Анализ сценариев мировых политических процессов, связанных с соперничеством циркумполярных государств за ресурсы Арктики

Неореалисты уделяют серьезное внимание проблеме понимания и прогнозирования международной политики. Согласно К. Уолтцу, решение этих задач коррелирует с так называемыми условиями принуждения и ограничений. Уолтц причисляет к условиям принуждения, во-первых, анархию международных отношений; во-вторых, распределение возможностей субъектов (государств); в-третьих, различия внутриполитических режимов между субъектами международной политики. Таким образом, неореалисты, признавая анархичность международных отношений, отрицают какие-либо позитивные изменения в этом плане. Очевидно, что в интерпретации неореалистов такой подход не оставляет больших надежд на реформирование международной системы в либеральном духе.

Анализируя международную систему, неореалисты по сути дела выводят "за скобки" небольшие и даже средние государства. Главные фигуранты для неореалистов - крупные государства, отношения между которыми находятся в "естественном состоянии", то есть состоянии анархии, вражды, подозрений. Но отношения между крупными державами и небольшими государствами не являются исключительно анархическими и определяются позицией первых. Такой подход неореалистов, в частности, Б. Бузана довольно успешно применяется при анализе проблем региональной безопасности. Субглобальную методологию исследований международной политики Б. Бузан использовал при анализе ситуации в Южной Азии, на постсоветском пространстве, в огромном регионе Ближнего и Среднего Востока. По мнению ученого, основная задача, к решению которой стремятся субглобальные обществ - проблема сосуществования и ограниченного сотрудничества. В интерпретации Б. Бузана, даже Запад представляет собой гетерогенное образование, включающее в себя целый ряд самостоятельных "кооперационных проектов" (НАФТА, МЕРКОСУР, ЕС). Тем не менее, Запад выполняет ведущую роль в процессах глобализации, транслируя собственные ценности на другие общества. Б. Бузан предупреждает Запад о необходимости поддержания консолидации западного сообщества. В противном случае оно может превратиться в угрозу для современного мира [44].

Неореалисты внесли крупный вклад в разработку многих проблем теории и практики международной политики, в том числе роли и значения ядерных вооружений, этнических конфликтов в современном мире и т.д. Вместе с тем необходимо отметить и существенные недостатки концепции неореалистов. По мнению теоретиков международных отношений, в числе недостатков - канонизация идеи "естественного состояния", баланса сил как способа стабилизации международной системы, статичности международных отношений. П. Цыганков подчеркивал, что в некоторых случаях неореалисты усилили недостатки реализма. Даже после окончания холодной войны для неореалистов единственным признаком взаимозависимости остается наличие ядерного оружия. Многочисленные возражения вызывает неореалистическая интерпретация национальной безопасности как постоянной возможности войны между великими державами и обусловленное этими обстоятельствами стремление к поддержанию баланса сил на международной арене [101, с. 132].

Либеральная и неолиберальная парадигмы мировых политических процессов. Разработка базовых идей либерализма началась еще в эпоху Возрождения в форме гуманистического и пацифистского толкования европейского единства. Либеральные представления о характере и природе международной политики являются антитезой доктрине реалистов. Вопреки последней, либералы настаивают на возможности не силового регулирования международных отношений. Предпочтение отдается моральным и договорно-правовым методам разрешения международных споров, регулирования межгосударственных отношений. Сторонники моральной доктрины декларируют, что совесть и разум должны присутствовать в межгосударственных отношениях и оказывать сдерживающее влияние на национальный эгоизм. По мнению Т. Джефферсона, наличествует одна и та же система этики для людей и государств: быть благодарными, быть верными всем принятым на себя обязательствам при любых обстоятельствах, быть открытыми и великодушными, что в конечном счете и в равной степени послужат интересам и тех и других [113, с. 43].

Зарождение либеральных идей связано в первую очередь с именем выдающегося голландского мыслителя и гуманиста XV-XVI вв. Э. Роттердамского - этого "первого европейца" в полном смысле этого слова [114, с. 51]. В ряде своих трактатов, в частности, трактате "Жалоба мира, отовсюду изгнанного и повсюду сокрушенного", Эразм выступает за ограничение силовых методов в международных отношениях. Он предлагал регулировать их на основе социальных норм, которые бы учитывали интересы народа. Население же, утверждал Эразм, всегда стремится к миру. Поэтому монарх будет пытаться проводить миролюбивую внешнюю политику. Подлинным культом, политическим идеалом и высшей ценностью для Эразма является мир. Одним из способов сохранения мира, предотвращения войн Эразм считал отсутствие территориальных претензий между государствами. "Границы государств, - подчеркивал Эразм, - должны быть устойчивыми, потому что их изменения ведут к войне" [115, с. 55]. Исходя из этой максимы, Эразм предлагал ограничивать права правителей на распоряжение подвластными им землям. Вместе с тем пацифистские представления Эразма знали одно исключение: правомерность оборонительных войн. Важной политической идеей Эразма является поощрение межгосударственного сотрудничества, в том числе путем поощрения и развития торговли.

Заметное место в истории либеральных идей занимает творчество Гуго Гроция. В капитальном труде "О праве войны и мира" голландский юрист-международник тщательно разработал многие проблемы международных отношений своего времени, включая выполнение государствами своих международно-правовых обязательств, правовое регулирование применения силы, природу военных действий (справедливые и несправедливые войны) и т.д. Гроций верит в добрую природу человека, в справедливость, в приверженность его к праву: "...право есть то, что не противоречит справедливости. И противоречит же справедливости то, что противно природе существ, обдающих разумом" [116, с. 316]. Пафос учения Г. Гроция заключается в осуждении захватнических войн, стремлении внедрить в международную практику начала права, справедливости, гуманизма. Обратная сторона воззрений Г. Гроция - пропаганда мира, борьба за его сохранение. Для достижение этих целей необходимо прежде всего международное сотрудничество и взаимопомощь. Гроций предлагал учредить постоянный орган для разрешения споров между государствами, который бы обладал эффективными средствами принуждения.

