Особенности русского национализма в современной России

В национальной политике советской власти протекало серьёзное противоречие между изначально признанным коммунистами принципом «право наций на самоопределение» и предпринятыми ими усилиями по созданию единой «социалистической нации». В этом процессе возобновлялась имперская традиция - «имперский централизаторский курс» (централизация политической системы, доминирование русского - или по крайней мере славянских - этносов в правящей элите, набиравшая обороты русификация системы образования в национальных республиках и т. д. ), что тесным образом смыкается с этноцентристскими тенденциями. В этой связи, рассматривая вопросы русских националистов в партийно-государственном аппарате и творческой интеллигенции СССР, историк Н.А. Митрохин говорит, что среди определённой части советской элиты СССР представлялся «законным наследником Российской империи - государства, созданного этническими русскими и для этнических русских» Митрохин Н.А. Русская партия: Движение русских националистов в СССР. 1953-1985 годы. М.: Новое литературное обозрение, 2003. С. 74.

Автор называет такие представления «расистским мифом о русском государстве», суть которого заключается в том, что только этнические русские имеют право руководить государством, они должны составлять, как минимум, «квалифицированное большинство» во всех престижных сферах (управление, оборона, торговля, наука).. Таким образом, можно найти исторические истоки этноцентризма русского национализма в связи с национальной политикой имперского типа, проведённой последними царями Российской империи и централизованной властью Советского Союза. В свете этого можно утверждать, что в истории дореволюционной и советской России наблюдается определённая преемственность этноцентристского мышления по меньшей мере в области национальной политики и в среде правящей элиты.

Если в Российской империи и в СССР этноцентризм проявлялся среди узкого круга лиц и в их деятельности В этой связи, говоря о национализме в императорской России, известный историк А.Н. Сахаров утверждает, что националистические настроения сохранялись лишь среди определённых слоев национальной верхушки, в том числе и великорусской правящей верхушки, а в народной среде развивался «стихийный интернационализм».

Сахаров А.Н. Основные этапы и особенности русского национализма // Россия в XX веке: Проблемы национальных отношений / Под общ. ред. А.Н. Сахарова, В.А. Михайлова. М.: Наука, 1999. СС. 21, 23-24., то в современной России он достаточно распространён в массах, как показывают вышеприведённые статистические данные. Согласно результатам исследования, проведённого Фондом аналитических программ «Экспертиза» в 2004 году, по ряду позиций националистическим, ксенофобским взглядам и формулировкам симпатизируют 45-70% россиян'". В этой связи российский журналист Н.

Силаев говорит, что в результате ряда факторов сегодня «повестка публичной политики становится по сути этнонационалистической: русский/нерусский». Российский социолог О.В. Карпенко утверждает, что в своей повседневной жизни люди редко мыслят и говорят в этнических категориях, но это происходит в определённых ситуациях и контекстах Избранные части дискуссии // Расизм в языке социальных наук. С. 203.. При тяжёлой экономической ситуации в России 90-х годов стимулом для повышения степени выражения этноцентризма у русского населения служит приток иммигрантов преимущественно из стран так называемого нового (ближнего) зарубежья. При этом иммигранты создают своеобразную этнонациональную структуру, часто вызывающую этноконфликты, не говоря уже о том, что среди них иногда возникают криминальные группировки на этнической основе, что усиливает этническую неприязнь в обществе.

Одним из наиболее ярких, массовых и острых по своим социальным последствиям явлений после распада СССР стал бурный рост иммиграции в Россию, особенно заметный в первой половине 90-х годов"⁴ Ивахнюк И.В. Международная трудовая миграция: Учебное пособие. М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 2005. СС. 199-200; Мукомель В.И. Миграционная политика России: Постсоветские контексты. М.: Диполь-Т, 2005. С. 50.. Это было обусловлено не только одномоментным преобразованием внутригосударственных межреспубликанских миграций в межгосударственные, но и огромным разрывом в уровне и условиях жизни в России и новых независимых государствах, возрастанием вынужденной миграции в связи с межнациональными конфликтами на территории бывшего СССР, а также ростом репатриации русскоязычного (или русского) населения. Такие обстоятельства привели к превращению России в «центр притяжения» для многих мигрантов Ивахнюк И.В. Указ. соч. С. 200.

Однако характерной чертой миграционных процессов в России во второй половине 90-х годов стало сокращение масштабов миграции по странам СНГ, что объясняется рядом факторов: относительная стабилизация в зонах этнополитических и региональных конфликтов, ужесточение российского законодательства, затянувшийся экономический спад в России (в том числе и финансовый кризис 1998 года) и, не в последнюю очередь, рост числа нелегальных мигрантов, из-за чего возможен недоучёт мигрантов., оказывающих влияние на этнонациональный состав российского населения.

