Философия и методология науки

Другой принципиальной новацией в современной методо-логии является ведение исследований по типу «case studies» - ситуационных исследований. Последние опираются на мето-дологию междисциплинарных исследований, но предполага-ют изучение индивидуальных субъектов, локальных группо-вых мировоззрений и ситуаций. Термин «case studies» отражает наличие прецедента, т. е. такого индивидуализированного объекта, который находится под наблюдением и не вписыва-ется в устоявшиеся каноны объяснения. Считается, что сама идея ситуационной методологии восходит к идиографическому методу баденской школы неокантианства. «Нам придется принять во внимание ситуационную детерминацию в качестве неотъемлемого фактора познания - подобно тому, как мы должны будем принять теорию реляционизма и теорию меня-ющегося базиса мышления, мы должны отвергнуть представ-ление о существовании «сферы истины в себе» как вредную и недоказуемую гипотезу».

Различают два типа ситуационных исследований: текстуальные и полевые. В обоих придается первостепенное значение ло-кальной детерминации. Последняя конкретизируется понятием «внутренней социальности» и понимается как замкнутая систе-ма неявных предпосылок знания, складывающихся под влияни-ем специфических для данной группы и ситуации форм деятель-ности и общения, как «концептуальный каркас» и социокультурный контекст, определяющий значение и смысл отдельных слов и поступков. Преимущества ситуационных исследований состо-ят в том, что в них содержание системы знания раскрывается в контексте конечного набора условий, конкретных и особых форм жизненных ситуаций, приоткрывая тем самым завесу над тайнами реального познавательного процесса.

Современная методология сознает ограниченную универ-сальность своих традиционных методов. Так, гипотетико-дедуктивный метод подвергается критике на том основании, что начинает с готовых гипотез и проскакивает фазу «заключения к наилучшему объяснению фактов». Последняя названа абдукцией, что означает умозаключение от эмпирических фак-тов к объясняющей их гипотезе. Такого рода умозаключения широко используются в быту и на практике. Не замечая того, каждый человек при поиске объяснений обращается к абдук-ции. Врач по симптомам болезни ищет ее причину, детектив по оставшимся следам преступления ищет преступника. Та-ким же образом и ученый, пытаясь отыскать наиболее удач-ное объяснение происходящему, пользуется методом абдук-ции. И хотя термин не имеет такой популярности и признанности, как индукция и дедукция, значимость отражаемой их процедуры в построении новой и эффективной методологи-ческой стратегии весьма существенна.

Принципиальному переосмыслению подвергается и экс-перимент, который считается наиболее характерной чертой классической науки, но не может быть применен в языкозна-нии, истории, астрономии - по этическим соображениям - в медицине. Часто говорят о мысленном эксперименте как проекте некоторой деятельности, основанной на теоретичес-кой концепции. Он предполагает работу с некоторыми иде-альными конструктами, а следовательно, он уже не столько приписан к ведомству эмпирического, сколько являет собой средство теоретического уровня движения мысли. В совре-менную методологию вводится понятие «нестрогое мышле-ние», которое обнаруживает возможность эвристического ис-пользования всех доселе заявивших о себе способов освоения материала. Оно открывает возможность «мозгового штурма», где объект будет подвергнут мыслительному препарированию с целью получения панорамного знания о нем и панорамно-го видения результатов его функционирования.

Поскольку современная научная теория наряду с аксиома-тическим базисом и логикой использует также и интуицию, то методология реагирует на это признанием роли интуитивно-го суждения. Тем самым сокращается разрыв между гуманитар-ными и естественными науками. Достижения же компьютерной революции, в которых ученый во все более возрастающей степе-ни освобождается от рутинных формально-логических опера-ций и передает их машине, позволяет открыть новые возмож-ности для творчества. Благодаря этому происходит расшире-ние поля исследуемых объектов и процессов, нестандартных решений и нетрадиционных подходов.

Выделяется несколько сущностных черт, характеризующих «методологические новации».

v во-первых, это усиление роли междисциплинарного комплекса программ в изучении объектов;

v во-вторых, укрепление парадигмы целостности и интегративности, осознание необходимости глобального все-стороннего взгляда на мир;

v в-третьих, широкое внедрение идей и методов синерге-тики, стихийно-спонтанного структурогенеза;

v в-четвертых, выдвижение на передовые позиции ново-го понятийного и категориального аппарата, отобража-ющего постнеклассическую стадию эволюции научной картины мира, его нестабильность, неопределенность и хаосомность;

v в-пятых, внедрение в научное исследование темпораль-ного фактора и многоальтернативной, ветвящейся гра-фики прогностики;

v в-шестых, изменение содержания категорий «объектив-ности» и «субъективности», сближение методов есте-ственных и социальных наук,

v в-седьмых, усиление значения нетрадиционных средств и методов исследования, граничащих со сферой внерационального постижения действительности.

Не все перечисленные определения могут претендовать на роль индикаторов «методологических новаций» Не все их них свободны от внутренней противоречивости самой формули-ровки. Однако уже сама фиксация факта «методологической новаторики» весьма и весьма значима. При ее характеристи-ке в глаза бросается практическая потребность в методологи-ческом обеспечении, которую испытывают не только ученые, но и практические работники, специалисты-профессионалы всех типов. Сегодня все чаще говорят об уровне методологи-ческой культуры общества Лица, принимающие решения, не хотят действовать путем проб и ошибок, а предпочитают ме-тодологическое обеспечение предполагаемого результата и выявление спектра способов его достижения. К способам по-лучения этого результата, хотя он и находится в области про-гноза и предписания, тем не менее предъявляют требования научной обоснованности. Методологическая культура репре-зентируется методологическим сознанием ученого и превра-щается в фактор его деятельности, органично вплетается в познавательный процесс, усиливает его методологическую вооруженность и эффективность.

