Во многих стихотворениях сборника поднимается тема акций на Болотной площади, проводимых оппозицией. В «Письме историку» автор замечает двойственность сегодняшних реалий и будто указывает на то, что выбор остается только за самим человеком:

«Я возразить ни словом не смогу: осмысленность с презреньем обошла нас. Пока мы бились в замкнутом кругу, мы опуска- лись, гнили, опошлялись. Я личность завалящую свою из общего не исключаю ряда: я точно так же заживо гнию, брезгливых снисхождений мне не надо. Все это, как ни кинь, один процесс, хвалила власть тебя или ка- рала. Ругать КС и состоять в КС, любить или порочить либерала; косясь и ежась, двигаться бочком меж наци- ком и хачем нелегальным; быть яростным навальным хомячком, антинавальным иль самим навальным; ру- гать коммунистический ГУЛАГ, хвалить коммунисти- ческую прошлость, показывая Западу кулак… какая пошлость, млядь, какая пошлость! Вломить мигрантам сочных бирюлей, дружить с мигрантом тайно и украд- кой… Писать, читать… Но что всего пошлей - так это ощущать себя над схваткой, провозглашать всеобщую чуму, не выходить ни на какую площадь, казать в кар- мане фигу самому… какая пошлость, тьфу, какая по- шлость!»1

По мнению лирического героя стихотворения «Некрасовское-2», накал оппозиционных настроений среди народа спал. Однако он считает, что по большей части это лишь видимость, так как все еще велико число недовольных существующей властью и в то же время совершенно бездействующих:

«В эту вешнюю пору холодную, защищая последний редут, я не буду вас звать на Болотную. Мне хватает и тех, что придут. Пусть на Первом привычно окрысят- ся и расскажут в ближайшую ночь, будто выползла жалкая тысяча отщепенцев, безумцев и проч. Не старай- ся, столица-красавица, перекрасить Орду на ходу. Я-то чувствую, как тебе нравится погружаться в родную сре- ду. Перемены Отчизне не вынести. Ей враждебен любой поворот. Люди требуют только стабильности. Поезжай- те в родной огород. Надевайте привычные треники - униформу трудящихся масс. Провокаторы и шизофре- ники не загонят на площади нас. (Мне особенно жалко трудящихся. Вертикаль поняла, что трещит, и использует их без изящества, превратив награжденьями в щит; этак мы до Пхеньяна дотащимся, ибо явно стремимся туда, - но нельзя посягать на трудящихся, ибо это Ге- рои Труда.)

Обыватели мира возжаждали и не чувствуют дула во рту - подарите им праздник, сограждане, докажите им их правоту! Не ходите вы, дома сидите вы. Наша Русь такова искони. Дружно выкрикнем: «Вы - побе- дители!» (Так и вправду считают они.) Правы все, кто решил, что Отечество - безнадежный, постылый из- гой, не изменится, и не излечится, и не стоит фортуны другой…»1

В продолжении стихотворения пессимистический настрой лирического героя достигает апогея, заключающегося в вере в невозможность изменить существующий политический строй:

«Чтоб империя вам предоставила регулярного харча кулек, подарите ей право и правило всех топтать, кто покуда не лег. Провокаторов фракция потная повторяет верховный сигнал: дескать, все проигра- ла Болотная! (Будто кто-то во что-то играл.) Пода- рите им новые стимулы переспрашивать в тысячный раз: что ж вы нас, недоумки, не скинули? Что ж вы, лохи, не выгнали нас? Докажи им, мое поколение, что довольно такою судьбой и что стоишь ты только глумления: что и делать-то больше с тобой?»2

Тема безразличия большинства граждан в отношении политических реалий является лейтмотивом всех «Писем счастья». Например, в стихотворении «Полпредное» о «небезразличных» к высоким постам чиновников:

«Что проще верному холопу? И для чего жалеть о чем-то? Чуть поцелуешь черта в попу - и сможешь стать полпредом черта!»1

Такое яркое событие, как включение Республики Крым в состав Российской Федерации, не обошло стороной сборник. Поэт посвятил этому целое стихотворение, назвав его «Островное», в котором лирический герой

«сочувствует» Крыму, сожалеет о его судьбе:

«Бедный Крым, причина споров острых, козырь всей российской гопоты! Вся твоя беда - что ты не остров, вся проблема, что не остров ты. Вся Россия бесится в траншеях, всяк орет свое кукареку… Жаль, что за Чонгарский перешеек приторочен ты к материку. Если бы тебя объяли воды, там была бы вечная весна, - ах, ты стал бы островом свободы, Меккой всем, кому земля тесна! Ни Украйне, ни России отчей не достался б юж- ный твой Эдем, ты бы стал ничей, а значит - общий, но ничем не связанный ни с кем!»2

Настроение поэта улавливается еще в первом «письме счастья», которое называется «Благодарственное». Общий пессимизм, вера в неизменность политических реалий, разочарованность в бездействии народа и в действиях власти предвещают общий исход для страны:

«Финал. Благодарю. Писать сегодня оду великому царю, великому народу, во фрунт перед страной вставать, трясясь бесстыдно, - поступок столь срамной, что жа- ждущих не видно. Отечество, вглядись - и явственно заметишь, что гладь твоя и тишь - один великий фе- тиш; что пусто за душой, каких подмог ни кликай; что быть такой большой - не значит быть великой; что если вечно спать - уже не пробудиться; что надо прежде стать, а лишь потом гордиться».1

Таким образом, основные проблемы предыдущих проектов (бездействие народа, элитарность и закрытость власти, акции протеста на Болотной площади) продолжают подниматься и в сборнике Д. Быкова «Ясно. Новые стихи и письма счастья». Злободневность стихотворений прослеживается в описании автором тех тем, которые происходили совсем недавно (2014 - 2015 гг.).

Исходя из анализа употребляемой лексики, можно сделать вывод о том, что стихотворения Д. Быкова ориентированы на всех граждан Российской Федерации для осознания ими политической действительности. Однако реальной аудиторией поэта является более узкий круг лиц: студенчество, средний класс, либеральная интеллигенция. Стоит отметить, что некоторые стихотворения автора адресованы конкретным лицам властных структур России.

