Весьма интересен метод инверсии вредных сил в полезные, он использовался Лакатосом в ситуации, когда через опреде-ленный промежуток времени «аномалии» становились полем защиты доказуемой теории. Метод антитезиса, известный еще из гегелевской диалектики, означал использование теорий, приемов и методов, диаметрально противоположных тради-ционным. Плодотворным может оказаться и метод стилевых трафаретов, метод гирлянд и сцеплений, метод многоэтажных конструкций и метод секционирования. Особого внимания всегда заслуживал метод антропотехники, предполагающий создание новых конструкций путем приспособления к воз-можностям человека.

Нужно выделить также методы «мозгового штурма» и синектики. Метод «мозгового штурма» построен на опровержении конструктивной роли критики, и в частности на установке, что критика тормозит возникновение нового Штурм предпо-лагает выдвижение сколь угодно большого количества гипо-тез по поводу решения поставленной проблемы, которые сле-дуют друг за другом и не нуждаются в доказательстве. Приме-чательно, что на этом этапе запрещена любого рода критика, от откровенных опровержений до скрытых в улыбке, жестах и мимике знаков неприятия. Ценность выдвинутых гипотез рассматривается на уровне экспертов. Синектика рассматри-вается как система методов психологической активизации мышления. Она предполагает также создание определенных групп, которые в процессе своей деятельности накапливают опыт и разнообразные приемы, предлагая экспертные оценки. Самым ненадежным типом эвристики считается модель слепо-го поиска, в котором исключительное значение имеет интуи-ция или фактор удачи. Однако к ней часто прибегают, и она до-вольно часто оказывается эффективной. Современная эвристика располагает рядом моделей, которые продвигают мышление исследователя в направлении поиска нового и могут быть вы-строены в классификационный граф. Так, например:

Модель «трансформатор» не относится к существующей проблеме как к окончательно сформулированной, но пытает-ся определить ее решение только путем многократной транс-формации и многократного переформулирования условий и требований, видоизменения целей.

Модель «шлюз» отталкивается от необходимости «открыть шлюзы» изначальной творческой активности человека, при-бегая к средствам морального или материального поощрения.

Модель «сосуд» исходит из того, что каждый человек есть хранилище информации и распорядитель множества воз-можностей. Накапливаемое им знание имеет динамический характер и может переливаться в направлении преобразова-ния действительности.

Модель «семя» насквозь пропитана организмическими аналогиями. Она указывает на то, что творческая деятель-ность биологически и социально обусловлена. Каждый чело-век, имея креативные задатки, нуждается в их дальнейшем культивировании.

Модель «ракета» акцентирует важность и значимость внут-реннего импульса и энергии, которая активизируется всякий раз, когда человек заинтересован в том, чтобы решить жиз-ненно важную для него проблему. Она предполагает преобра-зование внутренней энергии во внешнее действие, событие или решение.

Модель «трамплин-барьер» анализирует ситуацию, связан-ную с преодолением психологического барьера, так часто со-провождающего субъекта творческого процесса при недостат-ке информации. Иногда привычный способ мышления дей-ствует как гносеологический или информационный барьер. Преодолеть его можно, используя модель трамплина, пред-ставляющую собой совокупность эвристических правил и ре-комендаций.

Модель «призма» указывает на необходимость преломления угла зрения или поставленной задачи и рассмотрение различ-ных граней, высветившихся в связи с изменением призмы видения проблемы.

Модель «сухое дерево» обозначает известную от Гёте осо-бенность творчества и вдохновения, базирующуюся на том, что постоянный, ежедневный труд уподобляется процессу «колоть дрова и их сушить». Когда же вспыхнет огонь творче-ства, сухое дерево будет гореть ярко и искрометно.

Модель «равноплечные, рычажные весы» подчеркивает, что для эффективного творчества необходимо, чтобы в равно находились такие взаимозависимые моменты, как знание, опыт творца, целеустремленная деятельность, мо-тивы, воля.

Модель «некомического остроумия» предполагает, что твор-чество связано с преувеличением, пародированием, сочета-нием обычного и необычного с двойным сопоставлением, сочетанием по случайному признаку. Подобные приемы на-поминают деятельность остряка, но укоренены в творческом процессе мышления.

Самая распространенная Модель «лабиринта» указывает на необходимость настойчивого продвижения вперед, на интуи-цию, находчивость и отражает возможность как успехов, так и неудач.

Результаты эвристической деятельности могут иметь раз-ное происхождение. Они могут быть родом из воображения и фантастики, из скептицизма и критицизма, из реализма и упорного труда, из вдохновения, прагматизма, интуиции. Они могут иметь схоластическую закваску или быть связаны с прогнозированием, мистицизмом, иллюзиями. Они могут пи-таться солипсизмом, основываться на силе чувственных вос-приятий или быть окрашены сентиментализмом См.: Ильин В.В. Теория познания. Введение. Общие проблемы. - М., 1993..

Эвристическое рассуждение должно рассматриваться не как окончательное и строгое, а как предварительное и прав-доподобное. Оно уподобляется лесам при построении здания. Они необходимы, ибо прежде чем получить доказанный и окончательный вывод, следует опереться на правдоподобные рассуждения. Эвристические рассуждения, как правило, ос-новываются на индукции, абдукции, аналогии.

И какой бы динамичной и изменчивой ни казалась сфера эвристики, исследователи и методологи, ее изучающие, под-черкивают, что сама эвристическая деятельность предполагает уверенность, упорство, настойчивость до тех пор, пока не по-явится счастливая идея.

Безотказно действующие правила как условия эвристики невозможны, можно говорить лишь о типических особенностях и свойствах, обнаруженных при эвристическом поиске. В сфе-ру эвристики и попадают все приемы и операции, шаги и коды, которые сопровождали то или иное открытие. Разумная эвристика не предполагает наличия стереотипов и регламен-тации, расположенных в строгой последовательности и сфор-мулированных во всеобщем виде. Она представляет сюрпризную сферу, где новизна сопровождает как сам исследователь-ский процесс, выбор методов и методик поиска, так и его результат. В нем должны отражаться и учитываться индивиду-альные особенности каждого человека.

