Особенности установления отдельных элементов состава, выраженных бланкетными признаками

Размещено на http://allbest.ru

Контрольная работа

Особенности установления отдельных элементов состава, выраженных бланкетными признаками

1.Установление объекта преступления

преступление уголовный законодательство

Объект занимает особое место среди других элементов состава преступления, поскольку в отличие от объективной стороны он не конкретизирован законодателем. В силу этого может возникнуть предположение о том, что он имеет лишь теоретическое значение, однако подобный вывод был бы ошибочным. На самом деле квалификация практически любого преступления невозможна без конкретизации признаков его объекта. Кроме того, без правильного установления объекта преступления невозможно определить природу и характер общественной опасности преступления. Конкретизация объекта преступления с помощью специальных правил облегчает квалификацию деяния, особенно в тех случаях, когда причиняемый преступлением вред трудно выразить в каких-либо измеряемых величинах. Например, зафиксировать факт причинения вреда здоровью населения в результате действий с наркотическими средствами можно лишь обратившись к правилам, регламентирующим их оборот. Нарушение правил означает причинение такого вреда или, по крайней мере, поставление в опасность его причинения. Точно также нарушение отношений общественной безопасности при обращении с оружием конкретизируется с помощью обращения к правилам оборота оружия.

На необходимость учитывать при установлении объекта уголовно-правовой охраны нормы других отраслей права указывается во многих постановлениях ПВС РФ. Так, в п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 апреля 2007 г. № 14 судам при разрешении уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ст. 147 УК РФ, рекомендуется исходить из того, что «являющиеся объектом уголовно-правовой охраны отношения, возникающие в связи с созданием и использованием изобретений, полезных моделей и промышленных образцов, регулируются гражданским законодательством Российской Федерации. Результаты указанной интеллектуальной деятельности подлежат правовой охране, если они отвечают условиям патентоспособности, которые определяются соответствующими положениями гражданского законодательства»1.

По делам, связанным с оружием и боеприпасами, следует исходить из положений Федерального закона «Об оружии», устанавливающего основные правила регулирования отношений, возникающих в процессе оборота оружия и боеприпасов к нему, права и обязанности участников этих отношений.

«При этом следует иметь в виду, что данный Закон регулирует только правоотношения, возникающие при обороте гражданского, служебного, а также боевого ручного стрелкового и холодного оружия, в то время как уголовный закон предусматривает ответственность за противоправные действия как с указанными видами оружия, так и с иными видами боевого огнестрельного оружия, находящегося на вооружении в Вооруженных Силах РФ, других войсках, воинских формированиях и федеральных органах исполнительной власти, в которых федеральным законом предусмотрена военная служба и на которые действие Федерального закона «Об оружии» не распространяется» Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств» // БВС РФ. 2002. № 5..

Признаки некоторых объектов преступлений раскрываются в федеральном законодательстве, регулирующем соответствующие отношения. Например, в ст. 2 Федерального Закона от 10 декабря 1995 г. № 196-ФЗ «О безопасности дорожного движения» указано, что безопасность дорожного движения - состояние данного процесса, отражающее степень защищенности его участников от дорожно-транспортных происшествий и их последствий. Объектом регулирования правил охраны труда являются отношения участников трудового процесса (ст. 143 УК РФ). Строительные правил предназначены для охраны не только субъектов трудовых отношений, но и посторонних лиц, поскольку любая стройка - источник повышенной опасности не только для работающих, но и для других граждан. Поэтому законодатель выделил нарушение правил безопасности при ведении горных, строительных или иных работ в самостоятельный состав (ст. 216 УК РФ).

Наиболее актуальными для практики являются вопросы разграничения составов преступлений, предусмотренных ст. 215-218 УК РФ и ст. 143 УК РФ. Ответы на указанные вопросы даны в соответствующих постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. В пункте 7 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 23 апреля 1991 г. № 1 «О судебной практике по делам о нарушениях правил охраны труда и безопасности при ведении горных, строительных или иных работ» (с изм.) разъясняется, что «во избежание ошибок при квалификации действий, повлекших вредные последствия при производстве горных, строительных и иных работ с использованием специальных самоходных машин (экскаватор, грейдер, скрепер и т.п.), судам следует иметь в виду, что, если лицо, управляющее трактором или иной самоходной машиной, нарушило правила производства определенных работ, техники безопасности или иные правила охраны труда, ходя бы эти нарушения и были допущены во время движения машины, содеянное надлежит квалифицировать по статьям УК РФ, предусматривающим ответственность за нарушение этих правил, а в соответствующих случаях - за преступления против жизни и здоровья граждан, уничтожение или повреждение имущества БВС РФ. 2007.№ 5.. По делам данной категории необходимо отграничивать преступления, предусмотренные ст. 143 УК РФ, от преступлений, предусмотренных ст. 216 УК РФ, учитывая, что при решении указанного вопроса следует исходить из того, при производстве каких именно работ нарушены правила безопасности. Если нарушение этих правил (в том числе и правил охраны труда) было допущено при производстве горных либо строительных работ, то содеянное должно квалифицироваться по ст. 216 УК РФ» Там же. П. 7..

