Воеводы в Пермском Прикамье

В первой половине XVII в. прослеживается правительственная линия, направленная на подавление автономии и самостоятельности «миров».

Первый и главный момент, в котором пересекались «миры» и воеводская администрация, касался обязательных и чрезвычайных денежных сборов. Количество известной документации по раздаче хлебного, денежного, соляного жалованья, по сбору и отправке ясака, переписка для бесперебойного функционирования финансовой и административной системы значительно превышает численность других документов, характеризующих воеводское управление (см., например, статистические данные, приведенные в пункте 2.1).

Хронологически обязанности «миров» в течение XVII в. изменялись. Если применительно к началу века необходимо было денежное довольствие и войско, то к середине - концу XVII в. больше внимания уделяется хозяйственным делам.

В период военных действий и Смуты потребность в войске и деньгах ощущалось особенно остро. В результате составлялись грамоты, в которых предлагалось выслать казну без задержек, например, царская грамота в Пермь Великую князю Семену Юрьевичу Вяземскому «о скорейшей присылке в Москву денежной казны» от 10 марта 1607 г. В ней «от Царя и Великого Князя Василья Ивановича всеа Pycии» предписывалось «есмя взяти с Перми, с Чердыни и с Кайгородка и с Усолья Камского, с посадов и с уездов, для нашея нынешнея службы, за ратных людей, против прежнего, за 70 человек, денгами, к зимнему походу, на три месяцы, на нашу службу, по меншому по два рубли на месяц за человека…» Царская грамота, в Пермь Великую, князю Вяземскому, о скорейшей присылке в Москву денежной казны, 10 марта 1607 г., №78 // Акты археографической экспедиции. Т.2. (1598-1613). СПб., 1836. С. 106..

В центральных уездах ратные люди нанимались чаще, но Пермское Прикамье, которое активно заселялось только со второй половины XVI в., требовало особого отношения. Поэтому власти предпочитали ограничиваться сбором денежных средств, а войска просили прислать только в крайних случаях, рассмотренных в главе 2. «…А ратных людей с Перми пожаловали есми имати ныне не велели, для того, что им Пермичам ратные люди наймом ставятся дорого, против того втрое и больше; и для тех денег послан в Пермь недельщик Дружина Непейцын… Ты б тотчас с посадов и с уездов, с посадских людей и с волостных крестьян, за ратных людей, за 70 человек, для нашей службы, к нынешнему зимнему походу на три месяцы, но два рубля в месяц за человека, собрал тотчас, а в тех в Пермским, даточным, людей место велели есмя наняти охочих людей на Москве, по городам…» Там же. С. 106-107..

Воевода отвечал перед Москвой за сбор средств с «миров», посадских жителей и крестьян на снаряжение ратников. Выполнение полномочий старост и целовальников отрывало последних от рядовых общинников. «…А Пермичам, посадским людем и волостным крестьяном, сказал бы еси наше жалованное слово: пожаловали мы их, ратных людей с них имати не велели, для того, что им в наймех, в тех ратных и людских, продажи и убытки болшие чинятся; и они Пермичи, посадские люди и волостные крестьяне, те денги собрали тотчас, да те денги за ратных людей ныне, на три месяца, по два рубля на человека, собрав, и в Перми ж сколко есть в cборе данных и оброчных и таможенных и кабацких и всяких доходов… Не пришлешь, и тебе за то от нас быти в опале...» Там же. С. 107..

Воеводская администрация несла ответственность перед центром за подотчетные ей территории и выборных. Поэтому, когда возникали конфликты между уездами, центр требовал расследования действий выборных посадских людей. Интересно, что челобитные мира учитывались даже в Смутное время. В мае 1606 г. «от Царя и Великого Князя Дмитрия Ивановича всеа Pycии», то есть Лжедмитрия I, в Пермь Великую князю Семену Юрьевичу Вяземскому и подьячему Ивану Федорову по челобитной Кайгородского земского старосты Степанка Яковлева «и во всех Кайгородцов место» на пермич [обитателей посада г. Чердыни - А.К.] Иванка Яковлева сына Могилникова и на Михалка Иванова сына Ванкова рассматривалось в приказе дело.

Суть жалобы состояла в следующем: «…В прошлом де и во 110 году, в Оспожино говейно, присылал де и к ним в Кайгородок Ондрей Безобразов неделщика Василья Сноведова да тех Чердынцов Иванка Могилникова да Михалка Ванкова, с Чердынцы ж де и со многими людми, обыскивати про мертвых людей… А у них де и морового поветрея не было, мерли люди голодом; и приехав де и они в Кайгородок, их Кайгородцов били батоги, не по делу, и в тюрму метали, и обиду дел и насилство им Кайгородцом чинили, и на правежи де и их из данных книг били, и они де Кайгородцы не перетерпя правежу пошли ко храму и хотели из земския коробьи данный книги вынять…» Грамота Лжедмитрия в Пермь Великую, о рассмотрении жалобы Кайгородского земского старосты на Чердынских посадских людей, май 1606 г., №43 // Акты исторические. Т.2. (1598-1613). СПб., 1836. С. 99..

Далее выборные чердынцы, которые должны были устраивать сыск, прибежали к храму, отняли и сломали у кайгородцев «земскую коробью», а кайгородцов «били ослопы насмерть». Потом Иванко Могилников да Михалко Ванков украли из избы земских сборных денег сто пятьдесят рублей, девятнадцать алтын и четыре деньги, «и отнесли де они те денги на двор к Василыо Сноведову, и теми де их денгами корыстовались…» Там же..