При этом в российском обществе, в истории которого, как было прослежено выше, существенное значение придавалось этничности, прямым следствием масштабных перемещений мигрантов является, с одной стороны, «всё возрастающее этнокультурное и этноконфессиональное разнообразие социумов», а с другой, «возникающее напряжение между местным населением и мигрантами» ^1,6. По справедливому замечанию научного сотрудника ИЭА РАН Е.И. Филипповой, «росту этнофобий способствует не сама по себе миграция». Тем не менее многие эксперты признают, что определённая связь между миграцией и этнофобиями, хотя не прямая и не жёсткая причинно-

следственная, существует. Ведь когда мигранты резко отличаются от коренного населения в физическом, поведенческом и этнокультурном отношении в ситуации социально-экономической нестабильности и изменений этнополитического климата, тогда оживает старый комплекс «свои - чужие», причём по этническому принципу. И этот комплекс служит главным критерием для понимания новых реалий и для определения отношения большинства населения к мигрантским меньшинствам. То есть обвальный приток иммигрантов, реальный или мифологизированный, на фоне неблагоприятной социально-экономической ситуации для большинства российского населения наталкивает на мысль о традиционной оппозиции «мы - они», на такое националистическое ощущение, что именно «Они» - те, кто на виду, сильно отличается внешне, - несут с собой экономическое неблагополучие и социальные проблемы. По словам Н.А. Митрохина, сегодня «мигранты стали «естественным» объектом ненависти для русских националистов», тем более что «проблема мигрантов дала старт и новому витку развития идеологии и практики русского национализма, породив движение скинхедов» Митрохин H.A. От «Памяти» к скинхедам Лужкова. Идеология русского национализма в 1987-2003 годах // Неприкосновенный запас. 2003. № 5 (31). С. 42.. Этноцентристские взгляды часто проецируются на мигрантов. Эта проекция нередко принимает форму «мигрантофобии» - антимигрантских настроений и установок (по данным социолога Л.Д. Гудкова, антипатию к мигрантам разделяют 68% россиян"⁹ «Куда же мы от империи?»: Материалы дискуссии // Паин Э.А. Между империей и нацией. С. 233.

Более того, яркий пример мигрантофобии на властном уровне - высказывание действующего губернатора Краснодарского края А.Н. Ткачёва, избранного на эту должность дважды в 2000 и 2004 годах: «Определять, законный мигрант или незаконный, можно по фамилии, точнее по её окончанию. Фамилии, оканчивающиеся на «ян», «дзе», «швили», «оглы», незаконные, так же как и их носители».

Цит. по: Бедеров И. Незаконная фамилия // Новая газета. 2002. 11 июля.), тем самым этнофобия и мигрантофобия переплетаются друг с другом, подпитывают и укрепляют друг друга. Цитируя замечание И.М. Батыштовой «мигрантофобия имеет этническую этиологию», российский социолог В.И. Мукомель констатирует: «Тесная взаимосвязь мигрантофобий и этнофобий лежит на поверхности» Мукомель В.И. Указ. соч. С. 69.

Далее автор детально анализирует эту проблему и разделяет два разных типа этнофобий. Первый - это «этнофобия зависти, характерная для отношения принимающего населения к представителям «успешных» в общественном мнении мигрантских меньшинств, прежде всего представителей кавказских этнических групп». У людей формируется и иной тип фобий - «этнофобия предубеждения» по отношению к представителям «неуспешных» в общественном мнении меньшинств. Мукомель В.И. Указ. соч. СС. 241-242..

Из предшествующих рассуждений вытекает, что этноцентризм современного русского национализма (то есть русский энтонационализм) находит своё отражение в политической жизни страны - в идеологических воззрениях и платформах некоторых политических партий и организаций, в массовом сознании и общественных настроениях народа. В ряд предпосылок, обусловливающих появление эноцентризма в современной России, входят несколько исторических факторов. Во-первых, имперский тип развития государства и национальной политики как реакция на ход развития национальных отношений в Российской империи ставил во главу угла не гражданство, а этничность в качестве главного принципа структуры общества и основного критерия для определения социальной связи. Во- вторых, советская национальная политика не только колебалась между принципами «право наций на самоопределение» и «сближение и слияние наций», но и также склонялась к «имперскому централизаторскому курсу», содержащему этноцентристские тенденции. И наконец, в-третьих, сегодня в постсоветской России в связи со стремительным ростом миграции русский этнонационализм проявляется по преимуществу в сочетании с мигрантофобией на бытовом уровне. При этом следует отметить двойственную тенденцию развития этноцентризма, наблюдаемую в последнее время. С одной стороны, этноцентризм русского национализма, реализующийся в идеологической и политической плоскостях, всё больше развивается в сторону радикализации и экстремализации, тем самым маргинализации в политической жизни страны. А с другой стороны, этноцентристские настроения, взгляды и суждения ныне пользуются поддержкой достаточно широких масс населения.

2.4 Психологические особенности современного русского национализма

Третья специфическая особенность современного русского национализма состоит в том, что фундамент националистических настроений в обществе составляют ощущение потери, чувство ущемления своих интересов или компенсационные мотивы русского населения. Яркой иллюстрацией таких чувств и эмоций может служить высказывание, сделанное бывшим идеологом партии «Народная воля» и ныне членом Президиума партии «Родина» Н.Б. Жуковой: «Русские стали но только разделённой нацией, но и самым униженным народом в собственной стране. Являясь государствообразующей нацией, они потеряли право даже называться русскими, став безликими россиянами». По словам политолога В.Б. Пастухова, в посткоммунистическом российском обществе, переживающем кризисный момент, «сознание проникнуто ощущением ущербности по отношению к другим народам, растерянностью и неуверенностью в будущем», что является одной из предпосылок и характеристик современного русского национализма. В этой связи российские учёные отмечают, что русский национализм имеет «защитно-компенсаторную природу» в том смысле, что исторически каждый подъём русского национализма являлся и является «реакцией на предшествующие периоды кризиса, ломки или социальной перестройки» Гудков Л.Д., Дубин Б.В. Указ. соч. С. 10.

Л.Д. Гудков отмечает, что особенно русский великодержавный национализма, наблюдаемый в сегодняшней России, является «лишь формой психологической защиты и компенсации» с ностальгическим характером.