По поводу разграничения перечисленных выше преступлений и деяний, предусмотренных ст. 219 УК РФ, в п.4 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 июня 2002 г. № 14 «О судебной практике по делам о нарушении правил пожарной безопасности, уничтожении или повреждении имущества путем поджога либо в результате неосторожного обращения с огнем» (с изм.) разъясняется, что «если причиной возникновения пожара явилось нарушение правил безопасности на объектах атомной энергетики, на взрывоопасных объектах, при ведении горных, строительных или иных работ либо нарушение правил учета, хранения, перевозки и использования взрывчатых, легковоспламеняющихся веществ, пиротехнических изделий и т.п., содеянное охватывается специальными составами преступлений (ст. 215-218 УК РФ и др.) и дополнительной квалификации по ст. 219 УК РФ не требует» БВС РФ. 2002. № 8; 2007. № 5..

Относительно преступлений, связанных с нарушением конституционных прав граждан, законодатель четко обозначил свою позицию, разместив большую часть этих составов в главе, имеющей одноименное название. Вместе с тем, государство устанавливает ответственность, в том числе и уголовную, не только за сам факт посягательства на права личности, но и на другие ценности, тесно связанные с этими правами. Например, объектом преступления, предусмотренного ст. 146 УК РФ, являются авторские права, но общественная опасность посягательства определяется исходя из того, что причиняется вред экономическим интересам личности и государств. «Объекты авторского права и (или) смежных прав не могут приносить правообладателям прибыль, а государству налоги, если они не обеспечиваются специальной правовой охраной со стороны государственных органов» БВС РФ. 2006. № 8., - разъясняется в постановлении Пленума Верховного Суда РФ 19 июня 2006 г. № 15 «О вопросах, возникших у судов при рассмотрении гражданских дел, связанных с применением законодательства об авторском праве и смежных правах». Более подробно объект указанных преступлений раскрыт в постановлении Пленума Верховного суда РФ, посвященном применению уголовного закона по делам о преступлениях против интеллектуальной собственности. Применительно к составам преступлений, посягающих на объекты интеллектуальной собственности, Пленум обращает внимание на то, что пределы уголовно-правовой охраны этих правовых ценностей определяются в соответствии с регулятивными нормами гражданского права. «Судам надлежит исходить из того, что в соответствии с гражданским законодательством авторское право реализуется в отношениях, связанных с созданием и использованием произведений науки, литературы и искусства, смежные (с авторскими) права - в отношениях, связанных с созданием и использованием фонограмм, исполнением, организацией передач эфирного вещания и др. Устанавливая факт присвоения авторства или незаконного использования объектов авторских и смежных прав, суды должны иметь в виду, что на идеи, методы, процессы, системы, способы, концепции, принципы, открытия авторское право не распространяется, а следовательно, на них не распространяются и предусмотренные статьей 146 УК РФ средства уголовно-правовой защиты» БВС РФ. 2007. № 7.. В этом же постановлении разрешен вопрос уголовно-правовой охраны прав иностранных физических и юридических лиц. Разрешая дела о нарушении прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, следует учитывать, что права на указанные объекты интеллектуальной собственности иностранных физических и юридических лиц пользуются защитой в порядке, предусмотренном федеральным законом, наравне с физическими и юридическими лицами Российской Федерации в силу международных договоров Российской Федерации или на основе принципа взаимности (п. 32 постановления).

Уяснение охраняемых уголовным законом прав и свобод граждан зачастую представляет собой достаточно сложную задачу, требующей для своего решения не только ссылки на конкретные нормативные акты, но и основательного сопоставительного анализа нормативных актов нескольких отраслей права, поднятия анализируемых норм на конституционный уровень обобщения. Рассмотрим это на примере определения объема понятия «тайна связи», которая охраняется ст. 138 УК РФ. Так, при квалификации преступления, предусмотренного ст. 138 УК РФ, необходимо установить пределы уголовно-правовой охраны тайны связи, т.е определить, какие сведения составляют тайну связи. «Поскольку ограничение права гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений допускается только на основании судебного решения (ч. 2 ст. 23 Конституции РФ), судам надлежит иметь в виду, что в соответствии с Федеральным законом РФ «Об оперативно-розыскной деятельности» проведение оперативно-розыскных мероприятий, ограничивающих указанные конституционные права граждан, может иметь место лишь при наличии у органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, информации о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, по которому производство предварительного следствия обязательно; о лицах, подготавливающих, совершающих или совершивших противоправное деяние, по которому производство предварительного следствия обязательно; о событиях или действиях, создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации. Перечень органов, которым предоставлено право осуществлять оперативно-розыскную деятельность, содержится в названном законе.

Эти же обстоятельства суды должны иметь в виду при рассмотрении материалов, подтверждающих необходимость проникновения в жилище против воли проживающих в нем лиц (ст. 25 Конституции РФ), если такие материалы представляются в суд органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность.

Обратить внимание судов на то, что результаты оперативно-розыскных мероприятий, связанных с ограничением конституционного права граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, а также с проникновением в жилище против воли проживающих в нем лиц (кроме случаев, установленных федеральным законом), могут быть использованы в качестве доказательств по делам, лишь когда они получены по разрешению суда на проведение таких мероприятий и проверены следственными органами в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством» Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» (с изм. от 6 февраля 2007 г.) // БВС РФ. 2007. № 5..

В судебной практике некоторое время вызывал неоднозначное отношение вопрос о том, входит ли в понятие тайны связи информация о входящих и исходящих звонках, точнее, даче разрешения на выемку документов о входящих и исходящих сигналах соединений телефонных аппаратов в компаниях сотовой связи.

