История и художественный вымысел в поэме У. Шекспира "Лукреция"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Курсовая работа

История и художественный вымысел в поэме У. Шекспира «Лукреция»

Введение

В обширном творчестве Шекспира поэмы занимают особое место. Если пьесы Шекспир писал для широкой публики, то его поэмы были предназначены для истинных ценителей. Он считал, что доказательством того, что он является поэтом, могут послужить только поэтические произведения, принадлежавшие к признанным жанрам литературы.

Вот почему издавая свои поэмы, Шекспир говорил о том, что именно поэмы являются его первенцами фантазии.

Известно, что при создании своей поэмы «Лукреция» Шекспир пользовался историческими источниками. Существует несколько вариантов изложения легенды о Лукреции. Первой письменной интерпретацией является текст Тита Ливия, который входит в его монументальный труд «История Рима от основания города». Вторым изложением легенды о Лукреции является поэтическая интерпретация Овидия в «Фастах».

Большинство исследователей творчества Шекспира, таких как А.А. Аникст, Ю.Ф. Шведов, Г Брандес, в своих работах только упоминают о том, что источником поэмы «Лукреция» является предание, описанное Овидием в «Фастах».

Данная работа посвящена анализу исторических источников поэмы Шекспира «Обесчещенная Лукреция».

Объектом данной работы является анализ изложения легенды о Лукреции Тита Ливия, поэтической интерпретации этой легенды Овидия и поэмы Шекспира. Предметом - выявление общих черт и различий в изложении этими авторами данного предания. Цель - на основе сравнения текстов выявить новаторство Шекспира в изложении легенды о Лукреции

Поставленная цель определяет следующие задачи:

1) выявить важнейшие исторические источники и сопоставить с текстом поэмы

2) выявить общие черты и различия между текстами Ливия и Овидия

3) выполнить сопоставительный анализ изложения легенды Тита Ливия и Овидия с поэмой Шекспира

4) проанализировать различия между источниками и поэмой

5) определить новаторские черты, привнесенные Шекспиром в изложение предания о Лукреции.

ливий лукреция шекспир овидий

1. Источники поэмы Шекспира «Обесчещенная Лукреция»

1.1 Тит Ливий и первая письменная фиксация легенды о Лукреции

Известно, что при создании своей поэмы «Лукреция» Шекспир пользовался историческими источниками. С полной уверенностью говорить нельзя, но, вероятнее всего, основой для «Лукреции» послужило предание, описанное Овидием в «Фастах». Этот сюжет был очень популярен в английской литературе и до Шекспира. Различные варианты трагической истории Лукреции содержатся в поэмах «Легенды о славных женщинах» Чосера (XIV век) и «Падение монархов» Лидгейта (XV век).

Данный сюжет пережил трансформацию в процессе длительной обработки, пройдя через руки нескольких авторов. Его источником послужила легенда о Лукреции, жене Коллатина, которая совершила самоубийство на глазах у мужа, отца и Брута, после того как ее обесчестил сын римского царя Тарквиний, что послужило восстанию и установлению в Риме Республики. Первым, кто письменно упомянул об этой легенде, был римский историк Тит Ливий.

Тит Ливий (59 г. до н.э. - 17 г. н.э.) принадлежит к блестящей плеяде писателей и поэтов, мыслителей и историков, которых принято относить к так называемому золотому веку древнеримской литературы. Ливий был младшим современником Цицерона, Вергилия, старшим - Овидия и Проперция, почти ровесником Горация и Тибулла.

Доподлинно известно, что Ливий писал диалоги общественно-философского содержания, трактаты по риторике, но все они безвозвратно пропали, и его известность основана на единственном сочинении, которое сохранилось далеко не полностью и которое по традиции принято именовать «История Рима от основания Города». В своем изначальном виде этот труд должен был охватывать события римской истории от легендарных ее истоков до гражданских войн и установления империи, то есть эпохи, современником которой был сам автор. Но из 142 книг, составлявших грандиозную эпопею, до нашего времени дошло 35 книг - с первой по десятую и с двадцать первой по сорок пятую, освещающие события до 293 и с 219 до 167 г. до н.э. О содержании других книг известное представление дают созданные еще в древности краткие их изложения - «периохи», или «эпитомы»

«История Рима от основания Города» делилась на тематические разделы по десять или иногда по пять книг в каждом. Такие группы книг (их принято называть соответственно декадами или пентадами) публиковались автором по мере их написания.

Труд Ливия был оценен как одно из высших проявлений римской духовной культуры уже современниками - восторженные отзывы о нем тянутся через всю эпоху ранней Римской империи. Одного из величайших историков древности видело в нем и Новое время - от Данте и Макиавелли до русских декабристов.

Ливию нередко приписывают такие недостатки, как отсутствие анализа социально-экономических процессов, некритическое отношение к данным предшествующих историков, почти полное невнимание к подлинным документам, некомпетентность в описании военных действий, но он, тем не менее, остается главным нашим источником по истории республиканского Рима. Большинство фактов, сообщаемых Ливием, находят прямое или косвенное подтверждение в других источниках и могут считаться вполне надежными.

Ливий является создателем хрестоматийного величественного и идеального образа древнего республиканского Рима, родины гражданского и воинского героизма, воплощения совершенного общественного устройства, цитадели законности и права. Образ этот находится в кричащем противоречии с непосредственной исторической реальностью: республиканский Рим жил войной и для войны, ненасытно захватывая все новые богатства, все новые города и страны. И тем не менее образ, созданный Титом Ливием, не был ни выдумкой, ни наивным заблуждением. Народ Рима действительно выстоял в страшных испытаниях голодом, в истребительных внешних войнах и разрухе, порожденной войнами гражданскими.

В «Истории Рима от основания Города» существуют два регистра повествования - хроникальный и образный - чаще всего автор ориентируется именно на второй. Книга изобилует страницами, которые навсегда вошли в культуру Европы и которые и сегодня берут за душу: исполненные глубокого драматизма сцены - самоубийство Лукреции, разгром и позор римлян в Кавдинском ущелье, казнь консулом Манлием своего сына; надолго запоминающиеся речи - такие, как речь трибуна Канулея к народу.

Первая книга эпопеи посвящена эпохе царей, со второй начинается, рассказ о «свободном Риме». В центре эпизода, открывающего историю Республики, - образ первого римского консула Брута. И то, что говорится здесь о свободе как основе римского государства, - своего рода камертон для всего последующего повествования. У Ливия книга начинается не с рассказа о поступках и событиях, а с теоретического рассуждения о благах свободы, о принципиальной грани, которую она кладет между царским и республиканским Римом, об опасностях, угрожающих свободе, и действия консула Брута упоминаются лишь в этой связи.

