Образ солдата в лирике Георгия Иванова

Размещено на http://www.allbest.ru/

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1. ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНЫЙ КОНТЕКСТ

1.1 ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И ЕЕ ОТРАЖЕНИЕ В ПОЭЗИИ

1.2 «БЕЛАЯ» ЭМИГРАЦИЯ КАК ЯВЛЕНИЕ

1.3 ПОЭТЫ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ ЭМИГРАЦИИ

1.4 ОБРАЗ СОЛДАТА В ПОЭЗИИ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ

1.5 ОБРАЗ ГЕРОЯ И ПОНЯТИЕ «КОДЕКСА ОФИЦЕРСКОЙ ЧЕСТИ» В ТВОРЧЕСТВЕ ПОЭТОВ-ЭМИГРАНТОВ

2. ОБРАЗ СОЛДАТА В ПОЭЗИИ ГЕОРГИЯ ИВАНОВА

2.1 ГЕОРГИЙ ИВАНОВ. БИОГРАФИЯ И ПЕРИОДИЗАЦИЯ ТВОРЧЕСТВА

2.2 ОБРАЗ СОЛДАТА В ПОЭЗИИ ГЕОРГИЯ ИВАНОВА. ОБЩИЙ ОБЗОР

2.3 ОБРАЗ СОЛДАТА В СБОРНИКЕ «ПАМЯТНИК СЛАВЫ»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЕ

образ солдат иванов эмиграция



ВВЕДЕНИЕ

Поэзия русского зарубежья до сих пор продолжает оставаться достаточно слабо исследованной, даже невзирая на повысившийся в последние десятилетия интерес со стороны литературоведов. Интенсивное ее изучение начинается только в 1970-80е гг. (до этого она была предметом изучения в основном западных славистов). Однако и по сей день публикации, посвященные этой теме, отрывочны и нерегулярны.

Во многом это связано с тем, что в эмигрантской поэзии немало белых пятен. Мы не все знаем о судьбах отдельных писателей, и особенно об авторах, находящихся на периферии литературного процесса. Недостаточно широко освещена и культурная ситуация в целом - ведь эмиграция была крайне разнородна как в географическом, политическом, так и в художественном отношении.

Таким образом, вполне очевидно, что литература русского зарубежья и, в частности, поэзия, представляет собой весьма благодатную почву для исследования.

Самым мощным катализатором массовой эмиграции из России в конце 1910-х - начале 1920-х гг. послужила Первая мировая и последовавшая за ней Гражданская войны. Потому вполне закономерным представляется художественная рефлексия, непосредственно связанная с этими глобальными конфликтами. Поэты много и плодотворно писали о войне, воплощали в своих произведениях связанные с нею мотивы, создавали новые образы, модифицировали старые. Одним из таких ключевых элементов стал образ героя. И это вполне оправданно: на волне патриотического подъема образ воина как защитника Родины, готового пожертвовать жизнью во благо ее, а также тесно связанные с данным образом мотивы чести, достоинства, самоотверженности (этот ряд можно продолжать), становятся как никогда актуальными.

В данной дипломной работе исследуется отражение мотивов, связанных с воплощением образа солдата, а также смежные с ним образы (герой, воин, войны в целом) в поэзии белой эмиграции. Однако охватить весь массив литературных текстов, прямым или косвенным образом реализующих данные образы и мотивы, в одном исследовании невозможно. По этой причине представляется целесообразным остановиться на творчестве одного видного литературного деятеля этой эпохи - Георгия Иванова. В качестве контекстных по отношению к его лирике будут рассмотрены стихотворения соответствующей тематики, созданные поэтами, творчество которых практически никогда не становилось предметом исследования в отечественном литературоведении.

Георгий Иванов - один из самых известных поэтов, литературных критиков, переводчиков, прозаиков, публицистов, мемуаристов русского зарубежья первой волны эмиграции. В России его произведения были изданы до 1922 года, затем частично в 1966 году, после 1985 года вышло собрание сочинений в трех томах, отдельные произведения постоянно публиковались в сборниках, представляющих литературу Серебряного века и русского зарубежья. Безусловно, на развитие его таланта повлияла жизненная катастрофа (вынужденная эмиграция), которую пророчески предполагал для начинающего поэта В. Ходасевич [62, с. 512].

Среди работ, посвященных исследованию творчества Г. Иванова известна статья Н. Богомолова «Талант двойного зрения», напечатанная отдельно [10] и в качестве составляющей [11] сборник поэтических и прозаических произведений. В электронном журнале «Знание. Понимание. Умение» опубликовано исследование О. Чигиринской «Мотив отплытия в эмигрантском творчестве Г. Иванова» [64], где через исследование отражения мотива плавания обосновывается причисления Иванова к ряду поэтов- экзистенциалистов.

Вызвали большой интерес специалистов и любителей литературы работы В. Крейда, в том числе изданная в 2007 году в серии «ЖЗЛ» книга «Георгий Иванов» [30], которая стала первым систематическим жизнеописанием поэта. Автор книги «последовательно удерживает в фокусе положение о невероятной талантливости Иванова, отдавая ему право быть самим собой, идти поверх литературных этикетов и сложившихся правил» [30, с. 14]. В. Крейд дает справедливо высокую оценку творчества поэта, уточняя: «Впрочем, оценка эта прилагается к его творчеству эмигрантского периода» [30, с.15].

Объемный труд из трех глав «Жизнь Георгия Иванова» [5] принадлежит А. Арьеву; в нем представлена не только творческая биография поэта, но и некоторые его стихи и письма. Исследователь сочетает отзывы критиков- современников Иванова, «библиографическую канву» и ранее не публиковавшиеся или малоизвестные архивные материалы. Вызывают особый интерес вступительные статьи к различным сборникам, посвященным русской эмиграции, в которых есть достаточно развернутые суждения о творчестве Иванова. Особо хотелось бы отметить статью С. Федякина «Петербургский миф в судьбе Георгия Иванова» в сборнике мемуарной прозы о литературном Петербурге. [58]. Она интересна тем, что автор обращается к рассмотрению воплощения образа города в творчестве Иванова. И хотя он выбирает в качестве объекта для анализа не стихотворные тексты поэта, а его мемуарную прозу, все же это исследование вызывает определенный интерес, поскольку образ Петербурга встречается в поэзии Иванова достаточно часто. Ранее появилась обзорная статья С. Смирнова, Л. Алексеевой [52]. Авторы статьи дают сжатую характеристику поэтического творчества Иванова, а также подробно останавливаются на анализе позднего стихотворения «На взятие Берлина русскими».

