Ульрих Цвингли как реформатор

Очевидно, по Цвингли, что благочестивые веруют в то, что существует Бог и что мир -- Его творение и т.д., потому, что они научились этому от Бога.

Но что собой представляет Бог? «Это мы знаем не больше, чем знает жук, что из себя представляет человек. Во всяком случае, бесконечное и вечное божественное отличается от человека намного больше, чем человек от жука, ибо сравнивать друг с другом творения значительно проще, чем творения с Творцом. И все преходящее намного ближе и родственнее одно другому, чем вечному, безграничному божественному, несмотря на то, что отражения и следы божественного можно, как утверждают, найти в творениях». Там же.

Человек никоим образом не может достичь собственными силами познания того, что есть Бог. Для Цвингли не вызывает сомнений, что учиться тому, что есть Бог, следует у самого Бога. «Если кто считает, что его знание о Боге, полученное иным путем, нежели от самого Духа Божьего, истинно, то это не что иное, как люциферова и прометеева дерзость». Там же.

Итак, становится ясно, что то, что теологи привнесли в представление о Боге из философии - обман и ложная религия. Если же некоторые из теологов высказали о Боге нечто истинное, то это исходит из уст Бога, посеявшего и среди язычников семена своего знания. «Но мы, которым вещал сам Бог через Своего Сына и через Духа Святого, должны искать ответ на вопрос «Что есть Бог?» не у тех, кто будучи обманутым человеческой мудростью, погубил полученное действительно от Бога, но в Священном Писании. А именно, как только люди начали пренебрегать Священным Писанием, впали они во всевозможные фантазии, т.е. в фантазии философии; философам поверили, им доверились, и не только начали думать о Боге то, что сами хотели, но и других принуждать к тому, чтобы соглашались с выдуманным ими самими относительно Бога». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 247. Эти философски настроенные теологи судят о Боге по своему усмотрению. Но они не разрешают, чтобы их противники судили о них равным образом по своему усмотрению. Следовательно, они считают самих себя более важными, чем Творец. «Это - дерзость плоти, которую выдают за теологию. Мы хотим узнать, что есть Бог, из Его собственных уст, дабы не загнивать в наших измышлениях и не становиться мерзостью». Там же.

Цвингли абсолютизирует Писание как единственный источник откровения и соответственно решительно утверждает бессилие человеческого познания. Все то, до чего можно дойти «своим умом», как и все, что можно ощутить каким-либо напряжением своих чувств, никакого отношения к откровению не имеет. Откровение -- это «по определению» то, до чего человек сам дойти не может. Любые рациональные догадки о боге ведут лишь к заблуждению. Более того, можно сказать, что чем «хитрее», убедительнее догадка, тем глубже заблуждение. И по отношению к этому принципиальному, абсолютному незнанию любые градации и оценки, любые «больше и меньше» утрачивают смысл. Аристотель не ближе к знанию бога, чем дикарь.

Знание бога могло быть (и было) получено лишь от самого бога. Все необходимое для спасения знание раз и навсегда дано в Иисусе Христе и зафиксировано в Писании. При этом знание, даваемое откровением, остается таким же в принципе недостижимым для человеческих способностей, как для них недостижимо богопознание без откровения. Как человек не может «своим умом» додуматься до того, что бог стал человеком, так оп не может и понять, что это значит. Знание откровения -- это знание того, что по сути своей не может быть понято. И такое знание может быть лишь знанием веры.

Цвингли заключает, что Бог, существует посредством самого себя, придает бытие всем вещам, и придает его так, что они не могли бы существовать никаким другим образом и ни одно мгновение, если бы не существовал Бог: Он, являясь сущностью и жизнью всех вещей, всем правит.

Бог, как первопричина, не только является тем, из чего все происходит, все движется и живет, но Он в то же самое время мудрость, знание и провидение, и притом так, что от Него ничего не укрыто, ничто не остается неизвестным. «Ибо высочайшее благо, которым Он является, не было бы Богом, если бы Он в то же время не был высшей мудростью и провидением. А именно, если бы существовало что-нибудь, что могло бы оставаться скрытым от Бога, тогда, конечно, мудрость Бога и Его знание не были бы совершенными; и если что-нибудь упорядочивалось бы некоторым другим провидением, отличным от Его провидения, то провидение Бога было бы парализованным и неполным и не было бы высочайшим и полнейшим; ибо, оказавшись в чем-то несостоятельным, оно было бы и неполным». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 247 Таким образом, лишь Бог -- то, что совершенно, т.е. абсолютно, Кто ни в чем не испытывает недостатка и Кто имеет все, что подобает высшему благу.

Итак, ничто не может укрыться от Бога, ничто не может уклониться от Его совета или распоряжения или же нарушить их. «Но если мы, проявляя дерзость и недоверие, требуем от Него отчета о Его намерениях и спрашиваем, почему Он сотворил блоху, слепня, осу, шершня, т.е. существа, враждебные людям и зверям то этим мы выявляем лишь необузданное и бесполезное любопытство, свойственное женам». Там же.

Итак, все, что Цвингли говорил о познании Бога бесполезно, если к этому не добавляется вера. «Никто не может поэтому упрекнуть меня в том, что я учил богопознанию на основании человеческих убеждений. Ибо, во-первых, я опирался единственно на Слово Божие. Во-вторых, я ясно показал, что выше человеческих сил прийти к познанию Бога и поклонению Ему. Он хотел бы, чтобы за труды Его рук признавали Его единственным подлинным Богом, Господом, Спасителем, Помощником, Силой, Жизнью, Светом, Отцом, Полнотой всего блага, Дарителем, Благосклонным, Благонамеренным, Тем, Кто хочет отдать себя безвозмездно -- ибо все это мы понимаем под именем Бога. Ведь если мы не думаем о Боге так, мы никогда не будем полагаться лишь на Него, никогда не поспешим единственно к Нему, никогда не будем жаждать Его от всего сердца и изо всех сил». Там же.

