Жанровое своеобразие произведения Н.Г. Помяловского "Очерки бурсы"

Размещено на http://www.allbest.ru/

2

Дипломная работа

Жанровое своеобразие произведения Н.Г. Помяловского «Очерки бурсы»

План

Введение

Глава 1. Очерк как жанр эпической прозы. История замысла книги «Очерки бурсы»

§1. Общественное настроение и состояние литературы 60-х годов ХIХ века. Замысел книги «Очерки бурсы»

§2. Проблематика «Очерков бурсы»

Глава 2. Жанровая специфика «Очерков бурсы» Н. Г. Помяловского.

§1. «Очерки бурсы» в аспекте жанровой проблематики

§2. Сюжетно-композиционная система «Очерков бурсы»

Заключение

Библиография

эпическая проза композиция жанр очерк

Введение

Очерк - один из самых старых жанров русской литературы. Его зачатки были видны уже в «Повести временных лет» - в преданиях об образе и основании Киева, в описании обычаев и обрядов древних славянских племен.

Всплеск и затишье в развитии очеркового жанра теснейшим образом связано с особенностями общественно-политической жизни. Близкий к публицистике, получивший свое название от латинского слова «publicus» (общественный), очерк расцветал, когда общество не могло больше молчать.

Сегодня нельзя сказать, что очерк - малоисследованный жанр в отечественном литературоведении. Основы русской эстетики очерка были заложены еще В. Г. Белинским. Хотя великий критик не написал работы, которая была специально посвящена теоретическим проблемам очеркового жанра, он высказал много интересных мыслей об этом жанре в статьях, характеризующих творчество очеркистов, утвердил в литературоведении термин «очерк».

Высказывания о специфике очерков, обогатившие представления о жанре, есть и в статьях Н.Чернышевского, А.Скабичевского, В. Короленко. Но эти высказывания еще не сложились в сколько-нибудь оформившуюся теорию очерка.

Первые заметные шаги в решении проблем очеркового жанра советскими литературоведами были сделаны на рубеже 20 -30-х ХХ века. Самыми весомыми в теоретическом отношении среди работ об очерке, написанных в этот период, являются статьи М. Горького, И. Жиги, М. Кришвина. Мысли М. Горького об очерке, как у В. Г. Белинского, разбросаны в его многочисленных статьях и письмах. Рассматривая литературные проблемы в их неразрывной связи с задачами культурной революции, он пропагандировал «живой очерк, насыщенный фактами, убедительными и легко понятными».

В своей статье «О литературе» (1930) Горький сердито отчитывал тех литераторов и критиков, которые считали очерки «низшей формой литературы». Нигилистическое отношение к идейно-художественным возможностям очерковой литературы он опровергал ссылками на достоинства произведений Г. Мопассана, И. Тургенева, Н. Слепцова, М. Салтыкова-Щедрина, Н. Лескова, Н. Помяловского, Г. Успенского, В. Короленко. После опубликования в печати его письма от 15 августа 1929 года к И. Жиге, достоянием литературоведения стали мысли Горького о фактичности («очерк… всегда фактичен»), « публицистическом насыщении» и месте очерковой формы в литературе - «где-то между исследованием и рассказом». Высказывание Горького о фактичности и публицистическом насыщении очерка способствовали утверждению в очерковедении двух соприкасающихся концепций: документалистской и публицистической.

Первой попыткой обобщения опыта русской литературы в жанре очерка в развернутую теорию жанра была статья И. Ф. Жиги «За высокое искусства очерка» (1938). Полностью эта статья была опубликована только в 1958 году.

Важным этапом в развитии очерковедения являются 50-70-е годы прошлого столетия, время выхода книг «Искусство очерка» (1956) и «Теория и практика художественно-публицистических жанров» Е. Журбиной, двух изданий «Заметок писателя о современном очерке» В. Канторовича, «Становление реализма в русской литературе» А. Цейтлина и многие другие. В это время выходит ряд статей и публикаций, авторы которых поднимают самые сложные проблемы жанра.

Одним из ярких представителей писателей-реалистов 60-х Х1Х века был Н. Г. Помяловский. Помяловский принадлежит к числу художников, которые отказывались идти «проторенным» путем в искусстве. Он был подлинным новатором и экспериментатором. Вместе с тем жанровые формы его произведений, при всем своем своеобразии, весьма характерны для литературы 60-х годов Х1Х века.

До сих пор, «Очерки бурсы» Н. Г. Помяловского привлекали внимание исследователей преимущественно с точки зрения выразившихся в них идейных убеждений автора, его творческого метода и стиля. Таковы, прежде всего, работы И. Г. Ямпольского (60), в которых творчество писателя рассматривается преимущественно в историко-литературном плане. Кроме того, в них содержится интересные и ценные наблюдения, относящиеся к жанровой природе «Очерков…».

Книга Н. П. Ждановского «Реализм Помяловского» посвящена изучению вопросов стиля писателя-демократа, понимаемого исследователем как единство идейно-художественных особенностей произведения. В диссертации А. А. Татуйко (49), диссертации и статьях В. П. Барцевича «Очерки бурсы» анализируются как с точки зрения их идейного содержания, так и в плане рассмотрения некоторых сторон композиции, типизации и характера, использования частных приемов создания художественного образа. Привлекали внимание исследователей и традиции «Очерков…» в творчестве художников начала ХХ века. Статьи В. Десницкого, Н. Бельгикова, У. Фохта и других критиков, хотя и не ставили своей задачей изучить жанровую природу данного произведения, но, тем не менее, содержат отдельные интересные наблюдения относительно жанровой природы «Очерков…».

Таким образом, имеющаяся критическая литература хоть и не столь многочисленна, но все же дает возможность остановиться на жанровом движении в творчестве Н. Г. Помяловского, что может немало дать как и для понимания литературного процесса, его движений и тенденций, так и для выявления своеобразия Помяловского как писателя. Более того, жанровый критерий может служить ориентиром для всестороннего анализа произведений этого художника. В этом и заключается актуальность исследования данной проблемы.