В проблемное поле философии науки эвристика включе-на с целью отразить константное свойство всякой модели ро-ста научного знания, а именно ситуацию, когда теория выхо-дит за свои пределы и претендует на расширение. Эвристичность данного процесса, связанная с завоеванием новых содержательных плоскостей и ниш, очевидна. Она, как убеди-тельно показано в работах В. В. Ильина, есть свойство теории выходить за свои первоначальные границы, осуществлять экспансию и стремиться к расширению.

§ 7. Актуальные проблемы науки XXI века

Современная философия науки, поставленная перед не-обходимостью реагировать на острые и болевые проблемы нашего времени, столкнулась с рядом «труднопереваривае-мых» явлений - это привлекающее все больший интерес яв-ление пассионарности, процессы коэволюции, во всеуслы-шание заявивший о себе феномен виртуальной реальности, взорвавший общественное мнение, активно обсуждаемый процесс клонирования.

Феномен «пассионарности» позволяет понять в единой инфор-мационно-энергетической картине мира механизмы действия «великих людей и народов», оставивших глубокий след в исто-рии. Огромный вклад в его осмысление внес Лев Николаевич Гумилев (1912-1992), который занимался вопросами «влияния географической среды на формирование поведения человека».

«Этнос» - центральное в исследованиях Л. Гумилева поня-тие - интерпретируется как «замкнутая система дискретного типа», обладающая «органичным и оригинальным мироощу-щением». Наш универсум представляет собой совокупность относительно отграниченных друг от друга сфер, это литосфе-ра, гидросфера, атмосфера, биосфера и этносфера. Этносфера - мозаичная антропосфера, постоянно меняющаяся в историческом времени и взаимодействующая с ландшафтом планеты. Поскольку человечество распространено по поверх-ности суши повсеместно, но не равномерно, целесообразно его рассмотреть как одну из оболочек Земли, но с обязатель-ной поправкой на этнические различия. Этносфера должна иметь и свои закономерности развития, отличные от природ-ных и социальных. Выявляя принципиальное качественное развитие понятий «этнос» и «раса», следует указать на весьма образное дифференцирование: если по внешнему виду, пси-хологическим особенностям, анатомическим признакам и в биологическом процессе видообразования расы играют боль-шую роль, то в отношении того, как людям жить, работать, как процветать и как погибать, расовые характеристики зна-чения не имеют.

Центральное теоретическое ядро концепции Л. Гумилева - проблема пассионарности. Под пассионарностью (passio - от лат. «страсть») он подразумевал особый вид энергии, представ-ляющий собой «уклонение от видовой нормы, но отнюдь не патологическое». Пассионарность есть некая «точка» - ис-точник волны, заставляющий всякий раз материю реоргани-зовываться, это биофизический фактор, который выступает в виде способности и стремления к изменению окружающей среды, или, переводя на язык физики, к нарушению инфор-мации агрегатного состояния среды. Пассионарный толчок ведет к мутации. Рождение мутантов есть, по Гумилеву, рождение пассионариев - индивидов с повышенной энергетичностью. Импульс пассионарности может быть так силен, что носители данного признака не могут заставить себя рассчитать послед-ствия своих поступков, Поэтому пассионарность следует пони-мать не как атрибут сознания, а как важный признак, выража-ющийся в конституции нервной системы; она обитает в сфере эмоций в отличие от активности, связанной с деятельностью сознания. Причем пассионариев могут характеризовать весьма и весьма далекие от идеальных спецификации: амбициозность, гордость, тщеславие, алчность и пр. «Пассионарность - это ха-рактерологическая доминанта, необходимое внутреннее стрем-ление (осознанное или чаще неосознанное) к деятельности, на-правленной на осуществление какой-либо цели (чаще иллюзор-ной). Заметим, что цель эта представляется пассионарной особи ценнее даже собственной жизни и счастья современников и со-племенников» Гумилев Л. Н. Конец и вновь начало. - М., 1994. С. 71.. Степень пассионарности может быть различ-ной, но для того, чтобы это явление имело явные и фиксируемые в истории проявления, необходимо, чтобы пассионариев было много, т. е. пассионарность полагается не только как признак индивидуальный, но и как популяционный.

В историко-культурном процессе, по мнению Гумилева, имеют место три разновидности индивидов: пассионарии, субпассионарии и гармоничные люди. Среди первых возможно вы-деление пассионариев духа и пассионариев плоти. Пассионариями называют людей с наличием отрицательных импульсов и характеризующихся страстным стремлением к действию наперекор всему и даже во вред себе. Людей же, носящих по-ложительные, жизнеутверждающие импульсы, именуют субпассионариями. По мнению Л. Гумилева, они сменяют пасси-онариев, когда те вырождаются. Их считают «примитивны-ми», «отсталыми людьми», выход на широкую арену которых означает конечное состояние этноса, так как кроме инстинк-тивных импульсов у них ничего больше нет.

Гумилев формулирует весьма любопытный закон, соглас-но которому «работа, выполняемая этническим коллекти-вом, прямо пропорциональна уровню пассионарного напря-жения», где «пассионарное напряжение этноса - это коли-чество имеющейся в этнической системе пасссионарности, поделенное на количество персон, составляющих этнос» Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. - М., 1989. С. 257-256.. Периоды же стабильного роста культуры и уровня жизни связаны с периодами общего снижения и спада пассионар-ного напряжения. Пассионарность, по мнению автора, - биологический признак, а первоначальный толчок, наруша-ющий инерцию покоя; это явление поколения, включающе-го некоторое количество пассионарных особей. Фактом сво-его существования они нарушают привычную обстановку, потому что не могут жить повседневными заботами, без ув-лекающей их цели.

В общем плане источник феномена пассионарности связывается с факторами космического порядка, и в частности с цик-лическими процессами солнечной активности. Феномен пассионарности, выявленный Л. Гумилевым, позволяет принять представление о человеке как о «реальной географической силе наряду с прочими», сформулированное еще В. Вернад-ским. Сила эта не всегда созидательная, она ведет к разруши-тельным последствиям. Слова Л. Гумилева: «Биосфера, спо-собная прокормить людей, но не в состоянии насытить их стремление покрыть поверхность планеты хламом, выведен-ным из цикла конверсии биоценозов» есть реальное тому подтверждение Там же. С. 418.