Мысль о том, что Бог непостижим, что он выше любого знания позволяет сделать следующий вывод. «Если Бог несоизмерим ни с чем земным, значит, он принципиально недоступен земному разуму и его откровение в Писании «несоизмеримо» теологическими формулами (и никакая организация не может претендовать на знание абсолютной истины). Если Бог несоизмерим со всем земным, значит, он несоизмерим и с нашей земной моралью, мы не можем приписывать ему нашу мораль и ожидать от наших моральных действий спасения». Философия эпохи ранних буржуазных революций. С. 73. Бог настолько велик, что никакое человеческое действие не «свято», не приближает к Богу более, чем какое-либо другое, и ни один человек не более «свят», чем другие, не ближе к Богу других людей, но именно поэтому все люди святы.

Взгляды Цвингли на фигуру Бога оказали влияние на Ж. Кальвина. В своем учении о Богопознании Кальвин исходит непосредственно из Цвингли. Для Кальвина все детали мира, все его мелочи непосредственно определяются волей Бога. «Камень с горы не упадет без воли Бога, как и солнце восходит лишь по воле Бога». Философия эпохи ранних буржуазных революций. С. 75.

1.2 Человек в понимании Ульриха Цвингли

Новое, созданное реформаторами представление о Боге неразрывно связано с новым представлением о природе человека. «Средневековый католицизм ставил человека бесконечно далеко от бога, но при этом сохранял как бы некую нить, цепочку, связующую его с богом. Это видно из того, как католицизм трактовал библейский миф о грехопадении. Если так можно выразиться, католицизм «смягчает» силу падения Адама. Что утратил при падении Адам? Он утратил «подобие бога», те особые «сверхприродные» дары -- бессмертие тела, контроль разума и воли над телом, контроль над внешней природой, которые составляли его блаженство и облегчали ему возможность безгрешной жизни. Но это именно «сверхприродные» дары. Природу свою и «образ божий» -- бессмертную душу, свободную волю и разум -- он сохранил. Так как природа человека осталась неизменной, и в ней самой по себе нет ничего «принципиально порочного», умерший новорожденный младенец, даже если он не крещен, попадает не в ад, а крещеный -- обязательно в рай. Он так же чист, как Адам до грехопадения. Взрослый человек -- в ином положении. У него сохранилось устремление к богу -- к добру и к истине, что видно, между прочим, в доблестях и мудрости язычников. Но так как низшая сфера его существа, тело, уже не под контролем высших -- разума и воли, то и прийти к богу, спастись он без посторонней помощи не может. Таким образом, разрыв человека с богом, связанный с падением Адама,-- это как бы удаление на громадное, но измеримое и в какой-то мере преодолимое расстояние. Но где есть измерение, там есть иерархия. Человек включен во множество иерархий, на вершине которых бог. Во-первых, это его, так сказать, внутренняя иерархичность. У него есть высшие сферы (разум, воля), которыми он близок к богу, соприкасается с ним, и низшая -- плоть. Это, во-вторых, иерархия грешников и святых: есть люди, которые ближе к богу своей жизнью, своими заслугами, и люди, далекие от бога. Эта иерархия начинается в видимой церкви (миряне, священники, епископы, папы) и завершается на небесах (святые, апостолы, дева Мария); человек включен в эту иерархию и благодаря ей одновременно отдален от бога и связан с ним». Там же.

«Для реформаторов знание величия бога есть одновременно знание человеческого ничтожества. Как пишет Кальвин, одно знание обусловливает другое и без него невозможно. Не зная бога, мы обязательно будем принимать относительно меньшую грязь за чистоту, меньшую глупость за мудрость и т. д., как привыкший лишь к черному человек, увидев серое, решит, что это -- белое». Философия эпохи ранних буржуазных революций. С. 75.

«Меньше Лютера Цвингли имеет в виду отдельного отчаявшегося грешника, который борется за уверенность в своем личном спасении, скорее эгоистичного человека, основной недостаток которого навлекает беду на всю общественную жизнь. Это объясняет этические и социально-этические уклоны проповеди Цвингли. Христос должен выводить из глубокого этического и общественного расстройства». Blanke F. Bruder in Christo. Die Geschichte der alteste Taufergemeinde. Z., 1975. S. 216.

Цвингли уделяет огромное внимание природе человека, «ибо человеческое сердце находится столь далеко, что обойти в короткое время все его убежища и укромные местечки столь же трудно, как измерить океан и очистить авгиевы конюшни». Huldrich Zwinglis Schriften S. 250.

«Познать человека столь же трудно, сколь и поймать каракатицу. Ибо как она прячется для самозащиты в свой чернильно-черный секрет, так и человек, заметив, что его хотят понять, сразу же напускает на себя столь густой туман лицемерия, что никакой Линкей В греческой мифологии Линкей был знаменит своим острым взглядом. и никакой Аргус По греческой мифологии, Аргус был великаном, у которого глаза были по всему телу. не смогли бы ухватить его сущность». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 250.Человеческое сердце скрывает свои намерения настолько старательно и с таким умением, что никто кроме его самого не может знать их.

По Цвингли человек не может быть познан человеком: «Так, он дерзко отрекается, столь ловко притворяется и лицемерит, что, если ты полагаешь, что поймал его в одном месте, он давно уже скрывается в другом». Там же. S. 251. Например, «если ты говоришь: «Пророк прямо объясняет, что человеческое сердце преисполнено злом», то человек в мгновение ока ускользает от тебя и говорит, что «зло» означает здесь «склонность ко злу», а пророк хотел сказать это не обо всех людях». Там же.

Следовательно, человек не может проникнуть в тайну человеческого сердца. Только Бог, который сотворил человека, знает все его уловки, и как человек ими пользуется. Итак, следует искать познания человека у Бога.

Бог сформировал человека по своему образу и поместил в райские кущи. Бог разрешил человеку есть все плоды, кроме плодов от древа познания добра и зла. Это запретил Он Адаму со словами: «А от древа познания добра и зла, не ешь от него; ибо в тот день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Там же. S. 41. Таким образом, Адам был изначально наделен свободной волей, и мог следовать или не следовать Богу и Его заповеди по своему желанию. Смерть Адама зависела от нарушения запрета, и только от него самого зависело, жить ему или умирать. «Отсюда следует: если бы Адам не вкусил от древа - т.е. от плода древа познания добра и зла - он со своим потомством остался бы в живых…» Huldrich Zwinglis Schriften. S. 41.