3.1.2 Националистический дискурс в российской поэзии

Этой идеологии в постсоветском обществе гораздо меньше повезло с поэтами. Времена Есениных, Клюевых и Рубцовых давно миновали, и в 90-х правым всех оттенков пришлось довольствоваться весьма плоскими, без второго дна и долгой жизни, стихами про молодых волкодавов с закатанными рукавами черных рубашек. Отдельный случай перехода из либерального лагеря и флирта эксцентричной поэтессы Витухновской с фашистско-декадентской эстетикой воспринимался критикой и публикой как забавный салонный курьез и постмодернистская игра с «запрещенным».

Неосимволистские стихи Евгения Головина оставались слишком барочными и герметичными для не посвященных в узкий круг «оккультного подполья». Еще у правых в качестве поэзии на безрыбье котировалось тогда нечто мистериально-шамански-ритуальное, не постигаемое умом и образовывавшее собственный салон для рунологов и ариософов.

Настоящим правым прорывом в народ и на эстраду стало открытие чуть более десяти лет назад Всеволода Емелина. Ему удалось оперативно создать узнаваемый поэтический мир, в котором вечно страдает простонародный русский «посад», действуют симпатичные скинхеды, суровые мужики в ватниках и тельниках и несимпатичное «начальство» всех сортов. При этом Емелин никогда не забывал про второй план -- почти в каждом его четверостишии спрятана литературная отсылка для более узкого круга читателей. Начитанность Емелина ни у кого сомнений не вызывает. Доходчивость и народный юмор остаются тем, кто не считывает замаскированных цитат.

Емелин - мастер приема двойной самоотрицающей иронии: он говорит

«неполиткорректные» вещи1, издевается над важными современными мифами и т.п., но делает это в «ироническом» формате, как бы отменяющем серьезность сказанного. Обычный прием «иронизации» - насыщение текста аллюзиями и легко узнаваемыми цитатами (в основном из текстов, составляющих «багаж» среднего постсоветсткого интеллигента: стихи поэтов Серебряного века, произведения Ильфа и Петрова, Венедикта Ерофеева и проч.).

Также Емелин использует медийные штампы, образы и мифы массового сознания. Обычный жанр емелинского стихотворения - псевдоотклик на медийную новость - схож с злобоневной проблематикой быковских стихотворений. Емелин - гражданственный лирик с остаточными явлениями формальной рефлексии.

Шестая книга стихотворений Всеволода Емелина, вышедшая в 2009 году, называется «Челобитные». Опубликованные стихи - это рассказы об обиде. По мнению автора, официальная пропаганда эксплуатирует чувство обиды, называя «обидчиками» исключительно заграницу - США, НАТО, Грузия, Эстония. Внутри страны таким «обидчиком» является «пятая колонна», то есть либеральная интеллигенция, которая подвластная той же загранице.

Русский человек определяется у поэта не по паспорту и не по крови, а как «тот, кто терпит обиды». Его, русского человека, обижают везде: и внутри страны - инородцы (мигранты) и та же самая власть, в лице «ментов»; и в личной жизни - нелюбящие и изменяющие женщины. Именно соединение разных обид является одной из сторон стихотворений этого сборника:

«Не пуля спецназа сразила меня, Не палка омоновца сбила,

А эта зараза средь белого дня Взяла, да и мне изменила».1

О явлениях, с которыми «борется» политкорректность в России, Емелин написал целое стихотворение. Российская политкорректность, или

«правильность языка», царит исключительно в самом языке, в сущности, в языке очень ограниченной группы людей, почти не влияющей на реальность,

- либеральной интеллигенции. Вся странность ситуации в том, что практически бессильная интеллигенция сумела сделать нормы своего языка нормами публичных высказываний. До действий эта «борьба» редко доходит. О нереальности этого мира «правильного языка» говорит Емелин в

«Плач по поводу не приглашения меня (Вс. Емелина) на Третий Международный фестиваль ЇБиеннале поэтов в Москве-2003?»:

«Утро серого цвета,

Как тужурка мента. Москва - город поэтов, В ней царит красота.

Алкоголик сопьется, Вор на деле сгорит, Шизофреник рехнется, Красота же - царит…

Меж резных минаретов, Небоскребов под Гжель Рыщут стаи поэтов, Огибая бомжей.

В Берендеевом царстве В стране сказочной Оз

Член отверженной касты, Неприкаян, как пес.

Вот крадусь я, отпетый Гомофоб и фашист, Через город поэтов

Город нац-секс-меньшинств».1

Такого рода заявления - неполиткорректные, шовинистские, антисемитские, гомофобские и проч. - проходят лейтмотивом все

«Челобитные». Не смотря на это, в одном из стихотворений автор послесловием демонстрирует свое знание законодательства Российской Федерации, чтобы «попасть под статью»:

«Розни я не разжигаю, Всех люблю на свете я,

Двести восемьдесят вторая

Не губи меня статья».1

В своей последней книге «Политшансон» Емелин пишет о митингах, о преследовании творческой интеллигенции, о Навальном и Березовском и т.д. В общем, о повестке дня - сегодняшнего и завтрашнего. На первый взгляд, кажется, что это отклик язвительного либерала на события в стране, на решения власть предержащих и прочие информационные поводы. Автор предстает классическим «гражданином поэтом», который почитает молчание как уступку своим политическим противникам, а потому молчать не намерен:

«Когда на марш собрались миллионы, Он шел вперед, сжимая крепко флаг: За что был взят бойцами из ОМОНа И как полено брошен в автозак.

Прощай любовь, прощай моя свобода, Меня не жди и горьких слез не лей.