Начальник Управления федеральной службы налоговой полиции по Липецкой области, руководствуясь ч. 4 ст. 32 Федерального закона от 16 февраля 1995 г. «О связи», обратился в Советский районный суд города Липецка с ходатайством, в котором просил вынести решение, позволяющее истребовать в ОАО «Реком» сведения о входящих и исходящих телефонных звонках гражданки Ф., в отношении которой имелись данные о совершении ею мошеннических действий.

Придя к выводу о том, что указанная норма допускает на основании судебного решения не только прослушивание телефонных переговоров и ознакомление с сообщениями электросвязи, но и получение сведений о них, а также иные ограничения тайны связи, т.е. исходит из расширительного истолкования конституционных пределов ограничения прав граждан на тайну телефонных переговоров, Советский районный суд города Липецка обратился в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке ее конституционности. По мнению заявителя, данная норма противоречит ст. 23 Конституции Российской Федерации, поскольку не исключает отнесение даже таких действий правоохранительных органов, которые не затрагивают частную жизнь, личную и семейную тайну человека и гражданина и на которые судебный контроль не распространяется, к числу действий, проводимых на основании судебного решения.

Отказывая в принятии к рассмотрению запроса Советского районного суда города Липецка, Конституционный Суд РФ в Определении Конституционного Суда РФ от 2 октября 2003 г. № 345-О «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Советского районного суда города Липецка о проверке конституционности ч. 4 ст. 32 Федерального закона от 16 февраля 1995 г. «О связи» отметил следующее: «Конституция Российской Федерации, предусматривая, что ограничение права на тайну телефонных переговоров допускается только на основании судебного решения (ч. 2 ст. 23), и устанавливая запрет на сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия (ч. 1 ст. 24), исходит из необходимости защиты прав личности. Судебный контроль, таким образом, отнесен Конституцией Российской Федерации к числу гарантий, препятствующих необоснованным ограничениям такого права человека и гражданина, как право на тайну телефонных переговоров. Право каждого на тайну телефонных переговоров по своему конституционно-правовому смыслу предполагает комплекс действий по защите информации, получаемой по каналам телефонной связи, независимо от времени поступления, степени полноты и содержания сведений, фиксируемых на отдельных этапах ее осуществления. В силу этого информацией, составляющей охраняемую Конституцией Российской Федерации и действующими на территории Российской Федерации законами тайну телефонных переговоров, считаются любые сведения, передаваемые, сохраняемые и устанавливаемые с помощью телефонной аппаратуры, включая данные о входящих и исходящих сигналах соединения телефонных аппаратов конкретных пользователей связи; для доступа к указанным сведениям органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, необходимо получение судебного решения. Иное означало бы несоблюдение требования ст. 23 (ч. 2) Конституции РФ о возможности ограничения права на тайну телефонных переговоров только на основании судебного решения. Поскольку применительно к ч. 4 ст. 32 Федерального закона от 16 февраля 1995 г. «О связи» и содержащей аналогичное положение ч. 3 ст. 63 Федерального закона от 7 июля 2003 г. «О связи» такая неопределенность отсутствует, запрос Советского районного суда города Липецка не может быть принят Конституционным Судом Российской Федерации к 1 рассмотрению» .

Несколько иную позицию толкования понятия тайны связи и пределов ее ограничения заняла Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ в Определение от 2 июня 2006 г. № 9-ДП06-10. Несмотря на то речь шла не о квалификации преступления, анализ позиции Генеральной прокуратуры РФ и Верховного суда РФ представляет непосредственный интерес с точки зрения относимости этих сведений к предмету преступления, предусмотренному ст. 138 УК РФ.

Суть дела такова. И.О. следователя Павловского РОВД обратился в суд с ходатайством о даче разрешения на выемку документов о входящих и исходящих сигналах соединений телефонных аппаратов в компаниях сотовой связи г. Нижнего Новгорода по уголовному делу, возбужденному по п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ в отношении неустановленных лиц. В обоснование ходатайства были приведены положения ст. 183, 186 УПК РФ. Павловский городской суд Нижегородской области 9 декабря 2004 г. отказал в даче разрешения на выемку документов. Судебная коллегия по уголовным делам Нижегородского областного суда 8 февраля 2005 г. постановление суда оставила без изменения. Президиум Нижегородского областного суда постановление и кассационное определение оставил без изменения. В надзорном представлении заместитель Генерального прокурора РФ поставил вопрос об отмене указанных судебных решений в связи с нарушением уголовно-процессуального закона. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 2 июня 2006 г. надзорное представление удовлетворила по следующим основаниям. «При выемке у операторов связи документов о входящих и исходящих сигналах соединений похищенного мобильного телефона тайна содержания переговоров сохраняется, поскольку целью выемки является только информация о входящих и исходящих звонках с похищенного телефона. Следовательно, права М. не нарушаются» .

Федеральный закон от 3 декабря 2007 г. № 322-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» устранил коллизию между нормами ч. 4 ст. 63 ФЗ РФ от 7 июля 2003 г. № 126-ФЗ «О связи» и УПК, внеся соответствующие изменения в ст. 29 и 183 УПК СЗ РФ. 2007. № 50. Ст. 6235.. Согласно новой редакции п. 7 ч. 2 ст. 29 УПК только суд, в том числе в ходе досудебного производства, правомочен принимать решение о производстве выемки предметов и документов, содержащих государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну, а также предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах граждан в банках и иных кредитных организациях. В соответствии с ч. 3 ст. 183 УПК выемка предметов и документов, содержащих государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну, предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах граждан в банках и иных кредитных организациях, а также вещей, заложенных или сданных на хранение в ломбард, производится на основании судебного решения, принимаемого в порядке, установленном ст. 165 УПК. Таким образом, поскольку тайна связи, включающая и сведения о контактах абонентов, сформулирована в ФЗ «О связи», выемка соответствующих документов возможна лишь по решению суда. Отсутствие такого решения означает нарушение тайны связи и при наличии остальных признаков состава может служить основанием для привлечения нарушителя к уголовной ответственности по ст. 138 УК РФ.

