Історія вчень про державу і право

Признание, что причина преступления, как и всякой другой болезни, коренится в совокупности социальных обстоятельств, влечет за собой правильное-представление о том, как трудно исцеление общественного организма от гнездящегося в нем зла. ... В стремлении устранять мотивы к преступлению или дать склонной к преступлениям воле мотивы к несовершению деликта, государство может действовать двояким образом. Или оно старается постигнуть отдаленные, вызывающие преступление как общую социальную болезнь, причины и противодействовать им путем соответственных мер, или оно стремится к тому, чтобы отнять у склонных к преступлению лиц возможность его выполнения, т.е. предупреждать вредное действие болезни индивидуальной воли. Первого результата оно может достичь путем своей общей направляющей деятельности, второго -- своей полицейской деятельностью в тесном смысле слова. .. .Как ни важна функция полиции, все-таки и при самом идеальном совершенстве организации она не в состоянии подавить в корне каждое преступление и обнаружить каждого скрывшегося злодея. От одной полиции так же, как и от всякой иной государственной или общественной функции, нельзя ожидать защиты от последствий социального зла. ...

ГЛАВА IV

НАКАЗАНИЕ

С древнейших времен рассуждали люди о значении наказаний. В бесчисленном множестве уголовно-правовых теорий, которые были выставлены со времени греков до наших дней, можно различить две главных группы. Первая рассматривает наказания как этическую необходимость, вторая -- как необходимость социальную. (...)

Преступление порождает в обществе чувство правовой неуверенности и возмущение по поводу нарушения правовой нормы. Путем наказания, которое приходится на долю преступника, восстанавливается чувство уверенности и спокойствия. Таким образом, происходят два социально-психологических процесса, один -- названный преступлением, другой -- наказанием, действие которых в общем компенсируется. ...

Бесспорно правильно то, что обращение последствий злодеяния на голову виновника производит в нас чувство удовлетворения. Злодеяние колеблет, вследствие вызываемого им раздражения, гармонию нашего существа; зрелище кары восстановляет нарушенное равновесие нашей природы. ...

Все предписания и запрещения предполагают предписывающую и запрещающую власть. Все предписания и запрещения могут истекать из чистого произвола этой власти или из необходимых ее целей. Произвол или необходимые цели предписывающей и запрещающей власти суть последние возможные источники всех нравственных и правовых законов. ...

Однако исходящее от голого произвола право является правом только с его формальной стороны; по материальному основанию оно только тогда есть право, когда соответствует конкретному состоянию общества. Положение же общества можно рассматривать двояко. Субъективно оно образуется психологическими состояниями индивидуумов, объективно -- совокупностью всех индивидуумов и условиями существования общественного целого. Всякое выведение данного права должно поэтому доказать, что последнее соответствует субъективному и объективному положению общества. Это -- критерий, который дает высшее оправдание действующего права. ...

Кроме уменьшения стремления к реакции, прогресс культуры несет с собой и большую устойчивость и прочность социального строя. Последний противопоставляет поэтому больше силы против нападений, которые на него направлены. Нарушение, которое вызывает в обществе неправда, стоит в обратном отношении к высоте цивилизации. Чем прочнее правовой порядок, чем вероятнее реакция против неправды, тем ничтожнее социальное колебание, которое составляет следствие противоправного поступка, тем незначительнее и сила реакции, потребной для того, чтобы восстановить нарушенное равновесие. Третьим историческим законом в развитии наказания является поэтому постоянное уменьшение меры наказания. Уголовное право, быть может, самое лучшее, какое только существует, мерило культуры. Совместные интересы общества, ценность личности, средний уровень альтруистических стремлений, степень интеллектуальных способностей, психологического и социального сознания народа, прочность правового порядка и правосудия, совершенство государственных мер защиты против неправды, находят в нем свое выражение. ...

...Количество противных норме поступков, результаты которых могут быть заглажены самым временем, по необходимости невелико. Если оно переходит известный предел, то нормальному состоянию общества грозит опасность. Нужна поэтому, как общее правило, репрессия нарушений социально-психологического состояния равновесия. Предпринимаемые обществом, а при более развитой культуре... специально государством против виновника неправды действия, посредством которых должны быть загпажены вызванные неправдой вредные социально-психологические явления, есть наказание. ...

Государственная репрессия психологических последствий неправды не начинается только фактическим назначением наказания уже осужденному преступнику; все учреждения, которые существуют, чтобы подвергнуть нарушителя правовой нормы окончательной каре, участвуют в репрессивном действии.

Поэтому наказание начинается собственно уже с выраженной в уголовном законе воли государства карать преступления; поэтому меры, которые применяются, чтобы настичь преступника -- следствие, возбуждаемое против него, судебное заседание, в котором разбирается о нем дело, вынесение и объявление приговора -- составляют моменты в акте наказания, в котором исполнение приговора составляет лишь заключительный пункт.

Мы выяснили до сих пор основной репрессивный характер наказания. Нам еще нужно рассмотреть его побочное, превентивное значение.

.. .Угроза наказанием, которая содержится для обычного человеческого рассудка в уголовном законе, подавляет, конечно, значительное число преступлений в самом их зародыше. То же действие оказывают все следующие стадии наказания, вплоть до исполнения и последствий наказания, все равно, предполагалось ли такое действие или нет. Народное воззрение поэтому уже давно видит одну из главных целей наказания в предупреждении преступлений, и, несмотря на всякие теоретические протесты, устрашение все еще играет практически большую роль в уголовном праве. (...)

Рудольф Ієрінг

Борьба за право (1872) Иеринг Р. Борьба за право.-М., 1991. - С.3-64

ПРЕДИСЛОВИЕ

Цель, руководившая мною при разработке и опубликовании этого сочинения, с самого начала была не столько теоретическая, сколько этико-практическая: я имел в виду содействовать не столько научному познанию права, сколько развитию того настроения, которое должно служить для права последним источником его силы,-- развитию мужественного и стойкого правового чувства.