Вот суд идет, дают четыре года Далеких Зауральских лагерей».2

Однако, углубляясь в емелинские тексты, можно придти к выводу, что автор слишком вольно обращается с полученным материалом и героями новостных сводок. У Емелина все до единого - идиоты, в том числе и он сам:

«В мешке у Дед Мороза Игрушки и шары,

Все сны там и все грезы Российской детворы… Там леденцы блестящие Солдаты с офицерами И елочка с висящими

На ней коррупционерами. Там для всего народа Указы и декреты

Там новые свободы И новые запреты».1

Именно народ становится главным героем поэтических фельетонов Емелина. Это всячески подчеркивает и сам автор. Его лирический герой занимается тяжелым физическим трудом, сильно пьет, и у него совсем нет денег. Он выясняет отношения уже не только с властью, но и с либеральной интеллигенцией. Власть у автора предстает в нескольких обличиях: это могут быть депутаты, а могут и верховные правители - Путин, Сталин. Однако власть всегда противопоставлена народу:

«Интересуется вся наша бригада, Работающая на пилораме:

А какого, собственно, ляда

У вашего сына хата в Майами? И какая единая Россия

Может быть у нас с вами, Если наши дети ходят босые, А у ваших - хаты в Майами?»2

Более издевательского тона среди поэтов сейчас не сыскать, потому что Емелин производит впечатление человека неопределившегося, какой стороне он солидарен: красным или белым, справедливости или пороку. На самом деле, автор прекрасно знает и понимает, что все Болотные и Манежные вместе взятые, все спрессованные воедино Навальные и приморские партизаны, все разгромленные фруктово-овощные палатки в Бирюлево, - все это не выдержит испытания поэзией. Только сквозь призму «политического шансона» просияет «истинным» светом:

«Вы горланите на митингах, Мы в раздумьях яйца крутим:

Кто же все-таки отвратительнее, Вы или Владимир Путин?»1

Всеволод Емелин, будучи вынесен за скобки медийной литературной жизни и демонстративно противопоставляя себя поэтическому сословию, даже обретя популярность, не перешел в чуждую рядовым читателям касту, оставшись для них «все равно в доску своим». Неудивительно, что и литературные успехи поэта, регулярно подчеркивающего свою близость к народу, воспринимаются публикой как в некотором роде и ее собственные:

«Голосовали не просто за Всеволода Емелина, но за русские стихи в их изначальном смысле - четкие, ладные, простые, говорящие о том, что происходит в мире, а не в их авторах»2. Так что отношения между автором и аудиторией сложились скорее приятельские.

Емелин, по мнению критика Евгении Вежлян, - «тонкий стилизатор и знаток поэзии, играет роль разнорабочего Севы, пишущего понятные народу стихи»3. Однако главное не в том, что он пишет пародии на размер

«высокой» советской поэзии, а том, что он исследует власть: «Что бы ни делал его герой, на самом деле он адресуется власти, борется с ней, добивается ее благосклонности, проклинает ее»4.

Место Всеволода Емелина в контексте современного литературного процесса до сих пор не осмысленно. Критики ставят под сомнение состоятельность автора, полагая, что повод для разговора отсутствует: «Взяв несколько стихотворений, я применила к ним примитивный - на уровне курса «введение в литературоведение» - анализ, в результате чего стихотворения развалились на части и просто перестали существовать в качестве объекта исследования»1. Таким образом, пройдя путь от андеграунда до широкой известности, Всеволод Емелин по-прежнему остается в литературе «человеком без паспорта»2.

3.1.3 Социалистический дискурс в российской поэзии

Альманах «Транслит», издающийся в Санкт-Петербурге, скрепил всех авторов, ориентированных на западных левых мыслителей. Чрезвычайно мелкий шрифт вызывает ассоциации с конспиративными материалами. Постоянные темы обсуждения в альманахе - литература как социальная практика, литература и власть, литература и идеология, литература и медиа, литература и современные технические средства воспроизведения текста.

Публикация стихотворений в «Транслите» сопровождается дискуссионными откликами на них, которые по размеру могут быть даже большими, чем подборки стихов. Одновременно со статьей могут быть помещены собственные стихи ее автора. На страницах альманаха вместе сосуществует множество диалогов, в которых позиция одного участника корректирует позиции других. «Транслит» также не избегает критики собственных авторов. Поэтический манифест В. Лунгула на соседних страницах подвергается разбору А. Смулянского. После публикации стихов А. Горбуновой К. Корчагин отмечает, что советская эпоха для нее - царство мертвых, что позволяет игнорировать ее сложность и противоречивость. Есть жесткая рецензия С. Завьялова на составленную К. Медведевым антологию поэтов-участников Великой Отечественной войны, показывающая полную непроработанность антологии в методологическом отношении.

Авторы альманаха скреплены единой целью - стремлением сделать литературу и искусство действующей в обществе силой. Именно поэтому создатели журнала большое внимание уделяют опыту авангарда первых лет существования СССР, ставившему сходные задачи, - а также существовавшим в советском прошлом островкам еще не удушенного социализма с демократией внутри трудового коллектива, самоуправлением. Все это прибавляется к опыту реального освобождения, неприемлемого ни для капитализма, ни для бюрократии.

Задача большинства стихов, опубликованных в «Транслите» - воссоздание повседневности. Этому соответствуют длинные повествовательные стихи (в большинстве, модные сейчас верлибры), которые изображают мир современного работника умственного труда, дезориентированного и подавленного, чем-то похожего на либерального лирического героя. Поэты описывают рутину вместо расширения горизонта, не стесняясь, дают читателю свою реакцию на политические события. Стоит отметить, что это не специфически российское явление. Таковы и многие помещаемые на страницах переводы финских, итальянских, украинских, грузинских поэтов.

Альманах исследует пределы, блуждает порой в логических тупиках, упирается в продолжения, доведенные до абсурда. Так «Транслит» становится местом публикации наиболее сложных авторов современной молодой поэзии - Н. Сафонова, Е. Сусловой, К. Корчагина, А.Кручковского, К. Адибекова.

«Транслит» еще раз подтверждает, что поэзия обращена к индивидуальности, так как выражает точку зрения конкретного автора на ту или иную ситуацию. Политика же - предмет коллективного действия.

Однако нельзя отрицать, что, развивая личность, поэзия способствует ее политической активности. Видимо, «последовательная ориентация человека на свободу, на индивидуальность предполагает и его ориентацию на индивидуализированную по языку поэзию, а уступки тем или иным образом усредненной речи позволяют предположить, что и с пониманием свободы здесь не слишком благополучно»1.