Принципиально инновационным оказывается стремление современной методологии к осознанию постаналитического способа мышления. С одной стороны, оно связано со стремле-нием к историко-критической реконструкции теории (и здесь перекрываются сразу три сферы анализа: сфера историческо-го, критического и теоретического). С другой - оно предпо-лагает учет отношений, а быть может, и зависимости теории и политики. Постаналитическое мышление не ограничивает-ся блужданием в лабиринте лингвистического анализа. Его интересы простираются от эстетики до философии истории и политики. Постаналитизм решительно отказывается от огра-ничений аналитической философии, связанных с ее принци-пиальной склонностью к формализованным структурам и иг-норированием историко-литературных форм образованности «континентальной мысли. Постаналитизм словно заглядыва-ет за аналитический горизонт и в наборе новых референтов видит все многообразие современной действительности и тех отношений, которые просятся быть распознанными, став объектом исследования методологической мысли. Это пре-тензия на некий синтез дисциплинарного и гуманистического словарей, на укоренение эпистемологии в социальной онто-логии.

Взгляд на современную методологию будет неполон, если не обратить внимания на существование своего рода «методологических барьеров». И когда утвердившаяся научная парадигма сниспосылает всем научным сообществам стереотипизированные стандарты и образцы исследования, в этом можно различить следы методологической экспансии. Существует множество примеров того» как ученые переступают «методо-логические барьеры». Так, конвенциализм А. Пуанкаре пря-мо подсказывает рецепт, состоящий в принятии конвен-ций - соглашений между учеными. Им надо просто догово-риться, другое дело, что этот процесс не так прост и легок, как кажется. Наиболее типичны для ученого мира именно споры, полемика, столкновения противоположных точек зрения и позиций.

К методологическим барьерам относится и существующий механизм методологической инерции, когда переход на ис-пользование новой методологической стратегии оказывается довольно болезненной для исследователя процедурой. Напри-мер, вытеснение детерминизма индетерминизмом, необходи-мости - вероятностью, прогнозируемое - непредсказуемо-стью, диалектического материализма - синергетикой и т. д. и по сей день неоднозначно оценивается различными пред-ставителями научного сообщества. Здесь возникает допол-нительная проблема относительно того, может ли ученый со-знательно преодолевать предрасположенность к определенно-му методу или методам познания, насколько инвариантен его стиль и способ мышления при решении познавательных задач.

Множественность методологий обнажает проблему един-ства методологических сценариев в рамках той или иной ме-тодологической стратегии, в отличие от поставленной в рам-ках философии науки проблемы единства научного знания. Методологи могут быть заняты уточнением понятийного ап-парата и методов, а также эмпирического содержания уже ус-тановленных теоретических конструкций, могут погрузиться в разработку приложения конкретных методологических схем к тем или иным ситуациям, могут анализировать логику изве-стных общих решений. Все это говорит о пестроте методоло-гических устремлений. Приоритетным для переднего края со-временной методологии является принятие теоретико-вероятностного стиля мышления, в контексте которого мышление, не признающее идею случайности и альтернативности, явля-ется примитивным.

Для современной методологии, как и в прежние времена, весьма остра проблема экспликации эмпирического и теоретического. Развитие научного познания показало, что изменения в теоретическом аппарате могут совершаться и без непосред-ственной стимуляции со стороны эмпирии. Более того, тео-рии могут стимулировать эмпирические исследования, под-сказывать им, где искать, что наблюдать и фиксировать. Это в свою очередь показывает, что не всегда эмпирический уро-вень исследования обладает безусловной первичностью, ина-че говоря, его первичность и базисность не является необхо-димым и обязательным признаком развития научного знания.

Но вопрос о том, можно ли свести теоретический и эмпи-рический уровни познания к соотношению чувственного и рационального, тоже не решается однозначно положительно. И как бы такое сведение ни было заманчивым своей простотой и элементарностью, размышляющий читатель, скорее всего склонится в пользу «нельзя». Теоретический уровень нельзя свести только к рациональному способу миропостижения, точно так же, как нельзя свести эмпирический уровень только к чувственному, потому что на обоих уровнях позна-ния присутствуют и мышление, и чувства. Взаимодействие, единство чувственного и рационального имеет место на обоих уровнях познания с различной мерой преобладания. Описание данных восприятия, фиксация результатов на-блюдения, т. е. все то, что относится к эмпирическому уровню, нельзя представить как чисто чувственную дея-тельность. Оно нуждается в определенном теоретически на-груженном языке, в конкретных категориях, понятиях и принципах. Получение результатов на теоретическом уров-не не есть прерогатива сугубо рациональной сферы. Воспри-ятие чертежей, графиков, схем предполагает чувственную деятельность; особо значимыми оказываются процессы во-ображения. Поэтому подмена категорий теоретическое -мыслительное (рациональное) эмпирическое - чувствен-ное (сенситивное) неправомерно.

Привлекающий определенной ясностью в решении пробле-мы различения методологии гуманитарного и естественнонауч-ного знания оказывается подход, предложенный Г. X. фон Вригтом. Используя существующие традиции в философии науки - аристотелевскую и галилеевскую, - он предлага-ет первую связать с телеономией, а вторую - с каузально-стью. Причем телеономия и телеокомическое создает эф-фект понимания, каузальность и каузальное - эффект объяснения. Особенно важно то, что телеономическое свя-зывается с гуманитарными науками, а каузальное - с есте-ственными. И в том и в другом случае имеет место номос - закон, но комические (установленные законом) отношения проявляются по-разному. Каузальное объяснение обычно указывает на прошлое: «Это произошло, потому что (рань-ше) произошло то», - типическая языковая конструкция таких объяснений. Таким образом, в них предполагается комическая связь между причинным фактором и факто-ром-следствием. В простейшем случае это отношение дос-таточной обусловленности.