В 60-е годы Х1Х века наиболее распространенными жанрами художественной прозы были очерки и цикли очерков. (38, 124-125) Общей тенденцией развития жанров в этот период была «эволюция очерка к рассказу, от рассказа к повести (или к циклу рассказов и очерков), и затем - от повести или цикла - к роману..».(38, 125)

Методологический принцип подхода к вопросу о развитии и взаимодействии жанров хорошо сформулировал А. С. Бушмин в книге «Сатира Салтыкова-Щедрина». Он писал: «… когда литература целого исторического этапа обнаруживает определенную жанровую тенденцию, то причины этого явления следует искать в общих условиях времени, накладывающих свою печать и на эволюцию литературных жанров». (15)

Основу жанрового процесса 60-х годов Х1Х века составляют глубинные процессы, происходящие в сфере художественного сознания, и в свою очередь обусловленные изменениями общественно-исторической действительности. Наглядным примером в этом отношении могут служить «Очерки бурсы» Помяловского. Этот писатель за короткий, но крайне интенсивный период творческой деятельности пришел от создания отдельных очерков к «Очеркам бурсы» через опыт повествовательной дилогии «Мещанское счастье» и «Молотов», который сыграл значительную роль в овладении им секретами очеркового повествования. «Очерки бурсы» являются качественно новым этапом жанровой эволюции Помяловского. Развивая и обогащая жанровые искания эпохи, синтезируя повествовательные и очерковые принципы изображения, Помяловский обращается к очерковому циклу как средству углубленного эпического исследования повсеместной российской действительности.

Объектом исследования является произведение Н. Г. Помяловского «Очерки бурсы».

Предметом данного исследования является изучение жанрового своеобразия «Очерков бурсы» Н. Г. Помяловского.

Целью исследования является выявление проблематики очерка как жанра эпической прозы.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

· дать характеристику исторического генезиса «Очерков бурсы» и выявить их проблематику.

· определить место «Очерков бурсы» в литературном и общественном процессе 60-х годов Х1Х века.

· рассмотреть данное произведение в аспекте жанровой проблематики.

· проанализировать сюжетно-композиционные особенности «Очерков бурсы» Н. Г. Помяловского.

В данном исследовании были использованы следующие методы:

· метод описательной поэтики, который определяет художественно-эстетическое своеобразие произведения.

· структурно-семиотический метод, выявляющий определенные элементы произведения и устанавливающий их функции в художественном целом.

· историко-функциональный метод, исследующий поэтику произведений и творчество авторов, в их функциях в контексте заданной эпохи.

· историко-генетический метод, позволяющий выявить связь произведений с конкретным историческим временем, общественной ситуацией, с развитием литературного процесса, как национального, так и мирового.

Структура работы.

Дипломная работа состоит из введения, двух глав, заключения, изложенных на 58 страницах печатного текста и библиографического списка, включающего 60 наименований.

Глава 1. Очерк как жанр эпической прозы. История замысла книги «Очерки бурсы»

§1. Общественное настроение и состояние литературы 60-х годов ХIХ века. Замысел книги «Очерки бурсы»

Начало 60-м годам положили важнейшие исторические события - поражение России в Крымской войне и смерть императора Николая I.

Крымская война велась Россией против Турции с 1853 года в целях укрепления своего положения на Черноморском побережье. После ряда выигранных сражений и беспримерной осады Севастополя союзная армия вынудила Россию пойти на парижское соглашение в марте 1865г. со значительными уступками.

В образованных слоях общества новый импульс получило осознание необходимости крупных экономических, социальных перемен, и оно усилилось после кончины в феврале 1855г. Николая I, в течение тридцати лет железной рукой укреплявшего устои самодержавно-крепостнического правления.

Ярким документом антикрепостнических настроений стала составленная во второй половине 1855г. бывшим профессором Московского университета либеральным историком К.Д.Кавелиным «Записка об освобождении крестьян», частично опубликованная А.И. Герценом за границей под названием «Государственное крепостное право в России». Перечисляя многочисленные причины «нашей бедности», обусловленной ошибочной системой управления, отсутствием правильного кредита и строгого правосудия, засильем стеснительных для промышленности и торговли правил, невежеством основной массы народа, автор указывал, что все же ни одна из них «так не убивает всякий нравственный и материальный успех в России, как крепостное право, которым опутана целая половина сельского народонаселения империи». (33, 186)

Надежда передовых слоев общества обратились на нового царя - Александра II. Свое царствование император начал с признания неизбежности уничтожения крепостного права. В конце 1857 года Александр II, преодолевая сопротивление откровенных крепостников распорядился об учреждении в ряде губерний комитетом для подготовки соответствующих проектов. Но нерешительность Александра II в борьбе с крепостниками, его готовность пожертвовать интересами крестьян ради выгоды помещиков, страх перед конституционным брожением, проникшим в передовые круги дворянства, боязнь народных волнений способствовали нарастанию в обществе радикальных настроений. Различное обсуждение вопроса о возможности демократических преобразований в рамках самодержавной России вело к размежеванию демократов с либералами, к формированию революционно-демократической идеологии, направленной на поддержку в народе политической активности. Отдельные крестьянские бунты, возникшие в результате недовольства положениями, подписанного царем 19 февраля 1861 года Манифеста об освобождении крестьян от крепостной зависимости, без труда подавлялись военной силой. Объявлением Манифеста правительство существенно умерило развитие оппозиции, а вскоре перешло к прямым репрессиям. Разгул реакции сопровождался возникновением тайных кружков и организаций, среди которых выделялось общество «Земля и воля». (33, 187-188)

Намеченные царем реформы судебной власти, военной области и местных государственных учреждений готовились в обстановке усиления карательного аппарата. В течение второй половины 60-х годов на первые посты в государстве поставлены откровенные реакционеры - шефом жандармов, например, назначен П.А. Шувалов, прозванный современником «вторым Аракчеевым».

