Интертекстуальность в научном дискурсе (на материале статей)

Вслед за В.И. Карасиком, мы полагаем, что с позиции отношений между участниками коммуникации наиболее существенным критерием является противопоставление личностно-ориентированного и статусно-ориентированного общения [Карасик 1998, с.189]. Мы говорим о личностно-ориентированном общении, если собеседник нам хорошо известен, и он интересует нас во всей полноте своих характеристик [там же]. В случае статусно-ориентированного общения коммуниканты реализуют себя в ограниченном наборе ролевых характеристик, выступая в качестве представителей определенных групп людей (начальник, подсудимый, клиент, пациент, учитель, пассажир, коллега и т.д.).

Таким образом, на первом уровне классификации типов дискурса предлагается выделить две основные группы: личностный дискурс и институциональный дискурс. Критерием для их выделения являются отношения между участниками коммуникации. Участники личностного дискурса проявляют качества своей личности во всей полноте, тогда как институциональный дискурс требует от коммуникантов общения клишированного типа, проходящего в соответствии с нормами данного социума в общественных институтах. Конечно, "чистые" статусные и личностные виды общения вряд ли встречаются в реальной жизни. Любое общение носит многомерный, партитурный характер, поэтому выделение подобных типов общения в конкретном речевом действии является условным и проводится с исследовательской целью.

Следующий уровень классификации предполагает дальнейшее уточнение и конкретизацию двух типов дискурса, выделенных на предыдущем уровне. Критериями здесь являются цель общения и признаки коммуникативной ситуации, которые, на наш взгляд, являются вторыми по значимости параметрами, характеризующими дискурс, так как именно эти признаки принимают во внимание участники коммуникации при создании текста. Вслед за В.Г. Борботько и В.И. Карасиком мы считаем возможным противопоставить творческую речь и практическое использование языка. Поэтому личностный дискурс в зависимости от цели общения можно подразделить на художественный (самовыражение говорящего) и обиходный (удовлетворение практических потребностей говорящего). Реализация обоих типов может происходить в различных коммуникативных ситуациях. Для определения типов институционального дискурса также необходимо учитывать цель коммуникации (педагогический дискурс - социализация нового члена общества, массово-информационный дискурс - передача информации) и прототипные характеристики ситуации общения, основной из которых на данном уровне является место (школа, тюрьма, больница). Таким образом, применительно к современному социуму, вслед за В.И. Карасиком, мы выделяем политический, административный, юридический, военный, педагогический, религиозный, мистический, медицинский, деловой, рекламный, спортивный, научный и массово-информационный виды институционального дискурса, в каждом из которых реализуются свои, отличные от других коммуникативные ситуации.

В связи с приведенным перечнем типов дискурса важно отметить два обстоятельства. Во-первых, институциональный дискурс исторически изменчив. По мере изменения этнических ценностей социума в целом и ценностей определенной общественной группы, образующей институт, меняются нормы и виды институционального дискурса. Так, с исчезновением института крепостничества в России, постепенно исчез и дискурс, в котором реализовывалось общение его участников. Во-вторых, в реальной коммуникации часто происходит смешение характеристик дискурса разных видов в одном тексте, так как их границы весьма условны. Такое взаимопроникновение позволяет говорить о существовании промежуточных, переходных форм, обладающих признаками двух, а то и трех различных типов дискурса. Их количество, вероятно, превышает количество основных видов дискурса, так как вариантов взаимопроникновения такого рода очень много. Например, пресс-конференция министра финансов имеет политическую цель, но реализуется в ситуации, присущей массово-информациному типу дискурса.

Дальнейшее дробление типов дискурса происходит в зависимости от формы проявления языка (устный и письменный), от способа общения (массового или индивидуального), от тона или регистра речи (высокий, нейтральный, сниженный), от степени эмоциональности, спонтанности, нормативности, степени клишированности языковых форм, свернутости текста и некоторых других признаков [Карасик 1998, с. 192]. Так, в рамках юридического дискурса выделяются допрос, постановление суда, речь адвоката, текст закона, протокол задержания, опрос свидетелей и т. п. На данном уровне выявляются признаки самого текста с учетом характеристик участников и ситуации общения, избранных ранее. Здесь имеет место дальнейшая жанровая конкретизация внутри дискурса одного типа.

Критерием для выделения жанров дискурса являются параметры текста, сформировавшегося под влиянием коммуникативной дистанции и намерения участников общения, а также сложившихся социальных институтов. Необходимо отметить, что в пределах дискурса одного типа какая-либо из перечисленных характеристик может оказаться жанрообразующей: признак свернутости/развернутости текста является одним из основных различий между монографией и научной статьей в рамках научного дискурса. Другие признаки влияют на близость текста к его прототипной форме. Принято считать, что речь адвоката на суде должна быть эмоциональной, но степень эмоциональности не регламентируется.

Таким образом, жанр дискурса представляет собой конкретизацию типа дискурса, количество жанров является хоть и большим, но измеримым. Однако, следует помнить, границы жанров проницаемы, что в живом общении часто происходит смешение жанров и образование их промежуточных форм. Например, научная статья (научный дискурс) по ряду признаков отличается от статьи журнальной (массово-информационный дискурс). Но на стыке двух данных типов дискурса произошло образование нового жанра "научно-популярная статья", обладающего признаками дискурса обоих типов. Возникновение подобных смешанных жанров происходит из-за многогранности и многомерности объекта исследования. По этой причине представляется сомнительной возможность построения полной и всеобъемлющей классификации типов дискурса, которая бы учитывала абсолютно все его характеристики. Приведенная нами типология в определенной мере условна, однако она может, на наш взгляд, служить инструментом для анализа дискурса и его составляющих.

2. Категории текста и системы текстовых категорий "Category is one of a priori conceptions applied by the mind as frames to material supplied by sense."

