Торгово-экономические связи между двумя странами не приобрели пока того же значения, что и их взаимоотношения в военно-политической сфере. Тем не менее, Москва и Вашингтон не могут игнорировать эти связи или приносить их в жертву "большой политике". Более того, обе стороны стали признавать экономическое сотрудничество основой дальнейшего продвижения к конструктивным и взаимовыгодным отношениям. В данной связи следует обратить внимание на то обстоятельство, что в последние годы целый ряд базовых отраслей российской экономики, а также некоторые сектора ВПК, определяющие научно-технический прогресс в Российской Федерации (аэрокосмическая промышленность, атомная энергетика), вышли на американский рынок. Определенных успехов достигло и научно-техническое сотрудничество двух стран: достаточно упомянуть такие перспективные научно-технические проекты, как "Морской запуск", Международная космическая станция и др. Многие американские компании, такие как "Локхид", "Боинг", "Интел", "Ай-би-эм", вложили достаточно большие средства в высокотехнологический сектор российской экономики. Есть перспективы в развитии двустороннего сотрудничества в нефтепереработке, автомобилестроении и др.

Однако масштабы российско-американского торгово-экономического и научно-технического сотрудничества все еще далеко отстают от потенциальных возможностей обеих стран и не всегда являются взаимовыгодными (поскольку наиболее серьезные инвестиции вкладываются исключительно в нефте- и газодобывающую отрасли). Как сказал президент американо-российского делового совета Ю. Лоусон, страны с таким потенциалом, как США и Россия, должны иметь в 3-4 раза больший объем двусторонней торговли. Успех этого сотрудничества будет зависеть и от готовности Москвы и Вашингтона ликвидировать стоящие на его пути препоны внеэкономического характера. "Если американские официальные лица хотят, чтобы Москва серьезно относилась к обязательствам США, президенту Бушу нужно в первую очередь решать проблему ограничений, предусмотренных поправкой Джексона-Вэника, - отмечается в докладе Комиссии по национальным интересам США в отношении России (2003 г.). Российские официальные лица заявляют, что эта поправка отрицательно влияет на политические отношения между обеими странами и на атмосферу двусторонних экономических переговоров. Администрации Клинтона и Буша-младшего неоднократно обещали России сделать решительные шаги в этом направлении, однако никаких мер принято не было. Фактически США по-прежнему пытаются использовать поправку Джексона-Вэника как рычаг в переговорах с Россией по другим проблемам. То, что уже было обещано, не следует увязывать с другими вопросами".

Кроме того, американским партнерам придется привыкнуть к тому, что в отличие от 1990-х гг. Российская Федерация не нуждается больше в экономической помощи со стороны Запада. Официальный Вашингтон неоднократно использовал этот рычаг на протяжении прошедшего десятилетия для того, чтобы добиться политических уступок от российской стороны. Сегодня Россия заинтересована во взаимовыгодной торговле и инвестициях, в решении проблемы советского долга, во вступлении в ВТО и признании рыночного характера российской экономики. Очевидно, что американской политической и деловой элите придется адаптироваться к этим переменам в формате двустороннего взаимовыгодного диалога по экономическим проблемам.

2. Итоги и перспективы российско-американских отношений.

За последние годы в российско-американских отношениях начала утверждаться модель партнерства. Партнерство означает, что РФ и США строят свои отношения исходя не из идеологических установок (как в годы холодной войны), а из своих национальных интересов. В случае если их интересы совпадают, никакие идейные расхождения более не помешают взаимовыгодному сотрудничеству двух стран (борьба с терроризмом, нераспространение, торговля, технологические обмены). В тех же областях, где позиции двух держав расходятся, они действуют в соответствии со своими национальными интересами, а не с пожеланиями партнера (расширение НАТО, войны против Югославии и Ирака, поставки оружия Китаю и т.д.). Вряд ли можно говорить о создании системы равноправного партнерства в ситуации, когда внешнеполитическая стратегия США предусматривает в перспективе "решительное, но вместе с тем реалистичное и разумное применение силы, при котором соблюдение американских интересов и защита американских ценностей сочетались бы с открытым осознанием собственного мирового превосходства". По мнению американских партнеров, нереалистично ожидать симметрии во взаимоотношениях, которые больше не являются симметричными. Однако партнерству нет разумной альтернативы, оно - наиболее устойчивая модель двусторонних отношений.