Либеральные взгляды на природу международных отношений отчетливо прослеживаются в работах французов Э. Крюсе (XVII в.) и Ш. де Сен-Пьера (XVII-XVIII вв.). В истории европейской идеи и политических учений Э. Крюсе зарекомендовал себя в качестве автора уникального проекта европейского единства и страстного поборника всеобщего мира и свободной торговли [114, с. 52-53]. Уникальным для того времени явилось предложение Крюсе о создании межгосударственной ассамблеи, которая бы объединила европейские христианские государства, включая православную Московию, так и нехристианские страны и регионы - Персию, Индию, Китай, Японию и Северную Африку.

Философ и аббат Ш. де Сен-Пьер также проявил себе как последовательный сторонник установления в Европе прочного мира, основные принципы которого были изложены в одноименном трактате. Сен-Пьер подробно излагал факторы достижения своего политического идеала. Это опыт политического и гражданского единения в период Римской империи, законы, определяющие взаимные обязанности государей и подданных, христианская религия, наличие путей сообщения в Европе, книгопечатание, общность наук, знаний и т.д. Заслуживают внимание идеи Сен-Пьера о балансе сил как условия мира и роли дипломатии в процессе установления баланса сил. В работах Сен-Пьера поражает стремление принести практическую пользу в сфере вешней политики. Им, в частности, был подробно разработан договор о будущей европейской конфедерации.

В XVIII веке идею вечного мира разрабатывали Ж.Ж. Руссо, И. Гердер, И. Фихте, Ф. Фон Гентц и другие мыслители. Особо следует отметить глубокую разработку идеи "вечного мира" И. Кант. Этой проблеме посвящен его знаменитый трактат "К вечному миру". Состояние войны философ объясняет несоблюдением моральных правил; сама война чужда природе человека. Отсюда вытекает позитивный взгляд на проблему установления международного мира. По Канту, главным инструментом достижения искомого состояния международной политики является право и мораль. Эту мысль прекрасно иллюстрируют такие кантовские слова: "... политика только тогда достигнет, хоть и медленно, ступени, где она будет непременно блистать, когда встанет на колени перед правом" [117, с. 302]. Философ выражал уверенность в реальности установления международного мира. Поэтому свой трактат Кант облек в форму международного договора. В заключительной части трактата Кант писал: "Если осуществление публичного права, хотя бы только в бесконечном приближении, является долгом и вместе с тем обоснованной надеждой, то вечный мир, который последует за мирными договорами <…> есть не бессодержательная идея, но задача, которая постепенно разрешается и...все ближе и ближе подходит к своему финалу" [115, с. 192].

В начале XХ века либеральные воззрения испытали своего рода ренессанс в идеях президента США Вудро Вильсона, которые были полной противоположностью представлениям о международной политике и роли США в ней Т. Рузвельта - своего предшественника на посту президента страны. Т. Рузвельт ставил во главу угла силовое решение проблем международных отношений. Для него международная жизнь означала борьбу, и теория Дарвина о выживании наиболее приспособленных представлялась лучшим руководством по истории, чем свод моральных правил, которыми должна руководствоваться личность [103, с. 30]. В одном из своих писем Т. Рузвельт утверждал: "Праведность, сопровождаемая видением молочных рек и кисельных берегов, но не подкрепляемая силой, столь же зловредна и опасна, и даже более злокозненна, чем сила, отъединенная от праведного дела" [103, с. 30-31].

Вильсон же утверждал о большом значении в политике моральных факторов. Опорой международного порядка должны были стать всеобщность права, а не равновесие сил, доверие наций друг к другу, а не национальное самоутверждение любой ценой. Вильсонианство наиболее ярко проявилось в программе создания Лиги Наций. В своем выступлении на мирной конференции 14 февраля 1919 г. В. Вильсон заявил: "Посредством данного инструмента (Устава Лиги наций) мы ставим себя в зависимость в первую очередь и главнейшим образом от одной великой силы, а именно, от моральной силы мирового общественного мнения - от очищающего, и разъясняющего, и принуждающего воздействия гласности <…> силы тьмы должны погибнуть под всепроникающим светом единодушного осуждения их в мировом масштабе" [118, с. 175]. Что же касается роли США в современном ему мире, то Вильсон выдвинул идею американского мессианства. Ее суть заключалась в том, что США должны были стать для всего мира маяком свободы.

В межвоенный период теория либерализма испытала спад, связанный с нарастанием в Европе напряженности и угрозы агрессии со стороны Германии и Италии. Годы "холодной войны" также значительно девальвировали идеи либералов и усилили позиции реалистов, что, в частности, выразилось в реанимации идей силовой политики, национального интереса и т.д. Тем не менее либеральные идеи не исчезли с научной и политической арены. После второй мировой войны на либеральных позициях стояли Дж. Даллес, Т. Мюррей, Р. Кларк. Л. Сон, З. Бжезинский, Дж. Картер, Дж. Буш и др.

Либералы коренным образом расходятся с реалистами по целому ряду ключевых понятий научных теорий мировой политики. Либералы, например, в отличие от реалистов отрицают агрессивность человека. Напротив, человек стремится к сотрудничеству, взаимодействию с себе подобными. Человек склонен к моральным оценкам и поступкам, выступает в пользу справедливости. Поэтому важнейшими ценностями в рамках либеральной парадигмы признаются консолидация человечества, его солидарность, развитие международной торговли, поощрение антивоенных движений и т.д.

