В этих желаниях «казаться кем-то», в желаниях убить часть своего естества заключается внутренняя противоречивость героев. Противоречия личности Печорина связаны с тем, что стремление к самоанализу и аналитическое мышление не приводят человека к гармонии; уничтожая «чувственные порывы», эмоциональную составляющую, он теряет свою целостность. И Печорин, и «подпольный» выделяются среди прочих людей, но реализоваться в сложившихся жизненных обстоятельствах не могут: оба выбирают неправильные пути преодоления и решения вопросов. Не имея иных возможных путей для утверждения собственной значимости, «подпольный» возводит в культ теорию «самой выгодной выгоды». Она заключается в господстве «самостоятельного хотения», в праве поступать так, как хочется человеку. Но «подпольный» обнаруживает, что его своеволие не будет замечено, если он станет поступать в рамках общепринятой морали, а потому часто действует вызывающе, стремясь оскорбить чувства окружающих, даже если для этого придется пойти наперекор своим собственным интересам.

И Печорин, и «подпольный» в отечественной критике признаются людьми «странными». Но «странность» их различна. Печорин не понятен своему окружению, а цели известны лишь ему самому. Странное же поведение «парадоксалиста» связано с бросанием от одной крайности к другой: от «прекрасного и высокого» всего пара шагов до унижения, растерянности и презрения ко всему и себе.

Подобно Печорину, исключающему определенность и абсолютность зла, «подпольный» не имеет четкого представления о «добре» и «зле». Печориным воспринимаются эти категории с эстетической точки зрения, «подпольного» помимо его воли же вводят в круг постоянных жизненных мук, в «тину», в которой он «совершенно завяз». Парадоксальность действий поступков связны с сосуществованием в одном человеке завышенного самомнения и уничижения, ненависти к себе, вызывающей в нем постоянное чувство стыда. Таким образом, мы видим, что многие «слабые места» Печорина под пером Достоевского гипертрофируются, уродуются, превращаются в черты человека, уязвленного во всех возможных планах.

В Печорине мы видим искренние, душевные, «сердечные» порывы, но герой их отчаянно пытается подавить, заглушить, считая их «непригодными» для жизни, уязвляющими человека, лишающими его мужественности. Подобно ему, «подпольного» в глубине души тянет к любви, добру, но он не находит им выхода. Неспособность к дружбе, любви проявляются в сценах со Зверковым и Лизой. Все положительные побуждения героя разбиваются о уязвленную гордость, о стремление к власти. Если Печорин не хочет «быть добрым» (=отдающим предпочтение чувству), то «подпольный» попросту не может.

Печорина интересует развитие его собственной личности, а потому он постоянно занимается воспитанием своей воли как деятельного и творческого начала. Фундаментальным понятием в мировоззрении Печорина является «свобода», и сутью его экспериментов является проверка людей на возможность поступать в соответствии с заложенными в них самой природой качествами.

Однако, проводя свои эксперименты, герой использует не совсем гуманные средства. Так, мы обращаемся к индивидуализму героя. Печорин создает модель нового мироздания, в котором действует исключительно его мерки и установки, где он является посредником между Высшими силами и всем человечеством.

Мотив своеволия также характерен и для «подпольного», однако он не стремится выявить природную сущность других людей, пробудить в них «человеческое ядро». Во взаимоотношениях с другими, герой проверяет лишь собственные способности, проявляет свой личностный бунт против мироздания. Таким образом, если герой Лермонтова еще отчасти нацелен на людей, то «парадоксалист» проявляет искренний интерес лишь к собственной личности, смотрит на других через призму собственного «Я». Так, бунтующие против несправедливости, пытающиеся освободиться от социальных и природных оков герои, освобождаются только на реально-бытовом уровне, оказываясь в то же время несвободными на бытийном. Свободные в своем понимании, они несвободны в философском смысле. Все поставленные Печориным и «подпольным» опыты, эксперименты над собой и другими людьми - это попытки определить границу человеческим возможностям, поиски существования Высших сил. Но если герой Лермонтова не уверен в существовании предопределения и пытается ответить на вопросы, то в сознании «подпольного» вопрос существования Бога даже не возникает, хоть он и подсознательно чувствует потребность в нем. Так, «подпольный» страдает духовно, он не в силах обрести мир и спокойствие своей души. Так, сомневающийся Печорин в лице «подпольного» перерастает в несчастного безбожника, не умеющего даже разглядеть возможный путь спасения.