Телеологические объяснения указывают на будущее: «Это случилось для того, чтобы произошло то». В отличие от кау-зального объяснения допущение комической связи включено в телеологическое объяснение более сложным образом, так сказать, косвенно. Например, утверждая, что «он бежит для того, чтобы успеть на поезд», я тем самым указываю, что этот человек считает при данных обстоятельствах необходимым и, может быть, достаточным бежать, если он хочет попасть на станцию до отхода поезда. Его убеждение может оказаться ошибочным. Независимо от этого мое объяснение его дей-ствия может быть правильным Вригт Г. X. фон. Логико-философские исследования. -М., 1986. С. 116-117..

Телеологические рассуждения всегда были связаны с при-знанием цели - «того, ради чего» (по определению Аристоте-ля). Следовательно, телеономность методологии гуманитар-ного знания имеет в виду цель и направленность отражатель-ного процесса, его какую-то финальную конструкцию, а не просто факт регистрации происходящего. Исходя из предло-женного подхода, даже если признать, что история не имеет цели, ее отражение с намерением постижения ей эту цель предписывает. Оно постоянно пытается ответить на вопрос «Для чего?». Поэтому можно сделать вывод, что методология гуманитарного познания человекосоразмерна, она строится с расчетом включения в себя целей и смыслов человеческой де-ятельности. Человек, с его желаниями, стремлениями и «сво-бодной волей», становится необходимым и направляющим компонентом методологии научного познания. Ведь не зря конечная причина - causa finalis - бытия была всегда соеди-нена с целью.

§ 9 Философия и методология науки

В философии и методологии науки производятся рациональные реконструкции структуры и роста научного знания, выявляются принципы способы, методы, формы познавательной деятельности. Насколько могут быть полны и достоверны такие реконструкции?

Их неполнота уже в том, что генезис научного знания происходит не только в результате осознанной эмпирико-рациональной деятельности человека, хотя философия и методология науки стремятся к полной рационализации понимания феномена науки. По этом поводу Уайтхед отмечал "Антирационализм науки частично оправдан как средство сохране-ния ее методологии, в некотором смысле это всего лишь иррацио-нальный предрассудок» [Уайтхед, 1990, с 253], - и далее " методология мышления требует ограничения области абстракт-ного В соответствии с этим подлинный рационализм должен всегда выходить за свои пределы и черпать вдохновение, возвращаясь к конкретному. Самодовольный рационализм является, таким обра-зом, одной из форм антирационализма. Он означает остановку мышления на определенном ряде абстракции. Именно так обстоит дело в науке" [Там же, с. 263].

Теперь стоит сказать об информативности эмпирического ма-териала, используемого философом и методологом науки. Что ему доступно для анализа? Представим себе упрощенную схему) развер-тывания связки "природа - человеческое знание" природный объект - познающий природу субъект - творческий подсознательный и соз-нательный, рациональный и иррациональный интеллектуальный процесс - генерация явной идеи - теоретическая «обработка» идеи - презентация нового знания в оригинальной научной публикации или сообщении (первичный источник) - пересказ нового знания в специальной научной монографии или обзоре - пересказ в историко-научной работе - пересказ в учебнике - пересказ в популярном изда-нии - пересказ в массовых изданиях типа "отрывных календарей" и т. п. Чем же «питаются» философы и методологи науки"? В самых лучших и редких случаях они добираются до первоисточника, но первоисточник - это не описание генезиса идеи ab initio, а рафинированное представление знания, «причесанное» согласно идеалам, нормам, предпочтениям и т.п. автора. Более того, даже искренняя убежденность автора идеи в тех или иных ее истоках может быть обманчивой. Каждый человек по своему опыту знает, что он не всегда осознает, когда и в связи с какими обстоятельствами у него впервые возникла та или иная идея, а что касается подсознательных процессов, то они не могут осознаваться по определению. Извест-ные анекдоты о провокации нового знания видом падающего яблока (всемирное тяготение) или явившейся во сне свернутой в клубок змеи (бензольное кольцо) любопытны, но и не более того.

§ 10. Логика и математика

В данном контексте необходимо обсуждать логику в узком смысле как наук о формах рассудочного мышления, а не как методологию научного познания. Поскольку задача познавательных возможно-стей логических систем в тех или иных сферах человеческого по-знания чрезвычайно обширна, мы ограничимся только принципи-альными замечаниями. Для краткости процитируем Г. Ф. фон Вригта "Кант быт первый, кто употребил термин «формальная» по отноше-нию к аристотелевой и схоластической логике. Логика изучает структурные аспекты силлогистических рассуждений, которые мы называем аргументацией, выводом или доказательством. Она дает правила суждения о корректности перехода от посылок к заключе-ниям, но не правила суждения об истинности самих посылок и за-ключений. Это придает логике формальный характер, и именно это имели в виду Кант и Гегель, когда жаловались на "пустоту" предме-та и отсутствие содержания" [Вриг, 1992, с. 81] Хотя это замечание относится к формальной традиционной логике аристотелевского ти-па в принципе оно справедливо для любой логической системы. Любая логика способна продуцировать новые формы суждений без приращения содержания сверх того, что есть в смыслах исходных посылок. Логика - это вариации на темы условно принятых в посыл-ках истин. Не более.

Какие общие замечания можно высказать по вопросу получе-ния знания, если логика включается в познавательный инструмента-рий? Первое замечание посылки, включаемые в логическую систему, должны быть истинными, с тем, чтобы была надежда на истин-ность логического вывода. В этой части проблема естественно пере-носится в область соответствующей конкретной области знания где применяется соответствующий инструментарий той или иной логики.

Второе, что нужно отметить, это формальность и произволь-ность (одной логической системы по отношению к другим), выбора логической структуры, правил суждений, логических выводов и т.п. Такой выбор не может осуществляться внутри данной логики, по-скольку он делается как раз при ее создании, формировании, а такая методология нуждается в собственном оправдании и обосновании и так до бесконечности.