Одним из авторов и членов консультативного совета «Транслита» является поэт Кирилл Медведев. За стремительно короткий срок Медведев умудрился сделать то, что другие высиживали, выстаивали и выслуживали годами. Дмитрий Воденников в предисловии к книге поэта «Все плохо» говорит о ней как о «единственном поэтическом бестселлере»2.

В 2003 он отказывается от участия в литературной жизни, от любых публикаций и публичных чтений: «К системе, настолько девальвирующей и опошляющей Слово, настолько профанирующей его, я не хочу иметь даже косвенного отношения»3. В 2004-м манифестирует отказ от авторских прав на свои тексты. В 2006 году Медведев на персональном интернет-сайте размышляет по поводу выхода в «НЛО» его книги «Тексты, изданные без ведома автора». Несколько лет назад поэт вновь начинает читать и публиковать новые стихи, в которых социально-политическая тема становится фактом глубоко индивидуального поэтического высказывания.

Кирилл Медведев сегодня - законодатель «радикального верлибра», его творчество отличают критическая направленность, социальная и политическая окраска. Лирический герой Медведева слит с автором. Читатель фактически находится внутри настоящего лирического монолога, предполагающего сиюминутную вовлеченность в тему, полемическую неуравновешенность, мгновенное соединение мыслей и образов; монолога, от начала и до конца существующего в цельности и одновременности.

Позже, в 2014 году, выходит книга «Поход на мерию». Значительная часть текстов так или иначе соотносится с последними значимыми политическими событиями, либо конструирует некоторый утопический горизонт из разрешения:

«нам согласовали антифашистский митинг, но не согласовали шествие.

мы с правозащитником Пономаревым пошли разбираться в мэрию».1

Здесь Химкинский лес и его защитники во главе с Евгенией Чириковой, размышления о социальном бессилии, столкновение политической теории и практики «прямого действия»:

«По дороге на защиту леса я думал о бессилии,

обсасывал в уме старую идею о том, что использование оружия это признак бессилия.

вот об этом с думал.

Когда нам на встречу выдвинулся полк ОМОНа и все ошалели, но уже не от философского, а от вполне земного человеческого бессилия,

я с восторгом вспомнил идею из одного анархистского манифеста

o том, что мол размышлять о пацифизме может только тот, кто

владеет оружием,

вот бы нам оружие подумал я, мы бы здорово порассуждали о пацифизме,

и вдруг в этой высшей точке нашего бессилия появилось оружие:

наши ряды раздвинулись из самой гущи студентов-пацифистов, пропащих интеллигентов и местных пенсионеров застрекотал пулемет.

Омоновцы падали как подрубленные деревья Химкинского леса.

Но все-таки главное чтоб революции не было - сказала Женя Чирикова, когда мы стоя над кучей трупов пытались сообразить что же делать дальше.

Во время октябрьской революции было убито меньше народу, чем сегодня, сказал я».1

Тексты указывают на постоянно присутствующую неявную потенцию изменить ход вещей, революционизировать действительность. Эта революционизация для Медведева неразрывно связана с насилием: насилием бунта, государственным насилием:

«Человек, который на мне сидит, через два часа будет в кровь избит. А второму, накапливающему злость,

выдвижным ковшом разломают кость.

Ну а с третьего битой собьют всю спесь - врежут так, что забудет, зачем он здесь. А четвертый прочь уйдет по лесам:

эту всю игру он придумал сам».2

Читатель находит в тексте уклонения от реального положения дел - незаметные на фоне почти документального повествования. «Именно так и должно быть, ведь перед нами политическая поэзия - не пересказ газетной передовицы, но преобразование действительности посредством самого текста, который не подменяет опостылевшую реальность, но указывает на дремлющие в ней Їточки роста?»1, - отмечает Кирилл Корчагин в статье о поэтике и политике Медведева.

Тексты К. Медведева существуют в двойной динамике: одновременно агитационного порыва и мучительной рефлексии. Страстная влюбленность героя в идеологию всегда остается немного неразделенной, неосуществимой:

«А мы, левые, не чувствуем твердо никаких своих прав, разве что эфимерное право на утопию…»2

Тексты Медведева пропитаны отрезвляющей холодной иронией, в стихотворение уже вложена критика самого этого стихотворения: оно постоянно проверяет само себя на прочность. Кирилл Медведев способен посмотреть на себя и на окружающий мир «снаружи». Увидеть свои упования - идеологические, культурные, человеческие - как преходящее, гибкое, живое; как часть более сложной системы:

«имейте в виду, что все это конечно не панацея, это вообще не лечение,

это самоцельный политический акт и ничего больше

так что если у вас какие-то проблемы то через некоторое время все равно придется искать решения

но антидепрессанты уже не помогут, психотерапевтические сеансы

не помогут, книги и диски не помогут, не поможет все то во что вы зарываете

свои жизни считая это печальной но единственно возможной участью свободного человека».3



3.2 Отражение идеологических процессов в риторике и структуре поэтических текстов

Поэтический текст, формулирующий и решающий политические проблемы, всегда содержит то или иное понимание реальности, осмысление ее. Выделение какой-то проблемы как важной, предложение путей решения этой проблемы, как и любая попытка оценки и целенаправленного действия в социальной, политической реальности, предполагают понимание того, как этот мир организован, какие в нем действуют закономерности, и возможны только в рамках структурированного мира, мира осмысленного, понятного. Именно поэтому любое описание политических проблем и путей их решения потенциально несет в себе мировоззренческую составляющую, то есть того, как автор понимает действительность, в рамках которой он предлагает действовать.

Российские словари определяют идеологию как «систему правовых, политических, нравственных, религиозных и других взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и ее оценка»1. Некоторые современные словари добавляют в соответствии со значениями этого слова, принятыми на Западе, что идеология - это комплекс идей, на котором базируются политические и экономические системы; что идеология может иметь негативные смысле, связанные с тоталитарными идеологиями: нацистской, коммунистической, маоистской - и с претензиями любой идеологии на тотальное, полное объяснение мира.