В «Истории Рима» рассказ о благочестивой Лукреции появляется в конце Первой книги и является ее кульминацией. Симпатии и идеалы Ливия связаны с Республикой, и именно история Лукреции, описывающая бесчинства римского царя, логически завершает повествование об эпохе царей в Риме. Следует отметить, что исторических документов, описывающих этот период римской монархии нет, следовательно, эту часть истории Ливий писал, опираясь на народные предания и легенды. Из-за этого эпизод о Лукреции нельзя однозначно воспринимать как достоверно произошедшее историческое событие.

Ливий начинает повествование с упоминания о том, как в лагере римлян, осаждающих Ардею, однажды заходит спор о том, чья жена лучше. Таким образом, завязкой служит распространенный в фольклоре разных народов мира мотив похвальбы мужа достоинствами жены. Коллатин предлагает неожиданно приехать к каждой из жен, что должно подтвердить превосходство Лукреции над другими римскими женами. Сначала спорившие прискакали в Рим и нашли жен, которые в отсутствие мужей проводили время на пышном пиру среди сверстниц. Когда же они приехали в дом Коллатина, то нашли его жену мирно прядущей (что доказывает ее благонравие и добродетель). Лукреция оказывает радушный прием гостям. Тогда-то и вспыхивает страсть Секста Тарквиния к жене друга. Но он не сразу решается предпринять решительные действия. Лишь несколько дней спустя он возвращается в дом Лукреции и, пробравшись ночью в спальню жены Коллатина и угрожая женщине, совершает над ней насилие. Утром Лукреция посылает за мужем, отцом и их друзьями. Когда прибывает муж, она рассказывает о том, что произошло ночью. Все ее утешают, но она вытаскивает спрятанный в одежде нож и убивает себя. После смерти Лукреции, Брут, держа в руках нож, которым убила себя Лукреция, призывает соотечественников к бунту против Тарквиния. Воодушевленные праведной местью, римляне поднимают восстание против власти Тарквиниев, и это приводит к установлению республики в Риме.

Главное, на чем сосредоточен Ливий, рассказывая историю Лукреции, - это взаимодействие поступков в моральном и политическом аспекте. Могут ли простить царю поступок, который ужасен с моральной точки зрения, или же у всего есть свой предел. Все в «Истории Рима» подчинено этой идее, и все созданные историком образы (включая образ деспотичного Секста Тарквиния, целомудренной Лукреции, ее мужа и даже Брута) служат доказательством наказуемости аморальных поступков монархов. В этом начальном аккорде гимна римской свободе ясно различимы две ноты, его составляющие, - преодоление частных интересов отдельных людей и групп ради общего интереса единого народа и подчинение дисциплине.

Говоря о трактовке легенды римским историком, необходимо обратить внимание на то, как Ливий балансирует между темой добродетели Лукреции и политическим значением ее гибели в эпизоде, когда Брут превращает семейную трагедию Коллатина в событие, наделенное политическим содержанием и значимое для всех римлян. Для Ливия правда Лукреции и ее выбор становятся частью рождения Римской республики.

1.2 Судьба и образ Лукреции в «Фастах» Овидия

Публий Овидий Назон (43 г. до н.э. - 18 г. н.э.) - крупнейший поэт в плеяде писателей «золотого века» римской литературы.

Выступая в своих ранних произведениях «певцом любви» (по выражению А.С. Пушкина), Овидий, в отличие от Тибулла, а также Вергилия, не был склонен идеализировать прошлое; оно, по мнению поэта, было довольно грубо. «Мы живем как люди нашей современности», - заявляет он в «Фастах» (I, 226). Сходная мысль звучит также в «Искусстве любви»: «Я поздравляю себя, что я родился теперь» [10]. Овидий - сторонник изящества и культуры, которую нес современный ему «золотой Рим» - властитель богатств вселенной. В этом качестве Овидий не во всем разделяет тенденцию политики Августа, направленную на реставрацию старинной морали и гражданской доблести. Тем не менее, эта тенденция не могла не оказать на него влияния.

В атмосфере цезаризма Овидий, пишет, в частности, «Фасты» («Fasti» - календарь) - элегии в духе александрийской поэзии, где дает календарное поэтическое описание происхождения римских праздников и обычаев.

Слово «фасты» означает «календарь», «месяцеслов». Овидий хотел создать по элегии на каждый из многочисленных римских календарных праздников, упомянув таким образом всех национальных богов, героев, римские храмы, древние обряды - двенадцать книг для двенадцати месяцев календаря. Возрождение римской религиозной древности было одной из главных забот императора Августа. Пестрое содержание римских преданий в «Фастах» укладывалось в широкую раму ученого эпоса о причинах и началах всего, что есть в людских обычаях. Это величественный замысел, исполнив который Овидий мог по праву притязать на бессмертную славу. Работа шла быстро: через семь лет у Овидия были уже готовы и ожидали лишь последней отделки первые шесть книг «Фастов».

Именно эта часть поэмы дошла до нас. В ней прославляется римская старина с ее культами, историческими событиями, мифами, героями и официально установленной идеологией. Повествование о Риме начинается с самого начала, с таких колоритных фигур, как Янус или Сатурн, рассказывается о периоде царей, а в книге IV разрабатывается история династии Юлиев. Лесть и раболепство объединяются у Овидия с глубоким знанием римской старины, своеобразным патриотизмом и психологически тонким - как бы приближенным изображением длинного ряда мифических и исторических фигур. Народная жизнь со всеми ее вековыми традициями тоже интересует Овидия. Но свойственную поэту легкость в обращении с материалом, игривость, изящество встречаем и здесь. Двусмысленные легенды и положения, снисходительный тон рассказа, смесь религии с анекдотами и риторическими упражнениями, большая ученость и тонкий художественный стиль - все это характерно для «Фаст» и отличает стиль поэта от стиля историка, каким был Тит Ливий.

История о Лукреции в поэме Овидия находится близко к концу второго месяца. Это 24 день, который носит название «Изгнание Тарквиния». Если у Ливия введением в рассказ о Лукреции служат общие рассуждения о свободе, то Овидий с самого начала повествования демонстрирует свой интерес к выдающимся характерам, к их строю мыслей и чувств, помещая в качестве зачина легендарный эпизод, характеризующий нрав юного Брута. Овидий рассказывает о том, как во время войны против Габии прорицатель предрек, что тот, кто первым поцелует свою мать, и будет победителем. Бросились все к матерям, и лишь Брут поцеловал мать-землю. Этот сказочно-богатырский эпизод служит, как уже было сказано, прологом к истории Лукреции.