Отмена крепостного права, не принесшая крестьянам полноправного владения землей, все же явилась важной исторической вехой, выводившей Россию на общеисторический путь развития. Столкновение сторонников капитализирующейся страны с теми, кто продолжал настаивать на сохранении крестьянской общины и призывал к народной революции, составляли основной смысл идейного движения в политической жизни эпохи.

Росту общественного самосознания в 60-е годы во многом содействовали разночинцы. Если в прежнее время они оставались в тени и не оказывали заметного влияния на жизнь общества, то теперь активизировались, из их среды выдвинулись ученые, философы, публицисты, педагоги, писатели, деятели искусства, оставившие глубокий след в истории русской науки и культуры.

В философии разночинцы стали пропагандистами материализма в духе Л. Фейербаха. Их научные пристрастия определялись выводами успешно развивающихся естественных наук, особенно физиологии и антропологии. Труды Л. Бюхнера, Д. Льюиса, Я. Молешотта становятся для них настольными книгами. Поддержку и распространение получают идеи Г. Бокля, пытавшегося провести новый взгляд на понимание истории с помощью естественнонаучного метода. Идеалисту 40-х годов, воплощавшему культ эстетического развития культурной личности, пришедшая эпоха противопоставляла материалиста и атеиста, одухотворенного гражданскими чувствами. Требования безусловного уничтожения крепостничества, экономического обновления России разночинцы-«шестидесятники» связывали с борьбой за политическое освобождение личности, за ее независимости от самодержавно-бюрократической опеки. Столкновение идей, интересов, различное обсуждение будущего страны, судьбы русского крестьянства и интеллигенции на многие годы определили содержание литературы, которая искала и находила оригинальные художественные формы исследования действительности, поражавшей громадностью и глубиной социальных конфликтов и катаклизмов. Обещание Александра II реформ значительно оживило общественную мысль, и это сказалось, прежде всего, на литературе. Как и в 40-е годы, когда по словам В.Г.Белинского, литература сделалась сосредоточием всех нравственных интересов и всей духовной жизни, словесность продолжала оставаться единственной трибуной, с высоты которой народ, лишенный общественной свободы, «заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести». (33, 188) «Литература у нас, - вторил Белинскому «шестидесятник», - пока сосредотачивает почти всю умственную жизнь народа, и поэтому прямо на ней лежит долг заниматься и такими интересами, которые в других странах перешли, уже, так сказать, в специальное заведование других направлений умственной деятельности …».

Литература рассматриваемого времени - это преимущественно журнальная литература.

Прежде чем явиться читателю отдельным изданием, то или иное литературное произведение печаталось в журнале и воспринималось читателем не только само по себе, но и в контексте того идейного направления, которому журнал следовал. Так, в «Современнике» после обративших на себя внимание трилогии, «Севастопольских рассказов» Л.Н. Толстого опубликованы в середине 50-х годов его «Рубка леса», «Метель», «Два гусара». Журнал «Русский вестник» предоставил свои страницы знаменитым «Губернским очеркам», с которыми под псевдонимом Н. Щедрин после длительного перерыва выступил М.Е. Салтыков. «Современник» и «Русская беседа» печатали новые пьесы В.Н. Островского. Появлению романов и повестей И.С. Тургенева отдельными изданиями предшествовали их журнальные публикации в «Современнике» («Рудин», «Дворянское гнездо»), «Русском вестнике» («Накануне», «Отцы и дети», «Дым»), «Библиотеке для чтения» («Первая любовь»). Роман Ф.М. Досточевского «Преступление и наказание» впервые увидел свет под обложкой «Русского вестника». «Библиотеке для чтения» и «Отечественным запискам» отдавал свои симпатии А.Ф.Писемский.

Со второй половины 50-х годов число журналов и газет значительно увеличилось. Они отражали самые различные направления и оттенки общественно-литературного движения: от консервативных до либеральных и демократических.

Историко-литературный процесс 1855-1860-х годов ознаменован дальнейшим совершенствованием реалистического метода, который давал большой творческий простор для самовыражения писателей, придерживающихся различных мировоззренческих позиций и обладающих разными типами художественного мышления.

Литературное движение 1860-х и последующих десятилетий можно считать новым направлением в развитии русского реализма, генетически связанным с завоеваниями литературы 1820-1840-х годов. Историко-социалистический метод позволяет объединить писателей-реалистов этого нового этапа в одно литературное направление, наименование которого в литературоведении не нашло однозначного решения. (33, 202)

Широкую известность приобрела типологическая концепция У.Р. Фохта, сочетающая историко-социологический принцип с эстетическим. Исходя из учета «двух разрезов, двух плоскостей действительности» как объекта изображения писателя: «психологической и социологической», исследователь типологически дифференцирует русский критический реализм на реализм психологический (Пушкин, Лермонтов, Гоголь и др.) и реализм социальный (натуральная школа, писатели-демократы 1860-х годов, народническая беллетристика 1870-х годов).

Сохраняя терминологию Фохта и освобождая его концепцию от ряда неточностей, целесообразно из-за отсутствия более удачных терминов обозначить литературное направление в русском реализме 1860-1880-х годов «социальным реализмом».

В эту условно обозначенную типологическую категорию, начавшую формироваться в 1850-1860-х годах, войдут писатели-современники второго, народнического (в широком смысле слова), этапа русского освободительного движения, воплощающие в своей художественной практике реалистический тип творчества и эстетические исследующие социальные и духовные преобразования в жизни общества в эпоху подготовки первой осуществленной в России революции (Герцен и Чернышевский, Тургенев и Гончаров, Некрасов и Салтыков-Щедрин, Достоевский и Л.Толстой и др.). Это - литературное сообщество творческих индивидуальностей с разным мировоззрением, присущим только им типом художественного мышления, что предполагает в рамках литературы социального реализма последующую ее дифференциацию по литературным течениям и школам.

Проблемно-тематический обзор произведений «шестидесятников» свидетельствует о широком фронте литературного движения, объединенного понятием «социальный реализм». Внутри этого литературного направления формировались три литературных течения и несколько литературных школ, объединявших писателей по родственным художественно-эстетическим признакам. Исходным критерием для дифференциации социального реализма 1860-х годов на литературные чтения может служить философско-эстетические ориентиры гносеологического характера, определяющие тип художественного мышления писателя.