Третье замечание относится к неразрешимым полностью мето-дологическим проблемам выбора той или иной логической системы. Для применения в той или иной области знания. Как показывает опыт развития науки, такой выбор невозможно осуществить на ос-новании одного рационального подхода. Проблема эта неразрешима в идеале потому, что все области знания не формализуются во многих существенных разделах, особенно по мере удаления от математики по линии физика, химия, геология и биология, человек и общество.

Наконец, четвертое замечание если бы даже полная формализация тех или иных областей знания была осуществима, то согласно общеметодологическим следствиям теорем Гегеля о неполноте, потребовалось бы введение бесконечного числа аксиом для выражении всех истин данной области в соответствующем формализованном аппарате, что, естественно, также неосуществимо.

Вынося логике предельно краткий приговор, следует отметить что логика оперирует формами мысли и в логических выводах не может содержаться больше содержания, чем в посылках.

Не лучше, обстоит дело с обоснованием математики - ни одна из программ обоснования математики от рационалистско-логических их вариантов до иррационалистско интуиционистских не оказалась состоятельной (эта проблема имеет громадный объем литературы, для общего сведения см., например [Вриг, 1992]). Не обсуждая многие детали и проблемы, отметим главное любой раздел математики, равно как и любая программа «обоснования, неизбежно включает ряд исходных положений, принципов, которые постулируются, принимаются на веру, а отсюда и не имеют рационально-научных оснований, несмотря на строгость последующей конструкции. В этом смысле какова бы ни была мате-матическая конструкция в самой себе, внутри - стройной, строгой непротиворечивой, красивой наконец, - она всегда сомнительна в своих основаниях. Этот момент ярко просматривается в словах Д. Я. Стройка о работах Кантора: «Этой теорией (теорией множеств) Кантор создал совершенно новую область математических ис-следований, которая удовлетворяет самым суровым требованиям в строгости, если только принять ее исходные посылки» Стройк Д.Я. Краткий очерк истории математики. М.; 1990. 256с.. Последнее замечание в этой фразе в комментариях не нуждается.

Избежать диссонанса и неудовлетворенности в связи с осозна-нием неразрешимых проблем обоснования математики (а отсюда и ненадежности ее результатов в приложении к другим областям зна-ния) возможно только по пути принятия «пифагорейской веры» в субстанциональность чисел и количественных отношений, в онтологическое понимание математических форм. Этот путь обоснования истинности основных положений математики путем придания им онтологического статуса, т.е. придания им статуса непосредственной принадлежности к Абсолютному бытию и Истине, аналогией отмеченному выше пути онтологиэации Слова-Логоса. Вера во внеопытность и универсальность математических знания - харак-терная черта ряда философов и многих математиков Опять-таки, не берясь судить здесь о ложности или истинности такой позиции (что и невозможно), отметим, что вопрос сводится к предпочтениям, ос-нованным на вере.

Наконец, если даже признать математический инструментарий как обоснованный, то его приложение для описания и познания дру-гих областей реальности (природы, общества) также необоснованно и опирается лишь на индуктивное подтверждение некоторых при-ложений. По этому поводу Н. Катленд замечает, что у разума и логики есть присущая им ограниченность, которая заставляет нас опираться на веру. Например, физики-теоретики верят, что понятия математики и логики, применяемые для работы с этими понятиями, верны и приложимы к окружающему миру. Успехи современной науки и техники дают серьезные основания для такой уверенности, однако они сами признают, что четких доказательств этому нет. Лауреат Нобелевской премии Ю. Вигнер соглашается с тем, что это «постулат веры», и считает, что эффективность математики и есте-ственных наук "необоснована", те не может быть подтверждена исключительно доводами разума".

В целом можно сказать, что любое знание, получаемое в ре-зультате использования аппарата логики и математики, - это знание, основанное на вере! Вере в истинность посылок и исходных данных, вере в выбранные правила логического вывода и математическую модель, вере в приложимости аппарата логики и математики к той или иной области реальности.

Таков взгляд на познавательные возможности логики и матема-тики, если избавиться от ослепления их видимой строгостью и обоснованностью. Если же обсуждать вопрос генезиса нового зна-ния, то весьма часто, как показывает история науки, и логика, и ма-тематика оказываются вообще несостоятельными на самых ответственных начальных этапах зарождения новой идеи. Так, периодиче-ский закон химических элементов противоречил господствовавшим в химии идеям классической механики и соответствующему логико-математическому аппарату с ней взаимосвязанному; также для клас-сической электродинамики с ее логико-математическим аппаратом были абсурдны идеи кванта Планка, планетарная модель атома Резерфорда, квантовая модель атома Бора. Другими словами, логика с ее тавтологиями и математика с ее количественными соотношения-ми - хорошие инструменты для описания готового знания, сформи-ровавшихся идей, но их эвристике-методологические функции в конкретных науках не так значительны, как это представляется мно-гим, если посмотреть на это без "розовых очков''.

Вообще характерной чертой человеческого познания являет стремление к завершенности, простоте, однозначности, а часто, помпезности при представлении тех или иных теорий, направлений. Эта черта выражается в постоянном «зализывании углов» и «полировке шероховатостей» представляемого учеными знания, наведения на эмпирические результаты флера научности в виде теоретических конструкций на основе аппарата логики и математики. Один из наглядных примеров - квантовая химия. Несмотря на ее большие успехи и полувековую историю развития мы сейчас имеем точны; записи волновой функции для простейших атомов, большая часть приближенных расчетов для более или менее сложных молекулярных систем пока не играет существенной практической роли; деятельности современных химиков, синтетиков и аналитиков. Имея непреодолимые трудном при решении химических проблем методами квантовой химии и со-вокупным арсеналом логико-математического аппарата и компью-терной техники, мы тем более имеем "супернеразрешимые" логико-математические проблемы при описании биологических, геологических, экологических систем. Математические модели, например живой клетки, экосистем, конечно, могут быть полезны все более и более, но важно при этом сознавать их крайнюю упрощенность сравнению с реальным объектом и соответственно ограниченность их познавательного значения. Любая самая совершенная и сложаная математическая модель самой простейшей биологической структуры, например молекулы ДНК, представляет реальный объект не более, чем пластмассовая детская игрушка "медведь" живого медведя. Сказанное - не тенденциозный скептицизм, это реальность математизации науки, она хорошо знакома всем, кто занимается применением математического аппарата для описания природных, технических, социальных объектов.