Термин «коэволюция» впервые был использован в 60-х гг. XX в. как удобная интерпретация термина ноосфера. О его возникновении Н. Н. Моисеев пишет так: «Термин ноосфера в настоящее время получил достаточно широкое распростра-нение, но трактуется разными авторами весьма неоднозначно. Поэтому в конце 60-х гг. я стал употреблять термин «эпоха ноосферы». Так я назвал тот этап истории человека, когда его коллективный разум и коллективная воля окажутся способ-ными обеспечить совместное развитие (коэволюцию) приро-ды и общества. Человечество - часть биосферы, и реализация принципа коэволюции - необходимое условие для обеспече-ния его будущего» Моисеев Н. Н. Еще раз о проблеме коэволюции // Вопросы философии. 1996. № 8. С 26.

.

Рассматривая проблему коэволюции, следует выяснить, какие воздействия на биоту (совокупность всех живых орга-низмов, в том числе и человека) будут иметь значение для вы-живания человека как биологического вида, для сохранения и воспроизводства на Земле человеческого общества и цивили-зации. Эволюция биоты реализуется через процесс видообра-зования. Биосфера - сложная система, развивающаяся край-не неустойчиво. Ее эволюция знает множество катастроф. По современным данным, для естественного образования ново-го биологического вида требуется не менее 10 тыс. лет. Эволю-ция человеческого общества происходит при сохранении ге-нетических констант вида Homo sapiens и реализуется через взаимосвязанные процессы развития социальных структур, общественного сознания, производственных систем, науки, техники, материальной и духовной культуры. Качественный характер этих взаимодействий меняется вследствие научно-технического прогресса, техноэволюции, скорость которой в отличие от биоэволюции постоянно возрастает. При большой разнице в скоростях биоэволюции и техноэволюции (три де-сятых порядка) говорить о коэволюции природы и общества невозможно. Очаговые и локальные последствия деградации окружающей среды приводят к заболеваниям, смертности, генетическому уродству, они чреваты региональными и гло-бальными последствиями. Собственно говоря, вся деятель-ность человека, начиная с самых древнейших времен, - это сплошное возмущение биосферы. Как только человек добыл огонь, стал заниматься охотой и земледелием, изготовлять метательное оружие, уже тогда возник энергетический кризис. Реакция системы на возмущение зависит от его силы. Если возмущение ниже допустимого порога, то система в силах справиться и подавить негативные последствия, если выше, то последствия разрушают ее. Поэтому нагрузки на биосферу не должны превышать ее возможности по сохранению ста-бильности биосферы. Такое взаимодействие и есть реальная основа принципа коэволюции.

До середины XIX в. производимые человеком возмуще-ния биосферы соответствовали их допустимым пределам, структурные соотношения в биоте сохранялись в границах, определяемых законами устойчивости биосферы, а потеря биоразнообразия была незначительна. Около столетия назад человечество перешло порог допустимого воздействия на биосферу, чем обусловило деформацию структурных отно-шений в биоте и угрожающее сокращение разнообразия. Вследствие этого биосфера перешла в возмущенное состоя-ние. Методологи призывают осознать, что коэволюционное сосуществование природы и общества становится пробле-мой планетарного масштаба и приобретает первостепенную значимость.

Проблемы виртуальности и виртуалистики, оформились в самостоятельное направление психологии, однако они, как и многие другие научные факты, нуждаются в философской рефлексии, в уровне анализа, который, не искажая первона-чальные данные, мог бы вписать их в систему объяснения и предсказания.

Размышляя над феноменом виртуальной реальности, прежде всего хотелось бы обратить внимание на то, что вир-туальность мотивирована целеполаганием, которое, однако, может быть как осознанным, так и неосознанным. Когда виртуальная реальность создается осознанно, целенаправ-ленно, то она приобретает характеристики артефакта - ис-кусственно созданного объекта и теряет спонтанность и беспредпосылочностъ. Виртуальная реальность - это инореаль-ность. В ней явно обнаруживается свобода, а иногда и произ-вол человеческих мотиваций. В этом качестве виртуальная среда предстает как очень гибкая, динамичная, полностью со-риентированная на создание требуемого на данный момент жизненного мира переживаний. За такими невинными ее ха-рактеристиками, как иллюзорность, мир грез и мечтаний, скрываются претензии на статус сущего, укорененного в пси-хосоматических потребностях организма, претензия к суще-ствующему в его недостаточности и недочеловечности. Состо-яние удовлетворенности - одна из наиболее приоритетных целей моделирования виртуальной реальности. Другая ясно просматриваемая цель состоит в компенсации эмоциональ-ных или ментальных потерь. И третья, наиболее затеоретизированная, предполагает поиск смыслов в условиях гипотети-ческого (условно предполагаемого) диалога.

Одной из серьезных проблем виртуалистики является проблема соотношения между образом и вещью, дихлтомия власти образа и конкретности вещи. Личная или субъективная ис-тория всегда во многом виртуальна. Мы часто в мыслях воз-вращаемся к ситуациям, вновь их переживаем, желая их изменить. Зачастую мы так сильно сожалеем о том, что не слу-чилось, что вновь и вновь погружаемся в контекст произошед-шего, додумывая, а вернее, достраивая иные его траектории, вздыхая, ах, если бы... Но границы конкретной реальности, проза каждодневного бытия, имеющего самостоятельное суще-ствование, не очень подвластны идеально-преобразовательно-му «хотению» каждого индивидуального Я, его произволу и наитию.