Особенное возмущение произволом выборных чердынцев у жителей Кайгородка и Москвы вызвало то, что «…те де и денги собраны были на наши Сибирские отпуска и на всякие мирские росходы; и они Кайгородцы от Пермич и от Чердынцов, от Иванка Могилникова да от Михалка Ванкова с товарищи грабежу, Сибирские отпуска и на всякие мирские росходы, займовали денги из великих ростов, и в том де им Кайгородцом учинилось убытка в ростах сорок семь рублев и двадцать шесть алтын три денги, и всего де им учинилось в грабежу и в ростах убытка двести три рубли и двенадцать алтын пять денег…» Грамота Лжедмитрия в Пермь Великую, о рассмотрении жалобы Кайгородского земского старосты на Чердынских посадских людей, май 1606 г., №43 // Акты исторические. Т.2. (1598-1613). СПб., 1836. С. 99..

Правительство пыталось ограничить права посадских и крестьянских «миров» (возможности совершения поземельных сделок, наступление на экономические привилегии), а также наделить старост и целовальников дополнительными полномочиями, шедшими вразрез с интересами населения. Недовольство центрального правительства вызывало неумение или нежелание воевод добросовестно взаимодействовать с «миром» и выполнять свои обязанности. Кабацкие и таможенные книги было принято высылать с головами и целовальниками. Воевода Дорофей Емельянович Астафьев пренебрег правилами, после чего ему в грамоте от 3 мая 1640 г. запретили «на будущее время посылать в Москву кабацкие и таможенные книги и денежную казну с наемными мужиками» СПИИ РАН, Ф. 122, Оп. 1, Акты Соликамские, д. 714, л 1..

Потеря денег и книг, особенно, если впоследствии недостачу не с кого было взыскать, была невыгодна правительству. Зато, когда находились ответственные лица, можно было компенсировать убытки. В мае же 1640 г. воеводе Дорофею Емельяновичу Астафьеву пришла царская грамота о расследовании челобитной пермских посадских людей Тита Федурина и Семена Зеленого на Ивашку Могильникова с товарищами по делу о взыскании с последних 30 р. 50 к. Там же. Из-за того, что Ивашка Могильников и его «товарищи» не выслал казну и книги, а отдал вместо них денежную казну челобитчиков, им причинились убытки. Воевода должен был расследовать дело и доправить убыток на виновных.

11 октября 1676 г. пришла царская грамота из приказа Большой казны на Кунгур воеводе Семену Ивановичу Толстово о сыске подьячего соликамской съезжей избы Сеньки Сычова и взыскании с него 40 рублей 8 алтын и 4 с половиной денег по поруке за хлебного подрядчика Исачка Шелыганова: «доправя на нем деньги, отослать к Соли Камской в наши зырянские усолья к промышленнику гостю Аврааму Серкасову, а будет он тех денег вскоре не заплатит, и на правеже начнет отстаиваться, и ты за те деньги велел отписать на нас, великого государя и по оценке продать его лавки… животы и те деньги потом отослать в зырянские наши усолья» СПИИ РАН, Ф. 75, Оп. 1, Акты Кунгурскаго уездного суда, д. 29, л. 2..

Не только воеводы представляли угрозу для финансов населения. Во второй половине XVII в. расследовался интересный случай, который характеризуют многочисленные документы. Некий вятчанин Алексей Михайлович Берешнев, судя по документам, не без сговора с воеводой, предпочитал собирать долги с татар по одним и тем же кабалам несколько раз.

В качестве примера можно привести царскую грамоту воеводе Кунгура Ивану Ивановичу Черникову-Онучину о расследовании жалобы вятчанина Алексея Михайловича Берешнева на задолжавшего ему ясачного татарина Исенейка Баранчева в ложном челобитье на него, Берешнева, будто бы взимающего несколько раз по одним и тем же кабалам, и о присылке их дела в Новгородский приказ, в случае спора.

В грамоте на Кунгур воеводе Ивану Ивановичу Черникову-Онучину от 9 ноября 1681 г. был охарактеризован механизм мошенничества: «…и по тем заемным кабалам деньги ему платили сполна, а заемные де их кабалы Алешка и в платеже отписки им не дает, а записывает платеж их у себя в книги, а после де того по тем же заемным их плаченым кабалам емлет с них деньги втрое и в четверо, а они де татарова людишки неграмотные и его Алешкина письма не знают и от того Алешкина челобитья многие ходят меж двор…» СПИИ РАН, Ф. 75, Оп. 1, Акты Кургурскаго уездного суда, д. 99, л. 1..

Воеводе было велено против челобитья ясачных татар сотника Ижбулатка Лиманова найти Алешку Берешнева, после чего судить о качестве составления тех кабал, и вернуть деньги татарам. Если же дело будет спорным, то судные дела прислать в Москву в Новгородский приказ. Алексей Берешнев ввиду своей деятельности настолько не понравился правительству, что в той же грамоте воеводе велено выслать его на Вятку, а «на Кунгуре жить не велеть» СПИИ РАН, Ф. 75, Оп. 1, Акты Кургурскаго уездного суда, д. 99, л. 4..

Подобная ситуация возникла во время воеводства Алексея Ивановича Калитина. 10 июня 1697 г. ему пришла грамота о высылке с Кунгура в Каргополь пришлого тяглого человека Кирюшки Добрынина с женой и детьми, «по челобитью земского старосты Никишки Посохина с товарищами» СПИИ РАН, Ф. 75, Оп. 1, Акты Кунгурскаго уездного суда, д. 189, л. 1.. По челобитью выходило, что Кирилл Добрынин уехал из Каргополя, «покиня тяглой свой жеребей в пустее и живет де на Кунгуре стакався с прежним воеводой Степаном Сухотиным многих кунгурских жителей разорил и разогнал» Там же.. Земский староста жаловался, что «по его Кирюшкину научению он воевода Степан Сухотин на многих кунгурских жителей намучивал во многих деньгах многие заемные кабалы и памяти на ево кирюшкино имя» Там же.. После этого воевода Степан Сухотин по заемным кабалам и памятям правил на кунгурцах «многие деньги и от того непомерного правежа многие кунгурские жители разорились и разбрелись в разные города…» Там же, л. 1-2.. Чтобы кунгурцы не разорились, Кирилл Добрынин с семьей был выслан обратно в Каргополь.