Для поиска информации о малоизвестных поэтах-участниках Первой мировой и Гражданской войн были использованы списки литературы, сопровождающие книги и статьи, и задействованы тематические электронные ресурсы. Информация о поэтах первой волны эмиграции встречается в периодических и продолжающихся изданиях Русского Дворянского собрания (РДС), например, в газете «Дворянский Вестник» [19], а также в изданиях региональных представительств РДС и их электронных версиях. Зачастую такие сведения приводятся и на сайтах Русской православной церкви за границей, например, на Сайте Вознесенского прихода Ишимско-Сибирской епархии. [59]

Творчеству поэтов первой волны эмиграции посвящены редкие диссертационные работы и монографии. Следует назвать работу И. Ф. Герасимовой «Художественно-философское осмысление Первой мировой войны в русской поэзии 1914-1918 гг. в историко-культурном контексте эпохи» (2013), в этом же году в Рязани была издана одноименная монография данного автора [16]. Также можно обратиться к монографии О. Симоновой «Первая мировая война в русской литературе 1914-1918 гг.» (2005) [50]. В обеих вышеозначенных работах обстоятельно и подробно рассматривают творчество русских поэтов военных лет, характеризуют самое понятие «военной поэзии», а также путем стиховедческого анализа текста выстраиваются цепочки образов и символов, характерных для поэтического творчества той эпохи. Таким образом, авторы показывают ту эволюцию, которую претерпевают образы, связанные с Первой мировой войной, на протяжении нескольких лет, пока длился этот конфликт.

Одним из первых фундаментальных изданий, собравшим разрозненные публикации из журналов, печатавшихся за границей, является антология поэзии русского зарубежья «На Западе», составителем которой был Ю.П. Иваск [37]. Но в послевоенное время развитию данной темы мешала государственная идеология, и потому антология была опубликована в Нью-Йорке в издательстве им. А.П.Чехова в 1953 г.

Очередной всплеск интереса к творчеству поэтов русского зарубежья, на наш взгляд, возник в 1990-е годы, когда в номерах толстых литературных журналов («Знамя», «Звезда», «Волга»), а также в профильных изданиях (например, «Филологические науки») стали активно публиковать стихи поэтов- эмигрантов, а также статьи, им посвященные. Одним из изданий, собравшим разрозненные публикации 1990-х годов, является антология поэзии русского зарубежья 1920-1990 «Мы жили тогда на планете другой…», которую составил Е.В. Витковский. Четыре книги антологии издавались на протяжении 1994-1997 гг. [1].

В ходе исследования выяснилось, что информация о Георгии Иванове и его поэзии в основном представлена публикациями в объемных литературных журналах, либо профильных журналах 1990-1996 гг., таких как «Волга»,

«Вопросы литературы», «Звезда», «Новый журнал», «Новый мир», «Русская литература», «Филологические науки», «Юность», а также «Литературная газета».

В данных изданиях помещали свои статьи, посвященные Георгию Иванову и его творчеству А. Ю. Арьев, Г.В. Адамович, Н.А. Богомолов, В. М. Борисов, В. В. Вейдле, Р. И. Гуль, И. С. Гурвич, Е.В. Ермилова, В.М. Жирмунский, А.Н. Захаров, В. П. Крейд, Ю.М. Кубланский, Г.И. Мосешвили, В.Д. Смирнов, В.А. Смоленский, Т.Ю. Хмельницкая, А.О. Якобсон. Большое количество работ вышло в юбилейном для Георгия Иванова 1994 году (100- летие со дня рождения).

Однако фундаментальных работ, посвященных творчеству Георгия Иванова, можно назвать только две. Во-первых, исследование Е.А. Алековой

«Поэзия Георгия Иванова периода эмиграции. (Проблема творческой эволюции)» (1994) [3]. Рассматриваемый период творчества здесь - эмиграция, предмет исследования - развитие творческого метода писателя, его эволюция). Во-вторых, работа Н.А. Кузнецовой «Творчество Георгия Иванова в контексте русской поэзии первой трети ХХ века» (1999) [32]. Творчество Г. Иванова рассматривается в сопоставлении с творчеством прочих писателей указанного периода.

Трехтомное собрание сочинений Георгия Иванова вышло в 1993 году в преддверии 100-летнего юбилея со дня рождения поэта (составители Евгений Витковский и Вадим Крейд). В первом томе были собраны стихотворения [23], во втором - прозаические произведения [24], и третий том составили мемуары [25]. Позднее произведения Георгия Иванова публиковались только в сборниках и антологиях.

Для исторических справок требовалась также литература о первой волне эмиграции и ее причинах. Для достижения названной цели был использован биографический энциклопедический словарь «Первая мировая война» К.А. Залесского (2000) [21].

Актуальность и новизна данной выпускной квалификационной работы обусловлены тем, что исследования, посвященные анализу образа солдата в поэзии Георгия Иванова в литературоведении сегодняшнего дня фактически отсутствуют.

Объект исследования дипломной работы - поэтическое творчество Г. Иванова 1910-1958 гг.

Предмет исследования - стихотворения сборников указанного периода («Памятник славы» (1915), «Сады» (1922) (переиздан в Берлине), «Розы» (1931), «Отплытие на остров Цитеру» (1937), «Портрет без сходства» (1950), «Дневник» (1958)).

Цель дипломной работы - рассмотрение и анализ образа солдата, а также смежных с ним образов героя, воина, войны в поэтических текстах Г. Иванова. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

- дать характеристику исторического фона, оказавшего влияние на литературную среду начала ХХ века.

- прокомментировать явление «белой эмиграции», дать характеристику отдельных ее ветвей, охарактеризовать основных представителей избранных направлений.

- рассмотреть основные элементы образа солдата, воина, войны в белоэмигрантской поэзии начала ХХ века; определить содержательное наполнение образа солдата и связанные с ним мотивы в творчестве поэтов первой волны эмиграции;

- дать толкование, интерпретацию существенных компонентов этого образа

- проанализировать ряд произведений Г. Иванова, в которых отражены данные образы.

Цели и задачи исследования обусловили необходимость использования следующих методов: описательного, биографического, культурно- исторического, филологического анализа текста.

Изучение проблемы, обозначенной в данной дипломной работе, позволит определить ее значение в контексте творчества писателя, а так же в контексте русской литературы в целом, понять природу образов героя и войны в творчестве писателей первой волны русской эмиграции.

Практическая значимость дипломной работы связана с возможностью использовать ее материалы при подготовке к семинарским и практическим занятиям по русской литературе, для проведения факультативных занятий в старших классах средней школы.



1. ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНЫЙ КОНТЕКСТ

1.1 ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И ЕЕ ОТРАЖЕНИЕ В ПОЭЗИИ

На начало войны, оставшейся для современников Великой, Второй Отечественной, откликнулись многие поэты Серебряного века. Уже 20 июля 1914 года, спустя всего день после начала сражений, появляются первые стихи о войне. Добровольцами уходили на фронт художники, писатели и, конечно, поэты. Самый известный из них - Н.Гумилев записался в кавалерию, воевал бесстрашно и умело: «и Святой Георгий тронул дважды пулею не тронутую грудь» [29, c. 30]. Войне Гумилев посвятил стихи, прозу, публицистику. [17] Военными корреспондентами стали В.Брюсов, С.Городецкий (на Южном фронте); А.Толстой. С. Есенин и А.Вертинский служили в санитарных поездах. В Пинских болотах строил военные укрепления Александр Блок. Встретив как- то Блока в начале войны на Царскосельском вокзале, Гумилев сокрушенно сказал Анне Ахматовой: «Неужели и его пошлют на фронт? Ведь это все равно, что жарить соловьев» [29, c. 31]. Действительно, война была органически чужда сущности Блока, но он не только исполнил свой воинский долг, но и написал проникновенные стихи, отражающие настроения времени.

С первых месяцев войны начали выходить посвященные ей специальные выпуски журналов, альманахи и сборники. Русские поэты и писатели лучше многих современников сознавали, что они живут в роковое время для страны, переломное время. «Пройдут столетия, - писал М.Пришвин, - какая легенда будет у людей об этой борьбе народов в Августовских лесах…» [42. c. 109] Поэзия эпохи Первой мировой войны отразила эмоциональное восприятие тех событий, выразила патриотические настроения, охватившие Россию в годы битвы, и, несомненно, стала ярким свидетельством жизни и борьбы в военное четырехлетие.

На события войны откликаются представители всех литературных течений Серебряного века. Это символисты (В. Брюсов, Ф. Сологуб, К. Бальмонт, З. Гиппиус, А. Блок, А. Белый, Вяч. Иванов и др.), акмеисты (Н. Гумилёв, А. Ахматова, О. Мандельштам, С. Городецкий, Г. Иванов, В. Нарбут и др.), футуристы (В. Маяковский, В. Хлебников, Д. и Н. Бурлюки, И. Северянин и др.), поэты новокрестьянской плеяды (Н. Клюев, С. Есенин, С. Клычков и др.), а также те, чьё творчество развивалось вне всяких литературных школ (И. Бунин, М. Цветаева, М. Волошин, В. Ходасевич и др.). Среди отозвавшихся на военные события были как известные авторы, так и многочисленные поэты, чьи имена забыты или полузабыты ныне (Ф. Касаткин- Ростовский, Л. Столица, В. Гиляровский, Т. Щепкина-Куперник, Н. Гагарин, А. Гагарин, М. Генералов, В. Михайлова и др.) либо возвращаются в наши дни из многолетнего небытия (Н. Туроверов, Н. Агнивцев). Период Первой мировой войны - время интенсивного интереса к народному искусству, к исконно русскому, национальному, что обусловило внимание к тем, на чьи плечи легли основные тяготы войны. Стремление увидеть в народе истоки самобытности и нравственных сил объясняет обращение к лубку, использование в творчестве мастеров слова исконно фольклорных видов творчества. В одном из самых первых поэтических сборников «Современная война в русской поэзии» (1914) есть раздел «Народное творчество», где помещены песни и частушки на темы: «Война», «Мобилизация». Под одной обложкой оказались строки А. Ахматовой, 3. Гиппиус и безымянной частушечницы.

Будучи, несомненно, яркими индивидуальностями, поэты реагировали на столь значимое мировое событие по-разному. К примеру, для поэзии Брюсова военных лет характерны были русофильские взгляды. В первые месяцы войны Маяковский работает над текстами для народных лубков в духе официальной гражданственности и патриотизма. Во время войны М. Горький занял пацифистскую позицию. Имя М. Волошина чаще всего было связано с «пацифистами» и «непротивленцами», стоявшими «над схваткой», его высказывания и сейчас приводятся в качестве иллюстрации к характеристике отношения определённой части интеллигенции к войне. С первых дней войны в интеллигентской среде заявили о себе и те, кто считал преступлением сам факт человекоубийства, кровопролития, террора. Чудовищной нелепостью называл войну М. Волошин и при этом замечал: «Поскорее бы кончилась эта мировая нелепица... Так всё нелепо кругом, такие грандиозно-нелепые формы принимают её [войны] отражение в окружающей жизни».[15, c. 226]

В письме Военному министру М. Волошин так изложил свою позицию:

«Я отказываюсь быть солдатом как европеец, как художник, как поэт: как европеец, несущий в себе сознание единства и неразделимости христианской культуры, я не могу принять участие в братоубийственной и междоусобной войне, каковы бы ни были её причины. Ответственен не тот, кто начинает, а тот, кто продолжает. Наивным же формулам, что это война за уничтожение войны я не верю. Как художник, работа которого есть созидание форм, я не могу принять участия в деле разрушения форм - и в том числе самой совершенной - храма человеческого тела. Как поэт, я не имею права поднимать меч, раз мне дано Слово, и принимать участие в раздоре, раз мой долг - понимание. Тот, кто убежден, что лучше быть убитым, чем убивать, и что лучше быть побеждённым, чем победителем, т. к. поражение на физическом плане есть победа на духовном - не может быть солдатом» [15. c. 246].

Русская военная поэзия, создававшаяся как на фронте, так и в тылу, представляет собой огромный массив разных по художественному уровню, но неизменно впечатляющих по своему эмоциональному воздействию произведений. Однако этот «нерукотворный памятник» эпохе, её героям, мученикам и жертвам на протяжении многих десятилетий был «terra incognita» для отечественной литературы и литературоведения. Потребовалось почти столетие, чтобы были, наконец, созданы фундаментальные предпосылки для обстоятельного и объективного изучения литературного процесса 1914-1918 годов.

К числу первых работ о русской литературе периода Первой мировой войны относится монография О. Цехновицера «Литература и мировая война 1914-1918 гг.» [63].

Затем появилась обстоятельная статья В. П. Вильчинского «Литература 1914-1917 гг.» в коллективной монографии «Судьбы русского реализма начала XX века» [15]. Однако до последнего времени не было научных работ, комплексно изучающих факты литературной жизни 1914-1918 годов.

Монография А. И. Иванова «Первая мировая война в русской литературе 1914-1918 гг.» [22], вышедшая в издательстве Тамбовского государственного университета имени Г. Р. Державина в 2005 году, восполнила этот пробел. В монографии - отношение писателей к войне, тематические, жанровые особенности художественной литературы. На примере художественных произведений писателей показана огромная роль литературы в деле сохранения общекультурных ценностей.