Важными участниками международной политики, наряду с государствами, либералы признают международные правительственные и неправительственные организации, общественные объединения, частные предприятия и прочее. Российский исследователь Э.Г. Соловьев справедливо отмечал, что гипотетически можно представить себе систему международных отношений без государства вообще. Однако реалистичней признать возрастание возможностей правительственных транснациональных акторов и индивидов - о том свидетельствуют размах деятельности ТНК, воздействие на мировую политику неправительственных организаций и неожиданная эффективность криминальных и террористических сетей [119, с. 145]. Участие различных акторов усложняет международную политику, но вместе с тем создает новые возможности для позитивного решения международных проблем. Международная политика предстает как поле конфликтов, согласования и компромиссов различных акторов, в результате чего устанавливаются международная стабильность и безопасность. Либералы выступают за развитие международных организаций, демократизацию международных отношений, применение и совершенствование норм международного права. По мнению либералов, важнейшим инструментом предотвращения международных конфликтов и войн является демократизация международной политики. Вот что говорил по этому поводу Б. Клинтон: "В новую эпоху опасностей и возможностей нашей всепоглощающей целью должно стать расширение и усиление мирового сообщества стран демократического характера, опирающихся на рыночную экономику. Во время "холодной войны" мы стремились уменьшить угрозу выживания свободных институтов. Теперь мы стремимся расширить круг наций, которые живут при наличии свободных институтов, ибо нашей мечтой является тот день, когда мнения и энергия каждого человека на свете найдут полное самовыражение в мире бурно расцветающих демократических стран, сотрудничающих друг с другом и живущих в мире" [120]. Даже приверженец Realpolitik Г. Киссинджер подчеркивал, что общеамериканская мудрость гласит, что демократические страны друг против друга войны не ведут [103, с. 19].

Либералы являются приверженцами идеи мирного урегулирования международных конфликтов. В этом плане большое значение придается системе коллективной безопасности, которая должна базироваться на добровольном разоружении, отказе от войны как средства разрешения международных противоречий. В своих прогностических построениях либералы теоретически преодолевают анархию международных отношений, результатом чего может быть учреждение мирового правительства.

Появление неолиберальной традиции в научных исследованиях международной политики связывается с именами Р. Кеохейна и Дж. Ная. В 1971 г. в свет вышло их исследование "Транснациональные отношения и мировая политика". Питательной средой неолиберальной парадигмы явились "тектонические" сдвиги на мировой арене: появление новых государств, демократизация мира, усиление процессов региональной экономической интеграции, взаимозависимость государств в различных сферах, активное участие в мировых делах негосударственных акторов и т.д. П.А. Цыганков писал: "Р. Кеохейн, Дж.Най, Дж. Грум, Й. Фергюсон и др., продолжая традиции теории интеграции (Дэвид Митрани) и взаимозависимости (Эрнст Хаас, Дэвид Моурс), выдвинули общую идею, согласно которой политический реализм и свойственная ему этатистская парадигма не соответствуют характеру и основным тенденциям международных отношений и поэтому должны быть отброшены. Международные отношения выходят далеко за рамки межгосударственных взаимодействий, основанных на национальных интересах и силовом противоборстве" [101, с. 120].

Новые реалии международных отношений и мировой политики неолибералы описывают прежде всего с помощью категории "транснациональный" - ключевой для всех исследований в неолиберальной парадигме. Терминологическая революция коснулась, таким образом, важнейшего понятия, используемого прежде специалистами-международниками: "международные отношения", уступившим место понятию "транснациональный". В данном случае понимается взаимодействие акторов мировой политики без участия государств. Эти акторы включают межправительственные универсальные (ООН), региональные (например, ОБСЕ, Арктический Совет, Меркосур и т.д.) и специализированные организации (ВТО, ИКАО и др.). Важными акторами являются также неправительственные организации в сфере защиты прав человека (в частности, Human Rights Watch, Amnesty International), экологии (Green Peace) и прочие, а также транснациональные корпорации (в частности, Exxon, Total, Mobil Oil, Shevron) и внутригосударственные регионы различных стран (например, Бавария и Гамбург в ФРГ и т.д.). Пополнение рядов акторов мировой политики приводит к обесцениванию категорий "сила", "военное могущество" и в целом роли государства в международном общении. Невозможно оспорить точку зрения многих российских и зарубежных аналитиков о том, что некоторые вызовы безопасности (экологические, техногенные, демографические, распад государств, голод, интернационализация мафиозных структур, расползание оружия массового уничтожения, терроризм и др.) не могут быть решены в рамках традиционного силового воздействия <…> надвигающийся "моральный кризис" вызывает необходимость установить рамки применения силы и найти принципиально иные средства решения мировых проблем [113, с. 40]. Вот как характеризовал новые мировые реалии Най-младший: "Военная сила - главный инструмент могущества согласно традиционной точке зрения на мировую политику. Она остается последней формой осуществления власти в межгосударственной системе, где каждое государство отвечает за себя и над ними нет высшего правительства. Но в наш век ядерного оружия и подъема национализма среди населения слабых стран военная сила стала для современных великих держав средством, использование которого обходится дороже, чем в прошлые века. Более важными стали другие инструменты - такие как средства коммуникации, организационные и институциональные возможности, а также умение манипулировать асимметричной взаимозависимостью" [121, с. 76].

Приоритетное значение на международной арене неолибералы отдают культурным, религиозным, деловым и иным отношениям негосударственных акторов. Именно от них во многом зависит вектор развития транснационального сообщества. Своими возможностями негосударственные структуры обязаны, во-первых, самим государствам, которые делегируют им определенные полномочия, во-вторых, они сами приобретают новые функции, например, роль координатора деятельности разных акторов на мировой арене.

