Способы речевого воздействия в лингвистике

Нарративная структура события, как следует из примера, создается посредством разложения определенного отрезка действительности на последовательность отдельных событий. Помимо непосредственной реконтекстуализации (т.е. воссоздания) события, здесь мы имеем также деконтекстуализацию, или изъятие события из его непосредственного контекста («recontextualising», «decontextualising» - термины Д. Идс; [Eades, 2007: 12]). При деконтекстуализации в текст повествования включаются только те детали и факты, которые будут соответствовать прагматической интенции говорящего: сформировать у аудитории определённую схему события. В данном случае обвинитель прибегает к «упреждающему удару», дискредитируя еще не озвученную позицию стороны защиты («that's not what happened»), после чего следует его собственная нарративная обработка события. При подобной стратегической селекции информации говорящий создает темпоральные и логические связи, которые звучат абсолютно естественно для слушающих, а смысловые пропуски оказываются незаметны, в результате чего такая аранжировка фактов выстраивается в четкую схему, закрепляющуюся в сознании реципиентов.

«Отрепетированный» нарратив свидетеля также является эффективным способом внедрить в сознание адресата некую идею благодаря стратегически смоделированной схеме интеракции:

(48) DEFENSE LAWYER: Since we're not nearly as familiar as you are with the phenomenon of teen suicide, could you just give us a general overview?

WITNESS: <…> Imagine a troubled teenager with a problem. His parents brush him off, because they either don't want to accept that their child is upset or don't have time to listen. And in response, the teenager thinks, “Oh, yeah? Well, watch what I can do”. And he kills himself. <…>

DEFENSE LAWYER: Is there a percentage breakdown for male versus female suicides?

WITNESS: Girls try to kill themselves three times more frequently than boys, but boys succeed far more often.

DEFENSE LAWYER: Really? [Jordan feigned amazement. In reality, he and Dr. Karpagian had fine-tuned this testimony for hours the previous week] Is there a certain type of teenager that is more likely than another to kill him- or herself?

WITNESS: That's the intriguing thing. <…> There is no real socioeconomic profile to suicidal teens. (J. Picoult, #1)

В данном примере номинальным адресатом является адвокат защиты, который задает вопросы и получает ответы по заранее спланированной схеме (о чем свидетельствует авторская ремарка «they had fine-tuned the testimony»). Фактический адресат - присяжные заседатели, чье внимание искусно направляется нарративной динамикой от одного смыслового компонента к другому, формируя определенные ассоциативные связи. Цель адвоката в данном случае - задать определенные ориентирующие схемы, которые косвенным путем будут менять ракурс видения реципиентов. Так, прагматически маркированная лексика позволяет создать образ эмоциональной и психологической дистантности в семье, которая способствует развитию суицидальных настроений («troubled teenager»; «parents brush him off»; «don't want to accept/listen»). Следующие за этим вопросы предваряют заранее условленные ответы свидетеля, в которых содержатся необходимые компоненты смысла: для версии адвоката защиты чрезвычайно важен тот факт, что именно девушка была инициатором попытки суицида, а также то, что эту попытку невозможно было предугадать.

2.3.2 Тактика реитерации

Как отмечают исследователи суггестии, эффект внушения достигается, помимо прочего, при многократном повторении целевой информации [Болтаева, 2003; Зелинский, 2008]. Дублирование компонентов сообщения способствует появлению дополнительной семантики. В условиях, когда повторяемость единиц однотипной семантики превышает норму (например, когда последующие единицы того же синтагматического ряда не несут никакого нового содержания), прагматически значимым становится сам факт редупликации компонентов сообщения [Болтаева, 2003: 9]. По мнению Ф. Мейера, реитерация создает особый нарративный ритм, а повторяемые ключевые компоненты смысла откладываются в подсознании реципиентов [Meyer, 2014: 199].

Посмотрим на пример:

(49) DEFENSE LAWYER: In ten years, Detective, how many homicides have you worked on?