Идеологий в широком смысле, то есть в смысле системы идей, объясняющих мир, много: религиозные идеологии и самые различные идеологические конструкции, создававшиеся и создающиеся отдельными идеологами-мыслителями в рамках той или иной религиозной традиции, конфессии; идеология просветительская; гуманистическая; рыночная идеология (свободного предпринимательства), коммунистическая, фашистская, разного рода националистические идеологии, феминизм и т.д. Но в каждом конкретном обществе можно насчитать лишь несколько актуальных идеологических комплексов, различающихся по степени распространенности, авторитетности, осознанности, по статусу и т.д.

В пределе каждая идеология (в лице своих идеологов) стремится объяснить весь мир, дать оценку любому общественно-политическому феномену, от права и морали до политики и предпринимательства. Причем развитая идеология стремится не просто дать оценку, а вывести ее из своих базовых идей; на основе определенных оценочных и логических процедур ответить на вопросы: хорош оцениваемый феномен или плох, как его нужно понимать, как он связан с другими социальными, политическими феноменами, правилами, нормами.

В пределе задача идеологов состоит в том, чтобы в соответствии с базовыми принципами сформулировать представления обо всех социальных, политических феноменах и институтах; построить стройную, непротиворечивую систему идей, оценок, отношений, охватывающую все сферы человеческой жизнедеятельности и всего универсума. Любой базовый общественно-политический институт любого общества - право, образование, экономические системы, политическое устройство - построен на основе определенных идеологий, одной или нескольких. Эволюция этих институтов получает свое оправдание как изменение в направлении большего соответствия базовым идеологическим нормам. Нередко идеология, которая давно перестала ощущаться, как целостная актуальная система идей (например, гуманистическая, просветительская), оставляет после себя своеобразное наследство, например, систему современного права в европейском мире (понятия «вина», «преступление», «права личности», «наказание», «презумпция невиновности» и т.д.).

Идеология отлична от мировоззрения тем, что мировоззрение более индивидуально, не всегда более логично и согласовано, в нем встречаются противоречия, несогласованность, совмещение нескольких идеологий, оно охватывает более узкую часть - сферу интересов конкретного человека. Идеология же обычно представляет собой более упорядоченную систему представлений, гомогенную, однородную, согласованную, охватывающую в идеале все области человеческих отношений и знаний.

Необходимо ответить, что современное представление об идеологии в России несет в себе черты марксисткой и советской идеологии. Основное отличие советского взгляда заключалось в том, что лишь единственная идеология, единственное мировоззрение и единственная точка зрения официально считались правильными, все другие были ложными. Думать и оценивать по-другому быть небезопасно, а действовать на основе другой системы ценностей означало совершать преступление против народа, государства, здравого смысла и самой истины. Насильственно поддерживаемая единственная идеология характерна и для фашистских, и для современных тоталитарных государств.

Отказавшись от советской тоталитарной идеологии, россиянин внутренне остается крепко с нею связан: он терпим к другим точкам зрения, повышенно идеологичен, чувствует острый дискомфорт, оставшись без внешней референтной системы оценок.

В устоявшемся нетоталитарном обществе обычно можно найти несколько актуальных идеологических комплексов. Каждая идеология имеет свои отличительные признаки содержательного и формального порядка: определенные идеи, оценки, символику, ключевые образы, метафоры.

На формирование идеологии влияет широкий круг факторов: семья, общество, книги, характер окружения, традиции, внешняя информация, исторические обстоятельства, личные представления о добре и зле и еще много всего. Достоевский выделял два решающих фактора, определяющие поступки человека: среда и сам человек как духовно независимая личность1. Сегодня принято говорить о множественности факторов, влияющих на взгляды, прямо или косвенно определяющих поведение.

В сегодняшней России после крушения советской идеологии и советского режима люди оказались в новом, хаотичном мире без ориентиров, без шкалы ценностей. Бытовой здравый смысл и мораль немедленно вошли в противоречие с бурно возникающей новой социальной, экономической, политической действительностью. Нет выработанных цельных идеологий, которые определяли бы для людей их жизненную позицию, выбор, помогли бы организовать свое новое видение мира. Есть отдельные идеи, более или менее распространенные, есть адепты новых идей и их пропагандисты, есть творцы символов, программ и лозунгов.

Особенность современного политического текста как идеологического феномена - это проблема понимания действительности, освоения новых реалий. В обществе, развивающемся эволюционно, без резких скачков, существует размеченное идеологическое, концептуальное поле. Каждая идеологическая, мировоззренческая концепция осмыслена, соотнесена с другими концепциями, каждая доктрина обладает выработанным набором ключевых понятий, формул, лозунгов и символов.

Для любого активного члена политической аудитории не будет большой проблемой указать место этой концепции на размеченном идеологическом поле. Каждой концепции свойственны определенный набор символов-понятий. И ангажированный член политической аудитории уже по первым словам текста легко понимает, в рамках какой концепции автор трактует затронутую им проблему. Предлагая новую точку зрения, необходимо оспорить всю систему связей, дискредитировать старую систему отношений. Тем не менее, попытки ввести новый взгляд и утвердить его - это постоянно идущий процесс обновления идейного поля.

Кардинально изменить всю прежнюю идеологическую картину может только революционный переворот или события, сравнимые с ним по своему влиянию на общество. Российская ситуация, начиная с конца 1980-х гг., - это ситуация становления абсолютно нового идеологического поля, полного идейного обновления. Именно поэтому особо интересно посмотреть на идеологическую палитру современной гражданской поэзии в России.

Либерализм сегодня становится идеологическим мейнстримом среди элит России, этим духом пропитана российская богема.

Образ лирического героя, транслируемый либеральными поэтами, связан с аполитичностью. Такой герой априори индивидуалист, которому чужды и народная толпа, и государство. Он не выводит себя из общего опыта, но в то же время при всяком удобном случае подчеркивает максимальную автономия личности от породивших ее социальных связей. Часто такой образ предстает перед читателями эксцентриком, который свободен от влияния любой идеологии.