В изложении Овидия, именно Тарквиний от скуки заводит разговор о том, как ведут себя жены в отсутствии мужей. Коллатин же, презирая пустую похвальбу, предлагает проверить, а не рассуждать об этом. В доме царя они находят его невестку (жену молодого Секста Тарквиния) во хмелю, с венками на шее. После они отправляются в дом Лукреции и видят ее за прялкой. Она разговаривает со служанками, и из ее слов становится ясно, что женщины собираются сшить плащ для ее мужа. Неожиданно в комнату заходит Коллатин, навстречу которому тут же бросается Лукреция. В этот момент Тарквиния пленяет ее красота. Он начинает думать только о ней, и спустя несколько дней возвращается в дом Лукреции гостем. Ночью Тарквиний прокрадывается к хозяйке дома и угрожает ей, говоря, что убьет ее и подбросит к ней в покои убитого раба, с которым он якобы застал жену своего друга. Шантажируя таким образом Лукрецию, он вынуждает ее подчиниться насилию. Наутро она зовет отца и мужа, плачет перед ними и рассказывает им о том, что с ней сделал Тарквиний. Муж, утешая, говорит, что ее вины в этом нет, но она вонзает себе в грудь кинжал. Рассказ заканчивается появлением Брута, который берет кинжал и клянется им, говоря, что Тарквиний и весь его род будут изгнаны из Рима.

В отличие от Ливия, который сосредоточился на вопросе преодоления частных интересов отдельных людей и групп ради общего интереса единого народа, Овидий концентрирует внимание на описании характеров отдельных лиц: в частности, Брута и Тарквиния, уделяя особое внимание переживаниям Лукреции. Овидия не интересовал вопрос погубленной добродетели, ему были важны описания чувств, переживаемых героями.

Тит Ливий и Овидий являются первыми интерпретаторами легенды о Лукреции. В своих монументальных произведениях они каждый по-своему рассмотрели этот эпизод римской истории. Ливий создавал свою «Историю Рима», прославляя Республику, поэтому история о Лукреции имела для него большое значение. Трагедия добродетели, в его интерпретации, становится сигналом к свержению власти Тарквиниев, поэтому Ливий концентрирует внимание на эпизоде, в котором Брут, поклявшись над телом Лукреции, поднимает восстание против римских царей. Кроме этого, Ливия интересовал вопрос о соотношении общественной и личной морали, и легенда давала ему богатый материал для рассуждений на эту тему. В «Истории Рима» преступление царского сына против нравственности является источником падения монархии, подтверждая значение морали в общественной жизни. Овидий же, по справедливости названный «певцом любви» заинтересован совсем в другом. На первое место в его трактовке легенды выдвигаются чувства и характеры. Текст поэмы пронизан субъективным отношением к описываемым событиям и лицам, он отличается обилием описаний, оценочных суждений и лирических отступлений. В этом смысле поэтическая интерпретация Овидия не похожа на текст Ливия, который по сравнению с текстом Овидия выглядит чересчур сухим.

Самое яркое различие двух версий истории о Лукреции заключается в описании сцены самоубийства. Если у Ливия этому посвящено всего одно предложение, то Овидий посвящает этому пять строчек, в которых упоминает о том, что, даже совершив самоубийство, Лукреция заботилась о том, что бы «пристойно упасть» (здесь и далее текст цитируется в переводе Ф.А. Петровского по изданию [10: с. 392].). Таким образом, если для Тита Ливия важен сам факт самоубийства как повод для восстания в Риме, то у Овидия тот же поступок Лукреции служит в первую очередь раскрытию характера самой героини, считающей целомудрие высшей ценностью, ради утверждения которой она отдает свою жизнь.

Основной причиной таких различий является то, что каждый из названных авторов преследовал свои цели и задачи. Ливий создавал труд, в котором рассказывал об истории Рима от основания города до современности, и этот грандиозный замысел оставался контекстом всех рассказанных им частных историй. Овидий же, сосредоточившись на частном, соединил в своей поэме ряд самостоятельных новелл, иллюстрирующих происхождение римских календарных праздников. И новелла о Лукреции стала одной из таких многочисленных частных историй, рассказанных автором «Фаст» в поэтической форме.

2. Особенности художественной интерпретации античного сюжета о Лукреции в поэме У. Шекспира

2.1 Поэма У. Шекспира «Лукреция» и ее место в творчестве драматурга

Первое издание поэмы вышло в 1594 году. Ее напечатали по рукописи Шекспира, которая была создана, вероятно, за год до опубликования. Написание поэмы пришлось на тот период, когда из-за эпидемии чумы лондонские театры были закрыты и Шекспир, оторванный от театральной деятельности, мог посвятить себя поэтическому творчеству.

Сначала была издана поэма «Венера и Адонис», в посвящении которой Шекспир называет ее первенцем своей фантазии, то есть своим первым произведением. Но это совсем не означает, что поэмы написаны раньше пьес, а лишь то, что Шекспир не причислял свои пьесы к большой литературе, датируя свое вступление на Парнас названной поэмой.

В обширном мире творчества Шекспира его поэмы и сонеты занимают отдельную область. Они как бы автономная провинция со своими законами и обычаями, во многом отличающимися от тех, которые присущи драме. Пьесы Шекспир писал для широкой публики, для простонародья, для «толпы», уверенный, что литературной славы они ему не принесут.

Поэма Лукреция посвящена знатному лицу - графу Саутгемптону. Раболепный язык посвящений было бы неверно истолковывать как проявление плебейского низкопоклонства перед знатью. Шекспир просто следовал обычаю и из всех комплиментов, расточаемых по адресу Саутгемптона, вытекает, что он предполагается в качестве того идеального ценителя поэзии, на которого ориентировались поэты. Все это было в полном соответствии с аристократизмом гуманистической культуры эпохи Возрождения.

Скорее всего, основой для «Лукреции» послужило предание описанное Овидием в «Фастах». Этот сюжет был очень популярен в английской литературе и до Шекспира. Различные варианты трагической истории Лукреции содержатся в поэмах «Легенды о славных женщинах» Чосера (XIV век) и «Падение монархов» Лидгейта (XV век). Существовали и английские баллады на этот сюжет.