Дьявол позавидовал безмятежности и блаженству человека и уговорил жену Адама отведать плод, сказав, что Бог запретил плоды из страха за свое господство, ведь вкусив плод, человек стал бы богоравным, то есть знающим зло и добро. Адам вкусил плод и умер вместе со своим потомством.

Далее Цвингли рассматривает, какой смертью умер Адам, вкусив плода запретного древа. Во-первых, не вызывает сомнений, что Адам умер не сразу после того, как вкусил плод, после этого он жил многие столетия. По Быт 5,5, Адам умер в возрасте 930 лет. «Смерть, наступившая мгновенно, не была смертью тела; следовательно, поразившая его на месте смерть, была смертью души. Ибо телесная смерть была послана за грех и последовала за смертью души». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 252.

В чем же причина поступка Адама? Вследствие чего он предал свою бессмертную душу? Адам хотел стать богоподобным. Если бы это ему удалось, он узнал бы собственными силами, что есть добро и зло. Цвингли говорит, что причиной поступка Адама было самолюбие. «Следовательно, эгоизм был причиной того, что Адам последовал плохому совету своей жены». Там же.

Итак, человек впал в вину через себялюбие, и вследствие этого преступления, был осужден. Таким образом, человек выродился, он думает и поступает по-своему, делает только то и стремится лишь к тому, чего желает плоть. Цвингли говорит о том, что к злу расположено не только все мышление человека, но что он неустанно размышляет о зле и находится в его власти, и это происходит постоянно. «Итак, зол -- образ мыслей, зол -- нрав человека с юности, ибо человек -- плоть, любит себя, падок до славы, похоти и богатства, как бы он ни отрицал и ни оправдывал это». Там же. S. 253.

Адам стал рабом и слугой греха. «Следовательно, по доброй воле и по своей охоте -- щадящая фальсификация тут неуместна -- продал себя наш родоначальник в рабство греху». Там же. Но кто раб, тот находится в положении, когда он не может слушать никого другого, кроме своего господина, которому он обязан служить. Поэтому человек стремится к тому, что велит ему его господин - грех.

«Рожденное от плоти есть плоть». Там же. Отсюда следует, что все, кто родились из чего-то мертвого, и сами мертвы. Как только Адам отвернулся от Бога и повернулся к себе самому, стал любить себя больше, чем Бога, он стал полностью плотью. А поскольку он стал плотью, он умер. Следовательно, мертвый Адам не может породить никого, кто не был бы подвержен смерти.

Цвингли говорит о том, что человек нуждается в Боге как в своем наставнике для самопознания не меньше, чем для богопознания: «Ибо если не хватает веры, на основании которой человек убеждается, что все сказанное Богом истинно, то он, человек, познает себя столь же мало, сколь мало плоть является духом». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 253. Пока мы плотские, мы не познаем самих себя, потому что плоть никоим образом не отвергает себя, она постоянно считает себя первостепенной и значительной и даже полагает себя Богом. Оттого для познания самого себя вера столь же необходима человеку, как и для познания Бога.

Таким образом, резкое противопоставление Бога и творения проходит через всю реальность и даже не снимается вочеловечиванием Христа. Христос, сын Божий, своей смертью на кресте исполнил требование Божьей справедливости и, таким образом, вызволил человеческую природу из рабства греха. Из подобного понимания Бога Цвингли сделал заключение о всеобъемлющем провидении Бога и вывел его антропологическое следствие: свободной воли не существует. «Такие религиозные феномены, как евхаристия, отпущение и разрешение грехов при таинстве исповеди, общение святых, почитание икон, должны считаться обожествлением человеческих сущностей и находиться на том же самом уровне, что и ложное поклонение, против чего борется Цвингли. Таким образом, все, что имеет вид материализации спасения, отвергается как обоготворение творения и ложное богослужение». Locher G. W. H. Zwingli in neuer Sicht. Zehn Betrage zur Teologie der Zurcher Reformation. Z. und St., 1969. S. 38. А. А. Микешин считает, что «христоцентрический павликанизм в учении Цвингли проявился, прежде всего, в том, что Цвингли опирался на идею апостола Павла об искуплении Христом своей жертвой грехов верующих и даруемом спасении человека через веру». Микешин А.А. Указ. соч. С. 77.

«Совершенно очевидно, что религия возникла тогда, когда Бог призвал к себе спасающегося бегством человека, в противном случае навсегда отпавшего бы. То, что человек видел свою наготу, означает: он понимал, что его вина столь велика, что у него не остается надежды на возвращение милости. Но Бог был милостивее, Он сжалился над упрямым беглецом и его ужаснувшейся душой; как добрый Отец, ненавидящий сумасбродство и заносчивость своего сына, Он ласково зовет потерянного и отчаявшегося и спрашивает его: «Адам, где ты?». Но Он спрашивает ради злосчастного человека, чтобы тем яснее попрекнуть его виной; ибо Адам не знал, где он находится. Дрожащий от страха, терзаемый угрызениями совести, он должен был понять, что с отчизной, уютным очагом покончено; он должен был признать, что слова его Господа были истинными: «В день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 257.

Человек всегда должен вспоминать о том, где и в каком положении он находился, когда Бог милостиво окликнул его. Здесь, как полагает Цвингли, началась религия, или лучше: «любовная доверительная связь, ибо она господствует между родителями и детьми, между Богом и человеком. Злосчастный человек понимает: я не заслужил ничего, кроме гнева. Поэтому он отчаивается и страшится Бога. Но посмотрите, как велика любовь Отца к заблудшему сыну! Он спешит к нему и удерживает упрямца от безбожной дерзости. Что это если не отеческая любовь к сыну?» Huldrich Zwinglis Schriften. S. 257.