В последнем параграфе мы постарались объяснить свое видение Печорина и «подпольного» внутри оппозиции «герой» - «антигерой».

В романе Лермонтова «героем» Печорин является в двух значениях. С одной стороны, он типичный представитель своей эпохи, а с другой - человек исключительных качеств, огромного интеллектуального потенциала, человек, чей смысл жизни заключается в ответах на серьезнейшие философские вопросы, касающиеся существования предопределения и границ человеческих возможностей.

«Подпольный» человек на последних страницах «Записок…» называет себя «антигероем». Понятие «антигерой» широко распространится в кругах экзистенциалистов и будет обозначать героя, подчеркнуто лишенного всех исключающих его черт, «рядовому, обезличенному, «массовому» человеку, «каждому», который, в отличие от «маленького человека» классической прозы 19 в., оказывается не столько предметом авторского сострадания, сколько выразителем самочувствия писателя во враждебном мире, его потерянности и отчужденности»118. В этом плане «антигерой» является «героем» в значении представителя эпохи, но не «героем» в значении его превосходства над другими. Он не могущественный, не храбрый, не сильный человек. В слове «антигерой» «подпольный» выражает свое отношение к себе как к ничтожному человеку, как к «мыши». В этом понятие все также сильно звучит мотив стыда и ненависти к себе.

Заключение

Отношение Ф.М. Достоевского к М.Ю. Лермонтову было очень сложным, к тому же оно претерпело со временем некоторую эволюцию. Достоевский оставил о Лермонтове значительно меньше высказываний, чем о Пушкине и Гоголе, однако всегда останавливал внимание на исключительной даровитости юного художника слова. Обращение к лермонтовским темам и образам в творчестве Достоевского не столь явно, как к гоголевским и пушкинским, оно не лежит на поверхности.

Достоевский, питающий огромную любовь к творчеству Пушкина за его отношение к русской народности, видел и в Лермонтове определенный потенциал. Писатель верил, что Лермонтов уже стоял на верном пути и, если бы «перестал возиться» с Печориным, непременно бы успел дойти до того, до чего дошел А.С. Пушкин, а именно до признания необходимости русской народной почвы.

Достоевский, отдавая дань «байроническому» течению, находя в нем свои плюсы, в общем считал любое заимствование у европейской цивилизации опасным и необоснованным. Именно западная мысль повлияла на искривление сознания русского человека, на искажение его мысли и обращение к эстетике «зла».

Роман «Герой нашего времени» - первый русский аналитический роман, в котором наибольшее внимание отводится раскрытию внутренней наполненности человека. Немалым парадоксом может показаться тот факт, что самое спорное в идеологическом плане произведение Лермонтова дало самый плодотворный толчок художественной мысли Достоевского, его художественной манере. Достоевский является прямым последователем этого течения, оформившегося как психологический реализм.

Влияние творчества Лермонтова на художественную мысль Достоевского, а также спорное отношение Достоевского к своему предшественнику рассматриваются в работах таких исследователей как Х.Ш. Точиева, А.И. Журавлева, Л. Аллен, А. Валагин, М.Г. Гиголов. В этих работах авторы рассматривают схождения обоих писателей во взглядах, а также причины для возможной полемики между ними. Наиболее весомой является причина, связанная с различным отношением писателей к образу Печорина. Жизненная позиция героев Лермонтова - это бунт и отрицание мира, презрение к людям, принимающим этот мир зла и несправедливости. Так, Печорин очень горд, что служит некоторым поводом для любования им самим Лермонтовым. Но Достоевский считает гордость опасной чертой, разъединяющей людей. Человек, по мнению Достоевского, не должен жить только отрицанием, сомнением. Такая жизненная позиция ведет к истощению жизненных сил, заложенных в человеке самой природой, а это в свою очередь приводит к разрушению личности.