WITNESS: Two.

DEFENSE LAWYER: Two. [Jordan repeated] Two homicides. [He wrinkled his brow] This is the second?

WITNESS: Correct.

DEFENSE LAYWER: So you've only worked on one before this?

WITNESS: Yes.

DEFENSE LAWYER: Well, then, why did they pick you to be in charge of this investigation?

WITNESS: It's a small department, and I'm the head detective. It falls to me.

DEFENSE LAWYER: So. It's your second murder. [He said, stressing the utter lack of this expert's expertise] (J. Picoult, #1)

В данном примере происходит актуализация количественной семы, выраженной числительными «two», «one», и «second». На первый взгляд, эти нейтрально-маркированные лексические единицы выступают в качестве информативных элементов, однако их повторная репрезентация создает внутритекстовую ассоциативную связь и образует некоторый сверхсмысл, который невозможно извлечь из каждого слова-информемы в отдельности, но который актуализируется только в контексте. Прагматическая интенция суггестора - создать образ некомпетентного свидетеля-эксперта, однако ввиду недозволенности прямого указания на недостаточность профессионального опыта, говорящий достигает цели косвенным способом, путем создания ассоциативной связи «one homicide/two homicides/second murder» - «lack of expertise».

Помимо собственно лексического повтора возможно также перифрастическое дублирование прагматически значимых смысловых групп, вариативное воспроизведение которых способствует вычленению из общего потока речи определенных сем, в которые суггестор вкладывает особый смысл. Повторяемость речевых стимулов заставляет суггерендов соотносить смысл этих ассоциативных коррелятов с другими соответствиями и противопоставлениями внутри текста, что создает прагматическую многослойность:

(50) LAWYER: Ah. You found Emily's fingerprints on the top of the gun. And you found Chris's fingerprints around here, on the bottom.

WITNESS: That's right.

DEFENSE LAWYER: But you found no conclusive fingerprints on the actual trigger of the gun?

WITNESS: No, we did not.

DEFENSE LAWYER: So the fingerprints can get smudged by newer fingerprints?

WITNESS: Yes.

DEFENSE LAWYER: If I pick up this gun and fire, and then you pick it up and fire, is it possible that my fingerprints would not show up on that trigger?

WITNESS: Maybe not.

DEFENSE LAWYER: So is it possible that Emily pulled the trigger, and then when Chris picked up the gun he erased, if you will, her original fingerprints?

WITNESS: It's possible.

DEFENSE LAWYER: Let me recap: Even though Emily's fingerprints were not identified on the trigger during your testing, Detective Marrone, can you say without a doubt that she never touched that trigger?

WITNESS: No. (J. Picoult, #1)

Суггестор - адвокат защиты - преследует цель дискредитировать позицию обвинителя, который настаивает на том, что подсудимый был единственным, кто держал в руках орудие убийства, а потому его виновность не вызывает сомнений. Непосредственно перед данным эпизодом перекрестного допроса свидетель со стороны обвинения представил результаты баллистической экспертизы, которые на первый взгляд подтверждали позицию обвинителя. Адвокат, осознавая наличие определенных расхождений в экспертном заключении, а также то, что присяжным сложно разобраться в профессиональных тонкостях работы экспертов, стремится обнаружить эти несоответствия перед аудиторией путем вариативной реитерации информативных элементов. Свидетель, в отношении которого ведется перекрестный допрос, является лишь формальным адресатом высказываний, в то время как фактическим адресатом выступают присяжные, чьи внутренние установки адвокат пытается имплицитно модифицировать путем обнаружения новых смысловых компонентов. Эту функцию выполняют повторные номинации, которые выстраивают ассоциативную связь внутри текста путем повторной репрезентации контекстуальных синонимических групп («no conclusive fingerprints», «fingerprints can get smudged», «fingerprints would not show up», «fingerprints were erased»). Эффект внушения, таким образом, достигается путем актуализации подтекстовой информации, а именно - невозможности признать экспертное заключение безусловно неопровержимым доказательством.