Р. Кеохейн и Дж. Най тщательно исследовали проблему комплексной взаимозависимости в мировой политике. Подчеркивалось наличие многочисленных каналов связи между акторами взаимодействия, в том числе между политическими элитами, неправительственными структурами и т.д. Такому развитию способствовало, во-первых, развитие транспорта и массовых коммуникаций, прогрессирующее значение международной торговли, которая вытесняла мировое производство. Благодаря этому усилилось влияние транснациональных акторов, в том числе транснациональных корпораций, деятельность которых все больше освобождалась от контроля со стороны государств. Во-вторых, процессы урбанизации, модернизации и развития коммуникаций в странах "третьего мира". Эти процессы, по мнению, Р. Кеохейна и Дж. Ная, стимулируют национально-освободительные движения и становятся помехой для осуществления каких-либо силовых действий со стороны развитых государств. Итог такого развития - перераспределение власти в международной политике в пользу, в частности, транснациональных корпораций. В-третьих, неолибералы подчеркивают большую роль в перераспределении властных полномочий в мировой политике благодаря развитию технологий. Но на этот раз бенефициариями изменений выступают слаборазвитые государства, которые могут усилить свой военный потенциал. Вследствие чего возможность и выгоды развитых государств на военные акции против "международных смутьянов" значительно уменьшается. Наконец неолибералы в подтверждение теории комплексной взаимозависимости ссылаются на появление глобальных проблем (экологических, энергетических, миграционных и т.д.), которые, по их справедливому утверждению, требуют коллективных действий, сотрудничества всех государств, независимо от их размера, уровня социально-экономического развития и прочего. По мнению, ряда теоретиков международных отношений и мировой политики, такой неолиберальный концепт является реминисценцией либеральных предложений, касающихся необходимости создания супранациональных органов управления и даже так называемого мирового правительства.

Теория комплексной взаимозависимости Р. Кеохейна и Дж. Ная предлагает кооперативный вариант обеспечения безопасности, понимаемой в самом широком смысле (военная, экологическая, энергетическая и т.д.). Впервые научный мир заговорил о кооперативной безопасности в начале 90-х гг. прошлого века. По сути дела, она опирается на либерально-идеалистические представления и допускает две интерпретации: "гроцианскую" и "кантианскую". Первая исходит из признания роли международных институтов и правовых норм. Вторая - из признания универсальной роли моральных предписаний, уважения прав личности.

Неомарксизм. В 70-е гг. прошлого века в странах Запада оформилась школа неомарксистов, популярная в среде левых интеллектуалов, недовольных практикой реального социализма и ситуацией в капиталистическом мире. Они опирались на работы философов "франкфуртской школы" (50-70-е гг. прошлого века): Т. Адорно, Г, Маркузе, Ю. Хабермаса, Э. Фромма и др., а также на движение так называемых "новых левых", которые дали довольно плодотворную критику социализма, особенно его советской разновидности. В частности, Э. Фромм писал: "Новая волна марксистского гуманизма вспыхнула в англоязычных странах в связи с публикацией английского перевода "Экономико-философских рукописей" [122, с. 410]. В США самые крупные работы с анализом понятия марксова гуманизма принадлежат Герберту Маркузе и Рае Дунаевской. Работы философов "франкфуртской школы" и стали идейной основой неомарксизма. Неомарксисты обращались к различным проблемам, в том числе к вопросам мировой политики. По сути дела, школа неомарксистов - это левая парадигма теории мировой политики. Каких-либо прочных связей с официальной доктриной марксизма-ленинизма, практиковавшегося в ряде стран мира (СССР, ГДР, Польша, Чехословакия, Венгрия и др.), неомарксизм не имел. Официальная коммунистическая идеология и неомарксизм существовали как бы в параллельных мирах. Не отказываясь от некоторых фундаментальных идей марксистской идеологии, левые интеллектуалы выступали за новую интерпретацию марксистского теоретического наследия. В принципе претензии на обновление какой-либо идеологии, ее базовых канонов не новы. В истории основных политико-идеологических течений, независимо от их положений, канонов, догм, со временем обязательно появлялись какие-либо отклонения, новые интерпретации. Это касается светских, религиозных, прогрессистских, упаднических и др. идей. Неомарксисты унаследовали от классического марксизма-ленинизма представления об экономическом детерминизме развития человеческого общества, резких контрастах в социально-экономическом статусе общественных классов и социальных слоев, об эксплуатации людей, о неравенстве, непримиримых классовых противоречия. Марксистов и неомарксистов объединяет также одинаковая трактовка международной среды как конфликтной, а ее основные проблемы как проблемы преодоления угнетенными международными классами эксплуатации и господства со стороны правящих классов. Наконец обе школы убеждены в позитивном результате международных отношений и более убедительны в критике существующего положения, чем в выработке путей выхода из него [101, с. 154].

Неомарксизм представлен прежде всего именами И. Валлерстайна, С. Амина, М. Рогальски, Р. Кукса, Й. Галтунга и др. Основной понятийный аппарат неомарксистов включает такие термины, как "мир-система", "мир-экономика", "эксплуатация". Поэтому в соответствии с экономическим детерминизмом, неомарксисты объясняют развитие международной политики экономическими факторами и взаимодействием больших социальных групп-классов. Один из основных концептов неомарксистов - мир-системная теория, особенно в изложении И. Валлерстайна - исходит из признания дихотомии мира. Во-первых, это сообщество различных государств и классов. Само появление государств было обусловлено необходимостью перехода к мировой экономической системе (мир-экономике) и торжества над мир-империями прошлого. В-вторых, современный мир - это мир-экономика, который представлен капитализмом. Пройдя длинный путь своего развития (с начала XVI века), капитализм приобрел довлеющее значение в современном мире. Итогом развития капитализма стала дифференциация стран по экономическому признаку на центр (ядро), полупериферию и периферию. В мир-системе Россия со времен Петра I и Екатерины II занимала полупериферийное положение. России (СССР), несмотря на многочисленные преобразования, так и не удалось войти в состав ядра. С другой стороны страна смогла избежать участи других стран, которые превратились в колониальный придаток западных стран. Россия заняла уникальное место в мир-системе только благодаря своей геополитической мощи и военной силе.