Приведенный выше пример, касающийся лишь одной статьи УК РФ, предусматривающей состав преступления с бланкетной диспозицией, показывает, насколько сложным бывает процесс определения объекта, если его содержание определяется многочисленными, зачастую не связанными между собой нормативными актами. Правильная квалификация преступления в таком случае зависит от качества анализа межотраслевых связей уголовного права и других отраслей права, умения разобраться в межотраслевых коллизиях и найти оптимальное правовое решение, исходя из общеправовых принципов и основополагающих начал уголовного права.

С установлением объекта тесно связан вопрос определения признаков потерпевшего, которые детализируются с помощью правовых актов других отраслей.

Несмотря на то, что слово «потерпевший» используется во многих диспозициях УК РФ, законодатель не дает материально-правового определения этого понятия. Чаще всего он вообще обходится без употребления наименования «потерпевший». В некоторых уголовно-правовых нормах потерпевший характеризуется посредством определения признаков лица, выполняющего определенные профессиональные или общественные функции, либо обладающего особыми физиологическими или психическими характеристиками (беспомощность, беременность и др.), которые также несут смысловую нагрузку, аналогичную термину «потерпевший». В тех случаях, когда вред объекту может быть выявлен лишь посредством установления факта причинения ущерба определенному лицу, признаки этого лица вносятся в конструкцию состава преступления посредством прямого указания на причиняемый им ущерб, либо подразумеваются в качестве таковых. Во многих составах преступлений для указания на потерпевшего часто используются слова «гражданин», «лицо», «владелец» и т.п. При такой формуле, как правило, нет необходимости устанавливать конкретные признаки этого субъекта, однако без установления реального лица, которому причинен ущерб, невозможно констатировать наличие преступления. Например, в определение состава хищения входит такой признак, как причинение ущерба собственнику или иному владельцу этого имущества, без которого нет данного преступления.

Таким образом, потерпевший присутствует и в таких составах, в которых он прямо не назван, но подразумевается. Доказательством тому является норма Общей части УК РФ о примирении с потерпевшим как основании освобождения от уголовной ответственности. Законодатель ограничивает перечень преступлений, дела о которых могут быть прекращены в связи с примирением с потерпевшим, лишь категорией небольшой или средней тяжести безотносительно к тому, указаны ли в диспозиции признаки потерпевшего. Вместе с тем, при квалификации преступлений имеет значение прямое указание на те или иные признаки потерпевшего. Эту ситуацию условно можно приравнять к процедуре установления признаков субъекта преступления. Если они носят общий характер (возраст и вменяемость), они не включаются в формулу квалификации, если речь идет о субъекте, обладающем дополнительными признаками, то при квалификации в обязательном порядке устанавливается предусмотренный уголовным законом набор признаков субъекта. С учетом этого потерпевших в уголовно-правовом смысле можно разделить на две группы: обладающих специальными признаками и не обладающих таковыми. В первом случае можно вести речь о специальном потерпевшем.

Введение в оборот понятия «специальный потерпевший» не связано с классификацией преступлений по признакам причинения вреда частным или публичным интересам. Например, состав посягательства на частную жизнь гражданина (ст. 137 УК РФ) не имеет признаков специального потерпевшего, поскольку таковым может быть любое физическое лицо, чье право на частную жизнь нарушено. И, напротив, публичное по своей природе общественно опасное посягательство на порядок управления (ст. 317 УК РФ) предполагает специального потерпевшего.

Действующее уголовное законодательство насчитывает более пятидесяти составов преступлений, которые включают признаки специального потерпевшего. Существуют различные основания, по которым можно сгруппировать эти составы.

По признакам пола: ст. 105 «Убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности» (п. «г» ч. 2); ст. 123 «Незаконное производство аборта»; ст. 131 «Изнасилование»; ст. 145 «Необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет»; ст. 206 «Захват заложника (п. «е» ч. 2 - в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности)» и др.

По признакам возраста: ст. 106 - убийство матерью новорожденного ребенка; ст. 131 - изнасилование несовершеннолетней (п. «д» ч. 2) или малолетней (п. «в» ч. 3); ст. 132 - насильственные действия сексуального характера в отношении несовершеннолетнего (п. «д» ч. 2) или малолетнего лица (п. «в» ч. 3); ст. 134 - половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста; ст. 135 - развратные действия; ст. 150 - вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления; ст. 151 - вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий; ст. 153 - подмена ребенка; ст. 154 - незаконное усыновление (удочерение); ст. 155 - разглашение тайны усыновления (удочерения); ст. 156 - неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего; ст. 157 - злостное уклонение от уплаты средств на содержание детей; ст. 202 - злоупотребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами, совершенное в отношении заведомо несовершеннолетнего или недееспособного лица; ст. 206 - захват заложника, совершенный в отношении заведомо несовершеннолетнего (п. «д» ч. 2) и др.

По свойствам потерпевшего или обстоятельствам, характеризующим его беспомощное состояние: ст. 105 - убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии (п. «в» ч. 2); ст. 124 - неоказание помощи больному; ст. 125 - оставление в опасности; ст. 131 - изнасилование с использованием беспомощного состояния потерпевшей и др.