The Concise Oxford Dictionary

2.1 Категориальный подход к изучению текста и понятие текстовой категории

Поиски путей изучения вербального текста привели к формированию нескольких направлений его изучения. Развитие той области исследований, которая направлена на выявление особых текстовых категорий, представляется нам приоритетным, так как, по нашему мнению, построение классификации текстов, и выявление текстовых единиц зависят от характеристик категорий текста как наиболее общих признаков, определяющих текст как таковой, и их функционально-текстовых взаимосвязей.

Текст следует исследовать только с позиции текста, так как другие подходы не рассматривают его как единое целое. Необходимость выявления и изучения особых текстовых категорий, или, по иной терминологии, параметров, признаков, критериев или стандартов текстовости [Воробьева 1993, с.19] очевидна, так как, по мнению И.Р. Гальперина, нельзя говорить о каком-либо объекте исследования, не назвав и не объяснив его категорий [Гальперин 1981, с.16].

Использование понятия "категория" связано с тем, что это не просто удобный инструмент, один из способов структурирования знаний, но и понятие, отражающее сущностные характеристики изучаемого нами объекта - текста. Описание текстовых категорий нацелено на то, чтобы, охарактеризовав каждую выявленную связь элементов системы отдельно, получить обобщенную картину всей системы, то есть текста как единого целого, путем соединения знаний об этих элементах.

В.И. Карасик считает, что основные допущения при реализации категориального подхода к изучению текста могут быть сформулированы следующим образом:

1) текст, являясь лингвистической категорией, характеризуется определенной системой черт, как в плане содержания, так и в плане выражения;

2) эти черты или категории текста имеют конститутивный характер и дают возможность противопоставить тексты и нетексты (или квази-тексты);

3) категории текста имеют комплексную структуру и, в свою очередь, подразделяются на категории и субкатегории [Карасик 1994, с.11-12].

Однако транспонирование понятия "категория" из философии в лингвистику текста оказалось довольно трудной задачей. В связи со сложностью изучаемого объекта и расплывчатости содержания самого понятия "категоризация" возникли расхождения в оценке статуса, основных характеристик, самой возможности и принципов исчисления категорий текста, а также критериев их классификации.

В понимании сущности текстовой категории и определении ее статуса прослеживаются несколько направлений [Воробьева 1993, с.21-24]. Сторонники первого устанавливают категории текста на основе уже известных категорий и рассматривают их как свойства текста, выявляемые либо путем "укрупнения" грамматики (Ю.С. Степанов) или стилистики (Н.Л. Мышкина), например, категории определенности/неопределенности, модальности, функциональной перспективы; плана автора и др. (О.И. Москальская, Е.И. Шендельс); либо в процессе лингвистического переосмысления таких явлений как композиция, художественное время и пространство - хронотоп, полифония, подтекст (О.И. Москальская, З.Я. Тураева).

Вопрос о сходстве и различиях текстовых и грамматических категорий, решение которого осложняется синонимичностью ряда используемых терминов (модальность, предикативность, эмотивность, композиция и т.п.), уже обсуждался в лингвистической литературе (Л.С. Бархударов, Т.В. Булыгина, С.А. Крылов, И.Р. Гальперин, З.Я. Тураева). Сравнение традиционных определений грамматической категории и определений категории текста показывает следующее различие. В основу грамматической категории обычно положены некие понятийные категории, понимаемые как языковое преломление логико-философских категорий или как замкнутые системы значений некоторых универсальных семантических признаков [Булыгина, Крылов 1990, с.215-216; Брандес 1988, с. 21]. Категории текста имеют в своей основе речемыслительные категории как проявление деятельности, связанной с коммуникацией и применением знаний [Брандес 1988, с.21]. С точки зрения структуры ведущим в грамматических категориях считаются отношения оппозиции категориальных форм, тогда как семантика и структура текста, по мнению ряда исследователей, наиболее оптимально может быть описана как функционально-стилистическое поле [Воробьева 1993, с.26]. Такое поле по сравнению с лексико-грамматическими полями более объемно по содержанию и не привязано к конкретным языковым средствам [Булыгина, Крылов 1990 с. 385; Малинович 1980, с.19]. Принято считать, что поверхностная структура текста формируется по принципу наложения и пересечения полей и им подобных совокупностей текстовых элементов и характеризуется отсутствием четких границ между элементами, представляющими категории текста [Тураева 1986, с.39]. Грамматические категории, напротив, задают разбиение обширной совокупности словоформ на непересекающиеся классы. По этой причине применение общепринятых грамматических категорий к изучению текста, на наш взгляд, упрощает, обедняет, а, возможно, и нарушает представление о тексте, так как "правила" лингвистики текста отличаются от правил традиционной грамматики.

Сторонники другого подхода трактуют текстовые категории как присущие тексту дистинктивные признаки, которые, даже при идентичности названия (предикативность, модальность), качественно отличаются от подобных категорий, реализующихся в высказывании, а также от свойств текста, традиционно описываемых в терминах литературоведения (И.Р. Гальперин, А.Н. Мороховский, О.Л. Каменская).

Вслед за О.П. Воробьевой, мы считаем, что вторая точка зрения является наиболее предпочтительной, однако и среди ее сторонников наблюдаются значительные разногласия. Они касаются, прежде всего, вопроса о том, какие из свойств текста следует считать его категориями: те, которые присущи только тексту (И.Р. Гальперин, И.В. Арнольд, Г. Грауштайн, Т.М. Николаева, Х. Вейнрих., Р. Харвег), или общие для текста и других единиц (Е. Косериу, Ц. Тодоров, Н.Э. Энквист), а также как соотносятся текст и его категории.