Б.С. Мейлах предлагает классифицировать типы художественного мышления на рационалистический, субъективно-экспрессивный и художественно-аналитический. Известны и другие дифференциации, предусматривающие два альтернативных типа художественного мышления: рационального, логического и чувственно-эмоционального, сенсуалистского порядка и синтез их в художественной практике крупнейших мастеров слова.

Писатели с рационалистическим типом художественного мышления входят (условно-типологически) в социально-просветительское литературное течение: Герцен, Чернышевский, Некрасов, Салтыков-Щедрин, Слепцов, Н. и Г. Успенские, Решетников, Бажин, Помяловский, Омулевский, Кущевский, Максимов, Якушкин и др. Эта категория объединяет в основном писателей-демократов 60-х годов, посвятивших свое творчество задачам революционного или либерального просветительства. Социально-просветительский реализм утвердился в эпоху, когда демократизм и социализм слились в одно неразрывное целое. Писатели-просветители внесли в реализм идеи утопического крестьянского социализма и крестьянской революции. Однако и среди них не было полного единства по мировоззренческим позициям. Учитывая это обстоятельство, следует выделить в просветительско-рационалистическом течении 60-х годов такие разновидности: 1. революционно-демократическая (или революционно-просветительская): Чернышевский, Добролюбов, Некрасов, Салтыков-Щедрин, Слепцов, Бажин, Омулевский; 2. Либерально-демократическая, объединяющая более умеренных по своим взглядам писателей-демократов: Помяловский, Решетников, Левитов, Благовещенский и др.

Реакцией на возникновение революционно-просветительских тенденций в литературе станет усиление полемических акцентов в произведениях так называемой антинигилистической литературы. Это вторичная, «теневая» литература, использовавшая сюжетные ситуации писателей просветителей с очернительскими целями. (33, 204)

В типологии просветительского реализма просматривается еще одна, более узкая по своему исходному критерию отбора типологическая категория - литературные школы. Писателей той или другой литературной школы объединяют общие для них идейно-художественные принципы, утвержденные в литературе авторитетным литературным деятелем, и участие в родственных изданиях. Для них характерны типологические сближения жанрового характера, сюжетно-композиционных параллелей и общий интерес к однотипному герою.

Конкретные проявления течения просветительского реализма заметны в произведениях трех литературных школ: школе Чернышевского, этнографической школе и некрасовской школе в поэзии.

В отличие от понятия «некрасовская школа», в литературоведении не сложилось устойчивого понятия «о школе беллетристов», объединяемой именем Н.Г. Чернышевского как учителя. Не сложилась терминологического определения и «беллетристы школы Чернышевского». (32, 52) А между тем «школа», несомненно, была: Помяловский, Слепцов, Успенский, Благовещенский, Воронов, Решетников. Но это не особый «революционно-демократический реализм», по определению А. Лаврецкого, а просто критический реализм с определенной идеологической установкой. (37, 488)

Важнейшие темы творчества писателей «школы беллетристов» - критика старых форм жизни и либералов-примеренцев, изображение «новых людей», их морали, целей и стремлений, народная жизнь без прикрас.

Перестраивается вся структура очерков. На первый план в нем выдвигается народная среда, коллективный герой, человек толпы, художественное изображение которых сливается с самораскрытием образа автора, с комментарием, с лирическими отступлениями, с публицистикой. Главное в очерке 60-х годов - не фотография, описание и классификация, а сцены, диалоги, социально острые ситуации и столкновения, сопровождающиеся авторскими рассуждениями, выводами и оценками. Сердцевиной очерка является зачастую самый обыденный, самый незначительный, иногда даже анекдотический случай из повседневной народной жизни. Именно на этой основе строят свои очерки И. Успенский, Помяловский, Слепцов.

Но этот мелочный факт писатели-демократы изображают в таком озарении, под таким углом зрения, что невольно возникают обобщения, типизация, позволяющие судить о «механизме» жизни, об экономическом, социальном и правовом положении народа, о его самосознании. И к народу они подошли совсем иначе.

В их произведениях ощутима последовательно-просветительская точка зрения на народ. Одним из характерных для беллетристов-демократов средств социальной типизации явилась циклизация очерков. Так возникли «Очерки бурсы» Помяловского, «Нравы Растеряевой улицы» Г. И. Успенского, «Письма об Осташкове» Слепцова и так далее.

Циклизация - объединение ряда произведений на основе идейно-тематического сходства, общности жанра, места или времени действия, образов персонажей, формы повествования, стиля. Результатом такого объединения является цикл.

Циклизация свойственна всем родам профессиональной литературы: эпосу, лирике, драме.

В ХIХ-ХХ веках произведения эпических жанров соединяются в циклы на основании сходства темы, проблемы, сюжета. Таковы «Вечера на хуторе близь Диканьки» и «Петербургские повести» Гоголя, «Записки охотника» Тургенева, «Записки мертвого дома» Достоевского, «Очерки бурсы» Помяловского, «Губернские очерки» и «За рубежом» Салтыкова-Щедрина и др. (58, 372)

В лирике - сознательная циклизация явление довольно позднее. Традиционно-лирические стихотворения группировались по жанрам. «Анакриотические песни» Державина, «Подражание Корану» и «Песни западных славян» (где эпическое начало сильнее лирического) Пушкина также имеют отношение к определенным жанровым принципам объединения текстов, «каменоостровский Ц» не был Пушкиным вполне сформирован и озаглавлен. В русской лирике циклизация распространяется с середины ХIХ века (Григорьев, Фет) и особенно широко практикуется в серебряном веке (Брюсов, Блок, Цветаева и многие другие).