Основную свою идею я как прежде, так и потом считал столь несомненно справедливой и неопровержимой, что мне представлялось излишним тратить слова против тех, которые его оспаривают. Кто не чувствует, что в том случае, когда беззастенчиво нарушают и попирают его право, вопрос идет не просто об объекте этого права, но об его собственной личности, кто в подобном положении не испытывает стремления защищать себя и свое полное право, тот уже человек безнадежный, и для меня нет никакого интереса привлекать его на свою сторону. Это - тип, который остается лишь признать как факт, тип людей, которых я назвал бы филистерами права; их отличительными чертами служат доморощенный эгоизм и материализм. Они не были бы Санчо Пансами права, если бы не видели Дон-Кихота в каждом, кто при защите своего права преследует интересы иного рода, ем карманные. Мне нечего сказать им, кроме следующих слов Канта: «Кто делает из себя червяка, тот не может потом жаловаться, если его попирают ногами». В другом месте Кант называет такой образ действия «бросанием своих прав под ноги другим, нарушением обязанности человека к себе самому», и из «обязанности по отношению к достоинству человека в нас» выводит правило: «Не допускайте, чтобы ваше право безнаказанно попиралось другими». Это--та же самая мысль, которой я даю здесь дальнейшее развитие; на написана в сердце у всех сильных индивидуумов и народов и тысячу раз уже высказывалась. Единственная заслуга, на которую я могу претендовать, состоит в ее систематическом обосновании и более точном изложении. ...

Цель права есть мир, средство достижения этой цели--борьба. До тех пор, пока право должно держаться наготове против посягательств со стороны беззакония -- а это будет продолжаться, пока стоит свет,--оно не может обойтись без борьбы. Жизнь права есть борьба, борьба народов, государственной власти, сословий, индивидуумов.

Всякое право в мире было добыто путем столкновений, каждое важное правоположение надо было сначала отвоевать у тех, кто ему противился, и каждое право--все равно, отдельного ли лица или целого народа,--предполагает постоянную готовность его отстаивать. Право есть не просто мысль, а живая сила. Поэтому-то богиня правосудия, имеющая в одной руке весы, на которых она взвешивает право, в другой держит меч, которым она его отстаивает. Меч без весов есть голое насилие, весы без меча--бессилие права. Тот и другой атрибуты дополняют друг друга, и действительное правовое состояние существует лишь там, где сила, с какой правосудие держит меч, не уступает искусству, с каким оно применяет весы.

Право есть непрерывная работа, притом не одной только власти, но всего народа. Вся жизнь нрава, взятая в ее целом, являет перед нами такое зрелище неустанною напряжения и труда со стороны всей нации, какое представляет деятельность последней в области экономического и духовного производства. Всякое отдельное лицо, которому приходит нужда отстаивать свое право, имеет свою долю участия в той национальной работе, по мере своих сил способствует осуществлению на земле идеи права (...)

Выражение «право», как известно, употребляется в двояком смысле --в объективном и субъективном. Право в объективном смысле есть совокупность применяемых государством правовых принципов, законный распорядок жизни, право в субъективном смысле -- конкретное воплощение абстрактного правила в конкретном правомочии личности обоих направлениях право встречается с противодействиями, в обоих ему приходится их преодолевать, т. е. путем борьбы завоевывать или отстаивать свое существование. В качестве предмета своего обсуждения я избрал собственно борьбу во втором случае, но я не в праве уклоняться от доказательства того, что мое утверждение, будто борьба лежит в самой сущности права, имеет силу и для первого случая.

Что касается осуществления права со стороны государства, положение это не подлежит спору и потому не нуждается в дальнейшем разъяснении: поддержание правового порядка государством есть не что иное, как непрерывная борьба против посягающего на него беззакония. Но иначе обстоит дело с вопросом о возникновении права, не только об его первоначальном возникновении на пороге истории, но об его ежедневно повторяющемся перед нашими глазами обновлении, упразднении существующих учреждений, замене имеющихся правоположений новыми--словом, о прогрессе в праве. Здесь, по моему мнению, указывающему и для формировки права тот же самый закон, которому подчиняется все его бытие, противостоит другой взгляд, который пока пользуется еще всеобщим признанием, по крайней мере в нашей романистической науке, и который я по имени двух его главных представителей вкратце обозначу как савиньи-пухтовскую теорию о возникновении права. Согласно этой теории, право образуется столь же незаметно и безболезненно, как и язык; для него не требуется напряжения, борьбы, не требуется даже искания: здесь действует тихая истины, без потрясений, медленно, но верно пробивающая себе дорогу, власть убеждения, постепенно покоряющего людей и получающего себе выражение в их деятельности,--новое правополо-жение столь же легко вступает в жизнь, как какое-нибудь грамматическое правило. (...) Тут мається на увазі теорія історичної школи права Г. Гуго, Ф. Савіньї, Г. Пухти - вчителів Р. Ієрінга.

С таким же взглядом на происхождение права я сам оставил в свое время университет, еще много лет после того находился я под его влиянием, можно ли считать его правильным? Надо согласиться, что и в области права, точно так же как в языке, играет роль непреднамеренное и бессознательное, пользуясь традиционным выражением--органическое развитие, идущее изнутри. Такому развитию подлежат все те правоположения, которые постепенно отлагаются благодаря однообразному самостоятельному завершению правовых сделок в общежитии, а также все те абстракции, следствия, правила, какие наука выводит аналитическим путем из существующего права, сообщая им этим сознательный характер. Но сила обоих этих факторов -- общественной жизни и науки-- ограниченна: она может регулировать, облегчать движение в пределах имеющихся уже путей, но она не в состоянии прорвать плотин, мешающих реке пойти по новому направлению. Это может делать лишь закон, т. е. преднамеренное, к этой именно цели направленное действие государственной власти, и потому-то не случайностью, а глубоко в самой сущности права коренящейся необходимостью объясняется тот факт, что все коренные реформы процесса и вещного права связаны с законом. (...)