На наш взгляд, вопрос о специфичности/неспецифичности категорий не является принципиальным, так как с одной стороны, текст, безусловно, объединяет в себе свойства входящих в него элементов, а значит, обладает свойствами, присущими этим элементам. С другой стороны, являясь образованием, находящимся на качественно новом уровне, текст трансформирует эти признаки и превращает их в новые, отличные качества, присущие только ему. Таким образом, по нашему мнению, текст обладает признаками составляющих его компонентов и, в то же время, проявляет и некоторые новые свойства. Поэтому мы разделяем позицию авторов, полагающих, что для признания какой-либо категории значимой нельзя руководствоваться принципом ее специфичности /неспецифичности для текста (О.П. Воробьева).

При решении вопроса о соотношении текста и его категорий наметились две основные позиции, которые, как правило, не формулируются в качестве исходных положений, но прослеживаются при сопоставлении различных лингвистических описаний текста. Одна из них предполагает, что текст, формируясь, приобретает определенные свойства, которые можно назвать его категориями. Другая позиция основывается на том, что сами категории формируют или составляют текст. Дальнейшее развитие последнего подхода приводит к тому, что текстовые категории начинают изучаться как отдельные сущности, изолированные от текста. Первая из приведенных точек зрения представляется наиболее резонной, так как она исходит из приоритета текста, а не его свойств.

Расплывчатость дефиниции понятия "категория текста" и существующая в связи с этим терминологическая разноголосица требует от нас более четкого понимания соотношения понятий "категория" и "категория текста". Известное всем ленинское определение: "категории суть ступени выделения, т.е. познания мира, узловые пункты в сети, помогающие познавать ее [природу] и овладевать ею" [Ленин 1977, с.85], - получает конкретное воплощение в философских определениях понятия "категория".

"Категории - это общие фундаментальные понятия, отражающие наиболее существенные, закономерные связи и отношения реальной действительности и познания. Развитие научного знания привело к вычленению ряда фундаментальных понятий, которые приобретают категориальный смысл, поскольку они выполняют по отношению к отдельным областям знания функцию, сходную с категориями философии. Этот научный категориальный аппарат имеет свою специфику и не совпадает с системой философских категорий, хотя и неразрывно связан с ней. Выявление основных элементов категориального аппарата конкретной науки позволяет раскрыть логику ее развития, закономерного преобразования строя ее понятий" [ФЭС 1983, с.25].

Есть и другие определения категорий. "Категории - это ментальные объекты, отражающие наши знания об онтологии, о сущности мира, доказательство того, что окружающий нас мир не хаотичен, а определенным образом структурирован" [Бабушкин 1996, с.17].

"Category - one of a possibly exhaustive set of classes among which all things might be distributed" [COD 1956, р.186].

По Э. Рош категории представляют собой не просто множество единиц, а множество с отклонениями, формирующее систему, в которой выделяются "центр" и "периферия", причем "центр" называется прототипом или стереотипом; таким образом, категории, по Э. Рош, имеют полевую структуру.

В любом случае под категориями с методологических позиций понимается не совокупность свойств некоторых объектов, а совокупность понятий, представлений об этих свойствах. Однако при изучении текста необходимо иметь в виду, что тексту присущи не сами категории, а сущностные, конститутивные, категориальные признаки или свойства. В связи с этим мы используем термин "категория текста", когда речь идет фактически о категориальных признаках текста, чтобы не нарушать сложившуюся в лингвистике текста традицию.

Кроме того, считаем необходимым отметить, что традиционно используемые в лингвистике текста термины "категория" или "дифференциальный признак" успешно применяются при анализе достаточно жестких и компактных систем, - например в фонологии. В применении к текстам они оказываются не вполне удобными. Целесообразнее, на наш взгляд, было бы воспользоваться термином "параметр", понятием, широко применяемым в физике или математике. "Параметр" - это некий показатель или величина, которая может входить в разные системы (задачи или уравнения), принимая в них разные значения, однако в условиях одной системы параметр остается неизменным. Факторы, влияющие на характер текста, как будет показано в дальнейшем, ведут себя именно как параметры, оставаясь неизменными в одном типе текста и видоизменяясь в других. Однако, во избежание терминологической путаницы мы сохраняем термин "категория текста", устоявшийся в лингвистической традиции и даем ему следующее определение. В данной работе, вслед за О.В. Воробьевой, под категориями текста мы понимаем наиболее существенные свойства, прототипные характеристики текста, взаимодействие которых обеспечивает его специфику и устойчивость как качественно определенного лингвосемиотического, коммуникативного и речемыслительного образования.

2.2 Анализ существующих классификаций категорий текста

Тема "категории текста" открыта для обсуждения. Категориальная лингвистика находится еще в стадии формирования, по этой причине количество категорий текста и их понимание разными исследователями значительно варьирует. Это происходит потому, что лингвисты с одной стороны выделяют текстовые категории, отражающие различные качества текста: 1) прагматические, семантические и структурные; 2) общие и частные; 3) динамические и статические; 4) психологические и логические и т.д. [Карасик 1994, с. 14]. С другой стороны, для изучения текста используются понятия и методы, ранее разработанные лингвистической наукой и применяемые для исследования других уровней языка, например грамматического.

Признавая, что не все свойства текста следует считать категориями, следует отметить, что критерии разграничения категориальных и некатегориальных признаков текста пока не выработаны. По этой причине становятся очевидными недостатки проанализированных нами подходов к изучению категорий текста. Так, в общем ряду категорий исследователи называют разнородные свойства текста: традиционные, такие как информативность (И.Р. Гальперин, И.В. Арнольд), когерентность (В. Дресслер, Г. Грауштайн), когезию (А.Н. Мороховский, Е. Косериу) и "экзотические": лакунарность (Н. Мышкина), эманативность (В. Бабич) и др.