Беллетристы демократы воспроизводят и анализируют именно чувственный повседневный опыт своих героев и устанавливают, к каким результатам ведет этот опыт. Изображение всего этого становится специальным предметом их творчества. Они создали ряд ярких произведений, где подробно изложена история уродливого формирования личности под воздействием внешних обстоятельств. В реализме шестидесятников трагическая зависимость человека от обстоятельств раскрыта с глубоким своеобразием. Здесь речь идет не просто о пошлости личности. Шестидесятники продолжают развивать идеи о разрушении личности под воздействием «свинцовых мерзостей», заложенные в натуральной школе. Наиболее проницательные говорят о необходимости коренного пересоздания всего механизма социально-экономических отношений. Проблемы нравственности, психологические вопросы приобрели у них новое содержание и новое толкование. Раскрыв непосредственную зависимость знаний, чувств и поведения от повседневного жизненного опыта, беллетристы-демократы показали, что социально-экономическая действительность их времени, господствующие правила морали враждебны истинно человеческому, они не воспитывают, а разрушают человеческие свойства. Психологизм приобрел у «шестидесятников» непосредственно социальное содержание, материалистическое истолкование.

Раскрывая трагически безысходную зависимость человека от среды, от обстоятельств жизни, беллетристы-демократы зачастую создавали пессимистическую концепцию всего процесса жизни и характеров. Творчество их проникнуто скептицизмом, окрашено в мрачные тона. Они изображали среду, в которой даже красота природы вызывает у героев злую иронию, раздражение и негодование. Писатели-демократы порой окарикатуривают явления природы или вносят в картины природы сатиру. Примечательно, что в произведениях авторов 60-х годов некоторые герои иронизируют по поводу тех, кого «среда заела», кто тоскливо жаловался на нее и только ей объяснял все свои злоключения. В такой презрительной иронии сказалось не только неприязненное отношение к пассиву дворянского героя, к неудачнику, к «лишнему человеку». И в рядах разночинцев были люди, в бессилии своем свалившие на среду всю вину за свою горькую судьбу. В принципе, писатели демократы изображали жизнь не только с точки зрения ее противоположности стремлениям человеческой природы. Они давали обширный и поучительный материал для тех, кто стремился понять народ, разбудить и воспитать в нем инициативу, сблизиться с ним в борьбе за демократические преобразования.

«Шестидесятники» создали свою оригинальную концепцию среды, человеческих характеров и всего процесса жизни. Они поставили человека, его духовное и физическое бытие, в зависимость от таких объективных элементов жизни, на которые русская литература первой половины Х1Х века не обращала или почти не обращала внимания. К пониманию и изображению среды многие из беллетристов-демократов подошли с точки зрения выражения в ней определенных социально-экономических отношений и интересов. Эта тенденция вообще начала широко проникать в русский реализм второй половины Х1Х века.

Коренная логика социально-экономических отношений, процессы капитализации страны, формирование новых классов поставили перед шестидесятниками новые задачи в изображении типических обстоятельств, открыли перед ними новые слагаемые среды. В обстоятельствах жизни они указали на важнейший фактор - на систему капиталистической экономической эксплуатации трудового народа - и изобразили первые столкновения противоположных экономических отношений в пореформенной России.

На социально-экономические процессы капитализирующейся России писатели-демократы смотрят с точки зрения интересов и судьбы трудового народа. «Реальные горести и реальные радости» народных масс, поиски ими счастья, отношения «живого товара» с их покупателями и разнообразным начальством являются типичными обстоятельствами в судьбе отдельной личности и главными источниками, питающими содержание ее интересов, стремлений, идеалов.

Характерным элементом типических обстоятельств в изображении писателями-демократами процесса жизни является труд. Демократическая беллетристика, следуя за идеями Чернышевского, Добролюбова и Писарева, отражая стремления, жизненные интересы нового поколения людей, высоко поставила значение труда. Анализ отношение героев к трудовому народу и к труду, неизвестный предшествующему реализму, но уже осуществленный некоторыми представителями гоголевского направления, позволил представителям демократической беллетристики показать, на какой почве формируется изображаемые ими характеры.

Основной, руководящей идеей шестидесятников становится мысль о том, что человек формируется и черпает все свои знания, чувства, ощущения из опыта повседневной жизни, особенно, из опыта борьбы за свое существование. Поэтому для развития человека очень важно, какова действительность, каковы ее качества, насколько она человечна.

Важно подчеркнуть, что беллетристы-демократы анализируют и воспроизводят у своих героев именно повседневный чувственный опыт. Анализ всего этого становится специальным предметом их произведений. Писатели-демократы создали ряд ярких произведений, в которых они буквально исследовали историю формирования личности под воздействием «неразумной силы вещей» (13).

Ярким примером такого произведения являются «Очерки бурсы» Н. Помяловского. Потрясающая правда этого произведения состояла в том, что здесь читатели увидели изображение всего российского строя жизни, нравственно калечащего личность человека, уродующего, губящего талантливых, сильных людей. Передовая критика и публицистика сблизила бурсу с царской тюрьмой, а «Очерки бурсы» Помяловского с «Мертвым домом» Ф. М. Достоевского.

Надо отметить, что в конце 50-х - начале 60-х годов Х1Х века весьма актуальными были вопросы воспитания и педагогики. Для революционной демократии они были теснейшим образом связаны с вопросом воспитания нового человека, строителя новой жизни.

Помяловский задумал большую серию очерков, в которых хотел подвергнуть резкой критике уродливую постановку народного образования, рассказав обо всех мерзостях бурсы.

Замысел большого произведения о бурсе возник у Помяловского в самом начале его литературной деятельности. К 1858 или1859 году относится рассказ «Данилушка». В нем Помяловский намеревался провести своего героя через всю бурсу, но описал лишь его детские годы в семье вплоть до поступления. Действительно «Данилушка» похож на развернутую экспозицию истории о мальчике со сформировавшимся в домашней обстановке характером, получившем свою долю материнской ласки и отцовского, в меру сурового, воспитания. «Больше чем на трети страниц этого маленького рассказа речь идет о порке - то мелькает угрозой в словах отца, то поминается, как уже свершившиеся событие. «Данилушка» был пробой иного характера, воспитанного под розгой, - невосприимчивого к ней: «Отчего он не грубел под лозами? А это уж склад натуры такой. Вообще пора убедится, что ребенок, которого не исправляют розги, имеет натуру сильную, здоровую. Такое дитя обещает многое, несмотря на все его шалости и упрямства; потому что это - намек на то, что для такой натуры сильно только нравственное возбуждение, что он может действовать только по высшим причинам, а не по страху. Розог уже больше страшатся родители Данилушки, со слезами отправляющие его в бурсу, - лишь о них говоря на прощание». (47, 26) На моменте отправления мальчика в бурсу Помяловский прекратил писать данный рассказ.