§ 11. Естествознание

Выше рассмотрены проблемы обоснования и познавательные пределы философии, логики, математики. Ввиду того, что эти области знания в разных формах и на разных уровнях включаются в систему естествознания, можно говорить о перенесении этих проблем в сферу естествознания. Помимо этого, для естествознания в целом можно выделить следующие неразрешимые полностью проблемы:

1. Макроскопическая пространственно-временная ограниченность человеческого опыта, обусловливающая отсутствие возможности его обоснования экстраполяцией человеческих знаний в область мегамира (мира космических тел, космоса, Вселенной) и об-ласть микромира (мира элементарных частиц), а также области далекого прошлого и будущего (космология).

2 Экспериментально-индуктивный путь построения многих разделов естествознания. В связи с конечной точностью экспери-мента и конечным числом опытных экспериментальных данных ни одну из естественнонаучных теорий нельзя считать окончательно обоснованной.

Причем «трагедия» естествознания дополняется тем, что чем сложнее исследуемый естественный объект, тем ограниченнее воз-можности его экспериментального исследования и получения доста-точного статистического материала. Действительно, с элементар-ными частицами и полями человек может проводить эксперименты миллионы раз, с химическими веществами (молекулами и их пре-вращениями) - тысячи раз, со сложными биомолекулами - сотни раз (проблемы выделения, очистки и пр., некоторые из них вообще не-доступны исследованиям так как не выделены в чистом виде). Со-всем другой уровень проблем начинается с простейших живых объ-ектов в мире нет двух совершенно одинаковых живых клеток. Да-же моноклоналъные клетки не являются идентичными, у каждой могут быть специфические отличия хотя бы только в связи с воздей-ствием естественного радиоактивного фона и мутациями им вызы-ваемыми. Далее сложности возрастают чем сложнее исследуемый объект, система, целостность, чем больше факторов на него влияют, тем большая экспериментальная статистика нужна для познания той или иной его характеристики. Реальная же ситуация, как сказано выше, обратная. В такой науке, как медицина, исследования вообще часто построены на нескольких десятках историй болезни, но на-сколько сложен человек как объект познания по сравнению с элек-троном.

Наконец, наиболее сложные пространственно-временные (ис-торические) системы невозможно подвергнуть экспериментальной проверке, ни разу эволюция неорганической и органической приро-ды (космогонические и космологические теории, теории происхож-дения жизни и ее эволюции), социальная история (мы не можем до-полнить и проверить наши знания о битве при Ватерлоо путем ее повторения). Некоторые же системы и научно-теоретические их описания, например, экосистемы и варианты глобальной экологиче-ской катастрофы, можно проверить только один раз, поскольку вслед за ними проверять будет нечего и некому.

Проблемы ограничений в связи с "макроскопической размерно-стью" человека ярко проявились в ряде областей современного естествознания при познании микро- и мегамира, где определенно обозначились пределы научного человеческого познания. В физике микромира это выразилось в соотношении неопределенностей, проблемах причинности и вероятностном описании микромира волновой функцией, проблемах квантовой концепции целостности и фундаментальности взаимодействия «макроскопический человек с макроскопическим прибором - микроскопический объект» (копенгагеновская интерпретация), проблемах полноты квантовой механики (парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена), а также взаимосвязанных проблемах скрытых параметров, локализации микрочастиц проблемах языка описания микромира "макроскопическим"' языком (принцип дополнительности и корпускулярно-волновой дуализм). Как писал В. Гейзенберг "Естественные науки не просто описывают и объясняют явления природы; это часть нашего взаимодействия с природой" см Панов М.И. Тяпкин А.А. А. Пуанкаре и наука начала ХХ века // Пуанкаре А. О науке. М. 1990 с 673. (цит. по [Каира, 1994. с. 118]).

Аналогичные замечания можно сделать и по проблемам теории относительности. Так, постулат о постоянстве скорости света во всех системах отсчета основывается имплицитно на понятиях некоего абсолютного пространства (абсолютного в смысле несвязанности ни с какими конкретными физическими телами - эталонами протяженности) и абсолютного времени (абсолютного в смысле не-связанности ни с какой конкретной системой координат). Таким образом, основополагающий постулат специальной теории относительности вводится посредством метаязыка метафизических поня-тий философии и классической механики (аналогично в классиче-ской механике Ньютона используется метафизическое понятие "си-ла'", за что она неоднократно критиковалась). Это действительно так, поскольку в самой теории относительности, развитой на основе названного выше постулата, термины "время" и "пространство", "длительность" и "протяженность" имеют смысл только по отноше-нию к избранной для "наблюдателя Природы" системе отсчетаЗдесь важно уловить философско-методологический смысл пробле-мы - утверждение о постоянстве скорости по отношению ко всем системам отсчета невозможно без исходных понятий о неких абсо-лютных и не входящих в концептуальный аппарат теории относи-тельности мерах длительности и протяженности.

По Эйнштейну, меры длительности и протяженности каким-то образом изменяются по масштабу, но абсолютны в смысле незави-симости от природы физических объектов и связанных с ними сис-тем отсчета, т е. являются какими-то метафизическими сущностями. В этом смысле более обоснованной и разумной представляется ин-терпретация Пуанкаре, который считал фундаментом новых кон-цепций пространства-времени новую механику, а не необычные свойства масштабов и часов Там же..