Литература 1914-1918 годов способствовала сохранению духовной памяти о войне, фиксации её в национальном самосознании. Она отразила духовный опыт российской интеллигенции в кризисное для страны время. Это этап в художественном познании войны как таковой: открытие новых глубин человеколюбия и жестокости, попытки найти высокий оправдывающий смысл происходящего и «окопная» правда. В литературе военных лет сделан заметный шаг в познании российского воинства - непосредственного участника боевых действий: кадрового офицера или вчерашнего крестьянина или мастерового, ставшего «человеком с ружьем». Подлинно художественных произведений, вышедших в годы войны отдельными изданиями, не так уж много. Именно поэтому необходимо особое внимание к писателям, которые откликнулись на это событие и внесли свой вклад в познание войны, воина, нации в военное время.



1.2 «БЕЛАЯ» ЭМИГРАЦИЯ КАК ЯВЛЕНИЕ

Обратимся теперь к самому понятию «Белая эмиграция» - (также Русская белая эмиграция, также Эмиграция первой волны, также Русское Зарубежье) - наименование волны эмиграции из России, возникшей вследствие событий почти шестилетней Гражданской войны (1917 (по другим источникам 1918) - 1923 гг.) [21, с. 23].

Географически эта эмиграция из России была, прежде всего, направлена в страны Западной Европы. Основными центрами русской эмиграции первой волны стали Париж, Берлин, Прага, Белград, София. Значительная часть эмигрантов оседала также в Харбине, а в первое время в Константинополе.

Русская эмиграция первой послереволюционной волны, часто называемая «Белой», - явление уникальное, беспримерное в мировой истории. И не только своими масштабами, но и вкладом в мировую и российскую культуру. Эмигранты первой волны не только сохранили, но и приумножили многие традиции российской культуры. Именно ими были вписаны многие блестящие страницы в историю мировой литературы, науки, балета, театра, кино, живописи и т. д. Именно ими был создан «материк», не обозначенный ни на одной карте мира, получивший название «Русское зарубежье».

Первая эмиграция состояла из наиболее культурных слоев российского дореволюционного общества, с непропорционально большой долей военных. По данным Лиги Наций, всего Россию после революции покинуло 1 млн. 160 тысяч беженцев [21, с. 25]. Около четверти из них принадлежали к Белым армиям, ушедшим в эмиграцию в разное время с разных фронтов.

Белая эмиграция, которая с 1919 года приняла массовый характер, сформировалась в ходе нескольких этапов. Первый этап связан с эвакуацией Вооружённых сил Юга России под командованием Генерального штаба генерал-лейтенанта А. И. Деникина из Новороссийска в феврале 1920 года.

Второй этап - с эвакуацией Русской Армии под командованием генерал- лейтенанта барона П. Н. Врангеля из Крыма в ноябре 1920 года, третий - с поражением войск адмирала А. В. Колчака и эвакуацией японской армии из Приморья в 1920-1921-х годах [21, c. 27].

Их последний крупный контингент, ведший традицию от первого ядра добровольцев, прибыл в Константинополь в ноябре 1920 г. из Крыма (эвакуация происходила с 11 по 16 ноября нового стиля): в те дни примерно на 130 судах Россию покинули около 200 000 военных и гражданских лиц [21, c.28].

1.3 ПОЭТЫ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ ЭМИГРАЦИИ

Поэтов первой волны эмиграции именуют затонувшей Атлантидой. Так себя называли и сами они, в частности, введший это определение А. Несмелов. В Париже, Берлине, Харбине издавались и отдельные, полные сборники стихотворений. В настоящее время их стихи можно найти в редких антологиях и в номерах толстых литературных журналов 1990-х годов. Действительно, несмотря на изданные многочисленные поэтические альманахи, сборники стихотворений, публикации в разнообразных зарубежных журналах, - многое из их творчества утрачено безвозвратно.

Из 200 тысяч белых эмигрантов Восточной ветви Зарубежья было около 60 поэтов. «Мне известно, - писал В. Перелешин, - около шестидесяти имён поэтов, как пользовавшихся широким признанием в дальневосточных центрах русского рассеяния - Харбине, Шанхае, Тяньцзине и Пекине, так и малоизвестных и оставшихся вовсе незамеченными» [17]. На долю Западной ветви белых эмигрантов Зарубежья - Берлина, Парижа, Праги, Белграда, Варшавы, Риги, Равеля, Софии, проходилось примерно столько же - около 200 тысяч человек. Из этого числа Западной ветви белых эмигрантов было 88 поэтов (включённые в антологию Ю. Иваска «На Западе», 1953) [37]. Уместно здесь напомнить, что была определённая доля эмигрантов (хоть и не столь значительная, точное их число не установлено), поселившихся в Южной Америке: в Аргентине, Бразилии, Чили, Парагвае, на Филиппинах, в Австралии и США. (По данным В. Крейда и О. Бакич - среди них было примерно 20 наиболее видных литераторов) [22, c.14].

Активная, хоть и малочисленная писательская диаспора сформировалась в Болгарии. Доподлинно известно о том, что многие поэтические произведения военных эмигрантов публиковались в болгарских журналах «Корниловец», «За рубежом», «Вестник Общества Галлиполийцев». Для этих изданий писали самые разные авторы, по большей части являвшиеся выходцами из военной среды - некоторые из них даже указывали при публикации воинское звание, например, представитель П. Н. Врангеля в Болгарии генерал В. Е. Вязьмитинов. Печатаются образцы так называемой «юнкерской поэзии», до сих пор остающейся крайне слабо исследованной. Эти произведения остаются крайне ценными для изучения периферийной литературной традиции.

Из Харбино-Шанхайского и дальневосточного эмигрантского зарубежья следует, прежде всего, отметить творчество казацких поэтов-песенников: Алексея Ачаира, Сергея Алымова, Якова Аракина, Валерия Перелешина, Арсения Несмелова.

Алексей Ачаир (1896-1960)

Происходивший из семьи сибирских казаков, был непосредственным участником Сибирского Ледяного похода. После того, как город Владивосток попал под власть Красной Армии, он пешком пересек русскую границу с Кореей, а после обосновался в Харбине. Там он и развил бурную литературную деятельность, издав несколько сборников («Первая Медитат», 1925, «Лаконизмы», 1937, «Полынь и солнце», 1938. и др.)

При содействии американского секретаря ИМКА он организовал Харбинский Союз русской культуры «Молодая Чураевка», который возглавлял до 1932 года, способствуя его разностороннему развитию. С 1926 года являлся главным редактором харбинской литературной газеты «Чураевка».