Говоря об атрибутике виртуальной реальности недостаточ-но отметить, что она идентична актуальной реальности, т. е. включает в себя пространство, время, движение, развитие, отражение, необходимо подчеркнуть, что она обладает идеально-артефактными, виртуально-специфическими свойствами. Пространственно-временные процессы не связаны жест-ко однозначно фундаментальными физическими константа-ми, они могут быть проявлены в n-ном количестве измере-ний, могут нарушать порядок времени, идущий из прошлого через настоящее в будущее. Отражательные процессы в вир-туальной реальности происходят в режиме мультимедиа, где допустимы стоп-кадр, замедление, ускорение, перескоки, пропуски и прерывы, а движение не обладает статусом абсо-лютной изменчивости. Развитие соответственно может быть инверсионно, т. е. обращено вспять. Многообразие взаимо-действий может проявлять загадочные свойства, неведомые в условиях привычной нам земной причинности.

Принципиально новой характеристикой виртуальной ре-альности является ее панорамность, когда любое событие мо-жет быть прочитано и с точки зрения собственной интерпре-тации, и со многих других, причудливо высвечивающих дан-ное событие точек зрения. В панорамности содержатся возможности прочитывания и обнаружения как следов лич-ной истории, так и фиксации формата действительности, а также акценты, соответствующие данному времени. Другой бросающейся в глаза характеристикой виртуальной реально-сти становится ее предельная феноменальность. Явления по-лучают абсолютную независимость от причин, их порождаю-щих, и могут сплетать канву взаимодействий, отличную от ре-альной власти вещных отношений в действительности.

Полисемантичность виртуальной реальности проявляется в том, что, с одной стороны, она обостряет проблемы личной самоидентификации, а с другой - их полностью снимает, де-лая личность безразличной ее объективному бытию. Исследо-ватели уверены, что обнаружение или выход на поверхность приоритетов виртуальной реальности готовились и психоана-литической концепцией бессознательного, и структурализ-мом М. Фуко и Ж. Делеза.

Иногда за качеством виртуальности закрепляется интер-претация - «бестелесная предметность». С этих позиций можно понять, как ирреальная реальность, богатство в ценных бумагах, власть титулов и должностей, преклонение перед «знаковы-ми фигурами» и т. д. ведут к усилению господства вирту-ального начала в обществе. Однако в данном случае речь идет о виртуальности социальных феноменов, тогда как субъективная виртуальная реальность моделируется в соот-ветствии с потребностями телесного и экзистенциального характера. Она как раз и создает возможные поля и срезы проявлений двойственности, а быть может, и множествен-ности внутренней экзистенции человека.

Вряд ли кто-нибудь будет оспаривать мнение, что проблема «Homo virtualis» (человек виртуальный) станет центральной проблемой XXI в. Сегодня у нашего современника обнаружи-вают даже «ген виртуальности», который укоренен в лабирин-тах мыслеобразов. Виртуальность в своем техническом и фи-зическом измерении является продуктом постиндустриальнй цивилизации и информационной электронной революции. Ее можно понимать и как необходимый план бытия инфор-мационного общества. Этот план имеет тоталитарные тенден-ции. Тотализация виртуального измерения зависит от очень многих обстоятельств: от средств массовой информации, осо-бенностей коммуникации, правовых и идеологических меха-низмов, бытия языка, языковых клише и от так называемой ментальности народа. Сами характеристики: немец педанти-чен, американец прагматичен, француз любвеобилен, русский пьян и ленив, а англичанин неизбежно чопорен есть также визитка виртуалистики, выступающей от имени сконструиро-ванных мышлением и воображением собирательных образов поведенческого мира этноса.

Виртуальная реальность, фиксируя множество несводимых друг к другу, онтологически самостоятельных реальностей, яв-ляется их моделирующей имитацией. В качестве основных функций виртуальности называются: порожденность, акту-альность, автономность, интерактивность. Однако еще задолго до оформления виртуалистики в са-мостоятельное направление в физике утвердилось понятие ВЧ - виртуальная частица. «ВЧ - это такие объекты в кванто-вой теории поля, наделенные всеми теми же характеристиками, что и реальные «физические частицы», но не удовлетворяю-щие некоторым существенным условиям. Например, для вир-туального фотона масса его не обязательно нулевая, а энергия не является обязательно положительной. Ни одна из них не существует таким образом, как обычные частицы. Они не об-ладают бытием наличным, выступают как бы на мгновение из потенциальности, полностью никогда не актуализируясь» Севальников А. Ю. Виртуальная реальность и проблемы ее описа-ния // Смирновские чтения. - М., 1999. С. 226..

Учет этимологии понятия виртуальная (от лат «virtualis» - «возможный; такой, который может или должен появиться при определен-ных условиях») делает особый акцент на механизмах процес-са порождения. Виртуальная реальность (ВР) существует, пока активна порождающая ее среда. Некоторые ученые связыва-ют с ВР образованную компьютерными средствами модель реальности, которая создает эффект присутствия человека в ней, позволяет действовать с воображаемыми объектами. Примечательно, что в качестве основных качеств ВР указыва-ют на глубокую погруженность человека в мир виртуальной реальности, полное ему подчинение. Получается, что если уб-рать факт присутствия компьютера, то путешествие человека в фантомах своего сознания может быть уподоблено и уподоб-ляется шизофрении, а при участии компьютерной моделиру-ющей системы те же упражнения человека с воображаемой реальностью обретают статус нормального взаимодействия в виртуальном мире. И тогда виртуальная реальность выступает как новейшая технология, а подобные аналоги, не обеспеченные техническим оснащением, трактуются как патология. Непра-вильно было бы думать, что смысл виртуальной реальности в повторении мира, напротив, она направлена на его преодоле-ние или хотя бы дополнение.

При решении проблемы типологизации виртуальной реальности в глаза бросаются отличия ВЧ - виртуальных частиц от психической виртуальной реальности, социальных феноменов ВР и компьютерной ВР (КВР). И если применительно к ВЧ можно говорить об их мерцающем, недовоплощенном существовании, то компьютерная ВР - это область парадоксально-го. Она достаточно осязаема, но предметной сущностью, быти-ем самим по себе не обладает. Она существует, пока ее суще-ствование поддерживается активностью порождающей сферы. По словам А. Севальникова, «парадоксальность такого бытия состоит в том, что «существует» то, чего по сути нет» Севальников А. О. Виртуальная реальность и проблема ее описания Смирновские чтения. - М, 1999., С. 227.. Он так-же обращает внимание и на другую особенность КВР - ее су-щественную непотенциальность. Она всегда налична в своем бытии. Виртуалистика избирает и собственный категориальный аппарат. Статус категориальности задает исходная диалектическая пара: виртуальное - константное. К понятийному гнезду данного направления относят следующие понятия: виртуал - фрагмент виртуальной реальности; потенциал - субъект, по-рождающий виртуальную реальность; агент-представитель - субъект, населяющий виртуальную реальность.