Поэма Шекспира получила высокую оценку современников. Земляк Шекспира, поэт Майкл Дрейтон писал в своей «Легенде о Матильде» о том, что Лукреция возродилась для новой жизни. В 1595 году кембриджский ученый Ричард Ковел воздает хвалу Шекспиру за его «Лукрецию».

Томас Эдуарде объявляет Шекспира одним из лучших современных поэтов, называя его в одном ряду со Спенсером, Марло и Дэньелом. Высоко оценил Шекспира Уильям Харви, писавший о нем в своей элегии как о поэте, «воспевшем добродетель Лукреции».

Кембриджский ученый Габриэл Харви отмечал, что более разумная публика предпочитает «Лукрецию» «Венере и Адонису».

Основу проблематики поэмы «Лукреция» составляет этический вопрос об отношениях мужчины и женщины. В данной поэме автор говорит о том, какую любовь следует считать порочной. В лице Тарквиния Шекспир осуждает эгоистическую страсть. Подчиненный такой страсти, Тарквиний теряет человеческий облик, не случайно Шекспир так часто сравнивает его с хищниками, называя его, то псом, то волком, ястребом или совой. Тарквиний добивается осуществления своего замысла. Пока Тарквиний приближается к достижению своей цели, Шекспир раскрывает все более и более негативные черты этого характера. Вначале голос совести еще пытается остановить Тарквиния, но тогда на помощь страсти приходит лицемерный ум, услужливо подсказывающий Тарквинию, что не он, а красота Лукреции виновата во всем, что должно случиться. Особенно отталкивающим становится Тарквиний тогда, когда он угрожает Лукреции, дорожащей своей чистотой и добрым именем, убить ее и положить в ее постель убитого раба, чтобы после смерти ославить ее как женщину, изменявшую с рабом своему мужу.

Постепенное раскрытие характера Тарквиния приводит к полному разоблачению низости этого героя, а изображение переживаний Лукреции выявляют все лучшие моральные качества героини, и в первую очередь - силу ее характера. Понимая, что она не может жить обесчещенной, Лукреция решает убить себя, но исполнение своего плана она откладывает до приезда мужа с тем, чтобы рассказать ему о преступлении Тарквиния и потребовать мести. Именно поэтому самоубийство Лукреции приобретает черты протеста против тирании деспота.

Сама тема борьбы против тирана звучит в поэме с неослабевающей силой. Она выражена не только в развитии сюжета, но и в отдельных репликах Лукреции, которая пытается воззвать к совести царя, подчеркивая, что он - царь, который должен быть образцом для подданных.

В поэме «Лукреция» среди средств образной характеристики персонажей и их переживаний мы встречаем такие, которые в художественном почерке автора обличают драматурга. Так, например, Шекспир специально подчеркивает взволнованную сбивчивость речи Лукреции в момент объяснения с Тарквинием, недоговоренность отдельных слов и фраз.

С суровым трагическим решением конфликта второй поэмы гармонирует весь ее мрачный колорит.

Ни растянутость второй поэмы (она насчитывает 1855 стихов), ни риторическая напыщенность, которая то и дело прорывается в речах персонажей, не помешали ее популярности среди современников Шекспира. Обе поэмы пользовались огромным успехом при жизни поэта и даже снискали ему прозвище английского Овидия, что было в то время высшей похвалой, так как Овидий в эпоху Возрождения являлся одним из наиболее почитаемых авторов.

Сам Шекспир считал, что именно его поэтические произведения, к которым относится поэма «Лукреция», должны принести ему славу, именно эти произведения он писал для того, чтобы доказать, что он достоин звания поэта.

В поэме «Лукреция» среди средств образной характеристики персонажей и их переживаний мы встречаем такие, которые в художественном почерке автора обличают драматурга. Так, например, Шекспир специально подчеркивает взволнованную сбивчивость речи Лукреции в момент объяснения с Тарквинием, недоговоренность отдельных слов и фраз.

Эта поэма имеет важную особенность: известно, что именно сам Шекспир отдал ее в печать. Большинство современных исследователей отмечают риторические особенности поэмы, некую искусственность. В то же время многие говорят о ее значимости, при рассмотрении эволюции темы добра и зла, и их взаимоотношении в творчестве Шекспира. Благодаря этой поэме видно, что данные темы волновали Шекспира еще на ранних этапах творчества.

2.2 Источники поэмы У. Шекспира: Шекспир и Тит Ливий

Шекспир взял античный сюжет и обработал его близко к подлиннику, но он не придерживался цели рассказать историю Лукреции. Шекспир использовал эту легенду для передачи своих идей - здесь звучит мотив признание всесилия зла, которое проявится сильнее в более позднем периоде. Чтобы более точно понять, что Шекспир вкладывал в свою поэму необходимо провести тщательное сравнение текста поэмы с источниками.

Следует начать со сравнения с историей о благочестивой Лукреции, рассказанной Титом Ливием в «Истории Рима от основания Города», как более ранним источником.

Первое, что необходимо отметить, - это отсутствие описаний в изложении Ливия. Он не описывает внешности Лукреции, речь ее, обвиняющая Тарквиния очень скупа. Зато эпизод с Брутом, призывающим отомстить за Лукрецию, является эмоционально окрашенным - сразу становится понятно, что автор на стороне восставших.

Шекспир, в свою очередь, дает нам очень подробное описание внешности Лукреции:

Но красота, венчаясь белизною,

Зовет на помощь белых голубей,

А добродетель в споре с красотою

Румянец хочет отобрать у ней…

В век золотой уж был он у людей

И в наши дни, как встарь, порой бывает,

Что белизну румянец защищает.

Так на лице геральдика ясна;

Румянец с белизной вступил в сраженье.

Две королевы, каждая сильна,

И обе трона жаждут в исступленье.

В них честолюбье разжигает рвенье,

Но каждой, так могущественна власть,

Что ни одной им не придется пасть.

Этим отрывком не заканчивается описание героини. Столь подробное описание показывает читателю, что именно из-за красоты героини в Тарквинии вспыхнула страсть к замужней женщине. Это дает нам возможность предположить, что автору было важно показать причины поступков героев, тем самым мы можем говорить о том, что здесь просматриваются зачатки психологизма, который позднее разовьется и проявится в Великих трагедиях.