В середине 1860 года был опубликован другой очерк - «Долбня». Это произведение было уже ближе к «Очеркам бурсы». Во всяком случае, Здесь была изображена именно та бурса, которую Помяловский потом будет последовательно обнажать в «Очерках»: грязь, внешняя неприспособленность ее к жизни людей; бессмысленные забавы детей - толчки, щипки, гримасничанье, вызванное бездельем, пустотой их существования в бурсе. Всепоглощающая долбня - основа педагогической системы (здесь пока речь идет о системе одного учителя - Красноярова). Это была попытка изобразить психологию здорового человека, который находится в переходном состоянии. Человек пытается вникнуть в эту новую для него жизнь и обнаруживает, что место, куда он пришел учиться, вовсе не для того приспособлено - оно отупляет и ожесточает.

В «Зимнем вечере в бурсе», который через два года появился в печати, всю фабулу очерка соединит фигура бурсака-доносчика, ненавидимого всеми: наушничество, доносительство считалось детей одним из самых гадких занятий. Похоже, что Помяловский так и оценивал начало своего литературного пути как «фискальство» - по его выражению «продажу бурсы». В начале 1862 года через майский номер «Время» (журнала братьев Достоевских) подписчики получили первый из «Очерков» Помяловского - Зимний вечер в бурсе». Помяловский считал, что он покончил с мучительными, не дававшими ему покоя мыслями и страданиями, выговорится раз и навсегда. Но тема бурсы не отпускала, и читатели требовали продолжения, особенно те, кто выступал против Помяловского. Первым экспертом достоверности Помяловского стал В. Крестовский (Н. Хвощинская). Очерк возмутил писательницу, и она сделала вывод, что Помяловский «оболгал» бурсаков. (47)

После этого Помяловский вовсе раздумал писать о бурсе, но вскоре вновь вернулся к этой теме. Писатель решился, наконец, бросить вызов «образованному обществу» и нарисовать подлинную неприкрашенную картину бурсацкой жизни.

Помяловский сам прошел сквозь ужасы бурсы, учебного заведения, которое должно было готовить священников, «духовных пастырей» (60, 150). Он ощутил потребность поведать миру о «свинцовых мерзостях» (если воспользоваться выражением М. Горького (3, 348)) в которых проходили его детство и юность.

Помяловский не мог не писать о бурсе, не только потому, что «бурса проклятая измозжила у меня силу воли и научила меня пить», но и потому, что «бурсацкий вопрос» был одним из самых злободневных. В то время, когда лучшие люди России гневно протестовали против этой системы калечения людей. И кто как не «воспитанник» бурсы мог лучше мог лучше всех рассказать об этой школе?

Бурса в русской литературе не была открытием Помяловского. К бурсацкой тематике уже обращались. Она - предмет изображения и для современников Помяловского. Достаточно назвать хотя бы «Дневник семинариста» И. С. Никитина, очерки Н. Успенского, «Баритон» В. Крестовского (Н. Д. Хвощинской) и другие. Однако, «Очерки бурсы», прозвучали подлинным открытием бурсы: настолько новой оказалась сама постановка проблемы бурсы, столь глубокой и широкой художественная типизация.

Тем не менее, «Очерки бурсы» - произведение неоконченное. Завершая второй очерк, «Бурсацкие типы», автор обещал еще восемь следующих. По другим источникам (15, 9), он мыслил довести число очерков до двадцати. К сожалению, Помяловский написал всего четыре и начал пятый очерк, но и четыре очерка представляли собой одно из крупных достижений русской литературы 60-х, и не только 60-х годов.

Мысль о серии очерков о бурсе возникла у Помяловского не сразу. Первоначально он думал ограничиться одним «Зимним вечером в бурсе». Но, видя живейший интерес читательской публики, который вызвало появление этого очерка, писатель решил продолжить работу и нарисовать широкую картину всех сторон жизни духовных училищ.

§2 Проблематика «Очерков бурсы»

Глубокий интерес представителей передовой общественной мысли 60- годов к проблемам воспитания и образования - одна из характерных особенностей эпохи. Одной из причин, побудивших Помяловского обратиться к изображению бурсы, была злободневность и актуальность в 60-е годы Х1Х века вопросов воспитания и образования. Прогнившая система крепостничества обнаружила свои язвы и здесь. Вопросы воспитания и образования волновали Помяловского на протяжении всей его короткой творческой жизни.

Педагогические взгляды Н.Г. Помяловского складывались под влиянием передовых теорий того времени, развитых в трудах Н. А. Добролюбова, К. Д. Ушинского, Н. И. Пирогова. Убежденным противником системы воспитания, которая прибегает к телесным наказаниям, убивает инициативу ребенка, сковывая развитие его умственных способностей и ставя своей целью воспитание покорного раба, Помяловский зарекомендовал себя уже в очерке «Вукол», где как раз очень силен был педагогически-публицистический акцент, художественное изображение чередовалось с рассуждениями и размышлениями просветителя-педагога. В другом рассказе «Андрей Федорович Чебанов» (1863) он критикует метод обучения, воспитывающий маленьких «космополитов», которые не понимают характера своего народа, не знают своей природы, языка, обычаев. В этих произведениях объектом типизации являются дети-дворяне. Однако, в «Очерках бурсы» проблема воспитания и образования решалась вместе с проблемой положения, жизненной судьбы разночинца; критика бурсы переросла в обличение всей общественной системы того времени.