2.3.3 Тактика предоставления недопустимых доказательств и провокации

Судебно-процессуальный порядок допроса свидетелей запрещает использование недопустимых доказательств и провокационных вопросов или комментариев, в которых содержатся отсылки к неприемлемой информации. Однако, как неоднократно отмечается в исследованиях по судебной коммуникации, использование подобных «запрещенных приемов» может стать эффективным орудием скрытого психологического воздействия в руках говорящего [Tanford, 1990; Gold, 1987]. Присяжные склонны обращать особое внимание на косвенное утверждение каких-либо фактов адвокатом во время допроса свидетелей - например, провокационные вопросы, задаваемые жертве насилия о его или ее личной интимной жизни. Присяжные заседатели делают умозаключения на основании имплицированного в вопросе утверждения - жертва сама спровоцировала насилие. Это явление получило название «эффекта пристрастия», который достигается путем внушения компрометирующей информации [Gold, 1987: 6].

Одним из наиболее распространенных недопустимых доказательств является указание на прежние судимости, приводы и иные сведения об уголовном прошлом. В напутственном слове судья инструктирует присяжных о том, что любые факты о криминальном прошлом не могут быть использованы в качестве доказательств вины. Однако тем самым судья непреднамеренно внушает присяжным идею, что подсудимый на самом деле ранее привлекался к уголовной ответственности (даже если это не так), а потому имеет криминальные наклонности - что существенно меняет их внутреннюю установку по отношению к обвиняемому. Когда представитель правосудия вновь обращается к «запретной» теме, он активизирует эту установку в сознании наблюдателей:

(51) DEFENSE LAWYER: Mrs. Cobb, is it true that your son was convicted of selling marijuana?

PROSECUTOR: Objection! The criminal record of the victim is inadmissible!

JUDGE: Sustained.

DEFENSE LAWYER: Thank you, Your Honor. [Jake said, as if Noose had done him a favor] (J. Grisham)

Несмотря на то, что протест обвинителя принимается судьей, адвокат достигает своей прагматической цели, а именно - некритического восприятия реципиентами компрометирующей информации, которая вызывает определенное эмоциональное состояние и стимулирует реакцию предубеждения, что и обуславливает суггестивный эффект.

Помимо фактов из уголовного прошлого, представитель правосудия может воспользоваться обстоятельствами, которые имеют непосредственное отношение к рассматриваемому делу:

(52) DEFENSE LAWYER: Is it true, Sheriff, that Pete Willard signed a written confession in...

PROSECUTOR: Objection! Objection! Your Honor! That's inadmissible and Mr. Brigance knows it.

JUDGE: Sustained.

PROSECUTOR: I ask that the question be stricken from the record and the jury be instructed to disregard it.

DEFENSE LAWYER: I'll withdraw the question. [Jake said to Buckley with a smile] (J. Grisham)

В данном примере адвокат ссылается на письменное показание, в котором молодой человек (Пит Уиллард) признается в совершении насилия над несовершеннолетней девочки. Хотя непосредственным обвиняемым в судебном процессе является отец пострадавшей девочки, убивший ее насильника, адвокат защиты стремится напомнить присяжным, что Уиллард сознался в жестоком преступлении, и тем самым дискредитировать его образ как жертвы в этом процессе. Как и в предыдущем примере, озвучивание компрометирующих сведений вызывает протест противной стороны, которая просит вычеркнуть эту информацию из судебной стенограммы и призывает присяжных проигнорировать дискредитирующие факты («I ask that the jury be instructed to disregard it»). Однако данный ход лишь акцентирует внимание присяжных на озвученной информации и, как следует из авторской ремарки («Jake said with a smile»), способствует реализации интенции адвоката.