Не меньшего внимания заслуживает статья Н.Ф. Будановой «”Подпольный человек” в ряду лишних людей». В ней литературовед рассматривает сам тип «лишнего человека», к которому традиционно относят и Печорина. Буданова обнаруживает общие черты между двумя типами. Ею указаны и отличия, заключающиеся в происхождении героев, а также в их отношении к рационалистическим идеям.

Болезнь века «подпольного», так же, как и болезнь Печорина, заключается не в самом сознании, а в противоречии между мыслями и делом, между убеждениями и поведением, в угрызениях совести, вызванных неспособностью подтверждать слово делом. Сам Лермонтов в предисловии к роману указал, что показывал человеческие пороки в «их развитии». Достоевский же показал их результат.

Подобные аллюзии замечались не всеми литературоведами. Особое место среди них занимает концепция Льва Шестова, которая заложила фундамент для деятельности таких ученых как Л.П. Гроссман, А. Долинин, В.Л. Комарович. Шестов и его последователи трактуют «Записки из подполья» как исповедь самого писателя. Для них повесть - это «апофеоз подполья», который позволил Достоевскому найти свое место в ряду писателей-экзистенциалистов. Всеми учеными отмечается радикальное изменение характера прозы Достоевского, его разочарование в гуманистических идеалах, коим он верил в молодости.

Иного мнения такие литературоведы как В. Кирпотин, М. Гус, А.П. Скафтымов, В. Левин, Р. Г. Назиров и А.Н. Латынина. Достоевский вслед за своими предшественниками: Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем - продолжает и совершенствует традицию психологической прозы. Одной из особенностей письма Достоевского является не только полное погружение в сознание человека, но и совершенно новое выстраивание структуры отношений «автор - герой», «автор - читатель», «текст - внетекстовая реальность». Так, именно этот переход на новый уровень ввел многих литературоведов в заблуждение и позволил соотносить образ автора и его героя. Всеми перечисленными литературоведами доказывается невозможность существования подобной концепции, а так же описывается художественный метод «от обратного». Так, А.П. Скафтымов, М.С. Гус и другие считали, что под трагедией личности «подпольного» скрывается позитивная программа самого Достоевского. Но для А.Н. Латыниной Достоевский в первую очередь «диалектик», который показывает «взаимодействие идей» в возможном их развитии.

На страницах нашей работы мы неоднократно обращались к статье В.И. Левина «Достоевский, «подпольный парадоксалист» и Лермонтов», единственного литературоведа, который подробно рассматривает связь между «Героем нашего времени» и «Записками из подполья». Опровергая версию тождества между героем и автором, исследователь считает, что в «Записках» разоблачается демоническая, безнравственная личность Печорина, превращаясь в низкую и гадкую фигуру «подпольного». Левин пишет, что в образе Печорина слились черты демона и лишнего человека, что привело его к крайнему индивидуализму, к безнравственному отношению к людям и миру. По мнению критика, против этого и выступает Достоевский, считая неприемлемым любое проявления демонизма. Проанализировав статью, мы пришли к выводу, что Левин рассматривает позицию Достоевского радикально и воспринимает Печорина тенденциозно и грубо. Мы же между «Записками из подполья» и «Героем нашего времени» находим не только полемику, но и своеобразный творческий диалог. Связь между этими текстами видится нам сложнее, чем это заявлено в статье Левина.

Итак, во второй главе мы рассмотрели образ «подпольного» в сравнении с образом Печорина. Это позволило обнаружить нам различные параллели, помогающие более полно и объемно исследовать текст «Записок из подполья».