Либерализм легко вычисляется из ответов в текстах стихотворений на косвенные вопросы: лирический герой убежден, что голосование обязательно должно быть тайным, так как в «цивилизованных странах» это

«естественно», ответственность - строго индивидуальной, а собственность - неприкосновенной. При этом обычно игнорируется принятая в западных странах разница между частной и личной собственностью. Считается, что как для одного человека «естественно» иметь жевательную резинку в кармане, так и для другого не менее «естественно» владеть контрольным пакетом акций международной компании. Во взглядах либерально настроенного лирического героя четко прослеживается мысль об отделении экономической сферы от политической: на рынке властвует свободная конкуренция и капиталистические отношения.

Главной проблемой для героя становится окружающая политическая действительность: ни государство, ни общество не ведут себя надлежащим образом, постоянно выступают против естественности протекающих событий. При уклонении от всех форм тоталитаризма «тоталитаризм денег» выбирается как меньшее из зол, а спасение от тоталитаризма государства и невежественной толпы кроется в идеях просвещенного буржуа.

Общество в данном контексте состоит не из классов или страт, а из отдельных личностей, стоящих на разных ступенях развития, между которыми рождается культ прайвеси.

Лирический герой националистической поэзии использует алкоголь как средство примирения с действительностью, ностальгирует об имперском величии государства, не забывая при этом и о жутковатой, травматической стороне любой империи. Он чувствует себя вне игры на гламурном празднике жизни, имеет смутные претензии к евреям и вполне конкретные опасения по отношению к кавказцам, а также крайне непримиримо настроен к «ментам».

По мнению поэтов-националистов, нынешняя реальность имеет намного больше общего с реальностью, описанной в романе братьев Стругацких. То есть именно сейчас, если хочется, можно сколько угодно быть и мудрым наблюдателем, и тайным реформистом, и открытым борцом.

Лирическое «я» в стихотворениях поэтов, придерживающихся национализма, пассивно, склонно к роптаниям и ждет поддержки извне. Этот глубоко укорененный в психологии патернализм и делает его столь «электоральным», то есть понятным и близким самым разным людям. Такой лирический герой политически фрустрирован тем, что той империи, в которой он увидел бы смысл и которая увидела бы смысл в нем, не предвидится. Однако, несмотря на всю его культурную самоиронию, ему являются мечты о военном, в пользу народа, перевороте «в рабочих районах, где нету работы».

У поэтов-социалистов проявляется особый интерес к языку эксплуатируемых, разнообразным формам отчуждения и перспективам социального освобождения подавленных классов. Для них характерна сложность формы, расчет на подготовленную, «свою» аудиторию, равно знакомую и с критической теорией, и с концептуализмом, и с верлибром.

К сожалению, на данный момент им удалось создать только высокоинтеллектуальную литературную субкультуру неомарксистского типа

— собственный вариант левацкой, малотиражной салонности. Начитанность авторов, переживающих повсеместное неравенство как возможность для иных человеческих отношений, зашкаливает, но вот массовый успех их пока исключен, да и вряд ли предполагался.

Большинство этих радикальных верлибристов пытается продемонстрировать в своих нетрадиционных по форме и критических по содержанию стихах, как -- прямо сейчас -- рушится внутри поэта прежняя

«буржуазная» идентичность и откуда возникает новая, альтернативная, конкурирующая или даже революционная субъективность.



Заключение

В результате проведенного в работе анализа теоретических концепций под политическим дискурсом можно понимать как инструмент создания в общественном сознании определенных взаимодействий посредством языка. Дискурс является частью общественных отношений, так как, с одной стороны, он формирует эти отношения, а с другой - формируется ими. Политический дискурс есть способ коммуникации, основанный на вербальном и невербальном обмене идеями, взглядами участником политической жизни в соответствии с их убеждениями.

Современный российский официальный политический дискурс естественным образом отражает изменения, происходящие, прежде всего, на уровне властных структур. Важнейшим фактором его трансформации стала смена политического курса, резкое ограничение свободного обмена информацией, усиление государственного контроля за средствами информации, административный контроль, централизация власти. Резко снизилась коммуникационная активность всех партий, особенно тех, кто претендует на статус оппозиции. Изменяются, перегруппировываются и социальные слои - адресаты. Как и вся сфера общественного, политического, культурного, социально-психологического, язык политики, как важнейший ее элемент тоже меняется на глазах. На кажущееся обилие событий, наполненных новыми проблемами, войнами, катастрофами, чрезвычайными ситуациями очевидно его обеднение, возврат к элементам советского дискурса (неопределенно-личные, обобщенно-личные формы обращения; интонации угрозы в дискурсе власти, патерналистские мотивы), происходит актуализация старых образов, символов.

В ситуации отстраненности большинства населения от решения социально политических проблем, политической апатии предпринятый анализ политического дискурса гражданской поэзии позволяет понять, что при всем кажущемся однообразии официально озвучиваемого общественного

мнения реакция гражданского общества на происходящее неоднозначна и выражает самые разные точки зрения.

Поэтические тексты сегодня становятся частью политического дискурса. Поэт раскрывается в своем стихотворении в значительно большей степени, чем это принято думать. С его помощью автор выражает не только свое мироощущение, мировосприятие, мировоззрение, он как гражданин, как участник политического процесса выражает свою позицию. В поэтических текстах можно увидеть многое: и то, как поэт видит сегодняшний день, и то, что, по его предположению, будет завтра в жизни страны.

Исходя из предложенной в исследовании логики, была произведена дифференциация современных поэтических текстов в России по идеологическому признаку. Выявлены следующие типы:

· либеральный дискурс;

· националистический дискурс;

· социалистический дискурс.

В системе ценностей российского общества демократические ценности и нормы, предложенные гражданам России политическими силами в ходе борьбы с КПСС за власть в 1989-1991 гг., не заняли прочные и доминирующие позиции. Более того, в процессе осуществления реформ и функционирования постсоветской политической системы они подверглись жесткой критике и утратили поддержку большинства граждан. Приверженцами либеральной идеологии сегодня являются представители интеллигенции. В их понимании в России отсутствует сознательный индивид, способный договориться на разумных началах о своих интересах. И в обществе, и во властных кругах царит бесправие во главе с правовым нигилизмом. Рядовой гражданин не ответственен перед государством, а государство - перед ним.