Гудков Л.Д. Структура и характер национальной идентичности в России. С. 166.. Это имело и определённые традиции. Как отмечает А.Н. Сахаров в условиях распада СССР, «подъём национально-патриотических настроений в России на этом этапе шёл снизу, со стороны народных масс, рабочих, крестьян, широких слоев интеллигенции, служащих, многие из которых стали потерпевшей стороной на новом политическом «полигоне»». Это пробуждение русского национализма имеет «защитительный и оборонительный смысл» Сахаров А.Н. Указ. соч. С. 28.. Эта отличительная особенность современного русского национализма проявляется преимущественно на уровне массового сознания и психологии, но его проявления в виде политической идеологии или социального движения также в определённой степени основываются на ней.

Что касается социально-психологического состояния россиян, то на основе результатов общероссийского социологического исследования, проведённого РНИСиНП в 1995 году, российские социологи фиксируют, что в сознании россиян доминируют негативные чувства и ощущения, и что наиболее распространённым среди них является «чувство стыда за нынешнее состояние страны» Горшков М.К., Авилова A.B., Андреев A.JL, Вызов Л.Г., Давыдова Н.М., Здравомыслов А.Г., Петухов В.В., Тихонова Н.Е., Чепуренко А.Ю. Указ. соч. СС. 90-93.. При этом весьма показательно, что наибольший рейтинг набирает одна из основных составляющих современного русского национализма - «идея державности, возрождения России как великой страны» Там же. С. 109.. А данные многолетних эмпирических исследований также дают основание констатировать, что «всю середину и вторую половину 90-х годов население страны испытывало постоянный стыд и унижение, чувство несправедливости всего, что происходит вокруг» ¹²⁷. Такое психоэмоциональное состояние населения России, для которого характерно преобладание чувства стыда, униженности и обездоленности, с вытекающим отсюда стремлением компенсировать состояние подавленности через радикальные формы настроения и поведения, вполне может служить питательной средой для утверждения авторитарных режимов и их потенциальной идеологической основы - русского национализма.

Такие «массовые фрустрации» или недовольства народа, как уже было сказано в первом параграфе данной главы, тесно связаны с экономическими трудностями страны и существенным ухудшением жизненных условий большинства населения в 90-е годы, и, прежде всего, русского населения. Хотя тяжёлое социально-экономическое положение

России касалось едва ли не всех и каждого, но русские больше всех несли и чувствовали на себе эту тяжесть и стыд, поскольку именно они составляют большинство населения страны, находящейся в критическом состоянии. И в этой связи возникает возможность того, что трудности, переживаемые Россией в целом, воспринимаются как страдания русского народа. При этом одно дело, если речь идёт о том, что русские страдали. В этом не может быть сомнения. Но совсем другое, если говорить, что только русские страдали, а другие народы - нет, тем более за счёт русских. Это не констатация факта, поддающегося проверке, а уже выражение веры и убеждений. Так или иначе, нельзя отрицать, что исторический процесс перехода от одного общественного строя к другому и сопровождающие его масштабные социально-экономические трудности дали повод для появления чувства потери у значительной доли населения, в особенности у русского народа.

Подобное чувство потери, - реально понесённой и одновременно субъективно ощущаемой, - настолько глубоко и широко распространено в постсоветской России, что стало громко звучащей темой политического дискурса, нашло своё выражение в средствах массовой информации, журналах, публичных выступлениях. К примеру, политические деятели разных мастей часто употребляют выражающие это чувство слова и фразы, такие как «разрушение и уничтожение России», «Россия как объект агрессии», «полуколониальное положение России», «геноцид русского народа», «вымирание русской нации» и так далее. Дело в том, что чувство потери и ощущение ущербности влекут за собой поиск или даже изобретение образа «врага», который будто бы повинен в потере и ущербе. А это не что иное, как своего рода формирование и функционирование компенсационных мотивов, которые имеют конститутивное значение для структуры национализма, а также отличают современный русский национализм.

Представляя исторический очерк о развитии русского национализма XVIII века, JI. Гринфелд утверждает, что «ressentiment», исходящий из «экзистенциальной зависти» Greenfeld L. Nationalism: Five Roads to Modernity. Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1992. P. 15. и осознания собственной неполноценности, сыграл структурообразующую роль в формировании русской национальной идентичности и, следовательно, русского национализма у дворян и интеллигенции, испытывавших чувство кризиса. Это понятие - «комплекс неполноценности» - может многое объяснить и при анализе современного русского национализма. В то время как «ressentiment» XVIII века, так же как этноцентризм в имперский и советский периоды, имел ограниченный размах, комплекс неполноценности в постсоветской России, как отмечалось выше, находит своё отражение в убеждениях и настроениях населения.

Эту отличительную черту современного русского национализма, как и другие его черты, следует рассмотреть в исторической перспективе - с точки зрения мировоззренческих представлений и восприятия новой политической реальности. Такой подход даёт возможность выявить исторические корни чувства потери русского народа и установить структурную связь между этим чувством и русским национализмом.

Одна из важных особенностей государственности имперского типа, по мнению специалиста в области исследований социокультурных проблем развития России С.Я. Матвеевой, заключается в «архаичных представлениях, основанных на оценке среды за границами своего мира как опасной и враждебной» Матвеева С.Я. Возможность нации-государства в России: попытка либеральной интерпретации // Полис. 1996. № 1. С. 158.. Это означает, что в мировоззренческих представлениях имперской эпохи неизбежно существует образ «врага» в виде внешнего мира в связи с тем, что имперская внешнеполитическая ориентация не что иное, как стремление к экстенсивному развитию и территориальному расширению страны Там же. С. 154.