Вера или религия, таким образом, есть следующее: «человек ставится Богом перед самим собой как перед зеркалом, так что тот осознает свое неповиновение, свою измену, свое бедствие не меньше, чем Адам. После этого он совершенно отчаивается; но в то же время Бог раскрывает ему обширные недра своей доброты, и человек, уже совершенно отчаявшийся, видит, что у его Творца и Отца еще осталась милость для него. И эта милость нечто столь несомненное и во всякое время наличное, что нельзя вырваться из руки Того, на Чью милость опираются. Благочестие, религия, следовательно, является такой привязанностью, когда Отцом имеют Бога и незыблемо доверяют Ему, как высшему благу, сознавая, что единственно Бог обладает мудростью и силой исцелять наше горе, предотвращать все зло или же менять к своей славе и на благо своих сторонников. Они расположены так, чтобы иметь Бога своим Отцом; они усердствуют и в том, чтобы всегда заново обдумывать, мысленно взвешивать и принимать в расчет, каким образом угодить Богу и как склонить Его на свою сторону». Там же.

Отсюда можно сделать вывод, что требует подлинная религия, с другой стороны, нетрудно понять, что собой представляет ложная религия. Подлинная религия, или благочестие, заключается в том, что люди придерживаются одного-единственного Бога. «Благочестивые слушают единственно своего Господа, Который оторвал их от плоти и связал с собой, так что они хотят слушать только Его…» Там же. «Отсюда следует, что благочестивый не может питаться никаким иным словом кроме божественного. А именно, если он верит единственно Богу, то он становится верующим также единственно через Слово Божие, но если он становится верующим через него, то он также не воспринимает никакое иное слово кроме Божьего. Благодаря этому становится ясно -- и не только из Священного Писания, но и из сущности веры, -- что никакое слово творения не может приниматься за божественное слово; ибо через слово творения совесть не приходит к успокоению и миру. Следовательно, от себя мы ничего не можем добавить к Слову Божию, и ничего не можем отнять от него по своей дерзости». Там же. S. 259.

Итак, легко отличать ложную религию от истинной. Ложная религия, ложная набожность та, которая доверяет кому-то иному, кроме Бога. «Кто доверяет творениям -- сколь бы значительными они ни были, - благочестив неистинно». Там же. Неверующие - это те, кто воспринимает человеческое слово так, как если бы оно было Словом Божиим. «Поэтому, когда мнения и положения людей или церковных соборов приравнивают к Слову Божию -- это безумие и злейшее безбожие». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 259.

Таким образом, «наведенный католицизмом «мост» между человеком и богом разрушается; миф о грехопадении подвергается повой трактовке. Реформаторы отказываются от уменьшающего «масштаб» грехопадения, разделения «образа» и «подобия». В грехопадении, полагают они, произошло полное повреждение человеческой природы, относящееся не только к грешной, неподконтрольной плоти. Повреждение -- «тотально», оно охватывает и ум и волю. Человек утрачивает возможность богопознания (ум его эффективен лишь в низшей сфере -- наук и искусств) и свободу воли к добру. Оп весь пронизан похотью. Отсюда вытекает, что спасение может быть даровано греховному человеку лишь по свободному и произвольному решению бога, а не за заслуги; субъективным эквивалентом спасения признается вера -- «дар божий». Но хотя вера и порождает устремление воли к добру, она не изменяет природу, верующий также пронизан похотью. Он ведет с собой постоянную борьбу, которая в принципе не может увенчаться успехом. Как пишет Кальвин, душа спасенного «разделяется на две части, между которыми постоянное противоречие... Отсюда борьба, которую ведет верующий всю жизнь.» «И это, -- добавляет он, -- не пустое спекулятивное рассуждение... но учение, подтвержденное практикой, истину которого мы испытываем на себе». Человек никогда не станет святым в католическом значении этого слова. Он никогда не выйдет из состояния «несоизмеримости» с богом, не приобретет «заслуг». Философия эпохи ранних буржуазных революций. С. 75.

Но разрушение «мостов» между Богом и человеком оборачивается немыслимым ранее приближением к Богу простого, рядового человека -- мирянина и грешника. Поскольку человек поврежден весь, и в высших и в низших сферах его природы, постольку занятия, связанные с этими высшими сферами, не имеют большей ценности по сравнению с низшими видами деятельности. «Занятия теологией не более приближают человека к богу, чем занятия кузнечным делом. Поскольку повреждена природа всех в равной мере, все оказываются в своей греховности равными друг другу». Там же. С. 76.

1.3 Место и роль Евангелия в религии по мнению Ульриха Цвингли

«В сердце большинства религиозных систем лежит ядро письменных текстов, которые считаются «авторитетными» -- иными словами, имеющими постоянное значение для определения «формы» данной религии». Маграт А. Указ. соч. С. 168. У христиан, эти письменные тексты собраны вместе в Библии и часто называются Писанием.

Как хорошо известно, Библия является центральным документом западной цивилизации, источником христианских идей, оказывающим влияние также на образование и культуру. Реформация стала свидетелем процесса придания Писанию нового значения -- или воссоздания «древнего» взгляда на важность Библии. «Принцип «Sola Scriptura» («одним Писанием») стал одним из основных лозунгов реформаторов в их попытке привести обряды и верования Церкви в соответствие с практикой «золотого века» христианства. Реформаторы низвергали папу и возводили на его место Писание. Каждое течение Реформации рассматривало Писание как источник, из которого оно черпало свои идеи и обряды. Однако пользоваться Писанием таким образом оказалось гораздо сложнее, чем можно было ожидать». Locher G. W. Zwinglis Thought. New Perspectives. P. 71.

Для большинства средневековых богословов Писание было достаточным источником христианской доктрины. Иными словами, все, что имело существенное значение для христианской веры, содержалось в Писании. «Не было необходимости искать материалы по христианскому богословию в каком-либо другом месте. Были, конечно, вопросы, по которым Писание хранило молчание, -- например, кто написал Апостольский Символ Веры, в какой точно момент совершения Евхаристии хлеб и вино превращаются в тело и кровь Христа, предназначен ли обряд крещения только для взрослых верующих». Courvoisier J. Zwingli, theologien reforme. P. 259. Церковь чувствовала себя вправе самостоятельно разобраться в этих вопросах, хотя эти суждения считались подчиненными по отношению к самому Писанию.

Однако к концу Средних веков концепция «Предания» приобрела большое значение в связи с толкованием и авторитетом Писания. «Хейко А. Оберман указал на то, что в период позднего средневековья были распространены две достаточно различные концепции Предания, которые он обозначает «Предание 1» и «Предание 2». Alister E. McGrath. The Intellectual Origins of the European Reformation. Oxford, 1987. Р. 122. Остановимся на этой концепции.