Вообще, расследования по всяким займам и кражам составляли значительную долю проблем, которые решали воеводы. Воевода в Кунгуре Степан Осипович Сухотин расспрашивал жителей, поручившихся за кунгурца Ивана Кадошникова в денежных кабалах. Кабалы были выданы им стольнику Дмитрию Бахметеву и его «человеку» Петру Топоркову, после чего были украдены у них на Ирбитской ярмарке. «С тех де воров пойман и сидит на Кунгуре Кунгурского уезда черемис Митка Балтереков с полишным и в расспросе про ту кражу и кабалу сказал…» СПИИ РАН, Ф. 75, Оп. 1, Акты Кунгурскаго уездного суда, д. 177, л. 1.. Про тот займ знали «кунгурцы приказные избы». Воеводе было велено «тех вышеписанных людей порутчиков Ивана Шавкунова и Ивана Попова про поруки и про заем также тех людей, которые про тот заем ведают, взял допросить по святой непорочной евангельской заповеди» СПИИ РАН, Ф. 75, Оп. 1, Акты Кунгурскаго уездного суда, д. 177, л. 2.. Чердынские воеводы также постоянно взыскивали задолженности СПИИ РАН, Ф. 122, Оп. 1, Акты Соликамские, д. 32. Царская грамота в Пермь Великую воеводе князю Семену Юрьевичу Вяземскому о взыскании с чердынского посадского человека Дмитрия Негодяева кабальных денег в пользу торгового человека Якова Тентюкова..

Тот же воевода Степан Осипович Сухотин в 1695 г. высылал в Москву кунгурца Ивана Кадошникова и татарина Есенейка Баранчина, задолжавших стольнику Дмитрию Бахметеву и его людям: «В прошлом году кунгурский посадский человек Ивашка меньшой Кадошников занял у него Дмитрия пятьдесят рублей… у Петрушки Топоркова двадцать рублей, у Ивашки Булатова кумачей и петрежей по цене на пятнадцать рублей, а заплатить было ему Ивашке те вышеписанные заемные деньги… Татарин Есенейка Баранчин занял… у человека его Дмитриева у Петрушки Топоркова денег пятнадцать рублей» СПИИ РАН, Ф. 75, Оп. 1, Акты Кунгурскаго уездного суда, д. 174, л. 1.. Судили обитателей Кунгурского уезда уже в Москве.

В Пермском Прикамье местное население активно осваивало реки. Правительство охотно взимало оброк с различного вида промыслов. Воеводы должны были содействовать предприимчивым жителям, которые брали на оброк волоки, строили мельницы и т.п.

Если по поводу какого-либо облагаемого налогом объекта возникал спор, то выигрывал тот, кто был готов заплатить больший оброк. В декабре 1677 г. воевода Дмитрий Наумов рассматривал вопрос о дозволении чердынцу Ивану Горохову держать на оброке до истечения срочных лет печерский волок и об отдаче его впредь на оброк с торгов СПИИ РАН, Ф. 122, Оп. 1, Акты Соликамские, д. 996, л. 1.. Когда срок оброка истекал, волок предполагалось отдать «с переоброчным чердынцу Куземке Понамореву» Там же.. Если же на тот волок будут иные челобитчики, то следовало «Ивашке и Куземке в том волоке дать с ними в оброке торг». Тот, кто больше бы заплатил, и пользовался бы волоком, «а в оброке вся запись с добрыми поруками, чтоб им те оброчные деньги платить по вся годы беспереводно» СПИИ РАН, Ф. 122, Оп. 1, Акты Соликамские, д. 996, л. 1..

Оброк не взимался, если ясачное население платило ясак с какого-либо промысла. В 1690 г. кунгурский стольник и воевода Дмитрий Ефремович Бахметев по грамоте должен был проверить, построена ли мельница ясачного татарина Исенейка Баранчина в ясачных угодьях. В случае, если Исенейка уже платил куничный ясак, следовало «пожаловать его Исенейку с той мельницы оброку платить против его братьев». Если же «по сыску будет та мельница построена не на его Исенейкове угодье» СПИИ РАН, Ф. 75, Оп. 1, Акты Кургурскаго уездного суда, д. 142, л. 1. , воевода должен был на ту «мельницу оброк положить» Там же, л. 2..

Приговор центра, наказание выборных чердынцев возлагалось на воеводу. Воевода Семен Юрьевич Вяземский и подьячий Иван Федоров отвечали за действия своих мирских выборных по преступлениям, указанным в челобитной Кайгородского земского старосты Степан Яковлева. «… Вы б тех Пермич, Чердынцов, Иванка Могилникова да Михалка Ванкова велели поставити перед собою, с ним старостою с очей на очи, да в том бы естя их судили, и сыски всякими сыскали, да по суду своему и по сыску, меж ими управу учинили по нашему указу безволокитно…» Там же.. Таким образом, дело передавалось на воеводский суд.

Как показывают события, по мнению правительства, действенным оказался мирской контроль над деятельностью местной правительственной власти. По мнению Н.Н. Покровского, он появился вместе с возникновением Московской Руси, первые дошедшие документы относятся к концу XIII в. Покровский Н. Н. Правительственная административная вертикаль и органы местного сибирского самоуправления в Московской Руси [Электронный документ] // Режим доступа: http://www.zaimka.ru/power/pokrov1.shtml. Проверено 7.09.2013., и был эффективным механизмом контроля назначенных правительством чиновников. Как показывает тот же автор, церковный контроль был не так оправдан.