Исходным в нашем анализе стало рассмотрение исповедального начала в произведениях Лермонтова и Достоевского. Небольшое исследование традиционного жанра «исповеди», а также его литературное развитие, помогли определить отличие исповедей наших героев от канонических.

Исповедь относится к инструментам «прямого психологизма», потому что все мысли героя, его чувства передаются не опосредованно, а напрямую. Нами была проанализирована форма откровений главных героев: жанр дневника (журнала) и жанр записок, - а также их главные различия, влияющие на образы мемуаристов. Откровение Печорина ориентировано на себя, главной его целью является постижение законов бытия, человеческой психики. Разговорный, стихийный слог «подпольного» характеризует его как человека, стремящегося утвердить свое право на существование.

Анализируя степень откровенности героев перед самими собой, мы пришли к выводу, что Печорин во всех ситуациях остается самим собой, но ставит различные акценты в процессе достижения той или иной цели в разговоре с разными людьми. «Подпольный» тоже может быть искренним с самим с собой, но искренность эта дается ему с трудом, вымучивается. В искренности своей герой приходит к выводу, что он представляет собой «ничто», а потому откровение его горько и болезненно.

В желаниях «казаться кем-то», сделать из себя что-то заключается внутренняя противоречивость героев. Противоречия Печорина сводятся к его желаниям убить свою «чувствующую» половину, отдаться целиком силе разума. Рационализм Печорин возводит в культ, и именно он определяет большую часть его действий. Но все же не изжитые «сердечные» порывы часто тянут героя в другую сторону, вызывая в нем метания и чувство потерянности. И Печорин, и «подпольный» выделяются среди прочих людей, но реализоваться в сложившихся жизненных обстоятельствах не могут. Стремясь проявить себя, утешить больное самолюбие, «подпольный» отдается теории «самостоятельного хотения», тесно связанной с понятием «самой выгодной выгоды». Индивидуализм героев, развившийся из-за различных стремлений, в обоих случаях никаких плодов героям не приносит.

Многие «слабые места» Печорина под пером Достоевского гипертрофируются, уродуются, превращаются в черты человека, уязвленного, обиженного на весь мир, снедаемого собственной злобой. В нашем сравнительном анализе мы рассматриваем внутренние противоречия героев, их причины, следствия и отношения самих героев к некоторой своей расколотости.

В Печорине обнаруживается чувственное начало, но герой его отчаянно пытается подавить, заглушить, считая его «непригодными», уязвляющим. Подобно ему, «подпольного» в глубине души тянет к любви, добру, но он не находит им возможного выхода. Все положительные побуждения героя разбиваются об уязвленную гордость, о стремление к власти. Если Печорин не хочет «быть добрым» (=отдающим предпочтение чувству), то «подпольный» попросту не может.

Далее мы проанализировали философские идеи «подпольного» и Печорина, тесно связанные с противоречиями в их сознаниях. Фундаментальным понятием в мировоззрении Печорина является «свобода», и эксперименты его направлены на поиск ее возможных границ. Рядом с понятием «свобода» находится проблема существования «предопределения», как возможных ограничений человеческой воли. Во многих эпизодах романа «Герой нашего времени» Печорин занят проверкой существования «фатума». Однако герой не пытается победить судьбу, узнать ее и идти ей наперекор. Судьбу он стремиться исследовать, понять. Идя ей навстречу, герой мыслит себя как исполнителя неизбежного приговора и в отношении себя, и в отношении других людей. Если он знает, что его любовь ждет неминуемый крах, то он не будет ждать, пока чувство само изживет себя, и ситуация разрешится естественным путем. В этом проявляется гордость Печорина. Он хочет любви «вечной» или никакой. Уничтожая свои чувства в зародыше, не давая им развития, герой не щадит и других людей.

Во взаимоотношениях с людьми «подпольный» также не стремится ограничить свою волю. Но если действия Печорина имеют больше философскую направленность, то бунт «подпольного» ограничивается признанием своей исключительности, своего интеллектуального и душевного превосходства над прочими людьми.