Но очень часто дело бывает так, что изменение это может быть достигнуто лишь ценою весьма значительного пожертвования имеющимися правами и частными интересами. Существующее право с течением времени пришло в столь тесную связь с интересами тысяч индивидуумов и целых сословий, что его нельзя бывает устранить без самого чувствительного нарушения последних: поставить вопрос об отмене правоположения или учреждения-- значит объявить войну всем этим интересам, вырвать полипа, прикрепившегося тысячью отростков. Всякая подобного рода попытка вызывает поэтому естественную реакцию инстинкта самосохранения, самое энергическое сопротивление со стороны угрожаемых интересов и. следовательно, борьбу, при которой, как и при всякой борьбе, решающее значение имеет не вескость оводов, а относительная сила борющихся сторон, так что нередко получается такой же результат, как в параллелограмме сил,--отклонение первоначального направления в диагонали. Этим только можно объяснить тот факт, что учреждения, над которыми общественное мнение давно уже произнесло свой приговор, часто долго еще влачат снос существование: они обязаны этим не своей исторической устойчивости, а силе сопротивления отстаивающих их интересов. (...)

Таким образом, право в своем историческом движении являет перед нами картину искания усилий, борьбы--словом, тяжелого напряжения. Человеческому уму, бессознательно работающему над образованием языка, не приходится при этом преодолевать каких-либо враждебных противодействий; у искусства не бывает никакого другого врага, кроме его собственного прошлого, представляемого господствующим вкусом. ТІраво же как целевое понятие, будучи поставлено среди хаотического движения человеческих желаний, стремлений, интересов, постоянно должно ощупью отыскивать надлежащий путь, а отыскав его, уничтожать преграждающие его препятствия. Нет сомнения, что и развитие права точно так же отличается закономерностью, единством, как и развитие искусства и языка; тем не менее оно весьма отличается от последнего по способу и форме своего проявления, так что в том смысле мы должны решительно отвергнуть выставленную Сави-ньи и так быстро получившую всеобщее признание параллель между правом, с одной стороны, языком и искусством--с другой. Ложная, но безопасная как теоретическое воззрение, в качестве политического принципа параллель эта заключает в себе одно из самых роковых заблуждений, какие только можно представить: в области, где человек должен действовать, притом действовать с полным, ясным сознанием цели и с приложением всех своих сил, она успокаивает его тем, что все здесь делается само собою, что самое лучшее для него сложить руки и с полным доверием ожидать того, что мало-помалу будет произведено на свет народным правовым убеждением, этим якобы первоисточником права. (...)

(...) Именно то обстоятельство, что право не достается народам без труда, что им приходится за него бороться и спорить, сражаться и проливать кровь,--это именно обстоятельство завязывает между ними и их правом такую же тесную связь, какая образуется между матерью и рождающимся ребенком благодаря тому, что первая рискует при этом жизнью. Без труда приобретенное право стоит на одной доске с детьми, которых приносит аист: что принесет аист, то может вновь унести лиса или коршун. Но мать, родившая ребенка, не позволит его похитить: точно так же и народ не расстанется с правами и учреждениями, которые он должен был добывать кровавым трудом. Можно смело утверждать, что энергия любви, с какой народ держится своего права и отстаивает его, находится в зависимости от величины тех усилий и напряжения, каких оно стоило. Не простая привычка, а жертва создает наиболее прочную из связей между народом и его правом, и если Бог благоволит к какому народу, Он не дарит ему нужных ля него условий и не облегчает ему работы их достижения, а делает ее более трудной. В этом смысле я, не колеблясь говорю: борьба, которой требует право для своего рождения, есть не проклятие, но благословение. Обращаюсь к борьбе за субъективное или конкретное право. Она возникает в том случае, если последнее подвергается нарушению или встречает себе препятствие. Так как против этой опасности не гарантировано никакое право, ни индивидуальное, ни народное, -- обладатель права, заинтересованный в его сохранении, всегда наталкивается на кого-либо другого, заинтересованного в его попрании,--то отсюда происходит, что борьба эта постоянно возобновляется во всех сферах права: в низменностях частного права, как и на высотах права государственного и международного. Война, как и международная форма защиты нарушенного права, восстание, возмущение, революция, как форма народного сопротивления актам насилия, нарушениям конституции со стороны государственной власти, самовольное осуществление частного права в форме так называемого закона Линча, в форме средневекового кулачного и боевого права, последним остатком которого является в настоящее время дуэль, самозащита в форме вынужденной обороны, наконец, правильный способ утверждения права путем гражданского процесса -- все это, несмотря на всю разницу в объектах спора и в риске, в характере и в размерах борьбы, не более как формы и сцены одной и той же борьбы за право. Если я из всех этих форм беру наиболее трезвую -- законную борьбу за частное право в форме процесса, то это не потому, чтобы она была мне наиболее близка как юристу, но потому, что при ней истинное положение дела легче всего ускользает от понимания, притом в такой же ере со стороны представителей юридической науки, как и со стороны чуждых ей лиц. Во всех остальных случаях оно выступает открыто и вполне ясно. Даже самый тупоумный человек понимает, что в них дело идет о благах, оправдывающих всякие жертвы, и никому не придет здесь в голову вопрос: зачем бороться, почему лучше не уступить? При взятой же нами частноправовой борьбе оказывается совершенно иное. Относительная незначительность интересов, из которых она ведется, - обыкновенно вопрос о «моем» и «твоем», неизбежная проза, присущая этого рода вопросам, ограничивают ее, по-видимому, исключительно областью трезвых расчетов и житейских соображений, а ее формы, ее механический характер, исключающий всякое свободное, энергическое проявление личности, едва ли может ослабить производимое ею неблагоприятное впечатление. Во всяком случае, было и для нее время, когда она не затрагивала самую личность и когда именно благодаря этому ясно выступило истинное значение борьбы. В то время, когда еще меч решал спор о «моем» и твоем», когда средневековый рыцарь посылал своему противнику объявление войны, тогда и незаинтересованные лица невольно чувствовали, что при этой борьбе дело идет не просто о ценности вещи, о предотвращении какой-нибудь денежной потери, но что в вещи этой ставит на карту и защищает себя самое, свое право, свою честь личность.