По поводу такой имперской ориентации России И.Г. Яковенко говорит: «Ассимиляция как константа русской истории продолжалась тысячу лет, представляя собой неизменный фон исторического существования и разворачивания русского этноса». Яковенко И.Г. Прошлое и настоящее России: имперский идеал и национальный интерес // Полис. 1997. №4. С. 89.. То есть в представлениях имперской эпохи внешний мир предстаёт просто противоположным самому себе миром и объектом постоянной ассимиляции, освоения и завоевания под влиянием самих условий существования империи и рождённой в них имперской государственности. Подобные мировоззренческие представления можно отнести к типичному имперскому сознанию, историческая и социально-политическая значимость которого не ограничена лишь имперским прошлым России.

Бывший Советский Союз также не мог вполне освободиться от тех представлений, одной из предпосылок которых являлось наличие угрозы извне, поскольку он как одна из двух великих держав был погружён в противоборство мирового масштаба. Ведь мир в период холодной войны характеризовался главным образом его конфронтационной структурой. При таких напряжённых условиях выживания в биполярном (двухполюсном) мире определяющим фактором мировоззрения советского периода являлось восприятие окружающего мира как угрожающего, и, как следствие, такое мировосприятие носило характер так называемого «оборонного сознания». В этом отношении можно сказать, что великодержавная государственность Советского Союза не могла не оказать влияние на формирование мировоззренческих представлений о том, что существование своего мира противостоит существованию другого (наподобие противоположных полюсов), и тем самым внешний мир в целом считается опасным и враждебным для своего мира.

Таким образом, можно утверждать, что государственность имперского или великодержавного типа в значительной степени влияет на формирование вышеупомянутых мировоззренческих представлений имперской эпохи и одновременно на них зиждется. А это обусловлено самими условиями существования этих двух типов государства.

Российская империя и СССР ушли с исторической сцены, а на их месте возникло новое государство - Российская Федерация. Нынешняя Россия уже не является ни империей, ни такой же великой державой, как и в прежние времена. Более того, она делала и делает попытки отрицать их наследие во многих отношениях. Между тем возможность вернуть статус империи или восстановления великой державы становится всё меньше и меньше. Несмотря на это, она пока не полностью выходит за пределы мировосприятия имперской эпохи, и неприкосновенными остаются многие имперские традиции, цели и ценности Матвеева С.Я. Национальные проблемы России: современные дискуссии // Общественные науки и современность. 1997. № 1. СС. 58-59., в том числе и миропонимание имперской эпохи. С появлением новой России сложилась такая ситуация, при которой те материальные основы (то есть государственность имперского или великодержавного типа), которые породили соответствующее мировосприятие, уже исчезли, но при этом само устаревшее мировосприятие исчезло пока ещё не полностью.

Представляется важным отметить, что эти мировоззренческие представления имперской эпохи могут легко сочетаться с одной из главных предпосылок националистического мышления - с идеей об априорном существовании «чужого», - или с образом «врага». В российском обществе, в этой связи, нельзя не заметить националистические настроения, в основе которых лежат «ощущения исторического поражения, сожаления об утрате земель и былого влияния» Там же. С. 61., а также комплекс ущербности. Как отмечает Э.А. Паин, среди русского населения появляется «абстрактный комплекс обиды - представление о русских как о народе обижаемом, обманываемом эксплуатируемом». Эти комплексы и ощущения потери либо произвольно, либо в политических целях нередко соединяются с представлениями об образе «другого», «врага», считающегося ответственным за и повинным в этой потере. Так в российском социуме складывается связь между комплексом ущербности и националистическими настроениями.

При этом сам факт того, что люди ощущают ущербность из-за других, - вне зависимости от того, действительно ли другие наносят ущерб, - имеет особое значение. Ощущаемое или сознаваемое не должно выдаваться за действительное. То, что люди ощущают или сознают, может не соответствовать реалиям. Тем не менее, это не означает, что ощущение или сознание людей не имеет смысла для реалий, а наоборот, оно зачастую действует как движущая сила, которая могла бы изменить ход событий в том направлении, в котором люди себя ощущают или сознают. Паин рассуждает в таком же духе: «С точки зрения воздействия социальных представлений на политику не столь уж важно, насколько они реалистичны. Если представления возникли и стали массовыми, то они влияют на политический процесс ничуть не меньше, чем реальность» Паин Э.А. Между империей и нацией. СС. 53-54.

Подчёркивая конструированность этничности, профессор О.Д. Волкогонова и И.В. Татаренко заявляют, что «вера в некие естественные связи между членами этнической общности значит больше, чем реальное наличие этих связей». Данный тезис о значимости веры, о влиянии веры на реальность действителен и для сознания, ощущения и представлений людей. Волкогонова О.Д., Татаренко И.В. Указ. соч. С. 152..

Былые, устаревшие мировоззренческие представления часто производят просто абстрактный комплекс, не соответствующий иным, новым реалиям. Нечто подобное происходит в современной России. То есть государственность сегодняшней России, ныне переходящая к национальной форме, больше не подходит старому имперскому взгляду на мир. Несоответствие между сегодняшней государственностью России и пока остающимся миропониманием ушедших времён, в свою очередь, способствует подъёму комплекса «жертвы» и националистических настроений среди русского народа. В этом отношении можно охарактеризовать современный русский национализм как национализм, тесно связанный с комплексом ущербности или компенсационными мотивами. Русский национализм в этой вариации проявляется главным образом на эмоциональном уровне русского населения, а образ «другого» мыслится в таком неясном, абстрактном виде, как либо весь мир, либо Запад, либо, в крайнем случае, представители всех других национальностей.