«Молодая Чураевка» начиналась с литературного кружка «Зелёная лампа», следуя давней пушкинской традиции. В нём объединились около двадцати человек - любители русской словесности и поэзии в возрасте от 15 до 19 лет. Молодые люди принадлежали к семьям выходцев из бывшей Российской Империи, главным образом, из Сибири и Приморья. К началу 1930- х годов становится литературным объединением.

В 1945 году был принудительно возвращен на Родину. Служил учителем пения, скончался в 1960 году.

Сергей Алымов (1892-1948)

Несколько выделяется из данного круга - причиной его эмиграции стала революционная деятельность, за которую он в 1911 году был сослан в Енисейскую губернию, откуда впоследствии бежал в Китай.

Побывал в Шанхае, жил также в Японии, Корее, Австралии, с 1917 года поселился в Харбине. В начале 1920-х годов активно участвовал в литературной жизни Владивостока и Харбина, примкнув к дальневосточной футуристической группе «Творчество». По воспоминаниям Ю. В. Крузенштерн-Петерец, «стал кумиром харбинской молодёжи» [42, c. 46]. Печатался в Шанхае («Шанхайская газета»), в Харбине («Рупор» -- некоторое время был её редактором, «Вестник Маньчжурии»). С 1925 являлся постоянным сотрудником газеты «Копейка». Позднее, в 1930-х вновь вернулся в Россию и подвергся репрессиям со стороны государства.

Стал автором сборников стихов «Киоск нежности», 1920, «Оклик мира», 1921, а также многочисленных статей и очерков. Также занимался переводами, в частности, переводил старинную японскую поэзию. [42, c. 47]

Яков Аракин (1878-1949).

Уроженец Вологодской губернии. Эмигрировал в Харбин в 1922 году, до этого издал поэтический сборник «Стихотворения с того берега», 1912. Автор первой в Китае русской антологии китайской поэзии (1926): 46 стихотворений 33-х поэтов от эпохи Тан до современности с параллельными китайскими текстами, а также перевод одного стихотворения самого Аракина на китайский, выполненный, правда, не им самим. Также его перу принадлежит несколько поэтических сборников, изданных в Харбине за годы его проживания в этом городе, однако их названия не сохранились. [35, c. 252]

Валерий Перелешин (1913-1992).

Эмигрировал в Китай вместе с матерью в 1920 году, поселившись в Харбине. Там получил образование, изучал китайский язык и право. ри жизни Перелешина вышли 14 сборников оригинальных стихотворений, автобиографическая «Поэма без предмета», антологии переводов из китайской и бразильской поэзии, перевод древнекитайского трактата «Дао Дэ Цзин»; многие стихотворения по сей день остаются неизданными. Считается одним из наиболее значительных поэтов русского зарубежья, самым значительным, наряду с Арсением Несмеловым, поэтом «восточной ветви» русской эмиграции и лучшим русским поэтом Южного полушария. Для его стихов (в основном в жанре философской медитативной лирики) характерна классическая манера с ориентацией на твёрдые формы [43, c. 242].

Из европейского и латиноамериканского зарубежья наиболее выдающимися поэтами признаны Сергей Бехтеев, Иван Савин (Финляндия, наиболее значимый, прижизненно изданный сборник «Ладонка», 1926), Николай Туроверов (Франция, сборники «Путь», 1928, «Стихи», 1937, 1939, 1942, 1965), Николай Альникин (Турция, позже Франция, сборники «Рифмованные кончики», 1960, «Сполох», 1961).

Однако в европейских центрах рассеяния обосновались, по большей части, гражданские поэты и писатели. Среди них были Иван Бунин, Александр Куприн, Алексей Ремизов, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский, Владислав Ходасевич, Георгий Иванов, Георгий Адамович, Гайто Газданов, Борис Поплавский, Марина Цветаева.



1.4 ОБРАЗ СОЛДАТА В ПОЭЗИИ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ

Лирика Сергея Сергеевича Бехтеева (1879-1954) посвящена идеалам монархизма. Он был лично знаком с семьями Николая II и претендента на российский престол великого князя Кирилла Владимировича.

В сборнике «Двуглавый Орёл» (1922), посвященном Императорскому Высочеству Великому Князю Николаю Николаевичу рисуется практически былинный образ русского воина, богатыря: «В священный гимн сольются клики / Поднявших меч богатырей. / Вперед! Победными стопами, / Молитву жаркую творя, / Вперед, с заветными словами - / «За Русь, за Веру, за Царя!» [38].

Солдаты еще верили в победу: «Уж близок день, не за горами / Давно желанная пора; / И грозно грянет над войсками / Родное русское «ура!» [38].

Воины Бехтеева - не только богатыри, но еще и рыцари. В стихотворении

«К рыцарям без страха и упрека" (1922) Бехтеев призывает в своеобразный крестовый поход: «Рыцари чести и долга, вперёд! / <…> / «Взденьте кольчуги, возьмите булат, / Крест начертите на золоте лат. / К битве священной готовясь скорей, / Смело седлайте ретивых коней!» [67].

И рыцари бьются за отечество, за народ, за «святыни родных очагов» Позднее в стихотворении «Царский крест», узнав о страшной кончине царской семьи, поэт гневно вопрошает у тех же рыцарей: «Где были вы? - вы, рыцари присяги!» [67]. В этом произведении, проникнутом трагическим пафосом, поэт эмоционально обличает тех, кто отступился от царя в час его нужды, не откликнулся на просьбы о помощи и тем самым не исполнил долга офицера и солдата - служить своему Отечеству и его правителю. Бехтеев безапелляционно осуждает офицеров, пренебрегших своими обязанностями, честью и долгом. Этим «Царский крест» напоминает речь обвинителя. Об этом свидетельствуют и многочисленные риторические вопросы и восклицания, характерные для ораторского искусства. Привлекаются им и религиозные символы, которые заявлены еще в текстовой раме, в частности, эпиграфом к произведению служит знаменитая цитата из Евангелия от Луки «Яко прежде даже петель не возгласит отвержешися Мене трикраты.…И изшед вон плакася горько», что уже позволяет судить о тех теме, идее, пафосе, которые избрал автор. Религиозные символы у Бехтеева присутствуют на нескольких уровнях: содержательном (образ апостола Петра), образном (крест как удел человека), лексическом (библейское слово «фарисей» в значении «предатель»). Все эти средства помогают создать в воображении читателя образ царя-мученика, преданного и попранного.