Однако все поставленные Печориным и «подпольным» опыты, попытки определить границу человеческим возможностям или своим личным - не находят достойного выхода. Герой Лермонтова, ввиду своего скептически настроенного сознания, так и не может увериться в чем-то наверняка, а «подпольный» не способен даже догадаться о возможности существования для него истинного, праведного пути. В этом и состоит трагедия героев. И «подпольный», и Печорин - жертвы нереализованных амбиций, непонимания со стороны общества, оба обречены на одиночество.

В последнем параграфе, учитывая результаты всего проведенного нами исследования, мы постарались найти место Печорина и «подпольного» внутри оппозиции «герой» - «антигерой». Учитывая неоднозначность в восприятии персонажей, их отрицательные и положительные стороны, трудно дать им конкретную характеристику. Это учитывали и писатели, а потому само указание принадлежности героев к этим понятиям противоречиво и многозначно.

Библиография

Издания художественных, литературно-критических и публицистических текстов М.Ю. Лермонтова, Ф.М. Достоевского и других авторов

1. Гейне Г. Собр. Соч.: В 10 т. Т. 9. М., 1959. 748 с.

2. Герцен. А.И. Собр. Соч.: В 30 т. М., 1964. Т. XIV. С. 317.

3. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1876 март. Глава первая. II. Столетняя // Ф.М. Достоевский. Полное собрание сочинений в 30 тт.. Л., 1971- 1989, Т. 22, С. 75-79.

4. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1876. Февраль. Глава первая. I. О том, что все мы хорошие люди. Сходство русского общества с маршалом Мак- Магоном. // Ф.М. Достоевский. Полное собрание сочинений в 30 тт.. Л., 1971- 1989, Т. 22, С.39-42.

5. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1880 август. Глава первая. Объяснительное слово по поводу печатаемой ниже речи о Пушкине // Ф.М. Достоевский. Полное собрание сочинений в 30 тт.. Л., 1971-1989, Т. 26, С. 129- 136.

6. Достоевский Ф.М. Записки из подполья // Ф.М. Достоевский. Полное собрание сочинений в 30 тт. Л., 1971-1989, Т.5, С. 99-179.

7. Достоевский Ф.М. Книжность и грамотность Статья первая // Ф.М. Достоевский. Полное собрание сочинений в 30 тт.. Л., 1971-1989, Т. 19, С.5-21.

8. Достоевский Ф.М. Петербургская летопись // Ф.М. Достоевский. Полное собрание сочинений в 30 тт.. Л., 1971-1989, Т. 18, С. 11-34.

9. Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени. // Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6 т. -- М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954--1957; Т. 6, С. 202-347.

10. Шестов Л.И. Киргегард и экзистенциальная философия: (Глас вопиющего в пустыне) / Лев Шестов; - М., 1992. - XVI, 302 с.

Научно-исследовательская литература по проблеме «М.Ю. Лермонтов и Ф.М. Достоевский»

11. Аллен Л. «Герой нашего времени» в художественном восприятии Достоевского // Этюды о русской литературе / Луи Аллен. - Л., 1989. - С. 35- 46.

12. Валагин А. «Герой нашего времени» Лермонтова и «Бесы» Достоевского

// Сборник научных студенческих работ Воронежского Университета. Воронеж, 1968, Вып. 1. - С. 110-113.

13. Гиголов М. Г. Лермонтовские мотивы в творчестве Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1985. Т. 6. С. 64-72.

14. Журавлева А.И. Лермонтов и Достоевский. // Известия АН СССР, серия литературы и языка, 1964, Т. 23, Вып. 5. - С 386-392.

15. Левин В.И. Достоевский, подпольный парадоксалист» и Лермонтов.

// Изв. Академии наук СССР. Сер. литературы и языка. Т. 31. 1972. № 2. С. 142--156.

