми Кюхельбекер был наделен, судя по имеющимся у Тынянова документам - особенно важны для писателя литературные смыслы - сходство Кюхельбекера то с Ленским, то с Чацким. Противоречивые ассоциации у Тынянова помещены на одну «плоскость» с целью дать ту самую «художественную правду», которая по сути своей неоднозначна, как не может быть однозначен современный Тынянову биографический роман. На фоне надлома, который после революции произошел в общественном сознании, теряется сама идея последовательного изложения биографии.

Кроме того, что Кюхельбекер ознаменует собой новый тип героя с весьма размытыми границами личности, он признан своими современниками неудачником («выброшенным из литературы») и сумасшедшим - эти характеристики в романе Тынянов только усиливает. Ставя в центр романа непризнанного и всеми забытого героя Тынянов, в свою очередь, бросает вызов читателю. Трагикомичная история Кюхельбекера напоминает одновременно и фарс, и мелодраму - оттого невозможно не признать всю суть нелепости и несправедливости оценок современников и навешенных на героя ярлыков. Этот аспект становится важным в понимании как истории литературы (в которой Кюхельбекер сыграл, по мнению Тынянова, на самом деле, значительную роль), так и истории декабризма - и в этом смысле участие героя в восстании, напротив, непланомерно и стихийно, что делает совершенно бессмысленным сравнение его с декабристами-идеологами, каковым был Рылеев.

Роман «Кюхля» нельзя воспринимать без контекста эпохи, в рамках которой он был создан. Произведение по-настоящему современно в 1920-е не только потому, что актуализирует декабристское восстание, но и потому, что передает настроение текущего периода. Если посмотреть на тему «поэта» в наиболее широком ракурсе, следует также отметить: поставив в центр экспериментального романа фигуру художника, Тынянов пишет в том числе о себе и о собственном пути в литературе.

В романе о Кюхельбекере, Тынянов, позиционирующий себя как «новатора», намеренно соотносит декабризм героя с его «поэтическим» путем странника и беглеца от реальности. Для Тынянова бунт представляется, прежде всего, как творческий, поэтический акт, ломающий шаблоны. Суть своего художественного пути Тынянов видит в переработке, обобщении художественного опыта - в «Кюхле» такой подход реализуется в понимании сути того, как из разных поэтических отголосков формируются литературная традиция, равно как суть «биографии» в истории есть множество разрозненных элементов, способных составить единую, но отнюдь не целостную картину личности.

Список источников

1. Бейсов П.С. Лекция Кюхельбекера о русской литературе и языке, прочитанная в Париже в 1821 г. / Предисл. и публ. П. С. Бейсова; ред. пер. с фр. Б. В. Томашевского //Литературное наследство, М., 1954. Т. 59.

2. Белинков А. Юрий Тынянов. М.: Советский Писатель, 1965.

3. Берковский Н. Романтизм в Германии. СПб.: Азбука-классика, 2001.

4. Блюмбаум А. Конструкция мнимости: К поэтике «Восковой персоны» Ю. Тынянова. СПб.: Гиперион, 2002.

5. Вересаев В. В. Спутники Пушкина. M., 1937. Т. I.

6. Гейне Г. Романтическая школа // Собрание сочинений в 10 т., Т.6 под общ. ред. Н. Я. Берковского; М.: Гослитиздат, 1956-1959.

7. Гоффеншефер В. Окно в большой мир: лит.-критич. статьи. М.: Советский писатель, 1971.

8. Гофман Э.Т.А. Собрание сочинений в 6т. М.: Художественная литература, 1991.

9. Грибоедов А. Горе от ума / Сочинения / Под ред. В. Орлова. М.; Л.: Гослитиздат, 1959.

10. Греч Н. И.Записки о моей жизни. Л., 1930.

11. Грот Я. Пушкинский Лицей (1811-1817). Бумаги I курса, собранные академиком Я. К. Гротом: СПб., «Академический проект», 1998.

12. Депретто К. Формализм в России: предшественники, история, контекст/ пер. с франц. В. Мильчина. М.: Новое литературное обозрение, 2015.

13. Жирмунский В. Гете в русской литературе. Л.: Гослитиздат, 1937.Каверин В. Новое зрение. Книга о Юрии Тынянове. / Каверин В., Новиков Вл. М.: Книга, 1988.

14. Ильин-Томич А. Карлгоф Вильгельм Иванович// Русские писатели, 1800-1917: Биогр. Словарь. М., 1992. Т. 2.

15. Карельский А. Эрнст Теодор Амадей Гофман / Вступ. ст. в кн.: Гофман Э.Т.А. Собрание сочинений в 6т., Т 1. М.: Художественная литература, 1991. С. 11.

16. Константинов М. Литературная деятельность Кюхельбекера накануне 14 декабря. (По неизданным письмам А. Е. Измайлова). ЛН, т. 59. М., 1954, с. 531--540.

17. Косова Ю. Вильгельм Карлович Кюхельбекер: очерк его жизни и литературной деятельности/ Ю. В. Косова, М. В. Кюхельбекер // Русская старина. 1875. №7 (июль), С. 333 - 382.

18. Костелянец Б. Вступительная статья //Тынянов Ю.Н. Сочинения в 3 т. Т. 1. М.: ТЕРРА, 1994.

19. Котляревский Н. Рылеев. СПб, 1907.

20. Кюхельбекер В. Европейские письма // Сочинения. Л.: Худож. лит.; Ленингр. отд-е, 1989.