Такие параметры как вербальный, синтаксический, семантический (Ц. Тодоров), мотив, тема, фокус, связь (Н.Э. Энквист) присущи речи вообще. Без них нет коммуникации. Следовательно, если считать вышеуказанные свойства категориальными текстовыми признаками, то придется отождествить понятия речь и текст [Гальперин 1981, с.19].

Нечеткость противопоставления категориальных и некатегориальных свойств текста обуславливает тот факт, что одни свойства исследователи традиционно не относят к категориальным, видимо считая их присущими только определенному типу текста. К ним относят партитурность (В. Бабич), линейность, ограниченность, симметрию, иерархичность, структурность (Ю. Лотман), политопия/монотопия, частотоупоминаемость/ редкоупоминаемость, различение точки зрения говорящего о каком-то поступке и точки зрения совершившего этот поступок (Т.М. Николаева). Другим особенностям текста, таким как континуум, целостность, завершенность, подтекст и т.п., которые традиционно причислялись к категориям текста, по словам О.В. Воробьевой, некоторые исследователи в настоящее время отказывают в статусе категорий, относя их к явлениям иной природы, которые принадлежат не столько тексту, сколько структуре знаний реципиента, его картине мира. Это замечание позволяет увидеть еще один существенный недостаток традиционного подхода к выявлению и изучению категорий текста. Для более полного понимания текстовой природы необходимо изучать не только категориальные признаки текста как изолированного образования, но и категории ситуации, в которой он реализуется.

В этой связи наиболее убедительной представляется позиция В.И. Карасика, который считает, что поскольку для лингвистики текста (в отличие от стилистики текста) существенным является вопрос о тексте как о процессе, то здесь структурная модель описания текста как самодостаточного герметического образования становится недостаточной, возникает необходимость учета обстоятельств общения и характеристик коммуникантов, т.е. требуется переход к коммуникативной модели представления текста [Карасик 1998, с.185]. Такой переход осуществляется в следующих направлениях: 1) осваиваются результаты исследований, связанных с целым текстом, в прагма-, психо- и соцолингвистике, риторике, литературоведении, когнитологии, 2) концептуально и терминологически противопоставляются текст, погруженный в ситуацию реального общения, т.е. дискурс и текст вне такой ситуации, 3) на первый план выходят вопросы, связанные с порождением и пониманием текста, с диалогической природой общения, 4) исследуются не идеальные, правильно построенные тексты, а текстовые стратегии в их разнообразных реализациях [там же, с.185-185]. Еще более широкий круг вопросов, затрагивающих сущность текста как феномена человеческой культуры, рассматривается при лингвокультурологическом исследовании текста, когда освещаются особенности менталитета народа.

Основываясь на различных концепциях прагмалингвистики и социолингвистики (Р. Белл, В.Г. Гак, Дж. Серл, И.П. Сусов, Д. Хаймс и др.), В.И. Карасик выделяет следующие категории прагмалингвистики: 1) участников общения (статусно-ролевые и ситуативно-коммуникативные характеристики); 2) условий общения (пресуппозиции, сфера общения, хронотоп, коммуникативная среда); 3) организации общения (мотивы, цели и стратегии, развертывание и членение, контроль общения и вариативность коммуникативных средств); 4) способов общения (канал и режим, тональность; стиль и жанр общения) [Карасик 1998, с.187].

Принимая во внимание внешне- и внутритекстовые характеристики речи, основываясь на позициях коммуникативного языкознания с учетом достижения структурно-функциональной и культурологической лингвистики как взаимодополняющих подходов к изучения языка, В.И. Карасик предлагает следующую классификацию категорий дискурса: 1) конститутивные, позволяющие отличить текст от не-текста (относительная оформленность, тематическое, стилистическое и структурное единство и относительная смысловая завершенность); 2) жанрово-стилистические, характеризующие тексты в плане их соответствия функциональным разновидностям речи (стилевая принадлежность, жанровый канон, клишированность, степень амплификации/компрессии); 3) содержательные (семантико-прагматические), раскрывающие смысл текста (адресативность, образ автора, информативность, модальность, интерпретируемость, интертекстуальная ориентация); 4) формально-структурные, характеризующие способ организации текста (композиция, членимость, когезия) [Карасик 1998, с.187]. Каждая из указанных категорий является рубрикой для более частных категорий.

Создание подобной классификации текстовых категорий является одной из основных задач исследователя, так как это помогло бы уточнить статус самого понятия категории текста через определение значимости той или другой категории, реализующейся при создании текста, а также установления их взаимосвязей друг с другом. Стало общепринятым представлять категории текста списком (И.Р. Гальперин, В. Дресслер), иногда объединяя их в определенные группы: обязательные и факультативные (Шаховский); общие для всех типов текста и частные - присущие одному или нескольким типам текста (А.Н. Мороховский, О.П. Воробьева,); структурные и содержательные или концептуальные (Тураева); общетекстовые, дифференциальные или индивидуально-текстовые (Мышкина). Для построения стройной и объективной классификации текстовых категорий З.Я. Тураева считает необходимым сочетать принципиально новую систему понятий и методов, применимую к связному тексту, с понятиями и методами, ранее разработанными лингвистической наукой, и, прежде всего, грамматикой предложения [Тураева 1986, с.81].

Однако, рассмотрев классификации текстовых категорий, предлагаемые различными авторами, мы пришли к выводу, что построить жесткую и исчерпывающую систему категориальных признаков вряд ли возможно. Между всеми категориями текста обнаруживаются столь тесные и многочисленные взаимосвязи, а границы между отдельными категориями оказываются настолько размыты, что любая их классификация, построенная на сравнении параметров, лежащих в одной плоскости, будет неполной и нечеткой. Это объясняется тем, что текст как функциональная система не поддается жесткой регламентации, а его категориальные свойства образуют весьма подвижный каркас, особенности которого зависят от типа и специфики конкретного текста [Воробьева 1993, с.28].