Российско-американские отношения стали более сбалансированными. Период значительной односторонней зависимости России от американской помощи и поддержки уходит в прошлое, теперь уже США нуждаются в российском содействии и в борьбе с терроризмом, и в предотвращении распространения оружия массового поражения, и в урегулировании ряда локальных конфликтов.

Угроза распространения оружия массового поражения и средств его доставки превращается в серьезнейший вызов международной стабильности и безопасности. Очевидно, что без самого тесного российско-американского взаимодействия в деле предотвращения распространения такого оружия решить эту задачу не удастся. Так как США и Россия располагают крупнейшими военно-промышленными комплексами в мире, они несут за нераспространение оружия массового поражения особую ответственность.

Нельзя недооценивать масштаб тех проблем, с которыми сталкивается взаимодействие двух стран в деле нераспространения оружия массового поражения. Сохраняются серьезные разногласия между США и РФ по вопросу о последствиях для нераспространения российского военно-технического сотрудничества с третьими странами, прежде всего с Ираном. Иран, впрочем, не единственная страна, военно-экономическое сотрудничество России с которой за последние десять лет вызывало озабоченность в Соединенных Штатах. Так, намерение России продать Индии криогенные двигатели и технологию их производства также вызывали с американской стороны обвинения в нарушении режима нераспространения ракетных технологий. Кроме того, американская сторона высказывала свои возражения по поводу продаж российских вооружений Китаю, Сирии и Кипру. И это недовольство не ограничивалось лишь заявлениями американских должностных лиц; против некоторых российских компаний, фирм и институтов были введены американские дискриминационные меры и экономические санкции. В российском военно-промышленном комплексе с раздражением воспринимают подобные заявления и действия Вашингтона, усматривая в них попытки потеснить российских конкурентов на международных рынках двойных технологий.

Вероятно, правы те специалисты-международники, которые считают временным сближение Российской Федерации и Соединенных Штатов на почве борьбы с международным терроризмом. Достаточно было России занять твердую самостоятельную позицию по вопросу войны в Ираке, чтобы началось российско-американское "охлаждение".

Несомненно, что международный терроризм будет и впредь представлять серьезнейшую угрозу международной безопасности, в том числе и для РФ, и для США. Однако, после свержения талибов в Афганистане, США отказались ввести санкции против этой страны за наркоторговлю, посчитав, что это противоречит американским интересам. Между тем после победы над режимом талибов производство наркотиков в Афганистане, направляемых, прежде всего в Россию и Европу, выросло в десятки раз. Однако видимость стабильности в этой стране, базирующаяся на хрупком согласии с тамошними "полевыми командирами" (а сегодня - ведущими наркопроизводителями) для Вашингтона важнее, чем проблемы наркотраффика в Россию и Европу. Не случайно в выступлении перед участниками Международного конгресса информационных агентств в сентябре 2004 г. президент В. Путин высказал озабоченность и недовольство деятельностью американо-британских оккупационных сил в Афганистане. Тем временем в США все чаще высказывается озабоченность по поводу сохранения демократических институтов в России.

Многие американские специалисты в области международных отношений, в частности, уже упоминавшийся 3. Бжезинский, негативно относятся к перспективам партнерства с Россией на евроазиатском континенте и в постсоветской Центральной Азии.

Успех российско-американского сотрудничества в деле укрепления стабильности и безопасности в Евразии во многом будет зависеть от того, в какой мере официальный Вашингтон проявит готовность рассматривать такие ведущие страны региона, как Россия, Китай и Индия, в качестве равноправных стратегических партнеров. До сих пор в своей региональной политике в Евразии американская элита исходит из того, что системы безопасности в этом регионе должны строиться на основе расширяющегося на Восток Североатлантического альянса, где России в лучшем случае уготована роль младшего партнера с совещательным голосом. Между тем у России (как, впрочем, и у КНР и у Индии) имеются свои интересы безопасности и свои представления о том, каким образом они должны быть защищены, и великие державы Евразии не готовы поступаться своими интересами безопасности для того, чтобы угодить глобальным амбициям США.