Отмечая многоаспектность виртуалистики, следует особо выделить ее дефиницию, предложенную исследователем дан-ного направления Н. А. Носовым с точки зрения обобщенно-го, парадигмального ее понимания. «Подход, основанный на признании полионтичной реальности, - отмечает автор, - получил название виртуалистика» Носов Н. Л. Виртуальная парадигма Виртуальные реальности. - М., 1998. С. 91.. Так понимаемая идея вир-туальной реальности позволяет по-новому взглянуть на теоре-тические проблемы философии науки. Устойчивое развитие человечества сопряжено с необходимостью осознания новых реалий своего космо-психо-информационного бытия, включе-ния их в полотно современной научной картины мира и поис-ком духовных опор противостояния мировой энтропии.

Другой животрепещущей проблемой современности явля-ется технология клонирования. Революционная ситуация в ге-нетике взывает к детальной и кропотливой философской рефлексии над ближайшими и отдаленными последствиями вмешательства в человеческий тип. Благо или зло сулят но-вейшие достижения в этой области (эксперимент клонирования - создание искусственным путем первого млекопитающе-го - овечки Долли, животного, полученного из соматической клетки) - феномен, потрясший воображение всех живущих на Земле. Заметим, что соматической называется любая клетка взрослого организма, она несет в себе набор наследственно-го вещества. Половые клетки имеют половинный набор генов, поэтому при зачатии отцовская и материнская половины со-единяются в единый новый организм. Термин же «клонирование» (от древнегреч. klon - побег, черенок) всегда имел от-ношение к процессам вегетативного размножения. И в этом своем качестве был достаточно хорошо знаком.

В общем смысле клонированием может быть назван про-цесс, предполагающий создание существа, генетически тож-дественного родительским. Изучение технологии клонирования началось в 60-е гг. XX в., однако сенсация, связанная с воспроизведением млекопитающего, приходится на 90-е гг. В связи с этим логическим образом вытекает проблема возмож-ности экспериментов по клонированию над человеком. До тех пор, пока речь шла об эффективности клонирования для обеспечения сфер жизнедеятельности человека - в рыбном и сельском хозяйстве, растениеводстве, проблема не обретала такой остроты и не сталкивалась с подобным накалом страс-тей. Когда же речь зашла о клонировании человеческого су-щества, потребовались усилия многих теоретиков для осмысления последствий такого шага. По мнению известного американского ученого П. Диксона, любой способ, который испробован на млекопитающих, может быть применен к лю-дям. В этом случае мы получим копии взрослых людей, копии своих родственников, друзей и вообще попадем в ситуацию реальной множественности, в которой и не отличить, где ге-нетически подлинное человеческое существо, а где арте-факт - искусственно созданное.

В 1998 г американский физик из Чикаго Ричард Сид на симпозиуме по репродуктивной медицине громогласно за-явил о намерении приступить к работам по клонированию че-ловека. Есть и желающие участвовать в этом эксперименте: группа медиков и группа лиц, стремящихся обрести свои ко-пии или быть донорами.

Целесообразен ли запрет клонирования в народном хозяй-стве: в растениеводстве, животноводстве, рыбном хозяйстве? Ведь получение копий ценных животных и растений, огромное количество экземпляров животных-рекордсменов, которые будут точной копией родительского организма или необыкно-венно ценными растительными лекарственными препарата-ми - не зло, а благо. Целые стада элитных коров, лошадей, пушных зверей, сохранение исчезающих видов животных - все это говорит о еще одной революции в сельском хозяйстве. При-чем здесь просматриваются самозамыкающиеся технологии, ибо кормлением может служить такое вещество, как калус, представляющее собой скопление делящихся клеток, из кото-рых любая может дать жизнь новому организму-растению. Производство инсулина, синтез животных и растительных белков также дает экономический эффект. Иногда исследова-тели усматривают возможность посредством клонирования восстанавливать вымершие виды, так как в ископаемых кост-ных останках можно обнаружить сохраненную ДНК.

Ответ на поставленную проблему упирается в необходимость четкого осознания многоаспектность феномена клонирования. Есть медицинский, этический, философский, религиозный, экономический и прочие ее аспекты. Клонирование, как очень сложная экспериментальная технология, в принципе может приводить не только к воспроизводству эталонов (когда цель со-гласуется с результатом), но и к воспроизводству уродцев. С ме-тодологической точки зрения речь идет о повсеместно проявля-ющемся процессе рассогласования первоначально поставлен-ных целей и полученных результатов. В условиях клонирования человека это аморально и преступно. Кроме того, неизвестно, как поведет себя клонированный организм в социальном кон-тексте, а в случае с животным - в стадном контексте. Ведь всем известен факт сложной стадной жизни высших животных, их ролевого разделения и амплитуды поведенческого амплуа. Изна-чальная жесткая генетическая запрограммированность может во многом ограничить данный организм в его универсальности. Он может оказаться странным уродцем.

Все религиозные институты настаивают на том, что рож-дение человека должно происходить естественным образом, иначе у родившегося не будет души. В формировании челове-ка нужно стремиться к раскрытию образа и подобия Бога в нем, а не к созданию кощунственной пародии на его лич-ность. Клонирование, на их взгляд, - это вызов всемирной религиозной морали, измена ее принципам.