По служебному статусу: ст. 295 «Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование»; ст. 296 «Угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования»; ст. 297 «Неуважение к суду»; ст. 298 «Клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава, судебного исполнителя»; ст. 317 «Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа»; ст. 318 «Применение насилия в отношении представителя власти»; ст. 319 «Оскорбление представителя власти»; ст. 320 «Разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении должностного лица правоохранительного или контролирующего органа» и др.

Рамки работы не позволяют привести исчерпывающую классификацию, но ее смысл заключается в группировке по однородным признакам, имеющим значение для квалификации преступлений. При этом важно выделить те основания классификации, содержание которых определяются нормами других отраслей права. Наличие таких признаков означает, что квалификация преступления должна осуществляться по правилам одновременного применения норм различных отраслей права с учетом особенностей каждой из применяемых норм. Это обстоятельство вызывает особые трудности у правоприменителя, поскольку состав преступления имеет сложную межотраслевую природу.

В силу абстрактного характера нормы уголовного права потерпевшим может быть любой субъект, чьи интересы и права поставлены под охрану уголовного закона. В результате совершения преступления абстрактный объект уголовно-правовой охраны конкретизируется. Появляется реальное лицо, чьи интересы нарушены, однако его индивидуально-определенные признаки имеют значение лишь для уголовного процесса. Для квалификации преступления они, как правило, безразличны. Однако в некоторых случаях законодатель выделяет особые юридически значимые свойства потерпевшего, без которых нет состава конкретного преступления. Например, объектом уголовно-правовой охраны для ст. 146 УК РФ являются лишь такие правоотношения, которые возникли в результате реализации норм гражданского права (ст. 1228, 1255, 1256 ГК РФ и др.). Это обстоятельство заставляет конкретизировать признаки автора, каковым в данном случае может быть лишь физическое лицо, творческим трудом которого создан объект интеллектуальной собственности. Указанные правоотношения, имеющие своим субъектом обладателя авторских прав, предопределяют и содержание юридического факта, лежащего в основе уголовной ответственности. Отношения такого рода гораздо сложнее правовых отношений, возникающих по поводу охраны публичных благ. Субъект, нарушивший права потерпевшего, несет обязанность двойного содержания: по отношению к государству (обязанность понести уголовную ответственность) и по отношению к потерпевшему (обязанность возместить причиненный ущерб и в определенных случаях компенсировать моральный вред). Каждая из них реализуется в рамках различных отраслей права (соответственно - уголовного и гражданского). Такое раздельное несение обязанности имеет несомненные плюсы, поскольку позволяет использовать разные по характеру методы правового регулирования для достижения разных целей. Но есть и минусы. Единое межотраслевое содержание правонарушения как бы расщепляется в процессе реализации санкций, теряя часть юридических компонентов. Это в некотором роде компенсируется за счет подключения диспозитивного метода к процессу уголовного преследования, когда потерпевшему предоставляется право не только его инициировать, но и поддерживать обвинение. По делам частного обвинения за потерпевшим остается право определить факт причинения вреда. Что касается всех остальных преступлений, то государство фиксирует причинение вреда интересам конкретного лица независимо от волеизъявления последнего.

Таким образом, несмотря на то, что потерпевший существует в качестве носителя охраняемых уголовным законом прав и свобод, он, в отличие от субъекта преступления, не образует самостоятельного элемента состава преступления и проявляет свою юридическую сущность лишь посредством фиксируемого вреда его интересам. Именно это обстоятельство и лежит в основе уголовно-процессуального определения потерпевшего. Согласно ст. 42 УПК потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации. Носитель охраняемых уголовным законом прав и свобод до нарушения этих прав потерпевшим не является, но включается в структуру объекта преступления. После совершения общественно опасного посягательства на указанные права он становится потерпевшим, однако его свойства, точнее, понесенный им урон, относятся к последствиям преступления.