Чтобы выйти за пределы одной текстовой плоскости исследователи предпринимали попытки выявить ведущие текстовые категории и на их основе построить иерархию категориальных признаков текста (Матвеева Т.В., Сидоров Е.В., Тураева З.Я.). Однако, в предлагаемых классификациях, как правило, остается открытым вопрос о том, в одной или в разных плоскостях лежат выделяемые в качестве ведущих категориальные признаки и, если в разных, то как соотносятся эти плоскости между собой.

Разделяя точку зрения О.П. Воробьевой, мы полагаем, что одной из основных причин трудностей, возникающих при создании иерархии текстовых категорий, оказывается подход к тексту как к системе, характеризующейся набором упорядоченных и относительно однородных признаков. Текст - это, безусловно, единое системное образование, однако в исследовательских целях имеет смысл рассматривать его как единство, состоящее не из одной, а из нескольких взаимодействующих подсистем, которые отличаются друг от друга функционально-семантической значимостью, уровнем обобщенности, спецификой плана содержания и плана выражения и системой проявляющихся в них категориальных признаков.

2.3 Основные принципы предлагаемой типологии текстовых категорий

Итак, считая текст коммуникативной системой, строить типологию текстовых категорий, на наш взгляд, наиболее целесообразно, исходя из его системной организации с учетом взаимопроникновения подсистем, существующих в разных плоскостях, кроме того, необходимо принимать во внимание функциональную направленность текста. Общепризнанным является мнение о том, что любая система имеет три вида признаков: 1) системообразующие, 2) системно-приобретенные, 3) системно-нейтральные. Если рассматривать текст с точки зрения его системности, было бы логично предположить, что все эти виды признаков существуют и в тексте. Такой подход позволяет нам наметить основные, самые общие уровни расположения категориальных признаков текста, дает возможность создать абстрактную модель его формирования на этих трех уровнях, двигаясь сверху вниз, от общего к частному.

Системообразующими считаются наиболее общие, главные, обязательные признаки, по которым мы определяем текст как таковой. Это категории, только при объединении и взаимодействии которых может возникнуть текст. Это категории, которые являются необходимым и достаточным условием возникновения и существования текста. Отсутствие хотя бы одной из них означает, что мы имеем дело не с текстом, а с каким-либо иным образованием. Многие исследователи признают существование подобных признаков, но называют их по-разному: облигаторные, общие, конститутивные. Исходя из системности текста, эти категориальные признаки, в силу их сложности и внутренней структурированности, можно назвать подсистемами. По нашему мнению, в тексте следует выделить следующие системообразующие категории: 1) авторство; 2) адресатность; 3) информативность; 4) интертекстуальность.

Это четыре основных слагаемых, каждое из которых является необходимым, а все вместе - достаточным условием возникновения текста. На этом, первом уровне происходит формирование текста как такового, текста как единицы целого класса, текста, обладающего наиболее общими родовыми признаками. На этой стадии системообразующие категории создают абстрактный текст, текст на уровне замысла, текст в его самом общем виде и задают направление его дальнейшего развертывания. (Выше мы упоминали о том, что считаем приоритетным текст, а не его признаки. Однако, поскольку в данной классификации одними из основных категорий принимаются авторство и адресатность, считаем правомерным в этом случае говорить, что категории формируют текст.) На этом этапе автор в расчете на адресата выбирает те или иные элементы уже существующих текстов для передачи определенной информации. Иными словами, сочетание четырех основных системообразующих категорий определяет тип дискурса, в зависимости от которого происходит его последующее развитие. Представляется, что категория интертекстуальности на данном уровне является приоритетной, так как именно связь создаваемого текста с текстами, уже имеющимися в общем культурном пространстве, определяет в дальнейшем его тип, хотя, безусловно, другие системообразующие категории также играют важнейшую роль в его формировании.

Этот высший уровень является единственным относительно жестким образованием, так как дальнейшая иерархия текстовых категорий, по нашему мнению, изменяется под влиянием выбранного на первом этапе направления. В зависимости от заданного типа дискурса, в процессе его последующего развертывания одни категории выходят на первый план и становятся значимыми, определяющими для данного дискурса, а другие являются второстепенными или не проявляются вовсе. Однако в дискурсе другого типа соотношение значимых и незначимых категорий будет иным. Кроме того, каждая категория (или параметр) остается неизменной в рамках одного типа текста, но в текстах других типов она может изменять свою "величину". Поскольку нашей задачей является не перечисление всех существующих свойств текста, а построение классификации его основных, категориальных признаков, то приходится признать, что создание общей, единой классификации текстовых категорий не представляется возможным из-за широкого разброса, а иногда и полной противоположности требований, предъявляемых к текстам разных типов. Для моделирования структуры текстовых категорий необходимо после формирования базовых, конститутивных характеристик сузить рамки исследования, изменить подход к тексту в целом на подход к дискурсу определенного типа, в котором лучше видны закономерности его развития. По этой причине дальнейшую типологию категорий дискурса мы строим в прямой зависимости от типа дискурса.

Если на системно-образующем уровне мы говорим об абстрактном образовании, о тексте на уровне замысла, то на следующем этапе происходит реализация этого замысла, формирование дискурса. Каждая из системообразующих категорий в дальнейшем, на других уровнях развития дискурса уточняется и конкретизируется, ветвится на взаимодействующие друг с другом субкатегории, которые, вместе с появляющимися новыми признаками, можно назвать системно-приобретенными. Под системно-приобретенными категориями дискурса мы понимаем такие параметры, которые дискурс как система приобретает в процессе своего последующего развертывания. Это свойства, наличие или отсутствие которых определяет степень близости дискурса к его идеальному состоянию. Частичное проявление или нарушение хотя бы одного из подобных признаков воспринимается нами как дефект и дает возможность отличить "правильный" дискурс от "неправильного". Но само речетворческое образование при этом дискурсом быть не перестает. Системно-приобретенные признаки формируют тот идеал, к которому стремится дискурс данного типа как коммуникативная система. Они являются желательными, но не обязательными характеристиками для существования текста вообще, но обязательными для существования "правильного" дискурса данного типа.