Интересно, что в памятниках мировой интеллектуальной мысли с легкостью обнаруживаются следы обсуждения дан-ной проблемы до самой ее постановки на волне научно-тех-нического прогресса. Так, тексты каббалы запрещают возможность создания искусственного человека по заданным пара-метрам, ибо за этим стоит космическое всевластие во многом нравственно несовершенного существа. Такой сверхчеловек устраняет саму идею Бога. Доктор Фауст Гете пытается создать искусственного человека - гомункулуса и при этом присут-ствует сила зла - Мефистофель. Проблема сверхчеловека, по-ставленная Ницше, напрямую связана с выводом: «Бог умер!» Хаксли в романе «О дивный новый мир» описывает генети-ческие манипуляции с эмбрионами. И, наконец, идеологи-ческий заказ на советскую евгенику предполагающую вмеша-тельство в природу человека, использование ее достижений в целях государственной политики, формулирование идеи ис-кусственного отбора в условиях ослабленного естественного, свидетельствует о вероломстве псевдонауки. Евгенический эксперимент включает в себя психологическое тестирование, медицинское обследование, сбор сведений об успеваемости и т. п., а также искусственное осеменение на основе отобран-ной спермы. Цель подобных мероприятий - повышение «ум-ственных способностей населения».

Медицинский аспект клонирования, предполагающий про-изводство подверженных деформации органов и тканей, столь необходимых в хирургии и травматологии, влечет за собой про-блему организации производства такого рода материала, по-скольку донорами в любом случае должны стать живые люди. А это в свою очередь может привести к социально негативным последствиям и способствовать криминальному бизнесу

Клонирование человека как технология во многом уязвимо и в том отношении, что гении зачастую страдают серьезными патологиями. Подагра, шизофрения, циклотимия, эпилепсия и ряд разнообразных нервно-психических расстройств - лишь незначительный набор характеристик гениальных личностей. Гениальный Циолковский, например, после перенесенной им в детстве болезни стал глухим лунатиком в возрасте от 6 до 14 лет и оставался фантазером все последующие годы. Гениальность связана с социальным признанием, с возможностью превзой-ти заданную социумом планку обычного развития способно-стей, и гений прошлого века может стать рядовым существом в следующем. Идея клонирования гениев может обернуться угрозой здоровью генотипа совокупного родового человека.

Когда возникнет индустрия культивирования «лучшести», реальна опасность кары так называемой «плохой плоти». Ре-ализация же гения весьма проблематична, так как необыкно-венно зависима от условий внешней среды. Почему собствен-но, нужно клонировать гениев, а не создавать оптимальные условия для развития естественным образом возникших способных, талантливых и гениальных молодых людей. К тому же сама чистота эксперимента клонирования в условиях резко обострившихся глобальных проблем современности (радиация, острая экологическая ситуация, многообразные вредоносные внешние факторы, воздействующие на организм, угроза унич-тожения самого человечества) под большим сомнением.

Такого рода экспериментирование, пусть даже под грифом «секретно», может привести к незапланированным мутациям, исход которых будет непредсказуем. Поэтому весьма маловеро-ятно, чтобы клонирование давало точные копии отобранных образцов Поскольку появление знаменитой овечки Долли последовало после 277 неудачных попыток, то опасения обре-тают еще и чисто технический характер. Заместитель дирек-тора Института общей генетики РАН Е. Платонов утвержда-ет «Подсчитано, что удачное клонирование первого ребенка потребует не менее 1000 попыток. Появится большое количе-ство мертворожденных или уродливых детей»

Клонирование в целях помощи бездетным семьям также проблематично, ибо даже в случае положительного исхода и абстрагирования от всех социально негативных факторов оно предполагает воспроизводство не нового организма, а одно-яйцевого близнеца отца или матери, иными словами, не ре-бенка, а родственника: сестры или брата. Человек-«клон» - генетический брат-близнец человека Более того, клонирова-ние в аспекте решения проблемы деторождения является под-держкой инвертированных лиц (гомосексуализм мужской или женский). Технологии искусственного размножения отменя-ют самый веский аргумент против гомосексуальных отноше-ний - однополые семьи как угроза недовоспроизводства че-ловечества Подобные технологии откроют шлюзы различным вариациям извращенных форм семейно-брачных отношений, укрепят основание неполных семей и поставят под сомнение всю систему кровнородственных отношений, красоту и полно-ту материнской и родительской любви Видимо, перспективы новых законов общежития и воспроизводства людей не могут быть связаны с технологией клонирования.

Глава 3. Методология научного познания

§ 1. Методология научного познания: основные понятия.

Фундаментальные знания, в том числе философско-методологические знания, в отличие от специальных относятся к «вечным» знаниям, на которых построены специальные разделы знания. Увеличивающийся поток научно-технической информации, интердисциплинарный характер современного знания и быстрая сменяемость содержания узкоспециальных знаний вызывают необходимость увеличения доли фундаментально-концептуальных зна-ний, составляющих базу для быстрой адаптации специалиста в ди-намичных условиях научно-технической деятельности. Действи-тельно, если освоение фундаментальных знаний трудно, но возмож-но, то на освоение океана специальных знаний (рецептур, методик, технологий, регламентов), относящихся даже к одной специально-сти, не хватит и Мафусаилова века (а этот библейский патриарх жил 969 лет).

Нетрудно понять, что при специальном образовании специалист может получить целостные знания (стать образованным) не в результате, как в древности, изучения всех наук, что невозможно, а в результате изучения прежде всего общенаучных методов получения новых знаний или общих принципов применения известных знании в различных областях. Это прак-тически безальтернативный путь сворачивания научной информации при сохранении ее операционально-практической эффективно-сти в деятельности субъектов научного познания

Надо заметить, что большая важность для человека освоения принципов (методов) по сравнению с освоением знаний как некой суммы отмечалась многими мыслителями, которые так или иначе говорили, что многознанье не есть необходимый признак мудрости Стоит привести остроумное замечание И. Канта «Низшие способ-ности одни сами по себе не имеют никакой ценности, например, че-ловек, обладающий хорошей памятью, но не умеющий рассуждать, - это просто живой лексикон. И такие вьючные ослы Парнаса тоже необходимы, потому что, если они сами и не в состоянии произвести ничего дельного, они все-таки добывают материалы, чтобы дру-гие могли создать что-нибудь хорошее» Кант И. Собрание сочинений. М., 1946. С. 433. Образно и остроумно по этому же вопросу высказывался Вивекананда «Если вы усвоили пять идей и сделали достоянием вашей жизни и характера, вы являетесь более образованным, чем человек, который выучил наизусть целую библиотеку. Осел, везущий поклажу из сандалового дерева, знает только тяжесть, но не знает ценности санда-лового дерева»