Следующим отличием поэмы Шекспира от интерпретации Ливия является само начало повествования. У Ливия происходит спор о женах, в котором Коллатин утверждает, что «выше прочих его Лукреция», после чего спорящие едут в Рим, чтобы посетить каждую из жен. Именно тогда Тарквиний впервые видит Лукрецию и спустя несколько дней возвращается к ней уже один. У Шекспира Тарквиний, услышав рассказ Коллатина, решает один навестить жену своего друга, чтобы убедиться в правдивости его слов.

Быть может, хвастовство красой жены

Тарквиния порыв воспламенило…

Порой сердца ушами смущены!

А может быть, ему завидно было,

Иль вот какая колкость уязвила,

Что, скажем, он владеет, Коллатин,

Тем, чем владеть не может властелин… [1:с. 373]

В этом отрывке мы видим, что Шекспир переносит вину за происшествие с Тарквиния на мужа Лукреции, ведь если бы не его хвастовство, то ничего бы не произошло.

Кроме этого, в данном фрагменте можно найти мотив куртуазной любви, когда «рыцарь» влюблялся в «прекрасную даму» только понаслышке. И в самом начале Тарквиний ведет себя сообразно рыцарскому кодексу: он влюбился в замужнюю женщину, он решает поведать о своих чувствах, надеясь на взаимность. Но если в куртуазной любви рыцарь любил свою прекрасную даму на расстоянии, то дальнейшие события, разворачивающиеся после встречи Тарквиния с Лукрецией, противоречат данному кодексу.

Важным является то, что в изложении Шекспира большую часть занимают речи Тарквиния, в которых он размышляет о цене поступка, который он хочет совершить:

Что получу, когда добьюсь победы?

Мечту, иль вздох, иль счастья краткий взлет?

Кто этот миг берет в обмен на беды?

Кто вечность за мгновенье отдает?

Кто ради грозди всю лозу встряхнет?

Какой бедняк, чтоб тронуть лишь корону,

Согласен рухнуть, скипетром сраженный? [1:с. 378]

Кроме этого, Тарквиний задумывается о том, что принесет не только позор своему роду, но и боль своему другу:

Какое подберу я оправданье,

Когда меня в бесстыдстве уличат?

Немой, во власти дрожи и терзанья.

С померкшим взором, я рванусь назад,

Но, страхом и смятением объят,

Утрачу дерзость, мужество и силу,

А там - сойду безропотно в могилу.

Когда 6 убил он моего отца,

Иль мне готовил смертную засаду,

Иль не был верным другом до конца,

Мне оправданий бы тогда не надо:

Его несчастьям было б сердце радо…

Но он - мой родич, мой любимый друг,

А я - исток его тягчайших мук! [1:c. 378]

Шекспир хотел показать, что Тарквинии переживает за Коллатина. И если у Ливия Тарквиний без всяких сомнений, как самый настоящий тиран, шел в покои Лукреции, то Тарквиний Шекспира человечнее, он сомневается в необходимости своего поступка. Тарквиний пытается найти себе оправдание, говоря, что именно красота Лукреции стала причиной возникновения в нем страсти.

Шекспир дает подробные описания сомнений Секста Тарквиния, которые переходят в решительность: вместо попыток остановиться, он, наоборот, начинает не только оправдывать себя, но и уверять в том, что нет препятствий для совершения преступления.

Получается, что для Шекспира было важно показать терзания Тарквиния, проникнуть глубоко к нему в душу, чтобы он выглядел более реалистично, а не однопланово, как у Ливия.

Дальше в изложении Ливия речь идет о том, что Тарквиний, угрожая Лукреции, обесчестил ее. Шекспир, в свою очередь, сначала дает нам описание спящей Лукреции, и, в последний раз, показывает нам сомнения царя:

Как лев играет с жертвою в пустыне

И не спешит терзать добычу он,

Так медлит нерешительный Тарквиний,

Как будто пыл глазами утолен.

Он совершенно, впрочем, не смирен

И вздох желанья подавить не в силах…

И снова кровь неистовствует в жилах. [1: c. 384]

Самым важным отличием текста Шекспира от текста Ливия является то, что Лукреция в изображении Шекспира вступает в спор с Тарквинием, пытается пробудить его совесть, воззвать к чести монарха, а Ливий не приводит речи героини, он только говорит, что она была непреклонна.

Кроме спора Лукреции с Тарквинием, Шекспир приводит описание ее душевного состояния: описывает то, что она испытывала, ее мольбы и уговоры. Она напоминает царю о чести, о том, что муж ее его друг:

Мой муж - твой друг! Меня ты пощади!

Ты так могуч - уйди, себя спасая.

И птицу из сетей освободи!

Ведь ты не лжец, зачем же ложь такая? [1: c. 388]

Лукреция говорит о том, что после совершенного злодеяния его будут помнить как царя-деспота, а это перекликается с тем, что думал сам Тарквиний до того, как вошел к ней в спальню.

Какими в старости блеснешь делами,

Когда полна злодействами весна?

И, возмущаясь царскими сынами,

Что ж может от монарха ждать страна?

Запомни - даже подданных вина

Хранится долго в памяти народа,

А деспот царь - неизгладим на годы! [1: c. 389]

Становится ясно, что данная тема волновала автора, ведь она встречается в тексте поэмы несколько раз. Вопрос о том, как преступления правителя скажутся на его будущем, будущем его родственников. Позднее эта тема будет более полно разрабатываться Шекспиром в трагедиях.

Если исходить из мысли, что Лукреция является рупором идей автора, то следующие строки являются описанием того, как должен выглядеть идеальный правитель, по мнению Шекспира:

И лишь насильно будешь ты любим,

Владык же добрых любят и страшатся…

Ты все простишь преступникам любым,

Раз мог в злодействах с ними поравняться!

Не лучше ль будет с ними не сближаться?

Цари - зерцало и наука нам,

А мы стремимся подражать царям! [1: c. 389]

Здесь мы встречаем характерное для всего творчества Шекспира слияние тираноборческой темы с мечтой о положительном монархе как воплощении высшей справедливости и моральной чистоты.

Общим, как для Ливия, так и для Шекспира является то, что последним аргументом, которым одолел непреклонное целомудрие, была угроза убить Лукрецию и подкинуть ей в покои убитого раба, чтобы опорочить ее.

Далее Шекспир описывает состояние Лукреции, ее размышления о том, что ей делать, как жить дальше. Этому автор уделяет большое внимание, ведь именно внутреннее состояние волновало Шекспира больше, чем историческая достоверность.