В данной классификации к системно-приобретенным категориям дискурса относятся субкатегории, производные от системообразующих категорий, видовые признаки данного дискурса, уточняющие и конкретизирующие его родовые, базовые характеристики, избранные на предыдущем уровне. Помимо этих категорий, отражающих "вертикальное" (сверху вниз) направление формирования дискурса, на этом уровне появляются и новые параметры, находящиеся в иной плоскости, определяющие экстралингвистические характеристики дискурса, не проявившиеся на первом этапе его формирования. Системно-приобретенные категории определяют содержательные и формальные свойства самого текста, а также характеристики участников, условий и обстоятельств общения. В связи с этим целесообразно разделить системно-приобретенные категории на две большие подгруппы: лингвистические и экстралингвистические.

Однако нельзя забывать, что каждый тип дискурса обладает своими, присущими только ему системно-приобретенными категориями, которые в дискурсе другого типа будут являться не определяющими, незначимыми, то есть системно-нейтральными признаками. По этой причине не представляется возможным указать классификацию системно-приобретенных категорий, действительную для дискурса любого типа. В каждом отдельном случае этот перечень будет иным. Поэтому ограничимся только перечислением этих категорий без указания степени их значимости. С нашей точки зрения системно-приобретенными категориями дискурса являются:

Лингвистические параметры:

содержательность;

структурность;

стилевая и жанровая принадлежность;

целостность (когерентность);

Экстралингвистические параметры:

участники общения;

обстоятельства общения.

Следует отметить, что каждая из названных категорий в свою очередь ветвится на более узкие признаки, которые мы не будем называть категориями из-за их частного характера. Кроме того, лингвистические параметры обладают свойством градуальности, т.е. имеют центр и периферию, что позволяет говорить об определенной степени выраженности данных категорий в конкретном дискурсе.

Третий уровень категорий дискурса - системно-нейтральный включает необязательные, факультативные категории, не свойственные данному дискурсу. Эти признаки присущи скорее не дискурсу в целом, не дискурсу как системе, а определенным типам дискурса, реализующимся в определенных обстоятельствах. Системно-нейтральные категории - это системно-приобретенные категории и их более частные составляющие, которые не играют решающей роли при формировании данного дискурса. Это категории, которые, возможно, являются значимыми и определяющими в любом другом типе дискурса, но иррелевантны применительно к данному. Так, например, структурность, т.е. наличие структуры с определенной степенью выраженности, является системно-приобретенной категорией для статусно-ориентированного, скажем, научного, и системно-нейтральной для личностно-ориентированного дискурса.

3. Системная классификация категорий текста "Genius is personal, decided by fate, but it expresses itself by means of system. There is no work of art without system"

Le Corbusier

3.1 Системообразующие категории текста

Для более детальной проработки предлагаемой классификации каждую категорию текста необходимо рассмотреть подробнее. Но при этом следует помнить, что ни одна из названных категорий не существует изолированно, что в процессе порождения текста все категории тесно взаимосвязаны и взаимозависимы, а попытка рассмотрения категорий отдельно друг от друга предпринята с целью их детального описания и изучения. Таким образом, анализируя каждую категорию, необходимо помнить, что только при взаимодействии всех параметров - обязательных и факультативных, общих и частных, лингвистических и экстралингвистических возникает живой и неповторимый текст.

Авторство.

Автор - одно из необходимых условий возникновения текста. Именно в его сознании зарождается мысленный образ будущего речетворческого произведения. Адресанту принадлежит выбор вида и варианта построения текста. Этот выбор зависит от многих факторов, но ведущим среди них, по нашему мнению, является намерение. Разнообразные характеристики текста во многом зависят от того, с какой целью автор продуцирует свой текст. Используя современную терминологию можно сказать, что антропоцентрический подход к изучению текста в первую очередь предполагает его интенциональный, т.е. связанный с текстовым продуцентом, аспект. Именно он и является сутью данной категории.

Считая авторство конститутивной, системообразующей категорией текста, мы здесь не имеем в виду какие-либо личностные, статусные или ролевые характеристики его создателя. Это частные характеристики одного из участников общения, реализующиеся на последующих этапах, где уже нет текста вообще, а есть дискурс, текст в определенной ситуации. Данные параметры вариативны, они изменяются в зависимости от типа дискурса, в каждом новом тексте их сочетание неповторимо. Тогда как авторство - общая категория, присущая всем создателям текстов, вне зависимости от их личностных, статусных или ролевых характеристик, а также вне зависимости от типа дискурса. Сущностью данной категории является другая - фундаментальная, неотъемлемая характеристика автора - интенция или интенциональность, так как в основе любого текста лежит целеположение его автора, именно в соответствии с намерением создателя текста намечаются основные контуры будущего речетворческого произведения. На этом, высшем уровне господствует абстракция, здесь происходит формирование замысла адресанта, определение цели его сообщения. С.В. Амвросова так описывает процесс рождения текста: "человек, вернее одна из ипостасей его сознания - "Я" автора, творца текста, создает мысленный (интенсиональный) мир и оформляет его в виде текста" [Амвросова 1991, с.4].

Данная категория учитывается всегда, когда речь идет об эффективности коммуникации, хотя зачастую не всегда объективируется и определяется исследователями текста. Достаточно пристальное внимание интенциональности уделяли чешские лингвисты. О различиях между текстами в зависимости от конкретной цели высказывания писал Б. Гавранек. Л.В. Гобин и Ю.А. Левицкий выстроили последовательность целей высказывания, в которую входят практическое сообщение, призыв, специальное и дидактическое изложение.