Подавляли деятельность «миров» злоупотребления воеводской администрации. В свою очередь, воеводы не должны были притеснять местное население, напротив, в их обязанность вменялось охранять жителей от покушений на их жизнь и собственность. По факту воеводы активно злоупотребляли своим положением. «От Царя и Великого Князя Василья Ивановича всеа Русии, в Пермь Великую, князю Семену Юрьевичу Вяземскому. В нынешнем во 115 году Сентября в 22 день писал еси к нам, что приехали в Чердынь Верхотурья, от Степана Годунова да от Олексея Загрясково, Василей Тырков с товарищи сам-четверт и учал в Чердыни посадских людей и волостных крестьян имати, и в тюрму сажати, и денги правити; и ты их спрашивал, для чего они тех крестьян имают, и они тебе сказали, что правит на них десятую пошлину с товару, с меду, и с воску, в с хмелю, которые де торговали на Сылве и на Ирени; а к тебе с Верхотурья Степан да Олексей отписки и росписи, на ком что довелось десятой взяти, не прислали…» Царская грамота в Пермь Великую, о недозволении править денег на посадских людях по наказным памятям Степана Годунова и Алексея Загряского, о сборе с них десятой пошлины в Перми, и о защите Пермских жителей от всяких притеснений, 14 января 1607 г., №66 // Акты исторические. Т.2. (1598-1613). СПб., 1836. С. 148..

Воевода князь Семен Юрьевич Вяземский решил поступать также, как специально присланные Степан Годунов и Алексей Загряский, и «без нашего [Царя и Великого Князя Василия Ивановича Шуйского - А.К.] указу и без отписки и без росписи Степана Годунова да Олексея Загряскаго» начал «на тех крестянех денег правити и в тюрму сажати не велел». На что последовала реакция Москвы: «И как к тебе ся наша грамота придет, и ты б вперед по Степановым, и Олексеевым наказным памятем правити никому в посадских людех не давал, а что доведется с какого товару десятая пошлина взяти, и ты б велел имати на них в Перми… Чтоб посадским и всяким людем никто обид и насилства не чинил никоторыми делы…» Там же. С. 148..

Запрещалось воеводской администрации притеснять обитателей других уездов, особенно ямщиков, которые обеспечивали доставку товаров. Центр следил за тем, чтобы доставка в Сибирь людей (воевод, детей боярских, стрельцов, и казаков) происходила без нарушений.

Упоминаемый выше воевода князь Семен Юрьевич Вяземский получил инструкции, в которых ему предписывалось защищать ямщиков. «…Тем ямским охотником у Соли у Камския велено по нашему указу дворы Вятскими сохами, и ты [князь Семен Юрьевич Вяземский - А.К.] взяв у посадских людей места, дал ямщиком под дворы, и Вятчане ямщиком посяместа дворов не ставят. Да те же усольские ямщики староста Трофимко Ондреев и во всех ямских охотников место били нам челом, а сказали: ездят де в Сибирь воеводы, и дети боярские, и стрельцы, и казаки, и приехав де к Соли Камской покупают ceбе мяса, и сукна, и масло, и сало, и холсты, и кладут на их подводах, а иные с собою емлют великие вьюки, да на тех же де вьючных кладях сами сидят, и их де подводы от тяжелых владей и ото вьюков до Верхотурья не доходит» Царская грамота в Пермь Великую, о защите Вятских ямщиков у Соли Камской от разных притеснений, май 1607 г., №71 // Акты исторические. Т.2. (1598-1613). СПб., 1836. С. 163..

Усольские ямщики жаловались, что у них стрельцы и казаки забирают насильно подводы «мимо подорожных, да себе правят на них денег и кормов; и насилство всякое чинят; да из Сибирских де городов посылают за Сибирскими жильцы, за беглецы, в погоню, на их же подводах, а прогонов им не дают...» Там же. С. 163..

Чтобы избежать подобных нарушений, воеводе Семену Юрьевичу Вяземскому было указано в Соли Камской Вятчанам ямских дворов не ставить «до нашего указу», потому что дворы скоро должны были освободиться («с них по нашему указу велено ныне взять на нашу службу ратных людей»).

Воевода должен был жителей Соликамска «беречь, чтоб дворяне, и дети боярские, и стрельцы, и казаки, денег и кoрмов и лишних подвод, мимо подорожных, насилством не имали, и на подводах лишних тяжелых запасов и товаров, зимою и летом, на вьюках с собою не возили…» Там же. С. 162-163.. В противном случае требовалось провести розыск и выявить нарушения. О нарушениях отписывались в Москву. «А которые люда учнут на ямских подводах клади класти и вьюки возить великие, не по нашему указу, насилством, и которая подвода от того насильства падет, и ты б про то сыскав допряма писал к нам, к Москве, и мы на тех людех, кто чью подводу уморит, велим имати цену, чего подвода стоила; а за которыми Сибирскими жильцы, за беглецы, учнут из Сибири посылать в погоню, и ты б на тех беглецех велел ямщиком за те подводы имати прогоны поверстные, по нашему указу, чтоб ямщиком ни от кого продаж и убытков никаких напрасных не было...» Там же. С. 163..

Обслуживанием ямских станций на протяжении XVII в. занимались приписанные к ней местные жители. В челобитнях соликамских посадских людей не раз сообщалось об обременительности ямской повинности.

4 марта 1683 г. пришла царская грамота в Пермь Великую воеводе князю Федору Юрьевичу Борятинскому о распределении между чердынцами и усольцами ямской повинности по сибирским отпускам соразмерно числу дворов: «сибирские отпуски отпускать по переписным книгам… верстая деньгами из дворового числа и не по сошному письму потому что … учинилась многая убыль, а сошного письма с них не убавлено…» СПИИ РАН, Ф. 122, Оп. 1, Акты Соликамские, д. 1289, л. 1..

Предметом постоянных конфликтов между жителями различных уездов были подводы. На протяжении XVII в. возникают постоянные споры по поводу выдачи подвод.

В январе 1609 г. соликамские ратные люди Тихон Андреев и Гаврила Корытов писали чердынскому воеводе Федору Петровичу Акинфову о нежелании кайгородцев давать подводы и о присылке распоряжения по этому поводу: «…посланы сюда …. к воеводам отписку, и наказную память, которую выдали целовальнику нашему … и оне кайгородцы нам отказали, подвод де нам не дать» СПИИ РАН, Ф. 122, Оп. 1, Акты Соликамские, д. 53, л. 1.. Особое возмущение у ратных людей вызвал тот факт, что «староста ж кайгородский нам смеялся, говорил, поетте де вы на тех же подводах, на которых приехали» СПИИ РАН, Ф. 122, Оп. 1, Акты Соликамские, д. 53, л. 1-2..

Ввиду таких ситуаций воеводы старались давать подорожные представителям «мира» и прочим жителям, которые по тем или иным поводам должны были пользоваться услугами ямских станций.

В том же году чердынский воевода Федор Петрович Акинфов выдал подорожную соликамскому целовальнику Богдану Данилову, с тем, чтобы тот «до Ярославля» ехал по ямам, а «где ямов нет, всем людям … чтобы есте давала Соли Камской целовальнику Богдану Данилову…» СПИИ РАН, Ф. 122, Оп. 1, Акты Соликамские, д. 220, л. 1.. В обязанности «сотрудников» ямских станций входило содержание лошадей, «кормление» постояльцев.

Особенное недовольство у местных работников вызывали порча имущества или загнанные лошади. Тогда за расследование снова приходилось браться воеводе. 6 августа 1609 г. в Пермь Великую воеводе Акинфову и подьячему Романову пришла царская грамота о расследовании жалобы верхотурских ямских охотников на Ивана Внукова, загнавшего им четырех лошадей во время проезда из Сибири в Соликамск. Воеводе было наказано, чтобы он «про те подводы соликамского старосту и целовальника Ивашку Внукова с товарищи допросил, и сыскал у Соли с посаду людям всяким Ивашкину приехав к Соли Камской и старосте и целовальнику про верхотурские подводы» СПИИ РАН, Ф. 122, Оп. 1, Акты Соликамские, д. 242, л. 1..

Во второй половине XVII в. проблемы местных жителей не меняются. Чердынцы в 1678 г. жалуются на жителей Соликамска, что те «от Мошева до Чердыни на сорок на пять верст емлют подвод у них чердынцев сильно без денег, а и с Чердыни до Соли Камской (летом и зимой)» СПИИ РАН, Ф. 122, Оп. 1, Акты Соликамские, д. 1012, л. 1.. Воеводе Дмитрию Наумову в грамоте из Новгородского приказа указывалось, чтобы чердынцам и усольцам «те подводы на счете засчитать пополам», во избежание споров.

Выборность местных судей было обязанностью мира, в которую центр запрещал вмешиваться воеводам. Причем право выбирать своих местных целовальников и судей предоставлялось зачастую самым малым и удаленным волостям во избежание произвола. «…Князю Семену Юревичу Вяземскому. Бил нам челом Пермского уезда, с верх Камы реки, Зюздинской волости крестьянин Васка Игумнов и в товарыщев своих место, а сказал: живут де они от Пермских городов, от Кайгородка, верст за двести и болши, и в писцовых де книгах написаны себе, опричь Кайгородцев, а дворишка де они ставили на диком на черном лесу, а люди все пришлые…» Царская грамота в Пермь Великую, о дозволении крестьянам Зюздинской волости платить вместо всех повинностей по 60 рублей в год и избирать из среды своей волостного судью, 10 марта 1607 г., №69 // Акты исторические. Т.2. (1598-1613). СПб., 1836. С. 161..

Проблемы крестьян отдаленных районов часто были связаны со злоупотреблениями приезжих представителей власти. В Зюздинскую волость приезжали кайгородские посадские и волостные люди и правили на зюздинских крестьянах «тягло ceбе в подмогу». Крестьяне жаловались, что «…и животы де их грабят насилством, и самих их бьют, и жон их и детей бесчестят, и напрасными поклепы продают, и волочат в напрасных поклепных делех летом в пашенную пору, и им де Зюздинцам в тех их насилствах чинятся продажа и убытки великие и вперед от их насилства прожити не мочно…» Царская грамота в Пермь Великую, о дозволении крестьянам Зюздинской волости платить вместо всех повинностей по 60 рублей в год и избирать из среды своей волостного судью, 10 марта 1607 г., №69 // Акты исторические. Т.2. (1598-1613). СПб., 1836. С. 161..

В таких случаях центр предпочитал «их пожаловати, велети» с Зюздинского погоста «за всякие наши денежные доходы, и за посадския службы, и за Сибирские отпуски, и за рыбныя ловли, и за бобровые гоны» платить в казну оброк без участия в сборе кайгородцев, а судей выбирать у себя в волости.

Также кайгородцам запрещалось въезжать к зюздинцам в волость. «И мы Пермского уезда Зюздинской волости крестьян пожаловали: велели им с Зюздинского погосту на всякие наши денежные доходы, и за посадские службы, и за Сибирские отпуски, в нашу казну на Москве платить в году на один срок, на Евдокеин день, но штидесять рублев на год, опричь Кайгородцов, и въезжати Кайгородцом к ним в Зюздинской погост ни по что не велели; а судью велели им выбрати у себя в погосте» Там же. .

Воевода должен был воплотить пожалование Москвы. «И как к тебе князю Семену Юрьевичу Вяземскому - А.К. ся наша грамота придет, и ты б Зюздинского погосту крестьяном, за всякие наши денежные доходы, и за посадския службы, и за Сибирские отпуски, велел платить на Москве в нашу казну, в Новгородскую четь, на срок, на Евдокеин день, по штидесять рублев на год, опричь Кайгородцов; и на нынешней на 115 год те денежные доходы на Зюздинцах взял и прислал в нам, к Москве, с кем пригоже…; а в судьи, для их волостного дела Зюздинского погоста крестьяном велел бы еси выбрати у себя в погосте человека добра, кого они меж себя излюбят…» Там же..

Воевода только утверждал выбранных «миром» судей, приводил их к крестному целованию и отписывал в Москву о результатах. В царской грамоте подводится такой итог распоряжению воеводе относительно защиты «мира» от произвола выборных кайгородских посадских и волостных людей: «…А от Кайгородцов бы еси Зюздинского погоста крестьян берег, чтоб Кайгородцы в Зюздинской погост ни по что не въезжали и насильства им и обиды и продажи напрасныя в пашенную пору не чинили; а прочтет сю нашу грамоту и списав себе с нее противень, отдал бы еси ее Зюздинским крестьяном для иных наших Пермских приказных людей» Царская грамота в Пермь Великую, о дозволении крестьянам Зюздинской волости платить вместо всех повинностей по 60 рублей в год и избирать из среды своей волостного судью, 10 марта 1607 г., №69 // Акты исторические. Т.2. (1598-1613). СПб., 1836. С. 161.. Этот документ иллюстрирует защиту крестьян отдаленных волостей от произвола администрации.

Воеводы организовывали не только сбор налогов с крестьян. Москва предписывала собирать крестьян для переселения. Необходимость поставок хлеба в Сибирь заставляла власти идти на немалые расходы, стимулируя колонизацию государственными субсидиями, «стремясь путем стабильного сотрудничества с крестьянскими мирами поставить эту колонизацию под свой контроль и извлечь из нее в дальнейшем финансовые выгоды» Александров В.А., Покровский Н.Н. Указ. соч. С. 143..

Эти эпизоды всегда согласовывались с «миром». Предлагалось переселиться только «охочим людям», которых отпускала община. «…Федору Петровичу Окинфову да подьячему Науму Романову. По нашему указу велено послать в Пермь Великую, с Пелыми, сына боярского добра, а велено ему, приехав в Пермь, свестяся с вами, прибрати в Тоборы на пашню охочих людей, а не с тягла, человек с пятьдесят и до ста…» Там же. С. 246..

По царскому указу, после приезда «сына боярского», следовало прибрать на пашню желающих «человек с пятьдесят и до сто, от отца сына и от братьи братью, и от дяд племянников, и от сусед суседов, волею, кто похочет итти, а не с тягла, и велели о том в Перми и у Соли и в уездех по торгом и по малым торжком кликати биричем не по один день, а велели им сказывати: кто похочет в Пелымской уезд, в Тоборы, в крестьяне, и их, по нашему указу, велено сажать в Тоборах на пашню по уговору, на которой доле кто похочет сидеть…» Царская грамота в Пермь Великую, о выборе и отправлении в Пелымский уезд на пашню охочих людей от 50 до 100 человек, 6 августа 1609 г., №133 // Акты исторические. Т.2. (1598-1613). СПб., 1836. С. 246.. Здесь мы видим, что власть учитывала интересы общинников и свои собственные. («Волею, кто похочет итти, а не с тягла» Там же. С. 246.).

При заведении новой пашни как общиной в целом, так и отдельным двором, а зачастую и при устройстве на запустевшей пашне крестьяне могли твердо рассчитывать на государственную «подмогу», которая считалась приказами и воеводами почти непременным условием расширения государевой запашки.

При нехватке государственных средств воеводская власть и приказ зачастую избирали другой путь помощи новым крестьянским дворам и общинам. «Этот традиционный для всего многовекового процесса русской колонизации путь - предоставление вместо денежной «подмоги» (или ее части) льготы в уплате налогов и несении повинностей» Александров В.А., Покровский Н.Н. Указ. соч. С. 143..

«…А пашню им и угодья всякие, и на подмогу на лошади и на дворовое строение, денги велено давать из нашей казны, и наша пашня пахати потому ж по долям, против Тюменских и Верхотурских крестьян, по уговору, на чем кто сядет; а лготы им велено давати на год, и на два, и болши, смотря по пустоте. Да толко охочие люди в Тоборы на пашню прибиратися учнут, и тех людей имена, и сколь кто семьянист, велели писати на роспись и, уговоряся с ними лготою, велели их отпустить в Пелымской город с тем сыном боярским вместе; а в побеге, и в нашем пашне, и в подмоге, велели имати по них крепкия поруки с записми; а сколко пашенных охочих людей в Перми и у Соли прибрав на Пелым отпустите, и на чем с ними подмогою и лготою уговоритеся, и вы б о том тотчас отписали к нам, к Москве, в приказ Казанского дворца…» Царская грамота в Пермь Великую, о выборе и отправлении в Пелымский уезд на пашню охочих людей от 50 до 100 человек, 6 августа 1609 г., №133 // Акты исторические. Т.2. (1598-1613). СПб., 1836. С. 246..

Льготы полагались «мирам» и в случае стихийных бедствий. В декабре 1629 г. последовала царская грамота Чердынскому воеводе Сарычу Линеву, о предоставлении двухлетней льготы в податях и повинностях крестьян Вильгортского и Искорского погостов «для их бедности и разоренья» Пермская летопись с 1263-1881 г. Вторый период / Сост. В.Н. Шишонко. Пермь: Типография Губернской земской управы, 1882. С. 323..

Интересным представляется эпизод с населением Ныроба.

Окольничего Михаила Никитича Романова в 1601 г. Борис Годунов отправил в изгнание в Пермь Великую, где местом его пребывания избрали деревню Ныроб. Заточение и кончина М.Н. Романова внесли большие перемены в жизнь ныробских крестьян.

Грамоты 1622 и 1628 гг., посланные царем Михаилом Федоровичем воеводам Перми Великой в Чердынь, являются свидетельством о возникновении первых храмов в Ныробе и льготах для крестьян, поддержавших в заточении М.Н. Романова. Они стремились продлить жизнь М.Н. Романова в темнице и подавали ему через отверстие в крыше съестные припасы. Воевода Гаврило Лодыгин напомнил царю Михаилу Федоровичу о пребывании и почитании М.Н. Романова в Ныробе. «В царской грамоте 1622 г. излагалось содержание его челобитной, отправленной в 1619 г. из Чердыни в Москву. Воевода напомнил царю, что у крестьян Ныроба есть большая заслуга перед царским родом» Чагин Г.Н. Российское государство и Пермь Великая в конце XVI - начале XVII вв. // Чердынский край: прошлое и настоящее: Материалы научных конференций / Чердынский музей. - Чердынь, 2003. - 128 с..

За этот поступок, как видно из письма воеводы, последовало наказание крестьянам по распоряжению самого царя Бориса Годунова: «... пристав Роман Тушин писал к царю Борису и Борис де велел того погоста взять в Казань пять человек крестьян, и те крестьяне пытаны разными пытками и с пытки один в Казани умер» Там же. .

Особое внимание в грамоте воеводы 1619 г. обращалось на святыни Ныроба: храм и явленный образ Николая Чудотворца, который, по народной легенде, первыми увидели на окраине Ныроба чердынские купцы, возвращавшиеся с Печоры. По свидетельству воеводы Гаврилы Лодыгина, Ныроб уже тогда являлся очень почитаемым местом. Сообщая царю о святынях Ныроба, воевода был обеспокоен отсутствием в нем священнослужителей: «... и впредь в том погосте у чудотворного образа без игумена или без протопопа для многого приходу быть нельзя» Чагин Г.Н. Российское государство и Пермь Великая в конце XVI - начале XVII вв. // Чердынский край: прошлое и настоящее: Материалы научных конференций / Чердынский музей. - Чердынь, 2003. .

Как только царю Михаилу Федоровичу стало известно из грамоты 1619 г. о состоянии духовной жизни в Ныробе, он тут же направляет воеводе Перми Великой Гавриле Лодыгину грамоту, в которой было велено устроить храм во имя чудотворца Николы и пригласить священнослужителей.

При этом царь требовал «... а сколько в том погосте крестьян и что с них каких оброков, и что на содержание храма, за лес и плотникам от дела из наших доходов дадут, и ково именем к тому чудотворному образу священников, и диаконов, и дьячка, и пономаря, и проскурницу приберут, и о том велено отписать к нам в Москве, и до нашего указу с того Ныробского погосту наших никаких податей править не велено» Там же..

На грамоту царя 1619 г. ответа не последовало, воевода Гаврило Лодыгин в Москве рассказал, что царскую грамоту 1619 г. он не получал.

Но вскоре царю поступила челобитная ныробских крестьян (в грамоте они названы пермичами) о большом бедствии - неурожае в 1620 г. и последовавшем разорении. Причиной бедственного состояния являлась малочисленность населения, не имеющего достаточного дохода от земледелия.

Грамота 1622 г. была направлена на защиту царского богомолья и местного населения. Причт из Ныроба в 1627 г. сообщал, что «прокормитца нечем, потому что в той деревне люди бедны и скудны, промыслов у них никоторых нет и хлеб не родится», а прежде им выдавалась руга «из мирских сборных денег на весь крылос по осмнадцев рублев на год», но земские целовальники с 1623 по 1627 гг. перестали ее давать. За 1626 и 1627 гг. сборщик податей собрался взять с них «по шти рублей пол-одиннадцати деньги, а от тех де наших податей те крестьяне хотят брести розно». По мнению причетников, этого допустить было нельзя, так как «у Николы чудотворца то место запустеет, и церковь стоять будет без пенья» Там же. . Правительство вновь поддержало причт и храм в Ныробе. Таким образом, воеводы и местное население вместе заботились о состоянии храма, а правительство за заслуги освобождало население от сборов.

В отдельных случаях, за «раденье» местное население через воеводу и подьячих освобождалось от уплаты сборов. «…В Пермь Великую, подьячему Науму Романову. Ведомо нам учинилось, что Пермичи, Чердынцы и Усольцы и Кайгородцы, нам служат, против наших изменников стоят, помня наше крестное целованье…» Царская грамота в Пермь Великую, об освобождении Пермячей, Чердынцев, Усольцев и Кайгородцев от платежа по 50 рублей с сохи, 30 декабря 1609 г., №153 // Акты исторические. Т.2. (1598-1613). СПб., 1836. С. 267.. За их службу и за раденье чердынцы, усольцы и кайгородцы были пожалованы тем, что деньги, которые раньше должны были быть на них взяты по присланной от князя Михаила Василевича Шуйского грамоте (с сохи по пятьдесят рублей), «имати на них не велели. И как к тебе [подьячему Науму Романову - А.К.] ся наша грамота придет, и ты б на Пермичах, на Чердынцах, и на Усольцах, и на Кайгородцах, тех денег, что велено на них взяти для нынешней нашей службы, с сохи по пятидесять рублев, ныне, для их службы, до нашего указу не имал…» Там же. С. 267..