Такую специфическую черту современного русского национализма можно наблюдать не только с точки зрения преемственности представлений, но и в отношении политического сознания русского народа. Здесь речь идет о более сознательном, политическом уровне представлений населения, то есть о представлениях людей о конкретных политических событиях и реалиях, а не о достаточно абстрактных мировоззренческих представлениях.

Советская национальная политика, как уже излагалось, была в значительной степени амбивалентна или двойственна в том смысле, что советская власть, хотя и официально провозгласила пролетарский интернационализм, придавая концепциям нации и национализма негативную коннотацию, но одновременно переплела территорию с этносом в государственном устройстве, фактически осуществляя «территориализацию этничности» (то есть институционализацию наций на основе этносов). За социалистическим федерализмом, официально объявленным основой государственного устройства, крылся принцип этнонационализма, что привело к формированию «этнокультурной стратификации (или иерархии этнических групп)» Национальная политика России: история и современность. М.: Русский мир, 1997. С. 391.. Таким образом, в советский период вместе с системой централизованного контроля по линии партии на основе социалистической идеологии была сконструирована система национальных республик и автономий на основе национально- территориального принципа.

Это была, по сути дела, стратегия советского режима, направленная на интеграцию многих неоднородных народов на основе интернационалистской идеологии и предотвращение возможных всплесков национализмов этих народов, которые оказались бы опасными для интеграции или даже сделали бы её невозможной. Иначе говоря, этнонационализм в определённых дозах использовался для предотвращения его вспышки, что, однако, в конце концов, не завершилось его полным обузданием, как показывает исторический ход событий в послеперестроечный период. При этом нельзя не отметить, что в процессе реализации такой национальной политики была образована вышесказанная иерархическая структура этнических групп, в рамках которой русский народ считался «старшим братом» или ведущим этносом. При этом более важное значение заключается в том, было ли положение дел здесь действительно таковым. Как в вопросе представлений людей, так и в аспекте политического сознания суть проблемы сводится не к реалиям, а к сознанию или убеждению людей. Вне зависимости от того, соответствует ли сознание людей реалиям, оно действует и находит своё отражение в реалиях.

Вопреки соображениям представителей нерусских национальностей, на самом деле, на вершине иерархии оказались не русские, а партия, и в этой искусственной структуре все народы, - в том числе и русский, - подвергались бюрократическому произволу и политической манипуляции. Более того, как справедливо отмечает американский литературовед- психоаналитик Д. Ранкур-Лаферьер, русские «были лишены различных институтов, которые имелись у других национальностей. В Советском Союзе существовала «Российская» Федеративная Республика, но не было «Русской»». И «существовала Советская коммунистическая партия, но до распада СССР не было ни «Русской», ни «Российской» коммунистической партии» Ранкур-Лаферьер Д. Указ. соч. С. 172.. В этом контексте американские учёные полагают, что «русские могут рассматривать себя как жертвы советской системы».

Но в отличие от советских времён, когда не только русские, но и другие народы испытывали на себе эти тяготы и переживали свои утраты Национальная политика России. С. 368; Дробижева Л.М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. М.: Центр общечеловеческих ценностей, 2003. С. 236., в нынешние постсоветские времена политическое положение русских коренным образом изменилось и оказалось обособленным. Дело не только в том, что советское пространство, в котором была сформирована иерархия этнических групп с фиктивным главенствованием русского народа, сошло с исторической арены. А главное в том, что в постсоветском пространстве многие другие народы кроме русских приобрели свой собственный суверенитет или, по крайней мере, свои суверенные республики в рамках Российской Федерации.

В этих сложившихся обстоятельствах русский народ, сравнивая своё политическое положение с политическими статусами, приобретёнными другими народами, может чувствовать, что он лишён «воображаемого» высокого места в иерархической структуре В этой связи российские социологи говорят, что наступивший после развала СССР кризис русской идентичности был связан с «утратой русскими центрального места в коллективной

картине реальности, неприятными переживаниями, связанными с переворачиванием ценностно-символических значений власти, банкротством государства, в котором русские играли роль опоры империи». Гудков Л.Д., Дубин Б.В. Указ. соч. С. 14. и справедливых прав на собственную государственность Несмотря на то, что В.Д. Соловей чётко не указывает, что проблема справедливости - это вопрос сознания или чувства, в какой-то мере имеет отношение к данной проблематике его утверждение о том, что «русский национализм в основе своей носит защитный характер» в связи с бедственным социально-экономическим и политически неравноправным положением России и русского народа.

Соловей В.Д. Современный русский национализм. СС. 120-121.. Иными словами, он не без оснований может чувствовать себя ущербным и ущемлённым по отношению к другим народам в новых политических условиях и в структуре политической организации общества. Действительно, многие социально-политические события в советский период и последовавший затем распад Советского Союза нанесли определённый ущерб русскому народу, и русские пережили понесённый ущерб. Однако, по мнению Д. Ранкура-Лаферьера, «националисты нередко преувеличивают размеры этого ущерба» и «даже придают произошедшему этническую окраску» Ранкур-Лаферьер Д. Указ. соч. СС. 173-174.. В этом отношении вполне возможно что, ощущение лишения, связанного с резким изменением политических обстоятельств, без особых трудностей комбинируется с националистическим мышлением, особенно этноцентристского толка, в рамках чего обязательно возникает образ «другого».

В случае возникновения такой комбинации её можно рассматривать как проявление национализма, построенного на комплексе униженности и чувствах относительной потери. Содержание этой вариации русского национализма имеет более политизированный характер в том смысле, что она основывается скорее на более внятном осознании или ощущении конкретной политической потери, реальной или воображаемой, чем на абстрактном чувстве или комплексе ущербности. При этом в целом образ «другого» вырисовывается в виде других народов, получивших новый политический статус в постсоветском пространстве.