Националистический дискурс в России присутствует последнее время довольно устойчиво. Этот тип дискурса поддерживают не только современные националистические группировки, но и существующая властная верхушка (например, в контексте вхождения Крыма в состав РФ). Сегодняшняя власть не раз упоминала о создании в стране национальной идеи, некой «общестрановой» идентичности. Идеология такого типа выдвигает свои решения по поводу того, какие политические, социальные и экономические институты лучше всего подходят нации. Националистическому дискурсу также характерно понятие обожествления, некой сакральности власти, властных кругов. Общество здесь предстает пессимистичным, безразличным ко всему «рабочим» народом.

Полноценный социалистический дискурс в России на данный момент так и не оформился: прежде распространенные в обществе идеи социальной справедливости, сильного государства оказались значительно разведены с демократической индивидуальной свободой. Идеи передаются в форме ярких, запоминающихся лозунгов, которые были характерны для страны в эпоху СССР. Высшей ценностью остается коллективное благо, поэтому сегодняшнее материальное и правовое неравенство резко критикуется. Идеалом является гармонично развитая личность, способная и на умственный, и на физический труд.

Следуя логике исследования, при изучении современной гражданской поэзии в России важно было разделить выбранных авторов (Д. Быкова, В. Емелина, К. Медведева) по идеологическому принципу и проследить особенности риторики, соответствующей либеральному, националистическому и социалистическому дискурсу.



Список используемой литературы

Книги

1. Алтунян А.Г. Анализ политических текстов. - М.: Логос, 2015;

2. Аристотель. Риторика // Античные риторики. - М., 1978;

3. Баранов А.Н., Михайлова О.В., Сатаров Г.А., Шипова Е.А. Политический дискурс: методы анализа тематической структуры и метафорики. - М.:[Фонд ИНДЕМ], 2004;

4. Бахтин М.М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. - М.: Лабиринт, 2000;

5. Будаев Э.В. Метафора в политической коммуникации: монография / Э.В. Будаев, А.П. Чудинов. - М.: Флинта: Наука, 2008;

6. Быков Д.Л. Ясно. Новые стихи и письма счастья. / Дмитрий Быков. - Москва: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015;

7. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. / Р. Водак. - Волгоград: Перемена, 1997;

8. Гораций. Поэтика. Послание к Пизонам. / пер. Николаев А. - Харьков, 1913;

9. Грамши А. Тюремные тетради: в 3-х ч. - М.: Политиздат, 1991; 10.Григорьева В.С. Дискурс как элемент коммуникативного процесса:

прагмалингвистический и когнитивный аспекты: монография; В.С. Григорьева. - Тамбов: Изд-во Тамбовского гос. техн. ун-та, 2007;

11 .Дейк Т.А. ван. Дискурс и власть: Репрезентации доминирования в языке и коммуникации. - М.: Кн. дом ЛИБРОКОМ, 2013;

12 .Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. - Б.: БГК им. И. А. Бодуэна де Куртенэ, 2000;

13 .Доценко Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. - М.: ЧеРо, МГУ, 1997;

14 .Достоевский М.Ф. Преступление и наказание. - СПб.: Азбука, 2015; 15.Емелин В.О. Политшансон: стихи. - М.: Фаланстер, Ил-music, 2014;

16 .Емелин В.О. Челобитные. - М.: ОГИ, 2009;

17 .Емелин В.О. Gotterdammergung: стихи и баллады. - М.: ООО «Ад Маргинем Пресс», 2010;

18 .Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград: Перемена, 2002;

19 .Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений в четырех томах / АН СССР. Институт русской литературы (Пушкинский дом). - Издание второе, исправленное и дополненное - Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1979 - 1981;

20 .Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т.

/ Под ред Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова- Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Вертинского. - М.; Л.: Изд-во Л.Д. Френкель, 1925;

21 .Макаров М.Л. Основы теории дискурса. - М.: ИТДГК «Гнозис», 2003; 22.Медведев К.Ф. Поход на мэрию. - М.: Свободное марксистское

издательство; Транслит, 2014;

23 .Новый энциклопедический словарь. М., 2002;

24 .Петров В.П. Должности общежития. / Поэты XVIII века: В 2 т. - Л., 1972;

25 .Правикова Л.В. Современная теория дискурса: когнитивно-фреймовый и аргументативный подходы. - Пятигорск: Пятиг. гос. лингвист. ун-т, 2005;

26 .Тютчев Ф.И. Полное собрание стихотворений / Сост., подгот. текста и примеч. А.А. Николаева. - Л.: Сов. Писатель, 1987;

27 .Филлипс Л.Дж., Йоргенсен М.В. Дискурс-анализ. Теория и метод / пер. с англ. - Харьков: Гуманитарный центр, 2004;

28 .Фуко М. Археология знания. - Киев: Ника-Центр, 1996;

29 .Фуко М. Воля к истине. По ту стороны знания, власти и сексуальности.