В том случае, если признаки потерпевшего связаны с характером его деятельности или занимаемой должностью, необходима ссылка на правовые акты, согласно которым он обладает указанными в уголовном законе признаками. При этом чаще всего признаки потерпевшего формулируются посредством употребления термина иной отраслевой принадлежности. Например, в ст. 317 УК РФ потерпевшим может быть лишь сотрудник правоохранительного органа, военнослужащий, а равно их близкие. Федеральный закон от 28 марта 1998 г. № 53-ФЗ «О воинской обязанности и военной службе» (в ред. от 4 декабря 2007 г. № 328-ФЗ) не дает прямого определения понятия военнослужащего, но оно может быть выведено логическим путем из содержания ст. 2 указанного Закона. Исходя из смысла этой статьи военнослужащим признается гражданин, не имеющий гражданства (подданства) иностранного государства, проходящий службу в Вооруженных Силах РФ, а также во внутренних войсках Министерства внутренних дел РФ, в войсках гражданской обороны, инженерно-технических и дорожно-строительных воинских формированиях при федеральных органах исполнительной власти, Службе внешней разведки Российской Федерации, органах федеральной службы безопасности, федеральном органе специальной связи и информации, федеральных органах государственной охраны, федеральном органе обеспечения мобилизационной подготовки органов государственной власти Российской Федерации (далее - органы), воинских подразделениях федеральной противопожарной службы и создаваемых на военное время специальных формированиях, а также гражданин, имеющий гражданство (подданство) иностранного государства, и иностранный гражданин - в Вооруженных Силах РФ, других войсках и воинских формированиях СЗ РФ. 1998. № 13. Ст.1475; 2007. № 50. Ст. 6241.. Несколько сложнее задача раскрытия термина, обозначающего сотрудника правоохранительного органа. В действующем законодательстве отсутствует легальное определение правоохранительных органов, однако применительно к рассматриваемым составам большее значение имеют определения понятий сотрудников правоохранительных органов конкретного вида. Например, в соответствии со ст. 1 Положения о службе в органах внутренних дел Российской Федерации сотрудниками органов внутренних дел Российской Федерации являются граждане Российской Федерации, состоящие в должностях рядового и начальствующего состава органов внутренних дел или в кадрах Министерства внутренних дел РФ, которым в установленном настоящим Положением порядке присвоены специальные звания рядового и начальствующего состава органов внутренних дел Ведомости РФ. 1993. № 2. Ст. 70; СЗ РФ. 2007. № 49. Ст. 6072.. В статье 17 Закона РФ от 18 апреля 1991 г. № 1026-I «О милиции» (в ред. ФЗ от 2 октября 2007 г. № 225-ФЗ) в качестве сотрудников милиции названы граждане Российской Федерации, состоящие на должностях рядового или начальствующего состава органов внутренних дел, которым в установленном порядке присвоены специальные звания рядового или начальствующего состава милиции. Сотрудники милиции могут проходить службу не на должностях рядового или начальствующего состава в случаях: а) нахождения в распоряжении органов внутренних дел; б) нахождения за штатом; в) прикомандирования к органам государственной власти, а также к иным организациям Ведомости РСФСР. 1991. № 16. Ст. 503; СЗ РФ. 2007. № 41. Ст. 4845..

Иногда очевидная отраслевая принадлежность термина, характеризующего потерпевшего, может ввести в заблуждение при установлении содержания понятия, отражаемого в диспозиции с помощью этого термина. Речь идет о случаях, когда законодатель употребляет термин определенной отраслевой принадлежности, но при формулировании признаков состава допускает его более широкое толкование. Например, подозреваемей как процессуальная фигура, которая в некоторых составах выступает в роли потерпевшего, имеет значение, не полностью совпадающее как с отраслевым термином, так и с общеупотребительным словом «подозреваемый». На первый взгляд, при толковании данного слова необходимо отдавать предпочтение уголовно-процессуальному содержанию, что, в принципе, и укрепилось на практике. Однако из-под уголовно правовой охраны в таком случае выпадают права человека, который является фактическим подозреваемым до возбуждения в отношении него уголовного дела или до задержания. Между тем, в отношении таких лиц еще до применения мер процессуального принуждения могут осуществляться официальные мероприятия, существенно ограничивающие его права на тайну переписки, телефонных переговоров, неприкосновенность жилища и т.п. В случае незаконного осуществления таких действий ответственность может наступать по ст. 137-139 УК РФ в совокупности со ст. 285 или 286 УК РФ. Последствия и степень общественной опасности таких деяний как правило выходит за рамки объектов уголовно-правовой охраны.

Нередко в структуру состава преступления включаются не только специальные признаки потерпевшего, но и особенности его поведения, которые должны быть оценены с позиций определенных норм права. В таких случаях применению уголовного закона предшествует применение норм административного и других отраслей права для юридической оценки характера правомерной деятельности потерпевшего.

Рассмотрим особенности квалификации на примере уже упоминавшихся нами преступлений, посягающих на нормальную деятельность представителей власти, в том числе сотрудников правоохранительных органов. К рассматриваемым преступлениям относятся: посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ); применение насилия в отношении представителя власти (ст. 318 УК РФ); оскорбление представителя власти (ст. 319 УК РФ); разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении должностного лица правоохранительного или контролирующего органа (ст. 320 УК РФ); дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ст. 321 УК РФ).

Законодатель конкретизирует сферу деятельности потерпевшего - охрана общественного порядка и обеспечение общественной безопасности. Законная деятельность сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих по обеспечению порядка в этой сфере составляет суть непосредственного объекта преступления. Под исполнением обязанностей по охране общественного порядка сотрудниками правоохранительных органов и военнослужащих следует понимать несение ими постовой или патрульной службы на улицах и в общественных местах; поддержание порядка во время проведения демонстраций, митингов, зрелищ, спортивных соревнований и других массовых мероприятий, при ликвидации последствий аварий, общественных и стихийных бедствий; предотвращение или пресечение противоправных посягательств. При этом не имеет значения, находился ли сотрудник правоохранительного органа на дежурстве или по своей инициативе или по просьбе граждан принял меры к предотвращению нарушения общественного порядка или пресечению преступлений См.: Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации / Сост. С.В. Бородин, А.И. Трусова; под общ. ред. В.М. Лебедева. М., 2001. С. 1098..

Для квалификации преступления важное значение имеет точное определение признаков лица, которое может быть потерпевшим по данной статье. Им является сотрудник правоохранительного органа или военнослужащий. Потерпевшим может быть не любой работник этих органов, а лишь аттестованные работники, имеющие специальные звании, в чьи полномочии входит обеспечение общественного порядка и общественной безопасности. Устанавливая признаки, характеризующие должностное положение потерпевшего и его полномочия, необходимо принимать во внимание только те фактически исполняемые обязанности, которые имеют соответствующее юридическое закрепление. Дело в том, что на практике не редки случаи, когда в силу различных причин функции должностного лица выполняют другие работники, не относящиеся к этой категории, иногда по устному приказу. Как в таком случае квалифицировать насилие, применённое в целях прекращения «служебной деятельности» такого лица или изменения её характера? Следует выяснить, порождает ли устное распоряжение соответствующие должностные обязанности или нет и, главное, обладает ли это лицо государственно-властными полномочиями. В отличие от воинских уставов, которыми предусмотрена возможность придания властных полномочий по устному приказу, обычное административное законодательство такие варианты прямо не называет. Таким образом, посягательство на деятельность лица, должностные полномочия которого не оформлены юридически, квалифицируются как преступления против личности.