Нам нет, однако, нужды обращаться к давно исчезнувшим условиям, чтобы выяснить на них значение того, что, несмотря на изменившиеся формы, по своей сущности все остается совершенно таким же, как и тогда. То же самое даст нам взгляд на явления теперешней жизни и психологическое самонаблюдение.

При всяком нарушении права перед субъектом последнего возникает вопрос, должен ли он отстаивать это право, оказать противнику сопротивление, следовательно, бороться или же, примирившись с претерпленной несправедливостью, тем самым избежать борьбы: то или другое решение ему непременно надо принять. Каково бы решение это ни оказалось, в обоих случаях оно связано с жертвой: в одном право приносится в жертву миру, в другом--мир праву. Таким образом, вопрос сводится, по-видимому, к следующему: какая жертва будет сноснее при данных индивидуальных особенностях случая и личности. Богатый ради мира откажется от незначительной для него спорной суммы, бедный, для которого эта сумма сравнительно более значительна, ради нее откажется от мира. В таком случае вопрос о борьбе за право принял бы вид простой арифметической задачи, при которой надо взвесить представляющиеся с обеих сторон выгоды и невыгоды, чтобы принять решение сообразно их взаимному отношению.

Всякому известно, что в действительности дело обстоит совершенно иначе. Мы ежедневно можем видеть процессы, при которых ценность объекта спора нисколько не соответствует имеющейся в виду затрате труда, волнений, денег. Ни один человек, уронивший в воду рубль, не истратит двух, чтобы достать его оттуда: для него вопрос о том, чем можно здесь поступиться, есть просто арифметическая задача. По чему же не прибегает он к такому арифметическому расчету и при представляющемся ему процессе? Неосновательным было бы утверждение, будто он рассчитывает выиграть этот процесс и надеется, что его издержки падут на противника. Юрист знает, то даже несомненная перспектива дорого заплатить за победу во многих случаях не удерживает от процесса. Как часто адвокату, указывающему на сомнительность дела и отговаривающему начать процесс, приходится слышать такой ответ: «Я твердо решился на ведение процесса, сколько бы мне это не стоило!» (...) Оставим пока в стороне спор двух частных лиц и поставим на их место два народа. Один противозаконно отнял у другого квадратную милю пустынной, ничего не стоящей земли, должен ли тот начать войну? (...)

(...) Но подобно тому, как народ борется не за квадратную милю, а за самого себя, за свою честь и независимость, точно так же и в процессах, где истец хлопочет о том, чтобы оградить себя от наглого попрания своего права, дело идет не о ничтожном спорном объекте, а об идеальной цели -- об утверждении самой личности и ее правового чувства. Наряду с такой целью в глазах правомочного субъекта теряют всякий дальнейший смысл соображения о всяких жертвах и неприятностях, сопряженных с процессом: цель вознаграждает средство. (...)

Тем не менее, опыт все-таки показывает, что многие люди в подобном положении принимают как раз противоположное решение: мир для них дороже права, защита которого сопряжена с уси-лиями.(...)

Этому взгляду я противопоставил следующее положение: сопротивление наглому, затрагивающему самое личность беззаконию, т. е. нарушению права, носящему по своему приему характер его попрания, характер личного оскорбления, есть обязанность. Это--обязанность правомочного по отношению к. себе самому, потому что таково повеление нравственного самосохранения; это -- обязанность по отношению к обществу, потому что таково необходимое условие для существования права.

Борьба за право есть обязанность правомочного по отношению к себе самому.

Защита собственного существования есть высший закон всего одушевленного мира; он проявляется у каждого создания в инстинкте самосохранения. Для человека дело идет не только физической жизни, но вместе с тем о его моральном существовании, а одним из условий последнего служит отстаивание права. (...)

До сих пор я старался доказать первое из двух выставленных выше положений: борьба за право есть обязанность правомочного перед самим собою. Теперь я обращаюсь ко второму положению: защита права есть обязанность перед обществом.

Чтобы обосновать это положение, я должен несколько ближе коснуться отношения между правом в объективном смысле и правом в смысле субъективном. В чем состоит это отношение? Мне кажется, я вполне верно передам ходячее воззрение, если скажу: оно состоит в том, что первое право предполагается вторым; конкретное право может быть лишь там, где имеются налицо условия, с которыми его существование связано в абстрактном правоположении. Этим, о господствующему учению, совершенно исчерпывается взаимное отношение, в каком находятся между собой то и другое право. Но это -- совершенно одностороннее представление: оно подчеркивает исключительно зависимость конкретного права от абстрактного, упуская в то же время из виду, что подобное же отношение зависимости имело место и в противоположном направлении. Конкретное право не только воспринимает от абстрактного жизнь и силу, но и в свою очередь дает ему то же. Сущность права есть практическое осуществление. Правовая норма, никогда не получавшая себе такого осуществления или опять его утратившая, не может более претендовать на такое наименование: она стала испорченной пружиной в механизме права, которая не участвует в его работе и которую можно удалить без всякого изменения последней. (...)