«К Писанию за поддержкой обращались не только ортодоксы, но и еретики. В ответ на различные споры внутри ранней Церкви и особенно угрозу гностицизма стал вырабатываться «традиционный» метод понимания определенных фрагментов Писания. Патристические богословы второго века, такие, как Ириней Лионский, начали разрабатывать идею авторитетного толкования определенных текстов Писания, которое, по их утверждениям, восходило ко времени самих апостолов. Писание нельзя было интерпретировать произвольно: его следовало толковать в контексте исторической преемственности христианской Церкви. Параметры его толкования были исторически закреплены и «даны». Оберман называет это понимание «Преданием 1». Там же. «Предание» здесь означает лишь «традиционный способ толкования Писания в сообществе верующих». Там же.

«Однако в четырнадцатом и пятнадцатом веках выработалось несколько другое понимание Предания. «Предание» теперь понималось как отдельный и самостоятельный источник откровения, данный в дополнение к Писанию. Утверждалось, что Писание хранило молчание по ряду вопросов, однако для устранения этого недостатка Бог позаботился о втором источнике откровения: устном Предании, восходящем к самим апостолам. Это Предание передавалось в Церкви из поколения в поколение. Оберман называет это предание «Преданием 2». Alister E. McGrath. The Intellectual Origins of the European Reformation. Р. 123.

Подводя итоги, следует сказать, что «Предание 1» является доктринальной теорией одного источника: доктрина основана на Писании, а «Предание» относится к «традиционному способу толкования Писания». «Предание 2» является доктринальной теорией двух источников: доктрина основана на двух различных источниках -- Писании и устном Предании. Верование, которое отсутствует в Писании, может, на основании теории двух источников, быть оправдано как восходящее к устному Преданию. Именно против доктринальной теории двух источников была, в первую очередь, направлена критика реформаторов.

В изучение и исследование Писания большой вклад внес гуманизм. Огромное значение, придаваемое гуманистами необходимости возвращения «ad fonts» установило приоритет Писания над его комментаторами, особенно средневековыми. К тексту Писания подходили непосредственно, а не через сложную систему толкований и комментариев.

Писание следовало читать на языках оригинала, а не в латинском переводе. Так, Ветхий Завет следовало изучать на древнееврейском (кроме разделов, написанных на арамейском), а Новый Завет нужно было читать на греческом. Растущий интерес гуманистов к греческому языку (который многие гуманисты считали непревзойденным по способности передавать философские концепции) еще больше усиливал важность, придаваемую новозаветным документам. «Ученый идеал позднего Ренессанса предполагал «trium linguarum gnarus» -- «владение тремя языками» (древнееврейским, греческим и латинским)». Маграт А. Указ. соч. С. 172.

«Гуманистическое движение открыло доступ к двум существенным орудиям, необходимым для нового метода исследования Библии. Во-первых, открылся доступ к напечатанным текстам Писания на языках оригинала. Например, «Novum Instrumentum оmne», изданный Эразмом в 1516 г. открыл ученым доступ к напечатанному тексту греческого Нового Завета, а в 1509 Лефевре д' Этапле издал еврейский текст некоторых Псалмов». Там же. Во-вторых, стали доступны учебники по классическим языкам, что позволяло ученым изучить эти ранее недоступные языки. «Отличным примером такого рода материалов является учебник древнееврейского языка «De rudimentis hebraica», изданный Раухлином в 1506 г. Более распространены были греческие учебники: в 1495 г. алдинская типография выпустила издание греческой грамматики Ласкариса; перевод греческой грамматики Феодора Газского, сделанный Эразмом, появился в 1516 г., а в 1518 г. Меланхтон написал мастерский учебник греческого языка». Маграт А. Указ. соч. С. 173.

Гуманистическое движение выработало текстуальную технику, способную точно установить наилучший текст Писания. Эта техника была использована, например, Лоренцо Валлой для демонстрации поддельности знаменитого «Дара Константина». Гуманисты были склонны рассматривать древние тексты как своеобразные передатчики опыта, который можно было почувствовать, используя надлежащие литературные методы. В концепцию ad fontes входила мысль о воссоздании опыта, передаваемого текстом. В случае с Новым Заветом, этот опыт был опытом присутствия и силы воскресшего Христа. Поэтому Писание читалось с чувством предвосхищения: считалось, что благодаря правильному чтению и изучению Писания можно было воссоздать в шестнадцатом веке жизненность и волнение апостольской эры.

В своем «Enchiridion», который в 1515 г. приобрел огромное влияние, Эразм утверждал, что ключом к обновлению Церкви являются библейски образованные миряне. Духовенство и Церковь оставались в стороне: светский читатель Писания имел в нем более чем надежного проводника к основам христианской веры и особенно практики. «Эти взгляды, получившие широкое распространение среди светской интеллигенции Европы, несомненно подготовили путь для библейской реформационной программы Лютера и Цвингли в период 1519-- 1525 гг.» Locher G. W. Zwinglis Thought. New Perspectives. Р. 129.

«Библия, -- писал Уильям Чиллингворт, -- я говорю: только Библия является религией протестантов». Маграт А. Указ. соч. С. 174. Эти знаменитые слова английского протестанта семнадцатого века суммируют отношение Реформации к Писанию.

Реформаторы основывали авторитет Писания на его связи со Словом Божиим. Для некоторых эта связь была абсолютной: по их мнению, само Писание и было Словом Божиим. Для других эта связь была несколько более опосредованной: по их мнению, Писание содержало Слово Божие. Тем не менее существовал консенсус по поводу того, что Писание следовало воспринимать как слова Самого Бога. «Само Евангелие могло говорить за себя, указывать на свое неадекватное восприятие и неточное истолкование и исправлять их. Писание могло как осудить позднесредневековую Церковь, так и показать пример для новой зарождающейся реформированной Церкви». Alister E. McGrath. The Intellectual Origins of the European Reformation. Р. 128.