Здесь существенно заметить, что не теория относительности Эйнштейна породила новые философские проблемы пространства-времени, а. наоборот, философские размышления о проблемах чело-веческого познания пространства-времени (в первую очередь не Эйнштейна, а Пуанкаре) породили основные идея теории относи-тельности. Исторически это хорошо прослеживается по специально-научным и философским работам Пуанкаре, которые предшествова-ли работам Эйнштейна и были ему известны Эйнштейн не удосу-жился сослаться на работы Пуанкаре в известной публикации 1905 г. и достиг мировой славы, не поделенной, согласно справедливо-сти, по крайней мере пополам Там же..

Ситуацию, в которой оказывается «человек земной» (а дру-гого мы не знаем) при попытке постижения идей теории отно-сительности, можно охарактеризовать, перефразировав Тертуллиана: «Абсолютных пространства и времени нет - это неудиви-тельно, ибо достойно удивления; скорость света постоянна во всех система отсчета - это совершенно достоверно, ибо нелепо; и ход времени зависит от движения системы отсчета - это несо-мненно, ибо невозможно».

Августин говорил, что когда его не спрашивают о пространстве и времени, он знает, когда же его спрашивают - он понимает, что не знает.

Продолжающиеся обсуждения проблем интерпретации природы квантовой механики и теории относительности и не утихающие споры об этом все больше свидетельствуют об их неразрешимости - безуспешности попыток достичь классического идеала миропони-мания - познания Мира таким, «каков он есть на самом деле».

Выше не сказано о проблемах квантовой механики и теории относительности принципиально ничего нового. Вся новизна здесь в том, что продолжающиеся обсуждения проблем интерпретации, природы квантовой механики и теории относительности и не ути-хающие споры об этом все больше свидетельствуют об их неразре-шимости - безуспешности попыток достичь классического идеала миропонимания - познания Мира таким, "каков он есть на самом деле.

Более того, если принять точку зрения Канта (а она имеет свод основания), то все проблемы и интеллектуальные коллизии научного познания пространства-времени есть феномены самопознания человека, познания человеком присущих ему априорных форм чувственности пространства, времени, причинности.

Ситуация при рассмотрении проблем пределов научного познания в сфере физики микромира и релятивистской механики в целом такова да, квантовая механика и теория относительности достаточно теоретически стройны, да, квантовая механика и теория относительности находят подтверждение во многих экспериментах, но вне зависимости от интерпретации этих систем знаний можно утверждать о невозможности удаления человека-экспериментатора из получаемых экспериментальных данных и соответствующих им теоретических конструкций. Другими словами, как бы человек ни изощрялся, информацию о микромире он получает при взаимодей-ствии микрообъекта с соразмерным ему макроскопическим прибо-ром. Аналогично, как бы человек ни изощрялся, он не может одно» временно наблюдать Мир из нескольких различных систем отсчета, ч е не может, находясь в одной системе отсчета, утверждать, что его наблюдение тех или иных природных явлений тем или иным обра-зом однозначно соотносится с наблюдением этих же явлений в дру-гих системах отсчета. В частности, об изменении пространственных протяженностей и временных длительностей мы можем говорить не вообще, не в отношении двух или более систем, а в отношении к их наблюдаемым величинам в избранной для наблюдения системе от-счета (утверждение же о постоянстве скорости света во всех систе-мах отсчета, как отмечалось, есть постулат метафизический, он не вытекает из теории относительности, а теория относительности вы-текает из него). Эти непреодолимые препятствия познания Мира "человеком макроскопическим", с одной стороны, и "человеком ло-кализованным» (неспособным одновременно и в одном лице нахо-диться в различных областях пространства-времени) - с другой, вы-ражаются в «практическом формализме» физики микромира и тео-рии относительности. Именно в этом, и только в этом смысле дан-ные области знания фундаментальны, т.е. выражают фундаменталь-ный природный феномен неразделимой взаимосвязи познаваемого Мира и познающего субъекта. Протагоровское изречение «человек есть мера всех вещей» небеспочвенно отнюдь не пустой каламбур софиста, как и «вещь в себе» Канта, недоступная полному познанию, - не просто заблуждение великого мыслителя. Далее, переходя от проблем описания и познания микромира отдельных объектов и релятивистских эффектов к динамическим системам многих частиц (термодинамическим системам), мы стал-киваемся с новыми своеобразными непреодолимыми познаватель-ными проблемами. Для пояснения этого позволим себе длинную цитату из работы Г. Николис и И.Р. Пригожина "В течение почти трех веков со времен Ньютона классическая динамика представлялась некоторой завершенной наукой, позволяющей находить любые тра-ектории из первых принципов и определенных начальных условий. Теперь мы видим, что это справедливо лишь для ограниченного класса динамических систем. В случае достаточно неустойчивых динамических систем в каждой области фазового пространства не-зависимо от его параметров содержатся расходящиеся траектории. В этом случае, для того чтобы можно было говорить об отдельной четко определенной траектории, нам потребовалось бы задать на-чальные условия с бесконечно высокой точностью. Иными словами, нам нужна была бы бесконечная информация, обусловленная беско-нечным количеством цифр, требующихся для задания начальных данных. Как 6удет показано в дальнейшем, именно устранение этой бесконечной информации приводит к необратимости. Разумеется, это относится лишь к классической механике, поскольку в кванто-вой теории распад неустойчивых частиц представляет собой допол-нительный источник необратимости.

Находясь в мире неустойчивых динамических систем, мы мо-жем рассматривать внешние события лишь через «окошко». Таким образом, здесь наблюдается крушение идеала «полного знания», ца-рившего в западной науке в течение трех столетий" Николас Г. Пригожин И. Понание сложного. М. 1990. с 304.. Следующий пример непреодолимых проблем в рамках эмпирико-рационалистической традиции науки нам дает область знания, описывающая поведение систем многих частиц - термоди-намика.