(...) Право и справедливость проступают в стране не через то только, что судья неустанно готов выполнять свои обязанности и что полиция рассылает своих агентов, но каждый со своей стороны должен содействовать тому процветанию. Каждый призван и обязан подавлять гидру произвола и беззакония, где только она не осмеливается поднимать свою голову; каждый, пользующийся благодеяниями права, должен в свой черед также поддерживать по мере сил могущество и авторитет закона -- словом, каждый есть прирожденный борец за право в интересах общества. (...) Так и в борьбе за право один может выступать на арену, побуждаемый трезвым интересом, другой -- болью от претерпленного им беззакония, третий -- чувством обязанности или идеей права как таковой: все они протягивают друг другу руку для общего дела, для борьбы с произволом.

Здесь мы достигли идеальной вершины борьбы за право. Восходя от низменного мотива материального расчета, мы поднялись до точки зрения морального самосохранения личности и наконец пришли к участию отдельного индивидуума в работе над осуществлением правовой идеи в интересах общества. (...)

(...) Без борьбы нет права, как без труда нет собственности. Наряду с положением: «В поте лица твоего будешь ты есть хлеб свой» стоит одинаково верное положение: «В борьбе обретешь ты право свое».

Цель в праве (1877) Цель в праве Рудольфа фон Иеринга. - СПб., 1881. - 412 с.

ПОНЯТИЕ ЦЕЛИ

Глава I

Целевой закон

По учению о достаточном основании, в мире ничто не совершается само собой, а напротив все, что ни совершается, то есть всякое изменение в чувственном мире, является последствием другого, предшествовавшего изменения. Этот логически необходимый и подтвержденный опытом факт мы, как известно, называем законом причинности.

Закон этот применим и к воле, потому что и деятельность воли подходит под понятие о происходящем, совершающемся. Без достаточного основания движение воли столь же немыслимо, как и движение материи; свобода воли в том смысле, что воля может прийти в движение самопроизвольно, без какого-либо побудительного основания, есть ни что иное, как сказочный Мюнхгаузен, извлекающий самого себя из болота за волосы.

Таким образом, воля столько же нуждается в достаточном основании, как и природа. Но в природе это основание механического свойства: причина; для воли оно должно быть свойства психологического: цель. Камень падает не для того, чтобы упасть, а потому что он должен падать, то есть потому, что он в данном случае лишен точки опоры; человек же, совершающий деяние, совершает его не потому что, а для того, чтобы, -- для того, чтобы деянием достигнуть того или другого. Вот это «для того, чтобы» столь же неизбежно для воли, как «потому что» для камня; сколь невозможно движение камня без причины, столь же мало возможно и движение воли без цели. В первом случае речь идет о механическом, в последнем же о психологическом законе причинности. Отчасти ради краткости, отчасти же и для того, чтобы и в названии постоянно указывать на цель, как на единственное психологическое основание проявления воли, я буду далее называть психологический закон причинности целевым законом, механический же -- законом причинности.

Закон причинности в последнем смысле гласит: не может быть явления во внешнем чувственном мире без другого предшествующего ему, вызвавшего это явление, или, выражая то же самое известной формулой: нет следствия без причины. Целевой закон гласит: нет хотения, или, что то же, нет деяния без цели. ...

.. .Без цели деяние немыслимо. Действовать -- и действовать ради какой-либо цели -- значит одно и то же; деяние без цели такая же бессмыслица, как следствие без причины. Здесь мы достигаем пункта, который мы обязались выше доказать: существование целевого закона. ...

Бесконечная цепь причин и следствий во внешнем мире прерывается при всяком столкновении с человеческой волей; над последней закон причинности не имеет никакой власти, по отношению к природе воля свободна, не подчинена ее закону, она повинуется лишь своему -- целевому закону. Но, не признавая над собой власти природы, сама воля имеет несомненную власть над последней; природа должна повиноваться воле, когда того последняя хочет -- человеческая воля постоянно является источником причинности во внешнем мире. Таким образом, волю можно назвать началом и концом движения причин и следствий в природе -- волей называется способность к собственной причинности, существующей независимо, рядом с причинной связью явлений внешнего мира. ...

Глава III

Эгоизм на службе чужим целям

Спрашивается: каким образом мир может существовать при эгоизме? -- Отвечаем: пользуясь его услугами, давая ему вознаграждение, какого он требует. Пусть мир заинтересует эгоизм в осуществлении своих целей и его содействие будет для мира обеспечено.

Вот простое правило, посредством которого как природа, так и человечество, а равно и отдельный человек могут завладеть эгоизмом для своих целей. ...

Природа сама указала человеку путь, которым он может склонять других людей к содействию его целям; таким путем служит для него соединение собственной цели с чужим интересом. На этой формуле основана вся наша человеческая жизнь: государство, общество, тоговля и промышленный оборот. ...

Организация государственной цели характеризуется обширным применением права. Но значит ли это, что в государственной сфере стимул эгоизма или интерес недостаточен или излишен? Никоим образом, ибо само право, хотя девизом его и служит необходимость, все-таки принуждено обращаться к интересу, то есть к свободному деянию по собственному деятеля выбору: в большинстве случаев право достигает своей цели лишь потому, что привлекает на свою сторону интерес человека. Преступник не заботится о цели государства или общества; при совершении преступления им руководит исключительно его собственная цель, личная страсть, злость, алчность, словом его собственный интерес. Но именно на это и рассчитано средство, которым государство защищается от него, -- наказание. ...

Аппарат, с помощью которого государство осуществляет свои цели, совершенно тот же самый, которым пользуется и природа в своих целях. Он основан на двоякого рода принуждении: прямом или механическом и косвенном или психологическом. ...Средством, которым пользуются природа и государство, чтобы побудить человека к таким действия (или бездействию), служит собственный интерес лица; средством же для того, чтобы повлиять на последний, являются опять-таки награда и наказание. ...