Во второй половине XX веке центр (ядро) микросистемы находился на Западе; социалистические страны занимали полупериферию, а страны третьего мира - периферию. Центр представлен наиболее развитыми в экономическом и других отношениях государствами. Своими успехами, как утверждают неомарксисты, центр обязан эксплуатации дешевых человеческих, природных и др. ресурсов периферии и полупериферии [123, с. 71]. По мере развития мир-системы неравенство центра (ядра) и периферии углубляется. В этих условиях периферия не сможет сократить существующий разрыв [124, с. 84]. Чтобы выбраться из тяжелого положения, периферия и полупериферия сопротивляются центру различным способом (Октябрьскую революцию 1917 г. в России И. Валлерстайн воспринимал как наиболее драматическое национально-освободительное восстание на периферии и полупериферии.- Р.А.).

Мир-система подвижна, претерпевает серьезные изменения. В этом плане И. Валлерстайн выделял три этапа: 1945-1970 гг. - период, по мнению И. Валлерстайна, безусловного лидерства США; 1970-2000 гг. - период, когда США стали сдавать свои позиции лидера; 2001-2025 гг. - период, в течение которого США попытаются восстановить свое былое величие, посредством ведения более независимой и агрессивной политики.

На первом этапе мир-системных изменений происходило регулирование отношений США и СССР на основе Ялтинских соглашений и разделения сфер политического, экономического и военного влияния, соперничества в области вооружений, в том числе ядерных. Европа после второй мировой войны разделилась на два лагеря, условная граница между которым пролегала приблизительно по Эльбе в Германии и ниже к югу, к Средиземному морю. В Юго-Восточной Азии сложилась схожая ситуация: река Ялу разделила Корею на две противоположные части. В результате СССР получил контроль над территориями, оккупированными Советской Армией (которые составляли приблизительно треть всего мира), а США управляли оставшимися территориями [123, с. 68]. И. Валлерстайн подчеркивал, что в разрешении всех многочисленных конфликтов того периода США и СССР в рамках доктрины "равновесие сил устрашения" неизменно отказывались от применения ядерного оружия. В целом отношения между социалистическими и капиталистическими странами практически были сведены к нолю. Вместе с тем в этот период нарастали новые явления в международной политике и экономике, в том числе появление "азиатских тигров", народные движения в странах третьего мира. Итогом чего стало, как подчеркивал И. Валлерстайн, более активное участие в процессе принятия решений в мир-системе не западных стран (Бандунгская конференция 1955 г.). США получили тем самым весьма ощутимые удары. Тем не менее в 1945-1970 гг. Америка была гегемоном. Это позволило ей сформировать миропорядок, при котором капиталистические страны смогли обеспечить себе квазимонопольное положение в ведущих отраслях мирового хозяйства, извлекая колоссальные прибыли [125, с. 43]. Но ситуация начала быстро меняться.

Анализирую мир-системные изменения на втором этапе, И. Валлерстайн прежде всего рассматривал ситуацию в 70-90-х гг., сложившуюся на Западе, в коммунистическом лагере и странах третьего мира. Эти регионы были, по мнению социолога, охвачены мировой революцией (мир-системная революция 1968 г.). Ее симптомы - студенческие волнения в странах Запада, неприятие курса "старых левых" партий (коммунистических в странах социализма; социал-демократических в ряде стран Запада; национально-освободительные движения в большинстве стран третьего мира) [125, с. 72]. Кризис мир-системы постепенно нарастал и в конце 80-х - начале 90-х гг. привел к серьезным геополитическим изменениям. Для микроэкономики 1990-е гг. стали временем установления глобального неолиберального порядка. П.А. Цыганков отмечал: "Мир-экономика характеризовалась всемирной организацией производства, ростом значения транснациональных монополий в мировом хозяйстве, интернационализации капиталов и рынков продуктов при одновременной сегментации рынка труда, стандартизации моделей потребления, уменьшением возможностей государственного вмешательства в сферу финансов и связанная с этим глобальная тенденция "финансизации" (высокие процентные ставки, "плавающие" обменные курсы, свобода спекулятивных трансфертов) и повсеместная приватизация [101, с. 151].

Неолиберальное контрнаступление возглавили правые правительства США и Великобритании (Рейган и Тэтчер), а также два межправительственных финансовых агентств -- МВФ и Всемирный банк. Девизом того времени был лозунг Маргарет Тэтчер, использовавшийся десятилетием раньше: "Альтернативы нет" [123, с. 77]. Неолиберальная политология исходила, во-первых, из требования невмешательства правительств в деятельность крупных промышленных предприятий. В приложении к политике такие требования означали, прежде всего, что правительства, все правительства, должны разрешить крупным корпорациям свободно пересекать любую границу с их товарами и их капиталами. Во-вторых. Всем правительствам предлагалось отказаться от какой-либо роли как собственников-совладельцев производственных предприятий, приватизируя все, чем они владеют. В-третьих, все правительства должны были минимизировать, если не ликвидировать, любые формы трансфертных выплат в рамках социальной поддержки своего населения [126, с. 91].

В политическом плане торжество неолиберальных идей проявилось в глобальной приватизации (в странах Юга, в социалистическом блоке и сильных странах Запада), основательной дискредитации социалистических и кейнсианских идей, падении коммунистических режимов в странах Центральной и Восточной Европы, а также в СССР. Но политический успех, по замечанию неомарксистов, не сопровождался успехом экономическим. И. Валлерстайн отмечал тяжкие последствия политики неолиберализма в социально-экономической сфере: быстрое расслоение общества, рост безработицы, усиление неравенства между членами международной системы [124, с. 84-89]. Такая ситуация способствовала снижению популярности неолиберальных идей в мире и приходу к власти в ряде стран мира левых партий и движений.