Пока же Соединенные Штаты в своей международной политике по-прежнему придерживаются двойных стандартов: с одной стороны, единолично определяют страны, представляющие угрозу миру и национальным интересам США, и без мандата Совета Безопасности ООН осуществляют интервенцию против Ирака; с другой - не хотят признавать вполне законное право России на формирование системы безопасности на постсоветском пространстве. Как пишет тот же 3. Бжезинский: "Москва уже поддалась искушению использовать нынешнюю озабоченность Америки беспорядками в Ираке, разногласиями с Европой и нарастающим напряжением в отношениях с Ираном и снова стала оказывать давление на Грузию и Азербайджан, требуя от них отказаться от стремления присоединиться к евроатлантическому сообществу. Кремль наращивает усилия по недопущению любого продолжительного военного и политического присутствия США в Центральной Азии, что может затруднить Соединенным Штатам задачу привлечения центрально-азиатских государств к более обширной региональной деятельности по противоборству с исламским фундаментализмом в Афганистане и Пакистане. В этом случае мусульманский экстремизм вроде того, что проповедовала организация "Талибан", может возродиться в масштабе всего региона".

Пример применения США двойных стандартов приводится и в докладе Комиссии по национальным интересам США в отношении России. По мнению авторов доклада, одной из ошибок администрации Дж. Буша-младшего является "чрезмерная поддержка Государственным департаментом многосторонней региональной организации ГУУАМ, в которую входят Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан и Молдавия. Даже тогда, когда Белый дом стремится наладить стратегическое партнерство с Москвой, Госдепартамент убеждает недовольных членов ГУУАМ (изначально объединение было создано для противодействия России) не покидать эту организацию, и предоставляет ей существенную финансовую помощь. Одно дело - поддерживать стремление правительств стран - членов ГУУАМ создать региональную организацию, и совсем другое - вынуждать некоторые правительства оставаться участниками этой организации, которая, по их мнению, не служит интересам их стран. Такая тактика неизбежно вызывает раздражение российских официальных лиц и заставляет их беспокоиться по поводу намерений США относительно стран бывших республик Советского Союза; в то же время она практически ничего не дает Соединенным Штатам взамен".

Следует, впрочем, отметить, что в 2005 г. Узбекистан перестал сотрудничать с ГУУАМ и вернулся в Организацию договора коллективной безопасности, где главенствует Россия. Он также входит в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС), лидерами которой являются КНР и Россия.

Кроме уже названных факторов, явно не способствующих дальнейшей гармонизации российско-американских отношений, появились новые. Решение руководства США о размещении в Польше и Чехии элементов "ограниченной системы ПРО" в лучшем случае порождает недоумение и создает новые проблемы. В общем, по состоянию на начало 2008 г., в российско-американских отношениях вопросов больше чем ответов.

Литература: 8, 9, 13, 17, 18, 29, 40, 42, 63, 69

Развитие партнерства со странами Западной Европы является одним из важнейших приоритетов российской внешней политики. После распада Советского Союза и краха иллюзорных попыток строительства "общеевропейского дома", в начале 90-х гг. XX в. проблемы выработки новой внешней политики и политики безопасности, в том числе форм участия в будущей системе европейской безопасности, стали наиболее важными вопросами для политической элиты и российского общества.

После окончания советского периода в России возникла острая проблема определения ее идентичности и места в Европе и мире. Потеря былого международного статуса и огромных территорий была воспринята многими как национальное унижение, что привело к кризису идентичности и политической дезориентации россиян. Дискуссия о внешней политике и политике безопасности была сконцентрирована на поисках места России в мире, на способах и сферах взаимоотношений с Западом, на сохранении особого статуса России как "великой державы" и проблеме нахождения баланса между европейским/западным и азиатским векторами российской внешней политики.

В этой дискуссии особо акцентировалась роль России в мировой истории и современности (самая востребованная метафора, призванная иллюстрировать роль России в новую историческую эпоху, - это метафора "моста" между Востоком и Западом). Одновременно все чаще высказывались сомнения в том, что невозможно слепо копировать западную экономическую и политическую модель и полагаться на западную помощь в строительстве "новой России". Возникли первые опасения по поводу действительных целей Запада в отношении России и пагубного влияния западной культуры на традиционные российские духовные ценности.