«Реформаторы настаивали на том, что авторитет пап, соборов и богословов является второстепенным по отношению к авторитету Писания. Это не означает, что они не имели никакого авторитета: в вопросах доктрины реформаторы признавали авторитет определенных соборов и богословов патристической эры. Это означает, что их авторитет основан на Писании и поэтому является вторичным по отношению к нему. Библия как Слово Божие должна стоять выше отцов Церкви и соборов. Реформаторы утверждали, что авторитет в Церкви вытекает не из занимаемой должности, а из Слова Божиего, которому занимающие эту должность служат. Традиционное католическое богословие основывало авторитет лица, занимавшего определенную должность, на самой этой должности (например, авторитет епископа основывался на в том, что он являлся епископом) и подчеркивало историческую преемственность епископского служения, восходящего к апостольским временам. Реформаторы основывали авторитет епископов (или служителей Церкви, занимавших равные им должности у протестантов) на их верности Слову Божиему». Маграт А. Указ. соч. С. 177.

Таким образом, принцип «sola Scriptura» включал в себя утверждение, что авторитет Церкви основывался на ее верности Писанию. Оппоненты Реформации, однако, смогли привести изречение Августина: «Я бы не поверил Евангелию, если бы меня не подвиг к этому авторитет католической Церкви». Schindler A. Указ. соч. S. 219. Разве само существование канона Писания не указывало на авторитет Церкви по отношению к Писанию? В конце концов, именно Церковь определяла, что является «Писанием» -- и это, похоже, наводило на мысль, что Церковь была независима от Писания и имела перед ним приоритет. «Так Джон Экк, оппонент Лютера на знаменитом Лейпцигском диспуте1519 г., утверждал, что «Писание не является подлинным без авторитета Церкви». Маграт А. Указ. соч. С. 178. Это заявление ставило четкий вопрос о взаимоотношениях между Писанием и Преданием.

Принцип «sola Scripturа» казалось бы, исключает всякое указание на Предание в христианском богословии. Однако реформаторов, фактически, волновало исключение человеческих добавлений и искажений из библейского свидетельства. Идея «традиционного толкования Писания», воплощенная в концепции «Предания 1», была вполне приемлема для реформаторов при условии, что это традиционное толкование могло быть оправдано. Единственным крылом Реформации, которое последовательно применяло принцип «sola Scriptura», была радикальная Реформация, или «Анабаптизм». «Для таких радикалов (или «фанатиков», как называл их Лютер), как Томас Мюнцер или Каспар Швенкфельд, каждый человек, находясь под водительством Святого Духа, обладал правом толковать Писание так, как ему хотелось. Для радикала Севастьяна Франка Библия является «Книгой за семью печатями, которую нельзя открыть без ключа Давида, которым является просветление Духа». Alister E. McGrath. The Intellectual Origins of the European Reformation. Р. 135. Таким образом, был открыт путь индивидуализму, и личное суждение отдельного человека было поставлено выше коллективного суждения Церкви. Так, радикалы отрицали крещение младенцев как небиблейскую практику (В Новом Завете не существует явных указаний на необходимость совершения данного ритуала). Аналогичным образом отрицались такие доктрины, как доктрины Троицы и Божественности Христа, как не имеющие достаточных библейских оснований.

«Таким образом, в основном, реформаторы была достаточно консервативны по богословским вопросам. Традиционные доктрины -- такие, как Божественность Иисуса Христа и доктрина Троицы, -- не отрицались на основании убеждения реформаторов, что эти традиционные толкования Писания были правильны. Были сохранены многие традиционные обряды (такие, как крещение младенцев) на основании веры реформаторов в их соответствие Писанию. Доктринальная критика была направлена против тех областей, в которых католическое богословие, казалось, далеко вышло за рамки Писания или даже противоречило ему. Поскольку большая их часть возникла в средние века, то неудивительно, что реформаторы говорили о периоде с 1200 по 1500 гг. как об «эре загнивания» или «периоде разложения», которые они были призваны реформировать». Маграт А. Указ. соч. С. 181.

Цвингли учит: «Посредством Христа мы доходим до раскаяния в нашей прежней жизни. Ведь без милости Бога человек не может познать ни себя самого, ни Бога. Из Божьей силы должно исходить то, что человек познает сам себя. Ведь если кто-то должен раскаиваться в своих заблуждениях, то он должен осознавать их таковыми; воистину, этого не совершает плоть, т.е. человек. Ибо плоть в этом деле столь слепа, что ни в коей мере не осуждает себя самое. Но если она осуждает самое себя, это происходит не благодаря ее собственной, а благодаря чужой силе. А эта чужая сила принадлежит не некой чужой плоти, ибо всякая плоть принадлежит к тому же роду. Следовательно, эта сила, ведущая людей к самопознанию, должна быть духовной». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 271.

Евангелие означает «благая весть»: «Но что из себя представляет эта благая весть, вытекает из слов Того, Кто был возвещен. Он разослал своих учеников с повелением: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет». Здесь мы слышим, прежде всего, что Евангелие является чем-то таким, что делает верующих блаженными». Там же. S. 270.

«В центре религиозной концепции Ульриха Цвингли находится Евангелие и фигура Иисуса Христа. Авторитет Евангелие не нуждается ни в каком удостоверении Церкви. Священное Писание как запечатленное слово божие является единственным источником вероучения». Алов А. А., Владимиров Н. Г. Мировые религии. М., 1998. С. 171. Цвингли развивает позицию Евангелия, являющуюся христоцентрической. В частности, он указывает: «Кратко подытоженная сущность Евангелия состоит в том, что Господь наш, Иисус Христос, истинный сын божий, сообщил нам волю своего небесного отца, спас нас от смерти своей невиновностью и примирил с Богом». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 38.

Этим Цвингли с самого начала резко отказывает Папе в праве учить и наставлять. «Все, утверждающие, что Евангелие ничего не значило бы без засвидетельствования церкви, заблуждаются и богохульствуют». Там же. S. 35. Для доказательства этого тезиса Цвингли приводит следующие аргументы, ссылаясь на Евангелие:

1. Всякий, кто желает говорить об учении, ниспосланном свыше, т. е. об Евангелии, должен быть наставлен, удостоверен и запечатлен в этом Богом. Таким образом, понимание Евангелия зависит не от конкретного человека, а от того, привлекает ли Бог этого человека и просвещает его. «Раз это зависит единственно от Бога, никто никогда не сможет убедить другого в истинности Евангелия; на это способен лишь Бог». Там же. S. 36.