Все сказанное здесь о праве и обязанности можно выразить в следующих трех положениях:

1) Я существую для себя.

2) Мир существует для меня.

В этих двух положениях лицо выражает занимаемое им правовое положение; но мир, как эхо, откликается ему третьим положением:

3) Ты существуешь для меня, и тем противопоставляет праву

обязанность.

На этих трех краеугольных положениях зиждется не только весь правовой, но и весь этический мировой порядок: наша частная и семейная жизнь, гражданский оборот, общество, государство, международный оборот, взаимные отношения народов как современных, так и уже давно исчезнувших. ...

Лицо, то есть цель его физического самосохранения, создало имущество, то есть цель правильного и обеспеченного осуществления вышеуказанной первой цели. Лицо и имущество в свою очередь обуславливают необходимость права, то есть ограждения их обоюдных целей, -- которые без права зависели бы от одной физической силы субъекта, -- посредством силы, превосходящей силу каждого из отдельных индивидов, а именно: государственной власти. Поэтому понятие о праве заключает в себе два момента: систему целей и систему их осуществления. Подобно тому, как лицо и имущество необходимо вызывают собою право, так последнее неминуемо приводит к государству; не (логическая) сила отвлеченного понятия, а (практическая) производительная сила цели необходимо создает одно из другого.

Право охватывает лицо со всех сторон его существования. Охрану, удержание за собой такого положения, отведенного ему правом, мы называем правовым самоподдержанием лица. Оно простирается на все, что составляет сущность лица и что принадлежит ему: тело и жизнь, честь, имущество, семейство, общественное, правовое положение. ...

Глава VI

Жизнь с помощью других и для других или общество

Всякая человеческая жизнь служит во благо человеческому

обществу. ...

Никто не существует только ради самого себя, никто не может в жизни обойтись самим собою, всякий живет, сознательно или бессознательно, с помощью и вместе с тем для других. Подобно тому, как всякое тело полученную им извне теплоту должно возвратить обратно, так и человек, вдыхая в себя интеллектуальный или этический эфир, разлитый в культурной атмосфере общества, должен выдыхать его. ...

Понятие об обществе... понятие новейшего времени; в Германию, насколько мне известно, оно проникло из Франции. ...

Товарищество, общество в юридическом смысле, есть союз многих лиц, соединившихся для преследования одной общей цели, из которых поэтому каждое, направляя свою деятельность к осуществлению цели такого общества, действует вместе с тем и для себя. .. .Согласно с сим общество можно определить так: оно есть фактическая организация жизни для и посредством других и -- так как лучшими сторонами своего бытия отдельное лицо обязано исключительно другим -- вместе с тем необходимая форма жизни для себя; общество, следовательно, в действительности есть вообще форма человеческой жизни. Человеческая и общественная жизнь -- одно и то же. ...

Итак, общество значит: каждое отдельное лицо существует для мира и мир существует для отдельного лица. ...

Глава VII

Социальная механика или двигатели социального движения

.. .Сила, приводящая в движение механизм человеческого общества, есть человеческая воля, то есть сила, которая одна только, в противоположность силам природы, может похвалиться свободой; но эта воля, в такой своей функции, должна носить название воли тысяч и миллионов индивидов, именоваться борьбой интересов, противоположностью интересов, противоположностью стремлений, называться эгоизмом, капризом, упрямством, ленью, слабостью, пороком, злобой. В мире нет ничего более достойного удивления, как дисциплина и укрощение человеческой воли, осуществление которых выражается словом общество. ...

.. .Социальная механика тождественна с учением о двигателях, посредством которых общество для своих целей приводит в движение волю, короче, она -- учение о двигателях социального движения.

Таких двигателей четыре. Мотивом и предложением двух из них служит эгоизм; я называю их низшими или эгоистическими двигателями; они суть вознаграждение и принуждение. Без их общественная жизнь немыслима: оборот немыслим без вознаграждения, право и государство -- без принуждения; поэтому они служат для нас представителями элементарных двигательных сил общества, необходимыми и неизбежными условиями его существования, хотя бы в самом неразвитом и несовершенном их состоянии. Этим двигателям противополагаются два другие, мотивом и предположением которых является не эгоизм, а наоборот, отрицание его в видах общественной пользы, и которые я... называю высшими или нравственными социальными двигателями. ...Двигатели эти -- чувство долга, то есть гармония личной воли с требованиями общества, выраженными (право) или невыраженными (нравственность, мораль) в форме закона, и свободное самоотречение, простирающееся дальше требований общества. Первое -- проза, второе -- поэзия нравственности. ...

ГЛАВА VIII

... 2. Человек -- самообладание власти

Жизнь сильнейшего за счет слабейшего, уничтожение последнего при столкновении с первым -- таков склад совместной жизни в мире животных; обеспеченное существование наислабейшего и наибеднейшего рядом с сильнейшим и могущественным -- таков вид общежития в человеческом мире. ...

.. .Интерес обуздывает страсть, стремящуюся уничтожить врага, и рекомендует силе ради ее самой, умеренность, то есть мир с врагом на справедливых условиях. Мир вызывает договор, последний родит право, право же как результат борьбы, представляет сознание сильного, что в интересе его самого необходимо допускать существование рядом с собой слабого -- сознание необходимости самоограничения власти в ее собственном интересе. .. .Мир более соответствует обоюдным интересам, чем война.

Таким образом, власть разумная и способная к самоодолению является источником права. Это будет возникновение права из власти сильнейшего; такому виду возникновения права противополагается другой, .. .а именно: возникновение права из соединения власти равных. ...