И если у Шекспира уделяется значительная часть поэмы внутренним переживаниям героев, то у Ливия опять дано всего одно предложение: «Лукреция, сокрушенная горем, посылает вестников в Рим к отцу и в Ардею к мужу, чтобы прибыли с немногими верными друзьями: есть нужда в них, пусть поторопятся, случилось страшное дело».

В интерпретации Шекспира, Лукреция посылает только за мужем, а уже он приводит с собой свиту:

И вот уж снова здесь гонец проворный,

Со свитой мужа он привел домой. [1: c. 417]

Получается, что и у Шекспира Лукреция совершает самоубийство не только перед отцом и мужем, но и перед другими людьми, которые позже примкнут к восстанию.

У Ливия Лукреция сразу рассказывает мужу о том, что Тарквиний обесчестил ее, а у Шекспира Лукреция никак не может заговорить об этом:

Вздохнула трижды в горести она -

В несчастье трудно вымолвить и слово…

Но наконец она начать должна,

И вот поведать им она готова. [1: c. 418]

В очередной раз становится очевидно, что Шекспиру было необходимо показать именно состояние и переживания героини. Можно предположить, что уже в достаточно ранних произведениях, которым является поэма «Обесчещенная Лукреция», выявляется стремление Шекспира к анализу причин поступков, стремление к реалистичному изображению, которое в дальнейшем будет развиваться. Этому свидетельствует и описание реакции Коллатина (которого нет у Ливия):

А муж, как разорившийся купец,

Стоял, поникнув в горе и молчанье…

Но вот, ломая руки, наконец

Он речь повел… И с бледных уст дыханье

Струится так, что речь как бы в тумане:

Пытается несчастный дать ответ,

Но только дышит он, а слов-то нет. [1: c. 419]

После самоубийства Лукреции важное место в изложении Ливия занимает речь и поведение Брута, который, взяв нож, призывает к мести. Он передает нож каждому из присутствующих, заставляя их повторить клятву. Тело Лукреции выносят из дома, собирается народ, который отправляется в Рим.

Шекспира же, как и на протяжении всей поэмы, в данном эпизоде интересует внутреннее состояние близких Лукреции: ее отца и мужа. Именно у Шекспира появляется речь отца над телом погибшей дочери:

О дочь! - Лукреций старый восклицает. -

Ведь эта жизнь принадлежала мне!

Портрет отца младенец воскрешает…

В ком буду жить, раз ты в могильном сне?

Зачем ты смолкла в смертной тишине?

Увы, смешалось все на этом свете:

Живут родители, в могиле - дети! [1: c. 422]

И только после того, как произнес речь отец и муж, свою речь произносит Брут, который призывает отомстить за честь и жизнь Лукреции.

Сравнив поэму Шекспира с первой интерпретацией легенды о Лукреции, мы можем сделать вывод о том, что хоть Шекспир и использовал тот же сюжет, что и Ливий, но задачи и их решения были совершенно разными. Ливию важно было показать всю несостоятельность монархического строя в Римской империи (и эпизод с Лукрецией подходил для этого). В «Истории Рима» преступление царского сына против нравственности является источником падения монархии, подтверждая значение морали в общественной жизни. Именно поэтому самым ярким образом у Ливия является образ Брута, который призывает к свержению царей. Шекспира тоже интересовал вопрос о роли правителя в жизни государства, но его Шекспир решает совершенно по-другому. Обвинителем Тарквиния, в первую очередь, является не Брут, а Лукреция, призывающая к его чести. В отличие от Ливия, Шекспира интересовали внутренние переживания героев. Отсюда обилие монологов, возвышенных речей и описаний, которые создают образы героев поэмы.

2.3 Источники поэмы У. Шекспира: Шекспир и Овидий

Большинство исследователей, таких как А. Аникст, Ю.Ф. Шведов, считают, что именно текст Овидия стал исходным для Шекспира. Именно поэтому нам необходимо сравнить текст Овидия с текстом поэмы «Лукреция» Шекспира.

Первое различие состоит в том, что у Овидия Тарквиний едет вместе с Коллатином, чтобы проверить, чья жена соблюдает «брачное ложе», а у Шекспира Тарквиний не видел Лукреции до того момента, как сам решил проверить, так ли она хороша, как описывает ее муж.

Выгода этой новой обстановки заключается в том, что те воспоминания о Лукреции, которые y Овидия смущают молодого Тарквиния в стане войск, y Шекспира перенесены в те минуты борьбы страсти с рассудком, которые непосредственно предшествуют преступлению.

Общим для Шекспира и Овидия является то, что описание Лукреции дается со слов Тарквиния, и, несмотря на то, что описания Шекспира обширнее, в этом можно увидеть общее в представлении читателям образа героини.

Ранее, в сравнении с текстом Ливия, было отмечено, что Шекспир предполагает, почему Тарквинии так возжелал Лукрецию, а Овидий в своем варианте изложения данной легенды пишет, что недоступность Лукреции стала толчком к действиям Тарквиния:

Юный царевич меж тем, огнем безумья объятый,

Весь запылал и с ума чуть от любви не сошел.

Станом ее он пленен, белизной, золотою косою

И красотою ее, вовсе без всяких прикрас.

Мил ему голос ее и все, что ему недоступно,

И чем надежды его меньше, тем больше любовь.

У Шекспира Тарквиний избирает необычную тактику: он хвалит Коллатина, и этими рассчитанными похвалами приобретает если не любовь, то дружбу его жены:

Он ей о славе мужа говорит,

Что на полях Италии добыта,

Хваля его, все время он твердит,

Что лавром подвиги его увиты,

Что все враги в сражениях разбиты. [1: c. 375]

Этот мотив есть только у Шекспира, но следует заметить, что и Овидий и Шекспир называют Тарквиния врагом и делают акцент на том, что принят был он как друг (у Ливия же говорится лишь то, что он был радушно принят хозяйкой):

В час, когда солнце уже было готово зайти.

Враг шагает, как друг… [11: c. 391]

Когда проник в Коллациум злодей,

Он принят был Лукрецией самою… [1: c. 373]

Мой муж - твой друг! [1: c. 388]

В своем поэтическом тексте Овидий в трех строчках описывает рассуждения Тарквиния об исходе задуманного им злодеяния:

Весь он горит, его грешной любви подгоняют стрекала:

Ложе невинное пусть сила иль хитрость возьмет!

Спорен успешный исход; но будь что будет! - сказал он, -

Случай или же бог смелым подмога в делах.

Смелость и в Габии нас привела недавно! [11: c. 391]

Шекспир, наоборот, уделяет большое внимание описанию состояния Тарквиния. Ему важно дать психологический анализ души Тарквиния, которого Шекспир значительно облагородил, по сравнению с теми образами, которые нам дают Овидий и Ливий.