2. Познания Христа никто не сможет достичь под человеческим руководством, но лишь благодаря привлечению Богом. Цвингли ссылается на слова Христа: «Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня». Там же.

3. Сам Христос говорит, что Писание свидетельствует о нем: «Исследуйте Писания: ибо вы думаете через них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют обо Мне. Но вы не хотите прийти ко Мне, чтобы иметь жизнь. Не принимаю славы от человеков». Там же. Цвингли указывает, что люди, упорствующие в неверии, не дают вести себя к Богу и требуют какого-либо знака, либо человеческих свидетельств. Христос, однако, не принимает никаких почестей от людей.

4. Христос говорит в Евангелие от Иоанна: «Утешитель же, Дух Святый, которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит, т.е. сообщит вам все, что Я говорил вам». Там же. S. 37. Т.о., научить всему, что нужно людям для знания о Боге, может Святой Дух. Ни один человек не может позволить себе учить других тому, чему учит единственно Дух Божий.

5. Сам Бог пишет в сердцах людей свою волю и свой завет, поэтому никто не нуждается в узнавании подобных вещей от людей. « И хотя человек произносит слово Писания, это не его слово; и оно никого не трогает внутренне, если Бог не дарует просветления и не привлекает к себе человеческого сердца». Там же.

Обобщая вышесказанное, можно сделать вывод: «Всякий, правильно познающий Иисуса Христа, научен Богом, а не людьми; только тот слушает и учится чему-либо от Отца, кто в глубине своей души и в сердце просветляется и привлекается Им». Там же.Люди без милости и силы Бога не признают действительным не только Евангелие, но и вообще не в состоянии ничего понять. Множество людей (Собор) еще не означает, что они в состоянии повысить надежность понимания Писания. Здесь Цвингли ссылается на пример Христа, Илии, Павла, которые, находясь в противоречии с массой людей, выходили победителями из спора. Церковный Собор не может ошибаться, пока его участники остаются верны духу божьему. Но в этом случае и он не будет постановлять ничего иного, кроме предписываемого Писанием, вдохновленным Богом. «Если Церковный Собор собирается по воле Бога и ради Него, он не будет ликовать по этому поводу и кричать: «Собор! Собор!», но «Бог! Бог говорит то или это!..Если на ваших церковных соборах Христос единственная точка опоры и единственная цель, на которую они смотрят, исключительная сущность, руководящая ими, и единственная честь, искомая ими, тогда это происходит из Духа Божия. Но если они заинтересованы лишь в своей выгоде, репутации и чести, то это происходит от дьявола и неверия; ибо дьявол ищет собственную выгоду». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 38.

Таким образом, понимание Евангелие зависит не от проницательности человеческого разума, но «от просветления и наставления Духом Божиим». Там же. S. 39. Третейский судья, способный решить вопрос о правильном понимании Писания, не требуется.

Фактически проповедь Цвингли можно резюмировать в двух известных девизах: «Sola Scriptura» (Одним Писанием) и «Solus Christus» (Только Христом). Эти девизы являются крайне радикальными с точки зрения традиционного богословия.

Учению об оправдании Лютера отвечает у Цвингли понимание Евангелия как наивысшего изъявления воли Бога, которое должно служить высшим руководящим началом не только для отдельных лиц, но и для общества.

Иисус Христос является истинным Сыном Божиим, он сообщил людям волю своего небесного Отца. Цвингли говорит о том, что «Христос пришел не только для нашего спасения, но и чтобы обучить нас подлинной любви к Богу и делу, требуемому от нас Богом, для того, чтобы мы узнали от Него, божественной мудрости, а не от самих себя, что угодно Богу и чего Он требует от нас». Там же. Христос спас людей от смерти своей невиновностью и примирил с Богом. «Поэтому Христос является единственным путем к блаженству для всех, которые когда-либо существовали, существуют и будут существовать». Там же. Если Христос - единственный путь и единственная дверь к блаженству, то из этого вытекает следующий тезис Цвингли: «Поэтому ошибаются ставящие другие учения наравне с Евангелием или же придающие им большее значение, чем Евангелию; они не знают, что есть Евангелие». Там же. S. 40.

Все христиане должны неуклонно выступать за то, чтобы повсеместно проповедовалось только Евангелие Христа. Человек узнает из Евангелия, что он ничтожен и ни на что не способен без Бога, что Бог, несмотря на это, пожертвовал своим единственным сыном для спасения людей, «благодаря чему мы смеем приходить и приходим к Богу, то отсюда вытекает, что людям стоит проповедовать не что иное, как то, в чем кроется действительное спасение; а это Евангелие». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 58. «Христос также велел проповедовать единственно его; точно также Он предписывал проповедовать его всем человеческим существам». Там же. Вера в Евангелие заключает в себе спасение людей, а неверие - проклятие. Именно в Евангелии ясно находится вся истина.

Цвингли учит, что мы становимся блаженными, если верим в Евангелие: «Итак, кто верует и твердо полагается на то, что нашим спасением будет дарованное Богом по Его милости благо, а именно Сын Божий, тот обретает счастье. И наоборот, тот, кто не считает Христа своим спасением и своим единственным убежищем, будет проклят. И это полезно знать человеку, чтобы он мог остеречься проклятия». Там же. Кроме того, в Евангелие заключается вся истина. «Если мы хотим знать всю истину, то мы не можем узнать ее ниоткуда, кроме как от Христа, Который есть истина, путь и жизнь». Там же. У людей нет истины, всякий человек лжив. Отсюда Цвингли делает вывод, что никому не дозволено судить о Писании, люди должны полагаться только на слово Бога, которое может быть истолковано только им самим. «Он истинен и обещал давать нам, если мы Его об этом попросим. Поэтому я хочу просить Его, Источник всякой мудрости; Он наставит меня правильно». Там же. Истину узнают только те, кто будет полагаться на слово Христово. Священное Писание у Цвингли - высшее руководство. Жертва Христа на кресте запрещает другие средства и пути отпущения грехов.