Поэзия Арсения Несмелова (1889-1945) была известна уже в 1920-е годы, её высоко ценили Борис Пастернак, Марина Цветаева, Николай Асеев, Леонид Мартынов, Сергей Марков и др. Валерий Перелешин, представитель младшего поколения харбинских поэтов, ставил Несмелова очень высоко и считал его если не своим учителем, то человеком, которому он обязан вхождением в литературу.

Многие стихи Несмелова носят повествовательно-балладный характер, некоторые - развлекательный, но он умел также выразить свои серьёзные человеческие устремления в строках о природе, в философской лирике и в стихах о войне.

В «Песне юнкеров» он крупными мазками рисует образ солдата: «Мы - белые. Так впервые / Нас крестит российский люд. / Отважные и молодые / Винтовки сейчас берут. / <…> / Мы бьёмся в бою неравном, / Но тверд наш победный шаг, / И жизнь нам недорога!» [38].

В представлении Несмелова солдат-белогвардеец идеализируется, наделяется многочисленными положительными чертами, которые впоследствии зафиксируются и в других его поэтических текстах. Несмелов признает, что белые находятся в заведомо невыгодном положении, однако это не умаляет их решимости. Произведение наполнено патриотическим пафосом, солдаты Несмелова сражаются за Россию и одерживают победу. Эта тема появится в произведениях поэта еще не раз.

В стихотворении «Только такие» быстрые и резкие строки, рисуют черты характера русского солдата: «Воля к победе, воля к жизни, / Верное сердце и меткий глаз - / Бодры, напористы и упрямы,- / Только такие нужны стране!» [38].

Битва «за честь страны!» - священна: «Нас поднимает священный зов!». В стихотворении «Россия с нами» воин еще уверен: «Мы идем к победе, мы ряды утроим, / Будет нашей силой опрокинут враг. / <...> / Коль Россия с нами, кто же против нас?!» [38].

Но вот гонец принес страшную весть - убит император. Надо учесть, что для солдата белой армии император - это помазанник Божий, это главнокомандующий, это Россия: «Это было, братья, как удар громовый, / Этого удара позабыть нельзя» [38].

Эти строки служат ярким примером того, чем в восприятии белогвардейцев являлся император. Он был не просто главнокомандующим, правителем, главой государства, но был символом империи, символом России. А когда этого символа не стало, мораль войск значительно снизилась.

Седой офицер, чтобы поднять боевой дух сломленных вестью солдат восклицает: «Да, Царя не стало, но жива Россия, / Родина Россия остаётся нам!» [38].

И здесь вполне возможно провести параллель с рассмотренным ранее

«Царским крестом» Бехтеева. Если в первом произведении кончина царя представляет собой окончательный и бесповоротный крах, то здесь, несмотря на всю трагичность случившегося, высказывается призыв сражаться за Отечество - то, что еще осталось у солдата. Таким образом, Несмелов, не снижая уровень трагичности ситуации, добавляет к ней некого оптимизма.

Следующим, чье творчество я рассмотрю, будет «поэт Белой мечты» Иван Савин (1899-1927) Только в его творчестве и еще у Юрия Сопова образ солдата, вернее, образ воина, создается с помощью ярких эпитетов и метафор. Мы проследим, как меняется образ солдата и его мировосприятие, начиная с надежды, что все еще можно вернуть, воинская честь и долг все еще ценны, и заканчивая волчьей тоской по Родине.

Надежда звучит в строчках 1923 г.: «Грянет колокольная молва: / Стяг державный богатырь-Бова / Развернет на русском косогоре» [67].

Здесь Савин обращается к устойчивому, часто появляющемуся в позднем русском фольклоре образу Бовы-королевича, «обрусевшего» персонажа французских куртуазных романов, славившегося своей удалью.

Библейский образ воина рисует И. Савин в стихотворении «Оттого высоки наши плечи» (1923):

Оттого высоки наши плечи, А в котомках акриды и мед,

Что мы, грозной дружины предтечи, Славословим крестовый поход.

Оттого мы в служенье суровом К Иордану святому зовем,

Что за нами, крестящими словом, Будет воин, крестящий мечом.

Да взлетят белокрылые латы! Да сверкнет золотое копье!

Я, немеркнущей славы глашатай, Отдал Господу сердце свое...

Да придет!.. Высокие плечи Преклоняя на белом лугу,

Я походные песни, как свечи, Перед ликом России зажгу. [38].

Используя евангельскую и ветхозаветную символику (акридами и диким медом питался Иоанн Креститель во время скитаний в пустыне, также упоминание реки Иордан, в которой крестили Христа), Савин возвышает образ воина, придает ему элемент сакральности. Его воины разят врага «золотым копьем» - атрибутом святого Георгия Победоносца, который издавна считался покровителем русского воинства. Довершает поэтическую символическую картину изображение военной кампании как крестового похода - угодного высшим силам дела.

Солдаты и офицеры И. Савина готовы умереть за Россию: «Я крикнул товарищу: / «Слушай, давай за Россию умрем». / В седле подымаясь, как знамя,

/ Он просто ответил: «Умру» («Первый бой», 1923) [67].

В более позднем стихотворении, посвященном генералу Л.Г. Корнилову, звучит признание: «И только ты, бездомный воин, / Причастник русского стыда» [67].

Здесь Савин фактически признает окончательное поражение Белого движения, не оставляя даже эфемерных надежд на возможный перелом событий. Случившееся поражение он воспринимает остро, называя его

«русским стыдом», проецируя горечь поражения на всю Россию.

Есть и неоконченное стихотворение с говорящим названием «Бездомье»:

«Я - Иван, не помнящий родства, / Господом поставленный в дозоре» [67].

И если в этом произведении у лирического героя еще присутствует вера, надежда на собственные силы и помощь свыше, то в более позднем он уже задается вопросом: «Любите врагов своих... Боже, / Но если любовь не жива?» [67].

Перелом случился не только на полях военных сражений, он произошел и в душах людей. И поэзия очень четко и явно запечатлевала, отражала метания и поиски, выводящие читателя порой на экзистенциальную проблематику.

Юрий Сопов (1897-1919), прапорщик по званию, в немногих дошедших до нас произведениях создает поистине былинный образ русского воина, он сравнивает солдат с верными лебедями и гордыми и смелыми орлами («Лебеди белые»): «Сломлены крылья орлиные / В яростном, диком бою… / <...> / Чтобы все лебеди белые / Гибли в бою, как орлы» [67].

Вызывает интерес тот факт, что автор неоднократно называет Белое движение крестовым походом. Возможно, уже было предчувствие, что его цели так же недостижимы, как и цели похода средневековых рыцарей на Святую землю за христианскими реликвиями.