Единого закона, в котором определялись бы функции всех правоохранительных служб, нет, поэтому определение признаков потерпевшего вытекает из конкретных нормативных актов, регламентирующих круг служебных обязанностей и прав сотрудника правоохранительного органа.

Отсутствие у потерпевшего полномочий сотрудника правоохранительного органа означает и отсутствие признаков преступления против порядка управления.

Так, в определении Судебной коллегии Верховного Суда РФ № 43099-81 по делу Р. отмечено, что по смыслу примечания к ст. 318 УК РФ

представителем власти признается должностное лицо, наделенное в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости. Потерпевший, работая старшим инспектором безопасности АО «Ижмаш», в установленном законом порядке распорядительными функциями наделен не был и не мог быть признан представителем власти, поэтому действия осужденного по применению насилия к потерпевшему (причинение легкого вреда здоровью, вызвавшее кратковременное его расстройство) переквалифицированы с ч. 2 ст. 318 УК РФ на ст. 115 УК РФ БВС РФ. 2000. № 7. С. 13..

Ответственность за применение насилия в отношении представителя власти наступает только в случаях противодействия его законной деятельности.

Так, З., его жена, брат и мать в легкой степени алкогольного опьянения ожидали электропоезд на железнодорожной станции «Ростов». В это время к ним подошли работники милиции и потребовали у З. и его жены документы. Поскольку документов не оказалось, работники милиции Кочетков и Кроповой предложили супругам пройти с ними в дежурную часть линейного отделения милиции. З., его мать, жена и брат стали просить работников милиции отпустить их на электропоезд, однако Кочетков и Креповой повели З. в милицию. В ответ на требование родственников отпустить З. Кочетков снял с пояса дубинку и замахнулся на него. В это время З. бросился на спину Кочеткова, повалил его на землю и удерживал до тех пор, пока его не остановили. Ростовским областным судом З. оправдан в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 318 УК РФ (применение насилия в отношении представителя власти), за отсутствием в его деянии состава преступления, поскольку у работников милиции не было основания его задерживать БВС РФ. 1998. № 4. С. 10..

Применение насилия, не опасного для жизни и здоровья, в отношении представителя власти образует состав преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 318 УК РФ, лишь в том случае, если оно связано с исполнением этим представителем власти своих должностных обязанностей. Так, в обзоре судебной работы военных судов гарнизонов и объединений за I полугодие 1999 г. указано, что применение насилия в связи с неправомерными действиями представителя власти состав данного преступления не образует.

Во время следования на принадлежащем ему автомобиле ВАЗ-2103 П. был остановлен сотрудниками ДПС ГАИ. Проверив документы П., сотрудник ГАИ заподозрил, что П. находится в состоянии алкогольного опьянения, и предложил ему отдать ключи от автомашины, а также проехать в медицинское учреждение для освидетельствования. Однако П. указание работников милиции выполнить отказался, а когда работники милиции, используя физическую силу, стали отбирать у него ключи от машины и надевать наручники, оказал им сопротивление, в ходе которого нанес сержанту милиции Б. удар ногой по ноге, причинив последнему телесные повреждения в виде ушиба, кровоподтека и ссадины, не вызвавшие расстройства здоровья или утраты трудоспособности. Поскольку П. нанес удар Б., защищаясь от его неправомерных действий, военный суд Северо-Кавказского военного округа прекратил в отношении П. дело за отсутствием состава преступления Режим доступа: www.garant.ru..

Ошибка в квалификации, о которой идет речь в приведенном выше примере, отражает объективные трудности в юридической оценке действий потерпевшего, особенно в тех случаях, когда применяется физическая сила, специальные средства или оружие. В таком случае особенно важно в деталях оценить сложившуюся ситуацию, установить наличие или отсутствие оснований для применения принудительных мер, а также соответствие характера таких мер закону и сложившейся обстановке, в условиях которой они применялись. Лишь после этого возможна юридическая оценка правомерности действия потерпевшего и наоборот, противоправности примененного к представителю власти насилия.

Согласно действующему законодательству, необходимость применения силы со стороны представителя власти вытекает, как правило, из отказа нарушителя прекратить действия, противоречащие нормам права или отказа следовать в органы правопорядка для составления протокола. Таким образом, при квалификации преступления необходимо выяснить, во-первых, был ли отказ прекратить правонарушение, во-вторых, было ли основание для предложения следовать за работником милиции или другим представителем власти. Сам по себе отказ подчиниться требованию работника милиции не может служить основанием для применения силы, если необходимость для этого отсутствовала.