Следует отметить, что при создании своей поэмы Шекспир сохранил овидиевское сравнение с овцой:

Но задрожала она, как дрожит позабытая в хлеве

Крошка овечка, коль к ней страшный склоняется волк. [11: c. 391]

Чем гуще тьма, тем жди страшнее бед!

Волк разъярен - овце спасенья нет!

Ей рот рукой он плотно зажимает,

И вопль в устах безгласно замирает. [1: c. 391]

После длительных рассуждений Тарквиний решается на преступление и направляется в покои Лукреции. Но на его пути возникают препятствия, такие как: замки, которые он ломает; иголка в перчатке Лукреции, которую он поднимает с пола. Эти своего рода преграды, показывают нам, что Тарквиний уже все для себя решил и ничего его решения не изменит, да и к тому же эти препятствия лишь больше разжигают его страсть. Такого не могло быть у Овидия, ведь он уже вошел в дом Лукреции в полной уверенности, что ему все удастся.

Кроме мыслей Тарквиния, Шекспир дает нам описания ночи, когда Тарквиний крадется к спальне Лукреции:

Вот ужасам полночным путь открыт,

Глубоким сном забыться все готовы,

Ни звездочки на небе не блестит,

Лишь волки воют да зловеще совы

Заухали, ягнят пугая снова…

Все праведные души мирно спят,

Не дремлют лишь убийство да разврат. [1: c. 376]

Спокойная ночь, когда праведные люди спят, сливается с ужасами воем волков и уханьем совы, когда лишь действует разврат. Этот момент настраивает нас на нужное восприятие дальнейших событий.

Оказавшись в покоях Лукреции, Тарквиний, в изложении Овидия, сразу сообщает ей о своих намерениях, а в изложении Шекспира, Тарквиний сначала наблюдает за спящей женой своего друга. В этом моменте мы снова видим описание Лукреции и то, как видя ее, разгорается страсть Секста Тарквиния.

Важным является момент, когда Тарквиний вошел в спальню и начинает упрашивать Лукрецию, чтобы она провела с ним ночь. У Овидия Лукреция молчит, ведь она уверена, что ей ничего не поможет. А у Шекспира Лукреция пытается уверить Тарквиния, что ему нужно оставить ее. Лукреция хочет понять причину такого поведения царя, и он дает ей ответ, который она не могла ожидать:

Она упорствует: «Как он посмел?

И в чем источник этих страшных дел?»

Он отвечает: «Твой румянец алый!

Ведь даже лилия пред ним бледна

И роза от досады запылала…

Лишь в нем и заключается вина!

Моя душа решимости полна

Взять замок твой! Сама ты виновата,

Что предали тебя твои солдаты». [1: c. 385]

Получается, что Тарквиний не только не признает своей вины, но и перекладывает всю ответственность за свое преступление на Лукрецию.

После совершения насилия Шекспир опять показывает внутреннее состояние героев, в котором неожиданным является состояние Тарквиния - Тарквиний не чувствует себя удовлетворенным:

Утраченное жизни ей дороже,

А он и рад бы все отдать назад…

Покоя не нашел злодей на ложе,

За миг блаженства мстит нам долгий ад! [1: c. 391]

Овидий отпускает своего преступного героя, напутствуя его пророчеством о потере царства:

Что ж, победитель, ты рад? Тебя победа погубит:

Ведь за одну только ночь царство погибло твое! [11: c. 392]

У Шекспира внешней каре предшествует нравственное самоосуждение виновного:

Он приговор себе неотвратимый

Сам произнес: бесчестье, вечный срам!

Низвергнут в прах души прекрасный храм… [1: c. 392]

Предатель ушел, и Лукреция осталась одна. У Шекспира она проклинает ночь, проклинает случай, проклинает время. Ее жалобы поэтичны, философичны. У Овидия же Лукреция изображается просто: сидящей с распущенными волосами, полная молчаливой тоски, которую может испытывать мать, потерявшая сына.

Лукреция посылает за мужем. Шекспир показывает боязливое состояние ее духа, ее невольное подозрение, что все знают о ее позоре. До стана не так близко; несмотря на наивный адрес в Ардею, пройдет немало времени, пока ее письмо приведет Коллатина к ней. Овидий просто пропускает это время, а Шекспир пожелал его заполнить.

У Лукреции оказывается картина, изображающая последние дни Трои, она ее рассматривает и питает свое горе ее созерцанием. Страдалица Гекуба - это она; предатель Синон - это Тарквиний

Данная картина является художественным вымыслом Шекспира. Давая такое подробное описание картине (двести десять строк уделил Шекспир рассуждениям о картине), которой не могло быть в покоях Лукреции, Шекспир преследует совершенно осознанные цели. Ведь именно в этом описании раскрывается отношение Шекспира к живописи. Через речь Лукреции мы видим, что его, с одной стороны, пленяет возможность передать через один изображенный момент на картине, историю целого города, показать всю трагедию живших там людей. Из этого можно решить, что живописи доступно абсолютно все. Но с другой стороны, пока Лукреция рассматривает картину она замечает, что не смотря на прекрасное изображение Гекубы и ее страданий, живописец лишил ее голоса, живопись - ограниченный бессловесный инструмент.

Нельзя не оценить роль данного эпизода. Только одна картина порождает огромное количество мыслей и раскрывает мнение Шекспира на различные вопросы о роли искусства, о влиянии поступков правителей на жизнь всей страны. Лукреция говорит, что преступная страсть Париса и блуд Елены сгубили великий Илион. Своего рода здесь проводится аналогия с событиями, описываемыми в поэме. Желание Париса привело к падению Трои, а действия Тарквиния приведут к падению Рима как империи и установления там республиканского строя. Своего рода это аллюзия, намекающая на конец поэмы. Что любое противоправное действие правителя рано или поздно будет наказано. Исходя из этого, следует отметить, что в Лукреции Шекспир отверг раздвоение морали, которая была высказана Макиавелли, что у обычных людей и правителей две морали, которая иногда граничит с аморальным.

В последних сценах мы опять видим много общего между поэтической интерепретацией Овидия и поэмой Шекспира: расспросы отца и мужа, троекратная попытка Лукреции говорить:

Тут и отец и супруг утирают ей слезы и просят

Горе свое им открыть, плачут и в трепете ждут.