Методология науки - специфическая область знания, она зани-мает промежуточное положение в иерархии познавательных сфер между конкретными науками и философией. Поэтому методология науки не входит специально в предмет исследования конкретных научных дисциплин. Более того, исследователи в конкретных облас-тях знания могут быть не только вне рефлексии своей области, но и неадекватно воспринимать ее природу, характер и особенности даже при плодотворной деятельности в деле становления научного знания. Эта ситуация хорошо охарактеризована И. Кантом: «Никто не пытается создать науку, не полагая в ее основу идею. Однако при разработке науки схема и даже даваемая вначале дефиниция науки весьма редко соответствуют идее схемы, так как она заложена в разуме, подобно зародышу, все части которого еще не развиты и едва ли доступны даже микроскопическому наблюдению. Поэтому науки, так как они сочиняются с точки зрения некоторого общего инте-реса, следует объяснять и определять не соответственно описанию, даваемому их основателем, а соответственно идее, которая ввиду естественного единства составленных им частей оказывается осно-ванной в самом разуме. Действительно, нередко оказывается, что основатель науки и даже его позднейшие последователи блуждают вокруг идеи, которую они сами не уяснили себе, и поэтому не могут определить истинное содержание, расчленение (систематическое единство) и границы своей науки» Кант И. Собрание сочинений. М., 1946. С. 487..

Все сказанное выше показывает важность рефлексии науки, ее самосознания или разработки философии и методологии науки, что в первом приближении одно и то же. Переходя к конкретному ана-лизу и изложению общеметодологических знаний, приведем неко-торые «стандартные» определения.

«Методология - система принципов и способов организации и построения теоретической и практической деятельности, а также учение об этой системе».

«Учение о методе - методология, исследование метода, особен-но в области философии и в частных науках, и выработка принци-пов создания новых, целесообразных методов Учение о методе по-является впервые в Новое время До этого не проводилось различия между наукой и научным методом» Философский энциклопедический словарь. М., 1983 С 471.

«Метод (от греч metbodos - путь, исследование, прослеживание) - способ достижения определенных целей, совокупность приемов и операций практического или теоретического освоения действитель-ности В области науки метод есть путь познания, который исследо-ватель прокладывает к своему предмету, руководствуясь своей гипотезой» Философский энциклопедический словарь. М., 1994 С 266.]

Таким образом, в предельно кратком определении, методология - это учение о путях познавательной деятельности. Здесь будет не лишним еще раз пояснить, что методология нау-ки способна только обозначить общие принципы эффективной по-знавательной деятельности, но не может предсказывать конкретные пути познания исследуемого объекта Методология вырабатывает общие подходы и принципы, но не является методическим знанием, «рецептурой» и «технологией» получения нового знания. Полезное функционирование методологии в конкретных областях познава-тельной деятельности выражается в критическом анализе возмож-ных вариантов решения проблемы и дискредитации заведомо тупи-ковых путей исследования

Есть много вариантов разъяснения функций методологических знаний. Ясно и кратко они охарактеризованы в работе Г Лейбница «Об искусстве открытия», который писал «…людские умы подобны решету, которое в процессе мышления трясут до тех пор, пока через него не пройдут самые маленькие частицы. А пока они проходят че-рез него, спекулятивный разум охватывает то, что ему представля-ется нужным. Это можно сравнить с тем, как некто, желающий пой-мать вора, прикажет всем гражданам пройти через некие ворота, а потерпевшему стоять у ворот и смотреть. Но чтобы ускорить дело, можно применить метод исключения. Ведь если ограбленный будет утверждать, что вор был мужчина, а не женщина среднего возраста и не юноша или ребенок, все они (то есть не являющиеся объектом пояска, его целью) смогут пройти безнаказанно» Лейбниц Г. «Об искустве открытия. М., 1984. С. 298.»

В этом смысле всякая методологическая работа в первую оче-редь играет отрицательную роль - не дает научной мысли в хитро-сплетениях и лабиринтах интеллектуального мира пройти безнаказанно в сторону тупиковых направлений, где исследователя ждут «пустые хлопоты».

Методология как учение о познавательной деятельности может выражаться в двух основных формах: дескриптивной и нормативной.

Дескриптивная методология есть по существу история станов-ления научного знания, поучительная прецедентами, аналогиями, просматривающимися в исторической канве стереотипами познава-тельных актов, т.е это поучительные историко-научные «сказки». Причем нужно отметить, что методологическая ценность историко-научных работ не всегда осознается. В целом можно сказать, что де-скриптивная методология - это первичный и «слабый» уровень реф-лексии или самосознания той или иной науки

Нормативная методология есть уже явное учение об общезна-чимых путях познавательной деятельности, сформулированных в форме методологических принципов, т. е. нормативная методология - это феномен явного самосознания науки, явная рефлексия.

Наконец, здесь нужно сказать о ((неявной методологии» или, точнее, «протометодологии», т.е. индивидуальном познавательном опыте исследователя, которым он руководствуется интуитивно в процессе познавательной деятельности, но не осознает внутренние подсознательные принципы, подходы, способы, которые «ведут» его по тому или иному познавательному пути. Вообще говоря, большинство исследователей в частных науках работают именно на основании такой «протометодологии» или выработанной с опытом интуиции.

Другой подход к анализу методологии как предмета (здесь, по существу, мы занимаемся методологией методологии) - выделение в ней так называемых формальной и содержательной методологий. Предмет формальной методологии - преимущественно язык и логика научного знания. В силу этого формальная методология более связана с решением проблем обоснования научного знания. Предмет содержательной методологии - преимущественно зарождение нового знания и его рост. В силу этого содержательная методология бо-лее связана с анализом историко-логических процессов развития на-учного знания. Формальная методология характерна, например, для позитивизма и неопозитивизма (Конт, Милль, Карнап, Виттен, Штейн), содержательная - для постпозитивизма (Поппер, Кун, Фейерабенд).