В «Призыве» автор зовет рыцарей в крестовый поход: «Время гнева исполнилось / В девятьсот девятнадцатый год. / Вижу на небе молнии. / Зову в Крестовый поход» [67].

В «Сибирском гимне» Юрий Сопов наделяет русских воинов невиданными доспехами: «Будет нам крепкими латами наша святая любовь» [36].

А теперь обратимся к творчеству Николая Николаевича Туроверова

(1899-1972)

Туроверов - русский поэт, донской казак, белый офицер. Следует отметить, что казачья поэзия восходит к старинной песенной традиции. Стихи обладают особой напевностью и могут быть легко положены на музыку.

В его творчестве с глубоким драматизмом показаны тяготы Первой мировой войны и Ледового похода. Особенно прочувствован им душевный настрой солдат и их отношение к Родине («В эту ночь мы ушли от погони»):

«И останется с нами до гроба / Только имя забытой страны» [67].

Продолжается данная тема в стихотворении «Однолеток»: «До гроба все считаем / Нас породившую страну / Неповторимым раем» [67].

И все же, несмотря ни на что, солдат не теряет твердости духа: «Нас было мало, слишком мало. / От вражьих толп темнела даль; / Но твёрдым блеском засверкала / Из ножен вынутая сталь» [67].

Солдат Туроверова ровно воспримет как победу, так и смерть («Победу и гибель в бою / Тоску безысходного гона»), лишь бы заглушить боль и тоску по дому.

Николай Туроверов сам встал под знамена действующей армии в 36 лет. В поэме «Новочеркасск» мы видим, как погибают 18-летние юноши: «Да блеск тускловатый погона, / На хрупких, на детских плечах» [67].

Не углубляясь в кодекс чести донского казака, но все-таки отмечу, что солдат-казак Туроверова высоко держит голову, несмотря ни на что («Как когда-то над сгубленной Сечью»): «Но в разлуке с тобой не прощаюсь, / Мой далекий отеческий дом, / Перед Господом не постесняюсь / Называться донским казаком» [67].

Солдаты и офицеры надеются на победу, они уверены в своей правоте и непогрешимости чести.

Об этом его стихотворение, посвященное отцу Николаю Иванову: Не георгиевский, а нательный крест,

Медный, на простом гайтане, Памятью знакомых мест

Никогда напоминать не перестанет; Но и крест, полученный в бою,

Точно друг и беспокойный, и горячий, Все твердит, что молодость свою

Я не мог бы начинать иначе. [67]

В этом стихотворении выражены сразу несколько солдатских заповедей: о родине, вере, чести и о долге. И эти понятия для воина неотделимы друг от друга.

Казак не боится испытаний: холода, голода, нищеты, сохраняя христианскую доброту и готовность помочь: «Не боишься голода и стужи, / Дружишь с нищетою золотой / <…> / Отдаешь последнюю рубаху, / Крест нательный даришь бедняку [67].

Стойкость и способность пожертвовать собой ради ближнего неотъемлемая часть представления о воинской доблести.

Поэт Борис Николаевич Волков пошел добровольцем в действующую армию, где служил командиром фельдшерского подразделения. В поэме

«Пулеметчик сибирского правительства» Волков показывает судьбу множества солдат, участвовавших в Белом движении, - бои, долгое отступление, гибель или эмиграция. И хотя вера не оставляет солдат, понимание того, что они борются за правое дело, уходит: «И над рекой сегодня / Развеет Господь туман.

/ Чтоб были виднее цели / <…> / Но на твоей фуражке / Голубой отцветает кант [38].

Отцветание, увядание - все эти мотивы характерны для более поздней белоэмигрантской поэзии. Голубой кант служит для Волкова символом надежды, покидающей солдат.

Алексей Ачаир (настоящее имя Алексей Алексеевич Грызов) с июня 1919 г. служил в звании хорунжего в штабе 1-й Сибирской казачьей дивизии, участвовал в Сибирском Ледяном походе.

А. Ачаир описывает жизнь солдат в эмиграции в странах рассеяния, но и там, далеко от родины, они остаются рыцарями: «Мы с упорством поистине рыцарским / Подавляем и слезы, и грусть, / <...> / Не сломала судьба нас, не выгнула, / Хоть пригнула до самой земли. / И за то, что нас Родина выгнала, - / Мы по свету ее разнесли» [37].

Поручик Леонид Евсеевич Ещин (1897--1930) - русский поэт, журналист. Участвовал в Великом Сибирском Ледяном походе. Он не понаслышке знал о походных тяготах: «Пустяк, что зима сурова, / Пустяк, что в тайге ночлег / <...> / - Враги! Морозы! Голод! / Мы стали сильней вас всех! [67].

В «Таежном походе» звучат мотивы одиночества и безнадежности. У участников Ледяного похода потеряна вера, утрачена дисциплина, войска деморализованы: «Тогда я все-таки дошел / И, не молясь, напился водки, / Потом слезами орошал / Свои таежные обмотки / <...> / Я одиночество свое / Никак, наверно, не забуду» [67].

Уже будучи в эмиграции в Харбине, увидев такого же изгнанного из России в серой шинели, Ещин пишет: «Такая же палка, / Такой же и вид, / Лишь сзади так жалко / Котомка торчит» [37].

От идеализированного, романтизированного образа солдата не осталось, по сути дела, ничего. В этих строках отражается мотив изгнания. Солдат, вынужденный покинуть родную землю, не может найти себе приюта в эмиграции. Такое мироощущение свойственно многим писателям-эмигрантам.

Они не стремились принимать жизнь в эмиграции и мечтали о скором возвращении в Россию.

Позднее в стихах Ещина мотив растерянности и упадничества получит дальнейшее развитие. Его солдаты озлоблены, так как впервые, на их взгляд, борьба за правое дело потерпела крушение, солдат, которые честно исполняли свой долг, бросили на произвол судьбы, голодных, обездоленных, так и не понявших, за что они боролись: «А были со мною / Жестяный стакан, / Да фляга с водою, / Да старый наган. / <...> / И вынес я тоже / Свирепую злость...» [37].

И все же солдат Ещина, встретив дезертира, забывшего воинскую честь, едва сдерживается, чтобы не застрелить его: «Сдержал меня Бог!» [67]

Комментируя данные строки, следует заметить, что на протяжении 1918 - 1922 гг. настроение, тематика, образность стихотворений, создававшихся участниками Белого движения, существенно меняются. Если в более ранних произведениях видно воодушевление, вера в свои силы, в победу и праведность дела (Л. Ещин «Праздник», Ю. Сопов «Сибирский гимн») то уже в дальнейшем доминантными становятся пессимистические интонации.