Материалом для описания бурсы в «Очерках…» Помяловскому послужили быт и нрав Александро-Невского прихода и духовного училища, где писатель учился с 1843 по 1851 год.

Описанные Помяловским ужасы не были исключительными явлениями. Они происходили не в далекой глуши, не на окраине России, а в столице, во внешне блестящем и чинном императорском Петербурге. В первой половине Х1Х века духовные училища были одними из самых распространенных учебных заведений. Но те же нравы, та же система - иногда лишь в несколько более благообразном виде - царила в кадетских корпусах, закрытых институтах и даже в гимназиях.

Программа духовных училищ была очень скудна. Священная история, церковный устав, церковной нотное пение, а из общеобразовательных предметов - лишь основы русского языка и арифметики. Сведения по географии, истории предусматривались программой самые ничтожные: «начала истории и географии, особенно же священной и церковной истории». Знание живых иностранных языков считались излишними, зато много сил занимала зубрежка латыни и греческого. Но даже в пределах этой скудной программы учителя большей частью ограничивались тем, что задавали вызубрить «от сих до сих» по нелепому архаическому учебнику. Невежество бурсацких педагогов было нередко анекдотическое; они сами подчас сами не знали элементарных вещей, не в состоянии били ничего объяснить учащимся, да и не желали утруждать себя объяснениями.

Бессмысленная механическая зубрежка безраздельно господствовала практически во всех духовных училищах Российской империи. Сознательное усвоение считалось не только излишней роскошью, но даже вольнодумием. И это приводило к тому, что «ученик, вступая в училище из-под родительского крова скоро чувствовал, что с ним совершается что-то новое, никогда им не испытанное, как будто перед глазами его опускаются сети. Одна за другою, в бесконечном ряде, и мешают видеть предметы ясно; что голова его перестала действовать любознательно и смело и сделалась похожа на какой-то препарат, в котором стоит пожать пружину - и вот рот раскрывается и начинает выкидывать слова, а в словах - удивительно! - нет мысли, как бывало прежде» - так писал Помяловский в «Очерках Бурсы».

Необходимость телесных наказаний не вызывала никаких сомнений; розга и беспощадные побои были там основными методами воздействия на учащихся и внушение им правил хорошего поведения, нравственности и религии. Хотя в «Зимнем вечере в бурсе» еще не было той поразительной картины всеобщей и повседневной порки, она явилась во всей своей изощренности в «Бурсацких типах». Порка была повседневностью и кошмаром бурсы. И не ее одной - домашнего, школьного, общегосударственного воспитания. Наказание, в особенности наказание розгами, было едва ли не универсальным средством русской педагогики. « Вспомним, что за искоренение такого средства энергично принялся в 1858 году Н. Пирогов. Годом позже он вновь, уже будучи попечителем Киевского учебного округа, пытался ее отменить. Не вышло. Отечественные педагоги не мыслили себе такой революционной реформы: «Отвергать, что и розгой можно действовать без вреда и даже удачно, значило бы отвергать факт». Пирогов вынужден был согласиться не с отменой, но с ограничением телесного наказания. Исключительно чуткий ко всяческим компромиссам Н. Добролюбов немедленно отозвался статьей «Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами». Вопрос «бить или не бить» - он назвал одним из горячих вопросов современной литературы. В компромиссе Пирогова Добролюбов уловил будущность судьбы тогдашних реформ - они иллюзорны, сторонники традиционного уклада берут верх, компромиссы изнутри подорвут любую реформу в России.

Духовенство от решения проблемы уклонилось: «… вопрос о употреблении или неупотреблении телесного наказания в государстве стоит в стороне от христианства, - писал тогда митрополит Филарет. - Если государство может отказаться то сего рода наказания, находя достаточным более кроткие роды оного: христианство одобрит сию кротость. Если государство найдет неизбежным в некоторых случаях употребить телесное наказание: христианство не осудит сей строгости, только бы наказание было справедливо и не чрезмерно». Вот и «избивали младенцев, свистали розги в духовных и светских учебных заведениях, в домах православных христиан». (47,46-47).

Слишком много было в то время тех, кто соглашался рассматривать физические наказания как одну из воспитательных мер и деловито рассуждал о его относительном месте в общей педагогической системе. Начальники и педагоги не могли возбудить в своих воспитанниках ничего, кроме жгучей ненависти к себе. На глазах у них бурсаки вели себя сравнительно спокойно, но тайком с наслаждением «гадили» в ответ на жестокие наказания и преследования.

Еще одна главная проблема «Очерков бурсы» - проблема личности. В последнее время проблема человека, личности, индивидуальности и т.д. стала «предметом исследования» практически всех разделов философии и социально-гуманитарного познания. (34, 5)

Как отмечает профессор В.М. Головко «Для литературоведческих исследований имеет методологическое значение общефилософское понимание таких категорий, как «человек», «личность», «индивидуальность». Это помогает дифференцировать объект изучения (художественно-философская концепция человека, жанровая «концепция человека» или «концепция личности», концепция человека и действительности как основа творческого метода, человек в художественном мире писателя, характерология и проблема детерминации, литературный тип, герой, тип индивидуальности и т.д.), осмыслить специфику художественного выражения взаимосвязей «родового», «видового» и индивидуального в человеке». (24, 49)

Для анализа концепции личности в творчестве писателя или литературе определенного периода могут привлекаться произведения самых различных жанров (хотя «личность» является художественной категорией, прежде всего, романного жанрового «события»): в любом произведении выявляется та или иная мера выражения личностных характеристик человека, во всех жанрах в определенных аспектах рассматривается общественная природа человека.

Помяловский, раскрывая проблемы личности, проблему становления ребенка жестко показывает, что в таких условиях из бурсаков вряд ли получится настоящий человек.