Таким образом, можно осмыслить одну из отличительных особенностей современного русского национализма как национализм, основанный на чувстве потери или компенсационном комплексе. С одной стороны, это связано со сложным и длительным процессом трансформации общественной системы и острым осознанием возникающих в этом процессе социально-экономических трудностей и проблем. А с другой, этот характер русского национализма можно рассматривать как следствие продолжающегося влияния прошлых мировоззренческих представлений, потерявших свои материальные основы, и сравнительно пониженного или совсем потерянного политического статуса русского народа в воображаемой иерархии. То есть психологический аспект современного русского национализма можно понимать как своего рода непосредственную реакцию на распад прежней государственности и мировоззрения, на утрату символического статуса и места в прежней системе. В этом отношении можно сказать, что современный русский национализм пока не полностью избавился от наследия прошлого, испытывает на себе влияние факторов современных условий, возникающих в процессе трансформации российского общества.

Ретроспективный характер русского национализма объясняется, во- первых, тем, что национализм как таковой представляет собой социальный конструкт исторического материала, а точнее, результат целенаправленного отбора его определённых компонентов. Во-вторых, чувство потери предполагает, что у субъекта этого чувства было что-то, что он имел в прошлом. Если учесть, что ни Российская империя, ни Советский Союз, ни нынешняя Россия не была и не есть государство русской нации (речь здесь идёт не о том, реально или воображаемо существование русской нации), и что социально-экономическое положение у многих русских стало по- настоящему неблагополучным и ухудщенным в постсоветской России, то нельзя утверждать, что массовое чувство потери в нынешнем российском обществе - это чистый вымысел или беспочвенная абстракция. Но при этом остаётся без ответа вопрос о том, из-за кого эта потеря - из-за внешнего мира или других народов, как многим кажется, или из-за собственных верхов. В этой связи большое значение имеет высказывание российского культуролога и политолога И.Г. Яковенко о том, что сегодня Россия переживает не только «расхождение между субъективным и объективным», но и «осознание и примирение с объективной реальностью» Патриотизм и национализм // Общественные науки и современность. 2004. № 4. СС. 83-84., которая существенно питает чувства национализма.

2.5 Политическая значимость современного русского национализма

Если речь идёт об удельном весе, занимаемом современным русским национализмом в общественно-политической жизни России, то в целом можно сказать, что в настоящее время он занимает своеобразное, сложное положение. Российские СМИ сами нередко возбуждают и провоцируют национализм (в том числе и русский) См.: Язык мой... Проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ / Сост. A.M. Верховский. М.: Панорама, 2002., но в то же время в них порой высказывается и тревога о растущем русском национализме и его возможных негативных последствиях. При этом следует обратить внимание на то, что такие опасения и предупреждения со стороны прессы чаще исходят из погони за сенсационностью, а не из объективной оценки обстоятельств дела. Это обусловлено самой природой СМИ, руководствующихся в своей деятельности в той или иной степени коммерческими соображениями. Поэтому для наиболее точного прояснения места современного русского национализма в политических реалиях России представляется целесообразным подойти к данному вопросу с научно-аналитической точки зрения и проанализировать прежде всего соотношение националистических настроений народа и его электоральной поддержки политических сил, отвечающих этим настроениям. Безусловно, что влияние русского национализма на политические процессы в современной России этим не исчерпывается, выходит за рамки электорального процесса. Однако, по нашему мнению, именно в этом процессе проявляется его наиболее значимая роль.

Как уже было рассмотрено выше, данные ряда социологических опросов, проведённых такими научно-исследовательскими учреждениями, как ВЦИОМ, ФОМ, РНИСиНП - ИКСИ РАН, Институт социологического анализа и Фонд аналитических программ «Экспертиза», свидетельствуют о том, что массовые националистические настроения (государственнические и этноцентристские) в российском обществе находятся на достаточно высоком уровне. Тем более, что набор националистических стереотипов и клише известен и понятен российскому обществу, - это доказательство того, что элементы националистической парадигмы вросли в коллективное бессознательное населения России и уже стали для бытового сознания повседневностью. Впрочем, такие тенденции общественного мнения далеко не всегда коррелируют с результатами выборов для политических партий или движений националистической окраски.

В первую очередь речь идёт об электоральной поддержке более умеренных националистов - государственников-националистов. Из политических партий и фракций, представленных в Государственной Думе 90-х годов, чисто государственническо-националистическую позицию занимала только ЛДПР, которая одержала убедительную победу на думских выборах 1993 года. Но, как уже отмечалось, её рейтинг неуклонно падал вплоть до 2000 года На выборах в Государственную Думу 2003 года ЛДПР вновь получила достаточно широкую аудиторию (11.45%, 3-е место), что вместе с неожиданным, сенсационным успехом «Родины» (9.02%, 4-е место) является отдельной проблемной темой для исследования.. Важно рассмотреть результаты выборов у Конгресса русских общин (КРО), основанного Д.О. Рогозиным, поскольку