Представляется, что основные причины, побуждающие людей создавать тексты, немногочисленны, и они соотносятся с частными реализациями коммуникативной функции языка. По нашему мнению, основываясь на коммуникативном подходе к тексту, можно выделить следующие основные виды авторской интенции: 1) фатическая (контактоустанавливающая), 2) волюнтативная (воздействия), 3) репрезентативная (сообщения), 4) конативная (усвоения). Руководствуясь этими намерениями "субъект речи" (термин С.В. Амвросовой) моделирует текст. Представляется, что волюнтативная интенция, намерение автора повлиять на партнера по общению, а иногда и на самого себя, является наиболее распространенной среди других типов интенции. Однако в реальном общении часто встречаются смешанные типы. Так, ученый выступает с докладом, чтобы сообщить коллегам о результатах своих исследований (репрезентативная интенция) и в то же время, доказать правоту своей позиции (волюнтативная интенция).

Положение о том, что тип дискурса, определяемый на системообразующем уровне и намерение автора не зависят друг от друга, можно проиллюстрировать следующим примером. В прототипных условиях реализации педагогического дискурса - на уроке - один и тот же автор - ученик - в присутствии тех же самых адресатов - учителя и одноклассников - может создавать тексты с различными намерениями. Приветствие - фатическая интенция, устные упражнения - конативная интенция, "Отсутствует Петров, он заболел" - репрезентативная интенция, "Мария Ивановна, не ставьте мне двойку, я завтра выучу" - волюнтативная интенция.

Таким образом, авторство - системообразующая категория текста, отражающая намерение автора, побуждающее его продуцировать текст. Если нет намерения - нет и текста.

Адресатность.

Другим необходимым условием возникновения текста является категория адресатности. Основной задачей адресата в коммуникативной ситуации является его способность воспринять и интерпретировать полученную от автора информацию. Эта способность зависит от определенной картины мира, сложившейся в сознании реципиента текста. Безусловно, на формирование такой картины влияет образование, социальное положение, возраст и огромное количество других факторов, но само существование подобной картины мира, включающей сумму знаний о мире и месте человека в ней, не вызывает сомнений. Чтобы адресат смог понять смысл передаваемого сообщения и правильно истолковать все сопутствующие коммуникации факторы, автор должен смоделировать предполагаемую сумму знаний реципиента и создавать текст с учетом этой модели. Коммуникативный акт пройдет успешно, если автор не ошибся в оценке пресуппозиции адресата. Подобная направленность на партнера в ситуации общения настолько важна, что, по нашему мнению, относится к группе конститутивных категорий текста.

Системообразующая категория адресатности, как и категория авторства, также не предполагает частных характеристик одного из участников коммуникации. Это общая, конститутивная категория текста, суть которой состоит в оценке пресуппозиции адресата, т.е. предварительных знаний, совокупности сведений, которыми располагает каждый, для кого текст создается. Не подлежит сомнению, что автор продуцирует текст, принимая во внимание сумму знаний партнеров по общению. В этом залог успешной коммуникации, ведь, если текст не будет понят, произойдет коммуникативный срыв и общение не состоится. Поэтому при создании текста необходимо учитывать сумму знаний адресата, которая включает в себя все факторы, сопутствующие вербальной коммуникации. Это и совокупность культурных и социальных условий, в которых происходит общение, и коммуникативная ситуация, сетка контекстов, в которую включается данный текст, - контекст эпохи, литературного направления, жанра, индивидуальной авторской системы и т.д., т.е. все то, что в лингвистике принято называть пресуппозицией.

Термин "пресуппозиция" (от лат. prae - впереди, перед и suppositio - предположение) - термин лингвистической семантики, которым традиционно обозначали компонент смысла предложения. Впоследствии понимание этого термина расширилось и приобрело несколько иное значение. З.Я. Тураева называет пресуппозицией или компетенцией второго уровня "знание реалий, мифологии, истории народа и литературы, и способ семантического анализа текста, раскрывающий различного рода связи, основывающиеся на прогнозировании семантики слов, словосочетаний, сверхфразовых единиц и т.д." [Тураева 1986, с.85].

Важность выделения подобной категории признают многие лингвисты, но, при проведении собственных исследований, они создают новые термины для обозначения схожих понятий, что приводит к терминологической разноголосице. Пресуппозиция адресата перекликается с понятием, которое О.С. Ахманова определяет как вертикальный контекст, В.Я. Мыркин - как коммуникативный контекст, Г.В. Колшанский - как сетку контекстов, чешская исследовательница Слама-Казаку - как глобальный контекст, И.В. Гюббенет - как фоновое знание, И.Р. Гальперин - как тезаурус. Зарубежные исследователи называют такую сумму знаний культурной грамотностью (cultlral literacy) или культурной осведомленностью (cultural awareness).

Традиционно различают 1) семантические и 2) прагматические пресуппозиции. Семантические пресуппозиции - это сумма знаний адресата о мире. Прагматические пресуппозиции - сумма знаний о нормах общения. Оба вида пресуппозиций играют важную роль при порождении текста, ведь если создатель текста по-разному оценивает пресуппозицию своего предполагаемого адресата, он создает разные тексты, даже если остальные условия коммуникации сохраняются. Так, адвокат, рассказывая соседу случай из своей практики, образует два разных текста в зависимости от того, кем является сосед - юристом или музыкантом.