...В моих глазах право представляется властью, сознавшей собственную выгоду, а вместе с тем и необходимость меры, следовательно не чем-либо в сущности различным от власти, а лишь одной из форм ее проявления: властью правою, правильной, обусловленной правилами, следовательно дисциплинированной властью в противоположность к власти или силе дикой, грубой, определяющейся лишь страстью и временной выгодой, к власти бесправной. Таким образом, не право владычествует вместо власти, а сама власть, притом постоянно и всюду; она восседает на престоле, она вооружена мечом и право служит ей так же, как компас штурману. Но подобно тому, как не компас стоит на руле, а штурман, так точно не право, а власть управляет рулем. Поэтому право не есть нечто противоположное власти, а придаток ее самой, усвоенное ею правило, превратившееся, вследствие постоянного соблюдения его, в свойство власти, в ее вторую природу. Уклонение власти от этого правила мы должны представлять себе не в виде того, что власть, нарушая обычный порядок, отстраняет право, а в виде акта постоянно господствующей власти, совершая который власть изменяет своим собственным принципам, увлекается импульсом минуты -- это момент самозабвения, непоследовательности, уклонения в сторону первоначальной необузданности. ...

Желая выразить вышеизложенное сжато, скажем: право есть политика власти. Но, само собой разумеется, не отдельного, конкретного случая, -- это политика близорукого, политика глупца, недостойная названия политки, -- а, напротив, политика разумная, дальновидная, никогда не теряющая из виду абстрактной, то есть постоянно подлежащей преследованию цели в связи ее с целями человеческой жизни, -- следовательно, политика, которая сознает, что низшей или мимолетной выгодой следует поступаться для достижения высшей, продолжительной. ...

8. Государство. Различие его от общества

Пройдя длинный окольный путь, мы нашли наконец предмет наших поисков: государство. Мы могли бы достигнуть того же с большими удобствами! Зависело вполне от нас взять идею социального принуждения прямо в той форме, в какой она встречается повсюду, именно в форме государства. К чему было избирать окольный путь? -- Для того, чтобы показать, каким образом и почему право вне государства находится на ложном пути. Только в государстве право находит то, к чему стремится: верховное господство над силой. ...

Социальная... организация принуждения значит то же самое, что государство и право. Государство есть общество как держава регулированной и дисциплинированной принудительной власти. Совокупность основных правил, по которым общество или государство проявляет таким образом свою деятельность, -- дисциплина принуждения есть право. Давая такое определение государству, я не желаю этим выразить, что этой формулой исчерпывается вся сущность государства. ...Но сколь бы ни были разнообразны и многочисленны цели, им уже освоенные и впредь подлежащие усвоению, есть одна цель, превосходящая все другие цели... именно правовая цель -- развитие и обеспечение права. Все другие задачи государства отступают перед этой на задний план...; забота и попечение о праве, то есть управление социальной принудительной властью составляет важнейшую жизненную функцию государства.

.. .Государство есть общество, которое принуждает; для того, чтобы иметь возможность принуждать, общество принимает форму государства, государство представляется формой правильного и прочного отправления социальной принудительной власти, одним словом: государство есть организация социального принуждения.

...Организация социальной принудительной власти, являющаяся... первой и основной задачей государства, представляет собой две стороны: установление внешнего механизма власти и дисциплину ее применения. Формой, в которой разрешается первая задача, служит государственная власть, вторая же задача достигается посредством права. Оба эти понятия друг друга обуславливают: государственная власть нуждается в праве, для последнего необходима государственная власть.

10. Право -- обусловленность его принуждением

Ходячее определение гласит: право есть совокупность действующих в государстве принудительных норм, и такое определение, по моему мнению, вполне правильно. Оно заключает в себе два момента: норму и осуществление ее посредством принуждения. Только те из установленных обществом норм заслуживают названия правовых норм, которые влекут за собою принуждение, или, -- так как согласно вышеизложенному только государству принадлежит монополия принуждения, -- которые влекут за собою государственное принуждение. Этим выражается, что правовыми нормами называются лишь нормы, обусловленные со стороны государства таким последствием, или что государство есть единственный источник права.

11. Право -- момент нормы

Как на второй момент в приведенном выше определении права мы указали на норму. Создавая норму, сила, власть преобразуется в право.

.. .Темою нашего исследования, выражаясь кратко, послужит образование права путем самоограничения силы и власти. ...

Имеющий власть руководить действиями другого посредством повеления (положительного или отрицательного, повеления действовать или повеления бездействовать, приказа и запрета) может осуществлять такую власть трояким способом: или повелением по поводу каждого отдельного случая, когда признает нужным (индивидуальное повеление), или общим повелением, распространяя его на все будущие случаи определенной категории (абстрактное повеление) и притом в обоих случаях так, что повеление должно иметь обязательную силу лишь для других, или же и для самого издающего повеление (односторонне и двусторонне обязательная сила повеления). ...

Формой внешнего проявления нормы служит публичное оглашение ее; такая форма обуславливается самой целью нормы: то, что должно быть обязательно для всех, должно быть и объявлено во всеобщее сведение. ...

Норма или правило служит содержанием закона. ...

Норма следует необходимым предположением при всех... понятиях: закон -- устанавливает норму; судья -- применяет ее; право обнимает собою все нормы. ...

.. .Я разумею при этом, конечно, не простую форму права: норму, а то, что составляет сущность права, именно цели, осуществляемые им.

Цели эти суть: 1) порядок, то есть равномерность социального движения. Для полного установления порядка необходимо, конечно, содействие обеих сторон: той, которая руководит им, и той, которая соблюдает его; в последней не может развиться прочная наклонность к порядку, постоянное, обратившееся во вторую натуру и в потребность стремление к сохранению этого порядка, когда первая не считает себя этим порядком связанной, и порядок в этом случае является лишь односторонним, основанным исключительно ная страхе, но тем не менее, какой бы то ни было, это все-таки порядок.