21. Кюхельбекер В. Избранные произведения. В 2-х томах. / под ред. Н.В. Королевой. М. Л., 1967.

22. Кюхельбекер В.К. Избранные произведения: В 2 т. / под ред. Ю. Тынянова. М.; Л., 1939.

23. Кюхельбекер В. О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие // Путешествие. Дневник. Статьи./ Издание подготовили Н.В. Королева, В.Д. Рак. Л., 1979.

24. Кюхельбекер В. Путешествие // Путешествие. Дневник. Статьи./ Издание подготовили Н.В. Королева, В.Д. Рак. Л., 1979.

25. Левинтон Г. Грибоедовские подтексты в романе "Смерть Вазир-Мухтара" // Тыняновский сборник. Четвертые тыняновские чтения. Рига, 1990.

26. Левинтон Г. Еще раз о комментировании романов Тынянова // Русская литература. 1991. №2.

27. Левинтон Г. Источники и подтексты романа «Смерть Вазир-Мухтара»// Тыняновский сборник. Третьи тыняновские чтения, Рига, 1988, с. 7-15.

28. Левинтон Г. Туман… Тамань // Тыняновский сборник. Шестые - Седьмые - Восьмые Тыняновские чтения. М., 1998, с. 896 - 897.

29. Левченко Я. Другая наука: Русские формалисты в поисках биографии. М.: НИУ ВШЭ, 2012.

30. Лотман Ю.M., Успенский Б.А. «Письма русского путешественника Карамзина» и их место в развитии русской культуры // Н.М. Карамзин. Письма русского путешественника. Л.: Наука, 1987. С. 525--606.

31. Мандельштам О. Конец романа // Собрание сочинений в 2 т. М.: Художественная литература, 1990.

32. Мочульский К. «Кюхля» Тынянова. Звено, Париж, 1926, № 203, С. 3- 4.

33. Немзер А. Из наблюдения над романом Тынянова «Пушкин». Явление героя // Тыняновский сборник. Вып. 11. Девятые тыняновские чтения. М., 2002.

34. Нечкина М. Движение декабристов/ В 2 т. М.: Изд-во Акад. Наук СССР, 1955.

35. Писатели-декабристы в воспоминаниях современников. В 2-х томах. Т. 2. М., 1980.

36. Пушкин А. Евгений Онегин / Собрание сочинений в 10 т. Т.4. М.: Государственное издательство художественной литературы. М.: 1960.

37. Пущин И. И. Записки о Пушкине // Пушкин в воспоминаниях современников.- 3-е изд., доп.- СПб.: Академический проект, 1998.

38. Русские писатели. 1800 - 1917. Биографический словарь. / Под ред. П. Николаева Т. 3 М.: Большая российская энциклопедия, 1994.

39. Сухих И. Тынянов и Кюхля: избирательное сродство // Журнальный зал. URL: http://magazines.russ.ru/zz/2008/16/su15.html.

40. Тименчик Р. Тынянов и «литературная культура» 1910-х годов //Тыняновский сборник. Третьи Тыняновские чтения. Рига, 1988. С.159-173.

41. Тоддес Е. Комментарии. Архаисты и Пушкин // Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М.: Наука, 1969.

42. Томашевский Б. Вопросы языка в парижской лекции Кюхельбекера / Лекция Кюхельбекера о русской литературе и языке, прочитанная в Париже в 1821 г. / Под ред. П. С. Бейсова //Литературное наследство. М., 1954. Т. 59.Тынянов Ю. Как мы пишем // Тынянов Ю. Н. Литературный факт. М.: Высш. шк., 1993. С. 150-157.

43. Тынянов Ю. Кюхля. СПб., 2012.

44. Тынянов Ю. Литературная эволюция: Избранные труды. М.: «Аграф», 2002.

45. Тынянов Ю. Писатель и ученый. Воспоминания. Размышления. Встречи. М.: Молодая гвардия, 1966.

46. Тынянов Ю. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.

47. Тынянов Ю. Пушкин / Подг. текста В. А. Каверина и Е. А. Тоддеса. Л., 1974.

48. Тынянов Ю. Пушкин и его современники. М.: Наука, 1969.

49. Чудакова М., Тоддес Е. Тынянов в воспоминаниях современника //Тыняновский сборник: Первые Тыняновские чтения. Рига, 1984. С. 96-98.

50. Чуковский К. Юрий Тынянов // Из воспоминаний. М.: Советский писатель, 1958.

51. Шкловский В. Гамбургский счет: Статьи - воспоминания - эссе (1914-1933). М., 1990.

52. Шкловский В.Юрий Тынянов//Шкловский В.Б. Собр.соч.в 3-х т., Т.3.-М.:Худож. лит.,1974.

53. Эйхенбаум Б. О литературе: Работы разных лет / Вступ. ст. М. О. Чудаковой, Е. А. Тоддес. М.: Сов. писатель, 1987.

54. Эйхенбаум Б. Творчество Ю. Тынянова // Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии. Л.: Худож. лит., 1986. С. 186-223.

55. Ямпольский М. Персонаж как «интертекстуальное тело» («Поручик Киже» Тынянова) // Память Тиресия: интертекстуальность и кинематограф. М., 1993. С. 327-269.

56. Чуковский К. Как рождался «Кюхля» [Электронный ресурс] / К. Чуковский // Русский язык: Издат. Дом «Первое сентября». 2004. № 39 (1-15 окт.). URL: http://rus.1september.ru/article.php?ID=200403901.

Размещено на Allbest.ru