Хорошо известно, и это давно стало твердым убеждением в на-учном сообществе, что второе начало термодинамики - закон воз-растания энтропии - был сформулирован вначале как эмпирическое обобщение, а затем обоснован на базе принципов молекулярно-кинетической теории и статистической механики (становление и обоснование второго начала термодинамики связано, в первую оче-редь, с именами Клаузиуса и Максвелла). Однако в недавней работе С. И. Яковленко ясно и убедительно показал, что названное обосно-вание невозможно без принятия на веру гипотезы о микроканониче-ском распределении энергии по степеням свободы. В связи с этим Яковленко отмечает "Гипотеза о микроканоническом распределе-нии для классической системы означает, что в ходе эволюции энергоизолированной системы с равной вероятностью реализуют любые наборы координат и скоростей (а соответственно и энергий) частиц удовлетворяющих закону сохранения полной энергии" - и далее "Действительно, предположение о микро-ионическом распределении было необходимо для того, чтобы совместить то, что плохо совмещается с одной стороны, законы статистической механики, которые носят вероятностный характер и описывают необратимые во времени процессы; с другой стороны детерминированные законы классической механики, уравнения которой необратимы во времени" Яковленко С.И. Об организующем и разрущающем (стохастизующем) воздействиях в природе // Вопросы философии. 1992 №2 с 141-145.. Здесь мы находим еще одну область естествознания, которая, вопреки многолетнему ц стойкому убеждению о ее обосновании, не обоснована Клаузиусом и Максвеллом ввиду наличия в их обосновании произвольного скрытого постулата о микроканоническом распределении энергий по степеням свободы. Таким образом, мы имеем еще один пример важнейшей области естествознания, где в конструировании ее обоснований не обошлось без произвольных допущений, постулатов, веры.

Пределы естественнонаучного познания ярко проявляются в области проблем Самого Начала, проблем зарождения и эволюция Вселенной, проблем происхождения жизни. Литература по этим во-просам громадна и охватывает всю историю человеческой мысли. Некоторые абсолютные пределы познания в этой области опреде-ляются сказанным выше, поскольку философия, логика, математика естествознание всегда находились в состоянии активного взаимо-действия в данной предметной области. Яковленко С.И. Об организующем и разрущающем (стохастизующем) воздействиях в природе // Вопросы философии. 1992 №2 с 146.

Здесь невозможно даже в самом общем плане проанализиро-вать все научные подходы, гипотезы, теории, учения о Начале Все-ленной природе Большого взрыва, образовании элементарных час-тиц и нуклеосинтезе, молекулярной предбиологической эволюция, эволюции живых организмов. При этом можно утверждать, что из-вестные научные объяснения каждого из названных этапов всегда сталкиваются с проблемой образования из простого сложного, из простой системы более сложной. Такая направленность развития в природе никак не выводится из всех известных знаний естественных наук, математики, кибернетики, теории информации и т. д. Не следу-ет с излишним оптимизмом уповать на теорию диссипативных сис-тем и явления так называемой самоорганизации. Исследованные даже на экспериментальном уровне некоторые явления самоорганизации относятся к простейшим физико-химическим системам (про-стейшим в отношении, конечно, к живым системам) и мы не имеем оснований утверждать, что исследованные явления - всеобщее свойство неживой природы на всех ее уровнях, в любом пространственно-временном масштабе. Смеем утверждать, что в любой теории-гипотезе, описывающей естественное развитие от некоторого про-стого к некоторому более сложному в его необходимости (без уповадия на "слепую" случайность), всегда найдутся явные или неяв-ные постулаты, допущения, а иногда и просто научные некоррект-ности. В частности, некорректно было бы обосновывать проблему направленности эволюции Вселенной положениями неравновесной термодинамики, синергетики, самоорганизации, поскольку они применимы к локальным неравновесньм системам, но не ко Все-ленной в целом (об ограничении применения термодинамики в кос-мологических теориях и неизбежных парадоксах, при этом возникающих, см., например

При всем множестве проблем эволюционизма проблема Самого Начала остается центральной. Если хитроумные философы давно овладели разнообразными словесно-понятийными "фокусами-покусами'' превращения «ничто» в «нечто» и наоборот, то просто-душные физики с их законами не могут ни того, ни другого. Эволю-ция космологических эволюционных теорий (точнее, гипотез) пока-зывает, как проблема Самого Начала в рамках сложившейся естест-веннонаучной парадигмы отодвигается все дальше и дальше по на-правлению к самому простому, граничащему с «ничто». Дальнейшее движение в этом направлении приводит к проблеме возникновения "нечто'" из ''ничто", а отсюда был бы неизбежен вывод о первично-сти нематериального Творца - автора сценария создания Вселенной. Поскольку же для любой физической теории нужен для "упражне-ний" хоть какой-нибудь материальный субстрат, физическая космо-логия начинает "держаться" за простейшее "нечто". Хотя таким "нечто"' сейчас являются вакуумные флуктуации, этого уже доста-точно для физики, чтобы она привычными допущениями, предпо-ложениями, постулатами шаг за шагом начала реконструировать эволюционный процесс

Описанная ситуация достаточно ясно проявляется в словах из-вестного космолога Я.Б. Зельдовича, он пишет: "Одним из важней-ших вопросов космологии был и остается вопрос о происхождении нашего мира в целом. Он теснейшим образом связан с ранними ста-диями эволюции нашего Мира. При обсуждении эволюции Вселенной вблизи планковского времени в космологии долгое время господствовала идея - избежать сингулярность в вопросе о происхождении нашего Мира введением циклической Вселенной. Была из-вестны решения, когда масштабный фактор при приближении к сингулярности менял свою значимость во времени со степенного за-кона на гиперболический. Благодаря этому значение масштабного фактора оставалось хотя и очень малым, но все же конечным. Однако это не решает вопроса о том, как возникла Вселенная, а просто отодвигает его на несколько шагов раньше. Мы придерживаем другой точки зрения, развиваемой вслед за Трионом и Фомины