После распада СССР дебаты в России по проблемам национальной безопасности и отношений со странами Европы в основном касались двух проблем: расширения НАТО на Восток и построения особых отношений РФ с Европейским союзом.

Первоначально Россия проявляла весьма терпимое отношение к стремлению Польши вступить в НАТО, когда этот вопрос обсуждался в августе 1993 г. во время официального визита президента Б. Ельцина в Варшаву, а также к натовской программе "Партнерство во имя мира" (ПИМ). В то время российское военное и политическое руководство было уверено, что программа станет чем-то вроде "зала ожидания", в котором страны Центральной и Восточной Европы, а также Россия могут пребывать в течение неопределенно долгого периода времени.

Положение оставалось таковым, пока НАТО в январе 1994 г. не опубликовала рамочный документ программы "Партнерство во имя мира". Многие положения этого документа шли вразрез с традиционными установками российской военной и политической элиты. Тогда в российской прессе началась первая массированная антинатовская кампания.

Вопрос о расширении НАТО на Восток породил в российском обществе много мифов и иллюзий, которые активно использовались политической элитой. Тем не менее, в 1994 г. Россия и НАТО достаточно плодотворно сотрудничали в урегулировании балканского кризиса (Босния и Герцеговина). В тот период Россия голосовала в ООН вместе с западными странами за резолюцию, осуждавшую политику С. Милошевича. Однако после натовских бомбардировок сербских позиций в Боснии А. Козырева, бывшего тогда министром иностранных дел РФ, подвергли в России резкой критике: его обвиняли в проведении прозападной политики и предательстве национальных интересов России.

В мае 1995 г. Россия подписала индивидуальную программу партнерства с НАТО. Характерно, что во время подготовки документа российские официальные лица постоянно настаивали на особом статусе страны, справедливо утверждая, что Россию нельзя сравнивать с другими восточноевропейскими государствами.

Однако Россия не принимала активного участия в этой программе, прежде всего потому, что российское военное руководство не было готово к сотрудничеству в качестве "обычной", а не "великой" военной державы, тем более что теперь России поневоле приходилось иметь дело и с представителями бывших стран Варшавского договора, а теперь - кандидатами на членство в НАТО. Так, представители России поднимали вопрос о командовании миротворческими силами на Балканах и расценивали как унижение тот факт, что российские войска находились в Боснии и Герцеговине под контролем НАТО.

В конце 1996 г., когда российские политики осознали, что не могут остановить продвижения НАТО на Восток Европы, они начали переговоры о подписании документа между Россией и НАТО, который до определенной степени регулировал бы права и обязанности сторон в процессе расширения блока. "Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Россией и НАТО" был подписан в Париже в мае 1997 г. Согласно документу, обе стороны провозглашались партнерами и России давались некоторые гарантии, впрочем, совершенно декларативные.

Однако Россия и НАТО так и не стали партнерами в действительности. Принимая решение о расширении Североатлантического альянса, западные лидеры не приняли во внимание психологические особенности отношения россиян к НАТО и восточным соседям России, прагматически используя трудное экономическое положение постсоветской России для продвижения на Восток.

Российская правящая элита практически отказалась от участия в программе "Партнерство во имя мира"; не использовала в полной мере Основополагающий акт Россия - НАТО. В 1998 г. начался новый балканский кризис вокруг Косово, способствовавший тому, что "кризис взаимопонимания", имевший место в отношениях России и НАТО в предшествующий период, перерос в "кризис доверия". Во время переговоров в Рамбуйе российские политики и дипломаты поддерживали сербов и, более того, способствовали формированию у сербской стороны иллюзии, что Россия безусловно поддержит Югославию в случае жесткой конфронтации с НАТО. Действительно, одобрив резолюции Совета Безопасности ООН № 1199 и 1244, Россия, тем не менее, воспользовалась своим правом вето, когда в ООН обсуждался вопрос о предоставлении НАТО мандата для миротворческой операции и поддержания мира в Косово, оправдав тем самым надежды югославского руководства.