1.4 Соотношение «закона» и «греха» в сочинениях Ульриха Цвингли

Для Цвингли закон является не чем иным, как вечной волей Бога. «Он говорит не о гражданских законах или отправлении богослужения, ведь, с точки зрения реформатора, они касаются только «внешнего» человека. К тому же «внешние» законы изменяются со временем в соответствии с обстоятельствами, как это можно часто наблюдать в гражданском праве. Но божественные законы, относящиеся к «внутренним людям», вечны. А именно, никто не отменит закона: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Воровство, клятвопреступление, убийство и т.д. всегда будут считаться грехами». Busser F. Wurzeln der Reformation in Zurich. S. 129.

Итак, Цвингли заключает, что закон произошел от Бога. Следовательно, закон -- не что иное, как учение о воле Боге, которое дает нам знать, чего желает Бог и чего не желает, что требует и что запрещает. Но то, что воля Бога остается вечной, что Бог никогда ничего не изменяет в законе, касающемся «внутреннего» человека, это явствует из слов самого Законодателя. «Христос говорит: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 279. Но если мы должны совершать все наши действия по этому правилу, то оно должно быть вечным. Посредством закона Бог сделал для человека ясным его печальное состояние и заставил почувствовать бедствие и силу греха, чтобы человек осознал ценность и необходимость Божьего спасения.

Цвингли дает толкование понятию «грех»: «В евангельском учении грех понимается в двойном смысле: во-первых, грех -- болезнь, унаследованная нами от первого человека, которую мы полностью выявили в себялюбии. Эту болезнь имеет в виду Павел, когда говорит: «Уже не я делаю то, но живущий во мне грех». Во-вторых, под грехом понимается нарушение закона. Ведь через закон приходит познание греха. Следовательно, всякий противозаконный поступок можно назвать грехом». Там же.

Цвингли усиленно занимался сущностью греха, который кажется ему неисцелимой раной благодаря видимой природе. Он употребляет слово «грех» отнюдь не в смысле безвредного недуга. Грех - это коренной недуг, неизбежно ведущая к смерти рана, изначальная испорченность, смертельная болезнь. Цвингли показывает всю глубину греховности и отчужденности, от которых может освободить только Христос.

Католическое духовенство, в особенности Папа - преемник апостола Петра на престоле Римского епископа - считается наследующим так называемую «власть ключей», то есть особое право отпускать грехи на основе новозаветной заповеди: «Ты Петр, и на сем камне Я создам Церковь мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи Царства Небесного, и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах». Там же. S. 14.

Но поскольку Христос освободил человеческую природу от греха, сакраментальное отпущение грехов не имеет смысла. Сила предписывать покаяние и снимать обеты воплощается в возвещении смерти Христа и, следовательно, в проповеди. Таким образом, Цвингли выступил против традиционной католической доктрины «власти ключей» и, в особенности, против сохранения Лютером обряда тайной исповеди

Но как освободиться от закона? «Мы освободились от закона не в том смысле, что то, чего требует закон, нам не нужно делать, ведь закон есть неизменная воля Бога. Мы освободились в следующем смысле: кто любит, все делает добровольно, даже самое трудное. Поэтому и умерил Бог огонь в нашем сердце, чтобы вместо любви к самим себе зажечь любовь к Нему. И Он желает, чтобы этот огонь горел. Если любовь горит в нас, то мы ничего не делаем по принуждению, но все - добровольно и с радостью. Ибо «любовь есть исполнение закона». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 280.

«Ранее закон исполнялся неохотно и лицемерно, потому что любовь не горела. Следовательно, один способ избавления от закона состоит в том, чтобы мы делали по любви то, о богоугодности чего мы знаем. Ибо это угодно Богу». Там же.

Существует и другой способ избавления от закона. «Христос избавил нас от этого проклятия закона, когда Он сам стал проклятием за нас, т.е. за нас был пригвожден к кресту. Христос, т.е. Тот, Кто подавил гнев закона, смягчил божественное правосудие, в силу которого Бог имел все основания обрушить на нас свою ярость, и успокоил его своим жестоким, перенесенным за нас крестом так, что Он не только сделал нас из слуг свободными, но даже избрал сыновьями. Но если мы сыновья - а мы несомненно являемся ими, -- то мы стоим над законом. Ибо если нас освободил Сын, мы действительно свободорожденные». Там же.

Итак, человек свободен от закона, если место страха перед законом заняла любовь. «Ибо то, что Бог возлюбил нас настолько, что пожертвовал за нас своим Сыном - не воспламеняет ли это нас к тому, чтобы возлюбить Его больше всего другого? Для праведного и друга можно принять, пожалуй, и смерть; но Бог послал своего Сына для того, чтобы освободить нас через Него и сделать сонаследниками тогда, когда мы еще были врагами». Там же. А с другой стороны, люди освобождены от наказания закона, так как. Христос искупил своим страданием наказание, заслуженное людьми за грехи. «От греха, как болезни, мы освобождены в том смысле, что он не может нам вредить далее, поскольку мы полагаемся на Христа.». Там же.

Цвингли считает, что все те, кто верит Христу, становятся новыми людьми. «Каким образом? Разве они оставили старое тело и облеклись новым? Никоим образом, старое тело остается. Следовательно, остается и унаследованная болезнь? Да, она остается. Что же тогда обновляется в человеке? Сердце. Каким образом? Сердце до сих пор не знало Бога. Но там, где Бог не познан, существует лишь плоть, грех, себялюбие. Но как только познается Бог, человек видит себя изнутри и снаружи, и отвергает то, что он осознал; он видит, что все его дела, даже те, которые до сих пор считал хорошими, ничего не стоят. Итак, если сердце познает Бога просветлением небесной милости, то возникает новый человек; ибо кто полагался раньше на собственную мудрость, свои собственные дела, возможность и силы, сейчас надеется единственно на Бога; кто стремился раньше, не считаясь с благочестием и Богом, к тому, что надобно было ему, теперь стремится единственно к тому, чтобы ничего не сохранилось от старых привычек, но руководствуется волей Бога так, что не нарушает ее. И в то время как тело постоянно порождает лишь мертвые дела, новый человек оплакивает это несчастье и бедствие во веки веков». Huldrich Zwinglis Schriften. S. 285.