Изменения затронули расстановку сил в самом ядре. И. Валлерстайн писал, что в 1970-2000 гг. США стала сдавать позиции лидера. "На фоне военного поражения во Вьетнаме и внутреннего политического кризиса США столкнулись с более серьезной геополитической проблемой - потерей экономического преимущества над своими основными союзниками, странами Западной Европы и Японией... последующие тридцать лет все американские президенты (от Никсона до Клинтона, включая Рейгана) ставили своей целью смягчение последствий утраты Соединенными Штатами гегемонии" [123, с. 74]. Последние годы второго этапа мир-системных изменений прошли под лозунгом антиглобалистов - "Возможен другой мир".

Третий этап трансформации мир-системы 2001-2025 гг. начался с постепенного усиления идей неоконсерватизма, прежде всего в США. Неоконсерваторы обрушились с критикой внешней политики США, проводимой ее руководителями в последние 30 лет. Обвинения сводились к тезису о ее мягкотелости, нерешительности. Поэтому неоконсерваторы добивались повышения эффективности внешнеполитического курса США, его ужесточения.

Президент Дж. Буш, во всяком случае, до сентябрьских событий 2001 г. не разделял идеи неоконсерваторов. Террористический акт резко изменил мнение президента США: он стал неоконсерватором. Под флагом глобальной борьбы с международным терроризмом решено было нанести сильный военный удар по Ираку. В качестве предлога избрали непроверенные данные о наличии у Саддама Хусейна ядерного оружия. Сегодня в результате многочисленных исследований доказана надуманность этих обвинений. Но в то время американцам и некоторым их союзникам этот шаг казался необходимым и оправданным. И. Валлерстайн писал, что агрессия в отношении Ирака должна была "...устрашить три основные группы государств, мешающих восстановлению американской гегемонии: стран Западной Европы, претендующих на геополитическую автономию; стран, представляющих потенциальную ядерную угрозу США (в особенности для Северной Кореи и Ирана); арабских государств, которые умышленно затягивали разрешение палестино-израильского конфликта и не спешили с разрешением "долговременного поселения" израильтян на палестинской территории. Неоконсерваторы считали, что быстрое и решительное решение поставленной задачи позволит им обезвредить всех противников установления гегемонии США и начнется "новый век Америки" [123, с. 79].

Но результат действий оказался диаметрально противоположным ожидаемым. Успех американцев в Ираке был более, чем сомнительным; страны Западной Европы, особенно Германия и Франция, проявили политическую независимость; арабские и мусульманские страны не были склонны следовать планам США на Ближнем Востоке в большей степени, чем ранее; ослабли геополитические позиции Америки в странах Юга; ВТО оказалось неспособным навязывать странам мира неолиберальный курс, чего так добивались США. Проявились и другие отрицательные последствия навязывания неолиберальной идеологии. Общим итогом неолиберальной политики Дж. Буша было падение мирового авторитета США и разделение геополитических сил в микросистеме [123, с. 81].

Сложились несколько центров силы: США, Великобритания, страны Западной Европы, Россия, Китай, Япония, Индия, Иран и в меньшей степени Бразилия. По мнению неомарксистов, сегодня нет сильной международной коалиции, способной самостоятельно решать важнейшие проблемы современности. Поэтому ближайшие 50 лет важнейшей чертой мировой политики будет борьба за первенство между тремя ведущими регионами в которых осуществляется накопление капитала (США, Западная Европа, и Япония/Юго-Восточная Азия) [127, с. 102].

Кроме того, ведется геополитическая борьба между Севером и Югом, что является отражением поляризующейся структуры капиталистической мироэкономики [128, с. 27-35]. В настоящее время, по мнению неомарксистов, миро-система, а, следовательно, миро-экономика испытывают структурный кризис. По поводу будущего современной мир-системы неомарксисты не стоят больших иллюзий. И. Валлерстайн пишет, что она не выживет. Возникнет новая система международной политики и экономики и она не будет капиталистической. Но предсказать, какой новый строй придет ей на смену, И. Валлерстайн не берется. По его мнению, выбор будет результатом бесконечного множества отдельных действий. Возможно новая система будет хуже капиталистической или намного лучше (относительно демократичной и относительно эгалитарной) [126, с. 94]. Некоторые неомарксисты высказываются в более оптимистической манере. Например, С. Амин, уповая на интеграционные процессы в латинской Америке, Африке, арабского мира и в Юго-Восточной Азии, могут обусловить в перспективе длительный переход от мирового капитализма к мировому социализму, проходящему ряд этапов [129, с. 46].

Завершая анализ неомарксистской концепции международной политики, следует отметить, что в настоящее время она рассматривается в качестве маргинальной.

Постмодернизм. Появление постмодернистской парадигмы международной политики западные и российские исследователи относят к 80- гг. прошлого века. С философской точки зрения постмодернизм склонен к иррационализму, скептицизму относительно адекватного познания объективной реальности. В этом плане утверждается, что различные интерпретации реальности - это чистой воды субъективизм, поскольку нет истины, которую следовало бы искать или отстаивать. Сам термин "постмодернизм" вошел в научное употребление благодаря французскому философу Франсуа Лиотару. Гносеологический скептицизм постмодернисты (Ф. Лиотар, М. Фуко, Дж. дер Дериан, Р. Уокер и др.) придерживаются не только в отношении естественных наук, но и общественных дисциплин, включая мировую политику и международные отношения. Как подчеркивал М. Фуко, общественные дисциплины отражают не объективную реальность, но глубинные структуры человеческого мышления. Знание, по его мнению, порождает власть. Но в свою очередь власть способствует накоплению знаний. Таким образом, постмодернист выступает в пользу тесной связи двух понятий: "знание" и "власть". Власть оказывает сильное влияние на знание, которое, следовательно, не является истиной, так как является продуктом определенных исторических обстоятельств. Общественные науки, в том числе международная политика, не являются индифферентными по отношению к тем или иным ценностям. Поэтому постмодернисты полагают, что наука, как особая сфер деятельности человека, является не только инструментом познания, но и частью общественной практики, порождающей новые формы мышления и жизни [130, с. 98]. В частности, постмодернисты доказывают, что холодная война явилась итогом реализации концепции политического реализма с ее доминирующей идеей силового решения мировой политики и международных отношений.