Понятие классической космологической сингулярности должно быть существенным образом заменено квантово-гравитационным процессом, описывающим рождение вашего мира. Предполагается, что в начальном состоянии не было ничего, кроме вакуумных колебаний всех физических полей, включая гравитационное. Поскольку понятия пространства и времени являются существенно классическими, то в начальном состоянии не было реальных частиц, реального метрического пространства и времени. Считаем, что в результате квантовой флуктуации образовалась классическая трехмерная геометрия". Зельдович Я.Б. Хлонов М.Ю. Драма идей в познании природы. М. 1988. с. 28. Нетрудно заметить, что предполагаемое решение проблемы происхождения Вселенной также отодвигает ее на несколько шагов назад и не более того. В этом смысле критик находится ничуть не в лучшем положении, чем им крити-куемые авторы. Но, если даже принять "Начало" таким, каким оно нам представляется выше, это никак не решает проблем объяснения дальнейших этапов эволюции. Естественнонаучная проблема объяснения необходимого движения от простого к сложному - от вакуумной флуктуации до простейшей живой клетки, а далее - к рыжим лисицам, полосатым зебрам, колючим ежам и, наконец, к человеку, -остается неразрешимой.

Не спасает положения и учение о самоорганизации, поскольку, если допустить ее глобальный характер, то мы неизбежно придем к онтологическим проблемам природы самоорганизации и, в конеч-ном итоге, к высшему всемирному ''автору сценария", или "конст-руктору", т.е. к Творцу. Надо также отметить, что экспериментально наблюдаемые явления самоорганизации относятся к достаточно простым физико-химическим системам, да и здесь не обойтись без "творца" - для "запуска" химической осциллирующей реакции Белоусова-Жаботинского нужны не только соответствующие реаген-ты, но и Белоусов с Жаботинским.

Недостатки и неполнота современных научных теорий проис-хождения и эволюции Вселенной анализируются во многих работах, в том числе представляющих собой синтез научных и теологических точек зрения. Таких работ сейчас многие сотни, я многие из них не-плохо аргументированы.

Наряду с проблемой "Самого Начала", второй узловой пробле-мой эволюции Вселенной является, безусловно, проблема происхо-ждения жизни. Естественно, с принятием модели Большого взрыва, с одной стороны, и дарвинизма, с другой, ставится проблема обос-нования молекулярной (химической, предбиологической) эволюции

Помимо уже высказанных замечаний по проблемам естественнона-учного обоснования закономерного и необходимого развития от простого к сложному, можно утверждать о "запределивании" этой проблемы, что также связано с неудовлетворительностью всех из-вестных гипотез-теорий предбиологической эволюции. Анализ из-вестных подходов с попытками раскрытия путей предбиологиче-ской (химической) эволюции - полимеризация при сверхнизких температурах путем квантово-механического туннелирования, ката-лиз в неорганических и органических средах, самоорганизация диссипативных систем, различные варианты «молекулярного ламар-кизма» и «молекулярного дарвинизма» ("гиперцикл"), открытие со-вмещенных регуляторных и каталитических свойств у некоторых молекул РНК и т.д. - позволяет утверждать, что во всех известных подходах показываются различные благоприятные возможности, снимаются запреты, но не обосновываются пути предбиологической эволюции в их необходимости, естественноисторической предопре-деленности.

В дополнение к сказанному с точки зрения развиваемого авто-ром принципа (метода) контрредукции, основанного на положении о наличии у природных объектов высших свойств, проявляющихся и познаваемых только при их исследовании в составе более высоко-организованной системы, ставится пробле-ма неполноты методологических средств познания Вселенной как целостного объекта. Последнее обосновывается тем, что для любого объекта - части Вселенной - можно при исследовании применить триаду взаимодополнительных принципов (редукции, целостности и контрредукции), но для Вселенной в целом человеческое познание ограничено возможностью применения принципа редукции, что обусловливает его методологическую некомпетентность при позна-нии Вселенной в ее органическом единстве. Человек не может ни экспериментально, ни теоретически исследовать Вселенную ни во взаимодействия с другими органическими системами для раскрытия целостных свойств, ни в качестве элемента более высокоорганизо-ванной системы (по отношению ко Вселенной такой "системой" может быть только сам Творец), т.е. не может использовать подхо-ды, опирающиеся на принципы целостности и контрредукции.

Что касается теорий, точнее, гипотез эволюции живых орга-низмов (в первую очередь, гипотезы-теории Дарвина), то по этой проблеме написано много научных и околонаучных работ как в сре-де адептов дарвинизма, так и в среде его ярых противников или Умеренных критиков. Главное, что надо отметить: да, мутации, дей-ствительно происходят в живой природе, и это обосновано на моле-кулярном уровне; да, естественный отбор имеет место в Природе (совместность этих двух февомевов прекрасно моделируется искусственным мутагенезом и искусственным отбором мутантов), но эти два феномена живой Природы никак не объясняют необходимого ц долговременного усложнения живых организмов я селективного преимущества более высокоорганизованных потомков по отноше-нию к родителям на всех разнообразных этапах естественной исто-рии. Случайные мутации и естественный отбор равным образом при соответствующих изменениях окружающей среды могут обу-словливать эволюционные изменения как в направлении более высокоорганизованных живых организмов, так и в направлении более низкоорганизованных. Если же предположить, что в исторических процессах коэволюции природных систем условия окружающей среды всегда изменялись именно таким образом, чтобы соответствовать наилучшей приспособляемости более высокоорганизованных потомков, то таким невероятным предположением мы ничуть не снимаем проблему - она просто переходит в не менее сложную проблему объяснения целесообразной эволюции окружающей сре-ды.