Так, например, Юрий Владимирович Ревердатто (1891-1969). капитан, в «Песне барнаульского полка» называет русских воинов богатырями, несмотря на их поражение: «Покинув дом, семью, друзей, / В молчанье хмуро отступает,

/ Лихая горсть богатырей» [67].

Но в них еще теплится надежда и живо понятие о долге и чести: «С одной мечтой, с одним заветом / Спасти любимую страну / К борьбе готовы с целым светом; / Пусть лучше смерть, чем стыд в плену» [67].

И позднее в стихотворении «Вереницей летят по ночам журавли» звучит мотив тоски по дому и чувством одиночества и безнадежности веет от строк:

«Мрак в окопе, и холод, и стены кругом, / Как в тюрьме; только отблеск орудий, / Вздох тяжелый натруженных грудей... / Мрак в окопе, и холод, и стены кругом [67].

Такая закольцованность катрена вполне объяснима с точки зрения содержания стихотворения. Поэт показывает, что пространство, в котором воины вынуждены находиться, замкнуто, не имеет выхода. Острое чувство безысходности испытывают покинутые солдаты, и этот трагический пафос реализуетмя не только содержательно, но и на уровне структуры текста.

Таким образом, совершив качественную выборку авторов и произведений, мы можем отчетливо представить себе образ солдата в поэзии первой волны эмиграции. Это офицер, для которого главными ценностями являются: Родина, долг, честь, вера, служба на благо России и императора (произведения С. Бехтеева) Это воин, богатырь, рыцарь без страха и упрека (Ю. Сопов «Лебеди белые, И. Савин «Оттого высоки наши плечи») Они верны присяге и Отечеству. Однако по мере того, как происходит постепенное жесткое установление новых исторических реалий, настроение солдата, существенно меняется. К началу 1920-х гг. доминантными постепенно становятся мотивы растерянности, неизбежной разлуки с родиной (Произведения Б. Волкова, Ю. Ревердатто). И все же бывший солдат, даже в эмиграции, остается ей верен. (А. Ачаир «В странах рассеянья», 1924, Н. Туроверов «Однолеток», 1938)

1.5 ОБРАЗ ГЕРОЯ И ПОНЯТИЕ «КОДЕКСА ОФИЦЕРСКОЙ ЧЕСТИ» В ТВОРЧЕСТВЕ ПОЭТОВ-ЭМИГРАНТОВ

Поэты первой волны эмиграции, тяжело переживая свой отрыв от родины, неизменно сохраняли мысленную связь с ней. Им, людям просвещенным и образованным, были хорошо знакомы славные страницы русской истории.

Народная память запечатлела походы Петра, победные сражения с турками, иранцами и шведами, изгнание Наполеона. Многие эмигранты сами являлись участниками Первой мировой войны и были непосредственными свидетелями доблести русских воинов. Поэтому во время эмиграции в их воспоминаниях нередко возникают ассоциации с образами и простых солдат, и именитых полководцев, воспетых ранее и Пушкиным, и Лермонтовым ( «Да, были люди в наше время!»)

М. Цветаева в своём стихотворении «Генералам двенадцатого года» выражает восхищение героями, защищавшими Россию и погибшими в войне 1812 года. Это молодые генералы «Малютки-мальчики… Сегодня - офицера!», но они отважны и сильны духом «Три сотни побеждало - трое! Лишь мёртвый не вставал с земли. Вы были дети и герои, Вы всё могли».

Но цветаевский образ героя многомерен, он не ограничен только воинской доблестью - поэтесса подчёркивает, что генералы были героями не только на поле брани, но и вне его. Они обладали высокими моральными и духовными качествами и руководствовались понятиями о чести и долге и в мирное время. Русский офицер у Цветаевой предельно идеализирован, это человек, который может буквально все. И тем сильнее в произведении звучит мотив скорби по рано оборвавшейся молодой жизни, по невозвратной гибели того прекрасного, что было некогда в русском воинстве. Поэтесса с горечью говорит о минувших временах, которые остались запечатленными лишь на гравюрах.

К подвигам героев Отечественной войны 1812 года в последующие времена поэты обращались неоднократно.

Литературовед Титова Н.С. в своей статье, посвященной освоению творческих традиций поэтов XIX века в лирике последующих эпох, пишет:

«Защита Отечества для русского человека искони была священным долгом, поэтому и в советском литературоведении, и в русском зарубежье героико- патриотическая тема тесно связана с батальной». [55]

К 100-летнему юбилею Отечественной войны 1812 года князь Касаткин- Ростовский подпоручик лейб-гвардейского. Семёновского полка, будущий белый эмигрант, написал стихотворение, которое принесло ему популярность и признательность: «Раздайтесь, напевы победы, / Пусть русское сердце вздрогнет, / Припомним, как билися деды / В великий Двенадцатый год» [67].

Для военных авторитет героев этого сражения был непоколебим. Стихи были положены на музыку и рекомендованы для исполнения в армейских частях, учебных заведениях, отрядах «потешных» и скаутов-разведчиков.

Поэт-эмигрант первой волны В. Сумбатов образ героя соотносил с традициями создания образов героев А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова и выстраивал его «на почве глубоких религиозных чувств и убеждений». Эти два элемента в основании образа отчетливо проявляются в отрывке из стихотворного романа «Русская Держава», написанном в 1927 году:

Яснее блещут храмов главы,

<..>

Прозрачней неба синева, И величавее Исакий… Вот по Гороховой казаки

Проходят рысью, им «Ура!» Кричит народ. Пришла пора Гордиться армией народу. [55]

Сумбатов очень точно запечатлевает некоторые стереотипные ментальные черты, присущие русскому народу, а именно: религиозность (все еще очень велико было влияние православной культуры) и уважение к защитникам Отечества, военной силе, что, на мой взгляд, является одним из частных случаев проявления патриотизма.

И. Е. Есаулов, филолог, специалист по поэтике и теории литературы, объяснял это тем, что «народное мировоззрение и духовный уклад определяются христианской верой» [20]

Сумбатова, как художника слова, привлекали непростые для Руси годы правления Ивана Грозного и Смутного времени. Он написал стихотворение

«Песня опричника» и сонет «Борис Годунов», где главными достоинствами русского человека является забота о судьбе Отечества, подразумевая при этом не только земное, но и Небесное Отечество. У человека должна быть чиста совесть, подданные должны быть рады служить государю, «рады голову за батюшку сложить», т.к. «без Царя Руси великою не быть!» Однако и в произведениях, не привязанных к конкретной исторической эпохе, тема героизма тоже поднимается: так, в стихотворении «За всё!» Сумбатов раскрывает следующее видение галереи героических образов Отечества: