Размещено на http://www.allbest.ru/

87

Размещено на http://www.allbest.ru/

Дипломная работа

Аксиологическая функция неологизмов в медиа-политическом дискурсе

Исполнитель

студентка группы АЯ-61

М.А. Крымобой

Реферат

политический неологизм лексема английский

Настоящая дипломная работа посвящена изучению неологизмов современного английского языка последних трех десятилетий рубежа XX-XXI веков в медиа-политическом дискурсе.

Дипломная работа содержит страниц, источников использованной литературы, лексикографических источников, перечень периодических источников.

Перечень ключевых слов: неология, неологизм, дискурс, медиа-политического дискурс, словообразование, оценка, оценочность, аксиологический потенциал.

Повышенный интерес к проблеме неологии обусловлен важной ролью англоязычных неологизмов как зеркала языкового развития, которое отражает приспособление языка к изменяющимся под влиянием внешних факторов условиям его функционирования.

Актуальность настоящей работы обусловлена необходимостью изучения новой лексики как средства отражения изменений, происходящих в современных средствах массовой информации под влиянием таких социально значимых факторов как компьютеризация, информатизация, глобализация и т.п. В переходные периоды общественного и экономического развития вопрос о языковых изменениях становится одним из центральных в проблематике научного исследования, поскольку объективно является показателем динамики социальных и производственных преобразований.

Объектом данной работы послужили неологизмы английского языка в сфере медиа-политического пространства.

Предметом дипломной работы являются медиа-политические неологизмы в аксиологическом аспекте.

Цель исследования - выявление механизмов реализации аксиологической функции медиа-политическими неологизмами, обеспечивающей взаимодействие языка и социокультурного пространства в процессе обновления словарного состава современного английского языка.

Теоретическая значимость проведенного исследования состоит в дальнейшей разработке теории неологии как одного из разделов теории номинации, структурировании аксиологического поля медиа-политического дискурса и анализе механизмов реализации оценочного и аксиологического потенциала неологических лексем.

Практическая ценность работы состоит в возможности использования материала и результатов при работе в области лексикографии, при дальнейшем изучении проблем аксиологии и неологии.

Источниками исследовательского материала явились современные англоязычные печатные издания.

Введение

Лексика любого языка постоянно пополняется, обогащается, обновляется. Слова исчезают, выходят из употребления, другие, наоборот, появляются, начинают активно использоваться носителями языка. Огромный приток новых слов и необходимость их описания обусловили создание особой отрасли лексикологии - неологии - науки о неологизмах.

Лексический запас языка может обогащаться разными путями. Например, в определенные периоды развития государства в его языке появляется значительное количество заимствованной лексики, что наблюдается, например, в настоящий период. Однако основным источником пополнения словарного запаса является не заимствование, а образование новых лексических единиц на базе родного языка путем использования разных способов словообразования.

В настоящий момент английский язык, так же как и многие другие языки, переживает «неологический бум». Изучение вопросов о появлении, функционировании и воздействии на сознание человека медиа-политических неологизмов представляет огромный интерес в связи с возрастающей ролью средств массовой информации как посредника между властью и обществом и как средства формирования политической культуры.

Динамика языкового развития демонстрирует всеохватывающий характер: неологизм может появляться и функционировать на любом уровне языковой системы - фонетическом, грамматическом, лексическом, стилистическом. Неологизм представляет собой очень сложный феномен языка, который подлежит постоянному изучению.

Таким образом, анализ динамики лексической системы социально-политической сферы выходит на уровень исследований феномена политического дискурса. Изучение лексических неологизмов как средства репрезентации ценностей и формирования оценки расширяет диапазон исследований в сфере аксиологии и неологии, что и обеспечивает актуальность настоящего исследования.

Объектом исследования настоящей дипломной работы является медиа-политический дискурс, рассматриваемый в работе в качестве особой коммуникативной системы. Предметом исследования являются медиа-политические неологизмы в аксиологическом аспекте.

Исходя из того, что оценочность в тексте может быть исследована на уровне микроединиц системы языка и на уровне макроединиц текста, интертекста, дискурса, мы рассматриваем оценочность неологизмов как средство формирования аксиологического потенциала политического дискурса.

Источниками исследовательского материала явились современные англоязычные печатные издания.

Цель исследования - выявление механизмов реализации аксиологической функции медиа-политическими неологизмами. Аксиологическая функция медиа-политических неологизмов понимается как репрезентация ценностей носителей языка и осуществление оценок фактов и явлений политической действительности.

Достижению цели работы служит решение нижеперечисленных задач:

формирование понятия медиа-политического дискурса на основе определения институционального дискурса; выявление особенности неологизации дискурса данного типа;

уточнение понятия оценка, оценочность, определение лингвистического статуса социально-политической оценки;

изучение оценочного компонента лексического значения медиа-политического неологизма;

исследование использования неологизмов как стратегии воздействия на адресата;

выявление способов актуализации оценочного и аксиологического потенциала политических неологизмов.

При решении поставленных задач возникает необходимость рассмотрения внеязыковых и внутриязыковых проблем: «В общетеоретическом плане можно выделить два основных вопроса неологии: внеязыковой зачем создаются новые слова, каковы те сферы общественной жизни, которые «притягивают» неологизмы, и внутриязыковой каковы те средства, с помощью которых образуются новые слова» [1, с.40].

Теоретической базой исследования являются работы С.Н. Алаторцевой, Н.Д. Арутюновой, Е.М. Вольф, Е.И. Шейгал, В.И. Карасика, посвященные изучению дискурса, медиа-политического дискурса, как системы коммуникации, Е.В. Сенько Г.Я. Солганика, Т.А. ван Дейка, В.В. Лопатина, Ю.А. Зацного, Э.Нитобурга, Р. Мэйсона, М. Мэттисона, В. Каминера, П. МакКордука, В.И.Заботкиной, характеризующие неологизацию, новую общественно-плитическую лексику и фразеологию английского языка, В.Н. Говердовского, Т.М. Грушевской, М.Р. Желтухиной, В.Н. Телии, А.А. Ивина, Е.М. Вольф, В.И. Шаховского и др., направленных на изучение оценочного и аксиологического потенциала неологических лексем.

Теоретическое значение данной работы заключается в следующем:

- определено понятие медиа-политического дискурса как специфической коммуникативной системы;

- структурировано аксиологическое поле медиа-политического дискурса и проанализированы механизмы реализации оценочного и аксиологического потенциала неологических лексем.

В первом разделе дипломной работы представляется понятие дискурса и институционального дискурса в современной лингвистике. Здесь же рассматриваются взгляды различных исследователей данной проблемы, таких как В.И. Карасик, Е.И. Шейгал, Н.А. Герасименко и др. на дискурс, определяются понятия политического дискурса и медиа-политического дискурса, дается понятие неологизации как проявления процесса развития языка и общества в их взаимосвязи.

Второй раздел характеризует неологизм как лексическую инновацию, входящую в систему общественно-политической лексики английского языка. Ограничение объекта исследования политическими неологизмами определило необходимость выделения политического дискурса как сферы функционирования политических неологизмов.

В третьем разделе дипломной работы представлен подход к структурированию значения слова и определению места оценочного компонента. Оценочность рассматривается как свойство политического дискурса, определяющее характеристики и специфику функционирования дискурсных единиц. Здесь же рассматривается аксиологическая функция неологизма в медиа-политическом дискурсе, которая представляет собой зависимость между политической реальностью и единицей дискурсного тезауруса. Исследование аксиологической реализации неологизмов является необходимой частью изучения механизмов воздействия на адресата.

Выводы по дипломной работе приведены в заключении.

Практическая значимость настоящего исследования состоит в возможности использования материала и результатов при работе в области лексикографии, при дальнейшем изучении проблем аксиологии и неологии.

политический неологизм лексема английский

1. Понятие дискурса в современной лингвистике

1.1 Характеристика дискурса и его составляющих

Термин неологизм, появившийся в XVIII веке, активно используется в лингвистической литературе. В начале XIX в. неологизм понимается, как привычка употреблять новые слова, имеет синоним «новословство»; слово «неология» трактуется как изобретение, употребление новых слов и имеет синоним «новословие» [42, с.107]. Объем данного понятия не был определен в структурном, генетическом, хронологическом аспектах, а также в плане понятия «язык-речь». Несмотря на это, в языкознании накопился богатый опыт изучения новых слов, который является основой возникновения и развития новой лингвистической науки - неологии. Теоретико-методологическая база неологии была заложена в XIX - начале XX вв. Ф.И. Буслаевым, Е.Д. Поливановым, A.M. Селищевым, И.И. Срезневским и др. Как особое лингвистическое направление неология оформилась во второй половине XX в. и связана с именами СИ. Алаторцевой, А.А. Брагиной, Р.А. Будагова, В.В. Лопатина, Е.В. Розен, Е.В. Сенько, Н.И. Фельдман, Р. Бергфильда, Д. Грина, Т. Хиндла, М. Смита и др. В исследованиях XX в. реализовался собирательный подход, был накоплен богатый материал для дальнейшей работы, появился учет системного характера объекта исследования, отражено понимание внутренних и внешних факторов неологизации. Как отмечает Е.В. Сенько, в своем становлении новая научная специализация прошла ряд этапов: «от постановки проблемы словарного обновления на базе материала словарных статей и публикаций в общественно-политических журналах до понимания системно-структурного характера названного понятия, требующего разноаспектного подхода для постижения его категориальной сущности, что обусловило зарождение отдельной области языкознания - неологии, науки о неологизмах (в более широком осмыслении - науки о новом» [42, с.107].

Настоящее исследование ограничивает область изучаемой лексики рамками политического дискурса.

Впервые термин «дискурс» был введен в научную теорию лингвистики текста американским учёным З. Харрисом в 1952 году как лингвистический термин в словосочетании «анализ дискурса». Таким образом, понятие «дискурс», заимствованное из структурной лингвистики, получает в конце ХХ века все более широкую научную интерпретацию и терминологическую многозначность.

Но до сих пор определение дискурса является дискуссионным, и этот феномен как категория коммуникации понимается многими учеными по-разному. Изучению дискурса посвящено множество исследований, авторы которых трактуют это явление в различных научных парадигмах, поэтому в лингвистических теориях понятие «дискурс» к концу ХХ века стало шире понятия «язык». Таким образом, можно сделать вывод, что понятийный диапазон термина «дискурс» очень широк.

Дискурсный подход снимает проблему разграничения нового в языке и нового в речи, однако в целях конкретизации терминологического аппарата необходимо обозначить основные подходы к решению данной проблемы, представленные в лингвистической литературе.

Термин дискурс претерпевал развитие в аспекте его семантического варьирования. Первоначальное значение слова discours во французском языке соотносилось с диалогической речью. В настоящее время термин дискурс является полисемичным. Одна из основных проблем это соотнесение дискурса и текста по форме, содержанию и объему. При определении понятия дискурс выделяются лингвистический и социолингвистический подходы [30, с.12]. В дипломной работе вслед за В.И. Карасиком рассматривается «дискурс как сложное коммуникативное явление, которое представляет собой совокупность вербальных текстов, объединенную существенными признаками (сферой, авторством и др.), включенную в когнитивную сеть (знания о мире, установки и др.) и детерминированную экстралингвистическими факторами (участники, ситуация, условия общения)» [30, c. 6].

При исследовании дискурса с этой точки зрения необходимо анализировать как вербальные единицы, так и прагматические компоненты. В качестве базового принимается положение о зависимости тезауруса дискурса от исторического времени и общекультурных знаний, а также о влиянии частных дискурсов на формирование общего тезауруса национального языка.

Н.Д. Арутюнова определяет дискурс так: «Дискурс - связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте... Дискурс - это речь, «погруженная в жизнь» [2, с. 136-137].

Э. Бенвенист рассматривает дискурс как «функционирование языка в живом общении». Он одним из первых придал слову «дискурс», которое во французской лингвистической традиции обозначало «речь в общении» или «текст», терминологическое значение, обозначив им «речь, присваиваемую говорящим» [2, с. 137].

Эти категориальные признаки - «язык в живом общении» и связь с «человеком говорящим» - легли в основу понимания дискурса в европейской и русской научных школах.

Т. ван Дейк отмечает, что дискурс представляет собой «размытую категорию». Эта «размытость» объясняется двумя причинами: историей формирования, когда в семантической памяти лексемы утверждаются признаки прежних подходов и употреблений, а также полной неопределенностью места дискурса в системе категорий и модусов существования языка [20, с.307].

Действительно, описание признаков и характеристик дискурса как и его составляющих связано с объяснением различных процессов его порождения и фукнкционирования. Ценность модели дискурса, предложенной Т. ван Дейком, состоит в выявлении «коммуникативного события» как сложного единства языковой формы, значения и действия [20, с.307].

При всем многообразии определений термина в современных лингвистических исследованиях важен тот факт, что большинство ученых акцентирует внимание на ситуации общения как необходимом условии появления вербального или / и невербального текста.

«Бесспорным является тот факт, что дискурс утверждает свое место в системе категорий коммуникации прежде всего через понятие «текст» (хотя таковым текстом в чистом виде не является), а также через понятие «речь», а именно созданием определенного коммуникативного пространства, где и происходит коммуникативное событие, порождающее текст» [5, с. 22].

Поскольку структура дискурса предполагает наличие двух коренным образом противопоставленных ролей - говорящего и адресата, постольку сам процесс языкового общения может рассматриваться в этих двух перспективах. Моделирование процессов построения (порождения, синтеза) дискурса - не то же самое, что моделирование процессов понимания (анализа) дискурса. В науке о дискурсе выделяются две различные группы работ - те, которые исследуют построение дискурса (например, выбор лексического средства при назывании некоторого объекта), и те, которые исследуют понимание дискурса адресатом. Кроме того, есть еще третья перспектива - рассмотрение процесса языкового общения с позиций самого текста, возникающего в процессе дискурса (например, местоимения в тексте можно рассматривать безотносительно к процессам их порождения говорящим и понимания адресатом, просто как структурные сущности, находящиеся в некоторых отношениях с другими частями текста).

Таким образом, дискурс - это речь, которая несет в себе определенную информацию, мнение и позицию говорящего по отношению к определенному объекту или ситуации общения. Дискурс - это не просто общение, в нем существуют явные цели и определенные участники. Но какие именно цели и какие участники зависит от конкретного типа дискурса (например, целью политического дискурса является завоевание и удержание власти; его участники - политики и общество).

1.2 Институциональный дискурс

С позиции социолингвистики выделяются два основных типа дискурса: персональный и институциональный.

В. И. Карасик считает важным противопоставление личностно-ориентированного и статусно-ориентированного дискурса. Основной признак личностного, бытового дискурса - стремление выйти на особый сокращенный вид общения, близкую дистанцию - так организуется разговор об очевидном и легко понимаемом [30, с. 14].

«Как отмечается в современных работах по коммуникативной лингвистике, институциональный дискурс - это общение в рамках статусно-ролевых отношений, т.е. речевое взаимодействие представителей социальных групп или институтов друг с другом» [31, с. 390].

Объектом нашего дальнейшего исследования будет являться институциональный дискурс с позиции структурно-семиотического подхода.

Институциональный дискурс - это явление не только лингвистическое, но и социальное. И поэтому существование и развитие дискурса, определение его коммуникативных механизмов и набора средств выражения зависит от ситуации общения и требований общества.

Применительно к современному обществу, лингвисты выделяют следующие виды институционального дискурса: политический, дипломатический, административный, юридический, военный, педагогический, религиозный, спортивный, научный, сценический, медицинский, деловой, рекламный и массово-информационный. Этот список не является строгим или закрепленным, его можно изменить или расширить.

Таким образом, современный дискурс предстает перед нами в очень широком понятийном диапазоне, часто создавая иллюзию, что в него можно вкладывать все. Но при этом важно найти основной метод исследования. По нашему мнению, этим главным методом является концептуальный анализ. Как утверждают ученые, дискурс составляется из концептов и в любом виде дискурса существует его ключевой концепт (например, ключевой концепт политического дискурса - «власть»; юридического - «закон»; медицинского - «здоровье» и т.д.). Следовательно, концепт зависит от цели, стратегий, социального пространства дискурса. И поэтому анализ определенного дискурса должен открываться анализом его ключевых концептов.

Моделируя институциональный дискурс, можно выделить четыре группы признаков:

1) конститутивные признаки дискурса;

2) признаки институциональности;

3) признаки типа институционального дискурса;

4) нейтральные признаки.

1) Конститутивные признаки дискурса получили достаточно полное освещение в работах по социолингвистике и прагмалингвистике. Эти признаки включают участников, условия, организацию, способы и материал общения, т.е. людей в их статусно-ролевых и ситуационно-коммуникативных амплуа, сферу общения и коммуникативную среду, мотивы, цели, стратегии, канал, режим, тональность, стиль и жанр общения и, наконец, знаковое тело общения (тексты и/или невербальные знаки).

2) Признаки институциональности фиксируют ролевые характеристики агентов и клиентов институтов, типичные хронотопы, символические действия, трафаретные жанры и речевые клише. Институциональное общение - это коммуникация в своеобразных масках. Именно трафаретность общения принципиально отличает институциональный дискурс от персонального.

3) Специфика институционального дискурса раскрывается в его типе, т.е. в типе общественного института, который в коллективном языковом сознании обозначен особым именем, обобщен в ключевом концепте этого института (политический дискурс - власть, педагогический - обучение, религиозный - вера, юридический - закон, медицинский - здоровье и т.д.), связывается с определенными функциями людей, сооружениями, построенными для выполнения данных функций, общественными ритуалами и поведенческими стереотипами, мифологемами, а также текстами, производимыми в этом социальном образовании.

4) Нейтральные признаки институционального дискурса включают общедискурсивные характеристики, типичные для любого общения, личностно-ориентированные признаки, а также признаки других типов дискурса, проявляющиеся «на чужой территории», т.е. транспонированные признаки (например, элементы проповеди как части религиозного дискурса в политическом, рекламы - в медицинском, научной дискуссии - в педагогическом).

1.3 Медиа-политический дискурс и его характерные особенности

Институциональные дискурсы привлекают к себе внимание лингвистов возможностью исследовать языковую личность как носителя соответствующей культуры. Одним из типов институционального дискурса является политический дискурс.

Под политическим дискурсом мы понимаем «связный, вербально выраженный текст (устный или письменный) в совокупности с прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами, взятый в событийном политическом аспекте, представляющее собой политическое действие, участвующий во взаимодействии политических деятелей и отражающий механизм их политического сознания» [21, с.264]. Рассматривая данное определение политического дискурса в качестве рабочего, мы сохраняем понимание данного феномена как более сложного структурного образования: «Политический дискурс представляет собой знаковое образование, имеющее два измерения - реальное и виртуальное, при этом в реальном измерении он понимается как текст в конкретной ситуации политического общения, а его виртуальное измерение включает вербальные и невербальные знаки, ориентированные на обслуживание сферы политической коммуникации, тезаурус прецедентных высказываний, а также модели типичных речевых действий и представление о типичных жанрах общения в данной сфере» [50, с. 32].

Неоднородность политического дискурса отмечается в научных исследованиях и приводит к попыткам классификации и типизации различных дискурсных реализаций: «Политический дискурс это совокупность политических дискурсий социума: дискурса власти, контрдискурсии, публичной риторики, закрепляющих сложную систему общественных отношений либо дестабилизирующих ее» [12, с. 23]. Как отмечает Н.А. Герасименко: «Языковым материалом для анализа политического дискурса является естественноязыковой дискурс, представляющие собой материалы средств массовой информации, специальную литературу, результаты речедеятельности политических деятелей, зафиксированные в виде докладов, выступлений или в другой форме» [12, с. 22].

Политический дискурс состоит из нескольких разновидностей дискурса: профессионально-политического; внутриполитического; медиа-политического; политико-агитационного и политико-бытового. Объектом нашего исследования является медиа-политический дискурс, параметрами которого являются:

- адресант - профессиональный носитель политического языка, коллективный; адресат - непрофессиональный носитель политического языка, групповой или массовый;

- ситуация - официальная;

- характер связи - опосредованная.

Границы медиа-политического дискурса определяются материальным носителем (средством массовой информации) и тематической спецификой (вопросы внутренней и внешней политики). Мы определяем содержание текстов, представленных в медиа-политическом дискурсе как собственно политическое, но понимаем, что взаимодействие экономических проблем, вопросов культуры с политической сферой неизбежно. Диалог между властью и массами идет через посредника - средство массовой информации (СМИ), что обусловливает взаимопроникновение сфер журналистики и политики. СМИ определяются следующим образом:

- посредник между системой «Политика» и системой «Человек»;

- средство формирования политической культуры, так как длительное, постоянное восприятие информации способно конструировать и реконструировать систему политических представлений;

- средство манипулирования сознанием, так как сформированная система политических представлений под воздействием коммуникативных стратегий определяет принятие политических решений и осуществление политических действий.

Политический дискурс является сегодня мощным властным ресурсом, посредством которого государственные и общественные институты осуществляют самопрезентацию, конструируют и продвигают в выгодном для них свете те или иные образы окружающей нас действительности.

Политический дискурс представляет собой многоаспектное и многоплановое явление. Его отличительным признаком является огромное разнообразие жанров, среди которых особенно популярны новостная заметка, аналитическая статья, интервью и репортаж. Но все же главная черта политического дискурса средств массовой информации заключается в том, что отправитель сообщения (журналист) в данном случае является лишь посредником между реальными политическими деятелями и событиями и получателем сообщения (читателем). Поскольку население дистанцировано от правительства и не может непосредственно наблюдать процесс принятия решений, касающихся общественной жизни, журналисты становятся «рассказчиками» о политике и политиках и, соответственно, формируют общественное мнение. Таким образом, средства массовой информации становятся практически единственным средством общения политиков и масс, коммуникация которых носит опосредованный характер.

Любое понимание политической культуры предполагает на современном этапе развития общества решающую роль средств массовой информации в ее формировании.

Как отмечают Г.О. Винокур, Д.Ю. Гатин, В.Г. Костомаров, ГЛ. Солганик и др., публицистические тексты тяготеют к двум взаимоисключающим полюсам - стандартности и экспрессивности. Стандартизация публицистической речи обусловлена, с одной стороны, массовостью и безличностью адресата, с другой стороны - временными ограничениями при создании медиатекстов. В медиа-политическом дискурсе быстро закрепляются и становятся стандартными оценочные слова и сочетания различного типа: paramilitary(военизированный), go-go (динамичный, современный) и др.

Таким образом, политический дискурс не монолитен и существует множество жанров внутри данного вида дискурса, которых объединяют, в первую очередь, общность тематики, целей и установок отправителя сообщения. Политический медиа-дискурс занимает особое место в жанровой классификации политического дискурса, поскольку отличается масштабным охватом аудитории и своим воздействующим потенциалом. Именно благодаря данному виду дискурса осуществляется ежедневное общение политиков с массами и формируется общественное мнение. К стратегическим особенностям политического дискурса в целом и дискурса средств массовой информации в частности относятся «власть языка» и специфическая сюжетно-ролевая структура. Интертекстуальность и временной фактор отличают политический дискурс средств массовой информации от других жанров внутри политического дискурса.

1.4 Неологизация как неотъемлемая характеристика медиа-политического дискурса

1.4.1 Общие вопросы и тенденции неологизации медиа-политического дискурса

Выбор неологизмов в качестве объекта исследования обусловливает необходимость терминологической конкретизации данного понятия. Системно-функциональный подход позволяет выделить основные функции неологизма и исследовать механизмы реализации оценки в процессе продуцирования или транспонирования неологизма, его функционирования в дискурсе, восприятии, интерпретации и аксиологической идентификации.

При понимании неологизации как обновления лексической системы национального языка путем заимствований, новообразований и новых значений следует отметить необходимость данного процесса для политического дискурса, так как средствами языка формируется сознание его носителя, следовательно, изменяя лексическую систему, условный политический адресант реконструирует когнитивное поле адресата, манипулирует его сознанием и, как следствие, управляет его политическими действиями. Вопросы взаимодействия политического языка и политического сознания его коллективного и индивидуального носителя исследовались А. Селищевым, Б.М. Сарновым, О.И. Воробьевой и др. Общим выводом данных работ является положение о влиянии политической лексики на мышление и поведение индивида: «...политический жаргон, который навязывала (и навязала) нам власть, был вовсе не безобиден. Это был язык, который люди впитывали бессознательно. И незаметно для них самих он оказывал на них свое пагубное действие. Изменение смысла слов, их эмоциональной окраски меняет человека. Постепенно привыкнув употреблять слово в новом значении, человек незаметно для себя меняется, становится иным» [41, с. 7]

«Функции лексических инноваций соотносимы с общими функциями политической лексики - номинативной и аксиологической» [10, с. 120]. «Новообразования прессы являются как бы «номинативными последствиями» перемен в обществе, позволяют воссоздать «номинативный облик» эпохи» [39, с. 207]. Однако, исходя из вышеуказанных характеристик медиа-политического дискурса, можно сделать вывод, что из двух основных функций публицистического стиля - информативной и воздействующей - в медиа-политическом дискурсе доминирует последняя, что определяет номинативную специфику новообразований. Анализ материала позволяет выделить в качестве первичных функций неологизации политического дискурса в средствах массовой информации функцию экспрессивного обозначения реалий и функцию языковой экономии. Специфика исследуемого дискурса состоит в том, что окказиональные образования утрачивают такое свое свойство, как закрепленность в конкретном тексте: обладая сильным оценочным и воздействующим потенциалом, они активно воспроизводятся в различных контекстах.

Под неологизмами общественно-политической сферы в этой работе объединяется как терминологическая, так и нетерминологическая лексика. Эти две группы составляют так называемый «общественно-политический словарь» [32, с. 153]. Новая общественно-политическая лексика и фразеология может быть разделенной на несколько подгрупп, в зависимости от влияния на язык социолингвистических факторов.

1.4.2 Факторы мировых преобразований

Первую подгруппу составляют слова и словосочетания, отражающие международную жизнь, особенности современного цивилизационного процесса. Этот процесс рассматривается в политическом дискурсе как движение к общечеловеческой планетарной интеграции, к созданию глобальной макроцивилизационной системы. Именно поэтому, например, значительную деривационно- синтагматическую активность проявляет лексема global (global corporation, global government, globalization, globalize, globoboss, globocrat, globocop, global village). Для Западной Европы этот период был периодом дальнейшей экономической интеграции в рамках Европейского Союза (EU), принятие программы финансово - экономического объединения (EMU), программы введения общей, «единой» валюты (single currency, ecu, euro), создание единого рынка (single market). [67, с. 49]. Слово euro в значении «единица единой европейской валюты» начало вступать в активные словообразовательные связи, образовались такие неологизмы, как anti-euro, euro-block, euro-fan, euro-money, euro-zone, pro-euro.

Для обозначения специфического языка, связанного с Европейским Союзом, возникли неологизмы Euroj argon, Eurospeak. Государственные и политические деятели Великобритании, например, и до сих пор разделены на сторонников (Europhile, Euro-friendly) и противников (Europhobe) участия этой страны в Европейском Союзе; на тех, кто ведет «проевропейскую» и «антиевропейскую» политику (pro-Europeanism, anti-Europeanism). Широкое распространение в английском языке получило французское слово communautaire для обозначения стран, которые выступают за Европейский Союз [58, с. 306].

Тенденция к экономической интеграции стран мира отражается также в новообразованиях, в особенности в сокращениях и аббревиатурах, которые обозначают формирование общих рынков, зон свободной торговли: AFTA (American Free Trade Agreement), CEFTA (Central European Free Trade Agreement), MERCOSUR (Mercado del Sur), NAFTA (North American Free Trade Agreement), SAFTA (South American Free Trade Agreement); объединений, которые координируют экономику индустриальных государств, или развивающихся стран: G7 (Group of Seven), G8 (Group of Eight), G10 (Group of Ten), G77 (Group of Seventy seven), OECD (Organization for Economic Cooperation and Development).

Инновации последних десятилетий иллюстрируют, например, процессы дезинтеграции существующих национально-государственных структур, появление более мелких стран. Такие новые страны нередко приобретали название parastate, junk state в связи с неясными перспективами на будущее. Раздел одной страны на несколько далеко не всегда напоминает «бархатный развод» Чехословакии (velvet divorce).

Многолетнее кровопролитие в странах бывшей Югославии, например, нашло свое отражение в распространении таких словосочетаний, как ethnic cleansing (эвфемистическое обозначение политики геноцида), human shield «живой щит» мирные жители, которыми прикрываются во время боя».

Не is also blamed for allowing Muslim prisoners to be used as front line human shields during a village battle. (Newsweek, March 10, 1997)

If ethnic cleansing is wrong in the Balkans why it is right in Hebron. (The Economist, Aug.2, 1997)

Словосочетание killing fields стало широко известным после выпуска фильма с таким же названием в 1984 году. Фильм рассказывал о местах массовых убийств, смертных казней камбоджийцев «красными кхмерами». В 90-е годы это словосочетание начало употребляться для обозначения мест массовых смертных казней:

The survivors of Bosnia's killing fields begin to accept that justice. (Newsweek, May 13, 1996)

Areas of the mountainous province of Relizane were turned into killing fields. (The Economist, Jan. 10, 1998)

Именно такой выход словосочетания за границы первичного «узкого» контекста и оказывает содействие, как известно, его фразеологизации.

Даже кратковременная война США и их союзников против Ирака в 1991 году привела к появлению целого ряда неологизмов. Это, например, название самой войны - Gulf war, кодовое название главной операции во время этой войны - Desert Storm, последствия войны в Персидском заливе: патологические изменения, психологические заболевания ветеранов - Gulf war syndrome. Словосочетание friendly fire появилось еще в 70-е годы для обозначения потерь в людях, технике от своих собственных войск, но именно во время войны в Персидском заливе, подчеркивают составители словарей неологизмов, этот термин приобрел популярность. Действительно, и в последующие годы это словосочетание чаще всего встречается в контексте войны 1991 года:

Friendly fire hit the headlines with a vengeance after the 1991 war with Iraq. (National Journal, March 12, 1994)

Computers should help resolve the problem of the Gulf war friendly fire deaths. (US News and World Report, Jan. 20, 1997)

Отметим, что это устойчивое словосочетание прошло дальнейшую семантическую эволюцию и может употребляться в значениях «потери от своих сторонников; критика со стороны друзей, последователей»:

After almost 16 months of maintaining a lower profile than any of his recent predecessors, Anthony Lak is coming under friendly fire. (US News And World Report, May 16, 1994)

Период «холодной войны», гонки вооружений сменился в конце 80х годов периодом разоружения. Именно в это время широкое распространение получило выражение peace dividend, которое употребляется для обозначения финансовых и социально-экономических выгод от прекращения войны, гонки вооружений, сокращение затрат на военные цели [3, с. 201]:

The peace divident vanished years ago; now the costs of defence are becoming evident once more. (The Economist, Jan. 4, 1997)

Проблема ядерного разоружения нашла свое отражение в таких новообразованиях, как Glenn amendment «закон, предусматривающий прекращение помощи стране, которая проводит испытания ядерного оружия вопреки соглашению о его нераспространении»; proliferator «страна, нарушающая договор о нераспространении ядерного оружия»; threshold state «страна, имеющая научно-технический потенциал для владения ядерным оружием». Прилагательное nuclear (оно испытало субстантивации и может употребляться в значении «ядерная энергия») в этот период вступало в многочисленные словообразовательные и фразообразовательные связи: nuclear autumn, nuclear- free, nuclearphobia, nuclear port, nuclear winter.

Экологическое значение прилагательного green превратило его в активную базу создания лексических и фразеологических неологизмов. Целый ряд образований с новым суффиксом -friendly также связанный с экологическим движением, например: bio-friendly, есо-friendly, nature-friendly, fish-friendly, ozone-friendly. Вообще, абсолютное большинство экологических терминов возникло в последние десятилетия, поэтому новые единицы пронизывают любую информацию, связанную с экологическими проблемами, например: «Green-house warming, ozone-depletion, tropical deforestation: all are environmental watch-words of the 1990s» [65, c.262].

The notable global conventions since the Earth Summit in June ofl992 - on climate, desertification, biodiversity, the ozone layer... (Newsweek, Dec. 23, 1996)

В начале 90х годов окружающая среда считалась сферой наибольшего «лексического роста» [52, с. 96]. На протяжении последующих лет количество «экологических неологизмов» продолжает расти. Уже отмечалось, что за последние десятилетия сотни новых единиц были образованы с элементом есо-, центром многочисленных инноваций стало слово environment или его сокращенный вариант (enviro). Экологическая направленность присуща многим образованиям с элементом bio-, например: bioremediation «использование биологических агентов, микроорганизмов для ликвидации последствий экологических катастроф», bioregionalism «сосредоточение внимания на локальных, местных проблемах защиты окружающей среды», biosafety «мероприятия, направленные на защиту живых организмов, на ограничение генной инженерии».

С защитой окружающей среды связано также появление понятий «альтернативная технология» (alternative technology), то есть техника, которая не наносит ущерб природе, «альтернативная энергия» (alternative energy), то есть энергия, которая вырабатывается без истощения природных ресурсов; с защитой окружающей среды связана и проблема отходов индустрии и повседневной жизни. Эта проблема отражается, например, в целом ряде неологизмов, которые относятся к вторичной переработке отходов, мусора, в частности, в производных от слова recycle: recycling, recyclable, recycled, recycler, recyclability. Укажем, что слово recycled «утилизированный, сделанный из отходов» в 90-е годы стало употребляться в политических контекстах в значении «реформированный, изменивший взгляды, политику» (о человеке, партии) [26, c.200].

Концентрация неологизмов вокруг слова ozone отражает осознание другой экологической проблемы, связанной с деятельностью человека - разрушением озонового слоя, защищающего Землю от космической радиации. Примерами таких неологизмов являются ozone-depletion, ozone-depleting, ozone-benign, ozone- friendly, ozone-destroyer, ozone hole, ozone-safe, ozone-shield. В последние годы возникло, в частности, словосочетание ozone fatigue для обозначения того, что проблеме озонового слоя уже не уделяют внимания:

Another problem is ozone fatigue. Governments tend to think of the ozone hole as yesterday's problem, and there may not be the resolve to finish the business. (The Economist, Sept. 13, 1997)

Неотъемлемой частью экологического движения стала защита живой природы, животных, с учетом того, что каждый день навсегда исчезает 10-20 видов особей [56, с.10]. Защита животных стала даже именоваться «движением за освобождение животных» (animal lib); именно с ним связаны такие популярные неологизмы, как animalist, animal rightist. Некоторые защитники прав животных выступают за создание системы «социальной защиты животных» (animal welfare), они называют себя «animal welfarists»:

Thus animal welfarists such as Carla Lane are interviewed by Mr.Morris. (The Times, Febr. 11,1997)

Актуальность вопроса защиты живой природы связывается также с распространением в последние года «биопиратства» (biopiracy), под которым понимают массовое уничтожение ценного биоматериала (растений, биоорганизмов) в погоне за прибылью, с проведением политики «биоимпериализма» (bio-imperialism) со стороны развитых индустриальных стран по отношению к развивающимся странам:

Modern-day bio-piracy is not just the product of new science and corporate greed, but also of new law. The economic trigger for bioprospecting was provided by the 1980 US Supreme Court decision...To reverse the rapidly increasing biopiracy it is imperative that the current regime of bioimperialism be replaced by international structures based on biodemocracy. (UTNE Reader, March- April 1996)

1.4.3 Роль общественно-политических движений и социальной среды

Значительное количество новообразований концентрируется вокруг понятий, связанных с деятельностью политических партий и общественных движений, в особенности с избирательными кампаниями, например: battle bus,broad church, door-stepping, to press the flesh, electoralism, gesture politics, spin doctoring, soundbite, short termism, wholesale politics:

Peter Mandelson learnt his spin doctoring on a junket to Cuba a few years later. (The Economist, Dec. 5, 1998)

Наблюдается формирование целого ряда фразеологических неологизмов вокруг одного из ключевых слов политики candidate, например: 911 candidate «кандидат, который выставляется на выборы в последний момент», parachute candidate «кандидат, который баллотируется не в своем округе.

Слово spin в языке политиков получило новые значения «интерпретация политики, событий; имидж», и именно с этим значением связано появление неологизмов spin doctor (spinmeister, spinner) «советник политического государственного деятеля; человек, создающий определенный имидж (личности, события)», spin-doctoring (spin-meistering) «итерпретация (политики, события); создание определенного имиджа». В последнее время к ним присоединились слова spin-crew для обозначения команды советников, консультантов государственных или политических деятелей, сотрудников аппарата, администрации высокопоставленной особы; spin-control «мероприятия, которые принимаются для «спасения» имиджа определенной личности после скандала, трагедии, и т.п.»:

Efforts at post-accident spin-control by Al Fayed's camp continue to backfire on him. (Newsweek, Oct. 20, 1997)

Особая роль в распространении «политических» неологизмов принадлежит телевидению, язык которого все более превращается в «язык политики» [65, c.183]. Само телевидение создало, фактически, современную систему политических ценностей, сформировало политическую культуру.

Минувшие годы были годами бесконечных скандалов вокруг государственных и политических деятелей многих стран. Уотергейский политический скандал в США в 70-е годы дал жизнь элементу -gate, который был выделен из названия отеля в Вашингтоне (Watergate). После того, как слово Watergate стало популярным, отмечают ученые, оно начало восприниматься как суффиксальное, в котором все отрицательное значение сосредоточено в суффиксе -gate [22, с.101]. Именно в 80-90-е годы были созданы многочисленные неологизмы для обозначения политических скандалов, в особенности связанных с коррупцией. Сначала элемент gate соединялся с именами собственными, а именно, с именами и фамилиями государственных и политических деятелей (Billygate, Muldergate, Reagangate), с названиями стран, местностей (Koreagate, Irangate, Volgagate), с названиями организаций (Motorgate, Oilgate). В дальнейшем он стал соединяться как с собственными, так и с нарицательными именами, например, Donnygate, Monicagate, shuttlegate, filegate, travelgate, yuppiegate:

Mounting evidence increasingly points to a new shuttlegate for President Reagan. (Morning Star, March 11, 1986)