В иерархическом плане при классификации методология могут быть выделены три уровня:

v философский,

v общенаучный,

v частнонаучный.

Философский уровень методологии близок проблемам гносео-логии (эпистемологии, теории познания, учению о познании). Общенаучный уровень методология есть специфический синтез частнонаучного знания и философского знания Частнонаучный уровень методологии есть, в свою очередь, синтез общенаучной методоло-гии и системы знаний соответствующей частной науки (например, вводятся понятия «методология физики», «методология химия», «методологические проблемы экологии», «методологические про-блемы лингвистики»).

Наше основное внимание обращено здесь, конечно, к норматив-ной методологии, рассматриваемой преимущественно на содержа-тельном уровне общенаучного и частнонаучного знания.

Философские истоки учений о научном методе, конечно, нужно искать в учениях о познании античности. Методология научного по-знания связана главным образом с тремя основными традициями философского учения о познании сенсуализмом (или эмпиризмом), рационализмом (или интеллектуализмом), агностицизмом (или скептицизмом, нашедшим яркое проявление в позитивизме). Кант так разделил философов по их взглядам на познавательную деятель-ность:

«В отношении предмета всякого познания нашего разума одни философы были только сенсуалистами, а другие - только интел-лектуалистами. Эпикура можно считать самым выдающимся пред-ставителем сенсуализма, а Платона - самым выдающимся представителем интеллектуализма. Сторонники первого направления ут-верждали, что действительны только предметы чувств, а все осталь-ное есть плод воображения, сторонники второго направления, на-оборот, утверждали, что чувства дают только видимость, а истинное познается только рассудком. Первые не оспаривали реальности рас-судочных понятий, но они считали ее лишь логической реально-стью, в то время как другие - мистической Первые допускали рассудочные понятия, но признавали только чувственно воспри-нимаемые предметы, вторые настаивали на том, что истинные предметы только умопостигаемы, и допускали созерцание чистого рассудка, свободного от всякой чувственности, которая, по их мне-нию, только запутывает чистый рассудок.

В отношении происхождения познания на основе чистого разу-ма возникает ли оно из опыта или независимо от него имеет свой источник в разуме Аристотель может считаться главой эмпириков, Платон - главой ноологистов, Локк в Новое время следовал перво-му, а Лейбниц - второму (хотя он был далек от его мистической сис-темы), все же они не могли еще разрешить этот спор. Во всяком случае, Эпикур гораздо последовательнее применял эмпирическую систему (так как своими выводами он никогда не выходил за преде-лы опыта), чем Аристотель и Локк (в особенности последний)…» Кант И. Собрание сочинений; М., 1994. С. 497.

Здесь важно отметить существенный нюанс - эмпириками в этом контексте называются философы, которые видят путь к истин-ному знанию в рассудочных умозрениях, но при этом не выходят за пределы опыта. Философы, которые выходят за пределы опыта в терминологии Канта будут отнесены к метафизикам Действитель-но, и Эпикур, и Аристотель, и Локк в разных формах выражения были едины в том, что достоверное, истинное знания может быть получено только в интеллектуальной сфере, в то время как эмпири-ческий материал дает только знание мнения, вероятностное, при-близительное знание.

Поскольку Локк (1632-1704) и Лейбниц (1646-1716) были пре-емниками идей соответственно Бэкона (1561-1626) и Декарта (1596-1650), именно с последних следует начать анализ становления об-ласти знания, которую мы теперь называем философией, логикой и методологией науки.

В явном виде методология научного познания (а не только фи-лософского познания - гносеология, теория познания, учение о no-знании) стала развиваться как особое направление в Новое время. В первую очередь это связано с выходом в свет работ «Новый органон» Ф Бэкона (1620). «Рассуждение о методе» Р. Декарта (1637) и «Логика Пор-Рояля» («Логика, или Искусство мыслить») А. Арно и П. Николя (1662) Название последнего труда произошло от названия женского монастыря во Франции «Пор-Рояль» - центра янсенизма в ХVIIв.

С первых строк центральной работы Ф Бэкона «Новый орга-нон, или истинные указания дли истолкования природы» ясно прослеживается обоснование им нового направления в философии, называемого философией и методологией науки «Мы вовсе не пы-таемся ниспровергать ту философию, которая нынче процветает, иди какую-либо другую, которая была бы правильнее и совершен-нее. И мы не препятствуем тому, чтобы эта общепринятая филосо-фия и другие философии этого рода питали диспуты, украшали речи и прилагались для надобностей преподавания в гражданской жизни. Более того, мы открыто объявляем, что та философия, которую мы вводим, будет не очень полезна для таких дел Она не может быть схвачена мимоходом, и не льстит разум предвзятостями и недос-тупна пониманию толпы, кроме как в своей полезности и действен-ности» [Бэкон, 1972, с. 10]. Далее Бэкон показывает неразработан-ность обозначенной им новой предметной области (методологии на-учного познания) «Даже тем, что уже открыто, люди обязаны больше случаю и опыту, чем наукам Науки же, коими мы теперь обладаем, суть не что иное, как некое сочетание уже известного, а не способы открытия и указания новых дел « [Бэкон, 1972, с. 13]. Вполне отчетливо здесь ставится проблема разработки методологии научного познания и методологии практического применения из-вестного знания Бэкон также справедливо критикует логику в смысле ее формальности и непродуктивности для получения нового знания «Как науки, которые теперь имеются, бесполезны для новых открытий, так и логика, которая теперь имеется, бесполезна для от-крытия знаний. Логика, которой теперь пользуются, скорее служит укреплению и сохранению заблуждений, имеющих свое основание в общеприня-тых понятиях, чем отысканию истины. Поэтому она более вредна, чем полезна» Бекон Ф. Новый органон или истенные указания для истолкования природы// Бекон Ф.С. в 2т. М. 1972 с/5..