Так, за применение насилия к работнику милиции были привлечены к уголовной ответственности супруги К. и В. Как установлено по делу, работники милиции прибыли в квартиру В. по вызову соседки П., которая пожаловалась на громкую музыку. Работники милиции сделали замечание

В., но те заявили, что они отмечают праздник Победы и никаких нарушений не совершили. Не попытавшись урегулировать конфликт другим способом, работники милиции, проверив паспорта у гостей - супругов К., забрали документы и предложили следовать в отдел милиции. После отказа попытались подкрепить требование силой. Женщины попытались помешать задержанию мужей; завязалась борьба, во время которой были причинены телесные повреждения К. и В., а также повреждена одежда одного из работников милиции. Все четверо были привлечены к уголовной ответственности за совершение преступления против порядка управления. Между тем, в соответствии со ст. 27.2 КоАП РФ доставление, то есть принудительное препровождение физического лица в целях составления протокола об административном правонарушении, допускается лишь при невозможности его составления на месте выявления административного правонарушения. В данном случае правонарушение было прекращено, личность нарушителей установлена и не было основания для задержания. Протокол мог быть составлен на месте. В связи с этим требование следовать ночью в отделение милиции и применение при этом работниками милиции физической силы было не обоснованным.

Перечень других оснований для задержания содержится в законодательстве, регламентирующем уголовно-процессуальную, оперативно-розыскную и административно-юрисдикционную деятельность (ст. 27.3 КОАП РФ В соответствии со ст. 27.3 КоАП РФ административное задержание - кратковременное ограничение свободы физического лица, может быть применено в исключительных случаях, если это необходимо для обеспечения правильного и своевременного рассмотрения дела об административном правонарушении, исполнения постановления по делу об административном правонарушении., ст. 8 и 11 Закона РФ «О милиции» и др.). Наличие юридического основания для привода, задержания и ареста еще не предрешает вопроса о формах физической реализации этих мер.

Так, при задержании А., привлекаемого к уголовной ответственности за злостное уклонение от уплаты алиментов, работник милиции, выполнявший распоряжение о приводе уклоняющегося от явки к следователю обвиняемого, дождался, когда тот вечером возвращался домой, напал на него сзади, применил болевой прием самбо и вел его таким образом в отдел милиции. По дороге А., испытывающий сильную боль, пытался вырваться, отталкивал работника милиции, в связи с чем был привлечен к уголовной ответственности за применение насилия к представителю власти. При рассмотрении уголовного дела в суде выяснилось, что А. не являлся к следователю, так как повестки приходили по другому адресу, препятствовать приводу не собирался, а сопротивлялся в связи с тем, что к нему без всяких причин были применены болевые приемы. В данном случае представителем власти нарушены требования ст. 13 Закона «О милиции», которая предписывает применять физическую силу лишь в случае, если ненасильственные способы не обеспечивают выполнение возложенных на милицию обязанностей, делает его поведение неправомерным, хотя уголовно-процессуальные основания для привода были налицо. Уголовное дело в части обвинения А. в совершении преступления против порядка управления было обоснованно прекращено.

Возможны ситуации, когда налицо и правонарушение виновного, и наличие оснований для задержания, но характер принудительных мер определен неверно, превышены полномочия по применению физической силы, специальных средств или оружия. В таком случае поведение должностного лица будет неправомерным и, соответственно, физическое сопротивление ему не образует преступления против порядка управления.

Так, работник милиции П. в состоянии опьянения пришел в сельский клуб, где была организована дискотека. Заметив группу прикомандированных механизаторов, которые шумным поведением мешали отдыхающим, он предложил им покинуть помещение клуба. Все вышли кроме Л., который, выражаясь нецензурной бранью, отказался уходить. Позвав на помощь местных жителей В. и Н., П. повел Л. в пункт охраны правопорядка, но по дороге тот вырвался и стал выяснять причину задержания.

П. пригрозил применить оружие, если он откажется следовать по указанному адресу. После того, как Л. остался стоять, не подчиняясь его приказу, П. из табельного оружия сделал предупредительный выстрел вверх, а затем стал производить прицельные выстрелы по ногам. В ответ на это Л. с подобранным на месте металлическим прутом бросился на П., выбил пистолет и причинил ему менее тяжкие телесные повреждения. В данном случае у работника милиции были основания задержать нарушавшего общественный порядок и не подчиняющегося законным требованиям Л., однако при этом применены меры, явно не вызывавшиеся необходимостью. Грубо нарушены требования ст. 15 Закона «О милиции», регламентирующей порядок применения оружия. В результате Л. из правонарушителя превратился в потерпевшего и его действия квалифицируются как необходимая оборона. Действия работника милиции обоснованно были квалифицированы как превышение власти, сопряженное с применением оружия.

Основы правомерности действий работника правоохранительных органов сами по себе зачастую носят межотраслевой или межведомственный характер. Это осложняет уголовно-правовую квалификацию фактов оказания сопротивления задерживаемым лицом. Например, долгое время существовал пробел в регулировании оснований для задержания сотрудником милиции лиц, уклоняющихся от призыва на военную службу. В конце 2007 г. вышел совместный межведомственный юридический документ, урегулировавший эту проблему Приказ Минобороны РФ, МВД РФ и Федеральной миграционной службы РФ от 10 сентября 2007 г. № 366/789/197 «Об утверждении Инструкции об организации взаимодействия военных комиссариатов, органов внутренних дел и территориальных органов Федеральной миграционной службы в работе по обеспечению исполнения гражданами Российской Федерации воинской обязанности» // БНА РФ. 2007. № 45..

Значительные сложности оценки правомерности действий сотрудника правоохранительного органа возникают в случае конфликта между представителями разных специальных служб или между сотрудниками одного и того же правоохранительного органа. Рассмотрим в качестве примера следующее уголовное дело.