В случае конфликта мирских объединений разных городов управляемого уезда, воевода должен был играть роль арбитра. Суть претензий соликамцев к пермичам состояла в том, что пермичи не собирали деньги и не нанимали ратных людей. «От Царя и Великого Князя Михаила Федоровича Bсеа Pycии, в Пермь Великую, воеводе нашему Лву Ильичу Волкову да дьяку нашему Ивану Митусову. Бил нам челом Соли Камския староста Иван Безукладников, а во всех посадских людей и волостных крестьян место, а сказал: в прошлом де во 122 году велено тебе Ивану доправити на них денег двести рублев, которые у них денги взяли Петр Нащокин да ты Иван из Усольских из таможных и из кабацких доходов 121 году, а даны де те денги, по приговору Пермич, на наем Усолским ратным людем, которые стояли во 121 году в острожке на Сырьянской засеке против Литовских людей и Руских воров, а на Пермичах де ты Иван тех денег не правишь. Да в прошлом де во 122 году, по нашей грамоте, отпустили они в полк к окольничему и воеводе нашему к Ортемью Васильевичю Измайлову, с целовалником с Демкою Булычевым, наняв, ратных людей двадцати человек, и найму де они тем людем дали на три месяца сто двадцать рублев, да тем же де людем дали они на подводы до Вологды двадцать пять рублев, да целовалнику Демке, дали на подмогу пять рублев; а Пермичи де ратных людей не посылывали. И по вашему указу, по челобитью старосты Иванка Безукладникова, послана к Соли Камской к воеводе Иеву Лачинову наша грамота, а велено их с Пермичи в тех денгах счесть, а по счету что тех денег доведется, велено на Пермичах доправить, а доправя велено отдати Усолцом Ивану Безукладникову с товарыщи...» Царская грамота Чердынскому воеводе Волкову, об отправлении нескольких человек Пермичей в Соликамск для денежных расчетов с Усольцами, 13 февраля 1615 г., №56 // Акты исторические. Т.3. (1613-1645). СПб., 1841. С. 45..

Поэтому после прочтения грамоты воевода должен был в Соликамск послать «Пермич посадских людей человек двух или трех добрых, а велели им с Усолцы в тех денгах счесться…» Там же. С. 45..

Споры между местным нерусским населением разных уездов разбирались подробно воеводами разных уездов. В качестве примера можно привести такой документ, как «Отписку Пермского воеводы Гаврилы Васильевича Лодыгина и дьяка Макария Внукова Уфимскому воеводе Гавриле Васильевичу Хлопову о запрещении Тулвинскому татарину Байсупу Енбатыеву втрогаться в вотчину Иренского татарина Такильдейка Терегулова и опустошать его угодья» СПИИ РАН, Ф. 122, Оп. 1, Акты Соликамские, д. 458, с. 1..

Выборы людей для разных поручений предоставлялись «миру», но через воеводскую администрацию. Рассмотрим порядок и способы выбора помощников местной администрации. В данном документе (Царской грамоте Чердынскому воеводе Бутурлину, о выборе в Чердыни нового таможенного и кабацкого головы от 30 июня 1621 г.) отчетливо прослеживаются критерии, по которым «мир» мог выбирать при содействии воеводы должностных лиц.

«…В Пермь Великую, в Чердынь, воеводе нашему Василью Федоровичу Бутурлину. Указали есмя у Соли Камской, выбрать из Усольцов из посадских из торговых людей торгового лутчего человека добра, и приведчи его к крестному целованью велено от Соли Камской послать в Пермь Великую, в Чердынь, в таможенные и в кабацкие головы, ко 130 году, на Иваново место Безукладникова… Велел бы еси в Перми Великой, в Чердыни, в таможенные и в кабацкие целовалники, ко 130 году, выбрати посадских и уездных добрых людей, а не воров, которым бы мочно было верить, и выборы б на них взял за игуменскими, и за поповскими, и за посадских и за волостных людей многими руками, и велел бы их привести к крестному целованью, при себе и при таможенном, и при кабацком голове...» Царская грамота Чердынскому воеводе Бутурлину, о выборе в Чердыни нового таможенного и кабацкого головы, 30 июня 1621 г., №100 // Акты исторические. Т.3. (1613-1645). СПб., 1841. С. 138..

Выборные расписывались и «целовали крест» в том, что будут честно служить на благо государства. В случае неудачного выполнения функций старостами и целовальниками, следовало наказание. «А о том бы еси Пермским земским старостам, и целовалником, и посадским и уездным всяким людем, и приказал [воевода Василий Федорович Бутурлин - А.К.] и в памяти бы им написал с великим укрепленьем, чтоб они к таможенному и к кабацкому сбору в целовалники выбирали посадских и уездных лутчих людей, которые б были верны, и прожиточны, и не воры, и не бражники, и таможенной бы и кабацкой сбор был им за обычей; а худых бы людей и воров не выбирали; а будет они учнут, к таможенному и к кабацкому сбору в целовалники, выбирати худых людей, или воров, а от того будет таможенному и кабацкому сбору учинится недобор, и мы те недоборные денги велим доправити вдвое, на них на посадских и на уездных людех, да им же от нас быти в великой опале…» Там же. С. 138-139..

Часто встречались жалобы уездного населения воеводам на злоупотребления выборных людей. Для характеристики уездного управления большее значение имеет не выяснение степени виновности приказчика и обоснованности крестьянских жалоб, но тот факт, что крестьяне искали управы на обидчика у самих обидчиков, поскольку именно воевода определял приказчика в должность; что штат служилых людей, назначавшихся на административные должности, был очень ограничен (как правило, до пяти человек), и повторные назначения одного человека на одну и ту же должность были неизбежны; а также тот факт, что административный контроль в отношении воевод и его подчиненных со стороны Москвы часто сводился к отправке многочисленных указов, по которым «исполнение не чинилось» месяцами, а то и годами, и что такие дела часто заканчивались «мировыми челобитными» крестьян и приказчиков.