Для достижения цели коммуникации необходимо, чтобы реальная пресуппозиция реципиента текста совпала с его прогнозируемой в сознании автора пресуппозицией. Для успешного общения необходимо, чтобы авторский прогноз подтвердился. Только в этом случае наступит понимание, произойдет успешное осуществление коммуникативного акта. В реальной ситуации общения это происходит далеко не всегда. Чем больше расхождение между реальной пресуппозицией реципиента и его предполагаемой суммой знаний, тем сильнее проявляется недопонимание в коммуникативной ситуации. Однако, обозначить основные виды соотношений реальной и гипотетической пресуппозиций адресата нелегко, так как разница между ними имеет не только количественный характер. Невозможно просто расположить реальную и гипотетическую суммы знаний адресата друг относительно друга - "больше", "меньше", "равно". Для этого нам придется предположить, что участники ситуации общения существуют в одной и той же коммуникативной среде. Только в этом случае можно применять количественный критерий, хотя и с большой степенью аппроксимации. Однако общеизвестно, что разница пресуппозиций носителей разных языков, представителей различных культур и этнических групп настолько велика, что даже представители наиболее образованных слоев населения не всегда понимают друг друга. Изучение различий между реальной и предполагаемой пресуппозициями адресата представляет несомненный интерес, однако это направление настолько многогранно, что требует отдельного исследования. Наша задача - определить адресатность, направленность на пресуппозицию адресата как конститутивную категорию текста и выявить ее значимость при формировании типа дискурса.

Категория адресатности тесно связана с категорией авторства. Текст детерминирован потребностью общения, в результате которого один партнер коммуникации передает сообщение другому партнеру с целью воздействия на него. Текст произведет необходимое воздействие, если он понят. Необходимость быть понятым, ориентация на предстоящее воздействие требует от автора учета партнера коммуникации предполагаемого или реального: его опыта, статуса, уровня знаний, эмоционального состояния, мотивационной направленности и т.д. Все эти факторы влияют на формирования замысла информационного сообщения в сознании адресанта.

В широком смысле адресованность - это неотъемлемая черта коммуникации в целом. В этом смысле все тексты и все в тексте эксплицитно или имплицитно адресовано. В более узком смысле адресованность может быть рассмотрена как семантическая составляющая текста. Как отмечает Е.С. Кубрякова, "в порождении речи мощно проявляются силы, исходящие по существу не от говорящего, а от оценки автором состояния, знаний, склада ума, принадлежности к тому или иному социальному слою и т.п. тех, на кого рассчитана речь" [Кубрякова 1991, с.18]. Под адресатностью мы понимаем системообразующую категорию текста, отражающую его направленность на предполагаемого адресата, задающую определенную модель семантической и прагматической пресуппозиции реципиента.

Информативность.

Для того чтобы коммуникация имела смысл, кроме участников общения необходимо наличие информации, которую они передают друг другу. Информативность является одной из конститутивных категорий по определению.

Информация (от латинского слова "informatio" - в буквальном переводе на русский язык - "разъяснение", "представление", "изложение") - это сведения об окружающем мире и протекающих процессах, воспринимаемых человеческим сознанием или специальным устройством [Бабушкин 1996, с.3]. В настоящее время наиболее распространенным является определение понятия информации на основе категории многообразия. Считается, что информация существует независимо от того, воспринимается она или нет, но проявляется она только при взаимодействии объектов или процессов в виде сигналов, реализованных посредством определенных символических структур.

Основоположником теоретического осмысления информации является К. Шеннон - специалист по радиотелефонной связи. Законы информации, открытые Шенноном, являются универсальными. "Стало очевидным, что теория информации пригодна для исследования любой системы. Информационный подход превратился в общенаучное средство исследования" [Бабушкин 1996, с.4].

Термин "информация" обычно употребляется в двух значениях: общепринятом (бытовом) и терминологическом. Информация в бытовом смысле обычно отождествляется с содержанием, смыслом, номинацией. Второе значение термина "информация" предполагает использование его при получении новых сведений о предметах, явлениях, отношениях, событиях объективной действительности. Данный подход к информации требует выхода за рамки чисто лингвистического исследования. Очевидно, что новое не может рассматриваться вне учета социальных, психологических, научно-теоретических, общекультурных, возрастных, временных и других факторов. Принято считать, что информация, повторяясь, теряет свою ценность и в итоге перестает быть информацией. Следовательно, в научно-теоретическом плане не всякое сообщение несет в себе информацию. Однако, также известно, что некоторые тексты имеют непреходящую эстетическую или научную ценность и навсегда остаются в сокровищнице человеческой культуры, поэтому они всегда информативны.

Категорию информации выделяют в тексте многие лингвисты (З.Я. Тураева, О.П. Воробьева, А.Н. Мороховский и др.), однако И.Р. Гальперин считает ее главной, присущей только тексту категорией. Он определяет информацию как "соотношение смыслов и сообщений, дающее новый аспект явления, факта, события" [Гальперин 1981, с.38]. И.Р. Гальперин доказывает, что ни морфема, ни словосочетание, ни даже предложение не могут нести информацию, однако они обладают свойством информативности, т.е. могут участвовать в информации путем возможных вариаций своего смысла. Строя дальнейшую классификацию категории информации, одни исследователи (И.Р. Гальперин) выделяют в ней формальную и содержательную сторону, другие (З.Я. Тураева) - только содержательную. Внутри содержательной стороны информации большинство лингвистов вычленяют направления, различающиеся по своему прагматическому назначению. У И.Р. Гальперина это - содержательно фактуальная, содержательно концептуальная и содержательно-подтекстовая информация, у З.Я. Тураевой - план содержания, смысл текста и подтекст. Другой подход демонстрируют исследователи текстовой информации, пытающиеся противопоставить объективную и субъективную информацию, создавая оппозиции текст - подтекст или глубина текста (М.Н. Кожина, Т.И. Сильман), тема - рема (В. Дресслер), диктум - модус (О.В. Трунова), объективная информация - оценочность (Н.А. Змиевская).