16. Скафтымов А.П. Лермонтов и Достоевский // Вестник образования и воспитания. Казань, 1916. № 1--2. С. 3-29.

17. Точиева Х.Ш. Лермонтов в творческом восприятии Достоевского // Кавказ и Россия в жизни и творчестве М.Ю. Лермонтова: Материалы Всесоюз. лермонтов. конф., состоявшейся 27-29 сент. 1984 г. в Грозном - Грозный, 1987. - С. 74-82.

Литературно-критическая и научно-исследовательская литература о М.Ю. Лермонтове

18. Белинский В.Г. Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова. // Белинский В.Г. Полное собрание соч.: в 13 Т., - М., 1954. Т. 4. С. 193-270.

19. Бельтраме Ф. О парадоксальном мышлении «подпольного человека» // Достоевский. Материалы и исследования. СПб., 2007. Т. 18. С. 135-142.

20. Вольперт Л.И. Печорин и его французские «собратья» // Вольперт Л.И. Лермонтов и литература Франции / Л.И. Вольперт. - СПб, 2008. - С. 215-246.

21. Достоевский Ф.М. Пушкин, Лермонтов и Некрасов. // М. Ю. Лермонтов: pro et contra: личность и идейно- художественное наследие М.Ю. Лермонтова в оценках отечественных и зарубежных исследователей и мыслителей: антология / Северо-Западное отд- ние РАО, Русская христианская гуманитарная акад. - СПб., 2013. Т. I., - С. 301- 303.

22. Есин А. Б. М.Ю. Лермонтов. «Герой нашего времени». // Есин А.Б. Психологизм русской классической литературы: Кн. для учителя /. - М., 1988.

- С. 65-84.

23. Картавцев М. Тайна Печорина. Фатализм в романе о Печорине. Конец тайны Печорина. - Москва, 2014. - 52 с.

24. Левин В. Об истинном смысле монолога Печорина // Творчество М.Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения, 1814--1964. -- М., 1964. -- С. 276--282.

25. Мильдон В. И. Лермонтов и Киркегор: феномен Печорина. Об одной русско-датской параллели // М. Ю. Лермонтов: pro et contra: личность и идейно-художественное наследие М.Ю. Лермонтова в оценках отечественных и зарубежных исследователей и мыслителей: антология / Северо-Западное отделение РАО, Русская христианская гуманитарная акад.. - СПб., 2013. Т. I., - C. 482-498.

26. Михайлова Е. Проза Лермонтова. - М.; 1957. - 383 с.

27. Сапожков С.В. Герой нашего времени. // Литература в школе от А до Я: 5-11 кл.: энцикл. словарь-справочник. - М., 2006. - С. 534-539.

28. Удодов Б.Т. Печорин: временное и вечное. // М. Ю. Лермонтов: pro et contra: личность и идейно-художественное наследие М. Ю. Лермонтова в оценках отечественных и зарубежных исследователей и мыслителей: антология / Северо-Западное отд-ние РАО, Русская христианская гуманитарная акад. - СПб., 2013. Т. I., С. 415-445.

Литературно-критическая и научно-исследовательская литература о Ф.М. Достоевском

29. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. 4-е изд. М., 1979. - 320 с.

30. Бирюков В. Антигерой: Из «Диалектических экзерсисов на русскую тему» / В. Бирюков // Новый мир: Ежемесячный журнал художественной литературы и общественной мысли. - 2007. - N2. - С. 141-149.

31. Буданова Н. Ф. «Подпольный человек» в ряду лишних людей // Русская литература. Л.: Наука, 1976. № 3. С. 110-122.

32. Буланов А.М. Соотношение «ума» и «сердца» в творчестве А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова. // Буланов А.М. Художественная феноменология изображения "сердечной жизни" в русской классике (А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, И. А. Гончаров, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой): Волгоград, 2003. С. 32 - 44.

33. Гроссман Л.П. Достоевский / Л. П. Гроссман. - Москва, 1965. - 605 с.