Постмодернистские идеи появились как реакция на неолиберализм и неореализм, а также под определенным влиянием неомарксизма. Классические теории не могли удовлетворительно объяснить многие международные процессы, характерные для предыдущего десятилетия: нефтяной кризис 1970-х гг. и деятельность стран-экспортеров нефти, валютные потрясения, расширение пропасти между богатым "Севером" и бедным "Югом" [132, с. 43]. Постмодернистская парадигма возникла в определенный период, причем период, не случайно совпадающий с закатом советской системы и генезисом эпохи неолиберального "конца истории", переходящего в "столкновение цивилизаций" [133, с. 3]. Постмодернисты пытались разработать альтернативную парадигму вышеназванным теоретическим школам и подходам. Правда, постмодернисты менее склонны критиковать либеральную и марксистскую парадигмы международной политики по сравнению с реализмом и неореализмом. В частности, постмодернисты разделяют мнение неолибералов о снижении роли национальных государств в мировой политике с одновременным процессом усиления роли негосударственных акторов. Постмодернисты акцентируют свое внимание на исчезновении самого принципа территориальной политической власти. Поэтому в научном обиходе постмодернистов появились концепции "смерть географии", "сжатие времени-пространства", "эмансипация территориальности" [130, с. 98]. По мнению постмодернистов, территориальный принцип организации власти и управления оправдан лишь в случае этнокультурной гомогенности населения страны. Но учитывая происходящие повсюду в мире процессы гетерогенности, принцип территориальности становится анахронизмом. Следовательно, институт государства признается постмодернистами своего рода "фикцией". Доказывается, что понятие "государство", которое используется исследователями для обозначения группы людей, часто приводит к заблуждению. Например, в концепции реалистов СССР рассматривался в качестве целостного участника международных отношений. На деле же, как подчеркивают постмодернисты, это не так. Именно поэтому реалисты и были озадачены распадом Советского Союза.

Постмодернисты подчеркивают возрастающее транснациональное, трансграничное значение деятельности различных общностей: экономических, политических, религиозных, культурных, профессиональных и прочих [133, с. 7]. То есть внетерриториальные, внегосударственные процессы занимают все больше место в мире. Постмодернисты, таким образом, подчеркивают очевидный современный политический процесс, отмеченный многими видными политологами мира - эрозию государственности, размывание суверенитета государств, перераспределение государственный полномочий и функций между различными структурами, в том числе путем передачи их части наднациональным структурам. Эту идеологему постмодернистов можно проиллюстрировать деятельностью таких наднациональных структур, как Европейский союз и - буквально в последние месяцы - деятельностью наднационального Таможенного комитета Таможенного союза между Россией, Белоруссией и Казахстаном.

Основываясь на процессах эрозии государственной власти и принципа территориальной организации управления, постмодернисты утверждают о развитии сетевого принципа организации хозяйственной, экономической, культурной и социальной жизни населения. Место политической лояльности государству (гражданство, права и обязанности) занимают другие факторы интеграции определенных слоев населения, например, религия. Современный мир уже дает примеры таких процессов [134; 135]. Не секрет, что во многих странах мира сегодня очень актуальна проблема конфликта идентичностей - политической и этнорелигиозной, этнокультурной. В последние десятилетия идентификация базируется преимущественно не на государственной основе (т.е. приверженность человека к тому или иному государству; лояльность к государству своего гражданства), но, главным образом, на этнической, религиозной. Таким образом, сегодня происходит эрозия института гражданства, ослабление уз, связывающих государство и гражданина. Важная причина такой трансформации - массовый приток в принимающие страны мигрантов, предпочитающих идентифицировать себя скорее со страной выезда, чем со страной приема. Таким образом, растет число стран, которые становятся гетерогенными в этническом плане. Такая ситуация не может не порождать сложные проблемы, в том числе в сфере межнациональных, межэтнических отношений. Примеров тому множество. В частности, руководители Германии и Великобритании официально признали банкротство политики мультикультурализма, которая проводилась в этих странах в течение нескольких десятилетий.

Постмодернисты, как свидетельствует анализ их базовых концепций, выступают как критики гомогенности, однородности и поддерживают плюрализм, разнообразие. Этот принцип постмодернисты применяют также к сфере мировой политики и международных отношений. В частности, Дж. дер Дериан опровергает роль дипломатии как инструмента ведения переговоров, посредничества и т.д. По его мнению, это очередной миф, призванный замаскировать подлинное - лицемерное - лицо внешней политики западных стран. На самом деле дипломатия развитых стран преследует их исключительно корыстные, эгоистические интересы [136, с. 71]. Доказывается, что западные страны во главе с США делят внешний мир на "своих" и "чужих". По сути дела, фактом становится все большее разделение мира на две системы, из которых одна признается цивилизованным сообществом, а вторая определяется как его враги. Тем самым создается критерий деления общества на "цивилизованное" и "нецивилизованное", - резюмируют постмодернисты [133, с. 14]. К нецивилизованному обществу относятся различные террористические группировки и целый ряд государств, например, Афганистан, Ирак, Северная Корея и т.д. С точки зрения Запада в будущем вполне возможно появление новых "нецивилизованных" обществ. Поскольку даже небольшие "чужие" государства несут угрозу благополучию и безопасности Запада, то последний, по утверждению постмодернистов, пытается перетянуть "чужих" на свою сторону. Итогом такой политики является агрессивность западных стран, попытки унификации внешнего мира, исходя из собственных представлений и ценностей.