- М.: Касталь, 1996;

30 .Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие / пер. с нем. Ю.С. Медведева; под ред. Д.А. Скляднева. - СПб.: Наука, 2001; 31.Хини Ш. ЧУР, МОЁ!: избранные эссе и стихотворения. - М.: Текст,

2007;

32 .Ходасевич В.Ф. Державин. - М.: «Книга», 1988;

33 .Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. - М.: Гнозис, 2004; 34.Windt Theodore. Essays in presidential rhetoric. - Kendall/Hunt Publishing

Company, 1992;

Диссертации и авторефераты диссертаций

35 .Бобкова П.В. Политический дневник как жанр британского газетного дискурса: дисс. … к-та филол. наук. - М., 2015;

36 .Ворович К.М. Специфика приемов и средств языковой манипуляции в интернет-СМИ: выпускная квалификационная работа. - М., 2013;

37 .Гаврилова М.В. Лингвокогнитивный анализ русского политического дискурса: дисс. … д-ра филол. наук. - СПб., 2005;

38 .Гронская Н.Э. Политический процесс и лингвистические технологии манипулирования: дисс. ... д-ра полит. наук.- Нижний Новгород, 2005;

39 .Иванашко Ю.П. Фонетическая организация политического дискурса (экспериментально-фонетическое исследование на материале речей британских политиков): дисс. … к-та филол. наук. - Барнаул, 2015;

40 .Ильичева В.В. Инаугурационная речь как инструмент формирования политического имиджа в контексте русской риторической традиции: дисс. … к-та филол. наук. - М., 2015;

41 .Качалова Н.А. Прагмастилистические средства выражения намека в политическом дискурсе (на материале русскоязычной и немецкоязычной прессы): дисс. … к-та филол. наук. - Саратов, 2013;

42 .Киселева С.Ф. Функционирование эвфемизмов в современном английском военно-политическом дискурсе (структурно-

семантический и прагматический аспекты): дисс. … к-та филол. наук. - М., 2015;

43 .Ковалев П.А. Поэтический дискурс русского постмодернизма: дисс. … д-ра филол. наук. - Орел, 2010;

44 .Орехова Д.В. Церковно-религиозный и политический типы дискурса сквозь призму диалогичности (на материале жанра послания): дисс. … к-та филол. наук. - М., 2015;

Статьи

45 .Абдуллаев Е. Террор, война и…: новая гражданская лирика в поисках языка, темы и субъекта. // Дружба Народов, 2010. - №2;

46 .Артюнов С. Кому челом бить? (Всеволод Емелин. Челобитные) // Октябрь, 2010. - №5;

47 .Барбакадзе Д. Поэзия и политика. // Новая Юность, 2009. - №4 (91); 48.Башкатова А. Гражданская поэзия эпохи «перепостмодернизма». //

Октябрь, 2012. - №4;

49 .Бурдье П. Поле литературы. // НЛО, 2000. - №45;

50 .Водак Р. Критическая лингвистика и критический анализ дискурса. // Политическая лингвистика. №4 (38). - Екатеринбург, 2011;

51 .Воденников Д. Кирилл Медведев: Все замечательно (Предисловие к книге). // Кирилл Медведев. Все плохо. - М.: ОГИ, 2002;

52 .Воробьева О.А. Современное состояние политического дискурса. // Теоретическая и прикладная семантика, парадигматика и синтагматика языковых единиц: сб. науч. тр. - Краснодар, 2000;

53 .Гаврилова М.В. Лингвистический анализ политического текста // Политический анализ. Доклады эмпирических политических исследований СПбГУ. - СПб: СПбГУ, 2002;

54 .Гиппус З.Н. Политика и поэзия (Доклад, прочитанный на вечере стихов

«Перекрестка») // Меч, 1934. - №3-4;

55 .Зусева В. Поэзия с гандикапом (о «гражданственных» стихах). // Арион, 2013. - №2;

56 .Иванова Н. Писатель и политика. // Знамя, 2008. - №11;

57 .Карадже Т.В. Политический язык: содержание, структура, функции // Вопросы политологии. 2012. - №1;

58 .Карасик В.И. О типах дискурса. // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: Сб. научн. тр. - Волгоград: Перемена, 2000;

59 .Каримова Б.С. Жанровое пространство политического дискурса // Вестник КазНУ им. аль-Фараби. Серия филологическая. - Алматы, 2006. - №2 (92);

60 .Качалова Н.А. Метафорический способ передачи скрытого смысла в политическом дискурсе. // Культура, язык и коммуникация в профессиональном образовании: материалы международ. заоч. науч.- практ. конф. - Саратов, 2010;

61 .Кашкин В.Б. Сопоставительные исследования дискурса // Концептуальное пространство языка. - Тамбов, 2005;

62 .Ковалев В.А. Наше фантастическое будущее (политические дискурсы и политические прогнозы в современной российской фантастике: за и против) // Полития, 2008. - №1;

63 .Корчагин К. «Маска сдирается вместе с кожей»: способы конструирования субъекта в политической поэзии 2010-х годов. // НЛО, 2013. - №124;

64 .Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике (Обзор) // Дискурс, речь, речевая деятельность: функциональные и структурные аспекты: Сб. обзоров. - М.: ИНИОН РАН, 2000;

65 .Кузьмин Д. Вместо манифеста. // Воздух, 2006. - №1;

66 .Майофис М. ЇНе ослабевайте упражняться в мягкосердии?: Заметки о политической субъективности в современной русской поэзии // НЛО, 2003. - № 62;

67 .Павлуцкий В. А. Политический дискурс: особенности и функции. // Вестник Житомирского государственного университета. Выпуск 39. Филологические науки. - Житомир, 2008;

68 .Ракита Ю. «Кремниевый век» сетевой поэзии. // Октябрь, 2003. - №4; 69.Русакова О.Ф. Современные теории дискурса: опыт классификаций. //

Современные теории дискурса: мультидисциплинарный анализ. - Екатеринбург: Дискурс-Пи, 2006;

70 .Русакова О.Ф., Ишменев Е.В. Критический дискурс-анализ. // Современные теории дискурса: мультидисциплинарный анализ. - Екатеринбург: Дискурс-Пи, 2006;

71 .Саломатин А. Эффект присутствия, или Политика вместо поэтики. // Литературное сегодня: Мастерская современной критики. - М.: Фонд СЭИП, 2014;

72 .Саломатин А. «Я хочу быть любим, но не вами…» // Вопросы литературы, 2010. - №6;

73 .Слободяник Н.Б. Конструирование идентичности в политическом дискурсе: к вопросу о роли социального антагонизма (о концепции политического дискурса Лаклау и Муфф). // Политическая лингвистика. №2 (22). - Екатеринбург, 2007;

74 .Степанов Е. Поэзия. Деньги. Государство. // Дети Ра, 2011. - №7 (81); 75.Степанов Е. Современная поэзия: тенденции начала XXI века. // Дети