КРО представлял своеобразный тип националистической организации, который отличался и от ЛДПР, и от КПРФ, в то же время казался умеренным и приемлемым. Национализм КРО, по словам В.В. Прибыловского, «гибрид его имперско-государственнического и этнического вариантов с преобладанием черт, скорее, первого из них» Верховский A.M., Михайловская Е.В., Прибыловский В.В. Указ. соч. С. 26., а такой гибридный характер носят и многие другие партии и движения государственнической ориентации. Но КРО неоднократно терпел поражения на парламентских выборах На выборах 1995 года КРО не дотянул до 5-процентного барьера, получив 4.31% голосов избирателей, при участии покойного А.И. Лебедя, тогда становившегося популярной и влиятельной политической фигурой. КРО ещё более сокрушительно проиграл выборы 1999 года, набрав лишь 0.61% голосов., несмотря на неплохую политическую перспективу. Если упомянуть о Российском общенародном союзе (РОС), созданном С.Н. Бабуриным и достаточно долго существовавшем на российской политической сцене, то заметно, что результаты выборов для этого движения также оказались просто провальными В выборах 1993 года РОС не смог участвовать по какой-то странной причине. В выборах 1995 года РОС участвовал в составе избирательного блока «Власть - народу!», но он получил только 1.61% голосов избирателей. На выборах 1999 года РОС опять потерпел мучительное поражение, получив лишь 0.37% голосов.

Однако С.Н. Бабурин, ныне лидер партии «Народная воля», был избран депутатом по одномандатному избирательному округу в 1993, 1995 годах, и в 2003 году - по списку «Родины»..

Что касается КПРФ, ставшей самой большой партией в Государственной Думе второго и третьего созыва (1995-2003)Национализм Бабурина и его партии ярко выражен в следующих положениях программы партии: «Российская Федерация является мононациональным русским государством, в котором государствообразующей нацией являются великороссы», и цель национального возрождения и развития всех коренных народов России «может быть достигнута только через возрождение национального самосознания великороссов и всей русской нации». Программа партии «Народная воля», ¹⁵ Хотя и КПРФ заняла третье место (12.40% голосов избирателей) на выборах в Государственную Думу 1993 года, но она стала первой партией страны на последующих выборах, получив 22.30% голосов в 1995 году, а 24.29% - в 1999 году. Однако в 2003 году её рейтинг в два раза снизился (12.61 %, 2-е место)., то трактовка массовой поддержки партии неоднозначна. Хотя Г.А. Зюганов и коммунисты также подчас допускали выражение националистических взглядов, в том числе государственническую риторику и антисемитские высказывания Об антисемитских высказываниях коммунистов в стенах парламента см.: Верховский A.M., Прибыловский В.В., Михайловская Е.В. Указ. соч. СС. 159-160., тем не менее необоснованно было бы утверждать, что поддержка КПРФ прямо означает выраженный запрос на националистические идеи, поскольку, во- первых, в составе партии находятся не только националисты, но и политики разных мастей См.: Parland T. op. cit. P. 96., и, во-вторых, националистический пафос и риторика - это не единственное, не самое мощное орудие из арсенала партийных стратегий и ресурсов. Успешные результаты коммунистов на выборах скорее означают, что они чутко уловили и ловко подстроились под ностальгические, протестные настроения электората.

При этом, уделяя должное внимание проблеме степени распространённости русского национализма в среде политических деятелей сегодняшней России, О.Д. Волкогонова и И.В. Татаренко справедливо отмечают, что его умеренная версия в последние несколько лет становится «хорошим тоном» в политике, и, как следствие, «весь спектр российской политики сдвигается в сторону национализма» Волкогонова О.Д., Татаренко И.В. Указ. соч. С. 154.

Иными словами, национал-патриотические настроения в российском обществе «растекаются» чуть ли не по всему политическому спектру. Верховский A.M. Указ. соч.. Например, малопопулярная ельцинская власть не отказывалась использовать патриотическую риторику и поиск внешнего врага для выплат частичной моральной компенсации населению, переживавшему комплекс неполноценности перед Западом в особенности в начале 90-х годов. Подыгрывая настроениям своих активистов (то есть традиционалистской аудитории), руководители центральных и местных подразделений КПРФ регулярно делают ксенофобские и расистские заявления - как публично, так и в частном порядке, что даёт основание полагать, что КПРФ постепенно превращается в национал-патриотическую партию Верховский A.M. Указ. соч.. Всё это подтверждает тезис о том, что «по сути, национализм становится своеобразной оболочкой для различных идеологических конструкций, способствующей их адаптации к массовому сознанию» Волкогонова О.Д., Татаренко И.В. Указ. соч. С. 154..

Если на политической арене России происходит развитие русского национализма, - вне зависимости от масштабов этого процесса, - то это во многом обусловлено тем, что, по словам Н. Силаева, сегодня многие из националистов «не позволяют себе совсем уж неприличных высказываний» Силаев Н. Указ. соч. С. 82.. Из целого ряда многолетних неудачных опытов и попыток выйти из маргинального состояния некоторые русские националисты (в основном государственнические) извлекают уроки о том, что плохо сдерживаемые этнические антипатии и фобии нередко ставят их в невыгодное положение, им нужен простой «здравый смысл» националистического толка. То есть они постепенно учатся проводить те или иные националистические взгляды в соответствие с тем, что допустимо в российской общественной жизни, излагать их в «политически корректной» форме Ларюэль М. Идеология блока «Родина». СС. 46-47..

Таким образом, можно сказать, что государственнический русский национализм находит хотя и не широкую, но определённую электоральную базу среди населения и более или менее адаптируется к социально- политическим условиям современной России.