Сильной критике постмодернисты подвергают идеи нового мирового порядка, основанного на доминировании западных стран в международной политике. В данном случае имеется в виду так называемый "культурный империализм". Его признаки постмодернисты, например, Р. Уокер, находят даже в международном праве и концепции прав и свобод человека. Рассматривая актуальную для науки мировой политики и международных отношений проблему создания "мирового правительства", постмодернисты выражают крайний скептицизм, поскольку, мол, это означало бы навязывание всему мировому сообществу воли западных стран. Альтернативой проектам учреждения мирового правительства постмодернисты считают разрушение иерархической целостности мира за счет усиления влияния и роли различных маргинальных групп и акторов [133, с. 14]. Подытоживая краткий анализ постмодернистских взглядов на международную политику, можно констатировать их значительное влияние на понимание проблем безопасности в современном мире, когда в расчет берутся не только военно-политические, но также экономические, экологические, социальные, культурные и информационные аспекты. Методологическая основа диссертации. При работе над диссертацией применялись различные методы исследования, в том числе общенаучные, характерные для политологии, мировой политике и истории международных отношений. Использовался структурно-функциональный метод, который базируется на изучении целого через свойства и взаимодействие отдельных элементов, фокусируя внимание на роли государств, политических элит, бюрократий и других субъектов политики. Критический метод оказался эффективным при анализе правил и процедур принятия решений органами государственной власти и управления. В частности, этот метод применялся нами в контексте исследования отношения политической элиты России к разработке и принятию стратегии РФ в Арктике. На уровне политических масс изучалось восприятие населением страны позиции США, других западных стран, а также НАТО в сфере международных отношений и мировой политики. Нами широко использовался историко-хронологический и компаративистский методы. Среди количественных методов мы уделили особое внимание контент-анализу и ивент-анализу. Первый из них применялся при работе с текстами официальных документов приарктических государств, Евросоюза и НАТО. Ивент-анализ оказался плодотворным при рассмотрении отношений РФ с Северо-Атлантическим альянсом. При исследовании международной политики в Арктике, в частности, по поводу территориальных споров мы использовали также анализ конкретной ситуации.

Глава 2. Глобальное потепление и его последствия: арктическое измерение

2.1 Основные концепции климатических изменений в XXI веке

Общепризнанно, что XXI несет человечеству многочисленные угрозы и вызовы, генезис многих из которых восходит к прошлому веку. Эти вызовы и угрозы не частного порядка, но носят общемировой характер. В этом проявляется глобальная зависимость различных процессов: политических, экономических, финансовых, этнокультурных, этнорелигиозных и других. Оптимистическое видение судеб мира и международных отношений, высказываемое некоторыми видными политологами, например, Ф. Фукуямой, возлагавшего огромные надежды на установление прочного мира и преодоление межгосударственных конфликтов в условиях всеобщей демократизации государств, откровенно говоря, не состоялось. Увеличение численности демократических государств в различных регионах мира, так называемая "третья волна" демократизации не привели к кардинальному преобразованию мировой политики и международных отношений [137]. Напротив, различные теории демократического мира принесли больше вопросов, чем ответов. Например, почему возникли так называемые имитационные демократии, гибридные режимы, служащие прикрытием не демократических механизмов реализации власти. Многие западные и российские ученые довольно скептически относятся к установлению кантовского "вечного мира" в современных условиях. Н. Аснер писал: "Можно без колебаний утверждать о снижении межгосударственных войн между развитыми странами ... но признание этой очевидной тенденции не должно сопровождаться потерей бдительности, поскольку в этом случае можно поддаться двум соблазнам, во-первых, соблазну генерализации указанной тенденции, ее экстраполяции на всю планету или же на все формы насилия, во-вторых, объяснению на основе одного-единственного фактора, в качестве которого выступала бы демократия" [138, с. 15]. Конечно, подлинно демократическое устройство государств, наличие сильных демократических институтов в стране придают внутренней и внешней политике довольно стабильный вектор развития, позволяют с высокой долей вероятности прогнозировать свое будущее. Демократические государства менее склонны прибегать к силовым методам решения актуальных проблем международных отношений и мировой политики.

Современные глобальные проблемы существуют не изолированно, не в вакууме, но в тесном сцеплении друг с другом, что мультиплицирует их негативное влияние на жизнедеятельность отдельных государств и мирового сообщества в целом. Происходит, если уместно данное выражение, наложение одной угрозы на другую, их переплетение. Несмотря на специфику отдельно взятых глобальных угроз и вызовов, всем им присущи некоторые общие черты. Российская исследовательница М.М. Максимова отмечает следующие признаки глобальных проблем:

- все они имеют поистине планетарный, общемировой характер, затрагивают интересы всех государств;

- угрожают человечеству серьезным регрессом в дальнейшем развитии производительных сил, в условиях самой жизни;

- нуждаются в неотложных решениях и действиях по преодолению и предотвращению опасных последствий и угроз жизнеобеспечению и безопасности граждан; - требуют коллективных усилий и действий со стороны всех государств, всего мирового сообщества [139, с. 224].

В числе серьезнейших вызовов и угроз человечеству в XXI веке - экологические проблемы, проявляющиеся в различной форме, включая общую деградацию окружающей среды, сведение лесов (особенно в Бразилии и Российской Федерации), опустынивание ряда регионов (например, Аральского ареала), загрязнение мирового океана, острейший дефицит чистой питьевой воды, промышленные выбросы в атмосферу опасных для людей, фауны и флоры химических и биологических ингредиентов и т.д. Сегодня эти проблемы общепризнанны, равно как и их основные детерминанты - быстрый рост народонаселения земного шара и интенсивная хозяйственная деятельность людей [140; 141]. Рост народонаселения мира в предыдущие столетия и десятилетия отличался высокой динамикой. Различные прогнозы численности населения (методология Лутца и Щербова, модель С.П. Капицы, эксперты ООН, Всемирного банка)) показывают, что пик темпов роста относится ко второй половине XX века и может быть определен как демографическая революция [142, с. 449]. По расчетам экспертов (средний вариант), ожидаемая численность населения составит в 2050 г. - 9,4 млрд., в 2100 г. - 10,4 млрд., а в 2150 г. - 10,8 млрд. человек [143].