В следующем примере адвокат использует прием провокации, задавая неожиданный вопрос свидетельнице, чей сын изнасиловал малолетнюю дочь его подзащитного, впоследствии застрелившего преступника:

(53) DEFENSE LAWYER: You say your son was twenty-three when he died?

WITNESS: Yes.

DEFENSE LAWYER: In his twenty-three years, how many other children did he rape?

PROSECUTOR: Objection! Objection! (J. Grisham)

На протяжении всего судебного процесса происходит агональная борьба двух соперничающих позиций: государственного обвинителя, который стремится выставить отца пострадавшей девочки расчетливым убийцей, и адвоката подсудимого, который строит свою апологию на изобличении дискредитирующих сведений насильнике. Адвокату известно, что молодой человек имел неоднократные приводы и за свою недолгую жизнь прибегал к насилию над несовершеннолетними детьми, и пытается разыграть эту «карту» в зале суда. Указание на молодой возраст преступника («in his twenty-three years») в сочетании с квантификатором («how many other children») коннотирует рецидивистский характер и особую жестокость его преступных наклонностей. Очевидно, что имплицируемая в этих провокационных вопросах идея непростительности совершения насилия над малолетней девочкой оказывает мощное психологическое воздействие на присяжных, активизирует «эффект пристрастия». Таким образом реализуется суггестивный потенциал, вызывающий бессознательную оценку присяжными воспринимаемой информации, которой впоследствии они будут руководствоваться при принятии решения.

Выводы по Главе II

1. Тактики рациональной аргументации обеспечивают логичность и доказательность судоговорения, их цель - продемонстрировать надежность и состоятельность выдвигаемых доводов.

2. Ведущую роль в верификации информации играет тактика предоставления эвиденциальных доказательств: экспертных заключений, показаний свидетелей, вещественных доказательств. Эффективность тактики апелляции к законам и прецедентам обусловлена юридически обязывающей силой нормативных правовых актов и источников права. Тактика апелляции к процедуре судопроизводства позволяет опереться в своем доводе на то или иное положение процессуального регламента и обеспечить ему преимущество.

3. Тактики риторической аргументации реализуются через такие модусы убедительности, как этос - комплекс морально-нравственных ценностей, и пафос - чувства и эмоции аудитории.

4. Посредством апелляции к авторитету возможно подкрепить свой довод мнением авторитетном инстанции, чья компетентность не подлежит сомнению. Тактика апелляции к конституционным правам и свободам актуализирует закрепленные в Конституции неотчуждаемые права человека, соблюдение которых имеет обязательную силу. Тактика апелляции к морально-нравственным ценностям задействует стихийно сложившуюся общность этических норм и ценностей, которые чрезвычайно важны для определенного сообщества людей. Экспрессивный потенциал тактики апелляции к человеку обеспечивается воздействием на эмоционально-волевую сферу слушателей.

5. Манипулятивные тактики апеллируют к иррациональному и эмоциональному в сознании реципиента, навязывают ему новые цели, мнения, намерения и желания, которые выгодны для говорящего.

6. Тактика презумпции виновности направлена на конструирование отрицательного образа подсудимого и иллюзии его априорной причастности к преступлению. Навязывание умозаключений и пресуппозиций активизирует в сознании реципиента определенные вариативные интерпретации действительности, выгодные для манипулятора. Тактики «чтение в сердцах» и создание иллюзии доверительного общения эксплуатируют чувства и эмоции присяжных, создавая психологический контакт. Тактика переспрашивания («вопрос от дурака») позволяет еще раз озвучить ключевую информацию, которая могла ускользнуть от слушающих, а «принцип трех да» настраивает реципиента на желательный ответ благодаря особой вопросительной тактике. Наводящие вопросы содержат завуалированный ответ, желательный для говорящего. Рефрейминг позволяет моделировать ситуацию действительности посредством создания определенных ассоциаций и коннотаций. Тактика дискредитации способствует понижению статуса оппонента, а апологизации - повышению собственного статуса.