34. Гус М. С. Идеи и образы Достоевского. М.: Художественная литература, 1971.- 591 с.

35. Долинин А. С. Достоевский и Суслова // Достоевский. Статьи и материалы, под ред. А. С. Долинина. Л., 1925. - С. 153-283.

36. Долинин А.С. Достоевский и другие: статьи и исследования о русской классической литературе. Л., 1989. - 480 с.

37. Ельницкая Л.П. Исповедь антигероя: «Записки из подполья» Ф.М. Достоевского и «Распад атома» Г. Иванова // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 18. СПб., 2007. - С. 227-240.

38. Захаров В. Н. Мотив свободы в сюжете «Записок из подполья» Ф.М. Достоевского // Жанр и композиция литературного произведения: Межвуз. сб. Петрозаводск, 1989. С. 107-110.

39. Кийко Е.И. Комментарии: Ф.М.Достоевский. Записки из подполья // Ф.М. Достоевский. Полное собрание сочинений в 30 тт.. Л., 1971-1989, Т. 5, С. 374- 388.

40. Кирпотин В. Я. Достоевский в шестидесятые годы. М., Художественная литература, 1966. - 560 с.

41. Кирпотин В. Я. Записки из подполья Ф. М. Достоевского // Русская литература. 1964. № 1. С. 27-48.

42. Комарович В. Л. «Мировая гармония» Достоевского. -- «Атеней», 1924,

№ 1 - 2, - С. 112-142.

43. Криницын А.Б. Исповедь подпольного человека. К антропологии Ф.М. Достоевского. - Москва, 2001. - 370 с.

44. Кулибанова О.С. «Записки из подполья» Ф.М. Достоевского в контексте авторского мифа о богоборчестве: диссертация... кандидата филологических наук: 10.01.01 /Кулибанова Ольга Сергеевна; [Место защиты: Нижегор. гос. ун-т им. Н.И. Лобачевского]., 2010. - 251 с.

45. Кулибанова О. С. Мотив своеволия в «Записках из подполья» Ф.М. Достоевского // Мир науки, культуры, образования. Горно-Алтайск: 2009.

№7. С. 86-88.

46. Латынина А.Н. Достоевский и экзистенциализм // Достоевский - художник и мыслитель: Сборник статей; АН СССР. Ин-т мировой литературы им. А. М. Горького. - Москва, 1972. - C. 210-259.

47. Назиров Р.Г. Об этической проблематике «Записок из подполья». Достоевский и его время / Под ред. В. Г. Базанова и Г. М. Фридлендера; АН СССР. Ин-т рус. литературы/ (Пушкинский дом). -Л., 1971. - С. 143-153.

48. Семенова С.Г. Парадокс человека // Семенова С.Г. Преодоление трагедии

: "Вечные вопр." в лит. / Светлана Семенова. - М., 1989. - С.134-143.

49. Скафтымов А.П. «Записки из подполья» среди публицистики Достоевского // Скафтымов А. П. Нравственные искания русских писателей: Статьи и исследования о русских классиках / Сост. Е. И. Покусаева. М., 1972. - С. 88-133.

50. Страхов Н. Н. Наша изящная словесность // Отечественные записки. СПб.: 1867, №2. С. 544-556.

51. Шестов Л.И. Достоевский и Ницше. Апофеоз беспочвенности: / Лев Шестов. - Санкт-Петербург, 2016. - 382 с.

52. Щенников Г.К. Достоевский и русский реализм. - Свердловск, 1987. - 352 с.

Научная литература справочного и теоретико - методологического характера

53. Достоевский. Эстетика и поэтика. Словарь-справочник / Сост. Г.К. Щенников, А.А. Алексеев. - Челябинск: Металл, 1997. - 272 с.

54. Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников, Б.Н. Тихомиров. -СПб., 2008. - 469 с.

55. Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В. М. Кожевникова, П. А. Николаева. - М., 1987. - 751 с.

Размещено на Allbest.ru