2) Равенство. Принципиально равенство заключается уже в самой норме, ибо всякая абстракция основана на предположении равенства в конкретном... В тот момент, когда власть обращается к закону для оглашения, возмещения ее поведений, она открывает доступ в свое обиталище праву, и тотчас же начинается обратное влияние закона на власть, потому что закон влечет за собой связанные с ним неразрывными узами порядок и равенство; принятый в виде приемыша в доме власти, закон с течением времени занимает в нем место старшего сына.

Наконец 3) право в субъективном смысле. Возможно ли такое право в деспотии? .. .Деспотия, по самой сущности ее, исключает всякое участие подданных в государственной власти, ... -- деспотия не знает государственного гражданского права. (...)

12. Содержание права -- жизненные условия общества

Предметом предыдущего исследования послужили два момента -- принуждения и нормы, -- заключающиеся в выше установленном нами понятии права в обширном смысле как совокупности действующих в государстве принудительных норм. И принуждение, и норма суть моменты чисто формальные, не заключающие в себе никакого указания на содержание права. ...

Возвращаясь к высказанному мною выше положению, что масштабом права служит не абсолютный масштаб истины, а относительный -- цели. Отсюда само собою вытекает, что содержание права не только может, но и должно быть бесконечно разнообразным. Как врач не может приписывать всем больным одно и то же лекарство, а сообразует избираемое им средство с состоянием больного, так и право не может всюду создавать одни и те же определения, а должно, напротив, сообразоваться с состоянием народа, степенью его культуры, потребностями времени и, правильнее говоря, даже и не должно, а это само собою делается, это -- сам собою слагающийся исторический факт. ...

Всякому, не боящемуся исследований и размышления, цель нигде не открывается с такой очевидностью, как в области права; обнаружить эту цель, освободить ее от обманчивой оболочки мнимой истины, отрешенной от всякой цели, составляет высшую задачу науки права. ...

Если эта идея справедлива, то вопрос о содержании права сводится к вопросу о цели права. ...

Возвращаясь к последнему понятию, я определяю право, как обеспечение жизненных условии общества в форме принуждения....

Я называю жизненными условиями ...не только условия физического существования, но и все те блага и наслаждения, которые по мнению субъекта придают жизни ее настоящую цену. ...

Герберт Спенсер

Основания социологии (1896) Спенсер Г. Синтетическая философия / Пер. с англ. - К., 1997. -С. 287-353.

...Глава XIX

НАВЕДЕНИЯ СОЦИОЛОГИИ

I. Что такое общество?

§ 212. Общество есть некоторая сущность, ибо хотя оно и образовано из разъединенных единиц, однако на известную конкретность агрегата этих единиц указывает общая неизменность их группировки в занимаемой ими площади.

§ 213. Так как свойства общества сходны со свойствами живого тела, то нужно рассмотреть основания, позволяющие утверждать, что постоянные отношения между частями общества аналогичны постоянным отношениям между частями живого тела.

II. Общество как организм

§ 214. Первая черта, позволяющая смотреть на общество как на организм, это -- его непрерывный рост.

§ 215. По мере того как общество растет, его части становятся несходными между собою: оно обнаруживает усложнение строения.

§ 216. Это сходство будет понято еще лучше, когда мы заметим, что одновременно с прогрессивной дифференциацией социальных строений совершается и прогрессивная дифференциация социальных отправлений.

III. Рост общества

§ 224. Общества, подобно живым телам, начинаются в формах зародышей; они берут начало из таких масс, величина которых совершенно ничтожна сравнительно с теми массами, до которых некоторые из них доходят.

§ 225. Величина, которой достигают агрегаты различных классов, бывает крайне разнообразна. В животном царстве мы замечаем это, рассматривая Простейших и Позвоночных, а среди обществ -- те высшие общества, в состав которых входят миллионы людей.

§ 226. Затем в обоих случаях величина агрегата возрастает при помощи двух процессов, которые совершаются то вместе, то порознь. Возрастание происходит то путем простого размножения единиц, приводящего к расширению группы, то путем соединения групп в большие группы, а затем -- соединения этих больших групп в еще большие группы. Общественный рост совершается путем слияний и вторичных слияний. Первобытная общественная группа, подобно той первоначальной группе живых молекул, с которой начинается органическая эволюция, никогда не достигает сколько-нибудь значительной величины путем простого возрастания. Образование более обширных обществ происходит только путем соединения более мелких обществ; мы можем наблюдать, как этот процесс совершается еще и теперь среди нецивилизованных рас, а прежде совершался у предков цивилизованных рас. Повторение подобного процесса на более высокой ступени приводит к соединению вторичных агрегатов и образованию третичных.

§ 227. Существует еще одна аналогия. Общественный рост обнаруживает основную черту эволюции с двух ее сторон: интеграция проявляется и образованием большей массы, и увеличением связности этой массы вследствие сближения частей. ...

X. Общественные типы и конституции

§ 256. Общества могут быть распределены прежде всего по степеням их сложения, как простые, сложные, двойной сложности и тройной сложности; затем, хотя и с меньшей определенностью, их можно распределить на такие, у которых первенствует военная деятельность, и такие, у которых первенствует деятельность промышленная.

§ 259. При военном типе общества армия есть мобилизованный народ, а народ -- отдыхающая армия; поэтому здесь армия и народ имеют одинаковое строение. Черта, повсюду характеризующая военное строение, состоит в том, что различные совместные действия единиц совершаются принудительно. Подобно тому как воля солдата настолько подавляется, что он во всех обстоятельствах является простым исполнителем воли своего офицера, так и воля гражданина во всех видах деятельности, как общественной, так и частной, руководится волею правительства. Кооперация, при помощи которой поддерживается жизнь военного общества, есть принудительная кооперация. Социальное строение, приспособленное к борьбе с окружающими враждебными обществами, руководится централизованной регулятивной системой, которой вполне подчинены все части, подобно тому как в индивидуальном организме внешние органы вполне подчинены главному нервному центру.