Однако особенно если речь идёт об этноцентризме современного русского национализма, то его маргинальность выделяется особым образом. В этом отношении учёный А.Г. Здравомыслов констатирует, что «этноцентризм в России, в том числе и среди русского населения, не является более распространённым социально-психологическим комплексом, чем в других странах Европы», и что «в целом по России распространённость таких настроений и установок оценивается от 7 до 17%». При этом следует отметить, что подобный «феномен крайней ничтожности радикальных организаций и партий» в значительной степени обусловлен «страхом масс перед потенциальной дестабилизацией, которую могут вызвать их агрессивные действия и выступления» Гудков Л.Д., Дубин Б.В. Указ. соч. СС. 20-21..

Характерным примером в этом отношении может служить ход развития РНЕ в 90-е годы. РНЕ в своё время (к 1997 году) достигло максимума своей численности при скрытой поддержке местных властей и правоохранительных органов. Однако на выборах РНЕ неизменно проваливалось. Кроме того, после того как организацию не без колебаний запретили в Москве, а затем в некоторых других регионах, она быстро начала распадаться. В настоящее время РНЕ расколото на несколько ветвей. Но на этом дело не заканчивается. На протяжении всех 90-х годов не только РНЕ, но и другие этноцентристские партии или политические организации не получали сколько-нибудь значительной поддержки населения, раз за разом проигрывали выборы и сходили со сцены. Например, на парламентских выборах 1995 года из радикальных этноцентристских националистов собственно до голосования дошла только Национально-республиканская партия России (НРПР) H.H. Лысенко На выборах 1993 года лидер НРПР H.H. Лысенко был избран депутатом по одномандатному округу и представлял радикальное крыло руссконационалистического движения в Первой Думе. Национализм у ныне не существующей НРПР так же, как у многих других партий и движений, представлял собой смешение государственнической и этноцентристской идеологий. НРПР всегда отличалась радикализмом ксенофобских (особенно тюрко- и кавказофобских) и расистских пропаганд, но вместе с тем не отказывалась от имперских амбиций.

См.: Верховский A.M., Прибыловский В.В. Указ. соч. СС. 44-46., но она набрала лишь 0.48% голосов избирателей. Многие другие этноцентристские, экстремистские партии, движения и группировки (зачастую мелкие), в том числе НБП, даже не сумели собрать даже минимально необходимое количество подписей для выдвижения своего собственного партийного списка на выборах или официально зарегистрироваться на общероссийском или региональном уровне. Таким образом, как справедливо говорит историк H.A. Митрохин, этноцентристские (или расистские) «русские националисты всегда были политическим меньшинством и никогда не становились действительно массовым общественным движением» Митрохин H.A. От «Памяти» к скинхедам Лужкова. С. 39..

Маргинальное положение этнического русского национализма в политической жизни России можно наблюдать и на примере деятельности представителей законодательной власти. Как говорит Е.В. Михайловская, «представители националистических взглядов ни в коей мере не составляют большинства среди депутатов» Верховский A.M., Прибыловский В.В., Михайловская Е.В. Указ. соч. С. 165. обеих палат российского парламента, хотя и в ходе сессий время от времени имели место проявления ярко выраженного или завуалированного национализма и ксенофобии со стороны парламентариев. Если сравнить две палаты парламента первого и второго созыва по частоте допущения националистических высказываний, то оказывается, что на заседаниях Совета Федерации националистические речи можно было услышать значительно реже, чем в Государственной Думе. При этом стоит отметить, что многие члены российского парламента не относились серьёзно к выражениям бытового национализма, прежде всего в форме антисемитизма и «кавказофобии». Тем не менее, как демонстрируют материалы заседаний двух палат Федерального Собрания 90-х годов, бесспорно, и в верхней, и в нижней палатах российского парламента националистические настроения и взгляды являются достаточно маргинальными.

Такая маргинальность этноцентризма современного русского национализма, как рассмотрено выше, объясняется несоответствием между уровнем националистических настроений и эмоций в повседневной жизни и политической поддержкой народа во время принятия политически значимых решений. То есть бытовые националистические настроения народа не в полной мере реализуются в российских политических процессах или соединяются с соответствующими политическими действиями и решениями не напрямую. По мнению А. Туминез, на основе результатов выборов 1990-х годов (думских, президентских и губернаторских) можно сделать следующее обобщение: какая-то форма национализма может мобилизовать определённую часть населения России, но не до такой степени, чтобы доминировать российскую политику Tuminez, Astrid S. op. cit. P. 205.. В этой связи маргинальность русского этнонационализма показывает не только неудачную, нерезультативную деятельность националистов во время выборов, но и некое расхождение между ипостасями национализма в его русской разновидности. В отличие от многих других вариантов национализма, в которых три его аспекта - идеологический, политический и психологический - взаимосвязаны и взаимообусловливают друг друга, в русском национализме такого органичного соотношения между этими плоскостями не обнаруживается.

Такое несоответствие эмоционального и политико-практического аспектов современного русского национализма в определённой степени обусловлено «пассивным политическим поведением» русского народа. В общем одной из характерных черт политической культуры России считается пассивное отношение населения к политике, выражающееся в отсутствии интереса к политике, склонности к ценностям неучастия и индифферентной позиции в политических вопросах и событиях. С одной стороны, вышеупомянутая дистанцированность народа от власти, - традиционно характерная для российского общества, - способствует аполитизму (политической апатии) русского народа и оказывает серьёзное воздействие на формирование его политической пассивности В связи с подчинённостью общества государству, «выключенностью» народных масс из политического процесса, историк Д.В. Гудименко указывает, что в политической культуре России наблюдается «массовая политическая инертность». Гудименко Д.В. Политическая культура России // Полис. 1994. № 2. С. 158.. А с другой, сама пассивная политическая культура во многом определяет содержание и направленность политического процесса в России, в том числе степень, структуру и содержание поддержки тех или иных политических сил.