При создании характеров героев, решающее значение для Помяловского приобретает выяснения влияния общественной среды на личность и судьбу человека. В тех случаях, когда писатель ставит своей целью показать диалектику складывания характера, он идет на художественный эксперимент, сознательно и подчеркнуто изменяя внешние обстоятельства, исследуя действие на человека резко отличной среды и затем фиксируя конечный результат. Так, например, в очерке «Вукол» изображается судьба некрасивого, но умного и доброго от природы мальчика, который рос при счастливых обстоятельствах: добрые родители, обеспеченность семьи. Жизнь под крылом доброй матери произвела на Вукола свое действие, развивались хорошие задатки его натуры: ум, доброта. Вскоре, под влиянием изменившихся обстоятельств, изменяется характер мальчика. Вукол становится нелюдимым и лишь наедине с самим собой он живет как ребенок. Наконец, розги производят на него потрясающее действие: «из покорного, тихого, забитого ребенка он стал вдруг дик и мстителен».

Определяя роль внешней среды в судьбе героев Помяловский постепенно поднимается на новую, высшую ступень художественного анализа, по сравнению со своими первыми очерками «Вукол», «Данилушка». Среда в них обрисовывалась, прежде всего, как конкретно данная среда, что свойственно было «натуральной школе» 40-х годов. В своей семинарской заметке «О законах мышления и воздействия окружающей среды на развитие человека» Помяловский писал: «Трудно объяснить всю силу и постепенность влияния на голову человека внешних обстоятельств». В «Очерках бурсы» изображая детей и юношей, растлеваемых бурсацкой наукой и системой воспитания, Помяловский отводил вину и от учеников, и от учителей, указывая конкретный внешний источник, первопричину всех зол - типичные обстоятельства, коренящиеся в общественном укладе. К пониманию этого Помяловский подходил уже в рассказе «Долбня», представляющем собой один из первоначальных эскизов «Очерков бурсы»: «Только не ученик, только не он виноват во всей этой пакости, все явления его жизни необходимо вытекают из тех условий, при которых он растет и развивается. И не педагоги виноваты - их самих долбня была в самое темя своим тяжелым для здоровой мысли молотком, ковала их мозг как кусок железа … Виновата рутина, виноваты время и обстоятельства, виновато само общество, позволяющее воспитывать своих детей по системе долбни».

Ненависть к начальству и всепоглощающая скука, отсутствие всякой разумной деятельности порождали то отчаянное озорство, которое так тонко охарактеризовал М. Горький в своей повести «В людях»: «Читаю «Бурсу» Помяловского и тоже удивлен: это странно похоже на жизнь иконописной мастерской; мне так хорошо знакомо состояние скуки, перекипающее в жестокое озорство». В такой атмосфере глушились, естественно. Положительные качества и способности детей, которыми решительно никто не интересовался. Все споры решались кулаком и зуботычиной. В бурсе процветали ростовщиство и воровство, дикие, тупые развлечения, цинизм и жестокость.

Зверские и бессмысленные наказания, каким подвергался бурсак, заставляли его искать спасения (прятались в отхожих местах, на дровяном дворе, убегали в лес или домой). Часто «спасались» в больнице, для чего нарочно простужались.

Развивали на теле чесотку, смотрели на солнце, чтобы получить куриную слепоту, накалывали шею булавками и т.д.

Ростовщиство поддерживалось в бурсе взяточничеством. Которое в свою очередь было порождено «остроумной» Выдумкою начальства, создавшего из старших учеников целую систему контроля над младшими. Один из этих старших учеников, цензор, должен был смотреть за поведением класса; другие, авдиторы, выслушивали и ставили ученикам баллы, на основании которых учитель производил надлежащие вразумления; третьи, секундаторы, были орудиями этих вразумлений: на их попечении находились розги, и они же сами, по приказанию учителя, секли своих ленивых или шаловливых товарищей.

Эти сановники занимались своим делом методически и с любовью. Все эти владыки - цензора, авдиторы и секундаторы - держались на одинаковом продовольствии с другими бурсаками: все они голодали, но им была дана власть над массами и благодаря ей различные подношения, взятки, откуп.

«Тавля, в качестве второкурсного авдитора, притом в качестве силача, был нестерпимым взяточник, драл с подчиненных деньгами, булкой, порциями говядины, бумагой, книгами. Ко всему этому Тавля был ростовщик…Необходимость в займе всегда существовала. Цензор или авдитор требовали взятки; не дать - беда, а денег нет; вот и идет он заранее согласен на какой угодно процент, лишь бы избавиться от прежестоких грядущих розгачей. Кредит обыкновенно гарантируется кулаком либо всегдашнею возможностью нагадить должнику, потому что рисковали рост только второкурсники». (8, 246-247) («Зимний вечер в бурсе»).

В описании «училищной бюрократии» с ее властью сильного над слабым, деспотическим насилием, наушничеством, взяточничеством, обворовыванием служителями и без того жалкой бурлацкой казны виден слепок с бюрократической системы царской России.

В сознании бурсака Карася, испытывающего гнет бурсы, начинает созревать мысль, что плохо не только в бурсе, но и вообще в современной действительности. И подобно Добролюбову, сумевшему за фактами и положениями из быта «темного царства» диких и кабаних увидеть все темное царство России, Помяловский, с фактической точностью воспроизводит быт и нравы бурсы, имел все основания с горечью сказать: «В жизни та же бурса».

Это определяющая особенность типизации в «Очерках Бурсы» была ясна для представителя революционно-демократической критики Д. И. Писарева, который видел в изображенной Помяловским бурсе не только типичную русскую школу, но и явления действительности, легко сопоставимые с другими сферами общественной жизни, в частности с тюрьмой. В своей статье «Погибшие и погибающие» критик замечал: «… назвать бурсу русской школой вовсе не значит обидеть русскую школу. Рассматривая внутреннее устройство бурсы, мы вовсе не должны думать, что имеем дело с каким-нибудь исключительным явлением, с каким-нибудь особенно темным и душным углом нашей жизни, с каким-нибудь последним убежищем грязи и мрака. Ничуть не бывало. Бурса - одно из очень многих и притом из самых невинных проявлений нашей повсеместной и всесторонней бедности и убогости».(6, 88-89)