Трижды пыталась начать и трижды она умолкала. [11: c. 392]

Вздохнула трижды в горести она -

В несчастье трудно вымолвить и слово… [1: c. 418]

Все присутствующие утешают Лукрецию, говоря, что ее вины в этом нет, но она вонзает себе в грудь кинжал:

«Нет, - отвечает она, - нет извинения мне!»

Тотчас себе она в грудь кинжал сокровенный вонзила [11: c. 392]

Тут все наперебой заговорили:

Пусть в теле червь, но дух не осквернен!

Лицо ее с улыбкою бессилья

Как карта грозных судеб и времен,

Где каждый знак слезами окаймлен.

«Пусть бед таких, - она им отвечает, -

В грядущем ни одна из нас не знает!»

В грудь беззащитную она вонзает

Зловещий нож, души кончая плен…

Удар ножа все узы разрешает [1: c. 421]

Отличием является то, что у Овидия Лукреция с первых же слов называет Тарквиния, а у Шекспира она сначала требует дать всех присутствующих клятву, прежде, чем открыть имя ее обидчика:

Во храме поклянитесь всем богам

Отметить обиды женщины невинной.

Ведь это долг и доблесть паладина -

Поднять свой меч на легион обид…

За горе женщин верный рыцарь мстит! [1: c. 420]

Овидий не передает рассказа Лукреции, содержание которого нам уже известно - Шекспир, напротив, влагает ей в уста подробный пересказ случившегося.

Если у Овидия, как и у Ливия, Брут сразу берет нож, которым себя убила Лукреция и призывает к решительным действиям, беря со всех присутствующих клятву, отомстить за честь жены Коллатина, то у Шекспира Брут сначала наблюдает за горем отца и мужа Лукреции и, только видя их отчаяние, произносит речь, в которой призывает убить их общего врага - Секста Тарквиния.

В речи Брута видится осуждение поступка Лукреции. Ни у Ливия, ни у Овидия такого не было, ведь для каждого из этих авторов поступок Лукреции был своеобразным подвигом:

Ребячество, безволия туман!

Вот так твоя жена и поступила:

Себя, а не врага она убила. [1: c. 424]

В тоже время у Шекспира также, как у Ливия и Овидия, Брут клянется кровью Лукреции:

Этою кровью клянусь, святой и отважною кровью,

Этими манами, мной чтимыми, как божество, -

Что и Тарквиний, и весь его выводок изгнаны будут.

Слишком долго уже доблесть свою я таил! [11: c. 392]

Клянемся Капитолием священным,

Чистейшей кровью, пролитой сейчас,

Сияньем солнечным благословенным,

Правами римлян, вечными для нас,

Душой Лукреции, чей взор угас,

Ножом кровавые этим - мы едины!

Мы отомстим за смерть жены невинной! [1: c. 424]

Финал у Овидия и Шекспира разнится. Если Овидий показывает погребение Лукреции, во время которого растет недовольство народа, после которого изгнан Тарквиний и поставлен годичный консул, то у Шекспира только показали труп Лукреции, и народное собрание вынесло приговор Тарквинию уйти в изгнание.

Сравнив поэму Шекспира и поэтическую интерпретацию Овидия, мы видим, что именно к этому источнику ближе всего текст поэмы. В отличие от текста Ливия, с которым общими являются основные сюжетные моменты, с текстом Овидия мы находим сходство не только в сюжете, но и в сравнениях, мелких деталях, таких как троекратная попытка Лукреции начать свое признание. У Шекспира, также как и у Овидия показаны переживания отца и мужа Лукреции, а только после речь и клятва Брута.

Основным отличием является то, что описания Шекспира более развернутые, и показывают нам психологическое состояние героев. Шекспир дает свою трактовку образа Тарквиния, за счет внутренних монологов.

Текст Овидия отличается краткостью, законченностью мыслей, то время как, у Шекспира в тексте поэмы встречаются большие монологи, в которых развивались поэтические идеи автора. Лукреция стала рупором эстетических размышлений Шекспира, в ее речах он углубляет идею, способна ли живопись показать нам то, что совершенно невозможно изобразить линиями и красками, когда внешний облик человека расходится с его внутренним обликом, или когда в человеке противоборствуют исключающие друг друга стремления. Здесь получает развитие мотив принятия врага за друга, который появляется у Овидия и проходит трансформацию у Шекспира: сначала идет упоминание, что злодея приняли радушно, как друга мужа и дорогого гостя, а потом в момент, когда Лукреция рассматривает картину и видит Гекубу и предателя Синона, которого все принимали за друга, и сравнивает произошедшее с собой с тем, что изображено на картине.

Шекспир, как великий мастер, взяв за основу текст Овидия, превратил его в поэму, которая длительное время была популярна среди его современников.

Заключение

Тит Ливий и Овидий являются первыми интерпретаторами легенды о Лукреции. В своих монументальных произведениях они каждый по-своему рассмотрели этот эпизод римской истории. Ливий создавал свою «Историю Рима», прославляя Республику, поэтому история о Лукреции имела для него большое значение. Трагедия добродетели, в его интерпретации, становится сигналом к свержению власти Тарквиниев, поэтому Ливий концентрирует внимание на эпизоде, в котором Брут, поклявшись над телом Лукреции, поднимает восстание против римских царей. Кроме этого, Ливия интересовал вопрос о соотношении общественной и личной морали, и легенда давала ему богатый материал для рассуждений на эту тему. В «Истории Рима» преступление царского сына против нравственности является источником падения монархии, подтверждая значение морали в общественной жизни. Овидий же, по справедливости названный «певцом любви» заинтересован совсем в другом. На первое место в его трактовке легенды выдвигаются чувства и характеры. Текст поэмы пронизан субъективным отношением к описываемым событиям и лицам, он отличается обилием описаний, оценочных суждений и лирических отступлений. В этом смысле поэтическая интерпретация Овидия не похожа на текст Ливия, который по сравнению с текстом Овидия выглядит чересчур сухим.

Самое яркое различие двух версий истории о Лукреции заключается в описании сцены самоубийства. Если у Ливия этому посвящено всего одно предложение, то Овидий посвящает этому пять строчек, в которых упоминает о том, что, даже совершив самоубийство, Лукреция заботилась о том, что бы «пристойно упасть». Таким образом, если для Тита Ливия важен сам факт самоубийства как повод для восстания в Риме, то у Овидия тот же поступок Лукреции служит в первую очередь раскрытию характера самой героини, считающей целомудрие высшей ценностью, ради утверждения которой она отдает свою жизнь.