Понятие «коррупция» (а именно с коррупцией были связаны многочисленные политические скандалы) продолжало притягивать к себе языковые единицы. Не случайно, что проблемам борьбы с коррупцией были посвящены специальный саммит ведущих индустриальных стран мира [66, с. 12]. Символом коррупции стал американизм pork (сокращение от словосочетания pork barrel «бочка с салом, казенный пирог»), от него было образовано прилагательное porky «коррумпировано», для обозначения страны с коррумпированным правительством; с процветанием взяточничества, казнокрадства в структурах власти стали употребляться такие образования, как kleptocracy, vampire state. По аналогии с неологизмом 80-х годов passive smoking, в 90-е годы возникает словосочетание passive corruption, которое обозначает отсутствие борьбы с коррупцией со стороны высших должностных личностей страны. Укажем, что неологизм Mr. Clean (Mr. Clean Hands), обозначающий кристально чистого политического деятеля, употребляется, главным образом, иронически и даже саркастически.

Характеризуя политические инновации, необходимо указать, что большинство из них содержит не только концептуальную, но и прагматическую информацию, которая закодирована в прагматической составной значения. Наиболее часто концептуальное ядро значения сосуществует с оценкой, которая считается «наиболее ярким представителем прагматического значения» [3, c.341].

Уже в конце 80-х годов речь шла о том, что политические кампании, в особенности предвыборные, превращаются в «технополитику» (technopolitics), «киберполитику» (cyberpolitics) в связи с широким использованием компьютеров и другой современной техники. К середине 90-х годов демократические институты ведущих стран мира все более приобретают черты «технодемократии» (technodemocracy) или «теледемократии» (teledemocracy): конгрессмены и прочие политические деятели США проводят политическую агитацию через информационно-компьютерную сеть (telecanvessing) и принимают участие в «видеотелепарадах» (videoteleconferencing), в «телесъездах» партий (teleconvention), когда «теледелегаты» (teledelegate), сидя дома, голосуют с помощью компьютера и телефона:

Many politicians have learnt how to use the tools of technodemocracy to communicate with constituents. ... the technology already exists for a full scale teledemocracy. (Newsweek, Febr. 27, 1995)

Конец XX столетия называют «пост-феминизмом» (post-feminism), а его символом выступает «женщина пост-феминизма» (PFW - post-feminist woman), тем не менее, исследования довольно убедительно свидетельствуют, что дискриминация женщин в экономической и общественно-политической сфере продолжается до сих пор, поскольку современное общество базируется на патриархате [61, c.112, 62, с.194, 64, с.32]. Поэтому ученые считают последние годы периодом «феминистских революций» [4, c.53]. В 90-е годы возникает понятие «культурного феминизма» и соответствующий неологизм cultural feminism. Приверженцы «культурного феминизма» призывают женщин бороться не только за уравнение их в правах, но и за пересмотр самих принципов, на которых базируется понятие о «поле» [53, c.234].

Активная роль женщин в политических, в особенности в избирательных кампаниях, вынудила многих политических деятелей пересмотреть свои платформы, иногда даже сделать их направленными на решение проблем женщин (fem-centric), обратить внимание на то, что политическая ориентация женщин, их поведение на выборах в большинстве случаев не совпадает с ориентацией и поведением мужчин, даже когда это касается семейной пары [56, c.265]. Именно поэтому и возник в языке политики неологизм gender gap, что означает «разрыв» в поведении мужчин и женщин как избирателей.

Феминистки первыми начали употреблять глагол network в значении «устанавливать широкие контакты между собой» [5, c.211]. В дальнейшем этот глагол приобрел значение «иметь широкий круг знакомых, приобретать профессиональную и личную выгоду из этих контактов», с ним связаны и неологизмы networker, networking. Популярно сейчас выражение glass ceiling, также связанное с проблемой женского равноправия. Это выражение было взято из названия книги М.Дэвидсона и К.Купера (Shattering the Glass Ceiling). Оно обозначало невидимые барьеры, мешающие женщинам быть руководителями деловых предприятий [59, c.102, 60, с.142]; и именно в этом значении употребляется чаще всего и в последнее время: «Women in career structures sense that a glass ceiling exists which prevents them from reaching the top» [63, c.96].

Именно в связи с женским движением в США началась кампания "искоренения" языка, дискриминирующего людей по половым признакам. Бюро переписи населения, например, изменило названия 52 профессий среди которых: airline stewardess (на "flight attendant"), busboy (на "waiters's assistant"), fireman (на "firefighter"), laundress (на "launderer").

Влияние, оказанное на английский язык борьбой женщин за уравнение в правах, не ограничивается лишь новыми словами и словосочетаниями. Возникшая особая форма речи - «политически корректная» форма выражения, которая имеет в виду, как мужчин, так и женщин, «инклюзивный язык» (inclusive language). Для создания инклюзивных терминов, как уже отмечалось, возник и «нейтральный» словообразовательный элемент person.

Молодое поколение всегда было в центре внимания общества и тем самым притягивало к себе и инновационные лексические явления, прежде всего, единицы, которые служат не столько для номинации, сколько для характеристики этого поколения.

После публикации книги писателя Дугласа Купленда «Generation X» название этой книги становится самым популярным названием нового поколения США (в сокращенной форме - Gen X), а для обозначения представителей этого поколения были созданы производные Generation Xer, Gen Xer, Xer:

Any sense that the work ethics is less vital among X-ers is just not borne out. (Fortune, Febr.21, 1994)

Today 20-somethings are often lumped together by the media as the slacker generation X. (US News and World Report, Nov. 4, 1996)

At 26, John Carmack faces a problem that confronts few Gen Xers: what should he do with his extra Ferrari. (Newsweek, Apr. 21, 1997)